Текст книги "Вышедшие из мрака"

Автор книги: Сергей Рокотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

– Боже мой, – бормотала Алла Андреевна, почему-то при этом бросая взгляды на Литовченко. – Геннадий Иванович, тихий, безобидный человек, у кого могла подняться на него рука? Какой ужас...

"Это он звонил мне вчера вечером", – сразу понял Игорь. Он пожалел о том, что из-за усталости не отправился сюда сразу же...

– Присядь, Олежек, отдышись, – предложила Алла Андреевна.

– Не могу, там мама, с ней плохо... Вы же знаете, как она любила отца...

– Тогда пойдемте туда, я должна помочь Галине Семеновне..., сказала, вставая, Алла Андреевна.

Игорь не знал, как ему вести себя в такой ситуации. Ему так хотелось остаться инкогнито. Но он обязательно должен был побывать на месте преступления.

– Пойдемте все, – предложил Литовченко.

Один Самарцев не выражал ни малейшего желания идти в дом, где произошло преступление. Игорь бросал на него мимолетные взгляды и видел, как он был взволнован. И не так, как остальные, естественно ошеломленные известием об убийстве соседа, на его широком лице читалась некая тайная мысль...

Однако, и он тяжелой поступью пошел вслед за всеми, постоянно куря свою трубку...

Игорь шел впереди рядом с Литовченко и понимал, что где-то поблизости находится тот самый убийца Данилов, о котором говорил по телефону Гордеев и который, скорее всего и убил его в момент разговора. Только кто же это?...

Дом художника Гордеева находился совсем неподалеку от дома Самарцева.

– Аллочка, Аллочка! – с крыльца дома бросилась к Самарцевой невысокая женщина в алом свитере и джинсах. – Аллочка, у нас горе, такое страшное горе...

– Галочка, дорогая, держись, – зарыдала Самарцева, обнимая Гордееву. – Держись, дорогая, мы все с тобой, мы не оставим тебя в беде...

– Спасибо... Спасибо... Какой кошмар, Аллочка, какой кошмар...

– А не Веревкин ли это, часом, сделал? – вдруг нахмурилась Алла Андреевна, с каким-то непонятным раздражением глядя то на мужа, то на Литовченко.

– Почему это? – пробасил Самарцев, пожимая широкими плечами.

– Да я слышала, не складывались как-то у них отношения, правда же, Олег?

– Да это соседство не из приятных, – сдавленным, срывающимся голосом процедил Олег. – Но неужели..., – он перевел дыхание. – ...Веревкин мог пойти на такое?...

– А что конкретно они не поделили? – спросила Самарцева.

– Отец постоянно возмущался этими вечными пьянками у Веревкина, отвечал, тяжело дыша, Олег. – Особенно летом. Выставляют стол на улицу, горланят песни, матюгаются, включают музыку на полную катушку... Просто невозможно выйти в сад. Раньше отец любил сидеть в беседке, думал, делал наброски, писал этюды... Но когда год назад Веревкин получил в наследство от своего дяди эту дачу, все переменилось. Появились люди, которых раньше в поселке не бывало. Веселые мужики маргинального типа, шлюхи всевозможные, какие-то сомнительные горластые личности... – Он снова перевел дыхание, видно было, что ему очень трудно говорить. – Отец сделал Веревкину замечание, чтобы они вели себя потише хотя бы вне пределов дома, на что тот нахамил ему, ответив, что на своем участке он имеет право проводить время, как ему хочется, и после этого нарочно стал делать музыку ещё громче, матюгаться он и его гости стали ещё грязнее и порой говорить такие вещи, что уши хотелось заткнуть... А позавчера отец позвонил с дачи домой и заявил, что готов убить этого Веревкина. Тот пьяный подошел к нему и сказал какую-то очередную мерзость. И отец ударил его кулаком в лицо, так, по крайней мере, он мне сообщил. А тот отвечать не стал и заявил, что скоро тот об этом пожалеет... И вот...

– Надо покараулить у дома Веревкина, – предложил Самарцев. – Чтобы не бежал до приезда милиции.

– Бесполезно, – решил вмешаться Игорь. – Именно из-за него, из-за Веревкина моя машина и попала в кювет.

– Что вы говорите? – заинтересовался Литовченко. – А ну-ка, ну-ка...

И Игорь рассказал про инцидент на дороге.

– Да... Похоже дело довольно ясное, – покачал головой Самарцев. – Вот сволочь-то... Мразь... Сбежать решил... Ну ничего, далеко он на своем "Запорожце" не уедет...

– Смотрите, уже едут, вот это оперативность, – заметил в конце улицы милицейский УАЗик Литовченко.

Через пару минут Игорь Дьяконов ещё раз убедился в правильности истины, что мир тесен. Впрочем, не было ничего удивительного в том, что оперуполномоченный Порошин был ему знаком.

Игорь стоял несколько в стороне от остальной группы рядом с Литовченко и первым заметил вылезавшую из УАЗИка тучную приземистую фигуру оперуполномоченного Порошина. Раньше Лева Порошин работал в Москве в районном Управлении внутренних дел, и им пришлось вместе с совсем тогда молодым лейтенантом Дьяконовым брать на квартире в Орехово-Борисово запершегося там озверевшего убийцу Стерлядкина. На Стерлядкине было три трупа, терять ему было совершенно нечего, он захватил заложницу – молодую женщину, живущую этажом ниже, где у неё оставалась пятилетняя дочь. Он требовал по телефону автомобиль и приличную сумму денег. Квартира находилась на шестом этаже, балкона в ней не было, и прорваться туда, чтобы не пострадала заложница, не представлялось ни малейшей возможности. Решено было согласиться на требования Стерлядкина.

... Когда Стерлядкин направлялся с туго набитым карманом к приготовленной для него "Волге", он вел под дулом пистолета совершенно парализованную страхом женщину... Он отпустил её только сев в машину. А затем Дьяконов и Порошин преследовали бандита и сумели-таки остановить "Волгу" и задержать его. Но бандит и тогда не собирался сдаваться и открыл огонь. Игорь тогда получил ранение в правую руку, а Порошин выстрелом в лоб ликвидировал Стерлядкина. Потом Игорь слышал, что у Порошина были какие-то неприятности по службе, то ли из-за пристрастия к алкоголю, то ли из-за неуживчивого независимого характера, и он перевелся куда-то в провинцию. И вот он... собственной персоной выходит из УАЗика... Да, сейчас он узнает его, и все инкогнито Дьяконова сведется на нет. А, возможно, что убийца Гордеева где-то рядом... Эх, как бы подать Леве знак...

Игорь вспомнил, как тогда, одиннадцать лет назад, когда из квартиры с заложницей вышел Стерлядкин, они подавали друг другу знаки, дотрагиваясь до разных пуговиц пиджака, у них была идея взять Стерлядкина ещё до того, как он сядет в машину, и они выработали систему немых знаков... Вспомнит ли Лева их теперь, по прошествии стольких лет?

– Ну, что тут? – тяжело дыша, спросил, подходя к ним, Порошин. Давненько на нашей территории такого не было...

Игорь резко повернулся к нему лицом, и стал нервно теребить пальцами правой руки молнию на куртке. Порошин мгновенно понял его знак и сделал вид, что не узнал его. Но поначалу какое-то мимолетное движение все же произошло, и Игорю показалось, что Самарцев заметил его. Лицо Петра Васильевича как-то слегка передернулось...

– Пошли в дом, – сказал Порошин. – Только без посторонних...

С ним был человек в форме, видимо, местный участковый и ещё один, с фотоаппаратом, очевидно, эксперт.

– Нет, – вдруг добавил Порошин. – Вы и вы, – указал он на Литовченко и Игоря, – будете понятыми. Прошу...

Молодец Порошин, сразу понял, что Игорь здесь неспроста...

...Они вошли в дом... Геннадий Иванович Гордеев лежал в небольшой комнате на спине около маленького столика, на котором стоял телефон. Под сердцем на белой рубашке чернело кровавое пятно...

– Приступайте, Родион Петрович, – обратился Порошин к эксперту. – А я буду писать протокол, пока из прокуратуры не приехали...

На диване отчаянно рыдала Галина Семеновна, Алла Андреевна, как могла, утешала ее... Около стены, сжав кулаки и стиснув зубы, стоял смертельно бледный Олег Гордеев...

"Да, убийца ударил его ножом в тот момент, когда он звонил мне", думал Игорь. – "Гордеев повернулся на шум и получил удар под сердце... "Помогите", кричал в трубку Гордеев, – "Он хочет меня убить..."..."

– Да, – в унисон его мыслям тихо говорил эксперту Порошин. – Убийца вошел, Гордеев, возможно, разговаривавший по телефону, повернулся, и тот ударил его ножом под сердце...

Эксперт сфотографировал труп, снял отпечатки пальцев и следов на полу...

– Перерезан телефонный кабель, – тихим голосом констатировал он.

В качестве понятых Игорь Дьяконов и Литовченко подписали протокол.

– Товарищ оперуполномоченный, – сказал Игорь, понимая, что терять времени нельзя. – Я обязан рассказать вам о том, что произошло со мной на дороге примерно час назад... Вполне возможно, что это имеет прямое отношение к этому преступлению...

– Слушаю вас...

Он рассказал о случае на дороге, а после рассказа Игоря, сын Гордеева Олег рассказал о неприязненных взаимоотношениях отца и Веревкина...

– Быстро к нему домой, – скомандовал Порошин, на ходу сообщая по мобильному телефону в Уголовный розыск номер машины Веревкина и его приметы...

– Эге, Родион Петрович, – прохрипел Порошин. – Гляди-ка, следы-то прямо от дома Гордеева ведут к дому Веревкина... И туда и обратно... Воистину, снег – наш помощник...

Дверь дома была не заперта. Они вошли внутрь. В доме были явные следы вчерашнего пиршества... Масса пустых бутылок, остатки еды на столе, валяющиеся повсюду разбросанные вещи...

– Да, похоже, этот Веревкин напился и пошел выяснять отношения с соседом, – сказал Порошин.

"Слишком уж все просто", – подумал Дьяконов. – "Бывает, но редко..."

– Кое-что хочу вам сказать, товарищ оперуполномоченный, – сказал он Порошину. – Можно вас на пару минут...

Постоянно находящийся где-то рядом с Дьяконовым Литовченко на сей раз отвлекся беседой с Самарцевым, и Игорь успел незаметно шепнуть Порошину:

– Лева, я тут по делу... Есть сведения, что в поселке находится беглый убийца Данилов. Именно по этому поводу мне, видимо, и звонил убитый Гордеев, который опознал его. И во время звонка он и был убит... Хочу сохранить инкогнито, внедриться в здешний бомонд, так сказать, изнутри... Нормальная идейка?

– Я учел ваши соображения, гражданин Игонин, – громко, чтобы все слышали, ответил Порошин. – А рана у вас на лбу достаточно глубокая..., заметил он, хрипло откашлявшись. – Неаккуратно ездите...

Он вышел в соседнюю комнату.

– Эй, – послышался оттуда его голос. – А ну-ка, идите сюда!

Игорь вошел, и увидел на кровати в углу комнаты спящую, совершенно обнаженную девицу лет двадцати пяти. Одеяло было сброшено на пол, и девица лежала в распластанном виде во всей своей красе, тихонько посапывая.

– Подъем, мадам, – сказал Порошин. – Уже утро... Подъем, подъем, повысил голос он.

Девица дернулась, открыла глаза и, увидев перед собой чужие лица, лениво потянулась рукой к одеялу. Подняла его и накрыла свои прелести.

– Вы кто? – спросила она изрядно пропитым голосом. – А где Степа?

– Это мы вас хотим спросить, мадам, где Степа? Мы из милиции. Будьте так любезны, оденьтесь, а то как-то неловко разговаривать о деле в столь интимной обстановке, слишком уж вы прекрасны и удивительны, – вежливо говорил Порошин.

Девица медленно встала и, нимало не стесняясь присутствующих, стала натягивать трусы. Порошин и Дьяконов решили сами выйти из комнаты.

– Итак? – спросил её Порошин, когда она вышла, облаченная в какую-то длинную мужскую рубаху и мужские же тапки.

– Ой, муторно, – встряхнула белокурыми волосами девица и потянулась рукой к бутылке пива, стоящей на столе.

– Потом будете похмеляться..., – отодвинул бутылку Порошин. – А пока тот же вопрос, где Степа?

– Так я-то откуда знаю? Ночью балдели, тут ещё ребята были Сашка и Зинка, потом они ушли, а мы... тоже пошли спать... Вот и все...

– Веревкин куда-нибудь отлучался? – спросил Порошин.

– Да никуда он не отлучался, – стала напрягать память девица. – С вечера вообще из дома не выходил...

– А вечером выходил?

– А я этого не знаю, – зевнула девица. – Я-то сама приехала часам к девяти... Он уже в дупель был, я же вам объясняю, дрых, как сурок... Проснулся только часов в двенадцать. Оклемался... Ну, мы тогда и начали. А Сашка и Зинка ещё до меня квасили, они примерно часа в два ушли... Мы ещё посидели и пошли спать... Вот и все...

– А какое настроение было у Веревкина? – спросил Порошин. – Не заметили вы в его поведении чего-нибудь странного?

– Да, вроде бы, нет... Проснулся, глаза продрал и сразу же начал снова квасить... Ну... разве что, только ночью... Вдруг проснулся, схватил меня за руку, и как заорет... Орал так громко, словно испугался чего-то. Я ему: – "Ты что, обалдел?". А он – "Спи, мол..." Встал, пошел, ещё выпил, и снова лег ко мне... И все. Больше не просыпался... А когда он встал и ушел, я понятия не имею... А что, случилось что-нибудь?

– Да уж случилось, мадам, – буркнул Порошин. – Возможно, скоро все это вам придется повторить следователю, так что, будьте любезны, ничего не путайте...

– А мне и путать нечего! – вдруг обозлилась девица. – Как было, так и говорю. А если он что-то натворил, с него и спрос...

– А вы его хорошо знаете? Он мог что-нибудь натворить?

– Знаю я его недавно, но, думаю, что натворить что-нибудь запросто мог, мужик он заводной, один раз прямо на дороге сцепился с одним парнем... Так его волтузил, аж мне страшно стало... Гаишник подбежал и еле его оттащил... Но тот был сам виноват, подрезал Степину машину сильно, так что обошлось... Жуть – горячий, как порох... Уважает очень себя, не дай Бог ему что-то не так сказать...

– А про своего соседа Гордеева он вам ничего не говорил?

– Только о нем и говорил в последнее время. "Интеллигентская вшивота", – говорил. – "Мазила", – говорил. – "Жидовская", – говорил, "морда", – весьма охотно рассказывала о своем дружке девица. – Хотя я того Гордеева видела, русский он, белобрысый, курносый. – "Давить их всех надо", – говорил. – "Не добили", – говорил, – "при Сталине". Ой, не могу, дайте похмелиться, голова сейчас расколется...

– Теперь можно, – усмехнулся Порошин и протянул ей со стола бутылку пива. Девица стала жадно глотать прямо из горла.

– А вчера он тоже говорил про Гордеева? – уточнил Порошин.

– Не, вот вчера ни слова не говорил, – ответила девица, поставила на стол пустую бутылку и зевнула: – Хорошо сразу как стало... А что он натворил, Степан-то?

– Дело в том, мадам, что только что Гордеева нашли убитым в своем доме, – сообщил Порошин.

Девица открыла рот и долго не могла закрыть его.

– Значит... Быть не может... Это выходит, я его... Я..., – Она была в растерянности, прекрасно понимая, что дала против своего дружка крайне нежелательные для того показания.

– Не переживайте за него, а лучше приведите себя в надлежащий вид. А то ходите черт знает в чем... Мы-то ладно, а скоро из прокуратуры приедут, с ними поаккуратней надо, там люди серьезные, а то, не дай Бог, ещё заподозрят вас в соучастии..., – усмехнулся Порошин.

– Меня?!!! Да я... Плевать я хотела на этого старого козла! Если он убивал, ему и отвечать...

– А кто такие Сашка и Зинка?

– Откуда я знаю? Тусуются тут вечно, а документов у них я не спрашивала, мне-то они ни к чему. У них свой кайф, у нас свой...

Как раз в это время в дом вошли работники областной прокуратуры, во главе со следователем Яшиным, плюгавым человечком в сером пальто и такого же цвета шляпе. Девице пришлось повторить следователю Яшину все, что она только что поведала Порошину...

Закончив все формальности, милиционеры и работники прокуратуры уехали, увезя с собой труп несчастного Гордеева... Насмерть напуганная подружка Веревкина также была задержана и увезена в райцентр до выяснения обстоятельств дела.

– Ну что, – подошел к Игорю Литовченко. – Ничего себе, приехали мы с вами отдохнуть, Борис Ильич... И все же, несмотря на что, пойдемте к Петру Васильевичу. Надо подкрепиться после таких страшных впечатлений...

– Пойдемте, – согласился Игорь. – Если, разумеется, хозяева не передумали...

– Да что вы? Они такие радушные... Однако, как же жалко бедную вдову Гордеева, просто сердце кровью обливается, когда я на неё гляжу... Она просто убита горем.

– Да, великая криминальная революция победно шествует по нашей многострадальной земле, – в тон ему добавил Игорь... Дело, связанное с таинственным Даниловым, странным звонком Гордеева и скрывшимся на "Запорожце" Веревкиным все больше и больше увлекало его...

2.

... – Так что же, все-таки, это за человек Веревкин? – спросил Виктор Артемьевич Литовченко, делая большой глоток ароматного кофе. – Неужели он способен из-за каких-то пустяковых ссор убить человека?

– Черт его знает, – проворчал Петр Васильевич Самарцев, затягиваясь трубкой. – Некоторых людей вообще понять невозможно, что у них там на уме... Мы, слава Богу, живем на некотором расстоянии от дома этого Веревкина, и его оргии как-то проходили мимо нас. Но Геннадий Иванович частенько упоминал о них в последнее время... Гордеев был человек довольно замкнутый, и если бы наши жены не общались, вряд ли бы мы с ним сошлись... Да и взглядов мы совершенно разных, порой даже антагонистических, – мрачно добавил он, глядя куда-то в сторону. – Они с женой время от времени захаживали к нам, Галина Семеновна жаловалась нам на соседа, нехотя говорил о нем и Геннадий Иванович... А что? Вполне возможно, по пьяному-то делу, дурацкое дело, как говорят, нехитрое... А вы, позвольте спросить, кем работаете, Борис Ильич? – неожиданно спросил он Дьяконова, глядя ему в глаза поверх сдвинутых на нос больших роговых очков.

– Я-то? – переспросил Игорь. – Да так, по образованию юрист, работал преподавателем на юрфаке Новосибирского университета, потом переехал в Москву, немного занимаюсь бизнесом...

– Понятно, – равнодушным голосом произнес Самарцев.

А вот в голубых глазах Литовченко при этих словах мелькнула какая-то хитрая искорка недоверия, так, по крайней мере, показалось Игорю.

– Раньше в нашем Саблино обитала только творческая интеллигенция, сказал Самарцев. – А теперь поселок стал расширяться, стали появляться самые разнообразные экземпляры, наподобие этого пресловутого Веревкина. А что поделаешь? Таковы новые условия жизни, мы беднеем, они богатеют... Впрочем, я понятия не имею, чем этот Веревкин вообще занимается, ездит на "Запорожце", а вот пьет и веселится много... Бесконечные шашлыки, компании, блатные песни... Тоже ведь, не задаром все это. У меня, например, на такие попойки денег нет, даже если бы я и захотел проводить досуг подобным образом.

– Экой ты пессимист, Петя, – рассмеялся Литовченко. – Как говорится, если ты такой умный, почему же ты такой бедный?

– Я не бедный, – раздраженным голосом ответил Самарцев. – Я живу нормально в отличие от многих моих коллег. Слава Богу, многое осталось от проклятых всеми застойных времен, когда профессор жил не хуже уличного торгаша, только вот ремонт в даче уже не в состоянии сделать, как видите, обвел он руками свое жилище. – А вот начинать с нуля порядочному человеку в настоящее время очень и очень проблематично...

– Сейчас одни воры и бандиты хорошо живут, – поддержала мужа Алла Андреевна.

Игорь попил кофе, покурил со своими новыми знакомыми и откланялся.

– Да, Борис Ильич, – сказал на прощание Литовченко. – При довольно экзотических обстоятельствах пришлось нам с вами познакомиться... Вот вам моя визитная карточка, если что, звоните...

– Спасибо, – ответил Игорь. – У меня визитки нет, но номер телефона я свой оставлю...

Игорь вышел из дома Самарцевых. Погода в это время, как это частенько бывает в начале марта, резко переменилась, и хлопьями повалил сильный снег...

Он отъехал на некоторое расстояние от дачи Самарцева, встав именно на том месте, где Веревкин отправил его в кювет и внимательно прочитал визитку Литовченко.

"Литовченко Виктор Андреевич. Малое предприятие "Меркурий". Санкт-Петербург, улица Шпалерная, дом... телефон..."

А затем набрал номер МУРа.

– Ну, покоя от тебя нет, Игоряха, – проворчал Леня. – Каждый день тебе что-то от нас надо...

– Надо, надо, дело серьезное. Про убийство художника Гордеева слышал?

– Да есть сведения...

– Так вот, я убежден, что Гордеев это именно тот человек, который звонил мне вчера вечером.

– Так, что от меня требуется на сей раз?

– Проверь, не проходил ли по каким делам этот самый Гордеев Геннадий Иванович?

– И проверять особенно нечего, память у меня хорошая, странно, что ты ничего о нем не знаешь. Гордеев был осужден в начале восемьдесят пятого года за антисоветскую деятельность. Буквально перед самым началом так называемой перестройки. Неужели ты о нем ничего не слышал? Отсидел около трех лет, потом освобожден досрочно... Уехал в Штаты, где-то в середине девяностых вернулся...

– Вот оно что? И все-таки, я от тебя не отстану, Леня. Ради Бога, узнай, не сидел ли он когда-нибудь вместе с этим самым Даниловым?

– Сделаем, неугомонный ты человек, – вздохнул Леня. – И зачем тебе это надо? Что тебе это даст, в толк не возьму. Ты частный детектив, тебе за денежные дела браться надо, а тут, извини, одни химеры...

– А так, – усмехнулся Игорь. – Интересно стало...

– Так сделаем для тебя, Шерлок Холмс ты наш...

– Спасибо. И тогда ещё одно, мне нужны любые сведения о неком Веревкине Степане Степановиче.

– Об этом ничего не слышал. Но узнаю, раз надо...

– Кстати, видел только что нашего старого друга Левку Порошина. Он теперь оперуполномоченный в здешних краях.

– Да, хороший парень Левка. Умный, смелый до кошмара... Только горяч очень. И до рюмки больно охоч...

– Да, выглядит плохо, растолстел до кошмара. Но ума не убавилось, вспомнил Игорь, как с полувзгляда его понял Порошин.

– Все, пока, дел много, узнаю – позвоню, – свернул разговор Леня.

...А Игорь выкурил ещё одну сигарету, позвонил домой, чтобы там не беспокоились и направился в районный центр...

Он быстро нашел Отделение милиции и спросил, где ему найти оперуполномоченного Льва Порошина.

– Да вот он сам идет, – показал дежурный, увидев в конце коридора грузную фигуру Левы, движущуюся вразвалочку по направлению к ним.

– Затеял что-то наш Игоряха, затеял, вижу, – улыбался Порошин, протягивая руки, чтобы обнять старого приятеля. – Прибыл инкогнито, чтобы расследовать наши тайны, полагая, что все тут лаптем щи хлебают и что кроме него тут никто ничего раскрыть не в состоянии... Здорово, дружище!

– Рад видеть тебя, Лева! Как работается на новом месте?

– Ничего себе новое место! Я тут уже шестой год... И работается славно, очень славно. Живу на свежем воздухе, хоть и в маленьком, но своем доме, в свободное время занимаюсь огородом, хожу на рыбалку, на уток иногда охочусь... Правда, не так уж его в последнее время много, свободного времени-то, – вздохнул он. – И охотиться чаще приходиться на двуногих зверей... Разгул преступности... Хотя в нашем районе процент ниже, чем в соседнем, – счел нужным уточнить он. – Пошли ко мне в кабинет, Игоряха, там побеседуем. Хоть он очень мал, как стенной шкаф, зато очень уютен...

Они вошли в крохотный кабинет, сели на стулья и закурили.

Затем Игорь ещё раз подробно рассказал Порошину обо всем, происшедшем с ним за последние сутки...

– Надо срочно раздобыть фотографию Данилова, – сказал Порошин. Может быть, этого одного будет достаточно, чтобы разоблачить преступника...

Резко открылась дверь и вошел дежурный.

– Лев Константинович, срочный вызов...

– Что опять?

– Неподалеку в лесу прохожий обнаружил труп мужчины лет пятидесяти... Выстрел из пистолета Макарова в висок. Пистолет валяется рядом. Похоже на самоубийство.

– Вот оно как, – произнес Порошин, подмигивая Игорю.

– Кажется, я догадываюсь, чей это труп, – прошептал Игорь.

– Ты, как я слышал, стал частным детективом, – ленивым голосом произнес Порошин, при этом широко зевая. – И благодаря этому твое логическое мышление стало явно прогрессировать. Раньше работа следователя тебя как-то не увлекала... Больше ты любил другое – погони, стрельбу...

– Да я и сейчас это люблю... Впрочем, хватит о нас, наговоримся еще. Давай, Лева, лучше расследуем вместе это загадочное дело по полной программе... Давай, мы же с тобой Стерлядкина брали. Помнишь?

– Да, – вздохнул Порошин. – Не выдержал я тогда... Нервишки не выдержали. Надо было его живым брать, а как он в тебя пальнул, так я ему от злобы башку и размозжил... Впрочем, возможно, и правильно сделал. А то бы получил пятнашку, потом бы, еще, чего доброго и сбежал, дурацкое дело нехитрое...

– Да, кстати, как пресловутый Данилов...

– Все, Игоряха, я поехал на дело.

– Я с тобой, можно?

– Вообще-то нельзя, но тебе можно... Поехали...

...Догадка Игоря оказалась верной... Еще по дороге они заметили "Запорожец" Веревкина, стоящий на обочине... А труп его лежал метрах в двадцати от дороги на небольшой полянке, скрытой от обзора густыми елями... Около него дежурил участковый милиционер. Снег тем временем валил все сильнее и сильнее...

– Он самый, – узнал своего утреннего собеседника Игорь, несмотря на то, что левая половина головы была совершенно обезображена пистолетным выстрелом.

– Это Веревкин, – отрапортовал участковый. – Много мы с ним, честно говоря, намучились... То и дело жалобы на него. Попойки, драки... Один раз пятнадцать суток отсидел... Неукротимая была личность, несмотря на солидный возраст... В прошлом шофер-дальнобойщик, получил от дяди наследство и работу свою бросил, сидел тут на даче, пил и жить никому не давал...

– А судимостей у него не было? – спросил Игорь.

– Нет... Насчет судимостей я ничего не знаю... Были бы – знал бы..., – ответил участковый.

– Приступайте, Родион Петрович, – сказал Порошин эксперту, внимательно разглядывая поднятый пистолет. – Вот они, какие дела, ещё утро не закончилось, а уже два трупа...

Сфотографировав труп Веревкина, эксперт предложил Порошину обыскать его одежду.

– Эге, тут какая-то записка, – произнес Порошин. – А ну-ка, ну-ка... Так, ничего себе: "Я так жить не могу. Степан." Так-то вот, Игоряха... Убил Гордеева и застрелился от угрызений совести...

– Трудно сказать по его утреннему поведению, что это был очень уж совестливый человек, – шепнул Игорь на ухо Порошину.

– Всякое бывает... , – проворчал Порошин. – Разберемся, впрочем...

– Разбираться надо, – сказал Игорь. – Только довольно быстро. Как бы новых жертв не было...

На это Порошин ничего не ответил, только неопределенно хмыкнул и как-то загадочно поглядел на Игоря.

– Сейчас снова из прокуратуры приедут, – ленивым голосом, зевая, произнес Порошин. – Я слышал, дело об убийстве Гордеева поручено вести следователю Яшину.

– Ну и как он? – спросил Игорь. – Что за человек?

– Так..., – пожал плечами Порошин. – Ни рыба, ни мясо... Привык идти по пути наименьшего сопротивления... Ну что там нашли интересного, Родион Петрович? – крикнул он эксперту, склонившемуся над следами.

– Если это самоубийство, то я китайский император, – проворчал сухощавый, в круглых очках эксперт. – Рядом следы, к сожалению, сильно занесенные снегом, но полагаю, что кроме Веревкина тут было ещё двое, похоже по следам, что мужчина и женщина, либо мужчина небольшого роста с малым размером ноги... Эх, снег проклятущий, угораздило же его повалить с такой силой, как будто специально, чтобы помочь убийце? Однако, вот под этой еловой веткой следы читаются довольно отчетливо... Итак, стреляли явно с расстояния не меньше полуметра. Убийство это, Лева, причем, очень плохо завуалированное. Спешили, видно, очень убийцы, даже поленились хоть как-то замести следы... Жалко только, что такой сильный снег повалил, все следы на дороге замел. Только следы протекторов машины могли бы помочь найти убийцу.

– Я был уверен, – снова смачно зевнул Порошин. – Не стал бы такой человек, как Веревкин кончать с собой, даже если по пьяни зарезал Гордеева. А ты что призадумался, дружище Игоряха? Уставился куда-то в одну точку и думаешь, думаешь... Поделись...

– Потом поделюсь, – очнулся от своего забытья Дьяконов. – А пока... Пока вот что... Что-то мне надоели ваши трупы, поеду я отсюда. Дел у меня по горло... Пока, Лева, скоро увидимся.

– Ты пиво ещё пьешь? – невпопад спросил Порошин. – Не бросил наше любимое занятие?

– Если есть на что, почему бы и нет? Здоровье пока позволяет.

– Надо как-нибудь сесть по старой памяти за дюжиной темного крепкого. Как ты, не против? С креветочками, а?

– Можно, вот дело расследуем и ага...

– Скоро?

– Думаю, что скоро, – твердо ответил Игорь.

– Вот оно как..., – с сомнением покачал своей крупной головой Порошин. – А, может быть, поделишься своими подозрениями и возьмешь меня с собой по старой памяти на прогулку?

– Нет, Лева, у тебя и тут много дел. Пусть каждый занимается своим. А свои подозрения я должен ещё как следует проверить...

– Ну пока тогда!

– Пока, Лева!

Игорь сел в свою машину и снова направился в Саблино. Ему обязательно надо было проверить внезапно возникшие соображения...

3.

... – Боже мой, снова вы, Борис Ильич, – улыбнулся одними губами Литовченко, при этом глаза его оставались серьезными и чем-то очень озабоченными. – Что-то за это утро вы зачастили в наши края... Но почему пешком?

– Вот это и привело меня к вам, – тяжело вздохнул Дьяконов. – Видимо, попадание в кювет не прошло безболезненно. Мой "Хиндай" стоит в двух километрах отсюда. И никто не хочет мне помочь. Остановилось несколько машин, но все спешат, либо просто не хотят возиться с забуксовавшим горе-водителем...

– Да... Нет ещё у нас настоящей водительской солидарности, – покачал головой Литовченко. – Вернее, уже нет. Раньше все друг другу помогали, теперь же каждый сам за себя... Но я не из таких, я готов бросить все дела и ринуться на помощь человеку. Впрочем, у меня и дел-то никаких нет, я хотел покатался сегодня на лыжах, тут такие замечательные места. Я даже было вышел, несмотря на это страшное событие, свидетелями которого мы с вами стали, прошелся немного, но тут начался сильный снегопад, и я вернулся... А вообще, я именно для этого и приехал в гости к Петру Васильевичу. Люблю ходить на лыжах. Идешь один, идешь, и столько прекрасных мыслей приходит в голову на этой лыжне. Голова как бы просветляется, оттуда вылетает все наносное, ненужное, и на душе становится светло, словно в детстве... Бывало у вас так, Борис Ильич?

– Я редко теперь выбираюсь на лыжню, да и вообще в лес, Виктор Артемьевич, – ответил Игорь.

– А раньше занимались спортом? – поинтересовался Литовченко.

– Баскетболом немного, ну, в футбол гонял..., – солгал имевший черный пояс по карате Игорь. – А так, чтобы серьезно – нет. Ленив очень был, и этим делом тоже злоупотреблял. – Игорь пощелкал себя пальцем по горлу.

– Серьезно? – рассмеялся Литовченко. – А по вашему цветущему виду этого не скажешь.

– Так бросил же, жена заставила, она у меня очень строгая...

– Ладно, я предлагаю вот что – давайте выпьем по стаканчику чая, а потом поедем к вашей машине.

– А того кофейку нельзя? – спросил Игорь. – В жизни не пил такого вкусного кофе?