Текст книги "Вышедшие из мрака"

Автор книги: Сергей Рокотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

– Нет! – как-то нервно захохотал Литовченко. – Кофейку нельзя. Нет, поймите меня правильно, в принципе-то можно, только я не владею рецептом приготовления такого кофе, каким владеет Петя Самарцев.

– А он не сделает одолжение?

– А его нет. Понимаете, его нет. Я удивился, только уехала милиция, как он вдруг стал быстро куда-то собираться и исчез. Я его спрашиваю – куда ты, Петенька, ведь суббота, выходной день, а он такой стал мрачный, засуетился, дела, мол, и все. Я говорю – давай, я подвезу на машине. Нет, говорит, не надо. А сам все мрачнеет и мрачнеет. Вот как на него подействовало это злодейское убийство соседа, Борис Ильич. И, между прочим, это свидетельствует о его тонкой ранимой душе. То ли дело я – только что видел труп человека, и уже отправился кататься на лыжах – не признак ли это черствости, я бы даже сказал, какой-то деградации? Правда, я не был знаком с Гордеевым. Я вообще тут никого не знаю, я всего второй, нет, вру – третий раз в этих краях. Я же питерский, Борис Ильич, а как попадаю в Москву, сразу окунаюсь во всевозможные дела, и некогда мне навещать ни старых, ни новых друзей.

– Извините, – довольно невежливо прервал его речь Игорь, очень уж не понравилось ему внезапное исчезновение Самарцева. – А Петр Васильевич поехал в Москву?

– Наверное.

– Значит, на электричке?

– А на чем же еще? Его старенькая "Волга" стоит в гараже, она давно не на ходу. Тут до электрички пятнадцать минут пешком... Так что, Борис Ильич, могу предложить только чаю. Вот чай, в отличие от кофе я умею заваривать профессионально...

– Так мы с вами в доме одни?

– Да, Аллочка пошла навестить несчастную вдову Гордееву. А Васенька, сын Петра Васильевича практически все время живет у бабушки, матери Петра Васильевича. Так что мы совершенно одни... Так что, будем чаевничать или нет?

– Давайте, – махнул рукой Игорь, пока не выбрав верное решение. Несмотря на симпатию к Литовченко, он не хотел пока раскрываться перед ним, как и говорить о смерти Веревкина, хотя возникшие подозрения к Самарцеву стали перерастать почти в уверенность. С одной стороны, надо было действовать оперативно, с другой же – пороть горячку и раскрываться перед мало знакомым человеком тоже было неразумно. И как же он жалел, что прежде, чем ехать в Саблино, не взглянул на фотографию Данилова. Как бы это облегчило его задачу, а, возможно, и спасло жизни людям...

Литовченко заварил чай, поставил на стол испеченные булочки.

– Прошу, – взмахнул рукой он.

Игорь сделал глоток чаю.

– Скажите, – спросил он. – А вы давно знакомы с Петром Васильевичем?

И снова в глазах Литовченко промелькнула хитрая искорка. Только на одно мгновение и тут же погасла, как и в прошлый раз. "Да, он, видимо, понимает, что я тут неспроста", – подумал Игорь. – "А и трудно было бы не понять, тем более, после моего вторичного визита. Ну и ладно, раскрываться не стану, но вопросы задавать буду."

– Нет, не очень, Борис Ильич, – спокойно ответил Литовченко. – Но это ни о чем не говорит. Он приехал на научную конференцию в Петербург, и нас свели наши общие знакомые. Но мы сразу почувствовали друг к другу такую взаимную симпатию, как будто были знакомы с детства. А порой бывает наоборот – человека знаешь с детства, а он совершенно чужой. Эх, если бы вы знали, какой это прекрасный человек, а какая у него эрудиция... Вы можете процитировать ему любую стихотворную строчку, и он тут же выпалит вам имя автора и год написания стихов. Я пытался на чем-либо его поймать, так как тоже достаточно сведущ в поэзии, знаете – совершенно бесполезно. Нет, чудесный человек Петр Васильевич, – вдруг с каким-то вызовом, посерьезнев, проговорил Литовченко. – Какой он прекрасный муж, какой заботливый отец. Васенька родился у них, когда Пете было уже под пятьдесят, а Аллочке под сорок. Они мне рассказывали, как они хотели ребенка, и Господь сжалился над ними. Замечательный мальчишка этот Васенька, просто удивительный, жалко, что его сейчас здесь нет, вы бы сами убедились...

– А женаты они давно?

– Давно женаты, давно, Борис Ильич, только в их жизни была долгая разлука, – тяжело вздохнул Литовченко. – Вот сейчас многие вспоминают с теплом застойные времена, только не те, кто пострадал от них, от этих времен...

– А что, Петр Васильевич пострадал? – приподнялся на кресле Дьяконов.

– А как же? Он испил ту чашу до дна. Психушки, застенки, страшные статьи, все было в его многострадальной жизни... Ведь отсидел в последний раз три года, потом где-то скрывался, прятался... И только лет десять назад снова появился здесь, в Москве. И Аллочка его ждала, как жены ждали людей с войны. Теперь с него сняты все обвинения, он заслуженный член общества. Но память-то осталась, страшные воспоминания не вытравишь, дорогой Борис Ильич...

– Вот оно как..., – задумался Игорь. – А вы точно знаете, что он сидел именно за это?

– Точно я знать не могу, разумеется, так как не был раньше знаком с этой прекрасной семьей. Но то, что сидел, это совершенно точно, такого не придумаешь. Многие теперь козыряют своим диссидентством и борьбой с коммунистическим игом, это теперь модно, но Петенька ничем не козыряет. Просто я и так вижу, что он прошел через многие круги ада, о котором теперь многие так тоскуют.

При этих словах румянец на какое-то мгновение сошел с лица Литовченко, глаза его стали злыми, а кулаки крепко сжались. Видно, и он настрадался от прежнего режима...

– Вы знаете..., – понизил вдруг голос Литовченко. – Я вам вот что ещё скажу... Теперь это можно, потому что той статьи, по которой сидел Петенька уже в Уголовном Кодексе нет. Я порой имею подозрения, что он бежал из лагеря...

– Что вы говорите? – привстал с места Дьяконов.

– Да... Как-то раз мы с ним выпили коньяку, и он немного разговорился. И стал рассказывать как будто бы содержание то ли фильма, то ли книги... Лагерь в Сибири, жуткий начальник, рядом убийцы, грабители, такие ужасы рассказывал. А потом побег – отчаянный побег... Долгие километры в сибирской тайге... И я понял одно, – совсем понизил голос Литовченко. – Это не было ни фильмом, ни книгой. Это произошло с ним самим... Вот какого человека вы только что видели, Борис Ильич. Я просто благоговею перед ним. Но раскрывается он очень редко...

– Понятно, – стал нервничать Игорь, понимая, что нужно действовать оперативно и более терять времени нельзя. – Однако, мне пора...

– Хорошо, хорошо, Борис Ильич, – засуетился и Литовченко. – Поехали, поехали, и я, и мой металлический верный друг готовы посодействовать вам в вашей трудной ситуации.

В этот момент открылась дверь, и в комнату вошла растрепанная и взволнованная Алла Андреевна Самарцева. Лицо её было покрыто красными пятнами, руки тряслись. Она с раздражением поглядела на незваного гостя. Игорь обратил внимание, что левый висок и подбородок у неё были очень сильно напудрены, словно она хотела скрыть что-то. Это не понравилось Игорю.

– Виктор, я вызываю "Скорую". Галочка совсем плоха, – произнесла она, падая в кресло. – Телефон-то в их доме не работает... Господи, Борис Ильич, вы снова здесь! – вызывающим голосом произнесла она.

– Да вот, – развел руками Игорь. – Снова неприятности с машиной...

– Да? – рассеянно переспросила Самарцева, взяла мобильный телефон и набрала номер "Скорой помощи" – Алло! Скорая? С вами говорят из поселка Саблино. С женщиной плохо, она потеряла сознание... Улица Чайковского, дом четыре, дом художника Гордеева. Может быть, вы слышали? Геннадий Иванович Гордеев сегодня ночью был убит в своем доме. Приезжайте поскорее, ради Бога... Спасибо, только поторопитесь... – Она отключила связь и тяжело вздохнула: – Господи, какое ужасное утро... Только бы с бедной Галочкой ничего не произошло, я так её люблю...

– А вы давно знакомы с семьей Гордеева? – спросил Игорь.

Самарцева бросила на излишне пытливого гостя неодобрительный взгляд, но все же ответила:

– Лет семь. С тех пор, как Геннадий Иванович тут поселился.

– Аллочка, я поеду помогу Борису Ильичу. У него проблемы с машиной, сказал Литовченко.

– Самое время, – еле слышно проворчала Самарцева, бросая ещё один мрачный взгляд на незваного навязчивого гостя. – Скоро будешь?

– Да разумеется. Разберемся, что там с машиной и разбежимся, продолжал улыбаться Литовченко.

– А где Петя? – спросила каким-то деревянным голосом Самарцева. При этом красных пятен на её лице прибавилось, а губы нервно дрогнули.

– Ты знаешь, он куда-то смотался. Собрался и ушел. Такой мрачный, озабоченный чем-то. На мои вопросы ничего толком не ответил. Я совершенно теряюсь в догадках, вчера он ни слова не говорил о том, что ему куда-то надо...

– И мне ничего не говорил. Странный он какой-то... Может быть, поехал к своей маме навестить Васю... – Эту фразу она просто отчеканила, с ненавистью глядя в лицо Игорю. – Хоть бы меня предупредил, тут два шага шагнуть... Ладно, вы решайте свои проблемы, а я пойду обратно к Галочке, надо встретить "Скорую", этот Олег такой бестолковый молодой человек, просто удивляюсь, до чего же инфантильны некоторые современные юноши...

– Ладно тебе ворчать, – мягко возразил Литовченко. – Он как-никак только что потерял отца...

– И все же двадцатилетний парень обязан быть мужчиной в любой ситуации. А он валяется на постели чуть ли не без сознания вместо того, чтобы помочь матери. Если бы не мы, что бы он вообще стал делать, ума не приложу... Ладно, я пошла...

– И мы поедем, Борис Ильич, – сказал Литовченко. – А то, не дай Бог, кто-нибудь покусится на вашу машину. Ворчлива до чего Алла Андреевна, между нами говоря, – добавил он, когда статная фигура Самарцевой показалась в окне и прошествовала к калитке. – Очень властная женщина, трудно с ней Пете, должен заметить, хочет, чтобы все было именно так, как она скажет.

– А сами-то вы женаты, Виктор Артемьевич? – поинтересовался Игорь.

– Нет, – расхохотался Литовченко. – Я не женат, я был женат дважды, но дважды же и разведен. И знаете что скажу вам по большому секрету – мне так гораздо лучше, спокойнее, Борис Ильич. С женщинами вообще очень сложно, все время у них какие-то проблемы, претензии к нашему брату... Нет, вот теперь я по-настоящему прекрасно себя чувствую. Мне идет пятьдесят третий год, я абсолютно здоров, свободен, у меня есть некоторые средства, позволяющие вести достойный образ жизни...

– Значит, вы женоненавистник?

– Нет! – опять рассмеялся Литовченко. – Вовсе нет... Я очень люблю женщин, но только не в качестве жен. До свадьбы женщина бывает ангелом, потом становится дьяволом, убеждался и на своем и на чужих примерах... Итак, в путь?

Они оделись, вышли из дома, Литовченко запер дверь на ключ, прямо при Игоре положил ключ под коврик и завел свой БМВ.

Вскоре они доехали до стоящего в двух километрах от Саблино "Хиндая" Дьяконова, в котором Игорь предусмотрительно отключил специальной кнопкой зажигание, чтобы создать иллюзию какой-то поломки.

– Ну-ка, ну-ка, что у вас там? Поглядим, открывайте капот, – суетился Литовченко. – Так..., – попытался он завести машину. – Не заводится... Явно что-то с зажиганием, это я вам точно говорю...

Он полез в капот и стал смотреть зажигание, а Игорь, сидящий за рулем, через некоторое время незаметно для Литовченко нажал нужную кнопку, и машина тут же завелась. Терять времени он больше не мог. Нужно было срочно искать уехавшего Самарцева. Он был уверен в своей догадке, и больше не мог придуриваться перед Литовченко.

– Ну вот, – широко улыбнулся Литовченко, делая вид, что ни о чем не догадался. – С моей легкой руки ваша машина завелась, и вы можете ехать, куда угодно...

– Что я и сделаю немедленно, – улыбнулся в ответ и Игорь, прекрасно отдавая себе отчет в том, что Литовченко догадался, что двукратное появление псевдо-Игонина в поселке Саблино далеко не случайно и имеет прямое отношение к произошедшим там преступлениям.

– Счастливого вам пути, Борис Ильич, – ещё шире улыбнулся Виктор Артемьевич. – Можете располагать мной, если что, я весь в вашем распоряжении...

"Может быть, сказать ему, кто я?" – подумал было Дьяконов. – "Он бы действительно мог помочь, человек он очень неглупый, мобильный, все примечающий..." И все же Игорь решил этого не делать, повременить немного...

Прямо из машины по мобильному телефону он узнал московский адрес Петра Васильевича Самарцева, а также адрес его матери. Затем он позвонил Порошину, но того не было на месте. Он позвонил по телефону в служебную машину Порошина, но в телефоне что-то трещало, шумело, щелкало, и Игорь отчаялся дозвониться до старого приятеля.

Он решил ехать в Москву и побеседовать с матерью Самарцева.

... Однако, он накликал-таки беду на свою прекрасную и доселе работающую без проблем, машину. На Рязанском шоссе автомобиль заглох. И на сей раз на самом деле и основательно...

– Тьфу ты, мать твою, – проворчал Игорь, с раздражением закуривая. Воистину, не буди лихо, покуда тихо...

Он безуспешно повозился с машиной минут с двадцать, а потом, отчаявшись, вызвал по мобильному телефону техпомощь. А затем его застал звонок Левы Порошина.

– Ты куда пропал? – своим клокочущим голосом спросил Порошин. – С телефоном у тебя что случилось?

– Да с телефоном нормально, машина вот заглохла...

– Ты где?

– Рязанское шоссе, двадцать восьмой километр. Техпомощь жду...

– Понятненько... А я вот раздобыл фотографию пресловутого Данилова...

– Ну?!!! И кто же это?!!!

– А черт его знает, кто... Мне, например, это лицо незнакомо.

– Ну на кого похож, хоть приблизительно? Напряги память...

– Да хоть на меня, только морда не такая толстая... Стриженая голова, в фас и профиль, глаза большие, взгляд злобный, впрочем, у кого на таких фотках взгляд не злобный? Там все друг на друга похожи... А вообще, у меня память на лица, сам знаешь... Профнепригодность, Игоряха, за то и погорел в свое время... Стерлядкина, например, вовремя не узнал, а потом чем все это обернулось?... Сам знаешь, чуть своим другом Игорьком Дьяконовым не поплатился...

– Ладно, Лева, не прибедняйся, ты зато другими качествами брал... Эх, мне бы взглянуть на эту фотографию, мигом бы понял, кто это такой. Хотя я и так догадываюсь... Сейчас техпомощь приедет, на сервис машину отвезем, а потом беру такси и к тебе. Либо на Петровку...

– Ты давай вот что, не темни, скажи, кого подозреваешь? Впрочем, мне кажется, я и сам догадываюсь...

– Ну?

– Да ладно, пока не буду. Нечего предвзятое мнение создавать... Поглядим вместе на облик этого самого Данилова, тогда и прикинем... Одно могу тебе сказать, по-моему, ты роешь не в том направлении...

– Вот оно как?

– Впрочем, не мое дело. Не дело провинциальному оперу, вечному старшему лейтенанту давать советы бывшему капитану, следователю УВД, а ныне российскому Шерлоку Холмсу. Возможно, что ты окажешься и прав. А вот следователь прокуратуры Яшин снова выехал в Саблино, будет там проводить свое расследование.

– Пускай проводит, главное – результат... Эге, вот вижу, техпомощь едет...

– Перезвони мне, я в своем кабинете...

– Хорошо...

...Машину Дьяконова эвакуировали в автосервис.

– Странное у вас что-то с машиной, – покачал головой автослесарь. Вы что, сами испортили себе зажигание? Или недавно за рулем? Кто к вам туда лазил?

"Кто лазил?", – вдруг оторопел от слов слесаря Дьяконов, вспоминая румяное вечно улыбающееся лицо Литовченко, а вслух произнес:

– Ладно, я лазил, сдуру все напортил. Вы сделайте все, как надо, я оплачу...

– Странно, что вы вообще сумели завести свою машину, да ещё проехать на ней хоть какое-то расстояние... Тут многое придется менять, сами посмотрите, все тут обуглилось, оплавилось, как будто нарочно неправильно поставили... А у нас к вашей машине навряд ли найдутся необходимые запчасти... Попробую, конечно, но времени займет немало... Надо же, так все испортить, – продолжал поражаться он.

– Вы делайте, делайте, – досадливо произнес Игорь. – Только я поеду. Я очень вас прошу... Я куплю... Там...

"Они же были заодно", – кусал губы Игорь. – "Самарцев и этот любезнейший Литовченко... Как же он мне лапшу на уши сумел навешать своей обаятельной улыбкой... И водитель он, видно, действительно, очень опытный. Тут не соврал нисколечко, так четко испортил зажигание, да ещё умудрился, чтобы я уехал, но не доехал... Профессионал... Да, наверняка, один из них двоих и есть Данилов, а, соответственно, и убийца Гордеева... Только кто, Самарцев или Литовченко?..."

Слесарь дал Игорю список того, что нужно купить, и он опрометью бросился бежать к трассе. По пути набрал номер Порошина.

– Лева! – крикнул он. – Быстро в Саблино! И немедленно задержи там этого гостя Самарцевых Литовченко. Под любым предлогом.

– Как это я могу задержать человека ни за что, ни про что? Ты что, законов не знаешь?

– Я прошу тебя, прошу, это он испортил мне зажигание в машине, значит, они с Самарцевым заодно..., – уже не скрывал своих подозрений он.

– Ох и достал же ты меня, нудяга! Ладно, попробую, только ради нашей дружбы. Задержу Литовченко по подозрению в умышленной порче зажигания... Чтобы снова не получилось так, как со Стерлядкиным... Да, кстати, выяснено совершенно точно, Веревкин никогда судим не был, больше пятнадцати суток в заключении не проводил...

– Тем более, надо спешить... Давай, давай, Лева, не теряй времени! кричал в трубку Игорь, голосуя другой, свободной рукой. Около него остановился красный "Жигуленок".

– В Саблино довезешь? – спросил Игорь.

– А где это?

– Там, – показал Игорь в сторону от Москвы. – Километров двадцать с небольшим отсюда. Заплачу, сколько скажешь...

– Скажу двести, – мрачно произнес толстомордый водитель.

– Губа у тебя, вижу, не дура, но дам... Только очень прошу побыстрее... Важное дело.

– Садись.

Доехали довольно быстро. Они уже подъезжали к дому Самарцева, когда впереди он увидел УАЗик Порошина. Игорь заплатил водителю "Жигулей" двести рублей и буквально на ходу выскочил из машины.

– Лева! – крикнул он.

– Ну, быстро же ты передвигаешься по зимнему Подмосковью, Игоряха, поразился его оперативности Порошин.

– Да нет, – досадливо произнес Игорь. – Это ты передвигаешься слишком медленно. А где же твой следователь Яшин?

– Откуда я знаю? Где-то тут в поселке. Найдем... Ладно, пошли...

– Фотографию покажи... Глядишь, сразу все и прояснится...

Порошин протянул ему фотографию Данилова в фас и в профиль. Игорь внимательно вгляделся в нее. Наголо обритая голова, злобно и затравленно глядящие глаза. Нет, это определенно не Веревкин... Да, пожалуй, и не Самарцев...

– Ну? – спросил Порошин. – Похож на кого-нибудь?

– Черт его знает..., – задумался Игорь. – А какого года эта фотография?

– Восемьдесят седьмого.

– Да... Четырнадцать лет... – Игорь стал закрывать на фотографии то нижнюю, то верхнюю часть лица изображенного на ней... – Могу сказать одно это не Веревкин. И на Самарцева совсем не похож... А вот, учитывая давность фотографии, вполне может сойти за Литовченко... У того глаза скрыты за очками, губы за усами, лоб за густыми седыми кудрями... Да, – уверенно произнес он. – Вполне вероятно, что Данилов это Литовченко...

Они постучали в дверь дома Самарцева. Никто не открывал.

– А где его машина? – спросил Порошин. – В гараже, что ли?

– Да нет, в гараже стоит машина хозяина. Литовченко держал машину на улице перед домом...

Игорь дернул ручку двери, дом оказался запертым...

– Ну что будем делать? – спросил Порошин.

– А черт его знает, взломать бы надо...

– А может, прикажешь сразу поджечь? – съязвил Порошин.

– Иди ты к чертовой матери! – обозлился Игорь. – Ладно, надо идти к Гордеевым, Самарцева, наверное, там...

Они пошли к Гордеевым. В комнате на диване лежал Олег Гордеев, а около него суетилась Алла Андреевна Самарцева.

– Алла Андреевна, извините, а где ваш гость? – спросил Игорь.

– Да, любезнейший..., – злобно улыбнулась она, не отвечая на заданный вопрос. – Зачастили, однако, вы к нам. Половины дня не прошло, а вашу физиономию я вижу уже в третий раз. Опять машина сломалась? А без Виктора Артемьевича её никак не починить... Извините, я не могу соответствовать, в чем не разбираюсь, так это в автомобилях...

– Мне не нужна ваша помощь, – холодно произнес Игорь. – Мне нужен Литовченко... Я частный детектив Игорь Николаевич Дьяконов, буду вместе с правоохранительными органами расследовать дело об убийстве художника Гордеева. Так что, будьте любезны, пройдите с нами и откройте ваш дом...

– А что, разве наш дом заперт? – сменила гнев на милость Самарцева. Там же должен быть Виктор Артемьевич. А, наверное, он на лыжах пошел...

– Сев на машину? – мрачным тоном уточнил Игорь.

– Возможно... Хотя странно, лыжня идет прямо от нашего дома... Ну пошли... Ладно, Олежек, полежи, сынок, я ещё зайду, – погладила она по голове Олега Гордеева и пошла к себе. Дьяконов последовал за ней. Порошин ненадолго задержался, чтобы задать Олегу Гордееву пару вопросов, но, видимо, тот был не в состоянии говорить, и Лева вскоре нагнал Самарцеву и Игоря.

Алла Андреевна открыла ключом дверь.

– Ну, дальше что? – развела руками она. – Виктора Артемьевича нет, Петра Васильевича тоже... Может быть, хотите обыскать дом? – как-то очень злобно оскалившись, ехидно спросила она.

– Не помешало бы, – мрачным голосом произнес Игорь. Порошин при этих его словах отвернулся, как будто не имеет к этому никакого отношения.

– А позвольте спросить, санкция прокурора у вас имеется, господин частный детектив? – быстро говорила Самарцева, покрываясь красными пятнами. – И вообще, какие у вас, собственно говоря, права и обязанности? Никак не могу взять в толк ваш статус? Сейчас много появилось всяких частных охранников, частных детективов, ещё каких-то людей с сомнительными именованиями, в которых я ничего не понимаю, так как я человек прежнего времени. Тем не менее, слово "прокуратура" я слышала. Оно употреблялось и в прежние времена. И о санкции на обыск я тоже имею представление...

Именно в этот момент в дверь постучали.

– Позвольте? Есть кто дома? – раздался мужской голос.

– Да, да, заходите...

В комнату вошел в своем сером пальто и шляпе следователь Яшин.

– Здравствуйте. Я следователь прокуратуры Сергей Виленович Яшин. Мне нужно побеседовать с хозяевами дома по делу об убийстве вашего соседа Геннадия Ивановича Гордеева. Впрочем, я вас уже видел. У Гордеевых, припомнил он лицо Аллы Андреевны.

– Да, да, пожалуйста, – улыбнулась Самарцева, бросая злобный взгляд на Дьяконова и Порошина. – Будьте любезны, ваше служебное удостоверение, Сергей Виленович.

– Да, разумеется, пожалуйста.

– Вот это документ, – потрясла она книжечкой перед носом Дьяконова. Это действительно официальное лицо. Садитесь, Сергей Виленович, вот сюда, вам тут будет удобнее..., – подчеркнуто любезным тоном указала она Яшину на кресло у камина.

Дьяконову и Порошину она сесть не предложила.

– А что вы тут делаете, Лев Константинович? – удивился Яшин присутствию в доме оперуполномоченного Порошина.

– Вот эти люди хотят произвести в нашем доме обыск, – констатировала Самарцева. – А вы, как работник прокуратуры, объясните мне, ради Бога, имеют ли они на это право?

– Лев Константинович... – укоризненно поглядел на него Яшин. – Это правда?

Порошин пожал плечами.

– Собственно говоря, это вот этот джентльмен настаивал на обыске, показала Самарцева на Дьяконова. – А этот просто молчал, не возражал и не настаивал...

– А вы-то кто такой? – спросил Яшин у Игоря. – Ах, да, припоминаю, вы были понятым в доме Гордеевых... Но что вы делаете здесь? Ваши документы?

Игорь протянул свое удостоверение.

– Так, Дьяконов..., – знакомился он с содержанием удостоверения. Частное сыскное агентство "Пинкертон"... А почему вы подписались в качестве понятого, как Игонин?... Вы что?... Что тут вообще происходит, Лев Константинович? – нахмурился он.

– Понимаете, Сергей Виленович, – взял его под руку Порошин. – Можно вас на минутку...

– Да не позволю я никому нарушать закон и лезть туда, куда ему не положено..., – отдернул его руку Яшин. – Ни вы, ни тем паче, он не имеете никакого права вести самостоятельное следствие. Я веду его, понимаете, я, мне дело поручено прокурором. Я приехал, опрашиваю соседей, а вы, оказывается, тут, как тут... И я попрошу вас вот о чем – будьте так добры, выйдите оба отсюда. Пока я вас не задержал, любезный сотрудник агентства "Пинкертон", а на вас, оперуполномоченный Порошин, не написал докладную вашему начальству... Будьте любезны, будьте любезны... На выход пожалуйста... Немедленно покиньте помещение... – Яшин властно взмахнул своей узенькой ладошкой.

Дьяконов и Порошин переглянулись и вышли из дома.

– Шарлатаны..., – проворчал Яшин. – Приношу свои глубокие извинения, ...

– Алла Андреевна, – подсказала Самарцева.

– Алла Андреевна, – повторил Яшин. – Итак, имею к вам несколько вопросов...

Дьяконов и Порошин тем временем вышли из калитки дома Самарцева и закурили с мрачным видом.

– Да, неудачно получилось, – произнес Игорь, глубоко затягиваясь сигаретным дымом.

– Скоро я по твоей милости без работы останусь. А у меня трое детей, между прочим..., – хрипло откашлявшись, пробасил Порошин.

Игорь совершенно проигнорировал его упрек. Он думал о своем, снова разглядывал фотографию Данилова.

– Может, вполне может быть, что это Литовченко... Тот же прищур, те же глаза... А? Запросто, учитывая давность фотографии... Человеку на фотографии лет под сорок, Литовченко сейчас за пятьдесят... Возраст подходит... А что там в деле, не помнишь? Были ли у этого Данилова особые приметы?

– Были, – твердо ответил Порошин. – У него отсутствовал мизинец на левой ноге.

– Ну, вот мизинец Литовченко я как раз изучить не успел, – с досадой произнес Игорь.

– И совершенно напрасно, – решил пошутить Порошин. – Надо было сразу же его разувать...

– Да, и это напрасно, – проигнорировал его шутливый тон Игорь, – и то, что мы не делаем обыск у Самарцевых, тоже очень даже напрасно...

– Закон..., – развел руками Порошин. – Как говорится, dura lex, sed lex.

– Латынь ещё помнишь? Плохой, говоришь, закон, но закон... Вот именно, плохой, раз благодаря ему преступник имеет возможность ещё кого-нибудь лишить его единственной жизни, Лев Константинович...

– Тебе карты в руки, Игоряха, а мой статус официального работника правопорядка нарушать закон мне не позволяет... Но помочь тебе я готов, обнял он за плечо Игоря. – По старой дружбе, мы же с тобой Стерлядкина брали... Хотя не совсем уверен в правоте твоих подозрений..., – добавил он.

Их беседа была прервана бесшумным появлением сзади Сергея Виленовича Яшина.

– Вы ещё здесь, господа? Давайте, давайте... – насупил брови следователь. – Нечего тут...

– Мудак ты, – одними губами прошептал Игорь и сплюнул на снег.

– Что?! – побледнел Яшин, расслышав его слова.

– Я говорю, факты, Сергей Виленович, факты...

– Какие такие факты? – насторожился Яшин. – Если есть факты, излагайте, помогать следствию гражданам России никто не препятствует, напротив... Только не лезть в следствие, это запрещено законом...

– Послушайте, Сергей Виленович, – вмешался Порошин. – Капитан Дьяконов в прошлом следователь Управления Внутренних дел, на его счету много раскрытых и предотвращенных преступлений, мы с ним работали вместе. И он здесь, чтобы помочь нам вести это запутанное дело...

– Не нам, во-первых, а мне, – заносчиво произнес Яшин. – Вы никакого следствия вести не можете, вы выехали на место преступления во главе оперативной группы, и все, а следствие веду я... Итак, чем можете помочь следствию, капитан Дьяконов?

Игорь сглотнул его высокомерный тон. Разве дело в амбициях, когда на свободе разгуливает кровожадный зверь, когда он в любую минуту может лишить жизни ни в чем не повинного человека, как полсуток назад лишил жизни талантливого художника, человека, столько перестрадавшего, мужа и отца? А, возможно, не зверь, а звери? Ведь теперь Игорь был уверен в том, что Самарцев и Литовченко заодно... А один из них является беглым убийцей Даниловым... И исключить версию, что это Самарцев, полностью тоже нельзя, могла ведь быть сделана пластическая операция, а Гордеев мог его опознать по каким-то особым, одному ему известным приметам. Да и Алла Андреевна Самарцева ведет себя крайне подозрительно...

– Я расскажу вам, Сергей Виленович, о вчерашнем звонке, – решился он, глядя в бесцветные суровые глаза Яшина. – Ведь это наше общее дело найти преступника и обезвредить его...

– Прошу ко мне в машину, – сказал Яшин. – Тут могут быть уши. От людей, как говорится, на деревне не спрячешься, – произнес он довольно дружелюбным тоном, также, очевидно, желая снять нарастающее напряжение.

Они сели в старенькую, числящуюся за районной прокуратурой "Ниву", и Игорь поведал Яшину обо всем, что знал...

– Любопытно, любопытно, – говорил Яшин, разглядывая фотографию Данилова. – Ну что же, проверить надо, это мы обязаны сделать... И Самарцева с Литовченко искать обязательно надо. Но все должно быть в рамках закона! – наставительно произнес он, поднимая вверх палец. – На этом стоим! – рассмеялся он. – Спасибо вам за помощь следствию, товарищ Дьяконов. Но впредь прошу без меня ничего не предпринимать, договорились?

Игорь только пожал плечами в ответ. "С тобой мы никогда ничего не найдем", – подумал он.

– А как же насчет санкции на обыск дома Самарцева? – спросил он.

– Да разве же прокурор мне такую санкцию даст? – совершенно повеселел Яшин. – На каком таком основании, товарищ Дьяконов? По вашему поведению трудно даже представить себе, что вы раньше работали в правоохранительных органах, да и теперь имеете к ним некоторое отношение... Ладно, я выяснил все, что мне нужно в этом поселке, поеду к себе и доложу обо всем прокурору... Кстати, этот Гордеев довольно известный художник, прокурор меня просил уделить этому делу особенное внимание. Его фамилия хорошо известна на Западе, и кое-кто, – насупил жидкие бровки Яшин. – уже поднимает нежелательный шум, мол, происки, наступление на демократию... А я поглядел там в доме его картинки – на мой взгляд, чистая мазня, точнее грязная мазня... Мой пацан куда лучше рисует, поглядели бы вы, как он вчера нарисовал лошадь... Этот Гордеев в прошлом диссидент... Сидел в психушке, в тюрьме... А честно скажу вам, ребята, за дело их сажали... Именно из-за таких разрушился Советский Союз, и накатилась на нас волна преступности... Я, разумеется, не хочу сказать, что за это его следовало убивать, поймите меня правильно...

Порошин и Дьяконов переглянулись, Лев Константинович незаметно покачал головой.

– Да, вот ещё что могу сообщить вам по секрету, – сказал важным голосом Яшин. – Эта задержанная нами проститутка сообщила, что у Веревкина имелся пистолет Макарова, ей показали тот пистолет, который нашли рядом с его трупом и она сказала, что это тот самый пистолет. Впрочем, все пистолеты Макарова похожи друг на друга, как братья-близнецы, – усмехнулся он.