Текст книги "Клизмой по профессионализму (рассказы и повесть)"

Автор книги: Сергей Прокопьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Вода в двух шагах, а не нырнешь без команды, раз деньги уплачены. Саня другим жаром озабочен. Пейджер в кармане щупает. Отобрал у жены передатчик информации. Ждет не дождется, когда завибрирует известием о пожаре.

А тот камнем молчит. В голове у Сани все пятнадцать томов Дюма – один за всех и все за одного – вспыхнули. Прихватили в жаркую компанию "Остров сокровищ" и других пиратов. Джек Лондон добавил полешек в пламя... А вот и платяной шкаф затрещал...

"Я же сегодня новую форму принес", – сжалось Санино сердце.

По спецзаказу из Китая привезли... На показательных выступлениях хотел блеснуть...

Паралитично затрясся пейджер. Отвернувшись боком к крещению, Саня запустил руку в карман, тайком глянул на табло: "Ленусь, срочно позвони..." И номер телефона без подписи.

"Хахаль!" – решил Саня и мстительно стер сообщение.

Батюшка не торопясь на церковнонепонятном языке что-то из книги читает.

"Быстрее!" – подгоняет процесс Саня.

Однажды видел выгоревшую квартиру. Из трех комнат только чугунок для каши выжил.

Снова завибрировал пейджер.

"Ленка, жду". И опять тот же телефон.

"Не дождешься!" – уничтожил сообщение Саня.

Батюшка обходить всех начал, имя каждого спрашивает.

– Саня, – ляпнул наш герой и дернулся руку для знакомства подать.

– Раб Божий Александр, – с укоризной поправил священник.

Снова забился в брюках пейджер. Саня поспешно нырнул в карман. Батюшка подозрительно посмотрел на странные манипуляции раба Божьего.

Пришлось подождать, пока отойдет церковнослужитель.

"Лен, я нашла стопроцентный способ от целлюлита". И опять тот же номер.

"Не хахаль, – не стер Саня. – Но ведь линию забивает".

Наконец, пейджер выдал: "Огня нет, дыма тоже, пока".

Не понятно, конечно: "пока" написано в значении "до свидания" или "еще нет"? А все равно легче.

Тем временем батюшка в купель приглашает. Сам первый, несмотря на рясу, вступил. Саня брюки, рубашку скинул Ленке на руки, шепнул: "Огня нет!" – и вприпрыжку в воду. Батюшка с головой его макнул. Ух, хорошо! Так бы и сидел в глубинах. Но у священника другое мнение, за власы вытащил под жаркое солнышко, дескать, не тот случай подводный кайф ловить.

Короче, обрел Саня в угоду жене крест на шею.

Домой после этого как на пожар, не жалея денег, неслись. На такси.

– Я-то думала крещение раз-раз и в полчаса готово! – виновато говорила Ленка. – Знала бы оставила тебя одного.

– Ага, часа полтора на солнце пекся! Голова, как пивной котел, трещит!

Примчались, Ленка на финише ключами в двери шурует, Саня гарь в замочных скважинах вынюхивает. Если чем и пахло – одним котом.

Ворвались. Дюма и Мопассан невредимые. Утюг отдельно от электричества комнатную температуру излучает.

– С чего тебе в голову ударило, что забыл выключить?

– Черт его знает...

– У тебя теперь ангел хранитель есть, – сказала жена. – Над правым плечом сидит. Он поберег.

– Да? – недоверчиво посмотрел направо Саня.

И вдруг достал акварельные краски дочери (училась в художественной школе) и нарисовал своего ангела. Получился грустный. С едва проклюнувшимися крыльями. Затем Саня, давненько с таким удовольствием не водил кистью, написал ангела-хранителя дочери. Юный с золотистыми кудрями он стоял на земле, и в то же время был парящим... И еще нарисовал ангела-хранителя матери. Со светлой печалью на челе. Ангел отца получился уставшим...

"Дурак ты, Саня! – вклинился в голову шаолиньский монах. – Не видать ауру как своих ушей!"

"Ну че ты?" – провинившимся школьником промямлил Саня.

"Ниче!" – улетучился монах.

Через два года Саниных ангелов покажут митрополиту, и тот пригласит художника на беседу в новую, расписываемую церковь. Но это будет черед два года...

На следующей тренировке сенсей определил спаринговать с чайником, учить зеленое поколение локтем орудовать. Есть такой прием с подковыркой. Стоишь физиономией к жертве и вдруг всем видом теряешь интерес. Дескать, надоел ты мне хуже горькой водки. Резко поворачиваешься задней частью, будто в тыл собрался. Но, крутнувшись на сто восемьдесят градусов, никуда не бежишь, а набираешь дальше скуловоротную скорость и на триста шестидесятом градусе бац! – углом локтя в скулу или нос. Противник викторию уракать собрался, а вместо нее самого наповал.

Новичок достался лет шестнадцати, крутился бестолково. Ось вращения швыряло на поворотах. Костистый локоть писал нервные зигзаги. Саня шутя отбивал петушиные атаки, для науки сам раздавал тычки. Парнишка кривился от боли, но снова и снова, настырно рвался приложиться к физиономии учителя. За что каждый раз получал нежданчик, то в грудь, то по корпусу, то в плечо. И вдруг на тридцатой или сороковой попытке крутнулся не в правую, а в левую сторону. Не успел Саня удивиться чайниковой прыти, как острый локоть со всего разгона врубился в нос. Кровища, как в случае с голой натурщицей, хлынула.

– Здорово он тебя в носопырку! – восхитился Погранец. – Во, чайники пошли! Чуть что – в роговой отсек вместо уважения к старшим!

Саня скоренько перекисью водорода травму унял и кинулся проучить молодого. Но опять побежал в раздевалку с задранной головой.

"Дурак ты, Саня!" – образовался в ней медитационный монах.

"Сам дурак!" – ответил в космос обозленный Саня.

Без того невесело, еще под руку вякают.

На следующей тренировке уже Погранец добрался до Саниной носопырки. Давно мечтал смыть позор, втоптать глубоко в землю, не мог забыть-успокоиться, как умирающим лебедем валился от Саниных ударов. Вызвал на поединок. Помня победный случай, Саня заспешил медитативно сжать свое время, а пришлось зажимать нос.

Картина в кровавых тонах повторялась пять тренировок подряд. То новичок выступал живописцем, то Погранец.

И Саня загрустил-закручинился. С недержанием в носу только по телефону ушу заниматься.

Жизнь опять дала трещину, в которую ухнуло китайское единоборство.

Чем залеплять?

– Давай бегать! – вдруг предложила Ленка. – Одна клиентка пятнадцать килограммов бегом с себя сбросила. До этого сердцем маялась, а уже два марафона прошла.

Всю жизнь супруга слышать не хотела о физкультурных рукомаханиях, вращении тазобедренного состава и дрыганье ног для красоты в теле. И вдруг спортивная инициатива.

– А давай! – с энтузиазмом высунулся из тупика Саня. – Для стройности, бодрости и настроения! Жаль, по субботам не сможешь, а то бы в рощу вдвоем...

И возникло мимолетное видение. Бегут друг за дружкой по росе. Птичий будильник трезвонит в кустах-деревьях, солнце за лесом глазоньки продирает, травка целебно пахнет...

– Почему не смогу. Я теперича не то, что давеча – не та борзая, ноги по гаражам и дачам бить-колотить! Предприятия страхую! В выходные не кантуй!

И стали они на оздоровительной трассе дружной семейной парочкой. Саня легкой газелью рассекает загородное пространство и нацеливается на марафон. Лена перемещается тяжеловатой трусцой. Не до сорока двух километров с хвостиком. Целлюлит бы растрясти.

Но какие ее годы. На календаре еще и сорока не пропикало...

ДВА ДИАГНОЗА ПРОТИВ МИШИ

рассказы

РИСУНОК

КВЕРХУ НОГАМИ

На дежурный вопрос: "Как жизнь?" – Дарья Жарый до 29 лет отвечала: "Кверх ногами". Хотя жизнь до этого срока была конечностями в нужную сторону.

Дарья происходила из роду-племени, кто не любит откладывать на завтра то, что можно съесть сегодня. Что и схлестнуло в туристической Хургаде с Леонидом Шубиным. На второй египетский день сластена Дарья купила клубнику дело было в январе, когда в родном Омске зверствовали крещенские морозы, – и тут же начала поедать аппетитную ягоду.

– Вы что? – сделал большие глаза вышеназванный Леонид. – Она ведь немытая!

– А, – беспечно положила на язык клубничину дама, – здоровее буду!

– Это же Азия! Тут всякой заразы полным-полна коробка!..

– Девочки и мальчики, не сосите пальчики! В пальчиках микробики попадете в гробики!

– Вот-вот, только не надейтесь, что ваш прекрасный труп в пирамиде Хеопса разместят.

С пирамидами и вовсе хихикс вышел. Экзотику Дарья тоже норовила вперед батьки поглощать. Из автобуса в долине пирамид выскочила раньше всех. Пока Леонид галантно пропускал таких же нетерпеливых до седьмого чуда света попутчиков, Дарья уже прыгала на древнюю землю. А на ней корабль пустыни в одногорбом исполнении лежит в призывной позе – садись, мол, поехали. Рядом бедуин стоит, на башке арабский намоточный головной убор, в руке повод. Дарья обрадовалась, как же – первая оказалась в очереди на верблюжье катание, быстренько, пока конкуренты не расчухали, взгромоздилась на горбатый транспорт. Бедуин-погонщик отдал команду, и начался скоростной аттракцион.

Возликовало сердце у Дарьи. Это же вспоминать и плакать всю жизнь, как хорошо! Солнце, небо, пирамиды фараонских эпох, горячий ветер в лицо бьет, в ушах свистит...

На лошади за всю жизнь ни разу верхом не пришлось, а тут на верблюде скачет...

Бедуин рядом верным слугой, будто она шахиня или фараонша, чешет...

В это время Леонид тряс за грудки экскурсовода:

– Я тебя урою! Почему не остановил ее!

Дарья поняла подводную суть скачки, когда пирамиды остались за спиной, верблюд несся в чистую пустыню.

Позади раздались крики. Погоня из полицейского и Леонида требовала остановить катание.

Корабль пустыни оказался пиратским. Ему бы череп и кости нарисовать, хотя бы на мешке, что под хвостом висел для сбора навоза – сырья по производству местного топлива.

Бедуин бросил на произвол судьбы сырье и верблюда, один почесал в Сахару.

– Я думала, верблюд – это сервис египетский, согласно путевкам! оправдывалась Дарья. – Езда, как в зоопарке на пони!

– Ага, прямиком в гарем! Продал бы тебя бедуин, и обслуживай кого прикажут! Мусульманам только подавай таких красоток!

Дарья была белолицей, пышногрудой, крутобедрой блондинкой. И не удручающе прямоугольной формы, если смотреть со спины. Талия без словаря читается, а потом резко переходит в фундаментальное основание женской фигуры. Султаны таких наложниц не для кордебалета держат.

– В гареме поди благодать! – хихикала Дарья. – Целый день рахат-лукум трескай, телевизор гляди. Телевизор там есть?

– К турку немытому попала бы прямо на диван! – пугал Леонид. – Был бы тебе телевизор с картинками! Все – лавочка закрывается, больше ни на шаг от меня! Беру шефство!

– Есть! – с энтузиазмом стала подшефной Дарья.

Неразлучно с той поры купались в Красном море, совершали прогулки на катере и проводили вечера в ресторане. Только от погружений с аквалангом Дарья отказалась бесповоротно. Сначала загорелась, тем паче, Леонид галантно брал на себя расходы по подводным экскурсиям. Приступила к курсу обучения, предвкушая экзотику глубинных слоев Красного моря. Пока не увидела в кафе на пляже кусок изгрызенной ласты, что висел на стене.

– Акула, – простецким тоном объяснил Леонид.

– Да?! – округлились, как по циркулю, глаза Дарьи. – Нет, с аквалангом плавать не буду!

– Не надо паники! Акулы-людоеды здесь только теоретически. Ласту ножницами покромсали для хохмы.

– Раз в год и теория с зубами бывает. Зажует акула, а сына куда?

– На мужа! – успокоил Леонид.

– Ага, он со своим оффшорным бизнесом всю дорогу в разъездах.

– Придет срок, мы оффшорников прищучим! – Леонид, несмотря на молодой возраст, был неслабым начальником в налоговой полиции.

– Все бы вы щучили!

– Быть на Красном море и не поплавать с аквалангом... – перевел тему на водные рельсы Леонид.

– Да что за радость мне нырять, когда полная голова акул?!

Не уговорил даму на этот совместный вид отдыха кавалер.

Зато от цветомузыкального фонтана Дарья была без ума. Вода с музыкой понравилась больше, чем пирамиды.

– Снаружи они, ничего не скажешь, грандиозное зрелище! – говорила о седьмом чуде света. – А изнутри... Рабы мучились, кровью и потом строительство поливали, а наш брат поливает исторические углы другими выделениями. Не бомжи ведь, что у нас в подъездах туалетничают, ездят сюда туристами. Чудо света, а войдешь, как в панельной пятиэтажке, нос зажимай от вонизматического благоухания.

Фонтан произвел без омрачающих факторов эстетическое наслаждение. Нарисуйте себе картину: ночь темная до кромешности, и вдруг, как от взрыва, летит в небо стена разноцветной воды, обрушивается со всех сторон скрипичная музыка...

Дарья, не обращая внимания на соседей, хлопала в ладоши, кричала, подпрыгивала. Внутри клокотал вулкан восторга. И не по причине вина, что выпили с Леонидом накануне фонтана. Зрелище было "вспоминать и плакать".

– Смотри-смотри, как фейерверк на День Победы! – кричала Дарья. – Как салют!

И вправду, будто сотни скорострельных пушек начали безостановочно выбрасывать в небо цветистые заряды.

– Красота! – Дарья сжимала руку Леонида. – Сказка!

"Салют" сменили гигантские зеленые водоросли, они величественно качались из стороны в сторону.

– Крутизна! – крепко обнимал кавалер Дарью за талию.

Не менее "круто" пронзили черную ночь оранжевые столбы. Под мажорную музыку подперли небо, постояли высоченными колоннами, затем опали под тяжестью темноты. И сразу три гигантских веера распустили переливчатые перья, заколыхались, как в руках великанш, скрываемых мраком ночи.

– С ума сойти! – на полную громкость восторгалась Дарья.

...Через два месяца после Египта хмурым сибирским утром Дарья везла сына Алешку к свекрови. В "маршрутке" все пассажиры клевали носом от столь раннего часа, в одном Алешке бурлила жизнь. Прилипнув к окну, он засекал шикарные автомобили.

– Мам-мам, а вот такую мне купишь? – мимо проплыл "Мерседес".

– Губа не дура!

– Нет-нет, вот такую? – Алешка перестроился на БМВ.

Но передумал, как только новенький вишневый джип поравнялся с "маршруткой". Алешка очарованно тыкал пальцем в красавца, идущего параллельным курсом.

– Такую, такую мне! А если, мамочкина, не купишь, расскажу папе, что ты дядю Леню в писю целовала.

Как по команде, встрепенулись секунду назад дремавшие попутчики.

– Остановите! Остановите! – закричала Дарья.

И выскочила с сыном в серое утро.

В спину ударил взрыв хохота.

"Как пить дать, проболтается, – прикидывала будущее Дарья. – Значит, развод. А с Алешкой?.."

Жизнь вставала кверху ногами.

ДВА ДИАГНОЗА ПРОТИВ МИШИ

Хороший знакомый, Миша Швец, читая мои рассказы, мотал головой, восклицал "ой да!" и не переставал удивляться:

– Откуда ты берешь?

И хитро улыбался, дескать, свисти-свисти – приятно слышать, когда я пытался объяснить, что голову для выдумывания ломать не надо, было бы время свободное, и только успевай описывать нашу замечательную жизнь.

Не верил в такую простоту Миша, пока в больнице не оказался. Откуда вышел со словами:

– Ой-е-ей! Учудил я! Ничьих мозгов не хватит сочинить!

Учудил Миша следующее. Жил он всю сознательную и бессознательную жизнь в частном доме, мечтая о цивилизации без дров и беготни с ведрами на колонку. Наконец, поднапряглись (точнее – тещу напрягли) и купили квартиру. Не бог весть какую, напряжения хватило только на хрущевку, где одни стены целые, остальное требует ремонта. Но были бы кости, мясо нарастим.

Жена насчет наращивания первым делом потребовала ванну заменить. До сорока лет дожила, ванны личной отродясь не видывала. Всю дорогу по баням да чужим людям фигуру на помыв таскала.

– Уболтала, – сказал Миша, – поставлю тебе личное корыто первым пунктом.

Сдержал слово. В квартире еще полный разор, а белоснежное чудо уже блестит в подключенном ко всем коммуникациям состоянии. Жена скакала от радости и чуть что – бежала мыться.

– Ты специально мараешься, лишь бы занырнуть! – смеялся Миша.

Благоверная покрасит немножко, побелит чуток и опять:

– Пора освежиться, пропылилась вся.

И лезет в который раз за день "освежаться". А через пять минут песни начинают литься из ванной. Блаженствует женщина от достижений цивилизации и приобретений оных в личное пользование.

И вдруг вместо пения душераздирающий вопль, с коим купальщица выскакивает из ванной. Голова в мыле, глаза квадратные, груди затравленно в разные стороны мечутся, пятый угол ищут.

– Какая муха тебя цапанула? – Миша с кистью летит узнать, в чем дело.

– Током бьет!

– Каким током?

– Каким-каким! Электрическим!

Лежала она в кайфоловном настроении, и захотелось полить себя прохладной водичкой из душа. Открыла холодную, а из нее как долбанет.

Оказалось, у соседа за неуплату газ отключили. А он самогонщик. Каждый день простоя – сплошные убытки. Стал гнать чемергес с привлечением электроэнергии. Для снижения себестоимости продукта, выходящего из змеевика, отматывает данные счетчика в невинную сторону, заземляясь на трубу. Знающие соседи рассказали механизм, когда Миша побежал выяснять причину нештатного электричества. Но самогонщик рубаху на груди рвет, отпирается:

– В жизни не гнал! Знать не знаю, ведать не ведаю, как это делается!

Но что отпираться, если вонь из вентиляции с первого по пятый этаж распространяется, когда кочегарит.

– Это жена пироги печет, – врет и не морщится.

Короче, не ванна получается, а электрический стул. Жена не то что мыться, заходить туда без резиновых сапог не решается. Как вода нужна, Мишу кличет. Бежит тот с пластмассовым ведром для анализа электричества. С замиранием сердца подставит токонепроводящую емкость под кран, пустит струю и пробует рукой на удар.

Не жизнь, одним словом, а малина. Но не по этому поводу Миша убедился на собственной шкуре, что писательские темы сами в руки идут, сиди да записывай.

Как-то под вечер ремонтно-трудового дня Миша закончил красить окна и двери. Будучи по натуре из мастеров основательных, первым делом принялся кисти мыть, тщательно протирать. Можно, конечно, проще – сунул в воду, и пусть киснут до следующей покраски. Миша работать на глазок – хип-хоп на один бок, плюс-минус лапоть – не любит. У него все по линейке, отвесу и циркулю. И каждый инструмент на своем месте в лучшем виде.

Не жалея растворителя, промыл Миша кисти, придал им упругость и чистоту, после чего отработанную жидкость слил в унитаз.

И тут же на него сел. С удовлетворением в душе. Еще дня три-четыре, и квартира примет жилой вид. Умостился Миша на овале стульчака и закурил с чувством хорошо поработавшего человека. Сладко так затянулся, а спичку горящую бросил в унитаз. Он даже в общественном туалете не имел привычки почем зря сорить, а тут в собственном.

В следующий момент раздался взрыв, и Миша, преодолевая земное притяжение, как баллистическая ракета, пошел вверх.

Ванну Миша, по просьбе жены, поменял сразу, унитаз стоял древней конструкции – бачок под потолком, самый что ни на есть чугунный. В него на взлете бедолага со всего маху затылком врезался.

На этом подъем закончился. Летательный, по собственной дурости, аппарат рухнул на пол. Без признаков сознания.

Какое сознание выдержит удар с обеих концов, один другого больнее. Вверху сотрясение об бачок, внизу ожог нежных частей.

Тем временем жена вернулась домой с нестерпимым желанием вымыть руки после трудового дня и автобусных переездов. Где того и гляди сибирская язва, чума, холера или СПИД привяжутся.

– Мишаня! – зовет супруга для проверки наличия постороннего электричества в ванной. – Иди на мой сторона.

Шутит маленько, в хорошем настроении пришла. Но никто не отвечает.

– Ты что, – в пряталки со мной вздумал играть? – высовывается из ванной. – Я же вижу, ты дома.

Однако ни ответа, ни привета. Туда-сюда поискала игруна. Потом дернула дверь в туалет. Закрыто. Вот ты где окопался.

– Миша, – тарабанит, – я пива принесла.

Постучала раз да другой. А потом как дернет...

Батюшки свет! Супруг без штанов лежит и без признаков сознания.

Натянула брюки на потерпевшего аварию и побежала вызывать "скорую".

В больнице быстро поставили диагноз – сотрясение мозга – и назначили курс лечения.

После чего чувствуют: паленым пахнет. Будто у хозяйки что-то подгорело. Носом крутят эскулапы, откуда несет? Даже в форточку один высунулся, не пожар ли в столовой этажом ниже. Наконец, догадались заглянуть Мише в штаны. Где и обнаружили второй диагноз.

Вылечившись от обоих, Миша зашел ко мне.

– Присаживайся, – обрадовался я гостю.

– Постою, – наотрез отказался. – Это, – говорит, – захочешь, не сочинишь, до чего я додумался – спичку в ацетон бросить, сев на него верхом. Ты бы такое сочинил?

– Ни за что, – честно я признался.

– Ладно, опиши для смеха и назидания. А квартиру буду менять. В ванной электрический стул без объявления приговора. В туалет как идти, сразу голова трещит и пониже спины огнем жжет. Такие неудобства с этими удобствами. Так что тебе на этот раз, и вправду, ничего выдумывать не надо. Одна просьба фамилию другую поставь, я человек скромный.

Что я и сделал по просьбе потерпевшего в житейских буднях читателя.

КЛИЗМОЙ ПО ПРОФЕССИОНАЛИЗМУ

Валерий Егорович храпел. "Убила бы!" – говорила жена. И подавно негуманные чувства охватывали посторонних, кто волей судьбы-злодейки оказывался рядом с могучим сном. Сил не было вынести богатырские рулады. Валерий Егорович бессонницей никогда не маялся – стоило прилечь в любой окружающей обстановке, как камнем проваливался в объятия Морфея. И повез, и повез в гору. Ну, точно – трактор из последних лошадиных сил надрывается, сани, груженные сверх допусков, на подъем тащит. Или самолет оторвался от бетонной полосы над самым ухом...

С такими данными Валерий Егорович лег в больницу. В палате семь человек, мест свободных нет.

– Немножко храплю, – не стал скрывать от сотоварищей по лечению недостаток.

В первую ночь дал гари. Часам к двум проснулись все соседи.

– Это какие надо иметь бульдозерные голосовые связки! Без роздыха керосинит и керосинит!

– Не знаю, как его связки, мои уши можно в помойное ведро выбрасывать!

– Надо ваты у сестры попросить, уши заткнуть.

– Эти извержения ватой не перекроешь. Впору деревянные пробки вколачивать!

– Мы в армии храпунам портянки на лицо бросали!

– Где их в больнице взять?

– Ну, не палата, а Херсон!

– Почему?

– Сон херовый!

– Вообще никакого сна! Когда он только нахрапится?

Будто услышав сетования, Валерий Егорович с шумом всосал в себя доброе ведро воздуха и... замолк. Тишина упала на соседей. Только что никакой жизни не было, а тут гробовое безмолвие. Спи сколько душе угодно...

Секунду, другую... десятую ни звука...

– Я уже до сорока досчитал, как молчит.

– Может, отошел к праотцам?

– Хоть поспим...

Не получилось. С львиным ревом, сотрясая стены, воздух вырвался наружу.

– Все! – вскочил с кровати старичок, который часа четыре пытался считать баранов со слонами, дабы уснуть. – Буду недоедать, недопивать, копить с пенсии, чтобы в следующий раз в буржуйской палате лечиться!

Буржуйской называл платную, одноместную.

Соседи толкали Валерия Егоровича в бок, дергали за нос, за уши... Бесполезно. Он храпел в классической позе – на спине. Не менее тихо – на боку, с какими-то страшными, казалось, предсмертными звуками – на животе. Такой гигант.

Был он из себя мужчина объемистых форм, видный и цыганистый. С чернявой волнистой прической, подкопченный лицом и остальной кожей, в глазах бесенята посверкивают. А по фамилии самый что ни на есть Иванов. Себя называл профессионалом по жизни. У некоторых зеков фигурирует выстраданная наколка: "Люблю жить, но не умею". Иванов умел. "Где у вас ничего не выйдет, говорил соседям по палате, – я запросто!"

И не врал. Другому идти в кабинет к чиновнику или врачу за бумажкой с печатью – нож под сердце. Побитой собакой сожмется, напуганным зайцем съежится. За версту трусом пахнет. А кому хочется этим дышать? Он еще в кабинет не ступил, его уже по кругу налаживают. Не лучше и тому, кто буром прет. Первый, поджавши хвост бегает, второй, кулаками размахивая, но оба везде чужаки. Иванов-душечка куда ни заглянет – свой в доску. Гипнотизер да и только. Улыбнулся, два слова сказал и готово – хоть бумажка, хоть лечение. Мимо любой очереди проскользнет, в любую дверь просочится.

В больнице, к примеру, никого не пускают домой. Иванов в выходные с женой спит. Если доктор заартачится, он с сестричками договорится. Те напишут в своих талмудах, будто больной на месте, процедуры проходит.

Улыбаючи Иванов живет. Но не доверяясь кривой, которая когда вывезет, а когда и в стену лбом саданет. У Валерия Егоровича все рассчитано. А внешне рубаха-парень, с первого взгляда хочется с ним в разведку идти или пивка попить.

В больнице Иванов лежал с целью подтверждения инвалидности.

– Давление у меня, парни, зашкаливает за ватерлинию, – хитро подмигивая, объяснял в палате. – А мы ему помогаем.

Всякий раз перед тем, как идти на удавление – так на больничном жаргоне именовалась процедура измерения артериального давления, – Валерий Егорович совал кипятильник в пол-литровую кружку, доставал кофе и надувался крепчайшим напитком до тошноты. Вдобавок к кофеину в туалете поприседает, по лестнице пройдется. Разглядывание голых прелестниц из "Плейбоя" или "СПИД-инфо" тоже верняком способствовало переходу давления за ватерлинию.

На момент нашего рассказа Иванову исполнилось сорок восемь лет. В сорок четыре его осенило: пора на пенсию. До шестидесяти ожидаючи – мохом покроешься. Изъян в организме есть – давление пошаливает. Проконсультировался со знатоками и через полгода стал инвалидом второй нерабочей группы, с которой обрел льготы и главное – свободу. Пенсия, что там говорить, слезная для мужчины в соку. Иванов и не собирался на ней сидеть, деньги без того умел зарабатывать. У него была хитрая фирма по производству "фирменных" шапочек. Женщины-надомницы вязали "найк", "адидас", Валерий Егорович реализовывал продукцию без всяких налогов.

– Я, как только инвалидность получил, – рассказывал однопалатникам в больнице, – сразу побежал на вокзал, к брату по льготному тарифу в Томск сгонять. А в кассе абзац. Не тычьте, кричат, бумажкой про инвалидность, удостоверение предъявите! Объясняю буквоедам русским языком: не успел получить. Они слушать не хотят. Свое бюрократское талдычат. Плюнул на них, пошел домой, а на вокзальном туалете надпись: инвалиды 2-й группы обслуживаются бесплатно. Неужели, думаю, и перед унитазом удостоверение с фотографией потребуют? Нет, по заключению ВТЭК пропустили. Первый раз в жизни, парни, с таким удовольствием помочился! Душа перед писсуаром пела: начала инвалидность работать! начала!..

– После этого храпеть стал?

– С младых ногтей страдаю.

– Это мы страдаем...

– Валер, твоя жена, поди, на ночь наушники надевает?

– Что интересно – обычно на чем свет ругается, а сейчас без ночной музыки спать не может. По десять раз за ночь, говорит, просыпается от могильной тишины.

– Заведет храпуна для снотворного.

– Вечным сном тогда закемарит...

Сам Иванов, на радость соседей, время от времени исчезал на ночь из палаты. Возвращался под утро с уклончивым:

– Телевизор у медсестер смотрел. Не к этому же барыге идти!

Случился однажды с Ивановым телевизорный прокол. Пригласил его посмотреть футбол больной из буржуйской палаты. Одноместный номер телевизор, холодильник, кресло. С деньгами что не лечиться. На этаже в холле стояло телеубожество, звука почти не слышно, а изображение различали, у кого богатая фантазия. Многолетний сериал, где все физиономии наизусть знаешь, можно смотреть, но издевательство над собственным здоровьем – болеть за футбольную сборную.

– Я на человеческий телевизор договорился, – как-то под завистливые взгляды соседей пошел Иванов в буржуйскую палату.

– От же пройда, без мыла влезет! – прокомментировали обделенные болельщики.

Вернулся Иванов недовольный, хотя наша сборная выиграла.

– Он с меня 50 рэ затребовал! Плюс 15 – за пиво! Во, гад!

– Вы сразу договорились?

– Нет.

– А зачем платил?

– И не думал. Сказал – с собой нет.

Через полчаса Иванов изменил мнение о больничном предпринимателе:

– Правильно делает! Так и надо жить! Тогда и лечишься по-людски, а не как мы – колхозно-сарайным способом.

Больше, правда, не посещал платный просмотр. Как донесла разведка, пристроился ходить на ночной телевизор в женский буржуйский номер. Храп, похоже, не мешал состоятельной больной.

Теперь Валерий Егорович только в дневной сончас терроризировал соседей.

И вдруг стал спать в родной палате днем и ночью. Причем без храпа. Не совсем чтобы беззвучно. Ворочался во сне с боку на бок, тяжело вздыхал, даже стон, бывало, вырвется, храпа – ни грамма. Ни на спине, ни на боку, ни на животе. Такие метаморфозы. С бодрствующим Ивановым тоже произошли разительные перемены: ироничный настрой слетел, как и не было. Ходил понурый, с тоской в глазах.

– Дома что-то случилось? – интересовались соседи.

– Нет, – бурчалось в ответ.

Коля Хмара, его кровать впритык стояла с ивановской, каждый вечер угощал желающих салом. Валерий Егорович всегда первым откликался на зов.

– Ох, люблю свинотерапию! – хлопал себя по животу в ожидании угощения. – Доброе у тебя, Мыкола, лекарство! Ух, доброе!

И вдруг отказался его принимать перед сном.

Причина упадка духа была в нижеследующем. Для подтверждения инвалидности кучу бумаг надо собрать. Кабы только бегать пришлось. За каждый бланк раскошеливайся, за обследование в диагностическом центре – подавно плати. Но в случае с профессионалом по жизни не на того напали. Еще чего деньги он будет тратить на людей в белых халатах! Иванов ухитрился под социальную статью себя подвести. Дескать, обследуйте бесплатно, как малоимущего.

– Ну, мужички, – гордо доложил в палате, – я не буду, как вы, по 300-400 рублей платить за УЗИ, рентген и остальную хренотень. Халява называется.

Однако вскоре восторг исчез, наш герой так закручинился, что даже храпеть перестал. Потерянно сидел в своем углу, не отвечая на расспросы. Собака резкой смены настроения была зарыта в процедуре под названием клизма. Перед УЗИ и рентгеном необходимо очистить организм от отвлекающего исследования содержания, удалить помехи для получения объективных результатов анализа.

В прежние разы Иванов без диагностического центра подтверждал инвалидность, а тут обрадовался на дармовщинку... Ему ведь не сразу сказали про необходимость очищения, а когда узнал – отказываться было поздно. Медиков злить – себе дороже.

В конце концов, не выдержал, поделился в палате бедой. Мужики давай успокаивать:

– Что ты убиваешься? Плевое дело. Раз-раз и готово! Как шуруп, вкрутят наконечник, и польется теплая водичка. Не больно...

– Вы представляете себе картину? – с надрывом говорил Валерий Егорович. – Там же в основном соплюшки после училища! И я перед ними буду задницу заголять! Всю жизнь сам штаны с баб снимал, а теперь им подставляйся.

– Тебе что, ни разу не делали?

– Нет, конечно! Хоть из больницы беги.

– Да брось ты!

– Это за то, что я столько девок в молодости перепортил!

– Я в прошлом году навел шороху, – Николай Хмара начал отвлекать Иванова от мрачных дум. – Достали меня клизмами. По три раза на дню... Надоело в туалет бегать. Ставили, как Валера говорит, соплюшки без году неделя как из медучилища. А тут новенькая появилась. Откуда взялась? Лет под пятьдесят. Может, где-то медиком по бумажной части работала, но в клизмах, вижу, ни в зуб ногой. "Больной, – робко зовет меня, – буду вам клизму делать". Я – всегда пожалуйста. И тихохонько в рот воды набрал. Пришел в процедурную. Она что надо вставила, что надо включила. Лежу, как тот бачок, водой наполняюсь. Молча, конечно. Медичка спрашивает: "Больной, как себя чувствуете?" Я давай мычать нечленораздельное, как немтырь, еще и глаза выпучил, головой паралитично задергал. Она перепугалась. "Вам плохо?" наклонилась. А я навстречу как дуну струей в лицо. Что началось! Закричала, как потерпевшая! Кинулась краник перекрывать. Подумала курячьими мозгами, что я переполнился и лопнул. Вода, прорвав желудок, верхом хлынула. В лице побелела, на стул рухнула. Чуть инфаркт не хватил. Тут уж я заволновался, давай штаны натягивать, врачей звать. Врезал мне потом зав. отделением за юмор.