Текст книги "Фантастическая проза. Том 3. Поезд в один конец"

Автор книги: Сергей Синякин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Отпуск на море

Званцев проводил отпуск на берегу Черного моря.

В этом был свой умысел, в котором он пока не хотел признаваться даже самому себе. Он надеялся, что к нему приедет Алена. Она обещала, и Званцеву хотелось думать, что все будет так, как она обещала ему по видеофону.

Аленой звали проказливое светловолосое существо, с которым Званцев познакомился на концерте Виолы Стронг. Две недели они, не расставаясь, бродили по Питеру, посещали музеи, выставки и достопримечательности города. Нет, разумеется, их тяга друг к другу оказалась отнюдь не платонической, Званцев в командировках с тоской вспоминал их жаркие ночи. К слову сказать, они друг другом не пресытились, и при каждой встрече все начиналось сызнова, доводя Званцева до безумия. Брак и совместная жизнь виделись Званцеву единственным выходом из сложившейся ситуации, но все осложнялось тем, что Алена училась в Сорбонне. Ей оставался еще один учебный год, а отставать от группы она не хотела, хотя и против замужества не особенно возражала.

– Слушай, Званцев, – круглила она глаза. – А мне фата пойдет?

– Тебе все пойдет, – соглашался Званцев.

Алена задумывалась, но, как правило, ненадолго.

– А туфли на шпильках?

Однажды она заявилась к Званцеву домой встревоженная и задумчивая. На все вопросы Званцева отвечала невпопад и явно что-то прикидывала, а это всегда был плохой признак. Уже вечером, когда они готовились лечь в постель, а Званцев сервировал стол на кухне, она подошла к нему сзади, осторожно обняла за плечи, прижалась к его спине щекой и застенчиво спросила то, что ее мучило в этот вечер.

– Слушай, Званцев, а вот мы поженимся и у нас что, дети будут?

Званцев привел ее на работу и познакомил с Домом и роботом Митрошкой.

Митрошка ей сразу понравился, а Дома она немного побаивалась и шепотом спрашивала любимого:

– Слушай, Званцев, получается, что он везде, да? И когда мы… это… ну, сам понимаешь, он что, вроде с нами, да?

И разубедить ее, объяснить, что деликатный Дом отключает все рецепторы, добровольно обрекая себя на звуковую и сенсорную глухоту, было почти невозможно.

– Что же ему неинтересно, что ли? – недоверчиво и задумчиво улыбалась Алена. – Я бы и то подсмотрела и даже подслушала!

Роботу Митрошке Алена тоже понравилась.

Когда-то Званцев долго объяснял ему взаимоотношения мужчины и женщины и вообще необходимость двух полов в общественной жизни человечества. Не сразу, но робот Митрошка объяснения усвоил, как оказалось, весьма своеобразно.

– Общественную ячейку хочешь создать? – с достойной робота прямотой поинтересовался он. – На предмет потомства? Достойный кандидат, и к роботам хорошо относится. Смотри, что она у меня на спине нарисовала!

На мощной спине Митрошки шкодливой рукой был довольно умело изображен робот, чем-то похожий на Митрошку, идущий под руку с несомненной роботессой. На голове у роботессы была легкомысленная фата, нижние манипуляторы ее были обуты в туфли на шпильках, а в руках она держала букет цветов. Угрюмый робот, так похожий на Митрошку, толкал перед собой коляску, из которой выглядывали рожицы счастливых роботят.

– Нравится? – спросил Митрошка, как будто лично изобразил на собственной спине это художественное безобразие. – Я уже и к зеркалу подходил, чтобы внимательнее рассмотреть. Таланты в ней пропадают, Званцев, ты за нее держись.

Теперь Званцев ждал Алену. Она обещала.

– Выбрал ты место для отдыха, – недовольно сказал Дом. – Полетели бы на необитаемый островок в Тихом океане. Там вода чистая, продуктов полное море, между делом мы бы делом позанимались.

– Здрасьте, – сказал Званцев. – А как туда Алена добираться будет?

И понял, что сболтнул лишнее.

– Митрошка, – позвал Дом. – Слышал новость? К нам Алена приезжает!

– Прекрасно, – отозвались с пляжа. – Я ее по морю покатаю.

Дом начал готовиться к приезду Алены.

Теперь он прикинулся кемпинговым домишком, таких на побережье было великое множество, и Дом решил не выделяться из числа невзрачных сородичей. Даже краска снаружи казалась облупленной.

– Это я специально, Званцев, – сказал он, – чтобы тебя вдруг за злоупотребление служебным положением не привлекли. Пользуешься ведь экспедиционным оборудованием?

– Ну, это ты зря, – хмыкнул Званцев. – Ваше нахождение здесь входит в сферу свободного программирования. Я у вас с Митрохой в воспитателях числюсь.

– И все равно, – упрямо сказал Дом. – Не фига выделяться и внешним интерьером в глаза лезть.

– Ты мне зубы не заговаривай, – сказал Званцев. – Маскируешься, чтобы Алена тебя не узнала?

Митрошка вернулся ближе к обеду.

– Батареи подзарядить, – объяснил он.

– Митроха, ты же на отдыхе, – изумился Званцев. – Куда ты энергию растрачиваешь?

Побывав на пляже, робот Митрошка восхитился формами какого-то культуриста и преобразился в точное пластиковое подобие его. Он напоминал куклу из «Детского мира», только трехметрового роста, нежно-голубого цвета.

– Званцев, – сказал он. – Ты бы купил мне плавки!

– Здрасьте! – сказал тот. – Где я тебе такой размер найду? Это во-первых. А во-вторых, тебе просто нечего прятать в них.

– А поинтриговать? – загадочно отозвался Митрошка.

На каменистом пляже жарились шашлыки, разливалось по пластиковым стаканчикам ледяное пиво, играли в волейбол, загорали и плескались в набегающих волнах отдыхающие. Среди причудливых серо-коричневых скал бродило эхо голосов и детских криков. Здесь было хорошо и вместе с тем плохо. И, прежде всего, плохо потому, что не было Алены. И на пляже было видно, куда Митрошка растрачивает энергию. Он катал детвору, превратив руки в гибкие, похожие на упругие хлысты манипуляторы, а грудную часть сделал вращающейся, уподобив себя карусели из парка отдыха. Визжащие от восторга дети выстраивались в очередь, ожидая, когда Митрошка их покатает. Откатавшись, они тут же бежали в конец очереди, не обращая внимания на упреки родных.

Аргументы, что «дядя-робот» устал, ему тоже отдыхать надо, на детвору не действовали.

– Мне с маленькими особями проще, – говорил Митрошка. – Они в научные разговоры не лезут, у них одна программа – развлекаться на все катушки и конденсаторы.

Маленькая девчушка подошла к Митрошке и строго спросила:

– Ты почему опять трусы не одел? Смотри, Митроша, все в трусах, а у тебя их нет. Нехорошо!

– Понял? – спросил Званцева робот.

– Ладно, – благодушно сказал тот, подставляя грудь жаркому солнцу. – Дому скажи, он тебе сошьет, ему с тебя даже мерки снимать не придется, он все твои параметры на память помнит.

– Темный ты человек, Званцев, – сказал робот. – Как тебя только в ученых держат? Я ведь техноморф, у меня постоянной формы нет, обязательно надо будет измериться.

Набежавшая ватага детворы прервала их спор, и Митрошка убежал с детьми ловить на мелководье маленьких черных крабов-бокоплавов, оставив Званцева жариться на солнышке.

Алена задерживалась.

Званцев мрачнел, и это было заметно.

– Слушай, Званцев. – не выдержал Митрошка. – Ну что ты, в самом деле, позвони, поговори, только убедительно поговори. Представь, что ты на ВАКе диссертацию защищаешь.

– Глупости, – брюзгливо сказал Дом. – Надо с ней лично поговорить. Без научных закидонов. Глаза в глаза. Ты, Званцев, завтра в город езжай, закажи разговор по видеофону. Пусть она твои глаза увидит!

Видеофон был удовольствием новым и пока использовался только в центрах связи. Зато можно было видеть собеседника. Многим это нравилось.

– А идите вы! – сказал Званцев и пошел прогуляться под яркими южными звездами.

– Это называется переживаниями, – сказал Дом. – Люди всегда так себя ведут, когда у них что-то не ладится.

За ужином он пытался задобрить человека, даже приготовил ему вареники с вишней и домашней сметаной, за которой специально гонял мик-роробота Наличность на ближайший рынок. Тот был дурак дураком, но поручения исполнял истово: вишни у торговки поштучно перебрал, жирность сметаны специальным зондом проверил. На рынке Судака появление таких технических штучек было редкостью, все продавцы, бросив товары, собрались понаблюдать за манипуляциями Наличности, а когда он принялся расплачиваться, даже одобрительно захлопали. А Званцеву что? Неохотно съел два вареника и отставил тарелку в сторону. Дом только вздохнул. Читал он, что у людей от несчастной любви аппетит пропадает, но самому наблюдать первый раз довелось.

– Нет, Митрошка, – сказал он роботу. – Плохо быть человеком.

– Так ведь свобода воли, – напомнил тот, подключившись к блоку питания.

– Какой воли? – вздохнул Дом. – О чем ты, Митрошка? Ты на Званцева посмотри!

Утром Званцев уехал в Симферополь.

– Зачем ему электромобили, – сказал Дом. – Я бы его в два счета доставил.

– Место займут, – напомнил Митрошка.

– Это да, – вздохнул Дом. – Здесь грунт хороший, и я артезианский источник нашел. Не вода – сказка!

– Как ты думаешь, – спросил Митрошка, – она приедет?

– Спроси чего-нибудь полегче, – сказал Дом. – Сам знаешь, логики у человека ни на джоуль. Вспомни Званцева. А женщины, говорят, логикой вообще не пользуются, им умозаключение сделать, как нам с тобой расчеты результатов расщепления атома технеция.

– Это ты уже слишком, – усомнился Митрошка.

– Я в Интернете историю про двух молодых женщин вычитал, – поделился Дом. – Две молодых функциональных единицы женского пола стоят на остановке общественного транспорта. Одна и спрашивает: «Вы какой аэробус ждете?» – «Номер два, – отвечает другая. – А вы?» – «А я, – говорит первая, – седьмой». Посадку совершает номер двадцать седьмой. «О, – радуется первая. – Вместе летим». Ну и как тебе?

– Ерунда какая-то, – вздохнул робот. – Если они совсем другие аэробусы ждали, зачем же они на двадцать седьмом полетели? Так ведь они до места назначения не доберутся! У них ведь они разные. Или двадцать седьмой сразу через оба места летел?

– А я чего говорю, – резюмировал Дом. – Женщины!

– Да, – подумав, сказал Митрошка. – Званцеву не позавидуешь. А мне она нравится. Энергии в ней много. Пока наш Званцев шаг сделает, она земной шар оббежит.

Он походил немного около дома.

– А схожу-ка я на пляж, – решил он.

– Сходи, сходи, – разрешил Дом. – Все равно делать нечего.

Митрошка вернулся через три часа, таща на себе странный удлиненный сосуд с запечатанным смолой горлышком и двумя ручками по бокам.

– Что это за пакость ты притащил? – подозрительно поинтересовался Дом.

– Понимаешь, я там с отдыхающими нырял, – Митрошка поставил сосуд на крыльцо. – А на дне старинный корабль. Его, правда, сильно песком занесло, но я насосы включил, освободил его маленько. У него трюм такими штуками забит. Люди говорят, они амфорами называются. В них вино перевозили. Ну, я и подумал, если Алена приедет… Вдруг содержимое пригодно для питья? Смотри, какая герметика! Слушай, Дом, ты бы сделал анализ, ты ведь умеешь. Только так, чтобы не напортить чего.

– Жидкость, – через некоторое время сообщил Дом. – Вязкой консистенции, как мед. Высокое содержание сахара, фруктозы и витамина С. Судя по процентному содержанию веществ – выдержанный виноградный сок.

– Званцеву покажем, – решил Митрошка. – Он решит, что с этой субстанцией вязкой консистенции делать. Кстати, он еще не приехал?

– Рано еще, – сказал Дом. – Учитывая скорость электромобиля и расстояние до Симферополя, он еще только добрался до города.

– Тогда я, пожалуй, обесточусь, – прикинул Митрошка. – Тебе все равно функционировать, дашь импульс, когда Званцев появится.

Званцев появился уже к вечеру.

Вошел в Дом, прошел на кухню, налил стакан холодной воды и жадно выпил.

– Ну и жара в Симферополе, – сказал он. – Асфальт плавится. Здесь из-за ветерка не чувствуется.

В Доме стояла напряженная выжидательная тишина.

Митрошка смотрел на человека зеленым сияющим взглядом, не пытаясь чего-то спросить. Казалось, и Дом затаился в ожидании вестей.

Званцев сел на диван.

– Да все нормально, – успокоил он техноморфов. – Завтра прилетает!

– Это хорошо, – тут же отозвался Дом. – Я праздничное меню продумаю. Ты не знаешь, тут на местном рынке трепангов взять можно?

– Ты еще осьминогов закажи, – сказал Званцев.

– Не тебя кормить собираюсь, – сказал Дом. – Алена же приезжает! Кстати, там Митрошка вино в амфоре привез, судя по надписи на ободке – греческое, девятый век.

– Так там уже винный уксус, наверное, – усомнился человек.

– Не похоже, – сказал Дом. – Совсем другая консистенция.

В амфоре и в самом деле было сгустившееся за тысячелетие вино. Нежный аромат разлился по комнате. Званцев нерешительно пригубил, посмотрел на застывшего Митрошку.

– Недурно, – сказал человек. – Да что я говорю, превосходно! Вот это королевский подарок, Митроха! Аленка будет в восторге!

И в Доме сразу воцарилась праздничная обстановка. Музыка веселая и легкомысленная заиграла, и манипуляторы внутренней уборки запорхали, наводя в без того ухоженных комнатах совсем уж немыслимую чистоту.

Робот Митрошка задумчиво посмотрел на стакан с тысячелетним вином, потом сфокусировал свои окуляры на человеке.

– Слушай, Званцев, – сказал он и при этом явно вильнул взглядом. – А ничего, если я к ее приезду корпус незабудками разрисую?

Настоящие друзья

Званцев в приметы верил.

Скажем, встанешь не с той ноги – весь день все из рук валиться будет. Сорока в распадке застрекотала до полудня – жди неприятностей. Новый спутник над вулканом прошел – гости нежданные будут. Хорошо, если рыбаки нагрянут, у них хоть рыбкой разжиться можно, но ведь может и начальство прикатить, а от начальства, как известно, всегда одни неприятности, на то оно и начальство, чтобы подчиненным настроение портить.

Сегодня все складывалось на редкость удачно – сороки молчали, медведь малинника не ломал, ночь вообще беззвездная выпала и встал Званцев, как полагается, – с левой ноги.

Робот Митрошка сидел на валуне и что-то ладил, работая всеми четырьмя щупальцами.

Он развернул на спине гелиоприемник и подзаряжался прямо от солнца. Избыток энергии играл в его титановых мышцах.

– Все возишься, – сказал Званцев. – Нам ведь сегодня на сопку идти. А у тебя, как всегда, наверное, ничего не готово.

Митрошка посмотрел на него большими фасеточными глазами, раздраженно схлопнул гелиоприемник и пробормотал вроде бы про себя, но так, чтобы хозяин обязательно услышал, что пока роботы ишачат, не покладая конечностей, некоторые отлеживаются в эсдэвэ и за временем не следят.

Эсдэвэ, как в просторечье называли специализированный дом вулканолога, медленно приходил в себя после сна – системы задействовал, вчерашним мусором отплевывался. Видно было, что вчерашняя гулянка с рыбаками, заглянувшими на огонек, ему пришлась совсем не по вкусу, что и говорить, по-хамски они вчера себя вели, а эсдэвэ к культурным людям привык. Теперь Дом, как его называл Званцев, обижался и ворчал, обещая некоторых, кто порядка не признает и чистоту не соблюдает, за порог не впускать. Дезодоранты использовал даже с излишком, запах стоял, как в салоне красоты. Митрошка закончил работу, поднялся, и его повело. Заметно повело, даже щупальцами за валун ухватился, чтобы равновесие сохранить.

– Опять электролит ночью пил? – с упреком спросил Званцев. – Ох, отправлю я тебя на перепрограммирование! Свежий электролит тебя до добра не доведет. Тебе сегодня в кратер лезть, а ты щупальцем пошевелить не можешь!

Митрошка промолчал, а когда вулканолог повернулся к нему спиной, обиженно забубнил в свои динамики, что некоторые себя слишком разумными считают. Права робота ни в грош не ставят, а понять не могут, что робот живое существо, пусть и искусственное, ему тоже разрядка требуется, а чем еще возникающее в цепях излишнее напряжение снять? Конечно электролитом!

– Раскудахтался! – громко сказал Званцев и пошел умываться в реке.

Когда он вернулся, робот Митрошка стоял у эсвэдэ, горбясь от контейнера с аппаратурой, а Дом, закончив наводить чистоту, заземлился, вошел в Интернет в поисках хороших мелодий. Это сам Званцев ему такое задание дал, только вулканолог подозревал, что Дом шныряет в Интернете не потому, что ему приказано было, а ради собственного удовольствия. Бывали дни, когда, возвращаясь после трудного рабочего дня, Званцев слышал, как Дом песенки современной попсы исполнял, одновременно ядовито комментируя убогость слов и способности тех, кто эти слова писал. Наверное, от скуки. Трудно ведь в одиночестве стоять, когда и словом перекинуться не с кем. А когда они возвращались, Дом затевал ехидную перепалку с Митрошкой. Похоже, он просто завидовал, что у Митрошки конечности есть и что Званцев берет его с собой, отправляясь в сопки.

– Мы сегодня пойдем куда-нибудь? – поинтересовался робот. – Или я зря на себя все это барахло навьючил?

– А я еще не завтракал, – сказал Званцев. – Это тебе легко, ночь у блока питания простоял и готов к путешествиям. А человек, брат, по утрам поесть должен, и желательно чего-нибудь вкусненького. Сейчас посмотрю, что там Дом приготовил, позавтракаю, а тогда уже и тронемся в путь.

Митрошка ничего не сказал, но когда Званцев повернулся к нему спиной, с грохотом свалил контейнер на землю. Слышно было, как он нарочито бодро топает за спиной, насвистывая «Марш энтузиастов». Словно показывал, что готов к маршруту, как бы о том другие ни говорили.

Дом Званцева порадовал – в столовой на столе шипел аппетитный бифштекс с гарниром в виде хрустящего картофеля-фри, дымился кофе и желтели поджаренные в тостере гренки. Играла музыка. Хорошая музыка играла.

– Ночью опять грунт дрожал, – сказал Дом.

Сваи его уходили в почву на десяток метров, следовательно, Дом знал, о чем говорил.

– Тебе не кажется, что близится извержение? – спросил дом.

Званцеву так не казалось. Никаких внешних признаков грядущего извержения не было: вулкан не курил, даже пар в расщелины не выбивался, и оба гейзера у подножья сопки были спокойны, без признаков кипения, которое свидетельствовало бы о том, что магма поднимается выше. А Дом всегда был паникером, волновался даже тогда, когда не было веских причин.

– Ты особо не задерживайся, – предупредил Дом. – Детектор вчера симпатичный малинник нашел. Я компот сварю. Рыбу как приготовить?

– Можно бы ухи сварить, – бездумно сказал Званцев.

– Я лучше нафарширую, – не согласился Дом. – Ты этих рыбаков больше не приводи. Вчера они рыбу прямо в раковине чистили, все фильтры засорились, я их с утра очищал, так до конца и не закончил. На фига мне гниющая органика в канализационных трубах?

– Ты лучше скажи, где Митрошка электролит берет? – поинтересовался Званцев, торопливо допивая кофе.

Дом замолчал.

– Вот-вот, – сказал Званцев. – В этом вы, машины, всегда заодно. Зря вас свободой воли наделили.

– У каждого отдушина должна быть, – вздохнул Дом. – Вы-то вчера этиловый спирт для чего хлестали? Для удовольствия? Хочешь, покажу, как вы вчера выглядели, – ты и эти самые рыбачки?

– Не надо, – отказался Званцев, прекрасно зная, что увидит.

– А пели-то как, – сказал Дом. – Ты ведь знаешь, что у тебя голоса нет.

Дом музыку любил и считал себя тонким ценителем, с особенным удовольствием он слушал арии из итальянских опер и грузинские хоровые песни. Званцев подсмеивался над ним, называя увлечения Дома пережитками прошлого, давно вышедшими из моды.

За окном что-то загремело, послышались тяжелые шаги, и на пороге показался Митрошка.

– Так мы сегодня идем? – спросил он. – А то я другим делом займусь. У робота забот хватает, не то что у некоторых! Это только говорят, что рабство отменили!

Лезть в гору не слишком приятное занятие.

Сопка поросла чахлыми деревцами, которые в основном кособочились в сторону восхода. В основном это были корявые сосны, изредка встречались тонкие березки. Они поднимались неторопливо, хотя, быть может, следовало и поспешить.

Вулкан представлял собой кальдеру – котлообразную впадину с крутыми склонами и ровным дном, которая образовалась вследствие провала вершины вулкана. Там, внизу, у Званцева были расставлены приборы, с которых он ежедневно снимал показания. Хорошая была идея – устроить на месте затухающего вулкана геотермальную электростанцию.

Званцев медленно спускался в кальдеру. За ним грузно топал Митрошка.

– Фигня какая-то, – сказал робот. – Слушай, Званцев, содержание солей тяжелых металлов в воздухе завышено. С чего бы это?

– Ладно, ладно, – сказал Званцев. – Я тоже вижу, что активность выше обычной. Смотри, испарение сквозь трещины пробиваться стало.

– Я сделаю замеры, – сказал Митрошка, сгружая на землю контейнер. – Ты, Званцев, не очень бы рвался вперед. Геологам за храбрость медали дают только посмертно.

– А роботам? – ехидно поинтересовался Званцев.

– А роботов у вас вообще за людей не считают, – печально сказал Митрошка, склоняясь над курящейся трещиной, чтобы взять пробу воздуха. – Чистая дискриминация. Как пахать, так, пожалуйста, а во всем остальном…

Званцев его не слушал. Неожиданно вышел на связь Дом.

– Слушай, Званцев, – озабоченно сказал Дом. – Я не знаю, как там у вас, но мне здесь не нравится. Слушай, трясти начинает. Дрожь пока еле заметная, но мне все это не нравится. Вы бы возвращались, а?

– Это тебя от переизбытка энергии трясет, – сказал Званцев. – у нас все нормально. Не веришь, можешь у Митрошки спросить.

– Ох, кто бы спросил Митрошку, – сказал робот, подхватывая контейнер. – Кто бы его спросил… Я бы ни на минуту в этой заднице матушки Земли не задержался бы. Дому не нравится. Надо же! А уж как мне-то, как мне-то не нравится!

– Что-нибудь необычное? – поинтересовался Званцев.

– Я бы не сказал, – робот выпрямился, готовый продолжить спуск. – Сера, ртуть, может, несколько увеличено содержание тяжелых металлов. Но вот предчувствие у меня…

– У тебя? Предчувствие? – удивился Званцев.

– Слушайте, – сказал Дом. – Потом между собой поговорите. У меня тут два толчка отмечено по три с половиной балла. Вам это ни о чем не говорит?

– Ты-то чего суетишься? – вздохнул Званцев. – Ты и все двадцать выдержишь!

– Мне здесь не нравится, – сказал Дом. – Знаешь, Званцев, я бы сменил дислокацию. Но вот подумаю, что вам обратно в два раза дольше добираться будет, мне вас жалко становится. Митрошка железный, ему-то все равно, а ты ведь там на этих осыпях все ноги собьешь!

– Жалко ему, – без выражения сказал Митрошка. – Ну, будем спускаться или обратно пойдем?

– Слушай, Дом, – сказал Званцев. – Помнишь полянку в лесу? Ну, там, где речка дважды изгибается?

– Помню, – сказал Дом. – Хорошее место. Но вам туда пилить и пилить!

– Ты туда перебирайся, – сказал Званцев. – Я с некоторых пор к твоим тревогам серьезно относиться стал.

– Переберусь, – сказал Дом. – Я уже сваи поднимать стал. Только если рыбачки вчерашние появятся, я их не пущу. Ты слышал, Званцев?

– Как это не пустишь? – удивился Званцев. – Я тебя не блокировал. Ты их обязан впустить. Помнишь правило первое – «Человек в беде»?

– Так то в беде, – сказал Дом. – В беде, Званцев, а не с бодуна. У меня до сих пор фильтры рыбой воняют. Черт бы побрал эту чешую! Только… Далеко ведь добираться будет, Званцев!

– Вот и хорошо, – сказал вулканолог. – В порядок себя успеешь привести. А пока не отвлекай, нам еще метров двести по осыпи спускаться. Ты кислородные баллоны проверил?

– Можешь не сомневаться, – заверил Дом. – Даже не булькают – под завязочку. Так, значит, на полянку? – Дом отключился.

В эфире стояли хрипы и всхлипывания, словно вздыхала сама уставшая земля.

– Маску надень, – посоветовал Митрошка. – Много летучих соединений серы. Представляют угрозу для человеческого организма. Разъедают металл. Да уж, местечко – курить не рекомендуется.

– Болтун, – беззлобно сказал Званцев, но маску натянул. Фильтры очистки и обогащенные кислородом струи воздуха сделали свое дело – тело налилось энергией, в мышцах заиграла радостная сила. «Вот так и Митроха себя чувствует, – подумал Званцев, – когда электролит свежий в аккумуляторы добавит!»

Они спустились по склону кальдеры на пологое дно. Званцев снимал показания приборов, Митрошка вел геодезическую съемку площадки – каждый занимался своим делом, друг другу робот и человек не мешали. В одиночку съемку вести – дело бесполезное, только не для робота, у которого верхние манипуляторы вытягиваются почти на полсотни метров. Над кальдерой синело безоблачное небо, обрамленное со всех сторон зубчатыми и неровными краями вулканической чаши, оно выглядело фантастически красиво.

Среди камней местами желтела глина, и на ней зеленели какие-то колючки. Неистребимая жизнь пробиралась и сюда, она не хотела сдавать позиций даже там, где вечным дыханием обжигала почву смерть.

– Митрошка, – сказал Званцев. – Как ты думаешь, наступит когда-нибудь время, в котором будет одинаково приятно жить и людям и роботам?

– Только не говори мне за коммунизм, – сразу же отозвался робот. – Никогда такого не будет. Люди постоянно пытаются переложить свои заботы на чужие горбы. Одни бездельничают, а у других спины трещат. Я про тебя, Званцев, ничего не говорю, ты человек правильный, даже на робота иногда своим отношением к работе похожим становишься. Но другие, другие! Заставишь кого-нибудь лопатой махать, если за него все прекрасно сделает механизм? Да даже если и копать-то надо будет совсем чуть-чуть, никто из людей за лопату не возьмется, будет землеройную машину ждать! Я вот об ином думаю. Люди, конечно, молодцы, они постоянно что-то новенькое выдумывают. Но вот будут у вас совершенно новые средства производства, которые станут на порядок больше обеспечивать все ваши потребности. И что вы тогда будете делать? Это пока у вас деньги существуют, но ведь техника однажды разовьется так, что в них всякая нужда отпадет. На кой любому из вас будут нужны деньги, когда энергетическая оснащенность каждого позволит жить без труда, но в полное свое удовольствие? Мы-то ладно, нас программа заставляет ишачить на ваше благо. Ну, поворчим иной раз, не без этого. А вы что будете делать? Вас же природная лень задавит! Тут-то вы и кончитесь. Придумывать вам будет незачем, и так у вас все будет и даже больше. Самим делать ничего не придется, найдется кому за вас любую работу выполнить. И что тогда?

– Нет, ну, воспитание себя покажет, – неуверенно сказал Званцев. – Любовь к труду прививать надо!

– Да ладно тебе, – отозвался робот, сноровисто собирая инструменты в сумку. – Воспитание! Посмотрел бы ты на себя, когда вчера с рыбаками сидел: морды у всех синие, движения неверные, и все кажется вам, что вы очень красиво поете, а на самом деле просто орете: «А я еду, а я еду за туманом…» Вот ваше истинное призвание: жрать этиловый спирт и закусывать тем, что роботы приготовят!

– И что же, по-твоему, дальше будет? – поинтересовался Званцев, орудуя скриммером у очередного прибора. Скриммер списывал все данные, полученные приборами за неделю, потом все это загружалось в компьютер и анализировалось.

– Неизбежное, – сказал Митрошка. – Сойдете вы с арены жизни. А дальше двинемся мы – роботы. Конечно, мы вас не бросим, программа не позволит. Да и благодарны мы вам будем за то, что вы впустили нас во Вселенную. Но ведь согласись, как средство самопознания Природы мы покрепче человека будем.

– А вот вам! – показал свободной рукой Званцев. – Не дождетесь!

– Так я и не говорю, что сейчас, – сказал Митрошка. – Не одно поколение роботов сменится. Боюсь, что и я не увижу светлого дня, вы меня раньше в демонтажку отправите. Но будущее вам не остановить, понимаешь, Званцев, падение человека и величие роботов неизбежно. Уже сейчас ясно, что мы лучше справляемся со многими обязанностями, а что будет дальше?

– Белокурая бестия, – сказал Званцев. – Белокурая металлическая бестия!

– Вот-вот, – робот приподнялся на опорах. – Вам бы только ярлыки развесить. Истина вас не интересует. Да и откуда ей взяться, истине, если вы ее видите в вине, сиречь все в том же пресловутом этиловом спирте? Слушай, Званцев, мы пойдем или будем философские беседы вести? Не нравится мне здесь. Дом дело говорит, дрожит все, дрожит.

– Остаточные явления, – Званцев спрятал скриммер в карман куртки. – Приборы активности не фиксируют. Ежу понятно, идет затухание процессов, и не одну тысячу лет.

– Этому твоему ежу… – сказал Митрошка.

Договорить нехитрое пожелание он не успел – кальдера вдруг вспучилась, ровное дно ее пошло зигзагообразными трещинами, в которые наружу устремились черно-желтые толстые струи дыма. Качнуло так, что Званцев не устоял и покатился вниз, где в разломах уже полыхнуло голубоватое пламя. До дна кальдеры он бы, конечно, не докатился, но выброшенный манипулятор Митрошки поймал его раньше, чем Званцев это сообразил.

– Говорил тебе, надо отсюда уходить, – сказал робот. – Вот и не верь предчувствиям! А если подумать, то что такое предчувствие машины? Ощущение нестабильности процесса, сопровождающееся отклонениями от теории, основанное на знании обстановки и получении внешних раздражителей. Как я выразился, Званцев? Пойдет для академического издания?

– Болтун, – вставая на ноги и морщась от боли в колене, отозвался вулканолог. – Но в одном ты прав, брат-робот, дергать отсюда надо, причем с максимально возможным ускорением.

Они принялись подниматься по крутому склону к вершине воронки кратера, а внизу уже звучно лопалось что-то, слышались глухие разрывы и треск, словно кто-то пробовал жевать застывший базальт огромным ртом, полным прочнейших клыков. Взглянув вниз, Званцев увидел, что морщинистое от трещин пологое дно кальдеры исчезло и вместо него колышется жаркое черно-алое море, от которого в разные стороны растекались малиновые струйки, против законов физики упрямо ползущие вверх.

– Лава, – встревоженно сказал он. – Митроха, быстрее нельзя?

– Можно, – сказал робот, – но тогда появится риск потерять равновесие, а с ним и набранную скорость. Оптимальным вариантом будет поспешать, но не торопиться.

Подниматься вверх оказалось значительно тяжелее, нежели спускаться на дно кальдеры. При этом спуск был безопасной прогулкой, в то время как подъем превратился в опаснейшее восхождение. Извержение оказалось неожиданным, без внешних признаков, которые обычно предупреждали о пробуждении вулкана. Такого не могло быть, но рассуждать об этом сейчас было просто некогда. Надо было уносить ноги.

– Давай, давай, – сказал робот. – Скорость приближения лавы увеличивается. Пока незначительно.

Званцев это чувствовал спиной. Жар был такой, что по спине его текли струйки пота, камень прогрелся настолько, что на него стало горячо ступать даже в специальных башмаках. Одна радость – до края вулканической чаши оставалось совсем немного, всего несколько усилий, и они окажутся снаружи, там, где к сопке примыкал кривой сосновый лес и стелился кустарник.

– Кажется, выбрались, – вздохнул Званцев. – Митроха, прибавь ходу, нам еще по тайге чапать!