Текст книги "Ветер с чужой стороны"

Автор книги: Сергей Мартьянов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

10

"Откуда у него это? – размышлял Чижов, сидя за своими марками. – Ведь офицер, комсомолец. Должен бы понимать. Впрочем, понятно. Горячая голова, жаждет немедленной деятельности, а опыта почти никакого. Десятилетка, потом пограничное военное училище и вот год на этой заставе. А здесь– пляжи, загорелые девицы и какая-то злосчастная шляпа. Трудно, ой, трудно постоянно поддерживать в себе чувство границы!

А что если он прав?.. Нет! Врагу есть чем интересоваться на нашей заставе. Численностью личного состава. Вооружением. Методами охраны границы. Наконец, степенью нашей бдительности".

В это время дежурный и доложил, что на заставу явился "Тот самый гражданин в клетчатой рубашке".

Чижов вышел встречать его.

В дальнем углу двора лейтенант Зубрицкий проводил занятия по преодолению штурмовой полосы.

– Здравия желаю, товарищ капитан! – громогласно поздоровался Дегтярев. – А я не забыл своего обещания насчет марок, – и он стиснул руку Чижова своей сильной горячей ручищей.

Они все еще стояли во дворе, и Дегтярев откровенно косил глазами на пограничников, которые один за другим Проползали под проволочным заграждением и пробегали по буму.

– Ловко действуют, черти! – похвалил он.

– Стараемся… – неопределенно сказал Чижов.

Они прошли в канцелярию, и Чижов стал рассматривать марки, а Дегтярев развалился на стуле и придвинул к себе свежий номер журнала "Пограничник".

– Надеюсь, можно? – спросил он.

– А? – поднял голову капитан.

Дегтярев небрежно помахал перед ним журналом.

– Можно, можно, пожалуйста, – кивнул Чижов.

Он разглядывал марки, а думал о Дегтяреве. "Кто же ты на самом деле? Тот ли, за кого себя выдаешь, или опасный враг? Как проникнуть в твою душу и узнать твою тайну? Подозреваешь ли ты о моих бессонных ночах, о моих постоянных мыслях о тебе и сомнениях?"

– М-да… – пробормотал Дегтярев. – Журнальчик оригинальный. И каждому можно на него подписаться?

– Нет, только нашему брату, – ответил Чижов.

– М-да… – уважительно повторил Дегтярев и бережно положил журнал на стол. – Вы знаете, капитан, мне кажется, что между вашей и нашей работой много общего. И вы постоянно ищете и мы ищем. Да, да! И вы следопыты и мы следопыты. Иной раз нападаешь на признаки золотишка, на всякие там черные породы, в которых оно встречается, и копаешь, копаешь, пока не блеснет песок или самородок. Так и у вас, да? Или, может быть, я ошибаюсь?

– Вообще-то это верно, – согласился Чижов. – Только с одной оговоркой, Максим Спиридонович: вы ищете золото, а мы…

– Дерьмо! – договорил Дегтярев и оглушительно рассмеялся. – Это, пожалуй, правильно, – он побарабанил по столу пальцем. – М-да… Ну как марки?

– Стоящие!

Марки, действительно, были редкие. Вот хотя бы эта – с изображением здравствующего президента Доминиканской республики Трухильо. Такая марка довольно редкий случай увековечения человека еще при его жизни. Среди филателистов она ценилась дорого.

– Кстати, как вам удалось собрать их?

– По-всякому. У отдыхающих выпрашивал, на почте покупал, у мальчишек-любителей. Если вам нужно, могу еще принести, у меня кое-что осталось.

"Кто ты: враг или друг? И если враг, то не ищешь ли повода снова прийти на заставу? И случайно ли у тебя оказался "друг" филателист? Может быть ты заранее узнал мое пристрастие к маркам и решил сыграть на нем? Если все это так, я буду вести игру до конца". И Чижов охотно разрешил ему снова прийти на заставу.

Они расстались очень довольные друг другом, причем капитан опять проводил гостя до калитки, а гость все расхваливал цветы на клумбах и чистоту во дворе и, прощаясь, еще раз напомнил, что придет завтра к одиннадцати часам, если, конечно, товарищ капитан к этому времени будет у себя.

– Буду, буду, заходите, – сказал капитан.

Вечером, на боевом расчете, он повторил слово в слово: "По имеющимся данным, не исключена возможность нарушения государственной границы…" И опять по всему побережью разошлись наряды. И опять в глухих бухточках залегли пограничники.

11

На следующий день Дегтярев пришел ровно в одиннадцать. Встретил его Зубрицкий: он как раз находился во дворе.

– Ну как жизнь молодая? – приветливо и чуть развязно обратился к нему Дегтярев.

– Да так, ничего…

У Зубрицкого было паршивое настроение, а при виде этого инженера-геолога его так и передернуло. Шатается тут, марочки приносит, улыбочки строит… А из-за него такая каша заварилась.

– Что такой хмурый? – уставился Дегтярев.

Зубрицкий терпеть не мог панибратского, снисходительного отношения к себе и ответил вызывающе:

– Вы к кому, гражданин Дегтярев?

– Смотри-ка какой серьезный, – усмехнулся Максим Спиридонович. – Николай Викторович у себя?

– У себя!

Неизвестно, чем бы кончилась эта сцена, если бы на крыльце не появился капитан Чижов.

– Проходите, проходите, Максим Спиридонович! – крикнул он и строго посмотрел на Зубрицкого.

Тот пожал плечами и пошел прочь, к морю.

В канцелярии Дегтярев помахал на лицо своей соломенной шляпой, отдуваясь:

– Фу, жара, черт бы ее побрал!.. Что это ваш заместитель такой кислый?

– Пустяки, это с ним бывает.

– А я уж, грешным делом, подумал, что мне от ворот поворот… Так вы уж лучше скажите. А?

"Ну, и нахал!.. Действует по принципу: "Иду на вы". Нет, игра продолжается". И Чижов круто повернул разговор:

– Принесли марки, Максим Спиридонович?

– А как же!

На этот раз марки были самые обыкновенные: на любой почте каждую можно купить за сорок копеек. Чижов равнодушно перетасовал их и вернул Дегтяреву:

– Везите своему другу.

Дегтярев расхохотался. Вот это здорово! Покупал, покупал в Москве и на этих курортах – и все зря, Ха-ха! Вот уж действительно необразованность и серость… Впрочем, у него есть еще три румынских альбома с марками, которые он приобрел в Гаграх у одного филателиста, – последний, так сказать, козырь. Может быть, товарищ капитан посмотрит их? Но они у него дома…

Дегтярев выжидательно поглядел на капитана.

– С удовольствием! – решительно сказал Чижов.

– Вот и прекрасно! – обрадовался геолог. – Кстати, посмотрите, как я живу и здравствую. Адрес мой знаете?

Чижов ответил, что не знает.

12

Максим Спиридонович жил на узкой кривой улочке, вымощенной булыжником. Улочка круто поднималась вверх, по ней редко ездили машины, и на мостовой между камнями густо росла трава. Здесь было тихо, безлюдно, удушливо пахло цветами.

Чижов легко отыскал дом, в котором жил Дегтярев; он знал маленький курортный городок, как свои пять пальцев. Ему было также известно все о владелице дома. Вдова по фамилии Прицкер жила тем, что продавала курортникам фрукты из своего садика и сдавала "дикарям" веранду с видом на море.

Чижов переживал такое чувство, будто идет на решающее испытание. "Зачем он пригласил меня к себе? Убедить, что живет в том доме, который значится в штампе прописки? Выведать что-нибудь для себя важное? Или отвлечь на некоторое время с заставы?"

Они встретились, как друзья. Чижов, правда, посетовал, что насилу отыскал эту "чертову улочку" и "это довольно уютное логово", а Максим Спиридонович громогласно посожалел, что не встретил и не проводил к себе "дорогого гостя". Они пошлепали друг друга по спинам и уселись за стол в удобные плетеные кресла. Чижов, понизив голос, расспросил о хозяйке, и Дегтярев доверительно поведал все, что про нее и без того знал капитан.

Вид на море был великолепный. Все огромное полукружие берега, в том числе и пляж санатория "Абхазия", просматривались отлично.

Показав свои три альбома, Дегтярев предложил: а не распить ли им бутылочку марочного? Чижов согласился.

Они распили вторую бутылку отличного вина, и Чижов решил, что неплохо бы прикинуться охмелевшим.

– Люблю хороших людей, Максим! – с душой высказался он, доверительно глядя в полное раскрасневшееся лицо хозяина. – Скажи, почему ты мне понравился?

– Я хороший, Коля! – скромно уверял Дегтярев. – Хороший! А вот почему я к тебе привязался, словно знаю тебя сто лет? Ведь кто ты есть?

– Да, кто я есть? – подхватил Чижов.

– Ты есть лицо таинственное и загадочное. А я привязался потому, что ты лыцарь, Коля. Не чета этому твоему лейтенанту, как его, Заборский, Загорский?.,

– Зубрицкий, – уточнил Чижов.

– Да, Зубрицкий! Не лыцарь он, нет, не лыцарь…

"Стоп! Вот здесь ты должен клюнуть". И Чижов заплетающимся языком подтвердил:

– Точно, Максим, не лыцарь он. И сейчас пребывает… как это… в расстройстве чувств.

– Ай, ай, ай! – посочувствовал Дегтярев. – Но ты выражаешься непонятно, друг мой.

– Увольняют его, за непотребство обществу,

– То бишь – начальству?

– Да.

– Вот видишь! Я же пророк, Коля, оракул… Я искатель! – он отрезвело посмотрел на Чижова: не ляпнул ли чего лишнего, и воздел над столом стакан: – Ну, за мое здоровье.

Они чокнулись и выпили за здоровье "искателя" Дегтярева. Внизу, в густой темноте, горели огни города. В открытое море, черное и бесконечное, уходил весь в огнях пароход.

Потом они еще поговорили в том же духе, и Чижов стал собираться уходить.

– Пришел, увидел, победил! – восхищенно проговорил Дегтярев. – Ну, валяй. Служба, наряды, заряды… Я понимаю. Но когда же мы с тобой встретимся, таинственная личность?

– Скорби, Максим, – печально ответил Чижов. – Удаляюсь в неизвестном направлении…

– Как? – остолбенел Дегтярев.

– Уезжаю.

– Когда же?

– Завтра.

– И надолго?

– Дней на пять. В отряд на сборы.

– Ну, это пустяки! А я думал уж насовсем! – с хорошо разыгранным облегчением воскликнул Дегтярев.

Они спустились с веранды прямо в сад.

– Пойдем, я тебя провожу. Меня режим не касается, у мадам Прицкер в пансионате вольная жизнь. – Дегтярев говорил это, а думал о чем-то своем.

Он проводил Чижова до набережной, долго тряс на прощанье руку и затерялся в толпе, а капитан направился к заставе.

Было половина одиннадцатого. Набережная еще жила. В ресторанах играла музыка. На всех скамеечках сидели парочки. Множество людей прогуливалось взад и вперед. И только капитан Чижов, один среди этой праздной толпы, ждал каких-то важных событий, о которых не должны знать и никогда не узнают все эти люди.

А наутро пришли сведения с Дальнего Севера и из Куйбышева. Да, Дегтярев Максим Спиридонович работает на таком-то прииске инженером-геологом и сейчас проводит свой отпуск там-то и там-то. Да, Мария Трапезникова была знакома с неким Дегтяревым и гуляла в ту ночь вместе с ним на пляже санатория «Абхазия». Сначала он был в соломенной шляпе, а потом, при прощании, как-будто без шляпы. Больше Трапезникова о нем ничего не знает.

Круг замкнулся. Ничего существенно нового. И Чижова вновь охватили сомнения. Летели к черту все его подозрения: и насчет примет, и насчет марок, и насчет поведения Дегтярева у него на веранде. Бросить все! Плюнуть на этого Дегтярева, прекратить за ним слежку, извиниться перед Зубрицким!

Но, успокоившись, Чижов почувствовал, что не сможет этого сделать. Нужно еще подождать немного, нужно еще последить, понаблюдать. Все может быть!..

И в тот же вечер, отправляя Умурзакова и Павлюка в наряд к глухим бухточкам, он строго-настрого приказал им усилить наблюдение и не покидать этого района ни при каких обстоятельствах.

13

Снова солнце опускалось в море. Огненная дорожка мерцала на притихшей воде. Дневной зной спал, дышалось легко. В голубом бездонном небе парили золотистые перышки облаков, взнесенных в недосягаемую высь, к самому серпику месяца, такому острому, что, казалось, о него можно обрезаться.

Умурзаков и Павлюк пришли к нагромождению камней и залегли недалеко друг от друга. Пахло ржавой окалиной камня, нагретого за день. Было безлюдно, тихо кругом, громко шумело море.

Да, здесь было самое глухое место на всем побережье. Узкие бухточки врезались в отвесные скалы, образуя подводные пещеры и лабиринты. Волны с шумом вкатывались и выкатывались из них, зловеще лизали осклизлые, покрытые зелеными водорослями камни.

"Не исключена возможность нарушения государственной границы"… Эти слова Павлюк повторял, как присягу. Он знал, что вся застава поднята на ноги из-за той, второй шляпы… Ему было стыдно вспоминать свои тогдашние насмешки над Умурзаковым. Он хотел, чтобы случилось что-нибудь, и тогда он покажет себя! А ночь звенела цикадами. Маяк на мысу через равные промежутки времени загорался ярко-голубым светом. Луч прожектора рассекал темноту, щупал море и небо, потом снова гас, и становилось еще темнее.

Одолевала нудная зевота. Но не потому, что хотелось спать, а просто от скуки. Лучше бы уж ходить, чем торчать на одном месте!

– Эй! – шепотом урезонил его Умурзаков. – Не шуми, слушай.

Павлюк с шумом выдохнул воздух и щелкнул зубами. Несколько минут он лежал тихо, усмиряя зевоту и чертыхаясь про себя. Хотелось заорать во все горло, вскочить на ноги, двигаться. Но – нельзя!

И вдруг в километре от них, над пляжем "Абхазии", взметнулась ракета. Пучок огненно-красного света прочертил в небе длинный след и потух, упал в темноту.

– Касым, видишь? – шепотом спросил Павлюк.

– Вижу.

– Бежим туда!

– Нельзя.

Вторая ракета взлетела в небо, прочертив яркий белый след.

– Что же мы сидим? Пошли, – Павлюк вскочил на ноги, он весь дрожал от нетерпения.

– Ложись! Нельзя уходить, – снова шепнул Умурзаков. – Командир сказал – нельзя.

Юрий зло выругался. "Нельзя, нельзя…" Там заварилось дело, а тут – торчи…

Прошло несколько минут. У "Абхазии" было тихо.

…Все, что произошло потом, было невероятным. Сначала Умурзаков толкнул его в бок и прошептал: "Смотри!" Затем

Юрий увидел, как внизу, к берегу, подплывало что-то черное. Наконец он услышал хлюпанье воды. И все это происходило совсем рядом. Касым привстал на колено. Он умел это делать бесшумно, как птица. Юрий тоже привстал, луч прожектора тревожно заплясал на воде, далеко от берега. Метнулся в одну сторону, в другую и снова замер на прежнем месте, что-то нащупывая.

А Касым неотрывно смотрел вниз, туда, где черное пятно уже подплывало к камням. Вот оно ткнулось о берег и сразу скрылось в нагромождение камней.

– Ракету, – спокойно спокойно приказал Умурзаков.

14

Да, все было невероятным в эту ночь. А на рассвете капитан Чижов заканчивал допрос молодого, подтянутого человека в форме старшего лейтенанта Советской Армии. Человек сидел на стуле прямо, неподвижно и в упор рассматривал капитана, словно сам допрашивал его.

Но допрашивал Чижов.

– Еще один вопрос, Куприянов, – сказал он, – Вы шли сюда на связь?

– Так точно.

– С кем?

Это не имеет значения.

– А если подумать?..

"– Я не люблю повторяться, – Куприянов отвернулся и стал смотреть в окно, давая понять, что он больше ничего не расскажет.

– Так… – терпеливо произнес Чижов. – Тогда я расскажу вам.

Куприянов недоверчиво покосился в его сторону.

– Вы шли на связь, – продолжал Чижов, – с агентом, которой выдавал себя за советского инженера-геолога Дегтярева Максима Спиридоновича…

Капитан сделал паузу, от его взгляда не ускользнуло, как по лицу задержанного пробежала тень.

– По курортным путевкам этот Дегтярев жил в санаториях Сочи и Гагры, а потом приехал сюда и поселился в доме у гражданки Прицкер…

Куприянов уже слушал внимательно, мрачно нахмурившись.

– В Сочи, в Гаграх и здесь он имел целью разведать охрану границы и подготовить вашу высадку. Для этого он подкинул на пляже санатория "Абхазия" свою соломенную шляпу и пришел за ней на нашу заставу. Вот полюбуйтесь, мы сфотографировали его.

Чижов вынул из папки и протянул Куприянову несколько фотографий. Дегтярев и лейтенант Зубрицкий во дворе заставы. Дегтярев и группа солдат, занимающихся на штурмовой полосе… Куприянов с интересом рассматривал их, а потом вдруг брезгливо швырнул на стол:

– Предатель!.. – выдавил он из себя.

Итак, вы шли к нему?

– Да, к нему, – подтвердил Куприянов, и лицо его приняло прежнее надменное выражение. – Но повторяю, если бы он не оказался предателем, вам не удалось бы так легко задержать меня.

Чижов усмехнулся. "Оказался предателем"… Впрочем, пусть считает хоть чертом, хоть дьяволом!

– Где вы должны были встретиться с ним?

– В ресторане "Поплавок".

– Когда?

– Сегодня в восемь часов вечера.

– Так… Подпишите протокол допроса.

Куприянов взял в руки протокол и внимательно прочитал его. Протокол был точен и скуп, как приговор. Фамилия, имя, отчество, год и место рождения; национальность и образование. Далее говорилось, что в заранее установленном месте и в заранее обусловленное время он был высажен в территориальных советских водах с американской подводной лодки с целью нарушения государственной границы Советского Союза, что в специальном костюме вплавь добрался до берега в районе бухт и нагромождения камней; что был задержан в тот момент, когда прятал плавательный костюм в пещере; что при задержании оказал вооруженное сопротивление, в результате чего рядовой первого года службы Павлюк Юрий Михайлович был тяжело ранен в плечо и что ранение это нанесено двумя пулями из бесшумного пистолета, который и приобщен к плавательному костюму и прочим отобранным при обыске предметам в качестве вещественного доказательства.

Все было верно, и Куприянов в форме старшего лейтенанта поставил под протоколом свою подпись, отдал его капитану, поднялся и вытянул руки по швам:

– Разрешите идти?

Очевидно, его долго муштровали перед тем как посадить в подводную лодку. Кроме того, он был уверен, что не будь предательства…

Куприянова увели.

Присутствующий при допросе Зубрицкий рассматривал на столе чернильное пятнышко. Чижов понимал: лейтенанту стыдно взглянуть ему прямо в глаза. Но укорять его сейчас было не время.

15

Нужно спешить: Дегтярев еще был на свободе. Да, он скрылся, скрылся из-под самого носа.

Ночью лейтенант Зубрицкий и пограничник Захаров патрулировали по пляжу "Абхазия". Они прошли один раз, второй – кругом было спокойно, ни единой души. Когда они проходили третий раз, встретили Дегтярева. Он шел с полотенцем в руке и громогласно пел:

 
Позарастали стежки-дорожки,
Где проходили милого ножки…
 

– А-а, товарищ Зубрицкий, наше вам! – развязно поздоровался Дегтярев, когда к нему подошли вплотную.

– Что вы здесь делаете? – спросил лейтенант.

Дегтярев помахал полотенцем:

– Да вот искупаться хочу. Водичка сейчас, как парное молочко.

– Не положено, гражданин Дегтярев. Вы же знаете, существует пограничный режим.

Ну, и отлично, сказал Дегтярев, но режим этот существует для посторонних, а он, славу богу, свой человек на заставе, и капитан товарищ Чижов, конечно, разрешил бы ему купаться не только сейчас, но и завтра и послезавтра и послепослезавтра. А как же?

Болтовня эта стала надоедать Зубрицкому, кроме того, рядом стоял рядовой Захаров и он не мог допустить, чтобы при подчиненных ему морочил голову какой-то паршивый золотоискатель. Хватит… И так из-за него пришлось написать рапорт.

– Освободите пляж! – прервал его Зубрицкий.

Дегтярев стих, пожал плечами и зашагал прочь, оскорбленный. Зубрицкий и Захаров некоторое время смотрели ему вслед. Вот он стал подниматься по лестнице, вот зажег одну спичку, вторую, третью… Видимо, никак не мог прикурить сразу. Три огонька один за другим вспыхнули и погасли в ночной темноте, поглотившей Дегтярева. И вдруг немного в стороне, из кустов, вымахнула одна ракета, потом вторая. Мертвенно яркий свет залил пляж, выхватил из темноты деревья.

Кто дал ракеты? Зачем? Никаких пограничных нарядов поблизости не было.

Это Зубрицкий знал точно. Вместе с Захаровым он кинулся к лестнице, взбежал по ней, стал осматривать кусты и камни. Кисловатый запах порохового дыма еще плавал в зарослях, а тот, кто выпустил ракеты, исчез.

Исчез и сам Дегтярев.

Уже был задержан у бухточек нарушитель в форме старшего лейтенанта Советской армии, уже капитан Чижов приступил к допросу, а поиски в районе "Абхазии" все еще шли и не прекращались до сих пор. Поднятые по тревоге соседние заставы перекрыли все дороги и перекрестки; все машины останавливались, и у пассажиров проверялись документы; приморские сады и парки прочесывались пограничниками, территория санатория "Абхазия" была оцеплена, оттуда не мог ускользнуть незамеченным ни один человек.

Но Дегтярев и его неожиданный сообщник исчезли бесследно.

…Зубрицкий оторвал глаза от чернильного пятнышка и твердо посмотрел на Чижова:

– Товарищ капитан…

– Не надо, – перебил его Чижов. – Вы ведь насчет рапорта?

– Да.

Капитан открыл сейф, вынул оттуда рапорт и отдал Зубрицкому.

– Вы не отправили!

– Как видите…

Зубрицкий поднялся со стула, одернул гимнастерку:

– Что я должен делать?

– Искать Дегтярева, – сказал Чижов.

Да, нужно было продолжать поиски. Теперь уже ясно: Дегтярев прогуливался по пляжу, чтобы отвлечь на себя внимание пограничников. Дескать, свой человек на заставе, удастся заговорить зубы. Но когда это не удалось, зажег три спички. Зачем рисковать самому? И тогда кто-то другой выпустил две ракеты. Придумано ловко, но Умурзаков – молодец!

А Дегтярев со своим помощником далеко не уйдет, они прячутся где-то рядом. Им не вырваться из кольца.

Чижов и Зубрицкий вышли во двор. Часовой стал в положение "смирно". Сияло утро. Искрилось море.

Все было как всегда на границе.