Текст книги "Ветер с чужой стороны"
Автор книги: Сергей Мартьянов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Сергей Николаевич Мартьянов
Ветер с чужой стороны
ПРЕДИСЛОВИЕ
Автор этой книги Сергей Мартьянов родился и вырос в городе текстильщиков – Иванове. Закончив Ярославский педагогический институт, двадцатидвухлетним юношей он добровольцем пошел в пограничные войска. Большую часть своей сознательной жизни – пятнадцать лет он провел на границе. Путь его службы пролегал от суровых берегов Тихого океана, от таежных сопок Сахалина до лесистых Карпат и сверкающих вечной белизной величественных гор Тянь-Шаня.
Романтика границы, живущей в постоянном напряжении, в постоянном тревожном ожидании наложила глубокий отпечаток на творчество писателя. Граница стала его излюбленной темой, а пограничники– любимыми героями его произведений.
Две основных особенности отличают пограничные рассказы и повести Сергея Мартьянова: безукоризненное знание материала, приобретенное в результате многолетнего вдумчивого изучения действительности, метких наблюдений и размышлений – во-первых и – теплое чувство, с которым автор рассказывает о людях границы.
В отличие от многих писателей, специализировавшихся в этом жанре, Сергей Мартьянов не ставит своей целью коллекционирование необыкновенных случаев единоборства отважных пограничников с коварными агентами империалистических разведок, зачастую отдающих дешевым приключенчеством. Сергей Мартьянов никого не пугает и не впадает в сусальный восторг. Для него, как и для каждого советского патриота, охрана рубежей нашего отечества – само собой разумеющийся долг и тяжелый ратный груд. Он описывает, будни героев и героизм будней такими, какими он видел их на протяжении многих лет. И, пожалуй, главное, что его интересует и о чем он хочет рассказать читателю – это то, как в специфических условиях границы воспитываются ценнейшие человеческие качества, такие, как мужество, верность долгу, любовь к родине, преданность товарищам, бдительность, наблюдательность, умение владеть собой, высокая сознательная дисциплина. Эти качества, присущие советским людям, воспитанным Коммунистической партией, здесь, на границе, проявляются ярче и полнее, чем где бы то ни было.
Художественное познание действительности обладает способностью создавать типичные образы явлений. В свою очередь типичный образ становится одной из форм познания действительности. Об этом, думаешь, читая безыскусные рассказы, собранные в этой книге.
Перед нами проходят внешне ничем не примечательные люди, каких мы не раз видели и видим. Но в определенных условиях люди эти преображаются и становятся героями, раскрывая при этом всю незаурядность своего духовного мира, своего характера.
Это наши современники, простые советские люди. И как они не похожи па людей, выросших в других социальных условиях!
За узкой полоской земли, за горной речушкой, за водным рубежом– чужая жизнь, совсем другие люди, нравы, обычаи. Там капитализм. И это различие удивительно тонко и четко и вместе с тем очень просто рисует Сергей Мартьянов в своих рассказах. Возьмите рассказ "Испытание". Прокаженного, появившегося в турецкой пограничной деревушке, до полусмерти избивает камнями озверевшая толпа. Турецкие аскеры приказывают ему перебраться на нашу сторону, ожидая, что по нему будет открыт огонь. А наши люди заботливо отправляют его на лечение, хотя знают, что общение с прокаженным грозит их собственному здоровью.
Или "Ветер с чужой стороны". Это маленькая новелла о том, как однажды стайка голубей, мирно ютившаяся на нашей пограничной заставе, перелетела на турецкую сторону. Там они были встречены огнем, и несколько птиц убито и ранено. Трудно передать возмущение и гнев, охватившие наших пограничников, для которых непостижимым осталось, что побудило открыть огонь по голубиной стае?
А вот рассказ, рисующий взаимоотношения советских людей – "Генацвале". Когда бурный снегопад отрезал затерянную высоко в горах пограничную заставу, жители аджарского селения, рискуя жизнью, пошли на выручку пограничников, хотя никто их не просил об этом. Они шли, повинуясь голосу своего сердца.
Конечно, в книге встречаются и рассказы о схватке с врагами, о поимке шпионов, засланных с той стороны. Но и здесь писатель остается верен себе. Его привлекает не заманчивость ситуации, не внешний драматизм событий, а столкновение двух идеологий, двух миров, представителями которых являются действующие лица, Внутренний мир героев – вот что прежде всего стоит в центре внимания писателя.
Сергей Мартьянов писал стихи и очерки, был военным корреспондентом. У него немалый жизненный и литературный опыт, но по природе своей – он рассказчик.
В 1949 году в Ужгороде вышла первая книга рассказов Сергея Мартьянова "Сестры". В 1953 году там же была издана его повесть "Однажды на границе", переизданная в следующем году в Алма-Ате Казгослитиздатом. В 1958 году тем же издательством был выпущен сборник рассказов "Пятидесятая параллель".
Пограничная тема – главенствующая, но не единственная в творчестве Сергея Мартьянова. Живя в Казахстане, он несколько раз бывал в районах освоения целины, на крупнейших промышленных стройках республики. Его очерки печатались в, республиканской центральной прессе.
Не в тиши кабинета, в гуще жизни творит он свои произведения, проникнутые острым чувством современности, согретые теплой любовью к людям. Расставшись с военной формой, Сергей Мартьянов не сказал: "Прощай, оружье!" Нет, он как боец продолжает нести службу в нашей советской литературе.
Лев Варшавский
СОЛОМЕННАЯ ШЛЯПА
1
Нет, с этим Касымом Умурзаковым невозможно было идти! Он или молчал, нагоняя тоску, или открывал рот только затем, чтобы сказать: «Слушай, прибавь шагу, Павлюк», «Не греми камнями». При этом лицо его не выражало ничего, кроме собственной значимости и достоинства. А ведь был он таким же рядовым солдатом, как и Юрий Павлюк. Вся разница в том, что он служит на заставе дольше, чем Юрий, и капитан назначает его старшим наряда, а Павлюка младшим.
Юрий смотрел на широкую невозмутимую спину Умурзакова, на его загорелую до черноты шею и тоскливо вздыхал.
А кругом была такая благодать! Справа искрилось и плескалось море. Оно уходило из-под самых ног и вдали сливалось с вечерним бледнеющим небом. Слева поднимался обрывистый берег с белыми зданиями санаториев, сплошной зеленью садов и парков. Деревья были наклонены к морю, протягивая к нему свои ветви. Впереди тянулась непрерывная лента курортных пляжей с полотняными тентами и "грибками". С утра и до вечера здесь не смолкал веселый курортный шум.
И все это называлось границей, хотя до нее было семь миль территориальных вод. А дальше опять было море, и только за ним, в недосягаемых взгляду далях, лежали берега чужих государств. И все-таки здесь проходила граница, вот по этим пляжам, приморским бульварам и паркам, рядом с домами отдыха и санаториями.
Говоря откровенно, Юрий радовался, что попал именно сюда, на морскую заставу. Он вообще считал: где бы ни служить, лишь бы служить. А здесь все-таки море, южное солнце, много всяких развлечений. Не то, что где-нибудь на Памире или в песках Кара-Кумов…
Юрий и сам не заметил, как засмотрелся на девушек, вставших в круг и перекидывающих волейбольный мяч. Одна из них бросила мяч прямо ему, и Юрий не замедлил лихо ударить по мячу. "А почему бы и не ударить?"
Умурзаков остановился и невозмутимо заметил:
– Слушай, Павлюк, не отвлекайся от службы.
– Ладно, брось ты! – отмахнулся Юрий.
– Не "ладно", не отвлекайся, – наставительно повторил Касым.
– Ну, хорошо, хорошо, не буду…
И снова спина Умурзакова замаячила впереди.
Ох уж этот Умурзаков!.. Кроме статей устава, его черствое сердце не вмещает ничего другого.
В санаториях уже отзвонили к ужину, купающиеся покидали берег. Только самые заядлые все еще плескались в потемневшей воде. Зеленые волны лениво набегали на мелкую гальку, расстилая сердито шипящую пену. Резче запахло водорослями и ржавой окалиной камня, нагретого за день.
Напротив санатория "Абхазия" из воды вылез парень в красных плавках, немного поплясал на одной ноге, нагнулся к своей одежде и взял папиросу.
– Эй, друг, нет ли спичек? – окликнул он Умурзакова.
Тот продолжал шагать, не обращая на парня внимания.
– Слышь, тебе, что ли, говорят?
Умурзаков прошагал мимо, так ничего и не ответив.
Парень проворчал что-то и проводил пограничников сердитым взглядом.
Умурзаков продолжал зорко поглядывать, по сторонам. "Ну и человек! – вздохнул Павлюк. – Тяжело, что ли, ответить, если тебя спрашивают?" И Юрий пожалел, что не курит, и у него нет с собой спичек.
Вечерело. Малиновый диск солнца стремительно опускался к морю. Небо было чистым, чуть зеленоватым, только на западной его половине висели легкие облака. Солнце подсвечивало их снизу, и они были похожи на позолоченную чешую, очень яркую над горизонтом и постепенно темнеющую к зениту.
Юрий покосился на Умурзакова: тот даже не замедлил шага, чтобы посмотреть на закат. А солнечный диск, подернутый голубоватой дымкой, погружался в море – сначала краешком, потом по пояс, потом целиком, – и лишь облака некоторое время отсвечивали золотом. Но вот и они стали гаснуть, одно за другим, пока небо и море не покрылись спокойной густой синевой.
– Слушай, Павлюк, ты проверишь седьмой причал, а я восьмой. У главного пирса встретимся.
Юрий очнулся. Ах, да, лодки! С наступлением темноты положено проверять у причалов лодки. Все ли в наличии, все ли на цепях и заперты на замки. У каждой свой номер, свое определенное место. На седьмом причале шестнадцать лодок, с номера 31 по номер 46. Если не окажется хотя бы одной, это уже происшествие. Павлюк шел мимо вытащенных на берег лодок и отсчитывал Номера. Все лодки на месте, все на цепях и замках. Кто-то плавал на них, кто-то объяснялся в любви, уединившись от всего на свете. Юрию стало грустно.
У главного пирса его догнал Умурзаков.
– Ну как там, на седьмом? – спросил Касым.
– Ну как? Порядок, – рассеянно ответил Юрий.
Они проверили все причалы и пошли дальше. Они уже миновали полосу пляжей и теперь шли по нагромождению камней. Огни набережных и санаториев, смех и говор толпы остались позади. Здесь было безлюдно и слышно, как шумело море.
Умурзаков выбрал место в камнях, и они залегли недалеко друг от друга. Им предстояло провести здесь всю ночь до рассвета, время от времени осматривая скалистый, изрезанный бухточками неуютный берег.
2
В пятом часу стало светать. Молочный "парок курился над гладкой поверхностью моря. Было очень свежо. Юрий похлопал себя по бедрам руками. Умурзаков невозмутимо поглядывал вдаль, сидя по-казахски на корточках.
Солнце всходило со стороны невысоких гор, и Юрий повернулся к ним, чтобы не пропустить этого мига. Небо над ними уже наливалось ярким светом, отчего весь хребет казался черным, четко врезанным в светлеющий небосвод.
Солнечное сияние становилось все ярче, и вот над черной грядой блеснул сначала краешек солнца, потом оно стало подниматься, пока не всплыло расплавленным диском. Диск вращался в глазах, как волчок, и вскоре на него стало больно смотреть.
Умурзаков поднялся и сказал, что пора идти на заставу.
– Ты, Павлюк, пойдешь по урезу, а я верхом. Обо всем замеченном докладывай мне немедленно. Понял?
– Понял, понял, – небрежно ответил Юрий. – Смотри, какая красота кругом, а?
– Ага, – согласился Касым. – Пошли.
Теперь они шли обратным путем. Вот и еще одна ночь миновала… Юрий предвкушал, как вернется на заставу, поест и завалится спать. А завтра у него выходной, и он попросит у капитана Чижова увольнительную, чтобы сходить на танцы.
Непривычно пустынными лежали пляжи. В санаториях еще спали. Сонно перекликались чайки, остро пахло полынным запахом тамариска. Юрий спустился к самой воде, зачерпнул ее. Вода была теплой. На сонной волне раскачивались медузы, прозрачные и круглые, как цветы, Юрию захотелось положить автомат на землю, скинуть с себя обмундирование, войти в эту тихую, теплую воду и раскачиваться, как эти медузы, никуда не спеша и ни о чем не думая. Но он только с горечью усмехнулся и зашагал дальше.
Справа, на высоком берегу, показались нарядные строения "Абхазии". Каскады белых лестниц низвергались к пляжу. На самой верхней из них дворник уже орудовал метлой. А здесь еще было пустынно, и Юрий сразу заметил возле двух гладких камней кем-то забытую соломенную шляпу. "Наверное, тот парень в красных плавках и позабыл", – решил Юрий, вспомнив, что на одежде его лежала шляпа.
Но нужно было доложить о находке старшему наряда и Павлюк крикнул:
– Эй, Касым!
Умурзаков спустился немедленно, сердито кинул:
– Зачем кричишь? Тихо…
– А-а… – отмахнулся Павлюк. – Какая разница!
Вместе они принялись осматривать шляпу. Это была самая обыкновенная соломенная шляпа, еще не очень поношенная, с черной муаровой лентой и коричневой узкой прокладкой из клеенки.
Тем не менее, Умурзаков приказал Павлюку внимательно наблюдать за морем и окружающей местностью, а сам стал осматривать гальку вокруг и даже заглянул вводу, словно мог там что-то увидеть, кроме обыкновенного, постепенно исчезающего дна. Юрию стало смешно:
– Что ты ищешь, Касым? Это же, наверно, тот парень шляпу позабыл, который просил у тебя спички.
– А если не парень? – недоверчиво произнес Умурзаков.
Касым был упрям. Осмотрев пляж, он поднялся наверх и порыскал по кустам лавровишни и тамариска, вытягивая шею, как гусь. Павлюк больше наблюдал за ним, чем за морем и окружающей местностью.
– Ну как? – насмешливо спросил он Касыма, когда тот спустился на пляж. – Нашел следы нарушителя?
– Нашел, – спокойно amp;apos;ответил Касым. – Сбегай в санаторий "Абхазия" и позвони на заставу.
– Ты серьезно?-
– Бегом!
Павлюк бежал по лестнице и чувствовал, что начинает волноваться. Что, если он зря насмехался? Впрочем, ладно, посмотрим, что будет дальше.
Дверь в санаторий открыла дежурная сестра, и, не расспрашивая ни о чем, быстро повела к телефону. Павлюк с опаской ступал пыльными сапогами по нарядным мягким коврам, по натертому паркетному полу. В полутемном вестибюле и коридоре царили тишина и покой.
К телефону на заставе подошел заместитель начальника лейтенант Зубрицкий.
– Шляпа? – разочарованно переспросил он и немного помолчал. – Ну, хорошо, сейчас буду, ждите.
Юрий сообразил, что в лице лейтенанта обрел могущественного единомышленника.
Выходя из вестибюля, он виновато обронил дежурной:
– Вы уж извините, что я наследил вам…
Сестра молча кивнула.
3
Когда Павлюк спустился на пляж, он застал там такую сцену. Рядом с Умурзаковым стоял вчерашний парень (да, да, в красных плавках) и жестикулировал руками, а Касым подозрительно смотрел на него и говорил:
– Не положено.
– Ну что за человек! – шлепнул себя по бедрам парень. – Говорят ему, что это моя шляпа.
– Не положено, – повторил Умурзаков.
– Почему?
– Вот начальник придет, начальник разберется.
– Начальник, начальник… А сам не соображаешь? Я же вчера купался здесь и оставил. Сам же видел меня. Скажи, правду я говорю? – обратился парень к Юрию. – Я еще прикурить просил у него. Вы оба тут проходили.
– Касым, отдай. Это его шляпа, – негромко сказал Павлюк.
– Во! – восторжествовал парень.
Но упросить Умурзакова было невозможно. Он по-прежнему твердил, что отдать шляпу без разрешения начальника не имеет права, а когда парень стал уже очень наседать, – прикрикнул на него и велел отойти в сторону. Павлюк развел руками, зная, как трудно сладить с Касымом. Кроме того, он был младшим наряда.
– Ну и народ! – проворчал парень, отходя в сторону, – Хуже милиции…
В это время и появился лейтенант Зубрицкий. Он был молод, энергичен, и все на нем было выглажено, вычищено и блестело, как на картинке.
– В чем дело, товарищ Умурзаков? – спросил лейтенант, покосившись на незнакомца.
Пока Умурзаков докладывал, он делал сразу несколько дел: рассматривал шляпу, поглядывал на парня, бросал зоркие взгляды на море, на ленту пляжа, на прибрежные кусты и санаторий "Абхазия". Был уже шестой час.
В одиночку и группами на пляж выходили отдыхающие – любители утреннего солнца и тихой воды. Парень’ исподлобья наблюдал за пограничниками, дожидаясь когда наступит минута его торжества.
– Товарищ, подойдите сюда! – позвал его Зубрицкий. – Так это ваша шляпа?
Парень кивнул.
– Где вы отдыхаете?
– Здесь, в "Абхазии", – небрежно обронил парень.
– Санаторная книжка при вас?
– А как же…
Он протянул лейтенанту книжку.
– Напрасно сомневаетесь, товарищ лейтенант. Шляпа моя, – и он метнул на Умурзакова презрительный взгляд.
Касым безразлично отвернулся. Он сделал свое дело. Теперь пусть решает начальство.
– Ну, что же, возьмите свою шляпу, товарищ Угольников, и больше не теряйте.
– Не Угольников, а Наугольников, – поправил парень, взял шляпу и, не говоря больше ни слова, отошел в сторону и стал раздеваться.
Через минуту он уже отмеривал море размашистыми "саженками", а пограничники пошли на заставу. Вот и все. Юрий насмешливо посмотрел на Касыма, его так и подмывало поддеть Умурзакова. Но вместе с ними возвращался лейтенант Зубрицкий, который не допускал в своем присутствии вольностей.
…Однако на заставе все началось сначала. Капитан Чижов весьма сдержанно отнесся к финалу истории со шляпой. Он попросил Умурзакова и Павлюка подробно рассказать ему, как было дело. В отличие от бравого порывистого лейтенанта он был нетороплив, ничего на нем не блестело и не звенело, вдобавок на левом глазу у него вскочил ячмень. Юрий вяло пересказывал, как обнаружил шляпу. Лейтенант выжидательно помалкивал. И только Касым Умурзаков по-ефрейторски четко отвечал на вопросы.
Но дело было яснее ясного. И капитан, видимо, сам убедился в этом. Кончив расспрашивать, он занялся своим глазом, прикладывая к нему ватку. Потом вдруг отбросил ее и потянулся к телефону.
– Все-таки позвоним в "Абхазию".
Он дозвонился до директора и спросил, отдыхает ли у них молодой человек по фамилии Угольников.
– Наугольников! – поспешно поправил его Зубрицкий. – Это я вам сначала не совсем верно назвал фамилию.
– Угольникова нет, а есть Наугольников? – переспросил Чижов в трубку. – Извините, пожалуйста, речь как раз и ведется о Наугольникове. Отдыхает, говорите?.. Боксер из Ростова? – он задал еще несколько вопросов, выясняя личность боксера, поблагодарил и повесил трубку.
Зубрицкий с победоносным видом зашагал по канцелярии. Юрий переглянулся с Умурзаковым.
– Ну что ж, – развел руками начальник заставы. – Вы свободны, товарищи.
4
Прошла неделя. И снова Умурзаков и Павлюк возвращались на заставу по берегу моря. Снова Касым шел наверху, а Юрий по урезу воды. Сонно перекликались чайки, пахло полынным запахом тамариска.
Было пустынно на пляжах, лишь у санатория "Абхазия" орудовал метлой дворник. И снова, на том же самом месте, Юрий Павлюк увидел кем-то забытую соломенную шляпу. Он посмотрел на нее, подумал и прошел мимо. И шляпа осталась лежать, дожидаясь своего хозяина.
Вскоре к Юрию спустился Умурзаков.
– Ну как там, слушай, ничего не заметил?
Юрий хотел скрыть о шляпе, но язык не послушался его. Проклятый язык!..
Умурзаков так и взвился: "Почему ты сразу не доложил, слушай? И зачем ты навязался на мою голову, слушай?" Потом, гремя галькой, он побежал к тому месту, где лежала шляпа, приказав Павлюку следовать за ним. Юрий бежал и чертыхался. "Вот зачем ты навязался на мою голову, такой вредный? Опять какой-нибудь Угольников или Наугольников прицепится из-за этой дурацкой шляпы".
Шляпа лежала на – месте. Обыкновенная соломенная шляпа с черной лентой. Может быть, та же самая, а может, другая – все они одинаковые. И рядом – те же два гладких камня, около которых галька разворочена ногами особенно сильно. Кто-то посидел, посидел на них и отправился восвояси, а шляпу забыл. Мало ли парочек коротают ночь на берегу.
Но Умурзаков опять стал все осматривать и обшаривать. Юрия охватила тихая ярость. Он не вытерпел и заявил решительно:
– Может, скажешь, зачем все это? Неужели непонятно, что это напрасный труд!
– Нет, не напрасный, – отозвался Умурзаков.
– Напрасный! Опять кто-нибудь придет сейчас и потребует шляпу.
– Все равно нужно проверить. Так положено.
Юрий сплюнул. "Положено… Не положено…" Не человек, а ходячий устав. Он с надеждой посмотрел по сторонам: не покажется ли кто-нибудь, вроде того Угольникова-Наугольникова. Но крутом по-прежнему было безлюдно. Тихо и безучастно плескалось море.
И снова Умурзаков послал его в "Абхазию" – позвонить на заставу…
Дверь открыла знакомая дежурная сестра.
– Шляпу на пляже нашли, – сказал Юрий. – Вы уж извините, пожалуйста…
Дежурная молча кивнула. Ей очень хотелось спать.
На заставе к телефону подошел капитан Чижов.
– Опять на том же месте? – переспросил он. – А куда идут следы?
Павлюк не знал, куда идут следы, но перед начальником заставы не хотелось выглядеть дурачком, и он ответил:
– К лестнице.
– Хорошо, сейчас прибуду.
В голосе капитана не слышалось ни разочарования, ни равнодушия, и Павлюк понял, что в его лице не найдет могущественного единомышленника.
Так и получилось. Придя на пляж, начальник заставы самолично осмотрел следы. Собственно, это были не следы, а только намек на них – несколько вывернутых чьей-то ногой камешков, не таких темных и влажных от ночной росы, как все остальные. Присев на корточки, он определил, что камешки эти составляют две сплошные линии, которые пересекали пляж и терялись на лестнице. Значит, прошли здесь, действительно, двое, и эти двое долгое время сидели на этих двух гладких камнях.
Капитан пришел к такому же выводу, что и Павлюк, но был серьезен и чем-то озабочен. И Павлюк не осмелился высказать свои прежние сомнения. В конце концов он только младший наряда…
– Не заметили ли вы кого-нибудь поблизости, когда обнаружили шляпу? – спросил Чижов.
Умурзаков сообщил о дворнике, подметавшем лестницу.
– Так… Вопрос к товарищу Павлюку: слышал ли кто-нибудь в санатории телефонный разговор с заставой?
– Нет, – ответил Юрий, – разговора никто не слышал, но дежурной сестре он сказал о шляпе.
– Вот как? – нахмурил брови Чижов.
– Виноват, товарищ капитан, – смутился Павлюк.
На пляже стали появляться отдыхающие. Некоторые с любопытством посматривали на пограничников. Никто не подходил за шляпой.
– Слушайте меня внимательно, – заговорил Чижов. – Сейчас мы заберем шляпу и демонстративно, чтобы все видели, уйдем отсюда. Рядовой Павлюк последует на заставу и передаст мое распоряжение лейтенанту Зубрицкому: перекрыть все дороги и перекрестки, организовать проверку документов. Я займусь санаторием "Абхазия". А вы, товарищ Умурзаков, скрытно вернетесь сюда, замаскируетесь вон в тех кустах наверху и будете тщательно наблюдать за морем и пляжем. Особое внимание обращайте на то место, где лежала шляпа.
– Слушаюсь! – козырнул Умурзаков.