Текст книги "Музыка нас связала... (СИ)"

Автор книги: Сергей Линник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 12

Вернулся я домой воодушевленным. Не сказать, что вприпрыжку – возраст не тот, да и стиль не мой. Но шаг стал пружинистей. И, кажется, это заметила даже тётя Женя, обладая своим, сугубо избирательным зрением.

– Радостный ты, Сашка, какой-то. С чего бы? Неужели бабу нашел? Дело, конечно...

– Ты помнишь, мы договаривались? – оборвал я её матримониальные рассуждения. – Так что подумай, стоит ли продолжать этот разговор?

Эти границы я обозначил сразу, в первый же день по приезде. Помощь – да, участие в моей личной жизни – нет. Может, тёте Жене и хотелось бы обсудить «почему я потерял работу и как это было» или «сколько можно жить бобылем», но угроза уехать подействовала. Я не шутил, и она это поняла. И с тех пор правила соблюдались.

Женат я был дважды. Один раз – по любви и безболезненно, второй – по глупости, но тоже почти без потерь. После этого понял, что длительное совместное существование – не моё. Отношения – пожалуйста, если обе стороны уважают границы. А семья? Нет, спасибо. Аргумент про стакан воды на смертном одре меня не убеждал. В конце концов, я ведь тоже могу поинтересоваться, почему сама тётя Женя, овдовев в далёкой уже молодости, так и осталась одна в четырехкомнатных хоромах. Но это было бы больно. А боль причинять я не хотел. Так что сохраняем нейтралитет, и всем от этого только лучше.

А с Аллой... Честно – не знаю, что на меня нашло. Не влюблённость. И даже не вожделение. Просто не хочется, чтобы всё это вдруг прекратилось. Она чем-то зацепила. Спокойствием? Улыбкой? Тем, как держит дистанцию? Неважно. Главное – теперь на той стороне кто-то вроде бы ждёт. А значит, и сам я там – не просто турист.

Это в школьную пору чудесную девочке достаточно кафе-мороженого и похода в кино. Дамам постарше нужны более весомые аргументы намерений мужчины. Конфеты – хорошо, но мало. Да, можно купить еще «рафаэлок», практика показала – это работает. Но надо что-то посущественнее. Какой-нибудь хрестоматийный дефицит.

Цветы – мимо. Думал уже об этом. нет. А вот еда – универсальный ключ. Колбасу с сыром видел, Алла сама говорила, что носят. Особенно заведующим. Всё через них – дефицитные лекарства, оформление посыльного листа для получения инвалидности, сроки выписки, правильность диагноза. Они могут как помочь, так и навредить. Идем дальше. Заморские фрукты? Вон, в «Пятерочке» этого добра навалом – от мифических бананов до совсем уж невиданной при советской власти экзотики под названием помело. Или грейпфрутов. И никаких штрих-кодов. Вот только объяснить их появление... Я ведь, согласно легенде, в Новоторске уже неведомо сколько отдыхаю. Какой банан выдержит такой срок хранения? Икра! В этом году явно случился кризис перепроизводства, ее предлагали везде, причем по акции, что говорило о серьезном затоваривании складов. С качеством можно было и проиграть, читал о таком. Но я сделаю хитрее: баночку куплю, а содержимое, чтобы никаких опознавательных знаков не осталось, переложу в безымянный пластиковый контейнер. Заодно и попробую. Сойдёт за контрабанду – мол, приятель с Камчатки передал. Ни упаковки, ни этикеток, чистый подарок.

Операция по подготовке серьезного презента завершилась в кратчайшие сроки. А что там готовиться? Зашел в магазин, потратил деньги, и получай, что хочешь. Уже подходя к кассе, я оглянулся на витрину с колбасой. Вот Фёдор ни разу не заведующий, а я ему за помощь только копеечный фонарик отдал. А подарок переложу в простой полиэтиленовый пакет. Конечно, в подвале наверняка есть грызуны, но можно подвесить сверток к потолку. Вот это я молодец. Сам удивляюсь, насколько.

***

Как хорошо, что не надо гадать о времени суток – вот сколько здесь, столько и там. Так что перелез я в пять вечера. Алла в это время точно после работы домой пойдет. Она сама говорила, что не любит задерживаться. Позвоню из телефона-автомата, чтобы не быть хуже татарина. В любом случае даме надо подготовиться – макияж поправить, прическу освежить.

Минут пять я потратил на прилаживание свертка с подарком для Федора. Под самым потолком очень удобно висела лампа, вернее, ее останки. Пока подтащил поддоны, пока приладил. Зато получилось на славу, ни одна крыса не доберется. Хорошо, что сегодня прохладно – всего плюс восемнадцать, пришлось надеть ветровку. Вот в карманы куртки все гостинцы и уместились.

Интересно, кот Призрак грызунов ловит? Проверить трудно, после того случая, когда я забил нору крысам битым стеклом, они вроде не появлялись. И здесь я следов пребывания не замечал.

Блин, с колбасой этой позабыл об осторожности. Сунул ключ в замок, повернул два раза, собрался уж выходить, и только тогда услышал, как кто-то, тяжело вздыхая, идет по дорожке. Так и простоял, держась за ключ в замке, несколько минут, пока не удостоверился, что никого нет.

Будка с телефоном-автоматом стояла на том же месте. А куда ей деваться? Бросил в прорезь двухкопеечную монетку, набрал выученный наизусть пятизначный номер. А в ответ – одни гудки. Попробовал еще раз – тот же результат. Может, в магазин вышла? Или мусор выносит? В конце концов, я не предупреждал. Ладно, погуляю минут пять, попробую еще раз.

Начал открывать тяжеловесную металлическую дверцу, и услышал сзади возмущенный женский возглас:

– Смотреть надо!

А что я могу? Будочка довольно узкая, разворачиваться в ней – то еще испытание, вот и выходишь наружу, пятясь.

– Ой, Александр, это вы?

Я буркнул что-то в ответ, и вдруг понял, кто меня окликнул. Да уж, многозадачность – не моя суперсила.

– Здравствуйте, Алла. Представляете, звонил вам, никто не отвечает. Шел вот мимо, знаете, думаю, дай, позвоню.

– На работе пришлось задержаться. Бумаг много скопилось. Ну раз вы тут случайно оказались, – довольно иронично заметила Алла, – приглашаю к себе. Или у вас другие планы были?

– Так, собственно, за этим... Вот...

Странно, откуда такой приступ косноязычия? Вроде всю жизнь был из тех, кто за словом в карман не лезет. А тут блею как влюбленный восьмиклассник на первом свидании.

Ладно, с морально-волевыми разобрался, рядом с дамой пристроился, можно идти. В помощи та не нуждается – в руке держит только сумочку

– Сразу предупреждаю: у меня дома бардак. Утром так спешила, что убраться не успела.

– Да лишь бы сверху не лилось.

Шутки за триста – наше всё. Но что еще говорить, когда звучит такое вот заявление? Я был совсем недавно в этой квартире, максимум бардака, который там можно увидеть – немытая чашка в мойке. Кокетство, короче.

Не угадал. Не только чашка, прямо на кухонном столе, но еще и тарелка с ложкой. Для среднестатистического мужика бардак – это туалет пивного бара в пятницу вечером. А когда надо ерунду какую-то в пределах одного помещения переместить, и сделать это можно за пару секунд, то не в счет.

Я, конечно, стоял в прихожей и делал вид, что долго разуваюсь, пока не получил разрешение:

– Ну не стойте, проходите.

– У меня тут для вас сюрприз. К чаю, наверное.

Я вернулся в прихожую, вытащил из кармана контейнер, в который совсем недавно переложил содержимое двух баночек икры. Чуть крупновата и слегка пересолена, но вполне съедобная. Для советской гражданки, даже и с некоторым доступом к дефициту, самое то. Не вынос мозга, но событие не рядовое.

– Ого, – сказала Алла, взяв контейнер и повращав его, будто пыталась заметить какое-то несоответствие. – Неожиданно. Серьезный гостинец.

Дешевле «Рафаэлок», кстати. Но то ж конфеты, хоть и иностранные, а это икра – один из главных символов достатка.

***

Как-то общение стало... слегка натянутым, что ли. Нет, мы болтали, Алла вполне искренне смеялась над моими шутками и анекдотами «на грани». Но чувствовалась какая-то недосказанность. Вот вроде прямо сейчас она параллельно с нашим разговором думает над чем-то еще. Может, на работе проблемы какие-то? Но нет, я не буду ее спрашивать.

Музыку Алла включила чуть позже, и даже извинилась, что сразу этого не сделала. Как же назывались эти сборники для дам среднего возраста? Обычная фоновая музычка, саксофон непритязательно выводит нечто легкое и романтичное. Но вот сейчас вспомнил – пользовалась эта жвачка устойчивым признанием. На третьем месте после «Арабесок» и альбома Челентано «Soli». Спрошу у Валеры, если не забуду. Вернее, если будет интересно.

К поцелуям мы перешли довольно неожиданно. Для меня – так точно. Переход между моментом, когда я еще сижу и пью чай и тем, когда мы уже стоим и пытаемся одновременно проникнуть в одну и ту же точку пространства с разных сторон, как-то вылетел из головы. В памяти не сохранился.

В любом случае мне это понравилось. Очень свежо. Давненько я такого не переживал.

И вроде переход к следующему шагу был логичным. Мы же не пионеры, люди взрослые, что тянуть? В зрелом возрасте есть свои плюсы, не может не быть. По крайней мере присутствие некоторой упрощенности в отношениях – один из них. Но что-то пошло не так. Стоило мне начать исследования поясничной области хозяйки, как она сразу оттолкнула меня. Не грубо, не, довольно мягко даже, но весьма прямолинейно.

– Нет, Саша, – выдохнула она. – Пожалуйста, не надо. Прошу вас.

Ладно, я не горячий горец в состоянии гона, я всё понимаю. Но говорить ничего не собираюсь. И не потому что дышу как загнанная лошадь, что неудивительно, после таких-то экзерсисов. Просто у меня никаких претензий вот прямо до этой секунды не было. Так пусть их выскажет другая сторона.

– Извини, – Алла внезапно перешла на «ты». – Просто... Я слишком боюсь этого... Мне кажется, что я потеряюсь в этом, если... Понимаешь? В итоге ты пропадешь, и это... будет больно.

– Окей, – сказал я. – Никаких обид. Пойду я тогда, наверное. Извини, что побеспокоил.

А вот плакать было явно чересчур. Не стоило этого делать. Более поганым бывает только предложение дальнейшей дружбы.

Уже обуваясь, я увидел висящую на стене декоративную тыковку. Помнится, читал о старинном украинском обычае дарить тыкву неудачливому жениху. Пипец как символично.

***

На улице уже я точно успокоился. Что произошло? Да, в сущности, ничего. Ну, сорвалось приятное времяпровождение – не трагедия же. Да, дама симпатичная. Да, были намерения. И что? Жизнь большей частью состоит из несбывшихся желаний.

Сдается мне, тут не последнюю роль сыграло мое внешнее сходство известно с кем. А у Аллы, похоже, сценарий брошенки крепко засел в подкорке. Мол, один раз уже доверилась – и хватит, второй раз в ту же реку не полезет. Или её отпугнула моя таинственность, и риск, что я исчезну внезапно и навсегда. А может, и то, и другое. Непонятный мужик с внешностью козла из прошлого. Как-то так. Но обидно, себя-то обманывать незачем.

Ну и всё. Пора домой. Лягу, включу какого-нибудь старого блюзмена, и слегка себя пожалею. Lord, I work five long years for one woman... and she had the nerve to kick me out. Вот ведь в тему. Прямо не песня, а диагноз.

Я уже подходил к подвалу, когда услышал изнутри, как голос диктора объявил: «А сейчас для слушателей „Маяка“ звучит „Бразильская бахиана“ композитора Вилла-Лобоса».

– Задрали своей бахианой, – пробормотал Фёдор. – Каждый божий день, сколько можно уже? Давай «Траву у дома»! – и запел, неимоверно фальшивя: – Земля, гля буду, в на́туре...

Я постучал в дверь и покашлял.

– Саня? Заходи! – крикнул Фёдор. – Давно тебя жду.

– Привет. А как ты узнал, что я здесь?

– Элементарно, Ватсон, – прокряхтел он, подражая голосу актера Ливанова. – Ключа на гвоздике нет, значит, ты снаружи. Сам рассказывал, что долго здесь находиться не можешь, вот я и решил подождать. За колбасу, кстати, спасибо. Духовитая.

– Мировой закусон?

– Так я не бухаю. Так, с чаем бутерброды поем.

– Тебе чай черный или зеленый?

– О, на горизонте появились богатые родственники, – с издевкой произнёс Фёдор. – Говорено уже, не хрена к хорошему привыкать. Краснодарский номер тридцать шесть – наше всё. Или слона доктора подгонят за услугу какую. Мне пойдет. Вон, аванс получил сегодня – уже и праздник.

Слова об авансе больно ткнули. Я вспомнил, что Фёдору осталось жить всего два месяца – его изобьют до смерти в этот же день, только в сентябре. Тут, и правда, сорт чая – мелочь.

– Чего молчишь? Задумался что-то.

– Да так, вспомнилось... грустное. Слушай, а ты обычно когда с работы уходишь?

– Бывает в шесть, или даже позже. Что мне дома делать? На стены выть? У меня даже телевизор поломался. А приемник – вот, с собой. На кухне еще радиоточка висит. Тоже «Бахиану» крутят, будь она неладна. Как заведут, аж душу вынимает. Или еще хуже, сонату для фортепиано номер двадцать три. Чрезвычайно примечательно, дорогие слушатели, что «Аппассионату» очень любил Владимир Ильич... Тьфу, – Фёдора даже передернуло. – А меня с неё мутит.

– Слушайте, Харитон Прокофьевич, свои «Валенки» и не выпендривайтесь, – вспомнил я старинный анекдот.

– Да уж, – хохотнул Фёдор. – Про меня.

Может, сказать? И плевать на фатализм. Обидно, что этот хороший мужик вот так глупо погибнет. Я даже набрал воздуха, чтобы начать говорить, но потом передумал. Мысли по этому поводу есть, но лучше я их озвучивать не буду. Вместо этого я спросил:

– У тебя в авансе есть какой-нибудь рубль мятый и рваный? Давай поменяемся. Я тебе металлический дам взамен, с любителем Бетховена.

Порылся в кармане и достал монетку с профилем Ленина.

– Всё эксперименты ставишь? Если ветхий, до твоего времени не доживет? Ну, держи, – Фёдор вытащил тощую стопку купюр из кармана, перебрал, и дал мне рубль.

Бумажка и правда, непонятно почему задержалась в обращении – когда я взял ее, она повисла в руке как тряпочка.

– И гвоздик какой-нибудь. Или шурупчик.

– Этого добра у меня валом. Держи. Бесплатно.

***

Переход дался тяжко. Не знаю, по какой причине, но всего лишь трехчасовое путешествие вызвало жесточайшую слабость. Чтобы прийти в себя, съел целую горсть карамелек, только после этого отпустило. Измерил глюкозу – три и две десятых. Бросил в рот еще конфетку, и полез в карман за вещами из прошлого. Что и следовало доказать – ни рубль, ни пара болтиков путешествия в будущее не выдержали. Труха какая-то.

Положил поудобнее фонарик, чтобы было видно, куда вставать, и узрел Призрака. Котейка сидел, совершенно неблагородно пытаясь поймать зубами блоху на правой задней лапе. Наконец у него получилось, и он тут же уселся, уставившись немигающим взглядом.

– Что смотришь? Посмеялся бы, да не можешь? Ничего у меня сегодня не вышло. Пойдем домой, покормлю тебя.

Кот подошел ко мне, потерся лбом о ногу – и ушел в тот угол, откуда я только что вылез.

Да уж, даже загадочная животина не желает со мной общаться...

– Саша, дорогой, где тебя носит? – начала тётя Женя, стоило мне войти в квартиру. – Завари мне чай, будь добр. И не пускай ты сюда этого кота уже! Он на меня смотрит, словно я должна! Представляешь? Сидит, пялится, а я начинаю думать, что этой скотине отдать, чтобы отстала?

– Я видел его на улице. Так что успокойся, больше он тебя сегодня не побеспокоит. Сейчас поставлю чайник. Только сделаю ромашковый. Ты и так спишь плохо.

– Ирод ты, Санька. У меня жизнь хреновая, и ты со своей бурдой еще...

– Хорошо, если не ромашка, то мелисса с мятой.

Я пошел на кухню, завозился с чайником, и вдруг услышал из тетижениной комнаты грохот. Упала, что ли? Бросился туда, и увидел мою тетку, лежащую навзничь на полу. Она раскинула руки, будто пыталась начать обнимать кого-то.

– Теть Жень, ну что же ты? Давай, подниму. Не ушиблась?

И только сунув ладонь ей под затылок, я вдруг понял, что она не дышит.

Глава 13

Наверное, когда я увижу Аллу в следующий раз, надо поблагодарить ее, что отшила. Иначе я попал бы домой слишком поздно, а потом бы корил себя, что мог помочь. На самом деле никто бы не помог. Сердце просто остановилось, а удачные домашние реанимации, да еще и в таком возрасте, это ненаучная фантастика. Это мне судмедэксперт сказал. А мнению специалиста стоит доверять.

Первые минуты я пребывал в ступоре. Просто не знал, что делать. Позвонил в «скорую», там отреагировали спокойно. Сказали, что приедут. Прибывшие медики зафиксировали смерть, вызвали ментов. Мол, надо вскрытие, такие правила. Короче, закончилось все не скоро. И я успел позвонить инициатору – двоюродной сестре.

Люба ответила не сразу. Может, спала уже – двенадцатый час, будний день. Но первое, что спросила, было:

– Умерла?

– Да. А ты прямо телепатка.

– Саша, ну о чем ты можешь звонить в такое время? Не о прокисшем молоке, правда?

– Это Бродский...

– Слушай, вот только стихи осталось обсуждать. Что с похоронами?

– Не знаю пока. Её забрали на вскрытие.

– Блин... Послушай, иди тогда с утра в морг... Ну где они там вскрывают? Узнай, когда дадут справку о смерти. Наверное, у них есть похоронное бюро. Короче, узнай, сообщи потом. Как не вовремя... У меня тут... Извини, Саш, это я спросонку, наверное. Нужна будет помощь, свистни, я Колю отправлю к тебе.

Вот только Любиного мужа мне тут не хватало. Бывает же такая несовместимость – человек вроде не козёл, не чавкает за столом, даже вежливый. А рядом находиться не можешь. Как Фёдор про «Бахиану» сказал – аж душу вынимает.

Ничего сложного, в отличие даже от недавней истории. Как в магазине – заплатил, выбрал, получил. Ситуация упрощалась еще и тем, что родственников у тети Жени было совсем мало – только я один, да Люба со своей семьей. Ну и плюс соседки. Камерные похороны.

***

После поминального обеда, когда Коля пошел курить, сестра снова села за стол, с которого только что убрали тарелки.

– Садись, Саша, разговор есть.

Признаться, сказано это было таким тоном, что я на секунду заподозрил, что сейчас договоренности порушатся, и она начнет требовать свою долю. Всё же я знал Любу с детства, но люди и за гораздо меньшее разборки прямо на краю могилы начинают устраивать.

– Говори, – ответил я, располагаясь напротив.

– Вот, это тебе, – она расстегнула сумочку и вытащила оттуда большой конверт из плотной бумаги. В такие запечатывают документы, чтобы не складывать их.

Она достала сначала бумаги на квартиру и подала мне. Я видел копии, и даже удивился, что тетя хранит оригиналы где-то отдельно. Но детальных раскопок не проводил. Потом – завещание. Всё официально: гербовая бумага, штампы, подпись нотариуса. Взглянул на дату – за месяц до моего приезда. Текст был довольно лаконичным. Квартира и денежные средства, находящиеся на счетах аж в трех банках, доставались единственному наследнику – Базилевичу Александру Станиславовичу, родившемуся пятого декабря одна тысяча девятьсот семьдесят первого года в городе Новоторск.

А ведь она могла просто... не показывать. Всё в руках у Любы было. Мало что кому обещал.

– Спасибо, конечно, – я зачем-то перевернул бланк завещания, будто ожидал увидеть там дополнительную информацию.

– Сашка, вот скажи, что ты за человек такой? Подумал ведь сейчас, что я тебя намахать могла?

– Подумал. Но ты же не обманула.

– Эх, Саня, – она наклонилась через стол и разворошила мне волосы на темечке. – Я же люблю тебя. У меня ты один остался. Неужели я за сколько-то там тысяч баксов совесть продам? Договора из банков, теть Женя говорила, где-то в ящике комода.

– Я видел.

– Ну да, чтобы счетовод деньги не заметил, – грустно улыбнулась Люба. – Всё, мы поедем. Завтра на службу. На один день всего и отпустили. Звони.

***

На ту сторону я собрался только после того, как отметили сорок дней со дня смерти тети Жени. Я не забыл, просто впал в какую-то апатию. Ничего не хотелось. И мысли про ту сторону я лениво отгонял. Ну что там сейчас делать? Валеру охмурять? Он уже давно завербован с потрохами. Каждый раз как прихожу, начинает смотреть влюблёнными глазами. Не на меня, слава богу. На рюкзак, в котором лежит очередное богатство.

Наконец, я отогнал лень, выбрал на той стороне день с хорошей погодой, собрался, и полез в портал. Давненько меня здесь не было: даже паутиной проход затянуло, и она противно налипла на лицо. Встав на той стороне на ноги, я вытерся влажной салфеткой, а потом долго думал, куда ее деть: анахронизм ведь. В итоге сунул в кармашек рюкзака.

Валера встретил меня как родного брата, вернувшегося из дальних странствий.

– Дядя Саша, здравствуйте! А я уже думал, не случилось ли с вами чего?

– Жив, как видишь. Готов?

– Как пионер, дядь Саш. Ради хорошей музыки...

– Будет тебе хорошая. Садись.

Пока меломан наслаждался музыкой, я читал. Всё тот же Жюль Верн, славный двенадцатитомник с серыми обложками, издававшийся еще в пятидесятых. Наверное, шестой том будет последним. Сил моих больше читать это нет. Как я в детстве от этого всего с ума сходил? Ну «Вокруг света за 80 дней» еще куда ни шло. Но вот это «В стране мехов» – за гранью. Скука смертная и снег. Дошел до четвертой главы и от нечего делать начал читать в конце тома статью какого-то Щербакова о Филеасе Фогге. Вот как надо писать научпоп: всё по делу, простым языком, доступно. Даже я понял всю правду о линии смены дат.

– Хороший альбом, – с видом знатока сообщил Валера, снимая наушники. – Кто это?

– Сноуи Вайт. Перевести можно как «снежная белизна». Несмотря на псевдоним, похожий на стиральный порошок, играет качественно. Обратил внимание на песню «Bird of Paradise»? Одиннадцать недель в британском хит-параде. Такая вещь не может быть без подражателей. Уверен, года не пройдет, кто-нибудь похожее выдаст.

Хорошо делать предсказания, когда знаешь наперед. Brothers in Arms – великая песня, спору нет. Но похожа, что ни говори.

– А еще разок можно послушать?

– Только одну песню.

– А новый альбом Гилмора слышали?

– Это какой? About Face? Слышал, конечно. Состав там собрался звездный. От Стива Винвуда и Рэя Купера до Джона Лорда. Но на выходе... Я бы сказал, что на любителя. Даже добавлю слово «большого». Ничего выдающегося. Если хочешь, принесу в следующий раз.

– Ну раз вы так говорите... Хотя Лорд...

Валера – пёпломан. Он с придыханием говорит о всех альбомах группы, даже первых двух, с Эвансом, которые слова доброго не стоят. Слышал всё, с ними связанное. Даже жалкие потуги Гилана и сольники Гловера и Лорда. И это добро без исключения получало от него самые высокие оценки. Ладно, Whitesnake – временами вполне годный проект, спору нет. Из песен Rainbow можно соорудить неплохой сборник, часа на два, наверное. Но такое почти религиозное поклонение... Это пройдет со временем, конечно. Но сейчас я собираюсь этим фанатизмом воспользоваться на полную катушку.

– Кстати, слышал, Deep Purple воссоединятся? В золотом втором составе. Альбом скоро выйдет.

– Да нууууу... – Валера сел на стул, глядя, будто узнал от меня, что за углом приземлилась летающая тарелка с инопланетчиками. – Когда?

– Узнаю подробности – сообщу. Ладно, до встречи.

***

Я честно выждал две недели. Валера должен был дозреть. У него сейчас качественно новый этап начался. Перед этим он просто новую музыку слушал. В хорошем качестве, но не невесть что. Прошло бы время, и всё это появилось своим чередом. А тут на горизонте то, во что и не верил даже.

Нет, один раз я на той стороне был – отнес Фёдору пакет с продуктами. К колбасе добавил чай. Будет знать, как издеваться.

Валере я скачал бутлег Rainbow. Оказывается, у них и в восемьдесят четвертом были концерты. Три штуки в Японии. Качество так себе – кто-то писал из зала, но сам факт...

Вот что значит дефицит желаемого продукта! Это понять очень трудно, когда ты можешь скачать все альбомы, лениво рассуждая, чем германский релиз хуже японского, и где звук чуть глуше, да еще и перебор с высокими частотами. И бутлеги за все годы существования группы лежат одним архивом, и ты можешь только посочувствовать и музыкантам Rainbow, и персоналу, когда они фигачили по сотне концертов в год, производя натуральный чёс по Европе и Японии. А тут до сих пор разговоры из серии «у одного чувака есть знакомый, который встречался с моряком, и тот в Швеции ходил на Блэкмора». А там, может, и зал не полный был, и билеты в последний час продавали за копейки, так что и советский моряк мог купить.

Валера слушал. Я не мешал. У меня вон, есть пятый том Стивенсона. Отличный писатель, как я мог предпочесть ему Жюля Верна? Наверное, у меня что-то в голове не в ту сторону сдвинулось. «Уир Гермистон» – супер роман. Жаль, не закончен. Намного сильнее «Острова сокровищ». Потом еще раз перечитаю. А сию минуту надо возвращаться к Валере. Он уже теребит в руках наушники. Закончилось, значит.

– Ну что?

– Мощно, – ответил он.

Я, собственно, других оценок не ждал. Это ж Блэкмор, живое воплощение гитарного бога.

– Помнишь, я говорил, что выпустят новый альбом пёплов? – лениво спросил я, засовывая в книгу закладку.

– Да? – насторожился Валера.

– В октябре выйдет. Двадцать девятого числа. Называется «Perfect Strangers». Восемь треков, ровно сорок минут звучания.

– Полтора месяца почти, – разочарованно сказал Валера, тяжело вздохнув.

– Одну песню можно послушать сейчас.

– Так что же вы молчали?! Пожалуйста!

Да уж, только что было битых два часа концертной записи любительского уровня, и тут в уши парню хлынул чистейший звук – сначала клавишные, потом быстрый отбив баса, и вот уже Гилан поёт бодрую песню, полную прозрачных намеков про заход через заднюю дверь. В полный осадок Валера выпал от гитарного соло Блэкмора на четвертой минуте. Сомнений тут остаться не должно – никакие подражатели такое не сыграют.

– Отпад, – только и сказал Валера.

– А весь альбом услышать хочешь? – слегка улыбаясь, спросил я.

***

Валера поверил сразу. Думаю, к этому моменту он пребывал в твердой уверенности, что у меня прямой канал связи с EMI, или «Полидором», не помню уже, где Deep Purple записывалась тогда.

– И... что надо? – задал он ключевой вопрос.

– Сущая ерунда, – я помолчал, пока сворачивал наушники и складывал их в рюкзак. – Надо нанести травму одному молодому человеку.

– В смысле?

– В прямом. За слова отвечать надо. Я тебя за язык не тянул, когда ты клянчил новые альбомы, и обещал, что сделаешь за это что угодно. Говорил?

– Да, – растерянно кивнул Валера.

– Не переживай, убивать и калечить никого не придется. Сильный ушиб, перелом конечности, не более того. Просто чтобы человек недельку-другую отдохнул.

– Но как?..

– Ты парень взрослый, физически крепкий. Придумаешь как. Бери бумажку, пиши. Базилевич Леонид, двадцать два года, Красных Конников, пятнадцать. Записал? Знаешь, где это?

– Да, – прошептал Валера.

– Он ходит на дискотеку в ДК железнодорожников, в пятницу, субботу, и воскресенье. Домой возвращается ближе к полуночи. Понял? Он высокий, метр восемьдесят пять, брюнет. Носит небольшие усы. Запомнил? Валера!

– Да, дядь Саша.

На моего подельника было тяжело смотреть. Он будто сморщился в два раза. Лишь бы плакать не начал.

– Сроку тебе – до понедельника. Понял?

Я наклонился ближе и тихо сказал:

– Валера, без истерик. Всё предельно просто.

– А за что его?

– Кажется, мы договаривались. Спрашивать могу только я. Кроме этого, дам тебе денег на семьсот сорок седьмой «Акай». Ты же сам говорил, что есть на примете.

– Две тыщи, – Валера широко открыл глаза. – Правда, дядь Саша?

Сработал козырь. Akai GX-747 – мечта любого советского меломана. Неубиваемый аппарат с отличными характеристиками. Ценник конский, конечно, но как раз я могу себе покупать такие вещи довольно часто. Правда, только здесь и без возможности экспорта, но это уже, как говорится, нюансы.

– Правда. Я своё слово держу. Записи, дека – всё будет твоим, как только я увижу указанного человека в больничке и в гипсе.

– Сделаю!

Надежда на Валеру у меня твердая: не пройдет и года, как он сядет за хулиганку, в пьяной драке раскроив кому-то лицо «розочкой». Ведь не первый раз в жизни он будет драться?

***

В понедельник, двадцать четвертого сентября, всё прогрессивное человечество отмечало день рождения славного сына советского народа, верного ленинца, Генерального Секретаря ЦК КПСС Константина Устиновича Черненко. В просторечии – Кучера. Сегодня он заслуженно станет трижды Героем Социалистического Труда. Короче, днюха у мужика.

Я за именинника рад, но не до того сейчас. Я иду в студию звукозаписи. Десять утра, как-никак, должна быть открыта уже. Деньги нёс с собой. Купил по объявлению, как раз утром получил. Сотки, полтинники, четвертаки и червонцы. Всего две с половиной тысячи. Мне, как уже говорил, не жалко. Если эти фантики могут спасти брата и тем самым не прекращать мамину жизнь в бесконечный кошмар, я принесу ещё.

Прямо на улице практически столкнулся с тетей Женей – моложавой, в модном бордовом плаще, на голове – умопомрачительная завивка. Почти ноль косметики, разве что губы чуток подкрашены. Именно так должен выглядеть освобожденный парторг крупного советского завода.

Хорошо, что я ее вовремя заметил и обошел по широкой дуге. Как-то не очень хотелось с ней встречаться. Не только Алла способна уловить портретное сходство со Стасом. Так что – нет. Да и что бы я ей сказал?

Странно, но у Валеры было еще закрыто. И лампочка сигнализации горела, значит, с охраны не снимал никто. Замели в кутузку? Или сам огрёб от брательника?

Но нет, опоздал просто. Вон, идет, понурясь. Что, Иванушка, невесел, что головушку повесил? Сейчас узнаю.

Валера отпер замок, вошел внутрь. Через минуту погасла сигнализация – значит, отзвонился на пульт охраны. Мой выход.

Входная дверь здесь слегка поскрипывает. Думаю, Валера специально не смазывает петли, чтобы слышать, если кто пришел. Вместо колокольчика.

– Через десять минут приходите! – крикнул Валера из кладовки, в которой хранились пленки. – Еще не открылись!

– Да мне всё равно.

– Здравствуйте, дядя Саша, – уже не так уверенно сказал парень.

– Ну, не томи! Сделал? Деньги я принёс.

Он покраснел, потом побледнел, на лбу выступили капельки пота.

– Я... Я не смог, – выпалил он. – Что хотите, делайте, я такое...

«Да ты что, Валера...» – попытался я сказать, но голос не вышел. Только рука непроизвольно сжалась в кулак. Что мне с ним делать? А ничего. Это ни на секунду не остановит Лёньку, точно так же, как и тогда, он скажет своё: «Не бзди, Саня, всё будет ништяк!», и уедет, чтобы уже не вернуться.

Что-то мне совсем тяжко стало. Пошел и сел на лавочку, по-стариковски, с подкошенными ногами. На кой ляд я водил хороводы вокруг этого Валеры? Хвост распушал, эрудицией козырял. Надо было познакомиться с каким-нибудь санитаром в больнице, напоить его пару-тройку раз, и всё...

Да ничего бы не получилось... Как говорил Фёдор – гомеопатическая вселенная не даст. Или гомеостатическая? Какая, к чёрту, разница? Ни хрена у меня не вышло!

– Ой, мужчине плохо, – защебетал возле меня девичий голос. – Ира, давай посмотрим, видишь, не в себе человек! Может, ему в больницу надо!