Текст книги "Музыка нас связала... (СИ)"

Автор книги: Сергей Линник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)

– Убьют его в этом году. В сентябре в отпуск приедет, и не вернется.

Федор вытащил ту самую «Приму», которая четырнадцать копеек, закурил, сделал первую глубокую затяжку, и спросил:

– Афган?

– Да. Он же в цирковое после армии поступал, не прошел. А ему кто-то сказал, что надо прапором на войне один срок отслужить, тогда примут. Он и пошел в сверхсрочники.

– Циркачи, твою ж налево, – сплюнул Федор не то налипший на губу табак, не то восторг от действий советской власти.

Он курил молча, то и дело стряхивая пепел и рассматривая остаток сигареты после каждой затяжки. Бычок, совсем крохотный, который держал кончиками пальцев, бросил на пол, и затоптал каблуком.

– И как ты собрался брата спасать?

– Не знаю пока.

– Хороший план, не придерешься, – с издевкой оценил мою задумку Федор.

– Так я ведь даже не знал, смогу ли сюда второй раз попасть. Теперь думать начну.

– Письмо напиши. Так и так, Ленька, это твой брат Саша из будущего. Ты в Афган не ездяй, а то тебя там прихлопнут. А в конце – семь номеров из «Спортлото», как ты мне вчера предлагал. Сразу поверит.

– Петросян, блин. Придумаю что-нибудь. Время есть. Слушай, ты спрашивал... хотел узнать... про себя, да? Я выяснил! Ты вот что...

– Молчи! Сказал: не надо. Не хочу слышать даже. Может, я от смерти сберегусь, а из-за этого погань какая случится? Нет уж, проживу, сколько отмеряно. Но и тебе мешать не стану. Это твоя ответственность. Замок врежу, ключ... да возле двери повешу. Жрать захочешь, или переночевать – заходи. А делать что-то – и не проси даже. Договор? – и он протянул руку.

– Договор. Пойду я тогда.

Уже возле лаза я повернулся и спросил:

– А ты не хочешь со мной?

– Чудак-человек. Конечно, нет. Что я там забыл? Сигареты с полосочками? Хотя фонарик годный, хорошо светит, батареек для него принеси, вот подарок и будет. Я их потом в краске утоплю, как сядут. К тому же – дело опасное. Я ведь на твоей стороне окочурился уже? А теперь следи за работой мысли. Вот я появляюсь там внезапно живой, а вселенная вдруг решит это дело исправить. Как в книжке про миллиард лет до конца света, я в нашей библиотеке читал, в журнале «Знание-сила». И что тогда? Потянешь назад, чтобы ожил? Так ты в это время конфеты лопать должен будешь, а то рядом ляжешь. Так что давай, не боись, я тебе тут как в лучших отелях организую. Ты только когда на улицу выходить будешь, оглядывайся по сторонам, чтобы не спалили.

Глава 3

Возвращение оказалось легким и простым. Странно, но общая слабость была намного меньше вчерашней. И даже спина почти не вспотела. Но я потянулся за сосательной конфетой. Так, на всякий случай. Оставил пригоршню на полке с таким расчетом, чтобы, даже пребывая в полуобморочном состоянии, достать без проблем. Пальцы скользнули по деревяшке, и уперлись в холодный бок пластиковой бутылки. Фантазия сразу заработала, подсовывая один вариант хуже другого: параллельная вселенная, в которой конфет не было, следующие сорок лет, добавленные счетчиком за лишний переход, инопланетчики, еще какая-то дичь. Наконец я включил фонарик. Всё то же самое, бутылка от «Святого источника», я в нее утром сам воду набирал. И крышечка на которой неродная, желтая, от сладкой газировки, потому что синяя закатилась под холодильник и мне было лень доставать ее оттуда.

А вот и ответ на вопрос «Куда делись конфеты?». В виде огрызков обертки, разбросанных по полке. Крысы влезли и потырили сладости. Сейчас найду их нору, которую они вряд ли сильно маскировали, натолкаю туда осколков, будут знать, как на чужое добро зариться. Леденец я достал из кармана и запил водой.

Прислушался к ощущениям. Да нормально всё! Голова не кружится, в глазах не темнеет, руки не трясутся. Аккуратно встал, полез по лестнице вверх. Пойду-ка я лучше домой, права тетя Женя, спешить некуда.

Жизнь безработного, она ведь имеет кучу плюсов. Не надо вставать по будильнику, срочно с утра бежать, думать, а есть ли чистая глаженая рубашка. Побриться можно не с утра, а после обеда. Или бороду начать отпускать. А самое главное – всегда можно отложить на завтра то, чего делать не хочется. Если не срочно, конечно, типа больного зуба или протекающей трубы.

***

Тетя Женя приготовила якобы любимый мной суп. Как и обещала. И я поел его, выражая совершенно неискренние, хоть и довольно вялые восторги. Вернее, сказал: «Спасибо, вкусно».

– А что ж ты один барахло на мусорку таскал? – спросила она. – Не нашлось никого?

Удивительная метаморфоза со зрением у нее произошла. Читать не может, зато из окна до сарая видит во всех подробностях.

– Да я подумал, что справлюсь. А выпью сам.

– Ты что? Эту гадость я только для алкашни покупала. Погоди, налью тебе хорошей, правильной.

– Ну, давай, сто грамм выпью. С таким супчиком в самый раз пойдет.

И я выпил. Ровно сто грамм, как в аптеке. Больше не налили. А потом пошел наводить порядок в библиотеке.

Книжек у тети Жени много. Работа на партийном посту, хоть и не очень высоком, при советской власти давала множество привилегий. В том числе и в приобретении дефицита. А что самое недоступное в самой читающей стране в мире? Правильно, подписные издания. Ряды разноцветных переплетов, большей частью спокойных и холодных тонов, до сих пор служили пылесборниками. Даже «Библиотека приключений» серо-голубая с редкими исключениями. Хотя вот Майн Рид красный. И Дюма. «Библиотека всемирной литературы»? Да ну, кусочек суперобложки, не в счет. Мне всё это богатство надо для одного, и это вовсе не чтение. Просто в книгах люди любили делать заначки. А я собрался в гости, а потому надеялся разжиться неучтенными денежками.

Улов оказался не очень богатым. Две красные десятки в третьем томе Шолом Алейхема и трояк в пятом томе Жюля Верна, как закладка в «Таинственном острове». Заодно нашел три новогодние открытки, одну первомайскую, а также не очень удачную фотографию, на которой тетя Женя руководит субботником. Ну и пыль протер тоже, как без этого.

***

Не могу сказать, что мы с мамой бедствовали. Как-то она крутилась, что-то делала, и мы с Ленькой были одеты-обуты, и супчик у нас был с мясом, а не на картофельном бульоне. В подробности я не вдавался никогда. Она не говорила, а я не спрашивал. Как-то меня это не интересовало, пока она жива была. Но думаю, что от неожиданного подарка судьбы не откажется.

Я уже придумал, как всё сделаю. Поеду завтра с утра, когда дома нет никого, и втихаря войду в квартиру. Кому как не мне знать все способы сделать это незаметно. Деньги суну в трюмо, к остальным. Пускай думает, откуда лишняя двадцатка взялась. А потом схожу на рынок, к нумизматам местного разлива. Или те, кто собирает купюры, это бонисты? Да неважно, у них советские деньги, наверное, на вес купить можно. А пока так, разведочку проведу.

***

Утром, сразу после завтрака, я усадил тетю Женю в компании со свежей аудиокнигой. Специально скачал накануне. Я как раз обувался, когда прозвучала фоновая оркестровочка, и хорошо поставленный баритон с расстановкой произнес: «Пролог. Штурм Серингапатама. Письмо из фамильного архива. Я пишу эти строки из Индии к моим родственникам в Англию, чтобы объяснить, почему я отказал в дружеском рукопожатии кузену моему, Джону Гернкастлю...». Кто там кого в этой книге убил, я уже толком не помнил. Но заявки слушателей – это святое. Захотела пожилая женщина классический детектив – да на здоровье, мне нетрудно.

Забежал в магазин низких цен и купил большую упаковку алкалиновых батареек для фонарика. Федору надолго хватит. Уж не знаю, как он будет прятать штрихкоды вместе с остальными не очень советскими надписями. Разберется.

В погребе сухо и спокойно. Тишина. Крысы решили, что халявная вкусняшка может и не повториться, и забитая битым стеклом нора стала для них пока непреодоленным препятствием. Проверил карманы. Вроде ничего не забыл. Полезли, что ли. Пора.

Федин подвал радовал новинкой: врезанным в дверь замком на защелке, именуемым в прошлом английским, и ключиком к нему, висящим на гвоздике у выхода. Я положил на ящик батарейки, завернутые в синий пакет-майку, который мне дали на кассе в магазине. Поднялся к двери, и прислушался. Снаружи вроде тихо. Снял ключ, вставил его, и повернул. Со второго оборота открылся. Захлопнул, и пошел. Одет я вполне обычно по местным меркам – кожаная куртка, довольно старая, джинсы, кроссовки невзрачные. Кепка без опознавательных знаков, которую я надвинул пониже, чтобы поменьше возникало соблазнов принять меня за папашу. Покатит.

До больничных ворот я дошел спокойно. Никто не останавливал, не кричал в спину: «Эй, ты что здесь делаешь?!». Перед выходом на улицу я пристроился в фарватер какой-то женщине в болоньевом синем плаще, которая несла в авоське кирпичик черного хлеба поверх крупных антоновских яблок. И почему-то мне показалось, что всё будет хорошо. Не может быть иначе.

Из ворот мне на автобусную остановку. Пешком махать почти три километра до нашего дома не хотелось. А десятикопеечную монетку я обнаружил в коробке с инструментами, стоящей в сарае. В самый раз хватит туда и назад прокатиться.

Какой-то автобус выехал из-за угла. Номер отсюда не различить, но к остановке мы должны прибыть одновременно. Я чуть раньше, даже прогулочным шагом.

Оставалось метров двадцать, не больше, когда я уперся во что-то. То есть видимых препятствий не было, но идти дальше не мог. Кажется, в компьютерных играх это называется «застрять в текстурах». Странно, но у меня это почему-то не вызвало удивления. Может, совсем немного. Я даже подумал, что наверняка можно найти обходной путь, и пройти к остановке. По сравнению с порталом на сорок лет это казалось сущей ерундой.

Преграда не была жесткой, она вроде как мягко подавалась, но не очень сильно. Но и не пружинила. То есть, разогнавшись со всей дури, лоб не разбить, но и назад не отбрасывала. Блин, я же просто хотел прокатиться на автобусе. Который, кстати, уехал, пока я тыкал в несуществующую для всех остальных стену. Номер маршрута так и не выяснил.

Обследование прохода не выявило. Преграда никаких лазеек не имела. Наверняка я смотрелся как придурок, неумело разыгрывающий пантомиму. Ну там есть такой прием, когда мим изображает, будто упирается в невидимую стену. Может, у меня какое-то психическое отклонение возникло в результате всех этих шастаний во времени? Наверняка ведь есть такое, когда больному кажется, что он пройти не может, хотя ничего не мешает. А если попробовать сделать это с закрытыми глазами? Мозг просто не будет знать, что вот как раз здесь идти нельзя? Но результат совпал с точностью до нескольких сантиметров. Я остановился возле того же смятого спичечного коробка. Пнул его, и объект переместился в пространстве согласно приданному ускорению. А если бросить что-то свое? Порылся в карманах, нашел смятый бумажный носовой платочек. Который спокойно пролетел два метра до урны, и даже попал в нее.

Больше я экспериментировать не стал. Остальное выбрасывать было жалко. Как мне потом доставать назад, к примеру, ключ? Просить прохожих? Искать длинную палку? Кстати, вот с этим надо попробовать чуть позже. Если меня не пускает, то удастся ли что-то сделать предметом, который держу в руках?

Мне даже интересно стало, как далеко простирается моя свобода передвижения. К счастью, психиатров никто вызывать не стал, и я долго, часа три, ходил, тыкая перед собой пальцем и передвигаясь боком.

В конце концов, я нашел границы доступного мне пространства. Форма его была неправильной, почти грушевидной, только один бочок был чуть сильнее вздут, и утоньшение не совсем ровное. Вернусь домой, распечатаю карту, и нарисую. Вот только с принтером беда: он остался у меня дома. Ну от руки схему набросаю, ничего сложного.

Я мог пройти вдоль дороги, зайти в гастроном на площади, но только постоять и посмотреть, дальше никак. Потом – зайти во двор и посетить подъезды аж двух хрущевок, в одной из них я добрался аж до третьего этажа. Затем – постоять на ступеньках ресторана «Торица». Имелась в виду река, а не иудейская религиозная литература. Хотя шуточки на эту тему были настолько древними, что над ними не смеялись даже пэтэушники. Но с общепитом облом – и в вестибюль зайти не получалось. Зато мог купить хлеба в булочной. В ней я почти добрался до служебного хода. Мог заглянуть в овощной магазин, и зайти в студию звукозаписи, записать там на гибкую пластинку голосовое письмо, или заказать запись на кассету или пленку.

Потом – больница. Приемное отделение – почти всё. Лаборатория, которую обследовать не удалось, дверь была закрыта. Аллейка, по которой все, кроме меня могли добраться до администрации. Опять же, не пустили на второй и третий этажи лечебного корпуса из-за отсутствия сменной обуви. Тоже на потом оставлю. И двор тетижениного дома. Предложением Федора заночевать я воспользоваться не смогу – во второй подъезд хода нет. А к тетке – запросто. Правда, ее нет дома, она в санатории еще две недели будет. Это я узнал от соседок, судачивших у подъезда. Не очень-то и хотелось. Зато чердак проверить не смог – заперто оказалось.

Напрашивались эксперименты по попытке преодоления преграды в транспорте. Сесть, допустим, возле приемного отделения в «скорую». Что будет? Остановится? Или меня внутри не заметит? А если кто-то поднимет меня и попытается перенести через преграду? А в тележке вывезти? Но единственный человек, который хотя бы теоретически мог мне помочь в опытах, куда-то задевался. Может, кран где-то чинит. Или заболел и дома отлеживается. Главное, что нет Федора в поле зрения.

Зато мне преградили дорогу назад. Возле самого подвала сошлись две дамы бальзаковского возраста, скорее всего, санитарки, и делились новостями за последние два месяца в кратком изложении. Стоять и пялиться, выслушивая бесконечную сагу о дамских переживаниях, полных душещипательных подробностей, я не стал. Не хватало еще привлечь к себе внимание. И я побрел назад, к больничным воротам. Стоять при температуре почти ноль градусов не хотел – замерзнуть так в моей довольно легкомысленной одежке проще простого. Да я и так задубел уже порядком, пока играл в юного географа. Схожу в булочную, или навещу студию звукозаписи.

– Стасик! Здравствуй! Давно приехал? Позвонил бы хоть...

Дама, опознавшая во мне папашу, довольно грубо нарушила мое личное пространство, схватив под локоть. А я ведь уже видел ее! В первый день, мы шли с Федором, она стояла у ворот. Скорая проехала еще. Точно, телогрейка на плечи накинута была. Отвернулась от меня, стоило увидеть.

– Задрали вы со своим Стасиком! – рявкнул я на нее. – Шагу не ступишь! Он у вас тут что, всех баб перетоптал? Или в долг взял, а потом не вернул?

Чуть неловко было отвечать так грубо, но как еще отвадить эту совершенно ненужную мне собеседницу? Пусть обижается и уходит. Мне с ней беседы разводить не хочется. А то ляпнешь что-то не то, начнутся подозрения всякие.

– Извините, пожалуйста, – совершенно спокойно ответила женщина. – Просто вы так похожи... Я вас с Федей еще когда увидела, удивилась. Идет и делает вид, что незнаком.

– Всё-таки вы ошиблись. Меня зовут Александр. Александр Борисович.

На всякий случай соврал я отчество, чтобы избежать вопросов о родстве. Вот интересно, Стаса в Новоторске уже лет пятнадцать нет, а помнят его. И эта вот... Симпатичная вроде, довольно молода, на вид – лет тридцать пять, наверное. Но бросилась, расспрашивает. Бурная молодость припоминается?

– И голос его, – задумчиво произнесла дама. – Ну что же, будем знакомы. А я – Алла Викторовна, – вдруг улыбнулась она. – Заведую терапевтическим отделением здесь. Так что заходите, если понадобится. Вы же живете здесь?

– В гости приехал, – буркнул я. – И на здоровье пока не жалуюсь. Если у вас всё, то пойду я. Приятно было познакомиться, – попрощался я таким тоном, что даже женщина в поисках призрачных приключений прошлого поняла бы: ни хрена не приятно, и вообще.

Я зашагал в сторону булочной. Попытался изобразить походку человека занятого и сильно торопящегося. Потому что чувствовал – смотрит вслед терапевтша. И, сдается мне, поверила не до конца. Надо расспросить у тети Жени про нее. Что за фифа такая? С какой радости через столько лет отца искала? Правда, тут бы повод подходящий найти. А то проявишь интерес, а что это за дама такая симпатичная терапией заведовала сорок лет назад, так после этого последует сеанс ролевой игры «Испанская инквизиция», причем сразу на самом сложном уровне. И без стоп-слова, кстати. Впрочем, есть более независимый источник информации. Федор расскажет, возможно, даже такое, о чем тетка моя и не догадывалась. У мальчиков, как и у девочек, тоже есть секретики. Вот увижу его, и спрошу, что может заставить женщину преследовать знакомого даже через пятнадцать лет после расставания.

Гривенник пригодился. Я купил здоровенный и свежий, еще горячий, бублик с маком. Всего за пятачок. Съел тут же, не отходя от прилавка. Эх, запить бы молочком, прямо из бутылки. Прохладным таким. Двадцать две копейки, я видел, молочный отдел непосредственно у входа в гастроном, витрину я рассмотреть мог. А подойти – уже нет. Пока мечтал, не заметил, как от бублика остались прилипшие к ладони маковые зернышки. Купил еще один, потратив только что полученную сдачу. Этот съел, пренебрегая советами специалистов, на ходу. Якобы тем самым нанося своему здоровью непоправимый вред. А мне понравилось.

Подружки разошлись, и теперь мне никто не мешал. Я осмотрелся по сторонам, изображая шпиона из плохого фильма, и открыл дверь. Похоже, Федор даже петли смазал, не скрипнуло. А в первый раз вроде довольно громко открывалось. Захлопнул за собой, а потом еще и провернул ключом оборот, чтобы осталось, как было.

Батарейки лежали на месте. Да и кто их заберет кроме хозяина? Я посветил фонариком в угол – вроде и здесь без изменений. Встал на четвереньки, и полез.

Глава 4

Так хреново мне и в первый раз не было. Я выпал из треклятой норы на грани собственного подыхания. В глазах не темно – черно стало. Сердце колотилось как у мыши, рука еле поднялась, чтобы залезть в карман, и слабые пальцы конфетку не удержали, она вывалилась, хорошо хоть, недалеко упала. Со второй попытки дотащил ее до рта и из последних сил раскусил, как была, прямо в бумажке, и почувствовал растекающуюся по языку сладость.

Какая там полка? О чем я думал? Карман – вот он, совсем рядом, руку опустить, и то, еле засунул в рот карамельку. Толку с нее было – с гулькин хвост. Пичугин тогда сказал – глюкозы извели много. Десять ампул, я считал. Сорокапроцентной. В ампуле – четыре грамма, для избавления от сниженного сахара ушло в десять раз больше. Хватит мне карамелек? Вторая легче пошла, тоже не заморачивался, понимал, что сил явно недостаточно. Выплюнул бумажку, прилипшую к щеке. Но третью конфетку уже развернул, как сердечник валидол, и сунул в рот. И даже запил водой потом.

И лишь когда способность соображать вернулась, и я смог думать о чем-то постороннем, а не только о поглощении сладкого, начались размышления. Почему так? В первый раз с трудом, но дошел домой. Второй – даже спина не взмокла. И сегодня – еле рукой шевелил. Всегда считал себя умным. Да я в банке подпись максимум с пятого раза ставил так, чтобы совпадала с образцом! Цитируя того же Пичугина – сарказм есть признак хороший. И единственная гипотеза у меня была – время. Самый первый раз потратил три с лишним часа, пока дождался Федора и мы потом расчистили проход. Вчера – от силы минут двадцать. А сегодня? Не меньше пяти. Проверять гипотезу не очень хочется. Просто надо себе поставить лимит. Часа два, допустим, не больше, на путешествия. Потому что получается, стоит мне в прошлом посидеть хотя бы сутки – и назад лучше не возвращаться, если прямо здесь не будет ждать реанимационная бригада. Может, и они уже не помогут.

И готовиться тщательнее надо. Термос со сладким чаем. Банку с медом. Съеденное на той стороне не помогает? Ведь я заточил два бублика, в них глюкоза тоже должна быть. Почитать надо, что там диабетики от этого применяют. Снижение уровня глюкозы. Красиво звучит. Драматично. Бьюсь об заклад, у докторов для такого дела есть специальное малопонятное слово. Вот попаду домой, и узнаю.

Интересно, сколько стоит портативный приборчик для определения этой самой глюкозы? Можно бы поэкспериментировать. Но если вместо него проще купить подержанный самолет, то нет.

***

Тетя Женя даже не повернулась, когда я вошел. Неведомый чтец как раз после оркестровой отбивочки начал новую главу. «Второй рассказ, написанный Мэтью Бреффом, стряпчим с Грейс-Инн-сквер», – совершенно не уставшим голосом произнес он.

– Саша, где ты был хоть? Выключай эту шарманку. Завтра дослушаю. Ты разогрей себе супчику, я перекусила недавно.

– В сарае, потом погулял немного.

Сворачивая плеер, я посмотрел на временную отметку. Семь часов пятьдесят минут. Нет, больше я такого насилия над своим телом устраивать не буду. Думать можно и здесь, лежа на диване, и слушая музыку в наушниках.

Вопрос номер один: как мне организовать встречу с Ленькой? У нас дома нет телефона – болезнь советской провинции. Потом, через десятилетия, все, особенно пенсионеры, будут отказываться от этой радости в пользу мобильников. Далее: как его убедить, что я тот, за кого себя выдаю, и говорю серьезно? Мой брат был чемпионом мира по упрямству. Даже если он согласится меня выслушать, не факт, что поверит. И реакция может быть самой неожиданной. Засмеется, к примеру. Или морду набьет.

Полез смотреть, сколько стоит глюкометр. Так называется прибор для измерения сахара в крови. Оказалось, они разные! Ужас! Пришлось разбираться. Навороченный, непрерывного измерения, я отмел сразу. Мало того, что дорого, так еще этот датчик где-то на себе постоянно таскать. Такой прибор нам не нужен. Остались два вида – с протыканием пальца и без такового. По относительно небольшой цене. Но вроде бы очевидные модели без повреждения кожи были не только в три раза дороже, так еще, по отзывам пользователей, брехали как телевизор. Китайские браслеты, дешевые и красивые, я даже рассматривать не стал. Купить эту фигню, чтобы через неделю выбросить? Ищите дурачков в другом месте.

В итоге я надумал поддержать отечественного производителя – у него тест-полоски оказались доступными и дешевыми. Деньги решил использовать свои: не такой уж я нищеброд, кое-что осталось. Это крупные покупки типа холодильника заставят меня сильно задуматься, а надо ли оно мне. А на такое могу выделить. И буду изучать гипогликемию. С третьего раза получилось выговорить без запинок. Врачи, конечно, мастера придумывать всякие малопонятные слова. Бухгалтера с их куцым заимствованием жаргона потомков лангобардов нервно курят в сторонке. В действиях, естественно, запутать могут, некоторые кудесники прячут неимоверные деньги на ровном месте, да так, что и найти никто не в состоянии, куда подевался бюджет целого города за три года. Но это не про меня. Ни разу не финансовый гений, скромный сводчик дебета с кредитом в равновесное состояние.

***

Набирался я смелости целую неделю. За это время тетя Женя дослушала «Лунный камень» и плавно перешла к приключениям Эркюля Пуаро. Жаль, что фильмы она смотреть не может по причине избирательного зрения – сериал с Дэвидом Суше мне когда-то очень нравился.

Я же честно перечитал пять томов Шолом-Алейхема. Шестой малодушно отнес и поставил назад, не открывая. Видать, наелся «Блуждающими звездами» до отвала. А также переслушал все альбомы «King Crimson». Нет бы остановиться на любимом с молодости «Red», но я с маниакальным упорством слушал все новые вариации сумасшествия Роберта Фриппа в тщетной надежде, что он сделает что-то похожее на песню про отсутствие звезд, но так и не получил нужного результата.

Заказ с глюкометром пришел, тетя Женя подняла средней силы скандал, посвященный оскорблению величия и оплате дорогостоящей фигни из личных средств. Это мы проходили не раз, иммунитет, приобретенный в молодости, стойкий и нерушимый. Но зато я научился определять уровень глюкозы в крови. Могу сказать, что организм справляется. Никаких отклонений от нормы я не обнаружил, хоть и извел на это дело больше десятка полосок.

И я решился. Опять подготовился, будто ехал в кругосветную экспедицию. Набрал карамелек, завернул в полиэтилен глюкометр, и полез.

***

Единственным доказательством, что Федор в подвале побывал, было отсутствие батареек. Но ничего более. Записки со перечнем желаний я точно не обнаружил. Поднялся по ступенькам, и только в самую последнюю секунду решил прислушаться, нет ли снаружи звуков, издаваемых посторонними. Хорош бы я был, окажись сейчас перед бубнящими что-то секретное дамами. Видать, давешние санитарки облюбовали дальний закуток, где можно встретиться и вволю посплетничать. Пришлось ждать минут пятнадцать. Сам разговор, кроме возгласов «Да ты что?» и «А она?» я не слышал, только невнятный бубнеж. Но я хорошо помню, где они стояли. Любая степень осторожности при выходе наружу не спасла бы меня от опасности быть замеченным.

Наконец, кумушки разошлись. Может, притащить и спрятать в кустах дохлую крысу? Запах заставит любительниц поговорить переместиться в другое место. Осталось только найти труп животного.

В конце концов, мне даже выходить на улицу не надо. Для эксперимента достаточно посидеть часок и здесь. Но мне почему-то захотелось снова прогуляться в том вольере, который мне был доступен. Надо хотя бы в каких-то местах выборочно проверить, осталась ли граница там же. Вот и занятие будет.

Но стоило мне бодрой походкой двинуться к воротам, как меня схватили за руку. Честно говоря, в первую секунду я немного струхнул. А ну, если здесь несет службу патруль времени, и бравые хранители главной исторической последовательности влепят мне штраф за несанкционированное проникновение в прошлое? Надо поменьше читать низкопробную фантастику на ночь, тогда и мысли глупые в голову не полезут. Потому что тормознула меня доктор Алла.

– Здравствуйте, Александр, – проворковала она. – А я вижу: идете, по сторонам не смотрите. Дай, думаю, остановлю. Хоть поздороваться.

– Мадам, мне кажется, вы меня преследуете, – буркнул я, но на всякий случай в конце фразы улыбнулся.

Кстати, сейчас я бы ее возраст определил как сорок с хвостиком. Наверное, в прошлый раз освещение другое было. Или макияж тщательнее наложен. Женщины просто чудеса иногда творят с этими баночками и тюбиками.

– Мадемуазель, если быть точной. А вы у нас какими судьбами? И да, встретила я вас случайно, просто возвращаюсь из морга, – она показала довольно толстую папку, на которой кривовато было выведено «История болезни». – Некоторые вопросы приходится решать лично.

– Федора искал, – выдал я железобетонную отмазку. – Да только нет его нигде.

– И не найдете. Он позавчера взял неделю в счет отпуска и уехал в деревню. Что-то там кому-то чинить, не то стена перекосилась, не то кровля рухнула.

– Всё-то вы знаете, везде-то вы побывали, – ответил я фразой из старинного анекдота.

– Так при мне заявление писал в отделе кадров, – объяснила Алла. – Кстати, а не хотите ли пойти и выпить чаю? – совсем без связи с предыдущими словами предложила она.

– Далеко?

– Нет, вон, в отделение, – махнула она рукой на корпус больницы. – Я бы и домой пригласила, но работать надо.

Ого, а дамочка откровенно навязывается. Прямым текстом практически. С чего бы? Не поверила в рассказ про папашу и хочет еще что-то выяснить?

– Чай хоть хороший? – спросил я.

– Пристойный. Но с конфетами. Шоколадными.

Конечно, у наших врачей редко бывает, что на работе с кондитеркой напряженка. Кто-нибудь да принесет.

И хоть в результате я был уверен не до конца, но пошел. Судя по конфигурации границы, трудностей возникнуть не должно. В крайнем случае скажу, что плохо стало. Живот прихватило. Или утюг выключить забыл.

Но на второй этаж мы поднялись спокойно. И до двери с табличкой «Зав. отделением» прошли без сюрпризов со стороны мироздания.

– Раздевайтесь, располагайтесь поудобнее, – показала Алла на вешалку, стоящую у дивана.

– Вы уж извините мой внешний вид, я как-то по гостям сегодня не планировал... – начал было я.

– Не прибедняйтесь. Весь в импорте с ног до головы, – засмеялась хозяйка кабинета. – Немало людей за такой затрапезный вид много отдали бы.

– Да что вы в самом, деле, ерунда какая.

– А футболочка специально на этот год?

– Нет, это в честь книги.

– Той самой? – охнула Алла, догадавшись, о чем я. – Она же...

– Так у меня текста нет. Кроме одной цитаты, – ткнул я в надпись «War is peace. Freedom is slavery. Ignorance is strength» мелкими буквами. – К тому же планы показывать ее кому бы то ни было отсутствовали.

Надо осторожнее подходить к выбору одежды. Федор про полосочки тогда правильно сказал. Нечего внимание к себе привлекать. Драные джинсы и кроссовки, в которых пятый год хожу, еще куда ни шло. А вот антисоветская, как выяснилось, футболка – о-го-го какое палево. Осталось бейсболку напялить, в которых только персонажи голливудских фильмов сейчас ходят. В этот раз я отговорился междометиями и туманными объяснениями, что купил, так как была возможность. А хозяйкина фантазия заморские страны сама придумает, без моего участия.

Зачем меня Алла пригласила, так и не понял. То ли гардероб мой ее с мысли сбил, то ли передумала сразу расспрашивать, но дальше светской беседы о погоде да предложений «съесть вот эту вот конфету, мне очень нравятся» дело не пошло. И когда хозяйка кабинета приступила к допросу, мол, кто да откуда, в дверь аккуратно, но интенсивно постучали, не дожидаясь ответа, открыли, и возникшая в проеме медсестра сообщила, что Борисову плохо. Очевидно, без заведующей ситуацию разрешить не получалось никак. Алла извинилась, предложила подождать, но я отказался. И так пора возвращаться, испытания без меня проводить некому.

***

За три часа уровень глюкозы не снизился даже до нижней границы нормы. Вполне пристойно. Надо бы повторить, но для чистоты эксперимента в следующий раз не есть на той стороне конфеты «Ассорти». Впрочем, и любые другие тоже. Чувствовал я себя вполне пристойно, незначительная слабость и легкая тряска рук не в счет. Даже не вспотел. Карамельки остались неиспользованными. Жалеть не буду, очень уж они приторные, по своей воле я такое есть не стал бы. Ладно, безопасное время раздвинем на час. Мало ли что там может случиться.

Ого, Александр Станиславович, да ты, похоже, уже решил покобелировать слегка на той стороне? А как же думки, что симпатичной врачихе ты нужен исключительно для получения сведений о Стасе? Забыл уже? Стоило одинокой дамочке угостить тебя грузинским чаем и взяточными конфетами, и ты сразу поплыл? Реалистичнее надо на вещи смотреть, дорогой товарищ. Ты сам – ни разу не образчик мужской красоты. Тощий, слегка сутулый. Оно понятно, что во времена позднего Союза каждый обладатель импортных джинсов сразу получал плюс десять очков к привлекательности. Но даже если она одинокая и подходящих кавалеров не было довольно давно... Что-то там не то, конечно. Но мне интересно. Я тоже... из одиноких, знаете ли.