Текст книги "Шок и трепет. Война в Ираке"

Автор книги: Сергей Лойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 9
Блицкриг и рядовой Райли

Еще с ночи дым нефтяных костров, зажженных по окраинам города, охватил его со всех сторон, сделал серым, осунувшимся и бесцветным. Небо потемнело, и не стало видно разницы между утром и вечером, между войной и миром, между жизнью и смертью.

Воскресенье. День…

Взрыв оглушительной силы метрах в семистах. Окна над головой гудят, словно надуваясь пузырями, и сыпятся вниз стеклянным душем. Журналист, который только что пил чай с патрулем из добровольцев и активистов партии Баас, сидя на удобной лавочке у чайханы, лежит на земле лицом вниз, закрыв голову руками. Через секунду-другую он приподнимается, стряхивает, как мокрая собака, стеклянные крошки с седой головы и оглядывается. Его собеседники продолжают сидеть как ни в чем не бывало и весело поглядывают на перепуганного до смерти русского. Подняв с земли упавшие автоматы, они аккуратно кладут их за спину, на случай второго взрыва, и заказывают чайханщику еще чаю.

«Видишь, какие мы. Нас бомбят, а мы чай пьем, – говорит 33-летний бизнесмен, а теперь солдат партии Ахмед Азиз Ахмед, протягивая журналисту новую чашку чая в заметно дрожащую руку.

– Нас пугают, а нам не страшно».

Ахмед и его друзья, одетые в зеленые и песочного цвета робы без знаков отличия, с наслаждением пьют сладкий-пресладкий чифирь из маленьких специальных чайных рюмочек и обсуждают войну. Собственно, другой темы для разговора здесь нет. Война – это все, что у них осталось, это образ жизни. Это данность. И даже бомбежка, к звуку которой, кажется, привыкнуть невозможно, – это данность. Это как дождь. С этим можно жить, считают они. К бомбежкам за 12 лет здесь привыкли, будто они живут на планете, на которую из-за слабой атмосферы все время падают метеориты. Ну что делать, если с этой планеты никуда не деться.

К чему не могут и, наверное, не смогут здесь привыкнуть, так это к присутствию американских солдат на родной земле. Вот это – новый фактор, и он раздражает. Ахмед и его друзья за второй рюмкой чая сходятся в том, что американцев им уже не дождаться, что обещания американцев дойти до Багдада за 72 часа оказались частью психологической войны.

«Я завидую ребятам, которые сейчас воюют на юге», – вздыхает Ахмед. Его прерывает звук самолета где-то высоко в небе. Ахмед вскакивает, передергивает затвор и дает бессмысленную очередь в белый свет, как в копеечку. Самолет сбрасывает бомбу недалеко от того места, где минут пять назад приземлился «Томагавк», – и картина повторяется. Журналист опять на земле. Добровольцы скучают на лавочке. Только стекла больше не сыпятся из пустых рам.

Ахмед помогает журналисту подняться, стряхивает с него кусочки стекла и предлагает еще чаю.

«Спасибо, ребята, в следующий раз», – торопливо говорит журналист, напяливает зачем-то свою белую с синими буквами TV каску, затем снимает ее, напяливает серый тяжеленный бронежилет с синими буквами PRESS на груди, затем опять надевает каску, накидывает через плечо противогазную сумку, пожимает всем руки своей мокрой ладошкой, непонятно для чего делает сомкнутым кулачком какой-то дурацкий знак из эпохи Эрнста Тельмана и Клары Цеткин, втискивается в джип, стукнувшись башкой о дверной косяк, и под удивленными взглядами недавних собеседников мчится куда-то вдаль – куда угодно, лишь бы не бомбили.

Ахмед и его друзья качают головами и опять садятся пить чай и ждать американцев, которые уже третий день штурмуют иракскую брестскую крепость далеко-далеко отсюда, на границе с Кувейтом.

По CNN показывают вооруженных до зубов, экипированных, как в «Звездных войнах», суперпрофессиональных красавцев, которые на своих чудо-танках бороздят иракскую пустыню, не встречая никакого сопротивления, со скоростью сорок километров в час. Правда, бороздят они ее уже третий день. По всем расчетам они должны были с такой скоростью уже въезжать в Багдад. А их все нет и нет. Может быть, они с пустыней ошиблись?

Тем временем журналист, вспотевший до нитки в своем космическом облачении и все еще в списке живых, доезжает до центра города, где вроде пока еще не бомбят, но action в самом разгаре. Прямо под боком у Министерства информации, вдоль всего берега реки Тигр, среди бела дня толпы мужиков в военной форме и без, с автоматами, палками и ножами в зубах и просто со звериной ожесточенностью во взгляде носятся по пояс в холодной воде в зарослях тростника, оглашая воздух дикими криками и выстрелами. Причем стреляют не в воздух. А опять же – в гущу тростника. Непонятно как, но пока обходится без жертв. Хотя смысл все равно непонятен.

Журналист спешивается. С трудом сдирает с себя шлем и доспехи и узнает в пресс-центре Министерства информации, что якобы над Багдадом сбит самолет и два летчика катапультировались и приземлились на парашютах прямо посреди города в реку Тигр. Куда делся самолет, никто не знает. По сообщениям Министерства информации, уже сбиты четыре американских самолета, из которых три – над Багдадом. Информация, конечно, интересная, но немного пугающая. Зачем сбивать над городом самолет, если он, скорее всего, упадет на жилые кварталы? Как непонятно, зачем пытаться сбить над городом ракету (на многих домах на крышах установлены зенитки), если она может отклониться от курса и убить гораздо больше народу, чем ежели она попадет в цель, где людей, как правило, уже нет?

Эти и другие вопросы крутятся в голове у журналиста, пока он с опаской спускается к берегу, вновь напялив бронежилет. Стреляют ведь… Поиск летчиков продолжается. Участников этой народной забавы становится все больше и больше. Взрослые усатые мужики без всяких раздумий бросают свои грузные тела в холодные воды Тигра и начинают остервенело мять, рвать и ломать заросли тростника. Уж очень хочется им поймать американца – этого инопланетянина, живущего высоко в небе или далеко на земле и посылающего каждый день стальные метеориты на их головы. Поиск сверхчеловеков затягивается до темноты, когда иракцы поджигают кусты на берегу и продолжают палить без разбору во все стороны.

Воскресенье. Вечер…

Целый день в перерывах между вялыми бомбежками неведомых военных объектов на окраинах Багдада разного уровня официальные лица, начиная с вице-президента и кончая министром информации, дают брифинги, в которых рапортуют о военных успехах на юге, о том, как гарнизон крошечного городка Умм-Каср продолжает отчаянно сражаться с врагом. Официальные лица в Багдаде твердят о больших потерях американцев и англичан, о подбитых четырех самолетах, четырех вертолетах и пяти танках и пленных, которых покажут по телевидению.

Вечером наконец все прилипают к телевизору и видят тех, кто пришел сюда в доспехах богов с лазерными мечами наперевес, а сейчас сидят усталые, напуганные, раненные, с гримасами боли на лицах. Зачем они здесь? Почему? Что для них эта война? Трудно забыть затравленный взгляд этого парня – Джеймса Райли из Нью-Джерси, которому на вид дашь лет 18. О чем сейчас думает он? О чем сейчас думает или молится его мать? Какую необходимую для семьи, для страны, для себя, наконец, задачу выполнял он в болоте под Эль-Насирией? Джеймсу Райли вряд нужно сейчас опасаться самого страшного. Самое главное – он остался в живых и война для него закончилась. Убивать его никто не собирается.

Недаром Саддам платит вдвое больше за пленного американца, чем за мертвого, – 20 000 долларов. Показали пятерых пленных – Саддам уже «попал» на 100 штук. Если так дальше пойдет, нефти не хватит расплатиться.

Тем временем в больнице Ярмук, в холодной и мрачной палате, 19-летний паренек корчится от боли и просит сделать ему укол. Лейс Халед – школьник из района Карада в центре Багдада. Он сидел на пороге своего дома, когда крылатая ракета взорвалась в одной из резиденций семьи Саддама. Умная ракета, хирургическая точность. Десятки мирных жителей с окрестных улиц были доставлены в больницы с осколочными ранениями. Врачи сомневаются, что смогут спасти парню ногу, – задета артерия.

«Я так хотел пойти на войну, – почти плачет Лейс. – Я так хотел убить американца».

Он знать не знает никакого Райли. Райли не имеет о нем никакого представления. Оба ранены. Оба – жертвы войны.

За первые дни войны, только по официальным сведениям, в Ираке 77 убитых гражданских лиц, в основном женщин и детей. Около 500 ранены. О военных потерях не сообщается.

Летчиков в Тигре так и не поймали. Ловили всю ночь. С факелами. Со стрельбой. Скорее всего, американцы высадили группу командос и спасли летчиков прямо из-под носа озверевшей толпы. Потом сделают кино. Хоть какая-то польза от войны будет. Пусть хоть Голливуду и зрителям.

Понедельник. Утро…

Президент Саддам обращается к народу с пламенной речью. Почти день победы. Хотя речь по тону все же немного напоминает знаменитую «Братья и сестры…» 62-летней давности. И «решительный бой» в ней есть, и «победа будет за нами» присутствует. И опора на энтузиазм и жертвенность масс.

«Вражеские отряды вторглись в наши земли, чтобы оказаться в ловушке на нашей территории, – сказал Хусейн. – Они будут окружены огнем солдат нашей партии, людей из наших племен, федаинами [смертниками] Саддама, отрядами службы безопасности вместе с нашими доблестными вооруженными силами».

Сразу по окончании речи по телевизору начали целый день показывать какого-то старичка из священного места всех правоверных Ирака – города Кербала, в 100 километрах к югу от Багдада, который из старого охотничьего ружья подбил американский вертолет «Апач». Вертолет якобы совершил вынужденную посадку. Пилоты убежали. А удачливому дедушке Соколиному Глазу досталась вся машина с полным боевым комплектом. Старик стоит на страже и отгоняет всех, кто посмеет приблизиться, – тоже соискатель кругленькой суммы ($ 20 000).

Все-таки трудно придется американцам – народ в Ираке бедный и бесстрашный. Теперь все хотят повторить подвиг непоседливого старичка. Ходят по пустыне с оружием и смотрят в небо.

Поэтому ли, по другим ли обстоятельствам, только американцам не удалось за прошедшие сутки продвинуться сколько-нибудь значительно вперед. Они были остановлены у города Эль-Насирия, в 350 километрах к югу от Багдада по дороге вдоль реки Тигр и у Сук Эль-Шуюх, в 400 километрах к юго-востоку от Багдада по дороге вдоль другой легендарной реки – Евфрат.

Интересное обстоятельство во всей этой ситуации заключается в том, что именно в Сук Эль-Шуюхе началось знаменитое шиитское восстание 1991 года, которое затем перекинулось на весь юг страны и несколько дней спустя было жестоко подавлено специальными элитными частями, преданными Саддаму. Американцы, по некоторым сведениям, высадили десант возле Сук Эль-Шуюх, но вынуждены были отступить, когда местные шиитские племена вместо цветов встретили их огнем.

Та же история и в главном городе юга – Басре. Американцы рассчитывали на поддержку местного населения, которое, как они полагали, восстанет против тирании. Ничего подобного. Войти в Басру не удалось. В результате обстрела города 77 человек убиты и 300 ранены. После таких гражданских потерь американцам можно перестать надеяться на поддержку местного населения. Несмотря на все прогнозы американских аналитиков, курды на севере также пока не спешат начинать активные действия против режима Саддама.

«Теперь ясно видно, что ни о каком блицкриге не может быть и речи, – сказал в интервью «Новой газете» один европейский дипломат, все еще остающийся в Багдаде. – Американцы столкнулись, по их собственному признанию, с ожесточенным сопротивлением со стороны иракских войск и ополченцев. Американцы, похоже, уже склоняются к тому, что война будет носить более затяжной характер, чем они предполагали».

По логике развития событий, чем дольше будет продолжаться война, тем более жестокий, разрушительный и кровопролитный характер она будет приобретать. А пока что в Багдаде чуть ли не празднуют победу, хотя на город то и дело падают бомбы. Небо окутано черным дымом от нефтяных пожаров и взрывов, а народ веселится. Вновь открываются рестораны, лавки и магазины.

«У меня сегодня словно свадьба, – смеется Камель Обейш, владелец маленькой закусочной на улице Эль-Саадун, празднично одетый в парадную серую робу до пят и в белую куфию (национальный мужской головной убор) с черным ободом. – Словно я заново родился. Так приятно было услышать президента Саддама, живого и невредимого. Теперь, послушав его речь, я не сомневаюсь в нашей скорой победе. Они так и не смогли найти нашего президента. Он умнее всех их умных бомб».

В два часа дня корреспондент иракского радио Аббас Хасан передал из Эль-Насирии, что американцы вновь вынуждены были отступить от города, потеряв около 15 человек убитыми и бросив несколько танков.

Военные на улицах как-то повеселели. С ними даже можно поговорить. Они теперь все время чего-то жуют и пьют чай, вместо того чтобы угрюмо сидеть посреди улицы за мешками с песком, напялив каску и вцепившись в пулемет.

«Я больше не верю ни одному слову американцев, – говорит Ииз Эль-Ден, лысоватый пожилой партиец в зеленой робе и с четырьмя полными магазинами к Калашникову в четырех карманах на груди. – Мы их тут ждем, а они застряли где-то в песках. Не могут взять городок с тремя улицами и пятьюдесятью домами. Зря мы здесь сидим. Надо ехать на юг, а то вообще ничего не достанется».

Понедельник. Вечер…

Американцев, может, здесь и нет, но их бомбы продолжают падать на город. В понедельник взорвано Министерство обороны, разрушено два корпуса в багдадском университете «Эль-Мустансирия». Разрушен частный дом в рабочем районе Радия Хатум на севере Багдада.

Танур Эль-Шейкл, служащий Министерства нефти, пришел вечером домой с работы и увидел, что дома нет. Как нет его сестры и двух ее сыновей. Всего от взрыва погибли пять человек и несколько ранены. Танур ходит кругами по краю воронки, причитая: «Буш, будь ты проклят! Это мирный район. Это мирный дом. Мы мирные люди. Они знали, знали! Они знали…»

В Ираке за пять дней войны погибли десятки мирных жителей. Сотни ранены. Военных потерь никто не считает. Но бомбить продолжают. Бомбежки настолько хаотичны, что воздушные сирены уже почти не звучат.

Вторник. Утро…

На улицах, несмотря на бомбежки, гораздо больше машин, чем в предыдущие четыре дня. Правда, все теперь ездят, не останавливаясь на светофорах. Мальчишки играют в футбол или чистят ботинки.

Сабах Фадель Аббас первым открыл свою лавку после недельного перерыва на старом медном рынке Эль-Сафарир на улице «Эль-Рашид». Глухие, извилистые, узенькие проходы рынка непривычно пусты. Тишина прерывается только мяуканьем бездомных кошек, дальними разрывами бомб и характерным звуком стука по металлу, доносящимся из-за очередного поворота. Маленькая лавка Сабаха открыла двери. Сабах сидит на полу и короткими сильными руками выковывает большой медный таз, зажав его между ног.

Из дневника

25 марта

На Багдад обрушилась песчаная буря.

Весь город стал желто-оранжевого цвета. «Оранжевые мамы оранжевым ребятам оранжевые песни оранжево поют», как пелось в веселой советской песенке. Здесь оранжевые мамы прячут оранжевых деток под кровати и в подвалы. В 12 часов дня начало темнеть. Юра говорит, что цвет такой чумовой, что никто не поверит, что он не обработал кадры в фотошопе (компьютерная программа фоторедактирования).

Амира Али Мехди, 68 лет, красивое тонкое вытянутое лицо в изящных трагических морщинах у глаз, в обрамлении черного чадора, домохозяйка: «Я прожила всю жизнь в Багдаде, но такой бури не помню. Я думаю, это сигнал Бога, который показывает, как он зол на другие арабские страны за то, что не помогают нам. Бог послал эту бурю, чтобы американцы поняли, что для них это плохое предзнаменование».

Вице-президент Таха Ясин Рамадан тоже обрушивается на своих соседей по Ближнему Востоку: «Почему они не прекратят поставки нефти государствам, которые принимают участие в агрессии против нас? Почему они не закроют свои водные пути для американских и британских судов и почему они не закроют свое воздушное пространство для их самолетов и ракет?»

Днем пошел грязевой дождь. С неба льется не вода, и даже не песок, а грязь. Человек, оказавшийся на улице, очень скоро превращается в монстра, слепленного из грязи и глины.

Таким монстром сейчас выглядит Хасан Уад Ахмед, 37 лет, солдат партии. С его покатых широких плеч по потерявшей цвет и очертания форме стекают на грудь и живот потоки желтокоричневой грязи. Но он, несмотря на почти полное превращение в ужасного глиняного парня, продолжает крепко сжимать свой Калашников, превратившийся в кусок грязной трубы, торчащий у него прямо из живота. Хасан наслаждается бурей. «Это наше новое оружие, – говорит Хасан. – Так Бог дает нам знак, что он с нами и что наше дело правое».

Несмотря на бурю и грязь, льющуюся с неба, и на все знаки и предостережения Аллаха, бомбы и ракеты продолжают сыпаться на город. Даже не понятно, как они могут найти цель. Боюсь, что мы теперь будем пассивно участвовать в этой войне по принципу: на кого Бог пошлет. Разрывы бомб и ракет, словно дальние, ближние, опять дальние и снова ближние раскаты грома.

Ах мама, мама, что мы будем делать, когда пройдут песчаные дожди…

26 марта

В пять утра разбомбили телерадиоцентр, прямо напротив гостиницы «Эль-Мансур». В этой гостинице до сих пор живут Ваня Коновалов и его два пуленепробиваемых отморозка с ТВС. Каждый день они снимают крупный план бомбежек (из нашей гостиницы только общий, но ужасу хватает вполне). Моя жена видит это на ТВС и сходит с ума.

У них там не осталось ни одного целого стекла. По-моему, нет света и воды, а они продолжают снимать и пугать московских женщин и детей. Надеюсь, сегодня они переедут к нам.

Итак, телерадиоцентр горит. Теперь песни и кричалки про Саддама и сюжеты про него, принимающего парады и целующего детей в прошлой жизни, можно будет смотреть только по одному каналу. Два отключились. Третий работает, но качеством картинки напоминает фильм «Прибытие поезда» братьев Люмьер.

В 11:30 две ракеты упали на жилой квартал на улице аль Шааб. Мы находимся в машине. Ахмед внимательно слушает местное радио и переводит все новости. Благодаря ему мы узнаем об этом одними из первых и спешим на место трагедии.

Картина ужасная. Ракеты (бомбы?) упали прямо на проезжую часть улицы, рядом с тротуаром. Рядом магазинчики, ресторан-забегаловка, автосервис, жилые дома. Народу много. Погибло человек пятнадцать. Десятки раненых. Все мирные жители. Люди вытаскивают из развороченного ресторана убитых и раненых, оторванные руки и ноги. Под ногами лужи крови, быстро смешивающиеся с желтой грязевой жижей. На улице дымится с десяток искореженных скелетов машин.

Толпа кричит: «Смерть Бушу!»

Да, здесь ему лучше не появляться. Здесь его точно с цветами не встретят.

Какой-то человек с лицом сумасшедшего потрясает огромным портретом главного шиитского святого, выполненным в стиле раннего Пиросмани, и воет в такт своим конвульсивным движениям.

Я провожу несколько часов с семьей Али Рахима (жена и двое детей) в доме его брата. Квартира Али была на втором этаже прямо над рестораном. В его семье все остались живы, но пережили самые ужасные мгновения, пережили кошмар, который теперь будет преследовать их всю жизнь.

Я задаю и задаю вопросы. Пытаюсь не упустить ни одной мелочи. Где они были, когда это случилось, что ели, что смотрели по телевизору, где стоял диван, где было окно. Я буду задавать вопросы, пока меня не выгонят. Но меня никто не гонит. Они говорят и говорят. Им надо выговориться.

Ухожу от них через три часа.

На месте трагедии трагедия продолжается. Народу стало еще больше. Мохамед Шумар оплакивает своего убитого брата. «Верят ли американцы в Бога? – спрашивает он. И сам отвечает. – Нет, не верят. У них нет Бога!»

Сирены больше не звучат. Нет смысла. Бомбы и ракеты падают в любое время. Днем и ночью. И в дождь, и в бурю. Американские самолеты висят над городом. И им не мешают нефтяные костры и оранжево-желтый туман, сменяющийся грязевым ливнем.

По улице мимо нас проезжает микроавтобус с некрашенным, похожим на длинный ящик гробом, неряшливо привязанным разного цвета и калибра веревками к ржавому багажнику на крыше. Дождь кончился. Окна автобуса открыты. Автобус битком набит женщинами в черном. Все они что-то кричат в окна. Кричат как резаные.

По слухам, американские передовые части уже в 80 километрах от города. Штурм Багдада может начаться в любой момент. И сегодняшний кошмар покажется пустяком…

Мазин Самарай, политолог из Багдадского университета: «Америка делает ошибку за ошибкой. Они обесценили саму идею борьбы демократии с диктатурой. Они проливают кровь невинных. Они говорят, что хотят спасти иракский народ, а сами убивают его».

Ахмед работал фантастически. С Мундером я бы не сделал и трети того, что мне удалось сегодня. Мундер бы сказал: «У людей горе. Мы не можем их беспокоить». Мундер так и не понял, что работа журналиста заключается в том, чтобы беспокоить всех, везде и всегда. Иначе надо было идти в монахи.