Текст книги "Шок и трепет. Война в Ираке"

Автор книги: Сергей Лойко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Из дневника

4 апреля

Иракцы в массовом порядке покидают Багдад. Все в ужасе от приближающегося кошмара уличных боев. Дороги, ведущие на север от Багдада, уже просто забиты машинами с беженцами. На крышах наспех привязанные к багажникам тюки, одеяла, одежда. В машинах битком народу. Люди целыми семьями сидят и стоят в открытых кузовах грузовиков на тюках с барахлом.

Начиная с двух часов дня телевидение все время передает один и тот же 12-минутный сюжет о том, как Саддам гуляет по Багдаду.

Несколько журналистов уже подходили к нам и говорили, что видели нашу машину в телесюжете о Саддаме. Он якобы проходил мимо нее. Ее легко узнать. На лобовом стекле приклеен огромный транспарант Russian Press. Я посмотрел сюжет – машина действительно наша. Видимо это было сегодня утром в тот момент, когда нас опять арестовали. Мы показались подозрительными. Нас отвели вооруженные люди в районный штаб партии, где долго и нудно проверяли документы и слушали Ахмеда, а потом долго и нудно угощали нас чаем. Вот мы и пропустили Саддама. Юра готов выброситься в окно.

Хотя я не верю, что это действительно был Саддам. Один чиновник в Министерстве информации на днях сказал мне по секрету, что знает человека, которому личный фотограф президента признался тоже по секрету, что не видел настоящего президента уже семь лет. И этому я тоже не верю.

Между тем в телевизоре Саддам жал руки представителям остолбеневшей толпы и спрашивал их, как дела. Хусейн был в зеленой военной форме и черном берете с пистолетом в кобуре на боку. Саддаму вручают ребенка с черными кудряшками. Тот с трудом поднимает его и целует. Такое ощущение что идет президентская предвыборная компания, а не битва за Багдад.

Последний раз он так вот вышел в народ в перерыве между бомбардировками во время Войны в Заливе в 1991 году.

В больницу Ярмук в центре города день и ночь доставляют раненых. Не гражданских лиц, а солдат с поля боя. Подъезжают один за другим заляпанные грязью джипы, из которых солдаты, обвешанные оружием достают своих раненных товарищей и бегом относят их в приемный покой. Каталок и кроватей не хватает на всех. Раненых кладут на пол.

Юра успел на одну секунду ворваться внутрь и до того, как его выкинули обратно, сделать пару кадров. Говорит, что там как в аду. Изувеченные, обгоревшие и окровавленные солдаты лежат на кроватях и на полу друг на друге.

Машины все подъезжают. Солдаты с вытекающим из глаз адреналином вытаскивают из машин новые жертвы. Такое ощущение, что от них до сих пор идет дым. Они привезли с собой ужас, ярость и боль оттуда, где Голиаф нещадно лупит Давида, потерявшего свою пращу.

В больницу имени Шахида Аднана тоже привезли около 70 раненных гвардейцев из Специальной республиканской гвардии (Саддам пустил в ход свои элитные войска).

Здесь нам повезло немного больше. Удалось с одним поговорить. Он представился нам только своим первым именем – Ахмад.

Ахмад со своим подразделением находился в районе Радвания, на юге Багдада, недалеко от аэропорта. В 3:30 дня получили приказ выдвинуться в район аэропорта и выбить оттуда американский десант.

Ахмад: «Я был в кузове пикапа с гранатометом на крыше кабины. После поворота мы буквально лоб в лоб столкнулись с четырьмя американскими танками. Я успел выстрелить из гранатомета два раза. Потом меня подбросило в воздух взрывом, и я очнулся здесь. Я не знаю, что случилось с остальными».

Ахмад контужен и серьезно ранен в обе ноги. Его увозят на операцию.

Больница Ярмук с сегодняшнего дня закрыта для гражданских лиц. Принимает только военных.

5 апреля

Рядом со своим уютным двухэтажным домом с садиком и цветником в центральном районе Мустансирия Сумер Абдель Джаббар (41 год), инженер, укладывает в багажник машины все, что можно увезти. В салоне поедет вся семья – жена и четверо детей. Для багажа почти нет места. Надо спешить. Шум боя на окраинах Багдада не смолкает ни на минуту.

Сумер: «Мы должны уехать из-за детей. Нельзя здесь больше оставаться и подвергать их такому шоку и страху».

Навстречу потокам беженцев с севера в город входят механизированные части и артиллерия – танки и тягачи с орудиями. На танках сидят солдаты в камуфляже. Они машут руками и что-то кричат и поют.

Ахмед говорит, что он в первый раз видит танки в городе не по случаю парада. «Значит, дело совсем плохо», – заключает Ахмед.

На каждом перекрестке пост добровольцев партии Баас. У моста Шахида Аднана партийцы разрешили нам провести с ними целый вечер.

В их районном штабе никого нет, кроме часового. Штаб – это мишень. Все они переместились в чайхану на площади перед мостом. Я столько выпил с ними чаю, заваренного на плодах вяленого лайма, что даже губы обжег. Это как наш чай с лимоном, только вкуснее. В микрорайоне, примыкающем к площади, около пятисот домов. Здесь все друг друга знают. Это старый Багдад. Местного партийного босса зовут Гаех Хамид. Он руководит всеми местными патрулями. Сегодня дежурит великолепная семерка, в состав который входят рыбак, токарь, инженер, книгоиздатель, торговец канцтоварами, маляр и студент-юрист.

Они вооружены автоматами и дежурят в микрорайоне 24 часа (4 часа спят) через три дня на четвертый. В остальные дни дежурят другие. У партии много бойцов.

Сейчас их основная задача – выявлять чужаков (своих-то они всех знают), останавливать их, проверять документы и, если надо, доставлять в штаб или в полицию.

Когда здесь появятся американцы, их задачей будет защищать мост до последней капли крови.

Чайхана, в которой мы пьем чай, имеет богатую историю. Сам Саддам Хусейн часто заходил в эту чайхану, когда учился в школе неподалеку.

В самой чайхане ничего особого нет. Вполне затрапезное убранство с обыкновенными столами и стульями и с обшарпанными стенами.

Сегодня все бойцы дежурной смены возбуждены до предела. Ночью их посетил сам Удэй Саддам, старший сын президента.

Инженер Абдулла Фахми так описывает эту встречу: «Ночью к мосту медленно подъезжает джип с включенными фарами. По нашему сигналу машина останавливается, и из нее выходит сам Удэй. Он решил лично проверить, как мы охраняем город, спросил, нужно ли нам что-нибудь, поблагодарил за хорошую службу и уехал. Мы были так рады его видеть».

Так. Семейка серьезно пошла в народ. Что-то будет.

6 апреля

Первую половину дня провел в доме политолога Вамида Надхми за беседой. Вамид почти единственный в Ираке живой официальный оппозиционер. Ему одному разрешено критиковать режим и его лидера. На стене висит пожелтевшая фотография, на которой Саддам снят весте с Вамидом.

Я очень люблю разговаривать с Вамидом и знаю его давно. Но сегодня нам очень мешают крылатые ракеты, которые каждые десять минут пролетают низко над домом профессора. В ужасе я уезжаю обратно в гостиницу. От страха я ничего не понял из того, что говорил профессор. Но у меня есть пленка, и я ее расшифрую, когда приду в себя.

Вамид: «Кровь, разрушения, постоянные бомбежки иракцы не забудут. И потому американцам будет очень трудно в дальнейшем управлять этой страной прямо или косвенно».

Как умный человек, не связанный с Министерством информации, профессор понимает, что американцы будут управлять этой страной. Но им будет трудно.

Конечно, трудно. Нам-то и своей собственной страной управлять ой как трудно. Особенно последние 80 лет.

Журналистов свозили на юг города и показали подбитый американский танк. Но тут пролетел самолет, и журналисты кинулись врассыпную. Американцы позднее сообщили, что танк у них просто сломался, и они его бросили.

Если бросили, значит, все же отступили. Где они сейчас? Американские коллеги говорят, что все там же, в аэропорту.

Сегодня рано утром уехал российский посол. С ним несколько дипломатов и наших журналистов, несколько групп телевизионщиков. Несмотря на отсутствие связи, посольство нашло возможность предупредить всех российских журналистов об отъезде и рекомендовало им присоединиться к конвою. Сказали, что им обеспечен безопасный коридор. В посольстве остаются три или четыре человека.

Удивительно то, как один известный журналист, единственный из нас, кто прекрасно говорит по-арабски и который приехал в Багдад только пару дней назад по страшной и непредсказуемой аманской дороге, вчера бегал по гостинице и говорил, что надо срочно уезжать, что его группа обязательно поедет с посольскими.

Я не понимаю этого. Они безумно рисковали, прорываясь сюда сквозь войну. Толком даже не поработали и сегодня уезжают. Опять рискуют. Самое страшное это – приехать на войну, когда она уже идет, и уехать с нее, когда она еще не кончилась. Я никогда не пойму этих храбрецов. Мой, парализующий мозг, страх заставляет меня оставаться здесь, в Багдаде. Ну и интересно все же, чем и как все закончится.

С Юрой я на эту тему даже не говорил. У меня вообще создается впечатление, что он готов сидеть где угодно, хоть в тюрьме Абу Грейб, только не возвращаться домой.

Днем позвонил жене, сказал, что опоздал на посольский конвой, черт побери! Ну что тут поделать. Понимаешь, пришлось остаться. Ну не бежать же в самом деле за комсомолом, задрав штаны.

Был обруган при помощи слез в голосе.

Позднее сообщили, что посольский конвой обстреляли. Есть раненые. Там ехал мой друг Саша Минаков, один из самых профессиональных военных журналистов. Он уехал, когда пришла замена. Вечером узнал, что с ним все в порядке. Из журналистов вообще никто не пострадал. Слава Богу.

Звоню жене. Она теперь просит, чтобы я не пытался выехать из Багдада, пока все не кончится. Хорошая фраза – «пока все не кончится». Емкая.

7 апреля

Сегодня в первый раз в жизни наблюдал с балкона настоящую битву во всех подробностях с начала до конца. Нет, это не первая война, с которой я веду репортаж, и даже не вторая. За тринадцать лет мой журналистской карьеры эта цифра уже перевалила за десяток. Последняя командировка была в Афганистан. Мы с Юрой тогда работали на территории Северного альянса. И там мы по существу тоже видели только одну сторону войны.

А сегодня увидели обе стороны сразу. С 10-го этажа гостиницы «Палестина» было хорошо видно, как американцы пошли в атаку на укрепления на противоположном берегу реки. Сначала была оглушительная артподготовка. Потом появились танки и пехота (пехота не в смысле рода войск, потому что это была наверняка морская пехота). Я видел, как бросали оружие и разбегались федаины (смертники) Саддама (фигурки в черных комбинезонах). Я видел, как четыре танка въехали во Дворец Республики сквозь редкую финиковую рощу.

Бой был окончен. Вернее, первое действие.

Эль Сахаф уже стал похож на коверного клоуна. Журналисты открыто смеются над его пропагандой в стиле театра абсурда.

Больница «Эль-Кинди» завалена ранеными. В основном это гражданские. Машины подвозят и подвозят новых, истекающих кровью людей. Рядом с больницей раздается страшный взрыв и слышно, как где-то на лестнице, ведущей на второй этаж, сыпятся лопнувшие от взрывной волны стекла. Где-то рядом в палате пронзительный женский крик. Свет вдруг начинает мигать и гаснуть, потом загорается вновь. Второй взрыв опять где-то рядом. На голову сыплется штукатурка. Мимо на каталке бегом провозят раненого. Вместо лица кровавое месиво. На ходу ему пытаются вставить капельницу. Прямо как в сериале «Скорая помощь». Только кровь настоящая.

Американцы наступают через район Эль-Шааб на севере Багдада, через Новый Багдад на юго-востоке и через Зафаранию на юге города. Иракские гвардейцы, федаины и партийные добровольцы удерживают линию обороны у моста через Тигр, рядом с Министерством информации.

Хорошо, что полуоглохшие ребята из ТВС во главе с Ваней Коноваловым в конце концов перебрались из гостиницы «Эль-Мансур» в нашу. Теперь хотя бы моя жена не увидит по телевидению душераздирающих кадров войны, снимаемых оператором, летящим через выбитые двери гостиничного номера на гребне взрывной волны и в режиме реального времени.

Посмотрел у ребят с НТВ картинки их поездки из Иордании в Багдад. Они приехали пару дней назад. Тоже «красиво». Повсюду вдоль дороги сожженные гражданские машины. Разрушенный взрывом мост. Сгоревшая «скорая помощь» у дымящихся руин бензоколонки. Стоит такая поездка сейчас около 5000 долларов. Но люди приезжают. И даже уезжают.

Не могу вспомнить, когда я ел в последний раз. Нет, не кашу «Быстров» из пакетиков, а нормальную еду. Я ненавижу Быстрова с его кашами. Больше никогда, никогда, никогда не буду есть овсяную кашу быстрого приготовления.

Проскакиваем на западный берег окольными путями через дальний мост, доезжаем до района Эль-Мансур. За рестораном быстрой еды находился обычный, ничем не примечательный частный дом. Сейчас там воронка, какой я не видел ни разу в жизни. Метров двадцать в глубину и столько же в ширину. Что же сюда сбросили? Атомную бомбу, что ли?

Вечером журналисты передают друг другу информацию, якобы из американских военных источников, что в этом частном доме сегодня утром видели Саддама и двух его сыновей. Источник якобы передал американцам, что видел, как они входили в дом. Через несколько минут (оперативность!) американские самолеты сбросили с небольшим интервалом четыре 900-килограммовые бомбы на этот дом. Результат мы видели. Да и Саддама до сих пор что-то не видно.

Эль-Сахаф еще днем объявил последние сведения о гражданских потерях с начала войны. Убито 1261 человек. Ранено 5103.

Вчера при обстреле было повреждено здание катарской телекомпании «Эль-Джазира». Один журналист погиб.

Иракское телевидение прекратило прямые трансляции. На экране при желании можно увидеть беспрерывный показ одних и тех же клипов с военно-патриотическими песнями. Новостей больше нет. Хорошая новость?

На мосту у Министерства информации горят несколько гражданских машин. Прямо посреди моста.

Журналисты распускают слухи, что американцы включили «Палестину», где мы находимся, в список военных целей.

Прямо на глазах из гостиницы испаряются агенты безопасности и персонал. Прачечная, как и обслуживание номеров в гостинице, не работает с начала войны. Я договорился с женой электрика, и она стирает нам с Юрой одежду, а вот простыни не меняли уже недели три. Странно, только сейчас почему-то об этом вспомнил.

Стрельба автоматная и пулеметная по всему центру города не прекращается ни на минуту. Ну что, нам бы день простоять и ночь продержаться.

Глава 12
Штурм

Американцы тремя колоннами входят в город с севера, юга и юго-востока. Проходит не больше трех часов, и президентский дворец взят.

Казалось, в любой другой стране это означало бы конец войне. Но в Ираке ничего подобного не происходит. Ну подумаешь, взяли президентский дворец! Если американцы будут брать один президентский дворец в день, то война в Ираке продлится еще месяц.

Саддам Хусейн становится все более и более виртуальным, почти таким же, как страшилка 2001–2002 годов. Усама бен Ладен. И даже если в конце концов все президентские дворцы будут взяты, это отнюдь не будет означать, что с Саддамом покончено. Пока что он преспокойно разъезжает по улицам Багдада, и по телевизору в перерывах между народно-патриотическими песнями и кричалками нам даже показали людей, которые его видели живого в момент самых разрушительных бомбардировок и ракетных ударов.

Штурм города, или его репетиция, или просто разведка боем, со взятием дворца начались, как по расписанию, в шесть часов утра. К однообразной музыкально-шумовой гамме ракетно-бомбовой войны добавились сопрано «Калашниковых», баритоны крупнокалиберных пулеметов и соло на ложках в исполнении М-16.

С 10-го этажа гостиницы «Палестина» открывается прекрасный вид на обмелевший за последние годы, изогнутый в упругие дуги, словно изготовившийся к прыжку, красавец Тигр, на пляжах которого и суждено было разыграться сегодняшней драме.

Сначала разрывы мин и гранат поднимают облачка пыли и песка на широком, испещренном окопами и блиндажами противоположном пляже. Затем на той же стороне из-за изгиба реки появляются красивые и наглые американские танки, за которыми, пригибаясь, падая и поднимаясь, бегут американские солдатики, такие маленькие, что трудно разглядеть, как они жуют резинку. Из окопов и блиндажей вылезают другие маленькие человечки, черного цвета, и бегут врассыпную (судя по одежде, это федаины – смертники, которые по отведенной им роли должны бежать совсем в другую сторону и совсем с другой целью), бросая автоматы и другое вооружение и срывая с себя отдельные предметы военной одежды. Все так идеально – сейчас выйдет Спилберг и скажет: «Снято!»

Танки притормаживают, поворачиваются на девяносто градусов и въезжают сквозь финиковую лесополосу во дворец, один из самых главных и самых помпезных президентских дворцов – так называемый «Дворец цветов», или, если быть совсем точным, в то, что от него осталось после четырех попаданий крылатых ракет «Томагавк».

Занавесом к окончанию спектакля служит очередная неожиданная песчаная буря, которая, как и две недели назад, вновь налетает на Багдад и окутывает его со всех сторон. Ничего не видно, но оркестр продолжает играть – самолеты гудят, бомбы и ракеты свистят, ревут и рвутся по всему городу.

В холле больницы «Эль-Кинди» нервно курит сигареты, одну за другой, и ожесточенно жестикулирует республиканский гвардеец Валид Мурад. Час назад он вышел из боя, первого боя с противником, которого он видел и который не парил где-то высоко в недосягаемом небе. Валид привез в больницу тяжело раненного товарища, а заодно попросил, чтобы и ему перевязали ногу, задетую по касательной чуть выше колена. Яростно размахивая руками, Валид рассказывает случайному медбрату, как впервые увидел вблизи американские танки.

«Наша задача была не пропустить их на объект (дворец) со стороны пляжа, – говорит он, закуривая третью или четвертую сигарету. – Рядом с нами были федаины (смертники), которые уже готовы были взорвать себя вместе с танками, как пришел приказ пропустить их во дворец, чтобы там накрыть артиллерией. Вот тут мы организованно и отошли. Я только сейчас заметил, что ранен в ногу».

Еще более героико-эпическую версию предлагает министр информации Саид Эль-Сахаф, который через час после штурма дал импровизированный брифинг прямо на крыше 17-этажной «Палестины», где заявил, что иракские вооруженные силы «уничтожили три четверти из нападавших американцев и преследуют оставшихся в живых».

«В отчаянии они кончали жизнь самоубийством на берегу реки», – закончил свою пламенную тираду Эль-Сахаф. Журналисты, которые наблюдали за всеми перипетиями штурма, удобно устроившись в ложах бельэтажа, удивляются, как же случилось, что они пропустили картину этого массового харакири, но, наверное, это произошло, когда Аллах в очередной раз посреди действия опустил на сцену занавес из песчаной бури.

Я вообще хожу на Сахафа, как на Жванецкого. Не далее как вчера, после известно чем закончившейся битвы за багдадский аэропорт, Сахаф выдал перл, который просто обречен войти в историю информационного искусства: «Мы разгромили их, мы выбили их из аэропорта! – сказал обаятельно сияющий министр. – Затем мы обрушили на них всю мощь нашей артиллерии. Когда мы перестали обрушивать на них мощь, они вернулись в аэропорт в целях пропаганды».

В реанимационной палате больницы «Эль-Кинди» приходит в себя воин джихада из Саудовской Аравии Раджа Эль-Итаби. Первый бой с американскими империалистами стал, как это часто бывает, последним боем и для Раджи. Без обеих ног вряд ли повоюешь. Но несмотря на боль и слабость, дух Раджи не сломлен. Голая ненависть придает звук его хриплому шепоту: «Америка – воздух! Америка – нет воевать земля! Америка – воздух!»

Вмешивается переводчик, и мы узнаем, что Раджа со своей группой был направлен в Эль-Дору, промышленный район на юге Багдада, где американцы начали свой прорыв. Раджа с товарищами засели в засаде. Когда первые БТРы подошли поближе, отряд джихадистов открыл по ним ураганный огонь.

Колонна остановилась, спешилась и вызвала прикрытие с воздуха. Прикрытие уже через пять минут отбомбилось по Радже и его друзьям по полной программе, и колонна продолжила свой путь мимо разрушенных домов и обгорелых и разорванных в клочья трупов противника.

Радже повезло. Он остался жив и готов с этим суждением поспорить. Абсолютно голый, если не считать тряпки, наброшенной на бедра, и серьезно обгоревший, Раджа с трудом приподнимает голову, чтобы рассмотреть обмотанные кровавыми бинтами обрубки своих ног, и со стоном откидывается на подушку. «Америка – воздух! Америка – нет внизу!» – слышим мы страшное, свистящее шипение за нашими спинами, пока идем к выходу из палаты.

В центральном фешенебельном районе Эль-Мансур, где, кстати, располагается российское посольство, десятки людей застыли на краю гигантского кратера – конусообразной ямы глубиной метров двадцать и такой же ширины. Она, как жерло неожиданно образовавшегося вулкана, испепелила и поглотила почти без следа целый двухэтажный дом, где жили по крайней мере девять человек. Рядом почти полностью разрушено еще четыре дома и серьезно пострадало здание ресторана, в котором мы обедали так недавно, что изжога еще не прошла полностью.

Всего погибли человек четырнадцать. Никто из коллег-журналистов ничего подобного не может припомнить. Неужели это бомба, а не метеорит? Какого же размера она должна быть, чтобы вырыть такую яму? И что она делала, эта бомба, в абсолютно гражданском квартале? Наверное, американцы решили сбросить не высокоточную «умную» бомбу, а какую-то глупую или тупую бомбу. И посмотреть, что из этого получится. Получилось плохо, почти так же плохо, как и у «умных». Только воронка больше и крови меньше.

Вечером из американских военных источников в Пентагоне поступила информация, что под этим домом предположительно находился явочный бункер Саддама и его семьи и что и Саддама и его двух сыновей видели входящими в этот дом сегодня утром. Это многое объясняет.

Журналист пьет сладкий черный чай в гостях у профессора Багдадского университета Вамида Надми, политолога и, пожалуй, единственного официального диссидента в стране. В уютной гостиной его компактного двухэтажного дома с садиком и оранжереей они под аккомпанемент непрекращающейся бомбежки рассуждают о судьбах тирании и демократии на примере Ирака.

В доме не осталось ни одного целого стекла. Пока они пьют чай за мирной, тихой беседой, над домом, на высоте метров двадцать, с интервалом в десять минут проносятся четыре крылатые ракеты (скорость 800 км/час). Ракеты проносятся так низко над крышей, что дом раскачивается, словно фанерная лачуга какого-нибудь Ниф-Нифа. Со стен падают желтые и коричневые фотографии в рамках, на одной из них молодой Надми вместе с молодым Саддамом Хусейном. Затем дом почти подпрыгивает, когда ракеты находят свои неизвестные цели.

Профессор, словно не замечая проносящейся над самой головой смерти, продолжает что-то говорить вжавшемуся в кресло журналисту, который надеется, что только диктофон поможет ему попозже, в относительно спокойной обстановке отеля, наконец понять, что сказал Надми.

А сказал мудрый профессор вот что: «После всех бессмысленных разрушений и сотен загубленных жизней мирных граждан американцы политически уже проиграли эту войну, даже если они и одержат в итоге военную победу. На оппозиции, даже самой конструктивной, в Ираке в ближайшее будущее можно поставить крест. Те люди, что думали присоединиться к сопротивлению режиму, теперь наверняка откажутся от этой затеи».

В гостинице опять переполох и паника. Апэшники (корреспонденты Associated Press) узнали от своего начальства в Нью-Йорке и Лондоне, что Пентагон якобы внес гостиницу «Палестина» в список of valid targets (объектов, подлежащих бомбежке), потому что якобы некоторые правительственные чиновники и их семьи скрываются в «Палестине» под защитой полчищ журналистов со всего света.

Первой реакцией некоторых особенно удрученных западных журналистов было напялить каску и «броник», выскочить из гостиницы и бежать по Багдаду куда глаза глядят (лучше бы они на него не глядели!). Потом поохали, поахали и смирились. Все равно бежать из «Палестины» больше некуда. В «Эль-Мансуре» выбиты все стекла. А за «Эль-Рашид» сегодня, по некоторым сообщениям, уже шел бой. В общем, поныли и послали слезный message в Пентагон: мол, мы все тут, не губите, родные, потом в судах не расплатитесь. Должно подействовать.

Я был восхищен и горд реакцией на это ужасное сообщение некоторых своих редких земляков.

«Да пошли они в жопу, эти америкосы! Задолбали уже, козлы!» – не по тексту спокойно сказал высокий, статный, всегда веселый и навеселе, напоминающий викинга простой русский телевизионщик Ваня, который провел в Багдаде уже больше месяца и никогда ни на что не реагировал.

Когда все бежали из «Эль-Мансура» в более безопасные гостиницы, Ваня со своей группой остались практически одни в отеле, уютно расположенном между основными городскими мишенями: телецентром, Министерством информации, Министерством внутренних дел, Домом правительства и т. д.

Когда ребята снимали ночные бомбежки, камеры вместе с ними впечатывались в стены после каждого взрыва, пролетая через всю комнату в вихре разбитого стекла и обломков мебели. Их видеоматериалы, однако, значительно сократили их обычную интеллигентную аудиторию, не готовую смотреть фильмы ужасов в prime time, и руководство попросило их переехать в более безопасное для них и для дорогой телеаудитории место.

Ваня смачно плюнул и пошел на крышу отеля делать stand-up в порывах песчаной бури и почти под хвостами вездесущих F-18. Не знаю, что уж там сказал Ваня на этот раз, но его эмоциональный посыл (в прямом и переносном смысле), казалось, значительно расходится со стратегической линией канала.

Пока журналисты наблюдали из окон отеля за американской репетицией свержения режима в одном отдельно взятом и две недели назад уничтоженном дворце, иракцы продолжали учиться жить быстро.

Особенно быстро они научились хоронить своих мертвых.

Например, 41-летнюю немую одинокую женщину похоронили на кладбище Шейх Мааруф в центре Багдада за пять с небольшим минут.

Нидаль Али Джасем жила в одном доме с двумя племянниками и их женами на южной окраине Багдада – Эль-Дора. Ракета, как здесь часто бывает, подобно метеору упала рядом с их домом.

Нидаль погибла на месте. Ее племянники и их жены угодили в больницу. Ахмед Абдель Аббас, еще один племянник, организовал похороны и был единственным родственником, который на них присутствовал.

Наемные рабочие быстро вытащили из гроба завернутое в белый саван маленькое, невесомое тело Нидаль, опустили его в могилу и забросали сухой коричнево-желтой землей. Потом какой-то кладбищенский служка воткнул оливковую ветвь в неровный сухой холмик, и все кончилось. Рабочие деловито понесли лопаты к выходу. Последним шел могильщик, который нес деревянную крышку старого многоразового гроба, который так часто использовался в последние дни, что с внутренней стороны головной части так и не удосужились отмыть чью-то запекшуюся кровь.

«У нее была такая трудная жизнь, – говорит о своей тетке Ахмед. – Она была инвалид с детства. Тихая была. Никому не мешала. За что ей такая смерть?»

Семь утра следующего дня. Город сотрясают страшные разрывы. Говорят, что американцы используют какие-то новые звуковые бомбы, чтобы создать иллюзию атомной войны. Ощущение такое, будто кто-то разрывает небо, словно огромную картонную коробку. Снова на другом берегу заработали пулеметы и автоматы. Опять репетиция?