Текст книги "Балаустион"

Автор книги: Сергей Конарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Ахейцы жестами и возгласами выразили согласие.

– Как бы ни обстояли дела, нет никакого сомнения в том, что вопрос о взаимной ликвидации морских баз Закинфа и Киферы будет решен. Совсем по-другому обстоит дело с тайной миссией переговоров.

– Выражайся яснее, любезный Мелеагр, – попросил Эфиальт, жестом запрещая рабу подливать ему в кубок вино. – Мы ведь договорились о полной откровенности…

– Как тебе будет угодно, стратег, – пожал худыми плечами Мелеагр. – Я говорю о вопросе вступления Спарты в Ахейский союз, который будет поднят нашим высоким гостем-консуляром. Боюсь, эта проблема окажется куда как более сложной…

Ахейцы обменялись смущенными взглядами. Похоже, большинство присутствующих были огорошены такой осведомленностью их спартанского собеседника, всерьез полагая, что тайная миссия действительно является тайной.

– Как ты считаешь, может она разрешиться тем же способом, что и затруднения с навархом Каллибротом? – помолчав, осторожно спросил Эфиальт.

Критий, не в силах сдерживаться, затряс Ореста за плечо. Тот оторвался от глазка, с досадой посмотрел на него.

– Ты слышал, командир, что они говорят о навархе? – горячо зашептал Критий в ухо товарищу.

– Ну и что? – дернул плечом младший сын Павсания.

– Как «что»? Ведь этот Каллиброт – отец Галиарта, который нас сюда послал, – отвечал Критий с таким видом, как будто этим все было сказано.

Орест с сомнением поглядел на друга, пожал плечами и вернулся к наблюдению. Критию ничего не оставалось делать, как последовать его примеру.

– … пустить в дело подкуп, угрозы, лесть, уговоры и прочие методы воздействия, – говорил меж тем Мелеагр. – Не сомневаюсь, что и вам, и господам Нобилиору с Лисистратом придется приложить колоссальные, я бы даже сказал, беспрецедентные усилия, чтобы заставить спартанцев пойти на этот шаг.

– И кто же из влиятельных людей, по-твоему, будет наиболее упорно сопротивляться?

– Ну, во-первых, конечно, Пирр Эврипонтид и его партия, сторонники изгнанника-царя Павсания, который, кстати, вполне может перестать быть изгнанником, причем в самом ближайшем будущем. Во-вторых, эфор Фебид, который ляжет костьми, но сделает все, чтобы Спарта осталась в нынешнем привилегированном положении. Кроме того, весьма вероятно, что в числе противников подобного объединения окажется и правящий дом Агиадов. Они весьма дружелюбно настроены как к ахеянам, так и, тем более, к римлянам и Македонии, но данный союз существенно подорвал бы их собственную власть, и вряд ли стоит винить их, если они будут против него бороться.

– Боги, да в какой же мере подрывается их власть? – воскликнул Эфиальт. – Все города, входящие с союз, совершенно самостоятельны, сохраняют все структуры самоуправления и…

– Полно, господин Эфиальт, – вежливо прервал его Мелеагр. – Ты сам призывал к откровенному разговору, а теперь пытаешься лукавить… Право, не стоит. Прибереги свой пыл и доводы для тех, на кого они могут подействовать.

Эфиальт поднял обе руки и наклонил голову в знак согласия.

– Кроме Агиадов, – продолжал спартанец, – тайными противниками присоединения к Ахейскому союзу могут стать – и станут – верная половина геронтов, многие из военных и немалая часть аристократии. И, без сомнения, народ тоже выступит против, причем, боюсь, достаточно активно. Под народом я имею в виду граждан-спартанцев, так называемое сословие гоплитов. А они составляют костяк армии и голосуют в народном собрании. Не побоюсь сказать, что именно в сопротивлении граждан и будет состоять ваша… извините, наша проблема.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Можно сломить Эврипонтидов, уговорить Агиадов, проигнорировать Фебида, улестить и подкупить геронтов, но как вы сделаете все это в отношении десяти тысяч граждан-гоплитов?

– Не хочешь ли ты сказать, что сия проблема неразрешима? – сохраняя внешнее спокойствие, спросил Эфиальт, верховный стратег Ахейского союза.

Мелеагр ответил, и у сидевших в потайной комнате мальчишек от его слов мороз пошел по коже.

– Неразрешимых проблем не существует. В принципе. Хотелось бы ошибиться, но, к сожалению, я вижу только один выход. К сожалению, потому что уверен, что наверняка его вижу не только я… Вы хотели откровенности, господин верховный стратег? Извольте: спартиатам придется смириться с присоединением к союзу, только если на том берегу Эврота будет стоять ахейское войско в полста тысяч мечей.

В трапезной наступило молчание. «Волчата», засевшие в чулане, в ужасе воззрились друг на друга. Даже они, несмотря на свой юный возраст, понимали смысл того, что сейчас было произнесено.

Внизу, у лестницы раздался шорох, заскрипели ступени, и из люка показалась патлатая голова Бианта.

– Вы чего тут? Вроде за кем-то подглядываете, да? – продудел он в манере, заменявшей ему шепот. У Крития волосы встали дыбом: он был уверен, что в трапезной их услышали. К счастью, это оказалось не так, собеседники как раз в этот момент возобновили разговор. Орест, убедившись в этом, глянув в отверстие, повернул к здоровяку перекошенное от ярости лицо.

– Пш-ш-шел на место, придурок! – прошипел он с таким бешенством, что Бианта словно сдуло сквозняком. Сбежав по лестнице, он понуро отправился на свой пост у двери. Проклятье! Бесы его дернули полезть туда, все проклятое любопытство! Судя по настроению командира, по возвращении в агелу не избежать хорошей взбучки…

В этот момент снаружи раздался топот бегущих ног. Осторожно приоткрыв дверь, Биант выглянул в коридор и увидел вывернувшего из-за угла Еврипила.

– Эй, Мыш! – открыв дверь шире, позвал товарища обрадованный здоровяк. И осекся: из-за того же угла появились гнавшиеся за «волчонком» двое мужчин в легких кожаных панцирях, судя по всему, из охраны ахейцев.

– Дурак!!! – завопил Мыш, бросаясь мимо двери вглубь коридора. Но в этот момент один из преследователей подсечкой подбил ему ноги, и щуплый мальчишка полетел через голову, несколько раз хорошенько саданувшись о пол и стену. Из-за угла выбежали еще несколько охранников. Биант, отчаянно взвыв, захлопнул дверь, но она тут же подалась под мощным пинком снаружи, распахнулась, ударив «волчонка» по носу и опрокинув его наземь.

В помещение вошел ухмыляющийся верзила в хитоне без рукавов, открывавшем всеобщему обозрению вздувшиеся мышцами руки. Его цепкий взгляд усек движение в темном потолочном люке, – скрывавшиеся там Орест и Критий отдернули головы, увы, слишком поздно. Пухлые, рассеченные давнишним шрамом губы охранника разошлись в щербатой улыбке. Мягким, не сулившем ничего доброго голосом, он пропел:

– Эге, соплячки-дурачки! Вылезай! Попались, крысята!

– Ты не передумал? Ради богов, еще не поздно все отменить, – голос Архелая дрогнул.

– Снова за свое, уважаемый Архелай? – Леотихид со смехом опустил ладонь на плечо похожего на медведя эфора. – Мы же договорились, что все пройдет мирно, и пользу от этого разговора получу не только я, но и ты.

– Сомневаюсь, – пробормотал Архелай. – Ну, воля твоя, стратег. Проходи…

Миновав с десяток коридоров и лестниц в чреве гостевых помещений Персики, они остановились перед высокой нишей, в которой виднелась простая, без всяких изысков, но прочная на вид дверь. Перед ней стоял невзрачный человечек неопределенного возраста. При виде посетителей он скользнул за дверь, и почти сразу же появился обратно, жестом приглашая войти внутрь.

– Я думаю, тебе лучше подождать меня здесь, господин эфор, – с милой улыбкой обратился Леотихид к Архелаю. – Так будет легче разрешить некоторую… м-м… напряженность. Я говорю о проблемах деликатного свойства, ты меня понимаешь?

– Хорошо, – кивнул Архелай. Судя по облегчению, которое отразило его мятое лицо, эфор не рвался в покои мастера смерти. – Я останусь.

– Да, подожди меня. И не нервничай так, любезный, ты нагоняешь на меня тоску. Нервничать тебе нужно только в одном случае – если вы со своим дружком-убийцей что-то затеяли у меня за спиной, – Леотихид как бы невзначай коснулся рукояти висевшего на поясе прямого меча-спаты. – Жаль, но если это так, встреча закончится очень плачевно для вас обоих.

– О чем ты говоришь? Мы ведь решили, что сотрудничество взаимовыгодно, так что какие могут быть подвохи? Клянусь богами, ты обижаешь меня этими подозрениями, стратег! – Архелай старался говорить бодро, но уверенности в своих словах не чувствовал. Хотя бы потому, что не был уверен, не ведет ли Горгил какой-то собственной игры.

– Да услышат тебя боги, – Леотихид повернулся и прошел в дверь, распахнутую прислужником мастера. Архелай, тяжело вздохнув, прислонился к стене, достал платок и вытер вспотевшее лицо.

Молчаливый слуга, не произнесший до сей поры ни слова, повел Леотихида вглубь апартаментов, освещая дорогу масляным светильником. Несмотря на внешнюю браваду, в груди молодого стратега-элименарха тревожно покалывало. Окружающая обстановка немало этому соответствовала: не прожив в этих покоях и дня, мастер смерти успел придать им зловещий и мрачный вид. Занавешенные черным зеркала, странный запах неизвестных благовоний, слуга, похожий на сфинкса, – все это создавало душную и неприятную атмосферу.

Открыв еще одну дверь, провожатый жестом предложил Леотихиду войти. Сам он остался снаружи, и как только молодой стратег вошел, закрыл дверь за его спиной. Небольшую комнату освещал один-единственный светильник, стоявший на низком деревянном столике напротив от входа. Благодаря этому стены и убранство помещения оставались в тени. В круг света попадали, помимо столика, треножник с курящимся благовонием, невысокий пюпитр с кипой папирусных листов и придвинутый к нему стул с высокой спинкой. А также сидящий на стуле человек.

– Приветствую тебя, Леотихид Агиад, стратег-элименарх славного города Спарты, – голос был мяукающий, почти как у евнуха, но было в нем что-то, напоминавшее о сырой, наполненной червями могиле.

Мастер смерти поднял голову от пюпитра и Леотихид увидел, что на его лице надета золотая полумаска, закрывавшая верхнюю половину лица и нос. Нижнюю часть лица Горгила закрывала густая пепельно-каштановая борода. Впрочем, Леотихид не был уверен, что борода не накладная. Плотное тело убийцы обтекал темный балахон, обрисовывая покатые плечи и выпуклый живот. Из вырезов балахона торчали мощные волосатые руки. Леотихид с изумлением заметил, что пальцы Горгила венчают длинные, как у зверя, желтые ногти.

– Итак, ты хотел видеть меня, стратег, – с придыханием промяукал мастер смерти. – Надеюсь, это желание не было продиктовано банальным любопытством.

– Не уверен, что мое банальное любопытство будет удовлетворено созерцанием твоей высокохудожественной маски, – легко ответил Леотихид, шагнул к замеченной мягкой скамье, без спросу сел. Небрежным движением руки молодой стратег расположил ножны так, чтобы они не мешали, но чтобы в то же время иметь возможность мгновенно выхватить меч. Если возникнет такая необходимость. Младший Агиад от души надеялся, что необходимость не возникнет, но не собирался расслабляться, находясь в логове одного из самых известных убийц.

– О, пусть тебя это не смущает, – глухо усмехнулся Горгил. – Специфика моей работы такова, что мне приходится иметь множество лиц, и я, клянусь богами тьмы, уже позабыл, какое же из них является истинным. Эта маска, по крайней мере, является одним из наиболее частых моих обличий. Возможно, она и есть мое настоящее лицо.

– Я бы мог заставить тебя снять ее, но не стану этого делать, потому что хочу доверительной беседы, – пожал плечами Леотихид, внимательно следя за реакцией собеседника.

– Я бы мог убить тебя, не вставая со стула, но не стану этого делать в силу той же причины, – убийца произнес это ровно, почти безразлично, но Леотихиду почему-то показалось, что это не дешевое бахвальство.

– Быть может, перейдем к делу? – мягко продолжал Горгил. – Не в моих привычках отрывать от дел столь значительных людей, каким являешься ты, стратег-элименарх.

– Хочешь сказать, что если отрываешь кого-то от дел, то навсегда? – хохотнул Леотихид. Убийца шутки не поддержал.

– Я догадываюсь, с чем ты ко мне пожаловал, стратег, – промяукал он. – Тебя интересует, не связан ли мой приезд в ваш древний город с твоей собственной персоной и жизнями близких тебе людей?

– Откуда такая догадливость? – хмыкнул Леотихид. «Все разболтал, старый боров!» – с неприязнью подумал он об эфоре Архелае.

– Ах, молодой человек, – вздохнул убийца, – ты не представляешь, насколько мнительны правители, верховные жрецы и просто зажиточные граждане крупных полисов.

– Наверное, потому, что они непозволительно сильно хотят жить? – прищурил глаза Леотихид. И продолжал, не дожидаясь ответа:

– Впрочем, чтобы не показаться банальным, хочу поставить тебя в известность, что меня интересуют имена всех твоих будущих… клиентов, тех из них, кого ты намерен «обслужить» в нашем действительно древнем и славном городе.

Маска качнулась, последовала продолжительная пауза, потом Горгил произнес:

– Разумеется, я вызвал бы твое неудовольствие, если бы ответил, что на сохранении тайны имен как работодателей, так и объектов работы зиждется основа моей деятельности, да и самая моя безопасность…

– Безусловно, – кивнул рыжей гривой Леотихид.

– …но в данном случае подобная бестактность абсолютно неуместна, потому что я не имею в этом городе другой работы, кроме той, о которой тебе известно. Клянусь богами тьмы.

Леотихид, как ни прислушивался, не смог заметить ноток неискренности в голосе собеседника. Но это ничего не значило, ровным счетом.

– Как ты думаешь, уважаемый, я должен верить тебе на слово?

– А что тебе остается делать, стратег? – и эти слова не содержали ни издевки, ни вызова. Никаких эмоций.

– Ну хорошо, допустим, я тебе верю, – решил попробовать с другой стороны Леотихид. – Но если вдруг в течение того времени, что ты находишься в Спарте, к тебе обратится некто и пожелает воспользоваться твоими профессиональными услугами…

– Желаешь сделать заказ? – движение маски бросило на стену блики-зайчики.

– Что ты, упаси боги! – взмахнул рукой стратег. – Да и к тому же единственный человек, которого я желаю видеть мертвым, уже заказан. Не может ведь он умереть дважды…

– В таком случае я не совсем понимаю… Не столь уж многие посвящены в тайну моей миссии и моего пребывания в городе, – мастер убийств пошевелился на стуле.

– Но тем не менее эти люди существуют. И любому из них – хоть господину Архелаю, или кому-то из членов загадочного альянса, либо кому-нибудь еще из посвященных может придти в голову идея с твоей помощью решить свои мелкие проблемы. Как ты отнесешься к тому, чтобы исполнить в нашем городе еще заказик-другой?

– Я рассмотрю предложение, – ответил Горгил после долгой паузы. – И выполню работу, если меня устроят условия и оплата.

С полминуты Леотихид молча смотрел на блестящий лик собеседника, затем решительно произнес:

– Мастер Горгил, ты не почитаешь ли себя богом или другим, столь же бессмертным существом?

Не дождавшись ответа, элименарх продолжал:

– У внешних дверей в твои покои находится декада моих телохранителей. У меня возникло дикое желание кликнуть их и взять тебя под стражу. Несмотря на некоторую пользу, которую ты мог бы принести, я начинаю склоняться к мысли, что в стране станет легче дышать, если тебя не станет. Сам понимаешь, что никакими судебными фарсами в отношении тебя мы себя обременить не будем, если, конечно, мой царственный брат не решит иначе. О-о, нет-нет! – Леотихид по-своему истолковал осторожное движение головы собеседника в сторону покрытого сумраком угла комнаты. – Думать о бегстве бесполезно. Полтора десятка моих людей дежурят в тайных коридорах, примыкающих к этой части дворца. Не сомневаюсь, что доброжелатели показали все многочисленные ходы и тайные лестницы, имеющиеся в этом старом здании, но, поверь, нам они известны не менее хорошо. Звать слуг, надеясь, что они заколют меня и избавятся от тела, бесполезно. Во-первых, я слегка подстраховался и велел моим людям войти сюда, если я через некоторое время не появлюсь, а во-вторых… только не смейся – я искренне надеюсь, что смогу отбиться.

Горгил сидел неподвижно, но от его фигуры веяло смертельной угрозой. Леотихид чувствовал ее кожей, опасность и азарт заставляли кровь молодого Агиада бурлить в жилах. Как ему нравились такие моменты, ради них стоило жить! Человек против человека, воля против воли! Напряжение, возрастающее с каждым мгновеньем! Кто кого?

Элименарх глазами указал собеседнику вниз.

– Видишь? Моя рука лежит на оголовье меча. Уверяю, я выхватываю его порой очень быстро, и говорят, довольно недурственно им машу. Время от времени я фехтую с номаргами, телохранителями моего дражайшего брата, и знаю, что некоторое время продержался бы даже против них. Ну, скажем, парочки из них. В любом случае, не думаю, что у тебя на службе есть бойцы подобного уровня. Но если все-таки удастся меня убить – кто знает, из каких талантов произросла твоя слава? – тебе не удастся выйти отсюда живым. А если ты будешь иметь глупость попасть в руки моего брата живым, то сможешь позавидовать участи любого из ваших, как ты выразился «объектов работы»…

– Ты явился сюда, чтобы обменять свою жизнь на мою? – холодно и спокойно спросил убийца.

– Ну нет, – честно ответил младший Агиад. – Свою я предпочел бы ни на что не обменивать.

– В таком случае твой убедительный на первый взгляд монолог попахивает глупой, ни на чем не основанной бравадой. Послушай-ка мой. Итак, основание столь дерзких заявлений – наивная уверенность, что ты можешь безнаказанно взять меня под стражу и тайком казнить? Поведаю тебе маленькую тайну, юный стратег, обычно я открываю ее только заказчикам, которых подозреваю в недобросовестности. У меня есть близкий человек, почти родственник, который обязан мне жизнью и боготворит меня. Кроме того, этот человек – мой ученик, и преуспел в нашем мастерстве не менее, чем я сам. Существует договоренность, скрепленная клятвами крови, что в случае, если я погибну, жизнь повинного в этом человека заберет мой ученик. При этом он не должен заботиться о самосохранении, иными словами, он выполнит свой долг в любом случае. Нельзя остановить того, кто обручен со смертью.

Теперь относительно твоих воинских доблестей, храбрый юноша. Нисколько не хочу их умалять, но не без некоторого тщеславия хочу признаться, что тоже кое-что умею. Причем я хорошо знаком с оружием гораздо более изощренным, чем эта грубая железка у тебя на боку. Не знаю, слышал ли ты, но я люблю убивать самонадеянных фехтовальщиков в поединке и иногда позволяю некоторым из «клиентов» попробовать защитить себя оружием. С удовольствием разочаровал бы и тебя, молодой хвастун. Хотя, повторяю, могу отправить тебя в царство теней, не сходя с места, по той простой причине, что в стену за твоей спиной вделан самострел, который спускается педалькой возле моей правой ноги. О, прошу тебя, не присматривайся, не напрягай зрение в этом сумраке, сие так вредно для глаз. В конце концов, в этих всех ухищрениях нет никакого смысла, потому что ты уже, в общем-то, мертв.

– То есть как это – мертв? – обеспокоился Леотихид. Ему не показалось, что Горгил шутит.

– Очень просто. Встречу с тобой я отнес к разговорам высшей категории, а разговоры высшей категории я уже много лет провожу по отработанной схеме. Эта кушетка, на которую ты с такой стремительностью опустился, когда я только-только собирался предложить тебе это сделать… Ты ничего не заметил, когда садился? Нет? Ах, я и забыл о том, что юношей в Спарте учат не придавать значения ранам и страданиям, чего уж говорить о маленькой иголочке, что уколола тебя, извиняюсь, в зад.

Леотихид скрежетнул зубами – ему и в самом деле не нравилось направление мысли Горгила. В душу хлынула липкая струя очень нехорошего подозрения, он с трудом сдержался, чтобы не вскочить на ноги.

– Уже догадался? – голос за маской потеплел. – Правильно. Иголочка отравлена. Если ты сейчас чувствуешь холод в ступнях и ладонях, значит, яд уже начал действовать.

Волосы на голове Леотихида зашевелились: его ноги и кисти действительно явственно похолодели.

– Значит ли это, что последним удовольствием в этом мире для меня остается только изрубить тебя в куски? – холодно спросил он, стараясь не клацнуть зубами.

– Ну зачем же так? – мяукающий голос убийцы зазвучал укоризненно. – У тебя еще есть приблизительно полчаса, чтобы выпить противоядие и отделаться легким недомоганием.

– Ты что, зарабатываешь, продавая микстуры отравленным тобою же людям? – элименарх не понимал, почему он до сих пор разговаривает с этим ряженым, вместо того, чтобы упасть в сторону, уходя от стрелы самострела, а потом броситься на убийцу и, отрубив ему пару конечностей, добиться правды и противоядия. – А что делать, если я забыл дома кошелек?

– Клянусь тенями, эликсир тебе, стратег, достанется совершенно бесплатно. Если, конечно, не убьешь меня раньше, чем я успею его тебе дать. Это к тому, что я заметил, как напряжены твои мышцы. Уверяю, сам ты не отыщешь нужную бутылочку из коллекции, которую обнаружишь в этих покоях, а если начнешь пробовать все подряд, боюсь, не поможет никакое противоядие.

– Не трать зря слова и время. Полчаса истекают, и я не хочу умереть только потому, что на тебя нашел приступ словоблудия. Итак, каково условие получения мной этой проклятой бутылочки? – Леотихид закипал. Холод и онемение уже поднялись до запястий и щиколоток. Убийца явно не блефовал.

– Ах, я не требую ничего сверхъестественного, – Горгил поднял руки ладонями вперед. – Всего лишь – позволить мне заниматься своими делами. Я даже готов, исключительно из уважения к тебе и твоему брату, взять на себя обязательство сообщать вам обо всех заказах, буде такие поступят в течение моего пребывания в Спарте. Если, разумеется, объектами этих рабочих предложений не будешь ты сам, господин элименарх, либо кто-то из членов вашего клана. Клянусь темными богами, давно я не шел на столь большие уступки!

Леотихид покачал головой, восхищенный наглостью мастера-убийцы.

– А какая гарантия того, что я, выпив противоядие и выйдя отсюда, не вернусь через полчаса с полусотней солдат и не распну тебя на кресте? – поинтересовался он.

– Гарантии, конечно, нет, – вздохнул убийца. – Поэтому хочу напомнить тебе о своем любимом ученике, который в данном случае навестит этот край, чтобы наказать виновных в подобном вероломстве. Надеюсь, ты не считаешь, что я пытаюсь ввести тебя в заблуждение?

– Пожалуй, нет, – выдавил из себя Леотихид. И добавил несколько неразборчивых слов себе под нос.

– Прекрасно. Я не ожидал другого ответа, иначе ты был бы первым, на кого я произвел впечатление человека, бросающего слова на ветер. Итак?

– Я согласен, – Леотихид растянул губы в улыбке, хотя ему хотелось кусать их от унижения. А что ему оставалось делать? – Неси свой поганый эликсир.

Горгил дважды стукнул костяшками пальцев по пюпитру, и на пороге тут же возник согбенный прислужник с блюдом, на котором стояла высокая золотая чаша, инкрустированная изумрудами и янтарем. Леотихид протянул руку, постаравшись сделать это не слишком резко, и принял чашу. В ней плескалась жидкость, алая, как кровь.

– Что это? – подозрительно спросил элименарх. – Надеюсь, не месячные выделения девственниц?

– Ну что ты, – развел руками Горгил. – Обычное вино, а цвет ему придает снадобье. Пей без опаски.

Леотихид поднес чашу к губам, осушил ее содержимое четырьмя основательными глотками. Вино было пряное, душистое, похожее на фессалийский кикеон. И крепкое, ударило в голову сразу же. Или в нем было что-то еще, кроме противоядия?

– Премного благодарен, – произнес молодой стратег, встав на ноги и небрежно уронив чашу на пол. Покатившись по полу, тяжелый сосуд легонько стукнулся о ножку злополучной кушетки. – Было крайне занимательно пообщаться с тобой, Горгил.

– Взаимно, – кивнул убийца. – Надеюсь, ты не в обиде на меня, молодой человек?

– Ну что ты, – в голове шумело, но не более того. В желудке ощущалось приятное тепло, которое начало расползаться по телу, изгоняя из конечностей отвратительный холод. – Удовлетвори мое любопытство, мастер…

– Да?

– Покажи в действии самострел.

– Обычное любопытство или недоверие?

– И то и другое, – пожал плечом Леотихид. Голова кружилась.

– Изволь, – человек за пюпитром сделал едва заметное движение ногой, и из стены за кушеткой звенькнуло, в полумраке комнаты что-то мелькнуло. В противоположную стену с треском воткнулась, дрожа, короткая железная стрела.

– Ты хотел еще раз убедиться, что я не имею привычки лгать? – спросил Горгил.

– Браво! – отвечал Леотихид. – Надеюсь, твои мероприятия против… против известных нам лиц будут столь же смертоносны.

– Не сомневайся, – холодно бросил мастер, поворачиваясь к свету. – Мне уплатили вперед, стало быть, работа будет выполнена.

– И когда же ты начнешь действовать, позволь спросить? – поинтересовался Леотихид.

Пламя светильника на миг отразилось в темных глазницах маски странным красным отблеском. Верь Леотихид в потусторонних существ, он бы мог подумать, что перед ним демон с углями вместо глаз, который, как в старых сказках старухи-кормилицы, одним взглядом замораживает кровь в жилах даже храбрейших из храбрых. Но молодой стратег не верил в сверхъестественное, и не боялся в этом мире никого и ничего. Он ждал ответа.

– Уже начал, – ответил демон, продолжая смотреть на огонь.

Друзья-афиняне возвращались уже глубоко заполночь. После наполненного страстью свидания с веселыми сестричками, тесных объятий и жарких поцелуев холодный зимний ветер пронизывал до костей. Странно – совсем недавно им стало душно в открытой всем ветрам укромной беседке, и они попарно разошлись в разные стороны, охваченные нетерпеливым желанием. Сейчас молодые воины чувствовали удивительные легкость и веселье. Им хотелось петь и хохотать, и они делали то и другое, позабыв о мере и приличии. Они были молоды, и кровь медленно остывала в их жилах после любовного кипенья.

– Великие боги, теперь я понимаю, почему ты, попав в Спарту, не торопишься в родные Афины. Спартанские девушки – вот причина! – восклицал Эвполид. Его хитон имел такой вид, как будто в нем катались по свежей пашне, причем после хорошего дождя.

– И это тоже, – легко согласился Леонтиск. Его одежда тоже была не в лучшем виде. – В этом необыкновенном городе и женщины необыкновенные.

– О, согласен тысячу раз! Софилла! Какие у нее руки, бедра, кожа… А груди – о Эрос!.. Все такое твердое, свежее, божественно упругое!

– Это потому что девушки в Спарте занимаются атлетическими упражнениями, как и юноши, только не в агеле, а в особых палестрах…

– А попка – как у Афродиты!

– Ха! В Спарте обвислой задницы не встретишь даже у пятидесятилетней матери семейства.

– А дырочка – горячая, нежная, плотная!

– Это точно. И, добавлю, очень умелый язычок.

– Как… Откуда ты знаешь?

– Да так, птички напели. Ласточки.

– Подлец! Ты что, тыркаешь обеих? Сестер?

– Да нет, что ты! Я не настолько аморален… – улыбка Леонтиска говорила об обратном.

– Проклятье! А я-то едва не вознамерился сделать ее царицей своего сердца. По ее поведению… я мог бы подумать, что я у нее первый мужчина, ну или почти первый…

– Увы! – Леонтиск развел руками. – Первым у нее был я. Софилла явилась однажды на свиданье вместо Корониды – сказать, что сестра приболела. А там – слово за слово, поцелуйчик за поцелуйчиком… Славный свежий персик, но по мне – старшая лучше.

– Негодяй! – Эвполид все еще пытался держаться в границах шутки, но на его щеках расцвели овальные красные кляксы. Похоже, откровенность Леонтиска задела его за живое.

– Этот случай со мной ничего не значит, – поспешил оправдаться тот, уже жалея, что проболтался. – Софилла – девица чистая и бесхитростная, почти еще дитя. Так что если тебе действительно нужна, как ты выразился, царица сердца, лучшей кандидатуры не сыскать.

Эвполид облизал губы, поморщился, затем махнул рукой.

– Клянусь морским Владыкой, это мое железное правило – иметь добрую подружку в каждом городе, где мне приходится бывать более или менее часто. Не вижу причины, чтобы делать для Спарты исключение. Чистая и бесхитростная, говоришь… Поистине редкие качества – при ее-то красоте… Что ж, с удовольствием украшу свою коллекцию таким сокровищем. Но чтоб больше к ней – ни-ни, ясно? Мое – это мое.

– Владей, – улыбнулся Леонтиск. – Только держи язык за зубами – Коронида до сих пор ничего не знает, иначе открутила бы мне яйца.

Эвполид покачал головой, с чувством посмотрел на товарища.

– Ох, и мерзкий же ты тип! Таким примитивным самцам место только среди отсталых народов. Каковым и являются дорийцы.

– Смотри, не ляпни это при ком-нибудь из спартанцев, – хихикнул Леонтиск. – Не хотелось бы стать очевидцем того, как тебе отобьют различные места, в том числе и самые нежные… Они от этого могут огрубеть и стать совершенно бесчувственными.

– Хм… Нет, пусть лучше остаются нежными. Они мне еще не раз, думаю, пригодятся. Мы с Софиллой договорились встретиться еще через пару дней. А как вы?

– Нет, с меня довольно, – Леонтиск осторожно почесал бок, поморщился. – Мое ребро весьма критически отнеслось к тем акробатическим трюкам, которые мне пришлось проделывать. Эта Коронида такая выдумщица! Один раз, когда она билась в экстазе, я чуть не потерял сознание – так она в меня вцепилась. Так что, друг Эвполид, я пока воздержусь, иначе мне и за месяц не выздороветь. Развлекайся сам, дружок.

– Хотя, – добавил сын стратега уже с мрачной ноткой, – вряд ли нам придется долго радоваться жизни. Чувствует мое сердце, что господин Горгил нам устроит развлечение…

– Если это будет упражнением для моего меча, то я согласен, клянусь богами! – воскликнул Эвполид. – После хорошей любви нужна хорошая драчка.

– Хм, не знаю, – протянул Леонтиск. – Вряд ли этот наемный мастер убийств… Что такое?

– Ты о чем? – встревоженный мелькнувшим в голосе товарища выражением, сын Терамена поглядел на него. Леонтиск, напрягшись, смотрел вперед, на уже видневшуюся отсюда ограду особняка Эврипонтидов.

– Там, на углу. Ты ничего не заметил?

Эвполид покачал головой, тоже уставившись в направлении, указанном другом.

Леонтиск прибавил шагу, его правая рука потянулась к рукояти висевшего на боку меча. «Проклятый мой язык! – пронеслось в голове. – Брякнул о злодействе и накликал беду!» Сердце заколотилось о ребра, сладкая расслабленность, оставшаяся после встречи с прекрасногрудой Коронидой, испарилась, словно унесенная порывом студеного ветра. Эта черная тень у ограды, мелькнула она на самом деле или показалась? Боги, неужели убийца, едва въехав в город, уже начал действовать? А он, «спутник», горе-телохранитель, предается любовным утехам, в то время как смерть подбирается к царевичу! Испуг и презрение к самому себе завладели сознанием афинянина, но только на мгновение, потому что в следующий миг он явственно увидел движение на самом верху каменной стены, ограждавшей дом Эврипонтидов.