Текст книги "Секретная битва спецслужб"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Простите, – пролепетала горничная, выпрямляясь и направляясь к его постели. – У вас такие мощные мышцы! Мне они так нравятся…

Пальчики кофейного цвета прикоснулись к верхней пуговице на блузке, которая мгновенно выскочила из петли, резко увеличив вырез, через который шикарная грудь пыталась выскочить наружу. Затем настала очередь следующей застежки, а потом еще одной. Когда горничная поравнялась с кроватью, две крупные упругие груди уже свободно колыхались, не прикрытые ничем, заставив японца жадно сглотнуть слюну.

В черных глазах мулатки горела неподдельная похоть. Погладив свои напряженные коричневые соски, она скользнула ладонями по гладкому животу вниз и легким движением освободилась от передника и юбки. Мужчина заерзал, почувствовав, что его организм готов к любовному приключению.

Грациозно ступая по постели на четвереньках, девица добралась до брючного ремня Накамуры и без труда справилась с застежкой. Цепкие пальцы стащили с японца одежду и принялись ласкать низ его живота. Накамура громко и часто засопел, почувствовав, что к рукам шалуньи присоединились ее горячие губы и ловкий язык.

Доведя японца почти до исступления, развратница уселась на него верхом и принялась двигаться, извиваясь и громко охая от удовольствия. Накамура зарычал от наслаждения, тиская ладонями упругое девичье тело.

…Двери с грохотом распахнулись.

– Лежать на месте и не двигаться! – заорали люди в полицейской форме, врываясь в номер. Обступив кровать со всех сторон, четверо копов взяли голую парочку на мушки своих автоматов, а пятый – офицер с реденькой бородкой – целился в японца из табельного револьвера.

Мулатка с визгом соскочила с Накамуры, стыдливо прикрывая свои прелести руками. Японцу, лежащему на спине, сделать то же самое не позволили черные жерла стволов, глядящих прямо на него.

– Не шевелиться! – повторил команду старший и для пущей убедительности щелкнул взводимым курком.

За его спиной возник тщедушный негр. Заметив сидящую на кровати обнаженную мулатку, он театрально закрыл лицо руками:

– Девочка моя! Что он с тобой сделал?

«Девочка» зарыдала в голос, размазывая по щекам тушь с ресниц:

– Папа! Папочка! Он заставил меня! Я не хотела!

Накамура презрительно скосил глаза в ее сторону.

– Как твое имя, мерзавец? – рявкнул на него офицер. Зная о нравах здешних блюстителей порядка, которым за стрельбу в подозреваемых при попытке к бегству или сопротивлении выдавались премии и недельный отпуск, агент не стал испытывать свою судьбу и покорно произнес:

– Ли Йонг Су, гражданин Республики Корея.

В это время тощий негр-отец уже протягивал главному копу свой паспорт и свидетельство о рождении дочери, заливаясь горестными слезами. Убедившись, что пышногрудой красотке, сидящей на кровати, на самом деле двенадцать, полицейский яростно забрызгал слюной:

– Ли Йонг, ты арестован за совращение малолетней девочки!

– Может, мы уладим этот вопрос мирно? – попытался улыбнуться Накамура, но тут же понял, что этот фокус не пройдет. Обреченно осознавая, что хмурые парни все равно откажутся, он все же предложил: – Я компенсирую и отцу, и вам любой ущерб. У меня для этого более чем достаточно средств, поверьте!

Темнокожий алкаш картинно вскинул руки к небу:

– Разве такой ущерб можно искупить деньгами? Это же позор на всю жизнь! Загубленное детство!

Полицейский был не менее красноречив. Яростно пнув по кровати шнурованным ботинком, он проскрежетал зубами:

– Заткнись, пес! И не пытайся сунуть мне свои грязные и вонючие деньги! А не то я с удовольствием всажу тебе пулю в затылок, а все мои ребята дружно подтвердят, что ты пытался бежать!

Болтающийся перед носом японского агента тяжелый пистолет лишний раз подтверждал серьезность намерений копа. Бородатый страж порядка еще раз крепко шарахнул ногой по кровати и плюнул на ковер:

– А теперь медленно вставай и прикрой свой срам штанами! Поедем в участок…

* * *

Стекло серой «Вольво», припаркованной чуть поодаль от входа в «Ла Форталеза», немного приоткрылось, когда из гостиницы вывели наскоро одетого японского агента со скованными за спиной руками и запихнули в полицейский фургон. Включив сирену, он тут же тронулся с места.

К приоткрытому окошку «Вольво» подбежал негр с испитым лицом и радостно протянул руку.

– Очень хочется получить обещанную вторую часть за молчание, – суетливо оглядываясь, заканючил он. – А еще не мешало бы накинуть за талантливо сыгранное представление. Я был неотразим…

– Верю, – оборвали его из салона авто. – Здесь учтены все твои заслуги.

В окне показалась стопка купюр. Не очень толстая, но вполне приличная. Получив обещанное вознаграждение, папаша-алкоголик готов был целовать руки щедрому сеньору.

– Если понадоблюсь еще – вы знаете, где меня найти! – приплясывая от восторга, просипел он. – В любое время дня и ночи я готов для вас на все, сеньор!

– Иди отсюда! – грубо отогнал его бородатый коп, подошедший к автомобилю Вертлужного.

– Спасибо, сеньор офицер! – Арсений Макарович не стал выходить из машины. Дождавшись, когда счастливый негр скроется из вида, он незаметно сунул в руку полицейского несколько крупных купюр. Тот спокойно спрятал деньги. – Сколько вы сможете его продержать? – спросил русский дипломат.

– До утра – точно.

Уверенность офицера очень импонировала Арсению Макаровичу.

– Кстати, есть информация, что обвинения в подобном преступлении вменяются этому типу и в России, откуда он удрал по поддельному паспорту! – добавил он, заводя двигатель.

23

Латиноамериканская республика, столица

Привычка просматривать в рабочее время новостные каналы не раз сослужила добрую службу нынешнему военному атташе Оливеру Бэнтону. Поэтому он старался ей не изменять. Включив маленький жидкокристаллический телевизор, он вставил в ухо наушник и принялся пролистывать бумаги, одновременно рассеянно слушая передачи.

По главному государственному каналу вдруг сообщили об экстренном выпуске, который выйдет в эфир сразу после рекламы и в котором поведают о сенсационной новости. В последнее время такие выпуски уж больно участились, но в большинстве случаев в них лишь «обсасывали» вопросы, касающиеся изобретения русского гения. Поэтому Бэнтон бросил только один ленивый взгляд на экран, когда рядом со знаменитым телеведущим в эфире появилась молодая симпатичная особа, латиноамериканка. Стройная брюнетка с длинными вьющимися волосами и потрясающими карими глазами невинно хлопала пушистыми ресницами, пока ее представляли многотысячной аудитории телезрителей. Потом диктор вкратце напомнил всем о последних событиях в республике, связанных с появлением водородного двигателя, после чего виртуозно связал все это со своей милой гостьей, заинтриговав зрителей еще больше, и передал девушке микрофон.

Смущаясь и застенчиво краснея, Хуанита Виллегас, так ее, кажется, звали, после недолгих колебаний призналась на всю страну, что имела порочную связь с русским инженером Иваном Остроумовым. Зал ахнул, забродив эмоциями, как молодое вино.

– Да, у нас был недолгий роман, – отвечала на вопросы диктора бывшая фотомодель. – Я очень любила его, но он не захотел разрушать свою семью. Поэтому мы расстались…

– Почему же вы сейчас решились рассказать об этом? – допытывался шоумен.

Хуанита смахнула набежавшую слезу и срывающимся голосом заявила:

– После того как он меня бросил, я… поняла, что беременна. Ивану я ничего не сказала… А теперь наша малышка подросла и стала спрашивать у меня, кто ее папа! И я не смогла больше скрывать этой тайны!

После этих слов девица в студии зарыдала, а Бэнтон подпрыгнул на стуле у себя в кабинете. Врубив громкость на полную мощь, он впился глазами в экран, стараясь уловить каждое слово.

– Что вы намерены теперь предпринять?

– Я слышала, что Иван собирается уехать за границу, – комкая мокрый от слез платочек в руках, поведала Хуанита. – Значит, его не заботит судьба нашей доченьки! А раз так, я намерена добиваться справедливости через суд.

– А вы уверены, что маленькая Мария является дочерью именно сеньора Остроумова? – сыпал каверзными вопросами тележурналист, уже заранее зная ответ.

– Не нужно меня оскорблять! – гордо вскинув голову, заявила мать-одиночка. – Иван Остроумов – первый и единственный мужчина в моей жизни!

На этой пафосной ноте телеканал прервался на рекламу.

Бэнтон откинулся в кресле, схватившись двумя руками за голову. Это же надо! Такой простой, но сногсшибательно эффективный ход! Просто гениально! Как только эта девица подаст заявление в суд (а скорее всего за нее это уже сделали), то для изобретателя закроются двери за границу на вполне законных основаниях. Русскому просто-напросто запретят покидать не только страну, но и столицу до окончания судебного разбирательства. А уж его-то при большом желании можно растянуть насколько угодно.

Дела складывались не очень удачно. Если это показывают уже по главному телеканалу, то до запрета на выезд остаются считаные часы. Если вообще остаются. Ведь суд может принять и более строгое решение. За годы, что ребенок якобы воспитывался без отца, адвокаты истицы потребуют компенсации, а вкупе с невыплаченными алиментами материальной претензии по местным законам может оказаться достаточно даже для того, чтобы заключить изобретателя под стражу! Решение надо было принимать немедленно. Только вот какое?

24

Россия, Москва, Центр

– Вот что, Семен Семенович, – обратился к своему аналитику начальник разведывательного отдела Щуров. – Давайте-ка мы вместе с вами сходим к нашему руководству и с вашей помощью грамотно доложим о сложившейся ситуации.

Тарпанов насупился. Терпеть он не мог этих расширенных совещаний с привлечением профильных сотрудников. Если в разговоре с непосредственным начальником Щуровым у него не возникало недопонимания, то с другими «высокопоставленными» откровенных бесед не выходило, он чувствовал себя школьником на экзамене и закрепощался со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Может, вы сами, а? – со слабой надеждой в голосе спросил он. – Вы же раз в десять лучше меня сможете все объяснить.

– Объяснить-то у меня, пожалуй, получится, – согласился тот. – А вот идеи я где возьму? Вопрос же не «Что происходит?», а «Как действовать?» будет разбираться. Вот тут без вашей светлой головушки я пропаду совершенно.

– А я вам заранее насоветую вариантов, как мы обычно это делаем, а уж вы сами правильный выберете!

Борис Васильевич покачал головой:

– Ну что с вами поделаешь? Придется мне самому на амбразуру бросаться. Еще разок обрисуйте мне ситуацию вокруг Остроумова.

Семен Семенович такому повороту событий несказанно обрадовался. Словно камень с души свалился. В глазах даже озорные искорки заплясали.

– Может, кофейку пока сообразить? – предложил он.

– После, Семен Семеныч, – Щуров достал чистый лист бумаги и любимый карандаш.

«Будет схемы чертить», – догадался Тарпанов. На языке его начальника это называлось «думать на бумаге».

– Как скажете, – не стал настаивать аналитик. – Учитывая самые последние новости из республики, которые нас, собственно, и заставляют огород городить, ситуация складывается следующая. Остроумов – это курочка, несущая золотые яйца. Кто на него ведет охоту?

Карандаш быстро забегал по бумаге, и в самом центре листа появилась волне узнаваемая «Ряба», а рядом с ней – небольшая кладка яиц. Заметив это, Тарпанов слегка улыбнулся и продолжал:

– Во-первых, заполучить его страстно желает господин Накамура, он же мистер Ли Йонг Су, он же «японец».

В левом нижнем углу листа появилась карикатурная физиономия с раскосыми глазами.

– Во-вторых, его изобретение не дает покоя американцам, которые послали в Ла-Пуэрто самолет и спецназ морской пехоты.

Щуров, внимательно слушая собеседника, ловко набросал в правом нижнем углу портрет «дядюшки Сэма», умудрившись за пару секунд изобразить даже звездно-полосатый флаг на его цилиндре. Чуть выше разместился самолетик, рядом с которым в ряд выстроился десяток палочек-спецназовцев.

– В-третьих, сами местные власти, грезящие присвоить себе водородный двигатель.

Между «японцем» и американцами на бумаге возник злобный крокодильчик с разинутой пастью, который должен был символизировать жадных чиновников республики.

Семен Семенович в очередной раз подивился художественным способностям своего шефа.

– Теперь те, кто им противостоит, – Тарпанов снова принялся загибать пальцы. – Перво-наперво, это Стерх, он же Алекс Бэр, он же Сэмюэль Смит, он же… сами знаете кто.

Щуров кивнул и просто нарисовал повыше курочки скромный кружок со знаком вопроса внутри.

– Есть у нас там еще контролер, Вертлужный.

При этих словах начальник отдела нарисовал еще один кружок, немного подумал и добавлением ручек и ножек превратил его в колобка, явно намекая на прическу Арсения Макаровича.

– Диспозиция сторон ясна, – сказал он. – Давайте о деяниях и прогнозах.

Тарпанов живо откликнулся:

– Так и начнем с «японца». Судя по всему, он сообразил, что в этой битве интересов завладеть и курочкой и плодами ее труда не выйдет. Поэтому он предпочел просто купить те самые золотые яйца (от раскосой рожицы к куриной кладке протянулась стрелка, над которой повис значок доллара). Что предприняла защита. Господин Вертлужный провернул хитрую операцию, в результате которой Рю Накамура теперь сидит в одной из тюрем Ла-Пуэрто (новая стрелка вылетела со стороны колобка и перечеркнула линию, тянущуюся к Остроумову от японца, а над самой рожицей появились четыре штриха в виде решетки).

– Ваш прогноз?

– Обвинения против него серьезные, скорее всего Накамура вышел из игры, – предположил Семен Семенович. – Далее. Намерения американцев, которые мощно тормозились нашим агентом, пресечены ловким ходом местных властей, начавших судебное разбирательство в связи с якобы объявившимся несовершеннолетним ребенком Остроумова. Этому не могут противостоять ни официальные Штаты, ни наш контролер.

Все, что он сказал, нашло свое отражение на схеме Щурова в виде тонких и толстых линий и отрезков, перечеркиваний и пометок.

– Таким образом, у нас остается единственный козырь – Стерх, – подвел итог Семен Семенович. – Если и он ничего не сможет сделать, то изобретатель так и останется в Латинской Америке.

– А вы не забыли про американский спецназ? – спросил глава отдела. – Американцы ведь могут предпринять активные действия!

– Могут. Но опять-таки, кроме Алекса, помешать им никто не сможет.

Щуров задумался.

– Что из всего этого художества вытекает? – вернулся он к разговору через минутную паузу. – До сих пор Алекс, или Стерх, как угодно, выполнял лишь сдерживающие функции, ставя палки в колеса нашим противникам. А теперь, когда официальные методы исчерпаны, настало время наделить его особыми полномочиями. Так получается? Разрешить ему вместе с Вертлужным выкрасть изобретателя, разумеется, с согласия последнего, бросив при этом все оборудование. А уже здесь инженер сможет восстановить все свои модели по памяти. Так будет сложнее работать потом, но зато проще уехать сейчас.

– Но это же огромный риск для самого Алекса пытаться нелегально вывезти из страны такую значительную фигуру, как Остроумов. Тем более что, согласно первой своей легенде, он должен действовать как раз наоборот – украсть изобретателя для Соединенных Штатов, – Тарпанов озабоченно покачал головой. – Шансов провернуть это дело успешно – мало. А еще и не раскрыться при этом – почти никаких. Надо еще подумать, что для нас важнее – потерять такого агента, работающего в самом сердце американской разведки, либо остаться на время без водородного двигателя.

– В том-то и дело, что никто такого сравнения не поймет даже, – огорченно вздохнул Щуров и поднялся с места. Свой листок с каракулями он аккуратно вставил в щель бумагорезательной машинки, и в считаные мгновения тот превратился в мелкую стружку. – Пожелайте мне удачи, Семен Семеныч. Пойду предлагать вывозить изобретателя нелегально…

Спустя некоторое время Щуров вернулся с совещания. Он был еще более озабочен и хмур, чем раньше. На осторожный вопрос Тарпанова, что решили делать, он ответил так:

– Теперь судьба России в руках Стерха.

25

Латиноамериканская республика, столица

Разговор с заместителем министра основательно подорвал веру Ивана Ивановича в справедливость. Получается, что все его человеческие чувства – ничто, если они не соответствуют идеям государства. А здесь, в республике, идеи просты: раз ты представляешь интерес для страны – изволь остаться и жить здесь. И забудь о том, что у тебя есть историческая родина.

С такими невеселыми мыслями изобретатель возвращался домой. Возвращался несолоно хлебавши, не добившись разрешения и даже не узнав, насколько все это затянется. Дома его ждали объяснения с женой. А так не хотелось ее расстраивать!

Расплатившись с водителем, инженер понуро побрел по асфальтовой дорожке к дому. Сейчас бы побыть одному, подумать. Остановившись перед самой дверью, он принял решение. Сейчас он потихоньку пройдет через кухню к ангару. Если Люся его услышит и спросит, как и что, то придется ей все рассказать. А если нет – то он сначала сам хорошенько все обдумает в мастерских.

Топот его ботинок, когда он проходил почти через весь дом, не привлек ничьего внимания. Непривычная тишина окутывала виллу. «Странно, – подумал Остроумов. – А где же Люся? Ее что, нет дома?» Постоял немного, хотел подняться наверх, посмотреть. А потом обрадовался – ну и хорошо, что ее нет. Будет время все обмозговать. С некоторым облегчением инженер вышел во двор и направился через калитку к своим мастерским, туда, где его всегда ждали его друзья – инструменты и механизмы. С ними он мог разговаривать с утра и до вечера, мог доверять им самые сокровенные тайны, зная, что они никогда его не предадут.

Отворив металлическую дверь, Остроумов с наслаждением вдохнул острый запах машинного масла, жженого метала и еще чего-то необыкновенно знакомого. На душе сразу стало легче. Придумывая, чем бы заняться в первую очередь, изобретатель стал даже напевать себе под нос песенку. Добравшись до выключателя, он включил светильники и решил еще раз разобрать двигатель и оценить степень износа деталей после применения нового топлива. Этот вопрос стал его с недавних пор очень беспокоить. Ведь коррозия от раскаленного пара, образующегося при сгорании водорода, могла оказаться слишком интенсивной. Тогда надо выдумывать защиту.

Подхватив комплект ключей, он с песней стал обходить фрезерный станок, направляясь к испытательному стенду, где у него стоял тот самый фордовский двигатель. Внезапно песня оборвалась, и он замер как вкопанный: рядом с экспериментальным мотором на табуреточке скромно сидел молодой человек спортивного телосложения с темно-русыми волосами и глазами того же цвета, что и у самого инженера.

– Здравствуйте, господин Остроумов, – вполне миролюбиво произнес незнакомец по-русски. – Не надо пугаться, мне очень нужно с вами поговорить.

Изобретателю крайне не понравилась манера незваного гостя входить в мастерские без ведома их хозяина.

– Кто вы такой? – возмутился он. – И вообще как вы сюда попали?

Незнакомец словно не заметил праведного гнева хозяина. Поднявшись с места, он без лишней суеты, которая могла бы испугать изобретателя, прошел к стенду и погладил двигатель рукой.

– А вы исследовали отработанное масло после испытаний? – неожиданно спросил он. – Температура в цилиндрах намного выше. Надолго колец хватает?

– Нет, – несколько опешил Остроумов. – Я не успел еще, только недавно надумал… а вам-то какое, собственно, дело?

– Сейчас все только и говорят, что о вашем изобретении. Всему миру есть до него дело. А для меня это в некоторой степени профессиональный интерес.

– Профессиональный, – покосился на него хозяин. – Вы тоже инженер?

Ответ, который прозвучал под сводами мастерских, заставил Остроумова выпустить ящик с ключами из руки, и тот с грохотом брякнулся на бетонный пол.

– Я – русский разведчик, – медленно и с расстановкой произнес незнакомец. – Мое имя вам ни о чем не скажет, поэтому можете называть меня как вам заблагорассудится.

Инженер потер воспаленные глаза. Столько событий произошло в последнее время, что грань между правдой и ложью, так хорошо различимая им раньше, исчезла, будто ее и не было.

– И как я, по-вашему, должен реагировать? – спросил он молодого человека. – Броситься к вам на шею и благодарить за то, что вы есть?

– Бросаться не нужно. А вот довериться мне стоит, потому что вам не дадут уехать в Россию ни местные власти, ни американцы.

При чем здесь Штаты, Остроумов не понял, а про то, что местные бюрократы не дадут права на выезд, звучало очень правдоподобно.

– Почему я должен вам верить? – после некоторого раздумья спросил он.

– Потому что я русский, – ответил Алекс, но не договорил. Словно из-под земли рядом с изобретателем выросли двое парней в черной спецназовской робе и масках. Умело взяли инженера за руки и легко защелкнули на них наручники, заведя их за спину. Третий навел на него ствол пистолета с глушителем и по-английски приказал:

– Не смей дергаться! Иначе получишь пулю!

Потом обернулся к Алексу, сердито наблюдавшему за этой сценой, и удивленно спросил:

– А ты что здесь делаешь?

И на всякий случай приготовил пистолет к стрельбе.

– То же, что и вы, – парировал Бэр, с горечью осознавая, что его план с мирным исчезновением инженера накрылся медным тазом. – Кто дал приказ на силовую акцию?

Грумер пожал широкими плечами:

– Имя Бэнтон тебе о чем-нибудь говорит?

Остроумов ошалело переводил вытаращенные глаза с одного на другого. В его сознании все происходящее еще не успело уложиться как следует, а когда он начал осознавать, что это самое настоящее похищение, с ним случилась истерика.

– Ах ты, сволочь американская! – закричал он Алексу, пытаясь освободиться от железной хватки морпехов. – А еще русским разведчиком представился! Я чуть не согласился уехать, янки поганый! Оставьте меня в покое, дайте работать!

С молчаливого согласия командира один из спецназовцев легонько двинул Остроумова в солнечное сплетение, и тот перестал вопить и обмяк. А Грумер подошел к Бэру, направив на него ствол.

– О чем это он, а? – подозрительно спросил сержант. – Русский агент? А что, похож!

– Да пошел ты, Грумер! – сурово ответил Алекс. – Не до шуток сейчас…

Раздался легкий щелчок снимаемого предохранителя.

– А я и не шучу, – сержант целился Бэру прямо в переносицу. – Давай-ка без глупостей в машину, там разберемся, кто и чей агент. Орлиный Глаз, постереги его.

Подойдя к уже начавшему нормально дышать хозяину дома, командир схватил его за подбородок, больно надавив большим пальцем на нерв под глазом.

– Я говорю только один раз. Если ты дернешься – я тебя убью. Если ты будешь кричать – я тебя убью. И если ты не будешь честно отвечать на мои вопросы – я снова тебя убью. Так что единственный шанс для тебя выжить – даже дышать по моей команде. Ты понял?

Остроумов, не имея возможности открыть рта, замычал. По его расширенным от ужаса глазам было понятно, что угрозы страшного человека в маске он принял всерьез, как они того и заслуживали.

– Где твоя приставка и все остальное? – спросил Грумер, разжимая руку.

– В доме, – прохрипел инженер. – В сейфе.

Сержант приказал парням отвести его в дом и забрать оттуда необходимые им предметы. Морпехи послушно поволокли инженера за собой. Через пару минут один из них вернулся.

– Сейф открыт и пуст, – доложил он Грумеру. – Объект не знает, куда все пропало.

– Ну так спросите его! – рявкнул командир.

Матрос переступил с ноги на ногу:

– Мы хорошо его спросили – он не врет. Кто-то побывал там до нас.

Сержант еще подозрительнее глянул на Алекса, а потом скомандовал:

– По машинам! Быстро! Уходим!

Запихнув изобретателя в один джип, а «мистера Смита» посадив в другой, под личную ответственность снайпера группы, морские пехотинцы помчались в направлении выезда из города.

Пропетляв по улочкам этнических кварталов, колонна разделилась. На развилке передний внедорожник, с Остроумовым, взял курс за город. А тот, в котором находились Алекс и Грумер, ушел в сторону американского посольства.

26

Латиноамериканская республика, столица

Деньги – штука могучая, особенно когда их много. Только благодаря этому факту Накамуре удалось выполнить то, на что он так рассчитывал. Поначалу его немного сбила с толку неподкупность оперативной группы, которая производила его задержание. И отец малолетки ни в какую не соглашался брать деньги. Но затем японец разгадал тактику копов, и все встало на свои места. Судя по всему, те считали, что щедрость арестованного находится в прямой зависимости от его испуга. Тогда становилось понятным, почему они и слышать не хотели о взятке в номере отеля. Ведь только побывав за решеткой, человек может по максимуму оценить свою свободу. А вот тогда уже с ним можно разговаривать о деньгах – желание расстаться с ними в обмен на волю увеличивается многократно.

В обезьяннике японца продержали недолго. Применив свои театральные способности, он сумел убедить стражей порядка, что уже дошел до нужной кондиции и готов раскошелиться, не торгуясь. В отличие от жены русского изобретателя, полицейские были не так привередливы в вопросах оплаты и согласились принять даже чеки. Это Накамуру вполне устроило – чековая книжка осталась при нем. Лишившись нескольких страниц, она снова выручила своего владельца. Вот только копы, узрев суммы, которые не пожалел для них азиат, чуть было не упекли его обратно в кутузку. Они решили, что он насмехается над ними и пытается подсунуть им фальшивки. Послали даже самого молодого в банк. А когда тот вернулся с округлившимися от удивления глазами и карманами, набитыми валютой, отношение к японцу изменилось в корне. Его не только выпустили, посчитав все обвинения клеветой старого наркомана, но и дали возможность побеседовать с начальником.

Беседа оказалась недолгой и в принципе мало чем отличалась от разговоров с другими полицейскими. Снова зашуршали деньги, и вот уже полицейский чин сам жмет японцу руку и с радостью выполняет его просьбу выделить пару человек для охраны от грабителей. Накамура решил, что в присутствии полицейских перевозить миллионы будет надежнее.

На полицейской машине, игнорирурующей все правила дорожного движения, он подъехал к банку, где должны были собрать наличные. Сумма, даже для столицы не маленькая, поместилась в большую холщовую сумку, которую японец повесил на свое плечо и вышел к охране. Отчаянно воя сиреной и сигналя, патрульная машина с трудом пробивалась сквозь запруженные улочки центра, стремясь попасть в Эль Варрьо Русо, где имела честь проживать мадам Остроумова. Надо было спешить – взбалмошная баба в любой момент могла передумать. А еще могли опередить конкуренты – японец даже не сомневался, что «подстава» с малолетней проституткой – их рук дело. Из-за этого и подгонял водителя, хотя тот и так, по местным меркам, рулил очень быстро.

Попросив остановить машину за несколько дворов до нужного ему адреса, Накамура подхватил свой внушительных размеров баул и направился к дому Остроумовых.

На его звонок никто не откликнулся. Он снова нажал на кнопку. Опять тишина. Тогда он позвонил еще и еще, потом прислушался. В доме точно кто-то был. Скорее всего на втором этаже. Он даже услышал странные звуки, похожие на сдавленные всхлипывания. Достав мобильный, японец набрал номер Остроумова. В глубине виллы послышалась мелодичная трель.

Тот, кто находился на втором этаже виллы, что-то уронил и притих. Агент был настойчив – трели продолжали литься. Наконец где-то затопали шаги и в трубке послышался плачущий голос:

– Да! Але! Я слушаю!

– Сеньора Остроумова…

– А! Это вы, мистер Ли, – поспешно шмыгнула носом женщина. – Что случилось?

– Это был мой вопрос. Может, откроете мне двери? Я здесь, у вашего порога!

Шторы в окне второго этажа заметно колыхнулись: это хозяйка проверяла, правду ли он говорит.

– Вы один? – послышалось свистящее дыхание.

– Да. А на дороге на всякий случай стоит полицейская машина, чтобы и вам, и мне было спокойнее. Вдруг вы захотите со мной разделаться?

– Бог с вами, мистер Ли… Ладно, я сейчас спущусь.

Через пару минут, которые Накамуре, как идиоту, пришлось проторчать на крыльце с десятком миллионов долларов в сумке, дверной замок щелкнул и дверь открылась.

Хозяйка стояла на пороге, кутаясь в лиловый шелковый халат, который слишком сильно подчеркивал все возрастные изъяны ее фигуры. Но беспокоило ее вовсе не это. Судя по ее лицу, она только что сильно и много плакала.

– У вас заплаканный вид. Что-то с вашим мужем? – Накамура попал в точку. Женщина снова пустила слезу, но от рыданий в голос удержалась. Просто отвернулась и пошла в гостиную. Японец отправился следом.

Присев на кушетку, она набрала в грудь воздуха. Но говорить не решилась, достала платок и шумно высморкалась. Губы ее дрожали. Японец не стал ее подталкивать, хотя временем не располагал – его поезд отходил уже через несколько часов.

Утерев нос, она судорожно всхлипнула и с трагизмом произнесла:

– Его забрали!

– Вашего мужа увезла полиция?

– Нет! – Трагизма в голосе стало больше. – Какие-то другие люди в масках, на больших американских автомобилях. Скорее всего это и были американцы!

Это было неприятным известием, Накамура нахмурился:

– Откуда вы это знаете?

– Мне сказали соседи, – слезы снова потекли ручьями из глаз Остроумовой, а голос предательски задрожал. – А еще… еще они рассказали мне страшную новость. Оказывается, мой Ваня… мне изменял…

«Тьфу, зараза! Напугала!» – мелькнуло в голове японца.

– Подумаешь, новости, – небрежно проронил он. – Соседи друг про друга еще и не такое могут сказать!

– Да нет же! Они узнали об этом по телеканалу! И вся страна знает! Какой позор!

К сожалению, в камере, где он сидел, телевизора не было. Получается, он пропустил что-то важное. Интересно, насколько?

– Мадам Остроумова! Я понимаю ваше горе, но бизнес – есть бизнес…

Женщина спохватилась:

– Да, да, мистер Ли! Не волнуйтесь! У меня есть то, что вам нужно.

Японец облегченно вздохнул:

– Где это?

Глаза хозяйки быстро просохли от слез.

– Сначала покажите деньги! – потребовала она.

Со вздохом Накамура полез в сумку и выудил оттуда тугую пачку банкнот. Бросил ей на колени. Схватив, она тут же распечатала упаковку и, послюнявив пальцы, собралась пересчитывать. Японец чуть не взвыл.

– В этой сумке сотня таких пачек, как эта! Вы их все собираетесь пересчитывать?! Это же глупо!

Женщина застыла с кипой тысячедолларовых банкнот. Потом сунула их в карман.

– Пойдемте со мной, – обиженно сказала она и двинулась на улицу.

Таскать сумку с деньгами было тяжело, но оставить ее в доме он не решился. Догнав Людмилу на лестнице, японец выдвинул свое новое требование: