Текст книги "Секретная битва спецслужб"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Еще через час секретарь снова появилась в проеме двери. Дежурная улыбка на ее лице, обнажавшая крупные, желтоватые от никотина зубы, ровным счетом ни о чем не говорила. Он лицезрел ее с момента своего прихода. Остроумову стало даже интересно, что на этот раз выдумают хитрецы из МИДа. Может, визит папы?

– Сеньор Альендес готов вас принять, – вдруг сообщила она. Изобретатель не поверил своим ушам.

– Как, прямо сейчас? – переспросил он, автоматически сгребая в кучу журналы, которые листал, и складывая их стопкой на столик.

– Конечно! – мелодично отозвалась женщина. – Прошу вас поторопиться, поскольку сеньор Альендес очень занятой человек, и это большая удача, что ему удалось выкроить минутку в своем плотном графике. Только ради вас, сеньор Остроумов.

– Весьма польщен! – несколько язвительно отреагировал инженер, шагая следом за пышноволосой дамой. – Передайте ему благодарность от моего имени.

– У вас есть редкая возможность сделать это лично, – пропела она и впустила его в желанный кабинет.

– А! Сеньор Остроумов! – услышал тот, едва переступив порог комнаты. Из-за шикарного стола ручной работы навстречу выкатился низкорослый латинос с некрасивым морщинистым лицом. Его радость по поводу их встречи была такой неподдельной, что Остроумов чуть было не поверил в нее. – Счастлив познакомиться с вами! – продолжал тараторить помощник министра, тряся руку инженера. – И искренне прошу прощения за задержку!

Предложив русскому гению присесть, Альендес обежал стол и забрался на свое законное место. Тут же из забавного и добродушного недоростка он превратился в важного чиновника.

– Итак, сеньор, – выцветшие глаза смотрели устало, несмотря на бодрый голос, – чем я могу помочь величайшему изобретателю нашей республики?

«А то ты не знаешь!» – про себя воскликнул Иван Иванович, раздувая ноздри от негодования. А вслух ответил:

– Скажите мне, пожалуйста, сеньор Альендес! Я всегда считал нашу республику свободной страной. Что-то изменилось в последнее время? Почему я до сих пор не могу получить разрешения на выезд?

Сморщенная физиономия чиновника стала грустной-грустной.

– Вы правы, – согласился он и принялся покачивать головой, как китайский болванчик. – Что-то непонятное происходит в нашем мире… Вот вы говорите «наша республика», а сами тем не менее собираетесь покинуть страну. Как же так получается? Ведь вы же здесь родились и выросли!

– Я и не отрицаю этого. Мне повезло, что я появился на свет не где-нибудь, а именно здесь.

– Так в чем же дело? – не дал договорить ему Альендес. – Зачем что-то менять? Или вам не по душе существующий режим?

Последние слова он произнес свистящим шепотом, словно опасаясь, что их подслушивают.

– Нет, нет, что вы! – поторопился оправдаться русский изобретатель. – Страна вздохнула с облегчением с приходом к власти нашего президента! Дело совсем не в этом!

– А в чем?

– Поймите, даже родившись здесь, я все равно остаюсь русским человеком. У меня есть историческая родина, понимаете? Вот вы, например, живя в Греции или Дании, разве не мечтали бы вернуться сюда?

– Конечно, мечтал бы! – с пафосом изрек чиновник, в душе осознавая, что на самом деле он тысячу раз бы еще подумал. – И сделал бы все возможное, чтобы эти мечты осуществить…

– Вот видите!

– …потому, что я понимаю, что республика переживает трудные времена и надо догонять цивилизованный мир и строить жизнь здесь заново после стольких лет сумятицы и хаоса! И нам дорога любая помощь, а вы собираетесь в трудную минуту бросить народ, который дал приют вашим предкам, когда они так в нем нуждались!

Инженер нахмурился. Это был запрещенный прием. Сурово скрестив руки на груди, он парировал:

– Мои предки вложили в развитие республики не меньше труда, чем любой другой житель. И никто не может упрекнуть нас в нахлебничестве!

– А никто и не упрекает! Успокойтесь, сеньор Остроумов! – вкрадчиво заговорил помощник министра. – Речь идет о сегодняшнем дне. И я от лица государства прошу вас помочь в развитии страны. Подумайте, пожалуйста, сколько полезного вы можете сделать для всех жителей!

– Вы меня извините, сеньор Альендес, но я уже принял решение и отступать не намерен. И не будем тратить время на уговоры. Просто объясните мне причину задержки с разрешением на выезд!

– Хорошо, как скажете, – спокойно согласился чиновник и напялил на свой крючковатый нос очки. – Была бы моя воля, я лично бы выдал вам все полагающиеся бумаги. Но на все есть законы!

– Что-то я не слышал о законе, запрещающем поменять гражданство.

– Я и не говорю, что такой есть, – заверил инженера латиноамериканец. – Но есть целая куча других нормативных актов, касающихся не только вас, но и вашего имущества, к примеру.

Изобретатель возмущенно засопел:

– Но ведь я вывожу свое оборудование, купленное за свои деньги, сделанное своими руками и своей головой!

– Поймите, – голос Альендеса снова стал грустным и ласковым, словно он пытался убедить ребенка скушать тарелочку манной каши, а тот никак не хотел соглашаться, – возникла непростая ситуация. Здесь в силу вступают не только наши правовые нормы, но и международные соглашения! Есть множество разных инструкций, положений, процедур… Не мы их придумали, и не нам их отменять. Вдруг выяснится, что к вам есть некомпенсированные материальные претензии от кого-то из граждан нашей страны, внебрачные несовершеннолетние дети, а с Россией у нас этот вопрос еще не отрегулирован…

Остроумов досадливо поджал губы. Визит ничего не ускорит, теперь это и ежу понятно. Только время потеряно. Но зато ясно, что вся эта волокита затеяна нарочно и санкционирована на самом верху. Тут жалуйся не жалуйся – все равно не поможет.

– И сколько еще времени займут все проверки и процедуры? – спросил он.

– Трудно сказать, – честно признался бюрократ. – Но я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы ускорить этот процесс!

* * *

Спускаясь по крутой мраморной лестнице здания МИДа, изобретатель все еще бурчал себе под нос: «Ускоришь ты, как же! Сморчок! Только бы языком трепать, а на самом деле ведь пальцем о палец не ударишь! Если, наоборот, не притормозишь дело еще сильнее! А я-то, старый дурень, размечтался! Еще бы к министру зашел!» В сердцах махнув рукой, Остроумов вызвал такси и отправился к себе домой пить успокоительные отвары, приготовленные его женой.

18

Латиноамериканская республика, столица

Просторная площадь перед Домом Правительства отлично проглядывалась из прикрытого жалюзи окна этого же здания. Люди отсюда сверху казались маленькими и незначительными, народом постепенно заполнялось все пространство. Над колышущимся морем из движущихся человеческих тел проплывали красочные транспаранты. Правда, человек в дорогом костюме, наблюдавший за этой картиной, по причине своей близорукости разглядеть, что на них написано, не мог. Зато могли его многочисленные помощники.

– Антиправительственные выступления? – хмуро процедил министр, глядя на то, как сквозь толпу пробирается грузовик с установленной на нем звуковой аппаратурой. Остановившись примерно посередине площади, он превратился в импровизированную сцену, на которую мигом выскочили человеческие фигурки. К неясному гулу толпы, едва проникающему в помещение через толстые стекла, добавились громкие призывы на испанском, подаваемые тоненьким женским голоском. Чего именно требовала девушка, крича в микрофон, понять было невозможно. Но толпа ход ее мыслей, похоже, уловила и вскоре в едином порыве скандировала несложную речовку.

Сбоку от министра появился щеголеватый очкарик с коричневой кожаной папкой – референт.

– Митинг организован «зелеными», сеньор министр, – пролепетал он. – К свержению власти они не призывают.

Мужчина в дорогом костюме раздвинул пальцами створки жалюзи и прищурился, пытаясь получше рассмотреть происходящее внизу. И правда, преобладающим на площади был цвет сочной травы. Большинство собравшихся носило зеленые майки, да и полотнища в основном были такими же.

– И чего им надо? – спросил он уже несколько спокойнее.

– Как ни странно, протестуют против вывоза за границу водородного двигателя, – пояснил секретарь.

– Им-то какое до этого дело?

Референт пальцем подправил очки в тонкой золотой оправе и пожал плечами:

– Это ведь экологически чистые технологии…

– Ясно, – оборвал его министр. – Значит, только эти лозунги?

Молодой человек переложил папку из одной руки в другую и неуверенно прокашлялся.

– Есть и другие, – сообщил он. – Но это стандартный набор требований «зеленых»: прекратить загрязнение окружающей среды, закрыть строительство нефтеналивного портала и прочая чушь. Не думаю, что будет что-то существенное.

Не отрываясь от окна, министр усмехнулся.

– Вообще-то думаю здесь я! – назидательно сказал он. – Что говорит служба национальной безопасности?

– А что мы можем сказать, – в кабинет без стука зашел еще один солидный мужчина. – Молодежи нечем заняться, вот и выходит на улицы.

– Считаете, это серьезно? Кто-то за этим стоит?

Представитель спецслужб стал рядом с министром и тоже принялся разглядывать толпу:

– Стоит за этим «Гринпис» в лице своих активистов. А насчет серьезности… что может быть серьезней экологии?

Министр рассмеялся и сделал жест рукой своему референту, чтобы тот удалился.

– А что, пожалуй, я могу только поддержать их требования, – сказал он, когда за секретарем бесшумно захлопнулась дверь. – Мне тоже кажется, что вывоз из страны этой штуки, работающей на водороде, нанесет стране тяжелый экологический удар. Мало того, подорвет национальную безопасность!

– Не могу не согласиться, – ответил гость и указал на новый поток людей, более мощной и пестрой рекой начавший вливаться на площадь с улиц Сан Августин и Мигеля де Эрреры. – А вот и антиглобалисты подтянулись!

– Этим-то чего неймется? Вроде никакого саммита «Большой восьмерки» у нас отродясь не было!

– А им лишь бы, как это на языке молодежи, потусоваться! Редко такое бывает, но они, кажется, выступают сегодня единым фронтом с «зелеными». Только требования пожестче, вроде: «Руки прочь от народного достояния!» или «Остановите утечку мозгов на север!»

– Послушайте, – удивленный министр отошел от стекла, – эти требования настолько совпадают с чаяниями правительства, что невольно закрадываются сомнения, уж не ваша ли контора стоит за всем этим?

Представитель национальной безопасности криво усмехнулся:

– И вы туда же… Нет, моя служба здесь ни при чем. Я не верю в счастливые совпадения, но других объяснений у меня пока что нет.

Близорукий мужчина, облегченно вздохнув, плюхнулся в кресло и затарабанил пальцами по телефонной трубке.

– А не вызвать ли нам национальную гвардию в этом случае? Так, на всякий случай?

– Может, впервые за всю историю демонстранты провозглашают те же мысли, что витают и в министерских кабинетах, а вы собираетесь разгонять их при помощи армии? – с сарказмом заметил гость. – Хотя, с другой стороны, вы правы. Там собралось тысяч двадцать, и нет никаких гарантий, что от слов они не перейдут к погромам! Вполне резонно стянуть сюда войска и полицию, чтобы быть готовыми ко всему.

– Так мы и сделаем, – министр решительно поднял трубку. – Пусть постоят, посмотрят за этими «зелеными». Вмешиваться, конечно, не стоит – только население против себя настроим. А для поддержки штанов – пусть поднимаются «в ружье».

– Не забудьте только организовать пост у дома этого инженера в Эль Варрьо Русо. Мало ли что в голову этому хулиганью взбредет. Тогда у русского появится реальный повод просить убежища за рубежом.

* * *

Хрупкая девушка с длинными черными как смоль волосами легко спрыгнула с грузовика. Вместо ее голоса над громадной площадью понеслась музыка. Вцепившись в рукав здоровенному волосатому детине в такой же зеленой футболке, как и у нее, она прижалась к его уху, пытаясь перекричать шум толпы и грохот динамиков:

– Что здесь делают эти придурки? Будет драка!

– Успокойся, Габриэла, – также на ухо пробасил ей бугай. – Драки не будет, обо всем уже договорились со штабом антиглобалистов. Они здесь с теми же требованиями!

– Да я не про них, Фелипе! – Девица злобно пихнула его кулаком в необъятный бок. – Ты что, слепой? Разуй глаза! Видишь вон там? Рядом с аркой Революции? Это же наци!!!

Детина вытянул массивную шею, приложив ладонь козырьком ко лбу. Поверх голов «отрывающейся» под звуки модных ритмов толпы разглядеть ничего не удалось. Тогда он встал на подножку грузового автомобиля, который при этом заметно качнуло. Сквозь мелькающие транспаранты и серпантин, который по привычке принесли с собой любители карнавалов, он увидел «Тойоту»-пикап, в кузове которой торчали двое парней с бритыми наголо черепами. Что-то крича, они раздавали толпе бутылки. «Явно не лимонад!» – догадался лидер «зеленых», узрев, как к машине с бритоголовыми стекается все больше народа. Емкости со спиртным, словно эстафету, стали передавать к периферии, по пути отхлебывая положенную за транзит порцию. Подобное оживление образовалось в стороне Кафедрального въезда и еще в нескольких точках. Под звуки хип-хопа митинг протеста перерастал в массовую пьянку.

Фелипе снова задергали снизу за шорты. Он обернулся. Рядом с взволнованной Габриэлой стоял один из лидеров движения против глобализации, Джек Блеккер. Скалясь щербатой улыбкой, он поправил дурацкую разноцветную вязаную шапочку и жестами показал, что хочет воспользоваться микрофоном. Детина слез с подножки, пропуская коллегу, который, чуть не упав, забрался в кузов. Парень был явно подшофе. По знаку Габриэлы музыка стихла, и над площадью пронесся обрывок мата, которым Джек комментировал свое удачное покорение высоты. Это вызвало бурю одобрительного свиста и рева.

– Мину-точку внимания, – икнул Блеккер, сорвав бурю оваций. Кто-то из толпы заорал:

– Держись, Джек! Не долбанись оттуда, парень!

Народ вокруг, разогретый общением и алкоголем, подхватил:

– Джек, держись! Джек, держись!

И вскоре большая часть площади скандировала уже этот лозунг.

– Да дайте же сказать, мать вашу! – не выдержал Блеккер. – Тихо всем!

Выкрики понемногу стихли.

– Я вот что скажу, парни! – продолжил оратор, потом осклабился и уточнил: – И девчонки, разумеется, тоже! Я знаю, кто наш главный противник! Это янки! Это они задумали увести от нас этот… как его… короче, эту хреновину!

Одобрительный гул послужил ему ответом, послышались призывы идти к американскому посольству.

– Стойте! – заорал подвыпивший лидер. – В Ла-Пуэрто пригнали американский военный самолет. Как вы думаете, зачем? Да чтобы на нем и украсть у нас самое дорогое! Остановим янки! Все в аэропорт! В а-эро-порт! В а-эро-порт!

С этими словами он сорвал с себя головной убор, выставив напоказ всклокоченную и давно не мытую шевелюру, и начал размахивать шапкой над головой в такт выкрикам. Толпа, повторив его движения, медленно, но осмысленно начала двигаться в сторону арки Революции, а оттуда на юг по проспекту Генерала Оргаса в сторону воздушного порта.

Фелипе, снова занявший к этому времени свой наблюдательный пост рядом с кабиной водителя, с недоумением наблюдал, как выставленный у арки патруль национальной гвардии покорно отгоняет свои бронетранспортеры назад, пропуская галдящее песни и речовки шествие.

* * *

Антонио Эрмоса, как разъяренный носорог, носился туда и обратно по балкону, на котором он обычно принимал гостей. И без того красное лицо теперь просто пылало огнем. Антонио кипел от ярости.

– Ты послушай! – кричал он вжавшемуся в стену помощнику. – Эти сволочи заявили, что у них «нет оснований останавливать мирную демонстрацию»! Уроды недоделанные! Да какая она, к черту, мирная! Бандиты и отморозки сплошные! И все приперлись ко мне в аэропорт! Да они же разнесут здесь все по кирпичикам!

В злобе двинув кулаком в шершавую стену, он зарычал от боли и бессилия и снова забегал, как маятник.

– Уж лучше бы я не звонил никому! – Свирепо вращая глазами, Эрмоса был страшен, и его заместитель по вполне понятным причинам хранил гробовое молчание, боясь перенаправить гнев босса в свою сторону. – Дал бы команду охране палить без разбора по всем, кто сунется на летное поле, и любовался, пуская дымок, на это зрелище! Так ведь запретили, гады, силу применять!

Он на секунду остановился, чтобы выплюнуть окурок, догоревший до самого фильтра, и вставить на его место новую сигарету, а затем продолжил бег по своему незатейливому маршруту.

– Мало того, они мне же и угрожали лицензию отобрать, если хоть один мирный житель пострадает! Подонки! – Толстая рука с короткими пальцами взметнулась в неприличном жесте в сторону города, откуда на территорию аэропорта все продолжали прибывать демонстранты. – Не вы мне эту лицензию давали, не вам ее и отбирать, скоты! Толку от ваших вояк на танках, если они просто будут смотреть на то, как превращается в руины мое детище!

Антонио Эрмоса внезапно остановился и умолк, схватившись рукой за сердце. Помощник, перепугавшись еще больше, кинулся к нему, пытаясь подсунуть стул:

– Вам плохо, шеф?!

– Погоди… – Левой рукой нащупав позади себя сиденье, магнат осторожно опустился на него, но курить не перестал. – Не хватало еще копыта сейчас отбросить…

– Может, доктора поз… – начал молодой управляющий, но, увидев, как от возмущения перекосилась бровь Эрмосы, осекся.

– Сейчас пройдет, – заверил его толстяк, осторожно пробуя шевелиться. – Что с рейсами?

Словно услышав его слова, на балкончик вбежал старший диспетчер:

– Сеньор Эрмоса, на полосе – люди! А на подходе – чартер из Колумбии!

Владелец компании молча извлек изо рта недокуренную сигарету, задумчиво повертел ее в руках, а затем щелчком отправил вниз. Боль понемногу отпускала, и он уже мог вздохнуть полной грудью. Обернувшись к подчиненным, ожидавшим его решения, Эрмоса грустно сказал:

– Все… Конец…

– В смысле?! – истерично дернулся его молодой помощник.

– В смысле, курить бросать надо, – спокойно пояснил толстяк и тут же принял суровый вид. – Ну, и что встали? Делать больше нечего, да? Марш перенаправлять колумбийский борт в Эль-Паласио. Аэропорт Ла-Пуэрто закрыт до особого распоряжения. Все рейсы отложить. Пассажиров в гостиницу, и пусть держатся подальше от окон. Сколько у нас автобусов? Все на эвакуацию желающих в город. И начальника службы безопасности ко мне, пусть оцепит здание, всех бойцов сюда поставит и будет готов отразить штурм. К черту самолеты, людей спасать надо!

Люди кинулись выполнять распоряжения, а хозяин с каменным лицом остался наблюдать, как разношерстная толпа заполняет территорию воздушного порта, по-хозяйски прогуливаясь по рулежкам и самой взлетно-посадочной полосе. Подъехали грузовики с громкоговорителями. Эрмоса только поморщился, когда из них послышались призывы остановить американскую экспансию и все в таком же духе. Американцам может всерьез достаться, если дело примет серьезный оборот.

Морские пехотинцы и сами почуяли это. С балкончика Эрмоса увидел, как несколько человек в камуфляже выбрались на крылья своего «Геркулеса». В руках у них было оружие.

Видя такой расклад, манифестанты пока решили не связываться с ними и предпочитали обходить самолет подальше. Другим же крылатым машинам повезло меньше: подсаживая друг друга, самые отчаянные взобрались на плоскости стоящих рядом «Боингов» и опасно раскачивали несчастные самолеты. Российский «Ил», стоявший в отдалении, еще не привлек внимания. Но и он теперь уже не мог никуда деться. Полоса-то была одна, да и та оказалась занятой хмельной, веселящейся оравой.

С появлением трансляторов митинг разгорелся с еще большей интенсивностью. Антиамериканские идеи постепенно становились основной темой выкриков. То здесь, то там снова замелькали бритые затылки, с которыми на летное поле пришла новая волна воодушевления, поднятая бесплатной выпивкой.

Понимая, что сам «Геркулес» недосягаем – кому хотелось лезть под пули, – заведенная молодежь нашла новую точку приложения своим силам – взлетно-посадочную полосу. Мигом откуда-то подогнали подъемный кран, с пожарных щитов сорвали железные ломы и багры и с криками «Не дадим украсть свободу!» стали пытаться разобрать бетонные плиты полосы. Тяжеленные прямоугольники, намертво вмонтированные в грунт, никак не хотели поддаваться неумелым потугам их выворотить. А это только разжигало злость и желание раскурочить ни в чем не повинное сооружение.

Эрмоса, изо всех сил старавшийся держать себя в руках, давно заприметил снующих среди толпы крепышей с бутылками. Догадаться, кто они, не составило труда. А когда антиглобалисты набросились на его «взлетку», в голову пришла одна спасительная идея. Схватив со столика мобильник, он порылся в записной книжке и набрал один редкий номерок. Приятный женский голос на другом конце линии отозвался почти сразу.

– Добрый день, фрейлейн Брунер! – слащаво запел в трубку толстяк. – Это Антонио Эрмоса, глава авиакомпании. Узнали? Какая честь! Не хочется обременять вас своими проблемами, но, боюсь, кроме вас, мне никто уже не сможет помочь. Вы уже слышали об акции протеста? Так вот, все это стихийное бедствие перебралось прямо ко мне в гости. Полиция и армия молча наблюдают, как эти ребятишки уничтожают мое имущество… При чем тут вы?.. Видите ли, сеньора. Среди митингующих я узнал нескольких парней, которых некогда видел в вашем окружении. Учитывая ваше огромное влияние, один телефонный звонок мог бы решить мои проблемы. Что?.. Ну конечно, я понимаю вас, фрейлейн Брунер!.. И самому очень неприятно… Но вы же знаете, я в долгу не останусь! На ваше имя у меня всегда забронирован первый класс!.. Спасибо, громадное! Целую ваши ручки! Можете всегда на меня рассчитывать!

Облегченно смахнув пот со лба, Эрмоса кинул трубку на стол. Оставалось дождаться эффекта.

Сложив мобильный телефон, Хельга на секунду задумалась. Ее «Шевроле» с откидным верхом стоял на пригорке за кольцом оцепления, и оттуда она могла наблюдать за тем, что творится в аэропорту. Толпу надо было контролировать. Снова раскрыв телефон, она приложила его к уху, в котором покачивалась серьга с крупным бриллиантом.

– Алло! Генрих? Послушай сюда, мой мальчик. Следи за своими новыми друзьями, хорошо? Зачем что-то ломать? Даже твой «Фольксваген», поставленный в нужном месте, произведет тот же эффект. К тому же потом его можно быстро убрать, при необходимости… Надеюсь, ты понял меня?.. Вот и замечательно…

Генрих оказался догадливым парнем, не лишенным организаторских способностей. Уже через пару минут на взлетно-посадочной полосе прекратились «строительно-демонтажные работы», а спустя еще десяток дорогу в небо перекрыли при помощи непонятно откуда взявшихся бульдозеров и грузовиков.

Разгулу разогревшейся молодежи не было видно ни конца ни края. Но мало кто знал, что этот неожиданный антиамериканский «праздник» был щедро оплачен американскими же долларами, которые раздобыл специально для этого случая рядовой менеджер «Ройал Транс Ойл Компани» гражданин Соединенных Штатов Сэм Смит.

19

Латиноамериканская республика, столица

Горничная дома Остроумовых только собралась пылесосить прихожую, как раздался звонок в дверь. Ее уже подбрасывало от этого звука, и она всерьез подумывала о том, чтобы получить расчет, несмотря ни на какие прибавки к жалованью. С тех пор как хозяина угораздило выставить свои железяки на всеобщее обозрение, житья в доме не стало никакого. И работать стало невозможно: только и делаешь, что на звонки отвечаешь да с наглыми репортерами в дверях лаешься!

– Иду, иду! – заворчала она, ковыляя к замку. К ее удивлению, на пороге стоял вовсе не журналист, а прилично одетый молодой человек, которого так любезно принимали у себя на днях хозяева.

– Могу я попросить вас передать сеньоре Людмиле Остроумовой, что пришел мистер Ли?

Припомнив, что насчет него не было никаких инструкций и отметив то, что он не пытается прорваться в дом с фотоаппаратом, а смирно стоит и ждет, когда о нем доложат, горничная подобрела и впустила японца в дом.

– Я подожду здесь, – скромно сказал Накамура и присел на один из обитых шелком стульев в прихожей.

– Как вам угодно! – согласилась служанка и скрылась в глубине дома. Японец огляделся. Комнатка без особой вычурности, правда, обставлена, на его взгляд, безвкусно. Тюль на широких окнах, неброский светильник. Из полезных вещей он подметил место, где хранили свои ключи домочадцы, да неплотно прикрытую раму, через которую совершенно несложно забраться внутрь, имея определенную сноровку.

Сверху послышались тяжелые шаги – это хозяйка дома спускалась со второго этажа к нему навстречу. То, что она одна дома, он знал заранее: элементарно следил за домом и видел, как Иван Иванович уехал по делам в город.

Заранее встав, Накамура разгладил складки на безупречно сидящих брюках и приготовил самую очаровательную из своего арсенала улыбок.

– Мистер Ли! – притворно удивилась мадам Остроумова, выходя к нему. На ней был темно-синий домашний костюм и туфли на плоской подошве вместо тапочек. Не ожидая никого к себе в гости, Людмила Федоровна ограничилась лишь легким макияжем и потому выглядела даже свежее, чем когда японец увидел ее в первый раз. – Какой неожиданный визит! А Ван… то есть Ивана Ивановича нет дома, он в министерство поехал.

На лице «корейца» отразилось легкое огорчение, словно он ожидал чего-то другого.

– Какая досада! – легонько покачав головой, заявил он. – Но, может быть, это и к лучшему? У меня есть к вам, уважаемая Людмила Федоровна, очень важный разговор.

Маленькие глазки женщины забегали по сторонам – в ее голове все еще свежи были воспоминания о недавнем разговоре.

– Не угодно ли пройти на террасу? – пропела она и повела туда гостя.

Самовара на столе уже не было, что не могло не порадовать японца. Зато стоял хрустальный графин с кипяченой водой и пара стаканов на вышитой салфетке. Видимо, мадам Остроумова все-таки волновалась, так как сразу же схватила один из них и стала жадно пить.

Дождавшись, пока она утолит свою жажду, Накамура закинул ногу на ногу и произнес:

– Любезная Людмила Федоровна, как только я вас увидел, то сразу же понял: вы более здравомыслящий человек, чем ваш муж, при всем моем к нему уважении. Изобретатели – они витают в облаках и, как правило, не думают о реальной жизни. Об этом приходится заботиться их близким. И мне кажется, что настал именно такой момент. Если мы сможем понять друг друга, он вам потом еще спасибо скажет.

– О чем вы говорите? – наигранно захлопала ресницами дама.

– Все очень просто. Вы помните мое предложение?

– Да, конечно, – быстро сказала жена изобретателя, облизнув пересохшие губы.

– Ваш муж, если я не ошибаюсь, наотрез отказался ехать куда-либо, кроме России. Так?

– Ну да, – дама не уловила, к чему клонит хитрый азиат, и поэтому отвечала уже не так уверенно.

– Каков выход? Я вижу только одно решение: не информируя вашего мужа, передать мне его бумаги, диски и сам аппарат.

– И… и что?

– Господину Остроумову не придется жертвовать своими убеждениями. А вы получите пять миллионов долларов США.

Глаза Людмилы ошеломленно расширились.

– Но вы ведь обещали… пятьдесят!

Японец мягко улыбнулся:

– Бизнес не может стоять на одном месте. К тому же пятьдесят я давал за возможность работать с самим Иваном Ивановичем, а сейчас плачу лишь за то, чтобы вы отдали мне рабочие записи мужа. Кроме того, вы должны знать, что ни о каких отчислениях в последующем речи вестись не может.

– Я… не могу… Ведь это, получается, обокрасть собственного мужа!

Накамура понял, что дама стала торговаться, и перешел на деловой тон:

– Немножко не так. Заключить выгодную сделку, которую упустил ваш муж, – не значит что-то у него украсть. Подумайте, вы же разумная женщина! Либо вы берете целых пять миллионов долларов, либо едете в Россию ни с чем.

Остроумова крепко задумалась. С одной стороны – это было предательством. А с другой – прав азиат, Иван потом все равно спасибо скажет, когда деньги на новую железяку понадобятся. Только вот надо было сразу соглашаться на пятьдесят!

– К сожалению, у меня не так много времени, – решил подтолкнуть ее японец. – Мы же цивилизованные люди. Если вас не устраивает цена, сделайте другое предложение, и мы его обсудим.

Хозяйка зарумянилась от волнения. «Искуситель, чтоб его!» – думала она. Но упускать свой шанс, как это уже сделал ее благоверный, женщина не собиралась. Вдохнув побольше воздуха, она заявила:

– Двадцать! – и, испугавшись собственной смелости, умолкла, сверля гостя глазками, заплывшими жиром.

Накамура в душе ликовал. Его расчет оказался верным – ставку сразу надо было делать на жену изобретателя. Но радости своей он не проявил. Напротив, сделав хмурым свое раскосое лицо, он поднялся со своего места:

– Жаль, что мы не смогли договориться…

– Постойте, постойте! – испугалась Людмила. – Вы же сказали – обсудим!

– Я согласен разговаривать о разумных вещах, но не о фантастике.

– Ладно, десять, – скороговоркой выпалила дама. – Но не меньше.

Японец сделал вид, что глубоко задумался, хотя на самом деле именно эту сумму он планировал обменять на приставку и документы. После секундной паузы он сел обратно:

– Только из уважения к вам, любезная Людмила Федоровна. Я согласен на десять миллионов американских долларов.

Теперь настала ее очередь волноваться. Во-первых, где-то в глубине все еще свербела мысль о предательстве, а во-вторых – не доверяла она этому узкоглазому. А ну как надует ее: и аппарат прикарманит, и денег не даст. Ох, нелегкой это было задачей – решиться на подобную сделку!

Решительно поджав тонкие губы, она бросила:

– Есть одно условие, без которого я не стану вам ничего доставать ни за десять, ни за сто. Деньги наличными из рук в руки.

Накамура оторопел:

– Простите, вы представляете, как выглядят десять миллионов наличными?

– Не думаю, что они займут много места, – с той же решимостью парировала дама.

– Пусть так. Но на их сбор потребуется время. Тогда как чек вы сможете получить прямо сейчас.

Остроумова испугалась еще больше – получить вместо денег какую-то бумажку с подписью она вовсе не желала, а потому уперлась:

– Только наличные.

– Хорошо! – Японец, привыкший доверять чекам и кредиткам, все еще недоумевал, но сдался. – Пусть будет по-вашему. Но где гарантии, что вы можете мне помочь? Что господин Остроумов не держит от вас в секрете свои игрушки?

– Ха-ха, – женщина прыснула нервным смешком. – Уж будьте уверены. Я знаю, что и где лежит, даже лучше, чем он. А вот где гарантии, что вы меня не надуете?

– Вот я, например, вам поверил. А чтобы вы перестали меня подозревать в нечестности, согласен оставить вам задаток, скажем, в пятьдесят тысяч. Идет? Заодно проверите, как легко можно получить по моему чеку деньги в любом банке.