Текст книги "Сага-фэнтези о Синдбаде-мореходе и его друге Ибн-сине"

Автор книги: Сергей Гжатский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. От развалин до гор…

Глава 9. Первый день пути

Намуба какое-то время трусил позади друзей, зорко оглядывая окрестности, потом пересел в эсседум разведчиков, который вырвался вперёд на четверть мили, благо что дорога на этом отрезке пути была прямой как стрела.

Ибн-Сина извлёк из кармана осколок дорожного покрытия, покрутил его в пальцах, понюхал, надкусил и со вздохом передал Синдбаду:

– Я так и знал: это не камень, а пластик!

– Что такое пластик? Ни разу не слышал о таком веществе! – признался капитан, с интересом разглядывая бело-розовый кусочек, – На ощупь – гладко-приятный, лёгкий и крепкий. Похоже на отполированную пемзу. Но нет, это что-то другое.

– Говорю же – пластик! Искусственный материал. Полимеры. Атланты широко применяли его в народном хозяйстве. Не удивлюсь, если дорога засветится в темноте.

Синдбад развеселился.

– Отдаю должное твоей учёности, друг. В твоей голове знаний больше, чем золота в моей сокровищнице, но чтобы дорога засветилась ночью, это ты уже хватил через край.

– Почему? Ты же не удивляешься светлячку в траве. Дорога засветится по тому же принципу.

Действительно, едва на землю опустилась тропическая ночь, дорожные плиты под ногами тускло замерцали. Но это случилось вечером, а пока кавалькада весело и беспрепятственно катила вперёд, навстречу далёким горам.

Синдбад с Ибн-Синой развлекались разговорами, как и предполагал учёный в начале пути. Местность, по которой проходил караван, представляла собой цветущий, но совершенно заброшенный край. Ни поселений, ни людей нигде не было видно и в помине. Одни лишь дикие звери изредка появлялись вдали на горизонте, с удивлением замечали повозки и тут же исчезали с глаз долой.

И всё же пустынный край этот некогда был обитаем!

По сторонам дороги нет-нет да и встречались древние руины со следами пожарищ. Они напомнили путникам развалины крепости на берегу моря. По всей видимости, давным-давно тут прокатилась жестокая война. Жизнь ушла из этих мест навсегда.

– Какая несправедливость, – воскликнул Синдбад, – Вокруг нас простирается чудесная, богатая страна, а людей нет! Хотя, в иной пустыне, где совершенно невозможно жить, их подчас скапливается чересчур много…

Ибн-Сина оживился.

– Совершенно с тобой согласен.

Синдбад продолжил рассказ:

– …Однажды, во время своего очередного путешествия судьба забросила меня в пески. Один, без корабля, экипажа, воды и провианта, я оказался посреди раскалённой пустыни. Подо мной был лишь мой верный конь. Помнится, в тот момент я спасался бегством от шайки головорезов, покушавшихся на мою жизнь и мой кошелёк. Они, размахивая сверкающими клинками, скакали по моим следам, неуклонно настигая с каждой минутой.

Поэтому, в отчаянии, я решил найти спасение в песках. И преследователи отстали, не рискнув последовать за мной в это адово пекло. Я обрадовался, но вскоре понял, что напрасно, ибо осознал, что сбился с пути и заблудился в барханах. Я потерял дорогу назад, не знал, куда направить своего коня, что бы вырваться из жарких песчаных объятий.

Прошло несколько дней, а я всё блуждал по бесконечным барханам. Последняя лепёшка была доедена и вода из небольшого кувшинчика допита. Вскоре лошадь моя пала от истощения и я побрёл пешком, совершенно не представляя, куда иду.

Возможно, я так и сгинул бы посреди пустыни навсегда, но меня спасли туареги – загадочные жители раскалённых песков. Эти разбойники сначала обобрали меня до нитки, а затем сжалились, напоили, накормили и взяли с собой в своё стойбище.

Я прожил среди них месяца два-три, пока они не пристроили меня к одному из своих караванов, идущих в один большой приморский город на побережье океана.

Туареги-разбойники терпеливо собирают награбленное, а когда его скапливается достаточно, они переправляют добро с караваном в большие города, где продают или обменивают на другие товары, оружие и провизию…Такие вот деловые они люди…

Вот эти-то бандиты и поведали мне как-то о странном, полудиком племени, которое кочует по пустыням вот уже не одно десятилетие. За главного у них зловредный, выживший из ума старикашка по кличке Мо-Сей, постоянно кутающийся в замызганное рубище. Воняет от него, как от сдохшего козла. Да и всё племя их такое же вонючее, потому как никогда не моются. Оботрутся песочком, в лучшем случае, и дальше пойдут…

Этот старикашка Мо-Сей год за годом бесцельно таскает за собой всё племя из одной пустыни в другую, и никто из соплеменников слова ему против не скажет. Дикари плетутся за ним как привязанные, то туда, то сюда.

Проку от них никакого! Одни несчастья. Туареги от них стоном стонут. Они же как саранча! Если наткнутся на оазис – то всё, конец. К утру от него одно воспоминание останется. Изгадят так, что не расчистишь потом и за год. К тому же грабить у них нечего. Они ничего не умеют делать, а скорее – не хотят. Сплошные лентяи: не охотятся, не разводят скот, не знают ремёсел.

Но вот спереть, что плохо лежит, на то они мастера. Дикари не разумеют грамоте, своей письменности у них нет. Зато они здорово копируют чужие слова и фразы, выдавая их за свои, но при этом безбожно картавят.

Никто не знает, кто они, откуда пришли и кто их предки. Эти выродки словно с Луны свалились на землю…

Как подметили туареги, дикари любят, что бы за них всё делали другие, а они бы только командовали. Любят, чтобы их хвалили и обхаживали, угождали, прислуживали и льстили. Ещё они обожают золото, ну прямо до умопомрачения, хотя его у них нет. Туареги не раз совершали на эти племена внезапные налёты и устраивали поголовный шмон, но так ни крупицы золота у этих чертей и не находили. Бродяги или слишком хорошо его прятали, или у них на самом деле не было рыжевья…

Ибн-Сина загоготал:

– Ну и словечек ты от меня нахватался, Синдбад: "шмон", "рыжевьё"… Кстати, а в интимных местах у дикарок твои туареги не додумались поискать?

На этот раз заулыбался Синдбад.

– В первую очередь там и искали! Но впустую! Да и занятие это не из приятных. У дикарей хороши только юные самочки. Ну а после восемнадцати-двадцати, их женщины превращаются в омерзительных мегер, на которых без слез и не взглянешь.

– Мужики дикарские как выглядят? – поинтересовался учёный.

– Этих я могу тебе в точности обрисовать, потому как в то время по соседству от нас как раз обитало одно из сорока племён и я частенько наведывался к ним.

Так вот, мужская половина дикарей выглядела как одичавшие предчеловеки с берегов Северной Африки. Их спину, грудь и конечности покрывали густые волосы в виде мелких завитков, больше смахивающих на шерсть.

Рожи у них характерные, не то что бы обезьяньи, но и не вполне человечьи. Губы толстые, слюнявые, у некоторых вывернуты; носы – настоящие шнобили, нависают надо ртом толстым кронштейном, глаза лупастые, похотливые и хитрющие, коварные и жестокие…

– Если дикари такие лентяи, то как они кормятся? Где добывают себе пропитание?

– А они его и не добывают. Это ж какой труд, а он им нужен? Нет, тут дело обстоит иначе, и я бы даже сказал – интереснее. Так вот, невдалеке от тех мест раскинулась обширная низина – дно некогда ушедшего в песок моря. Она до краёв заполнена высохшими водорослями. Время и ветра перемололи их в порошок. Постоянные муссоны подхватывают его и разносят по пустыне…

Дикари и наловчились собирать этот порошок в чаши, что бы потом, залив водой, приготовить "болтушку", которую можно жрать всем прайдом. Но взрослые особи порошок не собирают, отряжают на это дело своих недоделанных детей, которые с неохотой, но подчиняются. Все племена называют порошок на своём варварском наречии то ли "манна", то ли "манка" – крупа значит – и свято верят, что им её регулярно подсыпает с неба их обезьяний божок.

– А что! Протёртые сухие водоросли – вполне питательная штука! – подтвердил Ибн-Сина, – Это ведь ни что иное, как хлорелла в чистом виде. Самая обезьянья жратва.

– А во что они верят? – спросил учёный.

– Мне кажется, что ни во что! Старый козёл Мо-Сей, их вожак, постоянно вдалбливает им, что они – избранные! Якобы, их племена взял под опеку некий могучий Бог, сотворивший и небо, и звёзды и Землю.

– …И что, мол, сам вожак постоянно контактирует с Богом в речевом диапазоне? – решил уточнить насторожившийся Ибн-Сина.

– Ну да!

– Кажется, всё это мне ужасно знакомо…

– Да?! Нет, но какой индюк, этот патриарх Мо-Сей! Представляешь, эта гнида приписывает своему занюханному племенному божку заслуги Аллаха, истинного творца тверди земной и небесной… Ну не урод ли?!

– Подонок ещё тот! – согласился учёный, – Но как на его проповеди реагирует паства? Верит ли своему пророку?

– Отнюдь! Предчеловеки предпочитают поклоняться своему древнему идолу, который выглядит как заморённый ослёнок. Этот козлоногий мутант отлит из олова, но дикари упорно утверждают, что этот истукан – "золотой телец" и повсюду таскают его за собой, смущая жадных до золота туарегов.

Однажды вожак дикарей перебрал самогонки из навоза туарегских верблюдов, и по пьяни продал истуканчика купцам из проходившего мимо каравана за курдюк вина. В тот же вечер, объявив племени, что поднимается на гору Афон для очередной приватной беседы с Богом, действительно поднялся на вершину, прихватив курдюк, закусь и трёх молодок в услужение.

Я был всему свидетель. Соплеменники долго ждали возвращения своего вожака. Но не дождались, терпение у них лопнуло и они, не желая молиться "новому богу", украли у туарегов оловянные тарелки и переплавили их в ещё одного козлоногого идола, отдалённо напоминающего того, первого, и стали ему молиться.

Когда через месяц опухший от беспробудного пьянства и разврата вожак Мо-Сей, поддерживаемый под руки женщинами, спустился с горы и увидел, кому молится паства, его чуть удар не хватил!

– Хочешь верь, Синдбад, хочешь нет, но похожие истории я читал раньше в одном талмуде… Правда в другом, не этом мире… Но довольно разговоров, друг! Смотри, лошади повели себя

как то странно…

– Наверное, почуяли воду?

– Точно! Вот и ручей!

Глава 10. Нападение чудовищных змей

Невдалеке от дороги на самом деле показался звенящий ручей,

который змеился по долине. Его берега покрывала буйная растительность. Лошади дружно заржали и потянулись к воде. Их можно было понять: долгие недели их поили затхлой водой из бочек…

Синдбад остановился и, подняв руку, громко крикнул:

– Привал! Возчикам – напоить лошадей, слугам – пополнить наши запасы свежей водой!

– И самим не мешало бы подзаправиться! – добавил учёный, спешиваясь с седла.

Пока слуги торопливо готовили нечто среднее между поздним завтраком и ранним обедом, матросы распрягли лошадей, напоили их и пустили пастись поблизости. Телохранители на колесницах окру жили лагерь с четырёх сторон и зорко обозревали окрестности с оружием в руках. Чуть позже, когда весь отряд насытился, их сменили матросы и они тоже перекусили.

После еды матросы и слуги в большинстве своём повалились в траву, чтобы немного отдохнуть. Так получилось, что рядом с биваком росло гигантское дерево неизвестной породы. Никто из путников ничего подобного раньше не встречал.

Заинтересовавшись, Синдбад с учёным подошли к представительному великану и задрали головы вверх. Туда, куда устремлялся совершенно ровный и гладкий, весь в чёрно-жёлтых разводах ствол без сучков и задорин. Кора, окутывающая его множеством тончайших слоёв, казалась на ощупь скользкой и тёплой, как кожа какого-нибудь животного. Именно она несла на себе странный, раздражительной расцветки, рисунок…

Перистая корона гиганта терялась в облаках. Её почти не было видно. Она виделась путникам как маленький разлахматившийся клубок зелёной шерсти, забытый служанкой на голубом шёлковом покрывале среди белоснежных подушек.

– Сколько живу, а такую породу встречаю впервые! – признался Ибн-Сина в восхищении, – Надо бы сделать зарисовку…

– Замечательный экземпляр! – поддакнул Синдбад, – Интересно, каков он в обхвате?

– Это легко проверить! – заявил учёный и тут же обратился к подошедшей группе матросов, которых исполин привлёк так же, как и прияте лей.

– Вот что, друзья, возьмитесь-ка за руки и попробуйте охватить ствол.

Но как матросы ни старались, их явно не хватало на это дело.

Тогда к ним позвали слуг, а затем ещё и телохранителей с командиром Намубой. И лишь после того, как в цепочку подключились Синдбад с учёным, уникальное древо милостиво соизволило поместиться в крепких объятиях двадцати восьми человек.

Внезапно в вышине послышалось злобное шипение. Путники,

продолжая по инерции держаться за руки, как по команде задрали головы вверх и к своему великому ужасу увидели, как из зелёной кроны выползла огромная змея и кружась винтом вокруг ствола, стремительно заскользила к земле.

Несмотря на расстояние, опытные моряки мгновенно разглядели и оценили умопомрачительные размеры чудовища, чьё туловище в средней части толщиной равнялось диаметру пивной бочки из Галии, в одной и которых жил знаменитый Диоген. Её полыхающие ненавистью глаза превышали размеры сигнальных фонарей большого корабля на корме, а в разинутой клыкастой пасти запросто могла поместиться лошадь со всадником.

Двадцать пять глоток, за исключением Синдбада, Ибн-Сины и

Намубы, одновременно исторгли отчаянные вопли, когда за первой гадиной появилась вторая, а там и третья, превосходящая своих товарок по всем параметрам… Три ужасных создания устремились к земле, гипнотизируя на ходу и без того парализованных от страха путников.

Ни у кого не осталось сомнений, что голодных чудовищ привлекли люди и лошади. Из трёх разинутых пастей, прямо с кончиков кинжальных жал, вниз потекли три струйки желеобразного яда янтарного оттенка, который, шлёпаясь на землю в виде капель размером с кулак, мгновенно убивал всё живое в ближайшей округе.

Трава чернела на корню и сохла в доли секунды. Жизнерадостные жучки, паучки, червячки, бабочки, мураши и кузнечики дохли в радиусе нескольких метров от яда.

Первым скинуть оцепенение удалось Синдбаду.

– Все назад! – заорал он перекрывая всеобщую разноголосицу и выхватив саблю из ножен, энергично взмахнул ею над головой – В лагерь! Живо! Я сталкивался с похожими гадами в долине Алмазов, только те были много меньше, хоть и шли на корм птице Рухх.

Они сожрут нас, если мы замешкаемся!

Лишь Намуба и его телохранители сумели перебороть страх и сохранить рассудок и хладнокровие. Если матросы со слугами очертя головы пустились наутёк, то они схватились за луки и стрелы, наконечники которых быстро окунули в капли яда ещё до того, как те испарились. Меткие выстрелы последовали один за другим. Стрелы тучей полетели в приближающихся змей.

Ни одна из них не пропала даром, ни одна не пролетела мимо цели. Все три твари ощетинились, словно дикобразы. Ядовитые наконечники, по-видимому, хоть и не были смертельны для них, однако причиняли гигантам если не боль, то определённое неудобство точно. Во всяком случае, гады на время прекратили свой спуск.

– Сворачиваемся! Ловите лошадей! Запрягайте их в повозки! – скомандовал Синдбад, едва моряки вернулись к месту привала, – Выезжайте на дорогу! Убираемся отсюда!

Его указания были выполнены молниеносно. Ибн-Сина повсюду сопровождал Синдбада, который успевал не только руководить, но и помогать команде со спешным отъездом.

– Смотри! – тронул он за плечо приятеля. Синдбад обернулся и увидел как змеи, обвившись вокруг ствола, скусывают друг с друга стрелы и вылизывают кровь широкими раздвоенными языками цвета переспевшей малины.

Как не были напуганы люди, приказ Синдбада они выполнили на одном дыхании. Возничие запрыгнули на свои повозки и взмахну ли кнутами. Лошадей, перепуганных не меньше людей, можно было и не подгонять. Едва почувствовав под копытами не мягкую траву, а твёрдую дорогу, они понеслись вскачь со скоростью ветра.

Четверо телохранителей на двух колесницах прикрывали отход отряда. Шустрые эфиопы успели пошарить в повозке с оружием и пополнить свои истощившиеся колчаны новыми стрелами.

Змеи тем временем закончили зализывать раны. Увидев, что нарушители их спокойствия, которых они наметили себе в жертву, уходят в сторону гор, твари не долго думая и не взирая на высоту просто спрыгнули со ствола на землю и извиваясь заскользили в траве, как в изумрудных волнах океана, преследуя беглецов.

Но их ждало горькое разочарование! Отдохнувшие лошади оказались несравненно быстрей. К тому же ловкие телохранители во главе с Намубой снова осыпали гадов стрелами и дротиками, которые метали при помощи пращи. Они были настолько метки, а дротики вонзались в чудовищ с такой силой и так глубоко, что две гадины вскоре испустили дух, а третья, самая большая, оставила погоню и истекая кровью вернулась под сень дерева-гиганта, где и растянулась обессилено без движений. Не исключено, что собственный яд змей тоже сыграл свою роль в их гибели…

– Ура! – воскликнул Ибн-Сина, – Отбились! Синдбад, прикажи возницам попридержать лошадей, а то как бы не запалились…

Когда злополучное дерево скрылось за поворотом, караван на минуту остановился, что бы выявить потери среди людей и утвари и поправить поклажу. Перекличка показала, что вся команда на месте,

все живы и здоровы. И ничего из вещей не пропало.

– Приключение на этот раз закончилось благополучно, Синдбад!

– Да! Но могло быть и хуже. Подозреваю, что эти змеи – только цветочки, ягодки впереди.

– Возможно… Но давай не думать о плохом. Отбрось мрачные мысли. Мы с тобой – аферисты в лучшем понимании этого слова. Мы и жить торопимся, и чувствовать спешим, так что давай дружно радоваться жизни!

– Я и радуюсь, разве не заметно?

Остаток дня прошёл без приключений. Долина с торчащими то тут, то там деревьями-великанами постепенно сменилась непроходимыми джунглями. Если бы не дорога, прорезающая чащобы, завалы и буреломы словно нож вологодское масло, то тут бы экспедиции и конец.

Как заметил учёный, была в этом какая то аномальная странность. Согласитесь, ведь за прошедшие века какую другую дорогу джунгли проглотили бы за один присест и не подавились. А тут на тебе – не тронули. Очевидно, дорожное покрытие было ядовито для корней местной фауны, поэтому они его и избегали…

Самые неприхотливые и потому агрессивные из растений и те

подкрадывались к полотну не ближе чем на десять-двенадцать локтей и останавливались на месте сплошной зелёной стеной, словно за незримой чертой осёдлости. Те, что рискнули подвинуться поближе, высохли на корню и стали для путников хорошим хворостом на растопку костра.

Заночевать решили прямо на дороге, чьё покрытие с наступлением темноты тускло замерцало под ногами, вызывая у людей суеверный страх. Что до лошадей, то тем, похоже, стало абсолютно наплевать на свет под ногами после того, как они убедились, что он не жжёт копыта. Команду же успокоил Синдбад, заявив, что никакого колдовства тут нет, а есть светлячки, которых некие древние строители упрятали жить в полотно дороги, только и всего.

Ещё он добавил, что ночёвка на светящейся дороге несёт для экспедиции много меньше риска. Потому как кто знает, какие кровожадные твари могут скрываться в тёмных зарослях?

К ночи, которая упала на землю непроницаемым саваном без всякой подготовки в виде сумерек, джунгли ожили, загомонили, затрещали, захлопали крыльями, зарычали и заревели. Иногда из мрачных глубин раздавались вопли, от которых стыла кровь в жилах. Похоже, что кто-то сегодня распрощался с жизнью в клыках хищника…

Палатки поставили в центре дороги по осевой линии и окружи ли их связанными между собой повозками и колесницами по примеру переселенцев с дикого Запада, как пояснил неунывающий Ибн-Сина. Получилось некое подобие ограды или крепости, внутрь которой завели всех лошадей и привязали их к оглоблям.

Между палаток развели большой костёр, который было решено поддерживать до утра. Трапезничали в молчании, все здорово вымотались за день, было не до разговоров. После ужина команда завалилась спать. Назначив дежурные вахты на ночь, ушли в свою палатку и Синдбад с учёным.

Глава 11. Первая потеря

Ночь прошла спокойно. Синдбад в душе уже возблагодарил Аллаха за это, как к нему и зевающему Ибн-Сине подошёл помощник Леандр и не привлекая постороннего внимания, тихим голосом доложил об исчезновении одного матроса по имени Сагир. Пропавший спал вместе со всеми возле костра. По утру его плащ и оружие обнаружили на месте, но самого матроса не оказалось…

– Подумаешь, проснулся пораньше и в кустики залез. Со вчерашней

стряпни и у меня что-то живот подводит, – равнодушно пожал плечами учёный, – Покличьте, он и отзовётся.

Леандр возразил, что уже обошёл весь лагерь и облазил все

окружающие кусты, не рискуя, правда, углубляться в джунгли.

– Его нигде нет, капитан! Я звал, он не откликается.

– Дело серьёзное! – решил Синдбад и, объявив всеобщую тревогу, приказал искать следы пропавшего товарища.

Намубу привёл одного из своих телохранителей, показав жестами, что тот является непревзойдённым следопытом. Эфиоп подтвердил слова командира и попросил Леандра показать ему место ночлега Сагира. Упав на колени на землю возле костра, следопыт принялся изучать её пядь за пядью, чуть не роя носом.

Внезапно он радостно вскрикнул. Ему удалось отыскать какой-то след, в который он вцепился как хорошая ищейка.

– Что ты нашёл? – спросил Синдбад.

– Следы волочения, капитана! Они есть очень слабо. Пусть люди не окружать меня, а то затопчут их, как глупый гиппопотама!

Когда все по приказу Синдбада отодвинулись от эфиопа шагов на десять-пятнадцать, тот вновь припал к земле и на коленях пополз к бричке.

– Следы вести в джунгли, капитана! Вот тут бедный матроса протащить под повозка, вот тут волочь по траве, вот тут втянуть в кусты…

– Чего же он молчал? – удивился Ибн-Сина, – Чего не орал, как резанный?

– Кто его знает? – отозвался Синдбад, вслед за следопытом приближаясь к зарослям, – Может ему рот заткнули кляпом…

– А где тогда были дежурные? Спали на посту, ироды, и ничего не видели и не слышали?

– Я потом проведу расследование, но сдаётся мне, что так оно и было, хотя ни одна из смен в том наверняка не сознается: будут валить друг на дружку и обелять себя.

– Вот и раздавай им после этого золотые! – в сердцах вскричал Ибн-Сина, – Нет, не золото, а палочная муштра мать всех воинских дисциплин.

– Конечно не палочная, но разумная муштра необходима, это я с то бой, брат, согласен. Особенно в сочетании с хорошо налаженной системой поощрений…

– Опять ты за своё! Деньги развращают, Синдбад! Матросы и солдаты начинают думать не о своих обязанностях, а об их количестве!

Сколько бы ещё продолжался спор, неизвестно, но только в этот момент телохранитель выпрямился и обернувшись к приятелям и следовавшим за ними матросам, многозначительно поднёс палец к губам.

Когда все разговоры стихли, он выхватил саблю и бесшумно нырнул в просвет в кустарнике. Глядя на него вооружились и все остальные, после чего цепочкой последовали за эфиопом по узкому проходу в кустарнике, стараясь, как и он, ступать легко и мягко. Спустя пару минут непроходимая чаща закончилась и перед путниками открылась небольшая сумрачная полянка с травой по пояс. Следы волочения в ней стали заметны особенно отчётливо.

Следопыт замер на опушке, неотрывно глядя на то место, где травяной покров был основательно вытоптан.

– Смотри, капитана, там кровь!

Действительно, на земле ясно просматривалось большое багровое пятно.

– Думаю, что это кровь бедного Сагира! – мрачно изрёк Синдбад, -

Судя по её количеству, мы его больше живым не увидим…

– Твоя прав, капитана, бедняга прикончить!

Ибн-Сина не смог воздержаться от возражений.

– Да бросьте вы! Где подтверждение твоим бредням, мой чернокожий Зоркий Сокол? Лично мне думается, что ночью тут некий злой хищник загрыз некое бедное животное, только и всего!

Следопыт возразил, покачивая головой.

– Некий бедный животный не ходить в сапогах, о наимудрейший Ибна!

Эфиоп вдруг бесшумно скользнул к луже крови по проторённому пути и, нагнувшись, поднял из травы обувку пропавшего матроса, всю пропитанную кровью. Как он её разглядел в сплошной зелёной массе, для всех осталось загадкой.

– Это сапоги Сагира! – испуганно зашептались за спиной приятелей

потрясённые матросы и слуги, – Но где он сам? Где его тело, нако нец?

Следопыт указал сапогами на тёмные полосы, пересекавшие поляну от лужи крови до противоположенного её конца и исчезающие там в глухих и мрачных зарослях.

– Там лежать тело! Какой-то зверь посреди ночи тайком пробраться в лагерь, придушить спящий матроса и приволочь на эта поляна, где и перегрызть несчастной глотка. Потом утащить в заросли что бы съесть. В Африке так делать все тигра или лев.

– Но если похититель не побоялся близкого костра, то это не может быть ни тигр, ни лев, ни другой какой хищник, – возразил Синдбад, – Это скорее всего…человек!

Команда, услышав капитана, издала глухой ропот.

– Или человекообразный монстр! – вмешался в разговор Ибн-Сина,

всё это время внимательно рассматривавший джунгли напротив.

– Не хочу вас пугать, но сдаётся мне, что в том месте, где обрываются следы, слегка подрагивают ветви.

Услышав учёного, следопыт бросил сапоги и в два прыжка очутился среди команды. Одновременно Намуба, прочитавший слова Ибн-Сины по губам, сорвал с плеча свой верный лук и в доли секунды послал в подрагивающую листву две стрелы подряд.

В тот же миг в зарослях раздался леденящий кровь вопль, не похожий ни на звериный, ни на человеческий и из-за ветвей к ногам

людей вылетел какой-то свёрток. Все на поляне оторопели, глядя на него ошалелыми глазами.

Один Синдбад не растерялся и рубанул по свёртку саблей, после чего тот распался и матросы, замерев от ужаса, узнали халат своего товарища и другую его одежду: рубаху и штаны – перепачканные кровью. А в них были завёрнуты обглоданные до белизны человеческие кости и скалящийся череп без единой крохи плоти на нём!

– Вот и всё, что осталось от нашего товарища! – прошептал учёный.

При виде останков, люди на поляне испытали настоящий ужас. Всех обуял нечеловеческий страх, который можно пережить только раз в жизни, как утверждают некоторые учёные. Второго такого раза просто не бывает.

Безумный вой неизвестного существа внезапно повторился. Но не успел он стихнуть, как его подхватили слева и справа. Дикие завывания теперь доносились с трёх сторон, неуклонно приближаясь к поляне в сопровождении угрожающего треска ветвей и тревожного шелеста листвы.

– Неизвестные твари окружают нас, Синдбад! – воскликнул Ибн-Сина, – Кто бы они ни были, нам лучше вернуться на дорогу.

Синдбад взмахнул саблей:

– Кругом, марш! Все назад! По тропинке, держась за руки – бегом на

дорогу!

Матросов со слугами уговаривать не пришлось. Сцепив руки

словно в танце "Тарантелло", отряд кинулся в лагерь. Приятели, крепко вцепившись друг в друга, бежали после всех, но замыкали отход вездесущий Намубу и следопыт.

Неизвестные монстры-людоеды настигали беглецов. Их торжествующие завывания слышались уже за спиной шагах в двух-трёх от приятелей, которые как ни пытались разглядеть преследователей сквозь листву, так ничего кроме неясных размыто-бледных теней и не увидели.

Стрелы эфиопа и нубийца, пущенные на слух, почему-то не останавливали тварей. Чем бы закончилась эта неосторожная вылазка в джунгли, неизвестно, но, к счастью, путники все до одного успели покинуть заросли прежде, чем стать поживой неизвестной нечести, столь падкой на человеченку…

Опоздав с нападением в тёмных джунглях, опасные существа выйти из зарослей на открытое солнечное пространство дороги или не рискнули, или просто не смогли в силу строения своей физиологии ночных хищников. Ясно было одно, твари-людоеды боятся дневного света и вряд ли теперь нападут на лагерь.

Всё время, пока экспедиция сворачивала лагерь и возчики запрягали лошадей, невидимые монстры с треском шарились по ближайшим кустам, по очереди пугая людей своими дикими завываниями. Телохранители метали в мелькающие тени дротики и пускали стрелы, но всё было напрасно: твари ловко от них уклонялись. А когда кавалькада поспешно снялась с места и покатила по дороге, людоеды ещё долго сопровождали повозки, ломясь сквозь заросли вдоль по обочине…