Текст книги "Сага-фэнтези о Синдбаде-мореходе и его друге Ибн-сине"

Автор книги: Сергей Гжатский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Такая тактика принесла скорые плоды: пиратские суда вскоре оказались "запертыми" в Киликии; некоторые из морских разбойников сдались в плен на милость победителя, оказывающих сопротивление перебили или взяли в плен. Помпей приказал разрушить неприступные крепости Киликии и это было выполнено!

Так Рим покончил с разбоем на Средиземном море. И пусть во время последующих гражданских войн пираты вновь возобновили свои набеги, Синдбад посчитал, что полностью удовлетворён. Он отомстил коварным предателям за гибель Спартака и теперь ему нечего было делать в Риме. Он вернулся в Багдад.

Прошло ещё несколько месяцев…

Однажды Синдбад давал очередной приём в своём дворце. Как всегда собрались верные друзья хозяина дома и хорошие товарищи по купеческой гильдии. Когда веселье было в самом разгаре, многие из гостей заметили, как светлое чело устроителя праздника вдруг слегка омрачилось внезапным раздумьем, а в глазах проявилась затаённая грусть.

Кто знал Синдбада достаточно близко, догадались, что на их друга опять напала неистребимая хандра, прогнать которую он мог лишь предприняв очередное путешествие…

…Глубокой ночью, когда закончился пир и довольные гости разъехались по домам, Синдбад прошёл в свой рабочий кабинет и принялся мерить его углы торопливыми шагами. Им овладело беспокойное волнение. Оно тянуло его в дорогу и противиться ему не было никаких сил. Синдбад решил, что завтра же начнёт собираться в дорогу. Он накупит много разных товаров и поплывёт… Но вот куда? В какую сторону отправиться на этот раз? В Индию, Африку, Европу?

Его задумчивый взгляд скользнул по полке с безделушками и внезапно остановился на серебряной шкатулке, инкрустированной драгоценными камнями – подарке Спартака.

Ну конечно же! Как он мог забыть?

Синдбад радостно вскрикнул. Подскочив к полке, он перенёс шкатулку на стол и открыл. Таинственная карта лежала на месте и казалось, просилась в руки. Он бережно развернул клочок пергамента и впился взглядом в еле различимый рисунок. Сомненья прочь! Решено! Он поплывёт по маршруту, обозначенному на древнем манускрипте!

Но сначала нужно расшифровать текст, написанный на обратной стороне документа. Самому ему с этим не справиться. Значит, нужно обратиться к специалисту. В Багдаде есть только один такой – Ибн-Сина – великий учёный и алхимик, философ и звездочёт, богослов и медик, не уступающий в познании человеческих болячек Гиппократу; поэт и бабник, выпивоха и дуэлянт.

Он с Синдбадом на "короткой ноге" и потому не откажет в просьбе закадычному приятелю. Как все эти противоречивые достоинства могли уживаться в одной личности, Синдбад не знал, да и знать не хотел. Он принимал своего друга таким, каким тот являлся и это го было достаточно.

– Время позднее, но Ибн-Сина наверняка ещё не спит, – подумал Синдбад, – Он всегда работает по ночам. Небось, проводит очередной опасный опыт в своей лаборатории, что располагается в подвале, либо наблюдает за звёздами из высокой башенки, специально пристроенной им к дому-крепости для этой цели, попутно сочиняя какую-нибудь поэму– нравоучение.

Или, на худой конец, развлекается с парочкой миловидных гейш, вытребованных из известного всему Багдаду заведения матронны Султанат. А то и просто попивает винцо в гордом одиночестве, что случалось с ним не раз… Так или и иначе, я не стану дожидаться утра и отправлюсь навестить своего приятеля теперь же!

Синдбад распахнул дверь кабинета и взглядом нашёл стоящего на пороге Намубу. Командир телохранителей как всегда находился поблизости. Он ложился спать только после того, как засыпал хозяин. Хотя слуги утверждают, что постоянно видят его, стоящим на своём посту все ночи напролёт. Когда же он отдыхает в таком случае? Надо бы поговорить с ним об этом…

Намубу увидел капитана и, расплывшись в улыбке, поклонился. Синдбад объяснил знаками, что они отправляются в гости на другой конец Багдада. Намубу ещё раз поклонился, давая знать, что понял, и отправился поднимать телохранителей.

Едва он завернул за угол, как с другого конца коридора бесшумно возник управитель дома, как всегда свежий и подтянутый, невзирая на любое время суток. Синдбад давно перестал удивляться его способности появляться в нужный момент.

"Мысли он мои читает, что ли? – думал он, отдавая управляющему соответствующие распоряжения, уяснив которые тот опрометью кинулся на конюшню, что бы проследить, как конюхи подготовят верховых лошадей.

Надо сказать, что ночные улицы города в ту пору были небезопасны. Они кишели многочисленными шайками разбойников. Намубу в глубине души был рад предстоящему предприятию. Он и его люди давно не практиковались в схватках с противником. Им не помешала бы небольшая стычка, чтобы ещё раз продемонстрировать хозяину своё боевое мастерство.

Не прошло и получаса, как кавалькада из девяти человек выехала из дворца. С Синдбадом отправилось шесть телохранителей во главе со своим командиром и двое слуг на ослах, которые ехали впереди и освещали путь факелами. Массивные ворота за всадниками с гулом закрылись и отряд рысцой потрусил по тёмной извилистой улочке.

Ночь выдалась прохладной. Синдбад поплотнее завернулся в палий, привезённый из Рима, не переставая удивляться выносливости эфиопов. Телохранители отправились в дорогу полуобнажёнными, накинув на плечи лишь обрезанные по пояс латиклавы – лёгкие туники с широкой пурпурной полосой.

Конечно, это варварство, так обращаться с одеждой, подумал

Синдбад. Но что возьмёшь с эфиопов? Хлебнув римской цивилизации по самое не могу, они тем не менее так и остались непосредственными детьми природы. Ну, мешают им длинные фалды заниматься поножовщиной – так чего терпеть? Чик ножницами – и готово! Обрезанные латиклавы – надёжно, выгодно, удобно.

Отряд выехал на просторную улицу, вымощенную каменными плитами. Подкованные копыта лошадей громко зацокали по мостовой. Факелы в руках слуг больше чадили, чем давали свет. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно вокруг. Размытые жёлтые пятна ложились только на дорогу, блеклые отсветы плясали по глухим глинобитным стенам домов, мрачные же подворотни оставались тёмны, словно разверстые входы в преисподнюю.

В них иногда мелькали неясные тени. Из темноты доносилась подозрительная возня, но как Синдбад ни напрягал зрение, ничего путного он не увидел. Впрочем, дальше угрожающего бряцанья оружием неизвестные личности так и не пошли. По всей видимости ночных воров отпугивала многочисленность отряда и боевой вид воинов.

Телохранители обнажили мечи и умело окружили Синдбада плотным кольцом. Этот манёвр напрочь отбил охоту у городских грабителей нападать на знатного путника. Остальная часть пути к дому Ибн-Сины прошла относительно спокойно.

– Скоро будем на месте, – объяснил Намубе знаками Синдбад, – Дом моего друга стоит на центральной площади, а она – за следующим поворотом.

Спустя пару минут отряд действительно выехал на большую тёмную площадь, залитую лишь сумрачным светом мерцающих звёзд. В центре площади возвышался буддийский храм и башня минарета Аль-Фаришь. Дом Ибн-Сины располагался на восточной стороне площади, поэтому его не было видно за стенами храма. Однако с той стороны до всадников донеслись возбуждённые голоса и мельканье отблесков огня.

Синдбад насторожился. Подав знак телохранителям удвоить внимание, он остановил коня и прислушался. Подозрительный шум усилился. Не осталось сомнений: возле дома учёного происходит что-то из ряда вон выходящее! Гул невидимой пока что толпы, звон металла и треск дерева не предвещали ничего хорошего…

Предчувствуя недоброе, Синдбад выхватил саблю и послал арабского скакуна с места в карьер.

– За мной!

Отряд обогнул храм и перед Синдбадом открылась страшная картина: десятка два исступлённых оборванцев-фанатиков, вооружённых кто чем попало, под свет факелов пытались взломать ворота в доме Ибн-Сины. При этом головорезы оглашали площадь дикими выкриками:

– Смерть колдуну!

– Сжечь логово чародея!

– Неверная собака! Сдохни!

Ворота трещали, но пока держались. Из раскрытых окон верхних этажей дома учёного слуги лили на осаждающих кипяток и сыпали груды камней. Однако это только распаляло оборванцев, не принося им ощутимого урона.

Видя их слаженные и умелые действия, Синдбада озарила догадка, что нападавшие никакие не фанатики и не бродяги, а скорее всего – шайка переодетых разбойников. Это обстоятельство наводило на некоторые мысли, но раздумывать было некогда и он отдал приказ атаковать бандитов.

Благодаря Провидению, что появился в нужном месте и в нужное время, Синдбад выхватил саблю из ножен, первым вклинился в разъярённую толпу и принялся кромсать разбойников направо и налево. Его телохранители не отставали от своего капитана ни на шаг. Вспомнив свои недавние бои на арене цирка, они с удовольствием обрушились на грабителей, с гиканьем рубя буйные головы врага короткими дакийскими мечами.

Внезапное нападение ошеломило переодетых в оборванцев разбойников. Дико взвыв, часть из них трусливо бросилась врассыпную. Зато остальные оказались покрепче. Кинув взламывать ворота, они в свою очередь напали на отряд Синдбада, повыхватывав из рубищь спрятанные до поры мечи и кинжалы.

Завязалась настоящая битва. Несмотря на численное меньшинство, телохранители во главе с мореходом тем не менее превосходили противника в боевом мастерстве. Вскоре большая часть разбойников полегла под их молниеносными разящими ударами.

В этот миг откуда-то из тёмного проулка появился одетый во всё чёрное высокий бородач с кожаной повязкой на правом глазу. Он что-то грозно закричал, бросился наперерез убегающим, размахивая кривой саблей, и сходу зарубил двух возглавлявших отступление трусов. Остальные разбойники остановились как вкопанные. Не желая разделить ужасную участь заводил, они развернулись и с яростными криками накинулись на всадников с тыла.

Схватка закипела с новой силой. Дело принимало серьёзный оборот. К тому же разбойники сменили тактику. Оставаясь в стороне, они стали метать в телохранителей дротики и набрасывать арканы, пытаясь стащить их с лошадей. Одноглазый главарь успокоился, прижался спиной к стене и стал отдавать приказы издали, сам не вступая в стычку.

Синдбад в ярости зарубил двоих разбойников, пытавшихся стащить его с седла крючьями, но подоспело ещё четверо. Эти окружили его со всех сторон не переставая осыпать дротиками. Он, конечно, ловко уклонялся, но долго так продолжаться не могло…

В этот миг на глаза Синдбаду попался притаившийся в тени главарь, который зорко наблюдал за своими подчинёнными, корректируя их действия громкими распоряжениями. Капитан мгновенно осознал, что если убрать эту центровую фигуру с игрового поля, то все оставшиеся "пешки", предоставленные самим себе, непременно разбегутся. До главаря было далековато, но Синдбад не раздумывал.

Увернувшись от очередного дротика, он выхватил кинжал из ножен и метнул его в одноглазого. Это оказался совершенно фантастический бросок. Клинок просвистел в воздухе и через секунду вонзился тому в незакрытый повязкой глаз, войдя в мозг по самую рукоятку.

Увлечённый схваткой, главарь бросок проморгал. Он схватился за лицо руками, прошипел проклятие, и замертво рухнул у стены. Его гибель послужила оставшимся в живых разбойникам сигналом к отступлению. Как и предвидел Синдбад, шайка бросилась наутёк, побросав оружие.

Но телохранители были начеку и не дали им уйти. Пришпорив лошадей, эфиопы во главе с нубийцем догнали беглецов и на скаку посекли всласть. Только единицам удалось спастись от резни. Возле ворот Ибн-Сины осталось лежать полтора десятка трупов и с полдю жины раненых.

Слуги в окнах при виде такой развязки захлопали в ладоши, громко приветствуя освободителей словами благодарности. Ворота распахнулись, из них навстречу Синдбаду в окружении вооруженной челяди вышел сам хозяин дома – учёный Ибн-Сина.

– Ну кто ещё во всём Багдаде способен совершить такой меткий бро сок кинжалом в абсолютной темноте, как не мой друг, Синдбад! – воскликнул он, раскинув руки.

Синдбад направил к нему скакуна, спрыгнул с седла и угодил прямо в объятия учёного.

– Я рад, что поспел во-время! Но что тут произошло? Почему эта шайка напала на тебя?

Ибн-Сина тем временем взял факел у одного из слуг и склонив шись над трупом одноглазаго, вырвал из раны кинжал Синдбада.

– Возвращаю тебе твоё оружие, брат мой, ибо отныне по законам востока ты – брат мне названый!

Затем он сорвал повязку и вгляделся в мёртвое лицо главаря.

– Ба-ба-ба! Да это же Селим! Главарь одной из самых кровожадных шаек Багдада. Те ещё головорезы! Он непосредственно и напрямую подчиняется Калифу Багдада, а это значит, что разбойники напали на мой дом не без его ведома, а может быть и по его прямому науще нию.

– Но чем ты насолил Калифу, брат? – удивился Синдбад.

– Кто про то знает? Возможно, злые языки нашептали владыке, что я при помощи колдовства раз в неделю проникаю в его гарем и забав ляюсь с наложницами? Ты же знаешь, Синдбад, на что способны наши недоброжелатели?

– А это действительно так? – ухмыльнулся Синдбад.

Ибн-Сина в смущении потупил взор.

– Уверяю тебя, брат, колдовство тут ни при чём, – учёный прикусил язык и оглянулся на слуг, – Пойдём в дом. Ни к чему вести подоб ные разговоры на улице…

Синдбад расхохотался.

– Узнаю своего друга! Я тебе охотно верю. Бедный Калиф. Ему придётся обновить свой гарем и возвести вокруг него неприступные бастионы…

– А мне до того времени – исчезнуть из Багдада!

Названные братья смеясь и подшучивая друг над другом, взявшись за руки переступили порог дома учёного. За ними удалились слуги и разгорячённые схваткой телохранители Синдбада, неполучившие в драке даже царапины. Неприступные ворота, выдержав осаду, снова захлопнулись. Трупы и раненые разбойники предоставленные своей судьбе, остались лежать в крови на каменных плитах.

Когда площадь опустела и снова воцарилась тишина, из тёмных щелей подворотен на площадь повыползали странные человекоподобные существа, напоминающие скрюченных подагрой калек. Их было немного, пять или шесть. Извиваясь словно черви, эти покрытые язвами наполовину люди, наполовину чудовища, бесшумно подползли к лежащим на площади телам и методично обшарили их одежду.

Мародёры знали своё дело. Кошельки, оружие и украшения несчастных складывались в кожаные мешки, которые монстры тащили за собой на ремешках. Трупам было всё равно, но вот некоторые раненые пытались сопротивляться и роптать. Таких люди-черви душили бездушно и жестоко, пуская в ход удавки из сушеных жил неведомых животных.

Вскоре в живых не осталось никого. Не прошло и четверти часа, как существа исчезли так же внезапно, как и появились. Вместе с собой они утащили и трупы разбойников, которые, по всей видимости, должны были послужить им пищей на ближайшую неделю…

ГЛАВА 3. В море.

– Мне потребуется время, что бы расшифровать этот текст, – сказал Ибн-Сина, рассматривая пергамент в увеличительное стекло из горного хрусталя, – Но координаты скал-бивней я могу назвать тебе прямо сейчас. Они обозначены простыми арабскими цифрами и это странно… Слушай и запоминай…

Синдбад записал координаты в свою записную книжку и призадумался.

– Я догадываюсь, в какой части океана они находятся. Правда, в тех краях я ещё ни разу не был, но дорогу знаю. Моряки-индусы рассказывали мне про эти скалы. Сколько тебе потребуется времени на расшифровку всего текста?

– Не могу сказать точно… Может день, может месяц. Когда ты намерен отправиться в путь?

– Мой корабль всегда наготове. Так что денька через два-три. В крайнем случае – через неделю.

– Боюсь, что я не осилю перевод в эти сроки.

– Тогда поплыли со мной! Ты это сделаешь в пути. Сам же говорил, что тебе лучше исчезнуть из Багдада на какое-то время. Лучшего укрытия чем мой корабль тебе не найти, согласен?

Ибн-Сина просиял.

– Ты – мой спаситель, брат! Я поплыву с тобой. За время пути мы прочтём эту чёртову карту. Клянусь!

– Тогда собирайся! Сейчас мы отправимся ко мне домой, а на рассвете, до которого осталось час-два – в Басру, где нас ждёт мой корабль. Здесь тебе оставаться нельзя. Слишком опасно. Согласен?

– Да! Поехали!

Через три часа Синдбад и Ибн-Сина, переодетый женщиной, тайно выехали из Багдада и направились в Басру. На пристани их уже поджидал готовый к отплытию корабль Синдбада. Он назывался "Ирбисс" и служил предметом зависти всех окрестных судовладельцев. Кортеж сопровождали шестеро телохранителей во главе с Намубой и несколько слуг, которых Синдбад всегда брал в плавание.

Спустя несколько дней после их прибытия в трюм "Ирбисса"

загрузили лошадей, разобранные повозки и различные товары, провизию и прочие необходимые для путешествия по суше и морю вещи, после чего на рассвете следующего дня корабль вышел в открытое море.

* * *

Плавание, к немалой радости путешественников, проходило спокойно. Две недели кряду ярко светило солнце, дул попутный ветер и "Ирбисс" словно летел на всех парусах, едва касаясь лазурной глади.

Синдбад с Ибн-Синой предавались приятному времяпрепровождению. Они возлежали в апартаментах капитана на мягких диванах, потягивали вино и покуривали кальяны. Два прибора для курения привёз с собой на корабль Ибн-Сина. Со слов учёного, он сам изобрёл и собственноручно изготовил их, так как пристрастился к курению в одной далёкой заморской стране. Какой именно он почему-то не уточнил.

Синдбаду в той стране бывать не доводилось, но он и без того много путешествовал и потому отлично знал, что кроме его друга никто другой во всей ойкумене табак не курит! А Ибн-Сина не только курил, но и выращивал несколько десятков его сортов на своей загородной вилле под Багдадом. Как догадывался Синдбад, кроме его друга никто другой в подлунном мире этого растения не знал…

Хотя, за последние десятилетия, это пристрастие стало постепенно овладевать миром. Курильщиков становилось всё больше и больше в разных странах. Но, следует признаться, удовольствие это было слишком дорогое, так что позволить его себе могли лишь очень богатые люди.

Учёный как-то раз дал затянуться и Синдбаду. От дыма у капитана запершило в горле, выступили слёзы. Но вместе с тем и приятно закружилась голова. На следующий день он сам попросил друга дать ему "курнуть". Так и пошло. Синдбад пристрастился к кальяну наравне с учёным. Вот и сейчас они задымили весь кабинет, обсуждая между глотками и затяжками загадочный текст карты.

– Понимаешь, Синдбад, текст написан на древнем языке атланто-арийцев… И нет никого на свете, кто бы знал его приблизительно так же, как и я… Но и я сам понимаю его едва-едва! К тому же он изобилует множеством незнакомых мне, и потому непереводимых слов… Я подозреваю, что это технические термины… Если придерживаться общего смыслового значения, то…

– Так ты перевёл текст или нет? – спросил напрямик Синдбад.

– И да и нет!

– Как это?

– Повторяю, многие неизвестные мне слова я переводил по наитию, исходя из общего смысла… Короче, я могу только своими словами передать тебе то, о чём в нём говорится. Но и это весьма вольный и приблизительный перевод…

– Шайтан с ним! Давай своими, только не томи.

– Хорошо! Как мы и предполагали, текст является пояснением к карте и обозначенному на ней маршруту. Начинается он приблизительно так:

"…Только сильный и храбрый, преодолев все трудности и невзгоды на пути, указанном на карте, приобретёт ни с чем не сравнимые сокровища…"

Ну, и прочая мура в том же духе. Конкретно, в тексте сказано, что нужно доплыть до скал-бивней, чьи координаты прилагаются, провести между ними корабль на равном удалении от обоих в первый день полнолуния на рассвете и встать на якорь. Выждав ещё сутки на рассвете следующего дня сняться с якоря, войти в туман и тогда откроется берег с развалинами крепости на нём. От развалин уводят три дороги, но только одна из них приведёт в нужное место… Путь от развалин указан на втором и третьем фрагментах карты…

– Что-что?! – подскочил на диване Синдбад, – ещё два куска? Но у нас их нет!

– Неважно! Что-нибудь придумаем! – пообещал Ибн-Сина, – К тому же я перевёл только половину текста. Возможно, в оставшейся части мы найдём полезные советы и пояснения.

– Будем надеяться! – успокоился Синдбад.

* * *

Несмотря на глубокую ночь, в тронном зале дворца Калифа Багдада ярко полыхали светильники. Владыка города устроил празднество. Никто из его приближённых не спал, не говоря уж о многочисленной армии снующих туда-сюда слуг и рабов.

Размытые тени плясали по расписанным золотыми узорами стенам и потолку. Из занавешенной гардинным пологом ниши лилась божественная мелодия. Дворцовые музыканты старались на славу, что бы угодить привередливому господину.

Шесть юных танцовщиц из храма Одониса плавно скользили по мозаичному полу в зажигательном эротическом танце. Казалось, что красавицы-девственницы парят в воздухе над землёй, до того их движения были легки и свободны. На их гибких, смуглых телах практически не было никакой одежды. Её заменяли полупрозрачные лоскуты крашеного шёлка, которыми девушки обернули грудь и бёдра. Они сейчас олицетворяли божественных гурий, которые предназначены каждому правоверному на том свете…

Калиф, развалившись на подушках необъятного трона, словно лев из засады, следил за танцем храмовниц хищным взглядом. В какое-то мгновение разыгравшееся вожделение охватило владыку целиком и без остатка. Он даже забыл про вино и яства на стоящем рядом столике…

Внезапно к трону неслышно приблизился первый царедворец Исмаил, взглянув которому в лицо, можно было без ошибки угадать

негодяя из негодяев. Почтительно прогнув дугой спину, коварный льстец что-то прошептал Калифу на ухо. Тот вздрогнул, выходя из сладкого оцепенения.

Проклиная про себя недоноска, посмевшего потревожить его в такой момент, он одарил царедворца злобным взглядом. Схватившись по привычке за усыпанную драгоценными камнями рукоять любимого кинжала за поясом, Калиф скривил красные слюнявые губы и отрывисто бросил:

– Веди!

Исмаил низко поклонился и улетучился. Но уже через минуту появился снова, но не один. Он привёл за руку и поставил перед троном трясущегося от страха человека, чья одежда висела лохмотьями и была перепачкана в крови.

Владыка Багдада хлопнул в ладоши, музыка смолкла, танцовщицы разбежались. В зале повисла гнетущая тишина, не предвещающая вновь прибывшему ничего хорошего. Оборванец зябко поёжился под многочисленными взглядами надменных царедворцев и бухнулся перед повелителем на колени, гулко приложившись лбом к мозаичному полу.

Его звали Мирза. Он считался правой рукой в банде одноглазого главаря Селима, вместе с которым час назад принимал участие в нападении на дом учёного Ибн-Сины. Калиф накануне заплатил немалые деньги Селиму, что бы тот покончил с ненавистным врагом и принёс ему голову учёного на серебряном подносе.

Собственно, по этому случаю и было устроено празднество. Калиф с нетерпением дожидался того момента, когда Селим возвестит ему, что с Ибн-Синой покончено раз и навсегда.

Причиной враждебного отношения владыки к учёному послужили сплетни, в которых утверждалось, что учёный якобы осквернил гарем повелителя. И не единожды! А это, как известно, являлось страшным преступлением. Наказание за подобное деяние следовало только одно – смерть!

Страшное оскорбление должно быть смыто только кровью оскорбителя. И пусть проведённое дознание с пристрастием не дало никаких результатов, факт осквернения гарема повелителя успел просочиться из дворца в город и стать обсуждением всякой непотребной уличной черни.

Калиф заскрежетал зубами, представив себе, с каким злорадством на торговых площадях и в ремесленных проулках города смакуют все эти землепашцы, пекари, кузнецы и лавочники подробности похождений Ибн-Сины. Они в открытую смеются над Калифом, не сумевшим уберечь своё самое сокровенное – гарем!

Им не важно, что в основе слухов лежат лишь досужие вымыс лы. Им подавай горяченькое, что бы с удовольствием почесать языки и лишний раз посмеяться над славным именем Калифа.

Такое невозможно терпеть!

Владыка Багдада в любом случае обязан защитить свою честь, и раз и навсегда пресечь позорящие слухи. Для этого нужно только расправиться с врагом. Но сделать это нужно было по-уму! Конечно, Калифу ничего не стоило послать в дом Ибн-Сины сотню своих стражников. Они бы там камня на камне не оставили, а самого хозяина приволокли бы связанного по рукам и ногам к трону на расправу.

Но так бы поступил глупый правитель. Тем самым он как бы подтвердил достоверность слухов и признал факт осквернения гарема и личного бесчестья. Ведь по не писаным законам владыка, не сумевший уберечь свой гарем от преступных посягательств сладострастцев, навеки покрывал своё имя несмываемым позором.

Такому переставали верить и подчиняться подданные. Не сумел уберечь гарем, не сможет уберечь и государство! До государственного переворота один шаг. А занять его трон – желающих хоть отбавляй! Нет, только не это!

Ибн-Сину следует убрать, но по-тихому и чужими руками. Тогда слухи прекратятся сами собой. Они растают как дым от заморского кальяна. Смерть учёного заставит болтунов прикусить языки. Чернь поймёт, что с Калифом шутки плохи и заткнётся. Справедливость восторжествует, преступник Ибн-Сина или нет, но он всё равно должен понести заслуженное наказание.

В Багдаде развелось много разбойников. Они с удовольствием выполнят поручение Калифа, только заплати.

Итак, в эту ночь владыка Багдада ждал возвращения Селима с головой учёного, но к его глубокому возмущению заявился один Мирза и с пустыми руками.

– Что всё это значит, Мирза? – зловеще прошипел, брызжа слюной, Калиф.

Мирза дёрнулся тощим задом и не поднимая глаз завопил:

– Пощади, повелитель! Всё сорвалось! Селим убит, остальные – тоже! Один я остался!

– Так Ибн-Сина до сих пор жив? – задохнулся от гнева Калиф.

– О да, мой повелитель!

– Собака! – взвизгнул Калиф, вскакивая на ноги.

За троном стояла вооружённая до зубов стража. Среди них всегда ошивались два брата-близнеца. По национальности – китайцы, а по профессии – палачи. Уловив грозное движение бровей господина, раскосые уродцы, обладающие завидной мускулатурой, одновременно спрыгнули с возвышения и в мгновение ока очутились возле Мирзы.

Оба были обнажены по пояс. Их лимонного цвета кожа, смазанная оливковым маслом, лоснилась на свету. Один из братьев сжимал в руке бамбуковую палку, второй – ременный хлыст из воловьей шкуры. Не долго думая, они обрушили на провинившегося град ударов.

Мирза спрятал голову между коленей, укрыв лицо ладонями. Он отлично знал, что эти желтомордые шайтаны любили выбивать людям глаза во время порки. Эхо от глухих смачных хлопков полетело из угла в угол тронного зала.

Удары ложились на спину, затылок, рёбра и пятки жертвы. Боль была столь невыносима, что Мирза громко заголосил. Калифу это показалось забавным и он развеселился. Посмеиваясь, он решил про себя, что пожалуй позволит палачам забить разбойника до смерти.

Мирза понял, что настал его смертный час. Не поднимая головы, он перестал выть и сквозь стоны начал громко оправдываться.

– Помилуй, повелитель! Мы не виноваты! Наши люди почти ворвались в дом твоего врага, но тут прискакал Синдбад-Мореход со своими чёрными шайтанами и атаковал нас со спины. Мы и опомниться не успели, как половина наших была изрублена на куски! Это Синдбад метнул кинжал в глаз Селима и сразил его наповал! Пощади!

Калиф удивился и поднял руку. Палачи тут же перестали колотить несчастного и с поклонами вновь затесались в ряды стражников.

– Ты упомянул Синдбада? – переспросил Калиф, – А он то как там оказался?

– Ибн-Сина и Синдбад друзья! Купец приехал к учёному в гости!

Калиф уже остыл, ярость оставила его и он начал соображать. Подумав мгновение, он вкрадчиво спросил:

– Скажи, Мирза, ведь после смерти Селима главарём вашей шайки становишься ты, не так ли?

– Так, мой справедливейший господин! – подтвердил обрадовавшийся разбойник, понимая, что угроза смерти на этот раз кажется миновала.

– И обязательства, данные мне Селимом, переходят на тебя?

– Да, наимудрейший!

– Теперь ответь, я заплатил вам за голову Ибн-Сины?

– Да, мы получили от тебя много золота, наищедрейший!

– Тогда иди и доделай дело! Но не вздумай бежать из Багдада! Мои соглядатаи везде отыщут тебя и тогда твоя смерть будет ужасна! Они распорют тебе живот и зашьют в него голодных крыс, а самого тебя посадят в кожаный мешок и бросят в реку!

– О, всемилостивейший! – вскричал в отчаянии Мирза, – Но я не могу не ослушаться твоего повеления! Что бы покончить с учёным, мне придётся уехать в Басру, ибо туда намерен тайно переправиться твой враг в женском обличье!

– Зачем? – удивился Калиф.

– Что бы вместе с Синдбадом отправиться на его корабле в долгое плавание и таким образом скрыться от твоего праведного гнева.

– А тебе откуда это известно?

– Я подкупил одного слугу в доме Ибн-Сины, он подслушал разговор хозяина с гостем и передал мне.

– Хорошо! – Калиф поманил пальцем разбойника и когда тот на коленях подполз к трону, прошептал ему на ухо наставления:

– Вот что ты сделаешь, Мирза! Ты немедленно отправишься в Басру и всеми правдами и неправдами наймёшься на корабль Синдбада. Глаз не спускай с учёного, и как только корабль отплывёт достаточно далеко от берега, ты улучишь момент, подкрадёшься к моему врагу и вонзишь вот этот кинжал ему прямо в сердце! Понял меня? При этом ты скажешь ему такие слова: "Это тебе привет от Калифа Багдада!"

– Всё сделаю как ты говоришь, повелитель! – с жаром пообещал Мирза.

Калиф вытащил из-за пояса свой самый любимый кинжал с ручкой из слоновой кости, усыпанной драгоценными камнями, и передал его разбойнику. Мирза, приняв оружие, благоговейно приложился к клинку губами и спрятал на груди под халатом.

– Теперь ступай! – Калиф пнул разбойника под зад, тот не разгибаясь поспешил покинуть дворец.

Калиф посмотрел ему вслед, нахмурился и щёлкнул пальцами. К нему подскочил Исмаил.

– Что желает мой повелитель?

– Пошли за ним своих людей для пригляда! Если он не сможет попасть на корабль Синдбада, пусть они его прикончат, а заодно прирежут и Ибн-Сину!

– Слушаю и повинуюсь, повелитель! – Исмаил низко поклонился и метнулся исполнять поручение.

Во дворце вновь зазвучала музыка и закружились танцовщицы…

* * *

– Ты мало походишь на араба, Синдбад. Кто были твои родители?

– Я их не знал! Тайна моего рождения скрыта за семью печатями. Рыбак-араб, в чьей семье я рос и воспитывался, рассказал мне, как однажды он рыбачил в море и волны прибили к его лодке обмазанную глиной корзину с младенцем. Это был я…

– Занимательная история! По законам жанра у тебя на шее должен был висеть какой-нибудь драгоценный медальон с инициалами снаружи и минипортретами мужчины и женщины внутри…