Текст книги "Сага-фэнтези о Синдбаде-мореходе и его друге Ибн-сине"

Автор книги: Сергей Гжатский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Не было ни медальона, ни другого какого украшения.

– Ну, значит, твои пелёнки должны были быть из отбеленного льна с золотистой или серебряной нитью и с фигурно вышитыми инициалами…

– Дались тебе эти инициалы! – подосадовал Синдбад, – Не было ни того, ни другого. Я лежал абсолютно голый на подстилке из клока соломы и солнце успело так прожарить мою нежную кожу, что она покрылась волдырями и струпьями. Я был еле жив, но пищал как котёнок.

– Тогда на теле у тебя должна быть какая-нибудь отметина! Типа родимого пятна, но странной формы.

– Ну, этого добра у меня навалом! Родинок полно, но все до одной обыкновенные, без странностей и вывертов!

Ибн-Сина глотнул вина и глубоко затянулся.

– Жаль! Мне было бы приятно иметь среди друзей принца крови – жертву дворцовых интриг.

– Какой дворец, какие интриги? Скорее я – жертва кораблекрушения. Мои родители, простые бедные люди, плыли на корабле, а когда он пошёл ко дну, утонули вместе с ним, успев отправить меня в моё первое самостоятельное плавание в корзине. Возможно, отсюда и происходит моя неистребимая тяга к морским путешествиям…

– Может так, а может и нет… В том месте, где твой рыбак перехватил корзину, была какая-нибудь река?

– Да! Она впадала в море поблизости от его жилища. Но к чему ты клонишь?

– Вот! – воскликнул обрадовано учёный, – История знает множество случаев, когда спасая царственных младенцев от кровожадных тиранов, их матери отправляли своих драгоценных чад в корзинах по течению рек, а сами становились жертвами дворцовых переворотов. Возможно, что твоя корзина приплыла по реке к морю, а не наоборот.

– Даже если и так, всё равно я из простой крестьянской семьи. Выше по течению не было ни одной приличной деревушки, не то что какого-то могучего государства с династией правителей. Дебри и пустыни, населённые лишь дикими животными. Я едва подрос, изучил те края так же подробно, как хибару вырастившего меня рыбака.

– Хорошо! Пусть там раскинулась пустыня. А по ним, сам знаешь, изредка бредут караваны. Кто станет отрицать, что с одним таким

караваном не ехала красавица королева с младенцем сыном, что бы проведать своих дальних родственников с разрешения мужа. Они остановились на ночлег у реки, а в полночь на них напали разбойники, которых подкупил двоюродный брат короля, помешавшийся от безответной любви к королевне. Всех поубивали. Королевна, что бы избежать надругательства и позорного плена, заколола себя кинжалом, предварительно успев отправить младенца в корзине вниз по реке.

– Ты наслушался сказок, друг мой! А ещё считаешь себя серьёзным учёным!

– Пусть так, но ты всё равно не походишь на араба!

– То же самое можно сказать и о тебе, Ибн-Сина.

– В наших обликах много схожих черт, Синдбад.

– Я давно это приметил, друг.

– Похоже, мы с тобой одной крови, капитан. Мы от одного корня.

– Я тоже думаю, что у нас с тобой одни и те же предки.

– Но ты догадываешься, кто они?

– Не имею ни малейшего представления.

– Тогда я скажу тебе: это этруски – великие русы!

– Этруски? – удивился Синдбад, – Великие русы?

– Да! – подтвердил Ибн-Сина, – Ты и я – чистокровные этруски – тиррены! Доантичные предания извещают, что родиной этрусков являлось западное побережье Малой Азии, а именно: территория древней Людии /Лидии / – этнического соседства кровнородственных славянских и этрусских группировок, этносы которых в дальнейшем объединились. Затем этруски-тиррены и славяне-майоты мигрировали в Европу аж до Аппенин, где и расселились, обживая необъятные просторы. Потомками этрусков в Восточной Европе стали русы, свою территорию они называют не иначе как "русская земля", а своды законов, по которым живут – "Правда русская". Иноземцы называют их просто русскими! Они – наши кровные братья.

– Что ж, приятно это слышать. Теперь я знаю, каким богам молиться и кого призывать на помощь, случай чего.

– Призывай этрусскую богиню Uni, покровительницу юных воинов, Синдбад – Ибн-сина хитро прищурился, – Ведь ты всегда юн душой и телом, не так ли?

– На что ты намекаешь? – приподнялся на локте Синдбад и внимательно посмотрев учёному в глаза, деланно-равнодушно кинул в рот виноградинку.

В помещении плавал ароматный дымок, несколько музыкантов на пороге услаждали их слух звуками арфы и зурны – весьма колоритное сочетание музыкальных инструментов. Учёный сделал им знак удалиться и когда слуги вышли, продолжил разговор:

– …На источник бессмертия, в который нам обоим посчастливилось окунуться! Только я проделал это на несколько сотен лет раньше тебя!

Синдбад вздрогнул, но возражать и отпираться не стал. Он только прикрыл глаза, восстанавливая в памяти подробности того далёкого приключения.

– В моём случае, брат, не было никакого источника! В той заповедной пещере из земли било мощное световое излучение. Незабываемое зрелище – необъятный столб света, толщиной в баобаб. Это было похоже на фонтан. Он ударялся в потолок и обрушивался вниз каскадами холодных огненных брызг.

Я поспел вовремя! Свечение появляется раз в сто лет в определённый день и час и длится четыре четверти часа. Мне удалось постоять в нём целых пять минут! Потом появились Боги… Не Олимпийские, нет! Не наши, чужие и незнакомые. Это были мужчины и женщины неописуемой красоты. Они по очереди обнажёнными окунались в фонтан и исчезали, но за ними подтягивались другие.

Целый час я наблюдал из-за укрытия, как приходят и уходят богоподобные существа, чтобы совершить ритуальное омовение. Совершенство их тел поразило меня до глубины души. Но срок истёк и свечение постепенно пошло на убыль. Я вернулся на поджидавший меня корабль, до конца не веря, что обрёл бессмертие…

– Откуда ты узнал про источник бессмертия?

– Мне поведал о нём один индийский неприкасаемый из Дели. За то, что я кинул ему рисовую лепёшку и дал кружку вина.

– Как всё взаимосвязано в этом мире! – подивился Ибн-Сина, – Представь себе, я тоже узнал про сакральную пещеру из уст одного прокажённого и тоже в Индии. Я дал ему мазь от проказы и он в благодарность посвятил меня в эту тайну.

Но когда в определённый год, день и час я вошёл в грот, то увидел, что столб света падает с потолка и растекается по земле, образуя небольшое озерцо. Представляешь? Водоём сплошного холодного огня, от которого по тёмным стенам плясали радужные сполохи.

И никого вокруг! Я окунулся в озеро с головой три раза и поспешил спрятаться за камнем, потому что в пещере внезапно появились другие посетители. Это нагрянули богоподобные существа, но до того отвратительные на вид, что меня сковал страх. Поверь, такой жути я не видел ни до того, ни после. Это были настоящие монстры и чудовища. Они тащились вереницей без счёта, окунались, как и я в свечение с головой и, выйдя на бережок, исчезали. Но вскоре всё прекратилось, свечение затухло, и пещера вновь погрузилась во мрак на очередную сотню лет…

– Вот мы и узнали друг о друге немножко больше, брат! – Синдбад поднял чашу с вином и осушил до дна, – За твоё здоровье, бессмертный Ибн-Сина!

– И тебе благоденствовать тысячи лет, друг! – учёный в ответ тоже выпил свой кубок до дна и спросил:

– Скажи, тебе доводилось бывать в Трое? Знаешь, этот город некогда основала группа союзников: славян-майотов, этрусков и амазонок. Девы-воительницы, вооружённые луком, боевым топором и лёгким щитом, даже основали в городе храм Артемиды, который по красоте, величавости и убранству превзошёл аналогичный храм в Эфесе.

– Да, я принимал участие в походе греков на Трою. Мой корабль плыл бок о бок с кораблём героя Эллады – Одиссеем. Я видел могучие крепостные стены и они поразили меня своей неприступностью. Но в самом городе побывать не пришлось. Началась долгая осада и я уплыл, что бы не участвовать в бессмысленном кровопролитие.

Кстати, мне до сих пор непонятно, как грекам удалось пробиться сквозь мощные заграждения? Ведь их стенобитные машины и тараны были слишком слабы, что бы разрушить их. Неужели слепец Гомер, которому выбили глаз горящим поленом в пьяной драке, не тронулся умом после этого и поёт правду? Ужель деревянный конь греков – не миф?

– Не было никакого коня, Синдбад! Его, с подачи Улисса-Одиссея, победители придумали потом. Что бы было чем бахвалиться перед всем миром, какие они храбрые и хитроумные, хотя хитроумным на всё их войско был пожалуй только один грек – царь Итаки Одиссей. На самом же деле имело место обычное грязное предательство.

Да-да! Поверь, я знаю о чём говорю. В те времена я находился в Трое в качестве полномочного посла от Верховного Правителя Людии – справедливого князя Руста, который проживал в царском дворце в столице содружества этносов – великолепном городе Сарды.

Мой статус давал мне право стоять возле самого трона царя Приама и я видел и слышал много чего такого, что ускользало от взора остальных современников и чего теперь не найдёшь ни в одной исторической хронике. И я знал наверняка, что у любого правителя, каким бы справедливым и умным он не являлся, всегда найдутся тайные недоброжелатели и враги.

Кучка отщепенцев-заговорщиков окопалась и при дворе Приама. Они вынашивали планы свергнуть правящую династию и усадить на трон одного из своих приверженцев. Но у них не хватало духу выступить открыто, кишка тонка. Осада греков пришлась им как нельзя кстати. И заговорщики спелись с врагами, стоящими на пороге их родного дома…

Но вернёмся к грекам. Согласись, было мало чести героям Эллады, даже в те дикие варварские времена, когда понятие о чести только зарождалось, воспользоваться плодами заговора и предательства. Ведь их должны были воспевать в веках как истинных героев, победивших в честном и открытом бою. А тут налицо прозаический подкуп и низкая измена/

Вот Одиссей и предложил пустить "утку" и про деревянного коня, и про горстку храбрецов-героев, прятавшихся в его чреве до глубокой ночи, а потом, когда коня приволокли в город на центральную площадь, якобы вышедших наружу, перебивших стражу и от крывших городские ворота. Ничего подобного не было и в помине!

А было вот что. Вспомни Гомера? Что он поёт в Иллиаде об Одиссее? Оказывается, тот время от времени переодевался в платье троянца, изменял внешность и тайком пробирался в город на разведку. Подобные рейды царь Итаки совершал не единожды! И каждый раз он набивал свой пояс золотом Агамемнона до отказа.

Хитроумный герой не столько разведывал городские укрепления, сколько искал среди жителей недовольных режимом царя Приама. Это была долгая и кропотливая работа шпиона. Он действовал осторожно и осмотрительно. Нельзя было давать ни малейшего повода к подозрениям.

И он справился с поставленной задачей! Однажды он вышел-таки на заговорщиков. Как это произошло, история умалчивает, но это случилось. Как говорится: рыбак рыбака видит издалека! Так и тут… В ход пошло золото для подкупа и куча заверений и обещаний, что греки, де, не причинят вреда ни самим троянцам, ни их жилищам. Они, мол, только вернут сбежавшую Елену её законному супругу и заберут царские сокровища в уплату за нанесённое оскорбление. Типа – компенсация за моральные издержки. Даже городская казна не пострадает. А заговорщикам разрешат самим решать, что делать с царской семьёй. А тем того и надо было! Глупцы не догадывались, что становятся жертвой самого низкого лицемерия и обмана. Они забыли или не желали помнить клятву Агамемнона, стереть Трою с лица земли. Одиссей обо всём договорился с предателями и научил их, что делать дальше…

И вот в одно прекрасное утро троянцы обнаружили, что корабли греков уплыли и осада снята. Враг удалился не солоно хлебавши. Горожане, конечно, обрадовались, но предусмотрительно всё-таки выслали разведчиков исследовать ближнее и дальнее побережье.

Заговорщики тем временем выкатили на центральную площадь перед царским дворцом бочки с вином и самовольно объявили всенародный праздник по поводу снятия блокады. В умах и сердцах горожан царила радостная эйфория, все смеялись и поздравляли друг друга с успешным окончанием войны. Никто не заподозрил подвоха.

И пошло гулянье и веселье!

Вино оказалось разбавлено отваром из мухоморов, так что к вечеру упились самые осторожные и трезвые головы. Про разведчиков в пылу веселья просто забыли. А ведь ни один из них так и не вернулся, что должно было насторожить гуляк. Во дворце тоже пировали, хотя Приам и был против, но его уломали и улестили заговорщики.

Дальше всё произошло как по писанному!

Глухой ночью предатели и их приверженцы вышли на улицы и меча ми перекололи спящую стражу во дворце и на городских бастионах. Затем открыли все четверо ворот одновременно!

Греки к тому времени пешим порядком вернулись под стены Трои, где и укрылись в тени. Ночь выдалась облачной, ни луны, ни звёзд, хоть глаз коли. Самое то, для чёрных дел…

…Они ворвались в город с четырёх сторон, словно разъярённые бойцовые псы. Что тут началось, страшно и вспоминать. Словно злой джин вырвался из заточения. Пощады не было ни кому: ни мужчинам, ни старикам, ни детям. Обожравшиеся опиумных лепёшек и упившиеся опьяняющим зельем из травы лады и цветочков конопли, греческие воины жгли дома и ручьями лили кровь мирных горожан. Женщин насиловали прямо на улицах и бросали в огонь.

В плен не брали никого!

Только горстке жителей удалось спастись. Они ушли из горящего города по подземному ходу, который начинался в подвалах царского дворца. Я был в числе тех счастливцев. Нас вела жена Гектора, за нею следовала Елена с Парисом, потом я и остальные…

– Какая печальная история! – вздохнул Синдбад, – Троя так и не возродилась из пепла после той резни, но вот память о ней сохранилась и не иссякнет в веках…

В этот миг в дверь постучали. Пришёл первый помощник капитана – Леандр. Он заглянул в кабинет и позвал:

– Капитан! Поднимись на палубу, тебе лучше самому посмотреть на море.

Лицо его выражало тревогу, поэтому Синдбад и Ибн-Сина не говоря ни слова быстро проследовали за ним на капитанский мостик.

Океан отливал бирюзой. Средней силы бриз гнал "Ирбисс" вперёд среди спокойных волн. На небе – редкие облака. Солнце палило немилосердно. Под его лучами доски палубы раскалились так, что по ней невозможно было ходить.

Босоногие матросы то и дело поливали её забортной водой, но она быстро просыхала, оставляя соляные разводы. Резные перила то же горели огнём. Коснись – и обожжёшь ладони. Синдбад с учёным пошире расставили ноги, что бы успешнее противостоять качке и недоумённо переглянулись.

Зачем Леандр пригласил их на палубу, ведь ничто не предвещало беды. Тогда первый помощник протянул руку к горизонту и указал на малюсенькую тёмную тучку прямо по курсу.

– Ну и глаз у тебя, Леандр! – восхитился Синдбад, вглядываясь вдаль, – А тучка и впрямь не простая…

Он поднёс ладонь к глазам, потом обернулся к помощнику.

– Ты как всегда прав! На нас надвигается сильный шторм. Следи за ветром. Как только он усилится, убавь паруса.

Ибн-Сина тоже с минуту разглядывал тучку, потом заявил:

– Не вижу причины для беспокойства, Синдбад. Шторм пройдёт стороной. Он заденет нас только краем.

– Это-то меня больше всего и волнует, друг. Порой безопаснее угодить в сердцевину урагана, чем испытать мощь его фронтов, – ответил Синдбад и отправился на камбуз. Вернулся он с золотым подносом, на котором стояли кувшин с вином и ваза с фруктами.

– Отличная идея перекусить на свежем воздухе, Синдбад! – потёр руки Ибн-Сина.

– Это не для нас, друг…К тому же набивать желудок пищей перед штормом весьма неразумно!

– Что ты задумал? – не понял учёный.

– Хочу умилостивить могучего Главка, что бы он пощадил наш корабль во время бури.

– А-а…Ты имеешь в виду морского бога, покровителя рыбаков, мореплавателей и ныряльщиков?

– Да! – с этими словами Синдбад подошёл к борту и стал лить в море вино из кувшина и бросать в волны фрукты.

– Прими это подношение, Главк, от Синдбада – капитана корабля под названием "Ирбисс"! Спаси и помилуй нас во время шторма, Главк! – Синдбад размахнулся и забросил опустевший золотой поднос далеко в море.

При виде этого Ибн-Сина не сдержался и застонал.

– А поднос-то зачем выкинул? Золотой ведь… Поверь, этому парню за глаза хватило бы одного бокала вина и надкусанного яблока на понюшку…

– Не стоит богохульствовать, друг! – слегка попенял учёному капитан, – Нас ждёт жестокое испытание!

– Я как-то больше верю в твой корабль, Синдбад, и его умелый экипаж! – признался Ибн-Сина, даря в ответ горькую усмешку.

Ветер крепчал. Волнение постепенно усиливалось. Синдбад с приятелем оставались на капитанском мостике, тревожно вглядываясь в темнеющую даль.

– …Пройдут миллионы лет… – начал философствовать Ибн-Сина, – И это море высохнет, его дно поднимется, а та суша, которую мы с тобой знаем, уйдёт под воду. Человечество сгинет в результате череды мировых катастроф… На месте наших материков и континентов образуются новые моря и океаны, а на месте современных океанов – новые материки.

И на них снова возродится жизнь! Снова появится гомо-сапиенс: человек разумный. Он будет стремительно эволюционировать и развиваться технически. Он снова овладеет беспримерными научными познаниями, которые станет применять как на пользу себе, так и во вред!

Он понастроит разных диковинных машин, умеющих ездить,

плавать и летать, он возведёт тысячи тысяч городов-мегаполисов, он отравит сельхозугодия химией, загрязнит атмосферу вредными выбросами, вырубит большую часть лесов на планете, подорвёт всю её экосистему…

Но я о другом… Однажды некий дядя Вася – эскаваторщик будет рыть посреди городского парка котлован под фундамент очередного казино. И увидит, что в ковше что-то сверкнуло. Он зло сплюнет, заглушит технику и закурив "Беломорину" выползет из кабины, чтобы посмотреть, что это там такое желтеется.

Это окажется твоё блюдо, Синдбад! Дядя Вася задохнётся от счастья, а потом, озираясь по сторонам, засунет его под замусоленную телогрейку. По закону, он должен бы сдать клад государству и получить свои причитающиеся двадцать пять процентов от стоимости найденного. Но кто и когда так поступал? Разве что самые распоследние дураки. Но дядя Вася дураком не был! В мечтах он уже видел себя где-нибудь на Калифорнийском побережье в собственной вилле за миллион долларов. Правда без осточертевшей сварливой жены и непослушных сопливых детей, но это уже детали…

Если откровенно, то какое может быть государству дело до его находки? Ну проявит он сознательность, ну поступит по закону и что? Всё равно блюдо не дойдёт ни до музея древности, ни до запасника в Эрмитаже.

Какой-нибудь мордастый и бровастый депутат-госдумовец подсуетится и захапает его находку в свои загребущие руки. И будут на блюде подавать его нетрезвым гостям либо шашлыки с водкой, либо водку без шашлыков. Мол, вона чего у меня есть, а у вас нет и никогда не будет, потому как артефакт уникальный и в единственном экземпляре!

Уж лучше махнуть с блюдом в Америку и там его выгодно спихнуть на аукционе…

Но розовые мечты дяди Васи продлятся ровно до вечера. Когда на улице чуть стемнеет, в его квартире раздастся звонок и на пороге встанет толпа милиционеров с горящими от жадности глазами. А всё потому, что дядя Вася проявил преступную наивность, полагая, что никто не видит его манипуляций с находкой. Он забыл, в какой стране живёт. Что ещё со сталинских времён люди нет-нет, да и приглядывают друг за другом, а потом "стучат" куда нужно. Крутился такой верхогляд и возле котлована. История не сохранила нам его имя, да это и не важно…

Менты ворвутся в дом и перевернут всё вверх дном. Словно легавые ищейки они отыщут-таки захованную драгоценность под ванной. Торжеству их не будет предела, на радостях они даже не станут пинать дядю Васю ногами, а просто наподдают по мордам и по почкам и посадят на пятнадцать суток для острастки.

А блюдо конфискуют. Конфискант, спустя несколько часов таинственным образом исчезнет из ментуры. Его дальнейшая судьба нам неизвестна. Дядя Вася продолжит эскаваторить, мечтая когда-нибудь узнать имя того недоноска, который капнул на него в органы. Работает он теперь очень медленно, потому что чуть не каждый ковш просеивает руками. Бригадир грозится его выгнать и наверное вскоре так и сделает…

Как тебе история, Синдбад?

– Здорово! Хотя, признаться, я многого в ней не понял… Вот хотя бы: кто такие менты?

– Специальные отряды вооружённых людей, стоящие на страже государственных интересов. В частности, они обязаны поддерживать общественный порядок в государстве, защищать его граждан от преступников всех мастей. Это в теории. На практике же – менты блюдут исключительно собственные интересы, связанные с обеспечением материального благосостояния всеми правдами и неправдами и бесперебойным обогащением за посторонний счёт.

– А-а, стража Калифа! Понятно! А музей?

– Музей, говоришь…Вот у тебя во дворце имеется потайная комната, в которой ты хранишь всякие диковинки, привезённые тобой со всего света?

– Есть такая! – кивнул Синдбад.

– Музей – это дворец со множеством таких комнат! Все они забиты диковинками до отказа. Если в свою комнату ты ходишь всегда один, или иногда приглашаешь кого-нибудь из гостей, то музеи открыты для всех.

Синдбад задумался.

– Когда вернёмся, я обязательно открою в Багдаде свой музей. Он будет открыт для всех желающих, клянусь!

Ураган налетел через час!

На море разверзся ад кромешный. Солнце пропало, стало темно, как ночью, заметно похолодало. Волны вздымались до небес и обруши вались на палубу Ниагарским водопадом. Над мачтой сверкали мол нии, грохотал оглушительный гром, а косые струи тропического лив ня валили матросов с ног.

Корабль трещал, но держался. Всякий раз, когда очередная вол на накрывала его, пытаясь поглотить навсегда, он выскакивал из пу чины словно пробковый поплавок и плясал среди разярённых пен ных волн свой победный танец.

Налетел особенно сильный шквал. И на этот раз судно каким – то чудом умудрилось не потерять мачту и сохранить оснастку. Матро сы сбились с ног, ведя непростую войну с разбушевавшейся стихией. Синдбад с Ибн-Синой работали на равне со всеми, но когда учёного чуть было не смыло за борт, Синдбад уговорил его спуститься в куб рик, тем более что ураган уже пошёл на убыль.

Капитан тоже верил в "Ирбисса", как никто другой. Корабль был его детищем. Он построил его по древним чертежам неизвест ного морского народа, сгинувшего в веках тысячелетия назад. На строительство судна пошли редчайшие и ценнейшие сорта древеси ны, которую он сам же и добывал, и привозил со всего света, и сушил по старинным рецептам.

Например, нос и корма были выпонены из африканского мо рёного дуба, ребра корабля снизу связаны балками толщиной с ногу слона и скреплены железными перекрученными гвоздями в палец толщиной, якорь укреплён железной цепью, а вместо парусов – тон кая дублёная кожа, способная выдержать сильнейшую бурю и поры вистые ветра. "Ирбисс" не раз доказывал своему хозяину, что он действительно непотопляем.

Шторм бушевал всю ночь и стих только к утру…

ГЛАВА 4. Корабль – призрак.

Отправив измученную команду отдыхать, Синдбад сам встал за штурвал. Он пробыл на мостике до самого обеда, и когда солнце прочно утвердилось в зените, его сменил отдохнувший к тому вре мени второй помощник по имени Мустафа.

– Держись этого курса и никуда не сворачивай! – напутствовал его Синдбад.

– Слушаюсь, капитан!

Синдбад направился в свои покои. По пути ему встретился первый помощник, командовавший вахтенными матросами.

– Слушай, Леандр, во время шторма я несколько раз натыкался на неизвестного мне матроса. Откуда он взялся на моём корабле?

Леандр шлёпнул себя ладонью по лбу.

– Прости, капитан, совсем выскочило из головы! Матроса нанял я, взамен не вернувшегося на судно Фаруха. Я оказался в безвыходном положении: пора сниматься с якоря, а у меня в команде недоком плект…

– Фарух что, заболел? – решил уточнить Синдбад.

– Да нет, капитан! Загадочная история. Я дважды посылал к нему домой гонца. В первый раз с приказом немедленно явится на судно, а во второй – разузнать, почему он до сих пор не пришёл.

– И что ответил Фарух?

– Матроса дома не оказалось. Его жена поклялась, что получив при каз, он сразу же собрал пожитки и отправился в порт. Мы прождали до вечера, но он так и не объявился. Что с ним приключилось и куда он подевался, я не знаю. Хорошо, что в последнюю минуту я встре тил на пристани этого человека и нанял его в рейс. Его зовут Мир за…

– Что ещё ты знаешь о нём, кроме имени?

– С его слов он не сдешний, приплыл издалека. Семьи нет, дома – тоже.

Перекати-поле. Это всё, что он сообщил о себе. Но как матрос он меня устраивает…

– Странная история! – призадумался Синдбад, – Приглядывай за ним, Леандр, да и ребятам скажи, что бы мух не ловили.

– Сделаю, капитан!

Синдбад прошёл в свой кабинет, где почевал Ибн-Сина и завалился на диван. Проспал он часа два, когда его бесцеремонно растолкал учёный.

– Вставай, соня, Царство Небесное проспишь, – улыбнулся он и добавил, – Обедать пора…

Синдбад почувтвовал, что действительно голоден и безропотно поднялся. Они неспеша перекусили. Повар подал им жаркое, козий сыр, пшеничные лепёшки с мёдом, фрукты, маслины и вино. Когда трапеза подходила к концу, на палубе возникла какая-то возня, послышался топот ног и раздались взволнованные крики матросов:

– Человек за бортом!

Синдбад озабоченно встал из-за стола.

– Что там происходит?

– Твои ребята кого-то увидели в море!

Друзья кинулись на палубу. По правому борту столпились мат росы. Они что-то громко обсуждали, тыча пальцами в море. Синдбад с учёным протиснулись к борту. Команда, увидев капитана и его гос тя, почтительно расступилась уступая дорогу.

– Что тут у вас? – спросил Синдбад.

– Посмотрите вон туда, капитан! – махнул рукой один из матросов.

Приятели обернулись в указанную сторону и одновременно увидели обломки кораблекрушения, которые колыхались в волнах в полу-стадии от корабля.

Шторм давно стих, волнение улеглось, видимость была прек расной. Поэтому оба хорошо рассмотрели и обломок мачты с обрыв ком паруса и перепутанными леерами, и человека, привязанного к ней. Несчастный махал кораблю рукой и слабым голосом взывал о помощи.

– Шлюпку с правого борта на воду! – распорядился Синдбад и матросы бросились выполнять приказ.

Лодка была спущена в мгновение ока. В неё село четверо мат росов – двое взялись за вёсла, один примостился на носу с багром в руках, последний уселся за руль. Гребцы дружно ударили вёслами и лодчонка стрелой полетела к обломку мачты.

Спустя несколько мгновений на корабле увидели, как несчаст ного вытащили из воды, предварительно перерезав верёвку, и уложи ли на дно шлюпки.

– Спасён! – бесстрастно констатировал Ибн-Сина и кинул в рот маслину, – Интересно, кто он? Купец или воин?

– Сейчас узнаем, – отозвался Синдбад, наблюдая как шлюпка причаливает к кораблю.

Ещё через пару минут спасённого поставили перед ним и учёным. Того пошатывало, он еле держался на ногах от перенесён ных страданий. Сердобольные матросы подали незнакомцу кружку воды и поддержали под руки. Синдбад терпеливо ждал, когда он сможет говорить. Ибн-Сина внимательно вгляделся в измождённое бородатое лицо незнакомца и вдруг громко захохотал.

– Ба-ба-ба! Кого я вижу! Кровавый Ахмет собственной персоной!

Обернувшись к матросам в шлюпке, он покачал головой:

– Зря старались, спасая эту падаль, парни! Лучше бы сразу выброси ли его за борт, так было бы спокойнее всем нам!

Матросы, поддерживающие Кровавого Ахмета, смутились и растерянно отпустили его руки. Они не раз слышали это прозвище в Багдаде, но ни разу не встречались с его обладателем лицом к лицу. Спасённый в свою очередь сильно побледнев, отступил к борту.

– Я ничего не понимаю, Ибн-Сина! – воскликнул Синдбад и в упор посмотрел на друга, – Объясни мне, кого мы спасли?

– Ты ведь знаком с Исмаилом, первым царедворцем Калифа Багдада, Синдбад?

– Конечно! Ублюдок, каких поискать!

– Так вот Ахмет – его верный слуга! Правая рука, так сказать, специа лист по всяким грязным делишкам. Головорез ещё тот! На его совес ти ни одна загубленная человеческая жизнь. Оттого и прозвище у не го: "Кровавый!". Поверь мне, будет только справедливо, если мы тут же избавимся от негодяя, бросив за борт.

Кровавый Ахмет вдруг взвыл по-бабьи и замахал руками.

– Нет! Не делайте этого, я раскаялся!

– Не верь пройдохе, Синдбад! – поморщился Ибн-Сина.

Синдбад задумался. Матросы обнажили кинжалы, зорко наблюдая то за Ахметом, то за своим капитаном. Стоит тому моргнуть и они мигом отправят разбойника на корм акулам.

Из глаз Ахмета вдруг брызнули слёзы и он затараторил быстро-быстро:

– Не бросайте меня в море! Я знаю одну страшную тайну! Она касается учёного! Обещайте сохранить мне жизнь и я открою её вам!

Синдбад насторожился.

– Говори, что знаешь!

– Не убивайте! – продолжал умолять Ахмет, – Здесь, на вашем корабле…

Договорить он не успел!

С криком: "Умри, собака!" из толпы матросов выпрыгнул новичок Мирза. Он взмахнул рукой, в которой был зажат кинжал, и по самую рукоятку всадил его в грудь Ахмета. Тот не успел даже отшатнуться. Разбойник дико вскрикнул и, обливаясь кровью, рухнул на палубу. Все на мгновение оцепенели, экипаж замер, потрясённый кровавой развязкой. На корабле воцарилась мёртвая тишина, прерываемая лишь плеском волн за бортом.

Наконец матросы опомнились. По знаку Синдбада они набросились на Мирзу и скрутили ему руки за спиной. Впрочем, тот ничуть не сопротивлялся.

Синдбад, грозно сверкая очами, шагнул к убийце.

– Что всё это значит, Мирза? По какому праву ты убил спасённого мной человека?

– Кровавый Ахмет – не человек! – гордо вскинул голову Мирза, глядя капитану прямо в глаза. Синдбад немного остыл от этого взгляда. Уняв бушевавшее в душе негодование он велел матросам отпустить убийцу.

– Что ты хотел этим сказать, Мирза?

Спеша и оттого захлёбываясь, убийца разбойника начал свой печальный рассказ:

– Когда-то у меня была земля, цветущие виноградники, богатый дом, красавица жена и четверо маленьких ребятишек. Но однажды пришли люди царедворца Исмаила и заявили, что земля не моя, а Калифа Багдада, и что бы я убирался вон из собственного дома. Я схватился за меч, но их было слишком много и они не знали пощады.

Меня и слуг изрубили без жалости! Думая, что я мёртв, они бросили моё тело на пороге, а потом разграбили и подожгли дом. Над моей женой надругались и она, не вынеся позора, наложила на себя руки. Моих детей увезли и продали в рабство.

Я чудом выжил и долго искал их по всей Ойкумене, но так и не нашёл. Искал я и разбойников, напавших на меня, и тоже не нашёл. И вот, увидев Ахмета, я узнал в нём главаря той шайки, что разорила мой кров. Кровь ударила мне в голову, а остальное вы видели сами. Скажи, капитан, смог бы ты удержаться на моём месте?