Текст книги "Калейдоскоп"

Автор книги: Сергей Григоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

– Никто нас не услышит.

Эс Мерлин недоуменно огляделся.

– Напоминаю, что вы находитесь на Квартаре, – спокойно пояснил Синин. – Здесь свои законы и привычки. Вас увидят и услышат только тогда, когда вы сами захотите. Этому мы обучены с раннего детства. Умение правильно вести себя в обществе в нас прививается не менее твердо, чем прирожденное умение дышать. Вам понятно?

– Не совсем.

– Что ж, могу лишь посоветовать некоторое время пожить у нас. Новички довольно быстро привыкают к нашему образу жизни. Поверьте, вы можете говорить здесь так, как если бы мы сидели вдвоем, скажем, в подземном бункере, полностью изолированном от окружающего мира.

– Хорошо, давайте поговорим о деле.

– Я получил от вас материалы три дня назад. Сразу же запустил несколько пакетов следственных программ: один – контрольный – тот, которым располагаете вы, и модифицированные. Мы постоянно исследуем эффективность различных версий. Собственно говоря, все следственные программы представляют собой ту или иную разновидность наших программ управления коммунальным хозяйством: нам очень важно обеспечить отсутствие очередей при минимальном парке обслуживающих технических средств. Так вот, поскольку быстродействие наших машин несравнимо выше, все расчеты давно проведены. Итоговый вывод: располагаемая вами информация не позволяет выявить убийцу. Вы согласны со мной?

– Такого еще не было на практике.

– Значит, будет.

– Мои компьютеры еще продолжают поиск.

– На кривую Лоркаса вышли?

– Да.

– Значит, скоро признаете свое бессилие. Необходимо добыть больше первоначальной информации. Нельзя ли повторить экспертизы средств, которыми пользовался убийца? Я имею в виду, конечно, шнурок и лит.

– Это бессмысленно. Тонкий изотопный состав волокна шнура показал, что оно выращено примерно сто лет назад. До этого шнур нигде не использовался и хранился, видимо, в нуль-энтропийном контейнере. Список планет, на которых получают такое волокно, никак не помогает ограничить объем поиска – это Блезир, Лукоморье, Арайя, Эдем, Уранха, Кирра… Преступник прикасался к нему только в перчатках. А лит? Его просто сдали в утиль, и все внутренности аппарата успели уничтожить до того, как было начато следствие. Новая экспертиза ничего не даст.

– Жаль. Кстати, вы определили, что в период совершения убийства было несколько официально незарегистрированных случаев применения хадрайвера?

– Да. Стерта память компьютерных устройств на станции техобслуживания литов, у терминала транспространственного сообщения и у одного из выходов со стадиона. Вначале это было принято за обычные сбои. Потом решили, что это мелкое хулиганство школьников.

– Хулиганов определили?

– Нет.

Синин сидел по-прежнему сгорбившись и терпеливо ждал, пока Зс Мерлин переваривал неприятные новости.

– В самом начале моей профессиональной подготовки, когда я почувствовал мощь Окина и принципы работы следственных программ, меня мучили кошмары. Мне представлялось, что все мои движения и мысли расчленяются на типовые элементы, записываются на длинные ленты, которые прилипают и тянутся за мной, словно гибкие хищные змеи. Я расту, как снежный ком, все больше, больше и больше… Невозможно, чтобы какое-либо действие, совершенное человеком, осталось бы незамеченным.

– Преступник хорошо знает принципы работы ваших машин.

– Должен остаться след. Он пересекался в пространстве и времени со множеством людей, пользовался теми же вещами, дышал тем же воздухом.

– След наверняка остался. Только ваши машины не видят его.

– Объясните.

– Для этого потребуется небольшое философское отступление. Перед людьми задача измерения информации возникла давно. Первые попытки решения ее сводились к анализу структуры самого сообщения, и меру информативности связывали с отличием от хаотичности. Соответствующая единица информации – бит – используется и поныне. Однако для определения действительного объема информации необходимо учитывать состояние и передающего сообщение, и – тем более – принимающего. Дело в том, что любой текст мы воспринимаем сразу на нескольких уровнях. В глубокой древности, по-моему, Данте Алигьери выделил четыре уровня восприятия. Первый – буквальный, фактологический. Здесь все понятно. Второй уровень – образный, аллегорический. Человек, собственно говоря, мыслит образами. Третий уровень – моральный. Череда образов подсказывает алгоритмы поведения в различных жизненных ситуациях. Четвертый уровень – символический. Все исходит и завершается символом. Это высший уровень восприятия, и потому индивидуализм в нем доминирует. Один, например, видит просто единицу, другой воспринимает это число как символ Истины, Бога. Для одного шесть – первое совершенное число, у которого сумма сомножителей равна ему самому: 6=1x2x3-1+2+3, для другого – символ разделения. Одно и то же число дает разные символы. Скажем, 666 – число Зверя и одновременно символ тройной разделенности человека, тройной разделенности Совершенства, символ которого – число 18.

– Не понимаю, к чему вы все это говорите.

– Простите, немного увлекся. Символика чисел – мой конек. В общем, я хочу сказать следующее: Окин запечатлевает все, что происходит в нашем мире. Надо только уметь прочитать. Ваши компьютеры, как логические машины, считывают только первый уровень информации. Убийца весьма умело подчистил его. Помимо следственных, я использовал – естественно, не для официоза – кое-какие особые программы. Мои компьютеры, основы конструкции которых заложены великим Уренаром и адаптированы для пользования простыми смертными Лоркасом – я всего лишь их нерадивый ученик, – прочитали следующий, образный уровень информации. Они, видимо, определили убийцу.

– Видимо?

– Да, видимо, ибо выданную ими систему образов надо еще уметь понять. Это первое. Второе – используемые ими методы не позволяют построить цепочку доказательств в общеупотребительном смысле. Мы с вами можем даже знать, кто убийца, но доказать это кому-то третьему, кто имеет какие-либо личные причины сомневаться, мы не сможем.

– Хорошо. Кто же преступник? Синин улыбнулся.

– Вы действительно желаете знать это?

– Да.

– Даже если мое утверждение будет бездоказательным?

– Да.

– Что ж, – Синин опять улыбнулся, – больше всех под образ убийцы подходите вы, если…

– Вы шутите.

– Если б у вас не было алиби и если бы вы были… женщиной.

Эс Мерлин с трудом обуздал нахлынувшие чувства и нашел силы спокойно обдумать сказанное.

– Как я понимаю, имени преступника вы не установили.

– Совершенно верно. Мои машины создали образ убийцы. Это человек, занимающий достаточно высокий полицейский пост и потому умеющий сбивать со следа ваши следственные программы. Вполне вероятно, женщина, хотя половой признак вторичен. Наверняка состоит в одном или нескольких тайных обществах, благодаря влиянию которых преодолел порог, сдерживающий обычного человека от убийства себе подобного. Вот, можете посмотреть. – Поверхность маленького столика перед ними раздвинулась, появилась голографическая пластинка. – Это наиболее вероятное – так называемое медианное – изображение преступника.

Эс Мерлин вздрогнул, глянув на голограмму, надолго задумался.

– Вы можете что-нибудь посоветовать, как все же доказательно установить имя преступника?

– Как я уже говорил, информации, которой мы располагаем на сегодняшний день, недостаточно. Ищите. Нужны материальные улики. Снова переберите все возможные кандидатуры, начав с себя.

– Вы опять шутите?

– Нет, я говорю вполне серьезно.

– Можно хотя бы определить, в каком тайном обществе он состоит?

– Наверное, можно. Только это, по-моему, не нужно. Да и неэтично. Кстати, обратите внимание, как меняются нормы общественного поведения. Искоренение лжи требует признания неуместным любой вопрос, касающийся тайн личности. В некоторых общинах поинтересоваться, в каком тайном союзе состоит человек, считается оскорбительнее, чем, скажем, предложение раздеться на публике. У нас, на Квартаре, нетактично спрашивать, где живет человек.

– Почему?

– Я живу там, где нахожусь в данный конкретный момент. Правда, есть у меня, скажем, спальное место – нечто, похожее на пенал. Лежанка – но не дом!

– Извините, я, кажется, был бестактным.

– Видите, как легко я записал вас в бестактные преступники? Но ваши извинения, естественно, принимаются.

– И все же вы определили, к какой подпольной организации относится преступник?

– Нет. Я считаю это излишним. Как вы должны знать, один из основных законов системотехники – закон сближения крайностей – гласит, что взаимодополняющие элементы сложных эволюционирующих систем со временем начинают выполнять одинаковую функцию. Это отражает глубинную триадную структуру мира, исключающую дуализм. Нет белого без черного, и только благодаря серости можно их различать. Грань между «да» и «нет» придумана людьми. Любое тело, двигаясь, в каждое мгновение стоит на месте – на самом-то деле оно существует только в этом, третьем состоянии, одновременно и движения, и покоя.

– Не понимаю, к чему вы клоните.

– А к тому, что любой общественный институт, любая государственная служба со временем начинают подпитывать то, что они призваны искоренить. Правоохранительные органы порождают преступность, созданные для обороны вооруженные силы – войну, научная мысль – религию и так далее. Наконец-то мы доросли до понимания очевидного факта, что разумные могут существовать только будучи свободными. Приняли Великий информационный закон. И что? И тут же, благо материальное производство отдано на откуп автоматике, ринулись в тайные, полутайные, закрытые и не очень общества, союзы и братства. Враждуя, но сосуществуя рядом много лет, все эти союзы диффундировали друг в друга. Действительно, что для любой спецслужбы самый лакомый кусок? Конечно, свой человек не просто в стане врага, а в его тайной службе. В результате прошествия некоторого времени большинство значимых фигур каждой спецслужбы – по совместительству агенты другой, конкурирующей. Я как-то ради спортивного интереса занялся статистикой и выяснил, что более 90 процентов усилий Комитета Защиты Человечества уходит на проникновение в различные тайные организации. Лишь 10 процентов его мощи используется по прямому назначению. Так что не все ли равно, какая конкретно тайная организация выпестовала убийцу? Они все в ответе за это.

– Хорошо. – Эс Мерлин решил уйти от обсуждения скользкой темы. – А сейчас я хотел бы посмотреть ваш отчет.

Возвращаясь на Гранис, Эс Мерлин задержался у конспиративного коммутатора Ордена. Ему нужна была помощь.

– Весьма интересно, – подытожил Рон Шер, выслушав его. – Да, Синин может многое. Я полагаю, он является достойным кандидатом для вступления в Орден. Помнишь, неделю назад я предсказывал для Галсода начало темных времен? Жаль, что не ошибся. Итак, мы оказались очевидцами нового качественного скачка поистине исторического значения: опять появилась возможность совершать тяжкие преступления и оставаться безнаказанным. Впрочем, будет убийца наказан или нет – не важно. Для Ордена нетерпимо, что мы не можем восстановить подлинную картину происшествия. Недостижение истины – вот что действительно убивает.

– Вы добились каких-нибудь результатов?

– Весьма скромных, если принять во внимание число членов Ордена, привлеченных к раскрытию этого дела. Удалось выяснить, что убийца – женщина, как и. предполагает Синин. Состоит она в ультралевом крыле Партии Прогресса – в так называемом Союзе Валькирий. Это закрытая, глубоко законспирированная организация, и Орден не имеет агентов в их среде. Зародилась она столь давно, что кроме туманных легенд, посвященных первым Валькириям, не сохранилось ничего. Вначале это была просто фракция прогрессистов – то ли общество жен ученых, недовольных отношением общества к их гениальным мужьям, то ли нечто вроде профсоюза женщин, занимающихся наукой и борющихся с засильем мужского авторитета в ней. Как и вся Партия Прогресса, Валькирии провозгласили целью своего существования всемерное споспешествование научно-техническому прогрессу. В их многовековой истории есть и светлые, и темные пятна. Но основную свою задачу – найти такую организацию общества, чтобы из тормоза научно-технического прогресса она превратилась в катализатор, – они не выполнили. Как и прежде, если обеспеченному человеку предоставить полную свободу, он будет тратить рабочее время в основном на удовлетворение собственного любопытства, если начать принуждать – он станет работать из рук вон плохо, не на результат, а на начальство. Мы слишком комфортно живем, чтобы работать на пределе возможного, вот Валькирии и надумали придать остроты. Нашего, Орденского пути они не увидели и докатились до тривиального терроризма.

– Ничего себе преображение!

– Ну, до этого они дошли не сразу. Понадобилось много сотен лет, прежде чем их основная ошибка – попытка добиться своей, в общем-то благородной цели путем создания эффективной социальной структуры – стала заметной. Ты же знаешь, что любые изменения общественной иерархии служат лишь самим себе. Это, как говорится, отблеск изначального греха человека, когда он, вкусив от плода познания, присвоил себе Божественное право различения Добра и Зла. Гнилая сердцевина еще не означает, конечно, что весь плод плох. Один из ярких успехов Валькирий – последствия убийства Лили Вао, величайшей спортсменки, председателя объединенного олимпийского комитета Содружества. Они…

– Это канонический пример, вошедший во все полицейские учебники. Я изучал этот случай на Высших полицейских курсах, однако там не связывали убийцу ни с каким тайным обществом.

– На то были свои причины. Как результат этого давнего преступления следует расценивать быстрое завершение работ по совершенствованию фантильных систем – фантомы стали осязаемыми. Была проведена реорганизация полицейской службы, Квартар получил множество заказов на разработку новых программных комплексов, что снизило межобщинные разногласия на нем… В общем, много чего получилось – всего не перечислишь. И вот новое убийство. Обычные способы раскрытия преступления зашли в тупик. Адепты считают, что пришла пора размышлений третьего уровня. Ты согласен?

– Я полагаю, что еще не завершена предварительная работа по сбору фактов. Например, я не знаю, почему Комитет не выказывает особого интереса в раскрытии этого преступления.

– Это, на мой взгляд, очевидно. Козачи просто не хотят лишнего шума. Дело в том, что незадолго до убийства Гуго Ван Теренса некоторые высокопоставленные чиновники федеральных служб и несколько членов Совета получили угрожающие послания. И то же самое – после совершения убийства. Налицо попытка давления на власть олицетворяющих, а это очень скользкая тема на политическом Олимпе. Если ты поступаешь так, как от тебя потребовали, – значит ты поддался шантажу. Если наоборот – значит ты боишься показать себя слабым и только поэтому принимаешь неоптимальные решения. Единственный беспроигрышный способ – сохранить сам факт попытки шантажа в глубокой тайне. Комитет подобные дела устраивает весьма успешно.

– Понятно. Кстати, Рон, Синин рекомендовал мне для раскрытия убийства пойти по собственному следу.

– Как это?

– Начать с себя. Я – один из наиболее вероятных кандидатов в убийцы. Но поскольку в себе я уверен, раздвоением личности не страдаю, то стану оценивать степень причастия к этому делу своих ближайших друзей, людей своего круга общения.

– Я полагаю, начнешь с меня?

– Да. Расскажи-ка о своем старом знакомом – Гуго Ван Теренсе.

– Я разве встречался с ним?

– Да.

– Где? Когда? Абсолютно не помню. Ну, скажем, фамилия Теренс довольно известна. Даже планету одну когда-то так называли. Гуго Ван Теренс? Нет, не помню.

– Хорошо, расскажи, что ты знаешь об этой женщине. – Эс Мерлин развернул голограмму Синина.

– Плохое качество изображения. Все индивидуальные черты смазаны. Я затрудняюсь что-либо сказать.

– Если не можешь назвать одно имя, назови несколько. Кого она тебе напоминает?

– Послушай, – взмолился наконец Рон Шер, – я, можно сказать, профессиональный игрок. Я намертво запоминаю любую логическую конструкцию, но на людей, их лица память у меня плохая. Я не знаю, что сказать. Чье это изображение?

– Как сказал мне Синин, это не портрет какой-то конкретной женщины. Это образ убийцы. Я увидел в нем своего теперешнего непосредственного начальника, Велу Клаусвар. Тебе говорит что-нибудь это имя?

– Напомни, пожалуйста.

– Ты встречал Гуго Ван Теренса и Велу Клаусвар на Колле, во время своего первого испытания для вступления в Орден.

– А-а… – Рон Шер почувствовал облегчение, – понятно. Это было так давно, что немудрено забыть. А ты проявил такую настойчивость, что я стал сомневаться в самом себе.

– Рон, постарайся вспомнить что-нибудь существенное.

– Право, не знаю. С тех пор прошло столько событий… – Длительная пауза. – Насколько я помню, Гуго Ван Теренс – довольно неприятный тип. Вела Клаусвар имела на него зуб. Да… только не помню, за что. Женщина она очень властная и – если я хоть немного разбираюсь в людях – мстительная. Кстати, я тоже должен фигурировать в ее черном списке.

Рон Шер надолго замолчал.

– Теперь мне понятно, почему убит именно Гуго Ван Теренс. Для справки, Эс: он исподволь готовил выход Граниса из Содружества. Все эти разговоры о компромиссах, нейтралитете – всего лишь ширма. Он просто накапливал силу, ловил момент. И в назидательном порядке наказан. Счастливое соединение идеалов борцов за прогресс и личной неприязни. Вот что, совещание Адептов уполномочило меня объявить о назначении тебя аватарой Ордена на Гранисе. Я делаю это. Действуй, брат.

Эс Мерлин покидал Гранис вечером, вернулся в полдень следующего дня. Усталости он не чувствовал. Быть аватарой Ордена – значит нести полную ответственность за все последствия своих поступков. Что бы он ни сделал, Орден безоговорочно согласится с его решением. Тяжко нести это бремя, он не имеет права расслабляться.

Служитель встретил его привычными охами и ахами. Эс Мерлин действовал предельно жестко, запретив тревожить себя по любому поводу.

Первым делом – просмотреть последние материалы, присланные Умником. Был еще тонкий лучик надежды на благополучное завершение расследования, но светил он, к сожалению, не в ту сторону. Умник, не получая иной команды, крутил и крутил следственные программы, но сейчас время оценки каждой новой гипотезы стало меньше длительности проверки, не была ли она рассмотрена раньше. Одна из ситуаций, при возникновении которой действующие инструкции разрешали прекращение расследования.

Что ж, настало время пустить в ход козыри. Эс Мерлин, как полноправный член Ордена Третьей силы, обладал великим даром – умозрением, умением мыслить особым образом. В Ордене это называлось мышлением третьего уровня. То ли отдавая дань традиции, то ли просто в шутку, члены Ордена обращались друг к другу по-разному – служитель, послушник, адепт, но на самом деле считали себя братьями. Дар умозрения уравнивал всех. Зародилось это искусство в глубокой древности, когда, как утверждают легенды, истинный мудрец, глядя на пылинку, мог увидеть формирование и распыление галактик, зарождение и гибель цивилизаций, образование и распад великих империй прошлого и будущего, жизнь и смерть всех людей и свой смертный путь от первой искорки сознания до последней… Орден лишь систематизировал древние приемы медитации, методом проб и ошибок усовершенствовал их. Члены Ордена страшились злоупотреблений этим великим искусством и рекомендовали прибегать к нему только в крайних случаях, когда обычная логика оказывалась бессильной.

Эс Мерлин просидел в глубокой задумчивости не больше двух часов. Этого времени ему хватило, чтобы Связать все известные факты и понять, как действовать дальше. После выхода из транса настроение было отличным.

– Я рад, – тут же встрял служитель, – что вы наконец-то решили отдохнуть.

«Разве я так решил?» – усомнился Эс Мерлин. Впрочем, и в самом деле можно немного отвлечься. Уже вечер, а то, что предстоит ему делать, лучше начинать с утра.

– Да, ты прав, я закончу на сегодня с делами.

– Вот и прекрасно. Я зачитаю сейчас список культурных мероприятий, которые вы можете посетить.

– Да? Мне не хотелось бы куда-либо выходить.

– Может, вы желаете принять интересных гостей?

– Не испытываю потребности. Я, пожалуй, еще раз посмотрю Элефанскую бсинкту.

– Должен сказать, что у вас странные привычки.

– Но это мои привычки. Они дороги мне.

Эс Мерлин не стал разъяснять глупой машине, что бсинкты – это продукт утонченного синкретического искусства, для понимания и наслаждения которым надо долго и упорно учиться. Вершина этого искусства – произведения, созданные Ларой Элефанской, подругой Вэра Корева. Они дарили и исключительную эмоциональную зарядку, и тренировали умение угадывать, досоздавать сложные образы.

– Извините, вы неправильно меня поняли. Я имел в виду вашу привычку к одиночеству. Неужели вы не испытываете потребности в собеседнике?

– Собеседников мне хватает и на работе… Отдыхать же я предпочитаю в одиночестве.

– Жаль, очень жаль. Хорошая беседа…

– Ладно, – Эс Мерлин решил поставить служителя в тупик, – я желаю принять гостя. Пусть это будет женщина. Тема разговора, – он вспомнил случайно оброненную Роном Шером фразу, – о грехах.

– О грехах?

– Да, о человеческих грехах.

– Боюсь, что вы поставили слишком жесткие условия.

– Ну что ж, если ты не можешь добиться их выполнения, то мне остается лишь смотреть свою любимую бсинкту.

К его удивлению, через короткое время служитель радостно доложил:

– Есть именно такая гостья.

– Я рад, – покривил душой Эс Мерлин.

– Она будет в маске.

– Ладно, пусть в маске. – Отступать было неудобно.

– Она прибудет примерно через полчаса. За это время я подготовлюсь к ее встрече. Она распорядилась, что и как сделать. Должен сказать, что ваша встреча будет походить на красивое романтическое свидание.

– Этого еще мне не хватало… – только и осталось пробормотать Эсу Мерлину.

Он напрасно переживал. Неудобство первых Минут было сглажено шутками служителя, а устроенная им быстрая смена декораций дала массу нейтральных тем для завязки разговора. Фантом-иллюзионная техника на Гранисе была доведена до совершенства. Начали они ужин во дворце, и чопорные прислужники, разнося кушанья, намотали вокруг их стола многие километры. Десерт с десяток сортов мороженого, шербета, цукатов – они съели, сидя друг против друга в маленькой лодочке, колыхающейся на легкой волне. Вокруг была ночь, море, звезды и где-то вдали, у самого горизонта – огни большого красивого города. Потом был медленный танец на палубе океанского лайнера. Маска угадывала любое его желание и невысказанное слово. Эс Мерлин сначала старался быть как можно более предупредительным, потом это стало получаться само собой. Он не сразу понял, что Маска медленно, но последовательно расспрашивает его о профессии, о теперешних заботах. Он рассказал, как был убит Гуго Ван Теренс, почему расследование зашло в тупик, как он отправился к Синину… тут он спохватился.

– И этот… Синин… он определил, кто преступник? – спросила Маска. Они сидели в это время в маленькой беседке посреди цветущего сада и лили настоящее ремитское вино. Раньше Эс Мерлин только понаслышке знал о нем – поистине, на Гранисе очень много усилий уделяют заботам о благе жителей.

– Нет, – ответил Эс Мерлин и запутал правду пустыми словами. – Он предложил множество различных версий. Одна из них, например, предполагает, что схема совершения убийства очень похожа на нашу встречу. Такое же свидание…

– У вас извращенный ум, – немедленно прореагировала Маска. – Да разве можно предположить такое!

– Я, наверное, и в самом деле не вполне нормальный человек. Что поделаешь, по роду своей деятельности мне постоянно приходится сталкиваться с человеческими пороками.

– Ах да, – оживилась Маска, – вы предлагали странную тему разговора – о человеческих грехах. Я была крайне заинтригована. Вы действительно хотите поговорить о них?

– Да, конечно. Зачем мне вас обманывать?

– Одно время меня заинтересовали эти вопросы. Для удовлетворения своего любопытства мне пришлось поднять специальную литературу. Раньше сушествовало очень много теорий по этому поводу. Было предложено несколько классификаций греха и порока, но все они, по моему мнению, оказались неполными, не совсем… научными. В конце концов я разочаровалась и забросила свои занятия. Помню немногое. Например, то, что было выделено восемь главных человеческих пороков. Это сребролюбие, тщеславие, гордость, чревоугодие, блуд, гнев, печаль и уныние.

– Какие-то неуклюжие слова.

– Я согласна с вами. Многие из древних слов уже не употребляются. Забыт или искажен их первоначальный смысл. Вот, например, сребролюбие на самом деле означает не патологическую любовь к серебру, а тягу к материальным благам. На Гранисе вряд ли найдется хоть один сребролюбец, все буквально перекормлены этими самыми благами. С другой стороны, тщеславие вроде бы должно остаться. А раз сохранилось тщеславие, то есть и вытекающие из него гордость, уныние и печаль.

– Самое удивительное, – продолжила Маска после хорошего глотка вина, – что в древности полагали, что наказание за совершенный грех неотвратимо. Не важно, кто ты, как ты это сделал – все равно получишь сполна. Даже боги несли наказание.

– Я не слышал ничего подобного.

– Ну как же. Вот, например, Брахма, создатель всего сущего, вначале был правителем остальных богов. И вдруг воспылал страстью к богине Сарасвати, считающейся его дочерью. Великие боги не допустили инцеста и низложили Брахму. Храмы, воздвигнутые в его честь, посвятили другим богам.

От выпитого вина слегка кружилась голова. Служитель идеально смоделировал глубокий летний вечер. Прохлада заставила Маску вплотную приблизиться к Эсу Мерлину.

– А потом Брахма совершил свой второй грех. Вечно юная прекрасная богиня Мохини воспылала к нему любовью. Но Брахма, один раз ожегшись, оттолкнул ее. Мохини прокляла его, и люди перестали подносить ему дары, что окончательно превратило Брахму во второстепенного божка…

Маска была так близка. Эс Мерлин не впал во второй грех Брахмы.

Брендан стоял, держа руки в карманах, набычившись, и смотрел на сборы своего имущества.

– Что, уже завершили следствие? – невинно спросил Эс Мерлин.

– Да, – сквозь зубы процедил Брендан. – Закончили ввиду полной бесперспективности. Есть более важные дела – такие, как поиск врага народа, злобно тасующего порядковые номера участников конкурса молодых талантов. Артисты, видите ли, желают появляться перед публикой в строгом соответствии со своим рейтингом, а кто-то им мешает.

– Какой беспредел!

– А вы продолжаете искать?

– Да, я продолжаю.

– Я просмотрел часть ваших материалов. Почему вы нарушаете установленный порядок следственных действий?

– На то, следовательно, есть определенные причины.

– Мне бы ваши причины! Меня спеленали по рукам и ногам и – такое сложилось у меня впечатление – сделали все, чтобы побыстрее отвязаться от этого дела. Элементарное чувство справедливости требует наказания любого проступка. Здесь же все гораздо страшнее. Убит человек, убийца на свободе, может быть, готовится к новым преступлениям – что может быть важнее, чем найти и обезвредить его, пресечь последующие преступления? Так нет: Мне, видите ли, следует незамедлительно заняться молодыми талантами. Что-то я перестал понимать окружающий мир. Слушайте, я вас прошу: сделайте все, что только возможно, – но найдите убийцу! Можете располагать мною как вам заблагорассудится.

Эс Мерлин подумал и сказал:

– А ведь вы единственный, кто высказал желание обезвредить преступника.

– Я, как и мои друзья, считаю, что Гуго Ван Теренс – какими бы ни были его чисто человеческие качества – единственный политик, отражающий глубинные социальные интересы Граниса. Наша единственная надежда. Его уничтожение повлекло непоправимый ущерб. Вы согласны со мной?

– Не знаю.

– Вам нужна моя помощь?

– Пока нет, спасибо. Но если понадобится, я, естественно, обращусь к вам.

– Спасибо. Я буду очень рад оказаться вам хоть в чем-нибудь полезным. До свидания, майор.

– До свидания, лейтенант.

Эс Мерлин прошел в свою палатку. Как он и ожидал, Умник успел справиться с его специальным заданием. Проку от этого, правда, оказалось немного: ни одного доказательного момента. Единственное, что радовало, – отсутствие подтвержденного алиби. И на этом спасибо, подбадривал себя Эс Мерлин, передавая Умнику голограмму Синина на предмет установления имени изображенного человека. Умник, жалуясь на плохое качество изображения, выдал с десяток имен людей, проходивших по делу Гуго Ван Теренса. Имени Велы Клаусвар среди них не было. Похожа, конечно, но есть тысячи женщин, более подходящих под визуальный портрет Синина. Ладно, сказал Эс Мерлин Умнику, пойдем посмотрим дом, следуй за мной.

Пломбы на дверях защитного купола оказались нарушенными.

– Позавчера здесь был начальник канцелярии умершего. Изъял атрибуты Посланника, – пояснил Умник. Как обычно, он сам себе уточнил задачу и семенил сейчас впереди, пускаясь в пространные объяснения.

– Это латрии, – сказал Умник, показывая на причудливые растения, похожие на огромную – в полтора-два человеческих роста – перевернутую морковь. – Очень модно конструировать из них живые скульптуры. У Гуго Ван Теренса редчайший сорт латрий – Черные Смолистые, однако внимания им он уделял недостаточно… Входные двери дома снабжены старомодным замком. Одна из причуд Гуго Ван Теренса. Он любил самолично открывать двери посетителям. Считал, что тем самым он подчеркивает свое уважение…

Сейчас каждый человек имеет массу причуд, подумал Эс Мерлин. За прогрессом не угонишься, и в обиходе невольно отдаешь предпочтение привычным вещам. Старые стоптанные тапочки уютнее новых.

– Это зал ожидания. Посетители, если их оказывалось много, в ожидании приема здесь отдыхали. Мебель живая – мутированные блезирские студни. Так что здесь вынужденно не выключали лампы дневного света и систему подкормки. В остальных помещениях вся бытовая аппаратура обесточена… – Умник говорил и говорил.

Эс Мерлин отвлекся. Он вновь переживал события прошедшей ночи.

Почти забытое чувство полноты жизни переполняло его. Он нес себя как хрупкую фарфоровую вазу, боясь расшибиться о крайности чужой жизни. Неприметный шкафчик в туалетной комнате, примыкающей к бассейну, он открыл совершенно машинально. На верхней полке лежал какой-то предмет, похожий на карандаш. Что-то подобное мелькало в его вчерашних видениях. Эс

Мерлин попытался вспомнить, но образ гостьи не желал потесниться.

Приборчик от прикосновения включился. На одном из его концов появилось нечто похожее на цветочные лепестки. Широко раскрылись глазки видеосенсоров.