Текст книги "Тень тибета"

Автор книги: Сергей Городников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Вроде преследователя с дурными намерениями, он обогнул за нею базар, не догоняя и не отставая, шагая в отдалении. После дней и ночей долгого пути в седле и сна урывками волнение переживаний от нахлынувших вдруг надежд смешало мысли, он не мог сообразить, как подступиться к ней с расспросами, а потому вначале лишь намеревался узнать, где она живёт. От базара они вышли к китайской улице. Плотно застроенная невзрачными домами и каменными оградами, которые плотно лепились одни к другим, улица уводила вниз пологого склона. Девушка иногда на ходу оглядывалась, будто поощряла следовать за ней, и в конце улицы остановилась против грубо сколоченной калитки в серой каменной стене. Она три раза стукнула по ней ребром монеты, кого‑то предупреждая о своём возвращении, и, когда Удача приблизился, калитка заскрипела, приоткрылась внутрь. Девушка шмыгнула за неё под носом Удачи, и он решительно толкнул, распахнул калитку, вошёл следом в небольшой двор. Из проёма дверей приземистого каменного дома уже появился хозяин, пожилой китаец, лысый и неряшливый. Непрерывно кланяясь, он засеменил навстречу, словно увидел самого долгожданного гостя, в то время как девушка скрылась за циновкой, которая прикрывала вход за его спиной. Отталкивающе улыбаясь морщинами и стараясь для убедительности изобразить гостеприимство жестами, старик всем видом приглашал нового посетителя тоже пройти к разбойному полумраку за дверным проёмом. Удача догадался, что перед ним содержатель притона и, переступая порог, невольно насторожился, готовый к любым неожиданностям.

В подобных заведениях он прежде никогда не бывал, и приостановился, осмотрелся. В полумраке низкого помещения, на тряпье, разбросанном поверх земляного пола, вповалку лежали мужчины и женщины, от молодых до совсем иссушенных возрастом и прожитой жизнью. Воздух был спёртым, нездоровым. Девушки, за которой пришёл сюда, он не обнаружил и ступил к низкой закрытой дверце, полагая, что она может быть за нею. Хозяин притона по‑своему понял его поведение. Как хищная птица, схватил похожими на когти пальцами за рукав и с вежливым бормотанием увлёк к дальнему углу, отгороженному плотными бамбуковыми занавесями.

На занавесях различались китайские рисунки любовных игр в самых разных положениях любовников, а отгораживали они, как оказалось, убогую спаленку с деревянным полом, предназначенную для особых посетителей. В углу на подставке горела свеча в медном, неожиданно изящном блюдце, она бледно освещала висящую на крючке чёрную шерстяную сутану и среди зелёных шёлковых подушек расслабленно лежащего молодого мужчину лет тридцати. Он был в белой рубашке и в чёрных штанах, заправленных в короткие сапоги с отворотами. На узком загорелом лице проступала бледность, которая подчёркивала необычную привлекательность тёмных и глубоко посаженных глаз под чёрным разлётом бровей, почти сходящихся на переносице у слегка крючковатого носа. В глазах угадывался живой ум, и, хотя мужчина выглядел недавно переболевшим лихорадкой, однако Удача опытным взглядом сразу оценил сильное телосложение, лёгкие движения жилистых рук, приученных владеть любым оружием.

– О‑о?! Счастлив встретить здесь второго, кроме меня, европейца! – воскликнул лежащий, с искренним любопытством разглядывая его самого. – Но, чёрт побери, я не могу понять, из какой вы страны?

Удача не знал, что и как должен на это ответить. Он мысленно задавался вопросом: тот ли это мужчина в сутане, которого он видел возле девушки? Если да, то прежде он показался ему иным. Откинув шёлковый настенный полог, в спаленке появилась та самая девушка, за которой он шёл, и сзади из полумрака демоном зла молча заглянул хозяин притона. Девушка только со спины была похожа на Дэви, и Удача был разочарован, огорчён и раздосадован этим одновременно. Она подала лежащему на подушках трубку с дымящим опием, другую с приветливой и многообещающей улыбкой протянула Удаче. Ни ей, ни пожилому китайцу, казалось, не понравился его твёрдый отказ. Мужчина на шёлковых подушках догадался, каким образом он очутился в данном заведении, и улыбнулся одними губами.

– Этот юный Цветок Порока заманивает новых покупателей зелья и приучает ходить сюда, – пояснил он. – Как я новую паству в храмы папы римского. Надо признать, она своё дело знает много лучше, чем я своё. – Удача хотел выйти, но он схватил крепкими пальцами его запястье, предложил: – Нам обязательно нужно познакомиться.

По его распорядительному знаку, властно поданному рукой с трубкой, хозяин притона и его рабыня с поклонами оставили их одних. Но мужчина не успел произнести и слова, как бамбуковая занавесь приподнялась лысой головой, и её обладатель, пошатываясь на четвереньках, приходя в себя от последствий курения, пробрался к ним третьим собеседником. Он не с первой попытки оторвал ладонь от пола и ухватился за ногу Удачи.

– Удача?! – изумился коротышка, слабо откидывая голову, чтобы глянуть снизу вверх. – А я увидел. Будто ты прошёл... Я не брежу?... Это и, правда, ты? Ты тоже вступил в ка... ка... – не в силах вспомнить название, он обратился к мужчине на подушках. – Падре, как?

– Католицизм, сын мой.

– Като... – ему опять не удалось выговорить до конца, и он бросил это занятие, перешёл к сути. Он снова постарался задержать мутный взор на животе Удачи. – Так и ты с нами? Я очень рад.

– Единственная спасённая для истинной веры душа. Она только и оправдывает затраты на моё пребывание в этом величественном и скучном краю, – длинно и туманно высказался тот, кого коротышка назвал падре. Обратившись к молодому собеседнику, пояснил: – Я француз, папский миссионер, мой юный друг. Надеюсь, вы позволите считать вас своим другом? Меня искренне интересует, кто вы и как здесь очутились. Тем более что у нас оказался общий знакомый, чьи пороки я охотно оплачиваю по причине отсутствия иных развлечений.

– Он воин, – вмешался коротышка. – Воин Удача. Служит в охране самого Далай‑ламы.

– Вот как? – не скрывая возросшего любопытства, француз присмотрелся к молодому человеку внимательнее. – Присаживайтесь, – он ладонью мягко похлопал по крайней подушке. – А моё имя Патрик. Можете называть меня именно так.

Удача помедлил мгновение, но из своих соображений, к которым примешивалось любопытство, опустился, куда он указал. Миссионер сделал затяжку. Глаза его обволакивались мглой, стали походить на глаза большого удава, который углядел сытного кролика.

– Я чувствую, мы чем‑то похожи, – вкрадчиво и доверительно произнёс он. – Почему бы нам и вправду не стать приятелями? Я попрошу благословенного Далай‑ламу, чтобы вы сопровождали меня на охоте...

6. Бегство в Индию

Три дня подряд они с утра отправлялись в окрестные леса и луга. Благодаря охоте сближались быстро, каждого привлекала необычность другого, но она же делала их осторожными, в их отношениях не было полного доверия. Патрик догадывался, их знакомство не было случайностью, Удачу к нему влекла некая тайна. Он старался ненавязчиво выяснить о ней, чтобы использовать в своих целях, но проявлял разумное терпение.

На третий день они совершили самый дальний выезд от Лхасы и возвращались уже под вечер. К сёдлам крепились и обвисали к стременам тушки подстреленных из луков зайцев, фазанов, и лошади бок о бок неспешно вышагивали по травяному подножию в обход холмов, усталые от многого движения. Жара спала. Потянуло ветерком с приятной прохладой. Обращённые к западу склоны горной гряды как будто покрылись красным загаром.

– Такой образ жизни мне явно полезен, – умиротворённо высказался Патрик. – Благодаря вам я возвращаюсь на стезю добродетели. – Будто между прочим, спросил: – А вот вас охота не отвлекает, как меня, мой сильный и необычный друг. Не так ли? – Удача выдал себя подозрительным взглядом, и он дружелюбно похлопал по его бедру концом плети, небрежно удерживаемой смуглой рукой с жилистыми пальцами. – Ну же, не надо подозревать во мне желание воспользоваться во зло вашим доверием. Я даже не знаю, что вас гложет. Однако сутана приучает догадываться, в чьих душах нет покоя, предлагать им всю возможную помощь. Позвольте угадать причину вашей душевной болезни? Быть может, я смогу предложить лекарство? – Не услышав возражения, неторопливо продолжил свои доверительные рассуждения: – Опий для вас может быть только случайностью, я в этом убедился. Вино и азартные игры? Да вы их не знаете в своей здоровой простоте жизни. Значит, женщина. Угадал?

Он вскользь отметил волну переживаний, отразившуюся на покрасневшем лице обычно скрытного и сдержанного спутника, и с удовлетворением отметил про себя, что подобрал ключ к сердцу необычного туземца, в котором чувствовалась внутренняя сосредоточенность и сила опасной кобры. Удача же сообразил, что прежнее его поведение будет выглядеть смешным, к тому же им двигала надежда обнаружить хоть какой‑нибудь след, ведущий к Дэви. И он решил сообщить французу, что посчитал возможным и нужным. К сумеркам Патрик уже знал его весьма странную историю. Рассказ миссионера не удивил, а, казалось, затронул в нём струны прошлых, ярких впечатлений и страстных порывов, погрузил в размышления, что, в свою очередь, отметил про себя Удача. Они молча выехали к широкому распадку у края горного обрыва, но вместо того, чтобы въезжать в распадок, Патрик предложил спешиться. Что они и сделали.

Француз подошёл к краю обрыва и рассеянно осмотрел противоположный склон, как бороздками морщин, изрезанный несколькими трещинами, перевёл взор на мрачно неспокойную мглу внизу.

Дэви, – хриплый голос выдал его. Имя не было ему незнакомым. – Больше похожая на европейскую девушку, чем на индуску. Что и не удивительно. Редкая красавица.

– Да, – в волнении отозвался Удача, хотя не всё понимал из того, что услышал. – Вы знаете, где её найти?

Внешне казалось, Патрик не обратил на эти слова внимания, что‑то прикидывал. Потом решил объяснить положение дел:

– Её отец был унтер‑офицером Ост‑Индской компании. Если вы понимаете, о чём я говорю. Ему подвернулся случай выкрасть наложницу одного убитого раджи, а он был не из тех, кто задумывается о последствиях. Наложница жила с ним год и умерла при родах. Бесшабашный гуляка, он вдруг остался на руках с дочерью, и по‑своему к ней привязался. Во всяком случае, от неё он не отказался и, как мог, воспитывал. – Миссионера будто мало заботило, что Удача притих, напряжённо ловя каждое сказанное им слово. – Как‑то после долгой попойки он крупно проигрывался под честное слово. А перед возвращением в Англию понадобилось расплатиться со всеми долгами. Он не нашёл иного способа разрешить свои проблемы, как продать девочку храму. – Смолкнув, Патрик поднял камень, откинул его к мгле на дне распадка. Пронаблюдал за его падением и, страдальчески морщась, пробормотал: – Недолгий крик, и никаких воспоминаний. – Камень поглотился мглой, затем оттуда донёсся звонкий отзвук стука, который прокатился по дну. Миссионер отпрянул от края обрыва, точно услышал шорох бредущей Смерти.

– Помогите. Я должен её найти... – Голос Удачи задрожал от нахлынувших переживаний. – Отдам всё, что у меня есть.

Тот, к кому он обращался, как‑то странно посмотрел на него. Потом сказал только часть всего, о чём подумал.

– А что же ты можешь мне дать, чего у меня нет? – В вопросительном наклоне его головы можно было предположить намёк на холодное и надменное превосходство. Он тут же скрыл его за прежним тоном дружеского соучастия. – Хорошо. Я помогу! Но и ты должен сделать для меня кое‑что в Индии.

– Так едем же в Индию! – воскликнул Удача, не в силах больше сдерживать нетерпение.

– Насколько я знаю, ты на службе Далай‑ламы. Не так ли? А потому не может поступать, как захочется. – Было непонятно, проверял он силу чувств молодого человека, или пытался вразумить. Видя, что на собеседника его слова не производят впечатления, сказал уже проще: – Не боишься последствий, если придётся бежать?

– Нет.

Удача солгал. Но он догадывался, что происшедшее с ним не было случайностью. Ламы его подталкивали к неким действиям, которые предполагали определённую свободу выбора.

Услышав его ответ, Патрик оживился, как если бы вновь увидел давно утерянную путеводную звезду судьбы, хлопнул собеседника по плечу.

– Вдвоём может и удастся.

Лихорадочное возбуждение француза подсказывало, он несомненно знал баядеру и храм, куда она была продана, и у Удачи зародились неприятные ревнивые подозрения. Он замкнулся, однако без дальнейших расспросов последовал за миссионером к лошадям.

– Не будем откладывать, – быстро поднявшись в седло, сказал миссионер. В глазах у него появилась холодная решительность солдата. – Завтра сверну дела, а послезавтра ночью мы выезжаем.

Удача не возражал; боясь, что голос выдаст ревность, поднял руку в знак подтверждения согласия.

Ничто не помешало им отправиться в Индию в ночное время, как они заранее условились.

Ещё затемно, стараясь не привлекать к себе внимания, они проехали самыми тёмными и безлюдными улицами, и молчаливыми тенями осторожно выехали из предместий Лхасы к южной караванной дороге. Точно беглецы, они поторапливали коней и часто оглядывались, с облегчением удаляясь от столицы Тибета. С первыми зарницами восточной зари предместья остались позади и скрылись за горными выступами.

Казалось, что самые опасные из возможных препятствий уже преодолены, удалось покинуть Лхасу незамеченными и нет признаков преследования. Как вдруг, за поворотом дороги к длинному уступу пологого склона хребта им преградили путь трое всадников в тёмных одеяниях. Лошади всадников стояли так, что перекрывали ширину дороги, сидящие на них были при оружии, а намерения у всех троих были откровенно недружественными. Патрик чертыхнулся, приняв их за грабителей. Удача же узнал в бывшем посредине главаре своего извечного врага Джучу, а в других – ближайших его сообщников из ойрат. Беглецы поневоле перевели коней на шаг, приблизились к преградившим им путь всадникам и вынуждены были приостановиться для переговоров.

– Ты отбросил вроде хлама обязанности службы Далай‑ламе, забыл свой долг, – обращаясь только к Удаче, с удовлетворением высокомерно объявил Джуча. – Тебя ожидает жестокое наказание.

– Оно ждёт меня, если ты уберёшься с дороги, а я не вернусь до раннего утра, – вынимая из ножен меч, сказал Удача. – Так что тебе выгоднее меня пропустить.

Он слегка сжал бока коня шпорами, и конь шаг за шагом подступил к морде лошади Джучи. Животные забеспокоились. Патрик из укреплённой к седлу кобуры достал пистолет, вскинул его длинный ствол. Большой палец француза взвёл курок, тот клацнул, словно заявляя о готовности вмешаться в развитие событий.

– Не лезь в наши дела, иностранец, – сузив в щелочки раскосые глаза, повышая голос, предупредил его Джуча.

– И я не советую вставать на пути моих дел, – спокойно возразил Патрик и шпорами лёгких сапог заставил своего коня тоже подойти к лошади ойрата, стоящей вблизи обрыва уступа.

Джуча, по виду, рассудил за лучшее для своих намерений последовать совету вечного соперника. Он молча заставил лошадь отступить, освободил проход, которым один за другим проехали готовые к любой неожиданности беглецы. Преодолев и это препятствие, избежав нападения, они пришпорили коней, помчались вперёд, как если бы теперь ожидали непременной погони. Но, оглянувшись на скаку, Удача увидел, что Джуча и его сообщники спешно направлялись обратно. Такое поведение врагов тоже не предвещало ничего хорошего. Они сообщат о бегстве воина охраны дворца, и тогда повсюду будут разостланы приказы о его задержании живым или мёртвым. Возвращаться с повинной было поздно, он сжёг за собой мосты над пропастями и впервые до конца осознал, что рвал со всем укладом прошлой жизни, устремляясь к опасной неизвестности. Это потрясло его, к этому надо было привыкнуть, и он позволил Патрику обогнать себя, пристроился за ним, в хвост его коню.

Джуча с сообщниками между тем свернули за выступ горы, и в виду предместий Лхасы, от неприметного укрытия за обвалом им навстречу отделился всадник в плаще из верблюжьей шерсти, цветом не отличимой от скал. Накидка покрывала его голову, лицо было скрыто от глаз случайных свидетелей, однако Джуча и бывшие с ним ойраты остановились, с почтением ожидая, что он скажет.

– Я всё видел, – негромко и властно упредил отчёт Джучи тайный советник. – Каждый должен пройти тернистый путь своего заблуждения до самого конца. Только после этого можно судить о мере надлежащего наказания. Вы отправитесь за ним, чтобы привести в Лхасу, когда он выпьет свою чашу испытаний до дна. Схватите его не раньше, но и не позже. Вот вам деньги, – он протянул Джуче кожаный мешочек с побрякиванием золотых монет. – Незамеченными следуйте за ним по следам, не теряя их, но и не попадайтесь ему на глаза, как делает умный охотник, выслеживая раненого тигра.

Джуча и его сообщники склонили головы в знак покорной готовности, чего бы им это ни стоило, выполнить новый приказ своего господина.

Тайный советник, не проронив больше ни слова, развернул мышастую кобылу и поспешил в Лхасу, привычно не замечая появления за обвалом камней рослого телохранителя, который присоединился к нему, укрыл собой и развевающимся плащом от взоров тех, кто остались стоять на дороге.

Несколько часов спустя овал солнца показался над горным хребтом, раззолотив обращённые к востоку склоны, испещрённые продольными углублениями и трещинами. Он щедро расточал обещания чудесного утра и послеполуденного зноя.

Путь предстоял долгий, и надо было поберечь коней. Беглецы перевели их на лёгкий бег, затем на шаг, давая им возможность передохнуть в движении. Они проехали так около часа, когда неожиданно позади себя расслышали отчаянный мужской выкрик.

– Подождите!!

Он застал их врасплох и заставил приостановить коней. По растянутому дугой уступу, вдоль которого протянулась караванная дорога, что есть мочи нёсся верхом низкорослый наездник.

– Подождите! – вновь достиг их слуха его призывный вопль.

– Кто это? – Патрик с удивлением всмотрелся в странного преследователя. Но тут же распознал очертания единственного тибетца, которого ему ни то пришлось, ни то удалось приобщить к католической вере. – Но что ему нужно, чёрт возьми?

Об этом оставалось только гадать. Пегий жеребец и забавно точащая над короткой гривой круглая голова коротышки скоро приближались, что однако не настраивало на весёлый лад обоих беглецов. Наоборот, оба были озадачены таким поворотом событий.

– Что тебе нужно? – недовольно и грубо выкрикнул Патрик, когда коротышка заставил жеребца перейти на рысь и мог его услышать.

– Падре! Удача! Я с вами! – было ему ответом довольное восклицание.

– Но мы... – запнулся француз. Он вдохнул и, когда коротышка был уже рядом, резко ответил: – Мы направляемся в далёкую Индию.

– Как в Индию? – такое сообщение изумило коротышку сверх всякой меры.

– Вот так, мой дорогой друг!

– Ну да, в Индию! – хлопнув себя по лбу, с лёгким сердцем тут же согласился коротышка и даже повеселел, явно готовый сопровождать их куда угодно, если придётся, хоть на край света.

Патрик нахмурился, но лёгкое настроение вернулось к нему, как только он нашёл мысленный выход из положения. Сдёрнув с себя чёрную сутану, он живо накинул её на плечи своего последователя, завязал ему тесёмки под горлом. Не раздумывая, снял с шеи крупный, позеленевший от времени бронзовый крест с распятым Христом, и с не приемлющим возражений лицом сжал на нём пальцы коротышки в кулак.

– Тебе придётся вернуться, – серьёзно и торжественно объявил он важное решение. – Будешь продолжать дело Святой Церкви за меня. О жаловании я позабочусь. За каждого обращённого получишь серебряный пиастр.

Он перекрестил коротышку и протянул к его устам руку, взором требуя поцелуя послушания. Пока новоиспечённый миссионер соображал, что произошло, Патрик в нетерпении повернул морду коня на юг.

– Теперь я уверен в нашем предприятии! – воскликнул он весело и расхохотался. – Вперёд!

И он стегнул коня. Словно змея от старой кожи, избавившись от сутаны и креста, он совершенно преобразился. Теперь это был искатель приключений, которого трудно было представить себе в обличье папского служаки, что не преминул отметить про себя Удача. Удачу это устраивало, отношения с французом становились простыми и определёнными, и он помчался за ним, как воин за воином.

Коротышка растерянно застыл на месте и смотрел им вслед. За ними поднимались облачка пыли, которые протянулись до очередного заворота дороги за скалы, где оба всадника исчезли из виду. Подождав, пока основная пыль осядет, он развернул жеребца. Ехал обратно медленно, позволяя пегой лошади идти ленивым шагом, и сосредоточенно прикидывал открывающиеся выгоды. Время от времени качал головой, бормотал слова, концом перекладины бронзового креста касался по очереди пальцев левой руки, пересчитывал их.

– Если за каждого серебряный пиастр… – послышалось в его бормотании Джуче, когда тот во главе сообщников повстречался с ним на дороге, неторопливо проезжал рядом, как волк, следуя в Индию за беглецами.

К этому времени Удача и Патрик забыли о существовании коротышки. К полудню, когда горные тени скрылись в пещерах, а ветерок стал душным, они нагнали у сбегающей к холмистой долине речки небольшой караван индийских купцов, который остановился на берегу на короткий отдых. Француз переговорил с толстым купцом в белом тюрбане и выслушал десятника воинов охраны. Вернувшись к задумчивому, молчаливому Удаче, жизнерадостно сообщил:

– Они едут в тот же город, куда нужно и нам. Мы охраняем купцов, а нас за это кормят. Хороша сделка?!

Довольный, он полной грудью расхохотался. Он откровенно выказывал нетерпение и счастливое волнение.

– В нашем положении, разумная, – подмечая в нём эти новые настроения, с хмурой сдержанностью согласился его товарищ.

7. В Калькутте

Множество мачт с собранными у рей и стянутыми ремнями парусами часто и гордо торчали над палубами кораблей в заливе и у причалов самого северного из крупных портовых городов Индии – Калькутты. Корабли приплыли из разных стран Европы. Но по‑хозяйски перемешались к местам разгрузки или погрузки те из них, на которых мягко трепетали флаги Ост‑Индской торговой компании. Таких кораблей было подавляющее большинство, и они придавали кипучее оживление порту и древнему городу, являясь главными проводниками целеустремлённой политики властного подчинения данной части света английским торгово‑коммерческим интересам.

Интересы эти были странными. В самой Англии десятилетие революции и кровавой гражданской войны довело страну до разрухи, а основную часть податного населения до нищеты. Английской же Ост‑Индской торговой компании словно и дела не было до этих событий. Будто, наоборот, благодаря им она укрепляла своё положение в Индии, становилась богаче, сильнее и независимее, а её собственные цели и задачи всё определённее довлели над чувствами и побуждениями обслуживавших её людей. Да и могло ли быть иначе, если богатые английские аристократы и новые богачи, спекулянты и ростовщики Англии, все те, кто имел, что спасать от непрерывных смут на Британских островах, стремились вложить ценности подальше от собственной страны. А лучшего вложения их, чем в дела Ост‑Индской компании, было трудно представить. Высокая прибыль компании, которая налаживала вывоз разнообразных индийских товаров в Европу, позволяла удваивать вложенные деньги за пять‑шесть лет.

Ради получения такой прибыли работа на причалах, казалось, никогда не прекращалась. Одни корабли разгружались привезёнными из Европы промышленными товарами, другие, каких было больше, загружались и загружались сырьём для европейских предприятий, пряностями, фруктами, драгоценностями. Вереницы повозок направлялись от причалов в город и возвращались обратно, в мешках, корзинах, ящиках всяких размеров свозили покупаемые купцами товары к складам у мест загрузки. Среди надменных высокобортных и многопушечных кораблей европейских пришельцев в заливе жалкими попрошайками шныряли, копошились несчётные местные судёнышки и лодки, владельцы которых выискивали любые возможности урвать крохи доходов на подхвате, связуя залив и городской базар множеством посреднических сделок.

На главном городском базаре начинали просыпаться и суетиться мелкие торговцы, когда Патрик и Удача ранним утром распрощались у подъезда к торговым рядам с охранниками каравана и направились в другую сторону, к узким древним улочкам. Они быстро углубились в них, словно в запутанный лабиринт, обжитый теми, кто так и не смог из него выбраться. Удача растерялся от обилия впечатлений, от размеров города, в сравнение с которым Лхаса представлялась сонливым поселением. Ему стало понятным, почему француз скучал в духовной столице тибетских лам. Воздух был непривычно влажен. Несмотря на ранний час, пот уже покрывал тело, делал кожу неприятно склизкой, но Патрик привычно не замечал таких мелочей. Он первым вышел к набережной и остановил худого, почти чёрного рикшу в одной серой набедренной повязке. Что‑то сказал ему и предложил Удаче сесть в тень под навес коляски.

Рикша бежал скоро, местами по щиколотки утопая в мягкой пыли улиц, мимо старого города и новой, выстроенной Ост‑Индской компанией крепости. За крепостью начинался пригород, где с размахом расстраивались особняки колонии европейцев. Улицы здесь были шире и чище. На одной из них по указанию Патрика рикша подкатил к невысокой каменной ограде. За оградой взору открывался ухоженный сад, в нём разрастались молодые деревья, кусты роз, они окружали травяные лужайки. В глубине белел одноярусной дом во французском стиле, с высокими окнами, которые начинались почти от пола; у левого крыла дома возле толстоствольного дерева с пышной шапкой ветвей и листьев виднелся спальный домик, там бродили павлины. Заплатив рикше мелкую монету, Патрик без колебаний раскрыл узорчатую чугунную калитку и прошёл в сад. Удача последовал за ним, ему с трудом удавалось не показывать, как он изумлён увиденным вокруг.

Рыжей песчаной дорожкой они вышли к парадным дверям. Лёгкие створки распахнулись, и к ним навстречу выступил слуга индус средних лет, одетый свободно и в белой чалме, которая подчёркивала невыразительную серьёзность его коричневого лица. Он скрестил ладони на груди, поклонился Патрику, но тот ему не позволил сказать ни слова приветствия. Сделав Удаче знак рукой подождать, сам вошёл за индусом в прихожий вестибюль. Через минуту он вернулся.

– Здесь живёт мой друг, – пояснил он товарищу по путешествию, беря его под локоть и мимо застывшего изваянием слуги вводя в прохладу светлого помещения. – Он уехал по делам. Но мы смело можем располагаться здесь, без всякого стеснения, как будто у себя дома.

Удача внешне принял объяснение за чистую монету, и на всякий случай напомнил о цели их прибытия.

– Когда же мы начнём искать Дэви? – спросил он вполголоса.

Патрик непроизвольно вздрогнул.

– Разве я говорил, что её надо искать? – раздельно выговорил он, внимательно изучая выражение лица товарища, и первый отвёл взгляд в сторону. – Ты её увидишь ещё до вечера. А сейчас мы позавтракаем. И подыщем для тебя подходящую одежду. На ночь мы пойдём в гости, я покажу тебе, как надо там себя вести.

– Это нужно для её освобождения?

– Да. Ты в этом убедишься, когда увидишь её.

Красный свет слабел по мере захода утомлённого небесного светила за низкие западные холмы, и две вытянутые сумеречные тени сопровождали Патрика и Удачу, когда они приближались к древнему храму. Внешняя вычурность храма не понравилась Удаче, она пробуждала неприятные предчувствия. Ему чудилось, даже тени скользили вблизи храмового сооружения так, словно желали поскорее размыться и улизнуть прочь от этого места и от своих хозяев.

– Дальше иди один, – негромко сказал Патрик. – Я не хочу быть узнанным и помешать тебе. Двое европейцев всегда вызывают больше подозрений, чем один. Нам же нужно действовать осторожно.

Щетина волос, какой покрылась голова Удачи, чёрная тога и лёгкие кожаные сандалии делали его похожим на паломника. Волнуясь от нетерпения, он неспешно поднялся по затёртым множеством ног ступеням к зеву входа во мрак полутьмы, оставил сандалии у порога храма и шагнул на тёплые мраморные плиты внутрь помещения. Витал запах неизвестных ему благовоний, которые курились у золочёного светильника главного алтаря. Несколько человек сидели прямо на полу, сложив ладони под подбородками, бормотали молитвы. Погружённые в благочестивую сосредоточенность, они не обращали на него никакого внимания. Он медленно прошёл к алтарю, на каждом шагу подобно дикому зверю прислушиваясь и украдкой осматриваясь.

В дальнем углу он угадал темень узкого прохода и направился туда, оглянулся и бесшумно шмыгнул в неё. Проход был коротким, заканчивался входом в храм поменьше, с застылым запахом как будто знакомых благовоний, от которых заколотилось сердце и кровь хлынула к щекам горячей волной. Именно в этом помещении он видел Дэви. Та же многорукая богиня освещалась светильником на алтаре, тот же синий камень был у неё во лбу. В неизъяснимом волнении он узнавал этот храм любви, хотя прошлый раз помещение казалось значительно объёмнее.

– Удача?

От её внезапного шёпота оживлённого удивления всё в нём затрепетало, и в бессилии подогнулись колени. Он невольно опустился на пол.

– Дэви! – выдохнул он в изнеможении от волны переживаний самых разных чувств. – Ты запомнила меня?

Тихий грудной смех, девичий и одновременно женственный, отозвался под сводами отовсюду и неоткуда.

– Зачем ты вернулся? – спросила она воркующим полушёпотом.

– Дэви! – позвал он умоляя. – Я заберу тебя!

Опять её смех наполнил храм. От него защемило сердце, и слёзы затуманили глаза.

– Дэви? – позвал он надтреснутым голосом.

– Ты, правда, хочешь забрать меня? – шёпот её стал нежным, доверчивым.

– Я готов горные реки повернуть вспять ради этого! – вымолвил он, уверенный в это мгновение, что даже такое чудо ради девушки свершить ему вполне по силам. – А ты? Почему, почему ты избегаешь меня?

Он закрыл лицо обеими ладонями, сдавленно зарыдал от сладостной муки признания своего бессилия перед её властью, своего на веки добровольного рабства.

Она впорхнула тихо, словно дуновение ветерка. Головы коснулись тонкие пальцы, погладили утешая. Он потянулся рукой к стройным ногам за полупрозрачной тканью, но они ускользнули. Будто пританцовывая, отбежав в сторону, девушка поманила его пальцем и исчезла за алтарём, словно была только дивным видением. Он бросился за нею, туда, к чёрному узкому проёму за спиной многорукой богини, но перед ним из проёма внезапно появился, возник тщедушный брахман с жадным блеском чёрных зрачков: они дьявольски выделялись среди белков широко раскрытых глазниц на давно иссохшем старческом лице. Удача оттолкнул безобразного служителя разнузданным порокам. Рванулся вперёд и… наткнулся на выскользнувшие из темноты острия двух коротких пик. Ощутив под сосками выступающие капли крови, он не успел отступить, а кривая сабля уже прижала сзади остро заточенным лезвием низ шеи.