Текст книги "Опять вопросы вождям"
Автор книги: Сергей Кара-Мурза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 42 страниц)
КПРФ и весь блок оппозиции имеет редкую возможность выступить как конструктивная, но не соглашательская сила, реально создающая условия для спасения. Стоит только наглядно показать эту возможность в части страны, режим Чубайса быстро утратит остатки привлекательности.
Но можно быть уверенным – долго эта возможность не продлится. Режим подготовит и создаст новую катастрофу – монархию, войну, что угодно. Следует также отбросить иллюзии – самопроизвольно новые аттракторы не возникнут. Их надо создавать сознательно, собирая для этого силы и средства со всей страны. Если эта возможность будет упущена, перед русским народом останется один выбор: полная гибель или революция.
(Не опубликовано. Январь 1997 г.)
Глава 8. Размышляя о советском строе
Когда человек живет в сильной независимой стране, он не замечает этого счастья, как обычно не замечает счастья дышать, видеть солнце, траву, близких людей. Осознание это счастья приходит лишь вместе с осознанием его утраты – когда его страну раздавят и обглодают. Когда из телецентра, построенного на его земле и на его деньги, предатели Родины будут ежечасно над ним глумиться, захлебываясь от радости при каждом новой ране России.
Октябрьские праздники окрашены сегодня печалью. Русские люди, как древние славяне, погрузились в болото и дышат через тростинку, надеясь, что беду пронесет. Русские студенты – "неподкупное сердце и светлые лица" – выходят на улицы с мычаньем некормленной скотины, под лозунгом "Хочу есть!".
С Великой войны, когда затянулась рана гражданского братоубийства, праздник Октября стал праздником страны. Люди моего поколения всю жизнь так его и праздновали – вплоть до 1990 г., когда «демократы» в первый раз организовали «альтернативную» демонстрацию, обнародовали свой план раскола народа. И с тех пор в этом празднике нарастает чувство противостояния и чувство утраты.
Я понимаю, что не всем это чувство понятно, а многим и смешно. Кому-то ближе идеологические блага – гражданские свободы, права человека. А счастье – это чувство чуть ли не животное. И кошка счастлива – на солнышке, с котятами, когда есть дом.
Что ж, быть может, Россию удастся свернуть на этот путь – понятие счастья будет заменено "уровнем жизни", а потом еще один шаг – "уровнем потребления". Честь заменит налоговая декларация, вместо ума и совести будет компетентность. Когда Сталина спросили, какое самое главное качество в руководителе страны, он ответил: "очень сильно любить свой народ". Такого не скажет сегодня ни один политик. Понятие любви и чести из политики уже устранили.
Но с переделкой нашей души процесс застопорился. Видать, архитекторы, прорабы и каменщики готовят какие-то новые инструменты. Готовясь к их следующему удару, мы наконец-то поднимаемся над идеологией, начинаем чувствовать Историю, прозревать будущее. Думать не о свободе выезда, а о свободе воли, об ответственности не перед мэрами и префектами, а перед внуками и правнуками. И на этом уровне счастье оказывается категорией вечной, категорией Бытия. И человек меряет прожитое именно этой, полной мерой, а не килограммами потребления и литрами «свобод».
Как же в канун праздника Октября люди оценивают свою советскую жизнь в категории счастья? «Демократы» наконец-то решились задать людям такой вопрос. 56 проц. считают, что до перестройки было "больше счастья", 22 проц. видят "больше счастья" в наши дни. Доля последних велика среди тех, кому уже трудно сравнивать – молодым людям в возрасте до 24 лет, и резко снижается среди зрелых людей – после сорока. Среди тех, кто уже думает прежде всего о детях и об их будущем. И это – после десяти лет промывания мозгов, когда каждая черточка советской жизни была очернена и осмеяна.
В чем же был главный источник счастья, который открыла (или расчистила) Октябрьская революция? Скажу о двух сторонах одного чувства: в том, что мы жили в ладах с исторической памятью и с верой в будущее. И то, и другое огромная духовная роскошь, которая нечасто достается людям, как и большая любовь. А тут – почти весь огромный народ прожил в этой роскоши полвека.
Что значит – жить в ладах с исторической памятью народа? Для меня это значит чувствовать, что ты своим образом жизни не оскорбляешь души твоих предков, которые вроде бы все время смотрят на тебя. Конечно, здесь речь о главном, в мелочах каждое поколение живет по-новому. Успокоили ли мы, в нашей советской жизни, опасения и предчувствия наших отцов и дедов? Думаю, да – пока не попались, по нашей умственной и душевной лени, в паутину перестройки.
Сегодня становится понятной тоска и страх за будущее, которыми полны страницы Гоголя, Достоевского, Салтыкова-Щедрина. Они чувствовали, а потом и воочию видели, что на Россию надвигается сила, желающая ее сломать и растереть в пыль. И эта сила имеет мощную пятую колонну в самой русской жизни – в Смердякове и Ставрогине, в Головлеве и Колупаевых. Одна мысль о том, что русским предстоит стать народом "второго сорта", доводила героев Достоевского до самоубийства. Он описывал реальные случаи – но это была и его мысль.
Казалось, все эти предчувствия сбылись в феврале 1917 года. Либерально-демократические «бесы» разрушили армию и буквально разогнали империю – точь в точь как нынешние "межрегионалы и беловежцы". Октябрь был ответом. Думаю, потому народ и отшатнулся от белых, что почувствовал – не они соберут Россию, а красные. А за белыми – хотели того или нет идеалисты-прапорщики – вползали мародеры всего Запада с Японией в придачу.
Именно советская, а не капиталистическая индустриализация соединила народ и создала державу, которую никто не мог ни победить, ни обгладывать. В 1918 г. открыт ЦАГИ – колыбель нашей авиации, и Институт радия, из которого начал расти наш ядерный щит. В Т-34 и в «Катюше», в Жукове и Гагарине именно советский дух. Соединение счастья со свободой и ответственностью за весь народ, за всех братьев-земляков нашей страны. Мы жили по правде и имели силу – и все страхи отступили. Эту жизнь мы и вспоминаем 7 ноября.
Напрасно сетуют на это и огорчаются те, кто придумал себе сегодня «белый» идеал – антисоветской пропаганде поверил, а к «демократам» не пристал, претит. Капитализм расколол и разложил Россию, довел ее до революции. И дело не в пудах чугуна и не в верстах железных дорог, а в оскорблении духа, в "столыпинских галстуках" и терроризме Азефа, тайных внешних долгах и грязных лапах Распутина с Симановичем. Этого не закроешь Саввой Морозовым. Если бы это продолжалось, то, как и предвидел В.Розанов, "Россию обглодали бы до косточки, и она лежала бы в грязи, всеми плюнутая и покинутая".
Почему же смогли в советское время расцвести и ум Королева, и воля Жукова, и красота Улановой – и вместе создать ту силу, которая нас оберегала? Думаю, потому, что каждая мать знала: ее ребенок всегда будет сыт и согрет, всегда о нем позаботится врач и учитель, и ему, если будет способным и прилежным, откроются все пути. Пусть это был идеал, но мы к нему продвинулись дальше всех. И каждый мог спокойно выйти из дому и не увидеть ночующего на улице старика. Это – счастье, которое все мы получили от советского строя.
Мы все больше и больше прикасались к искусству, в нашей жизни было все больше красоты – в наш дом вошли Пушкин и музыка. Наши песни были спокойны и мелодичны, наш смех был незлобив, а дети, насмотревшись наших мультфильмов, верили, что мир добр. Мы не боялись людей и доверчиво ставили свою палатку и над уральской рекой, и на литовском озере, и в горах Чечни. Никто не видел друг в друге мироеда и угнетателя, и труд каждого из нас чудесным образом увеличивал потребность страны в рабочих руках. А живя без страха, мы были восприимчивы – и к стихам, и к музыке. И все это было нам по карману.
Но, нежась в лучах улыбки Гагарина, под защитой Королева и Курчатова, все мы расслабились и не заметили, что та вековая, подспудная, горяче-холодная война, о которой нас предупреждали отцы и деды, вовсе не кончилась. Просто изменилось оружие и тактика – а обычным оружием бряцали для отвода глаз. В ухо нам вливали яд, и многие сошли с ума. Мы же, в розовых очках, готовились отпраздновать мир в холодной войне, обнявшись с добродушными янки. И не знали, что на Мальте тайком подписывают нашу капитуляцию. Мы сдали страну и сдали советскую власть. Каждому придется отвечать перед тенями своих предков, а пока что мы лишились благодати и принимаем кары земные.
В ЦАГИ, в уникальной Большой аэродинамической трубе, где «обдували» все советские самолеты, сегодня сушат на продажу пиломатериалы. Ученые, преемники Курчатова, от безысходности уходят из жизни. По городам и селам наносятся ракетно-бомбовые удары, а убийцы патрулируют русские города под командой иностранных наемников. На наших глазах политические клики решают, не поднять ли планку – от чеченской войны перейти к русско-украинской. Молодой предприниматель в истерике: старик, который копался в мусоре, обернулся, и он узнал в нем своего любимого преподавателя университета. Множество людей продали бы, а то и бесплатно отдали бы себя в рабство, обещай им хозяин кормить их и их детей.
Но те, кто до этого еще не дошел, в дни Октябрьских праздников имеют право лишь на минутное воспоминание об утраченном счастье. Уже немного времени осталось, чтобы решить: как предотвратить то столкновение, что уже маячит впереди. С кем он будет, если оно окажется неминуемым. И что он может сделать, чтобы пролилось как можно меньше невинной крови.
("Пpавда", "Советская Россия". Ноябрь 1996 г.)
Снова простой вопрос вождям
Отстранить от власти возникший на волне патологической перестройки антисоветский режим «атакой сходу», на первых же выборах, не удалось. Велика еще инерция антикоммунизма, не исчерпаны иллюзии («кредит доверия»), жизнь еще не приперла основную массу людей так, чтобы они задумались о главном и перестали верить паяцам с ТВ. Все это – реальность, которую не могла бы устранить никакая самая гениальная пропаганда.
Но надо признать, что и пропаганда левой оппозиции была далека не то что от уровня гениальности – от того минимума, который вполне был достижим при кадровом состоянии партий и движений. И дело не в мелких неудачах и упущениях, а в том, что ораторы оппозиции «плавали» именно при ответе на самые простые, фундаментальные вопросы. А значит, повисали в воздухе и все вторичные, политические и злободневные утверждения. Даже такие, казалось бы, безотказные, как критика нынешнего режима. Удивляться приходится: реальность страшна и античеловечна, она – явно дело рук режима Ельцина, уже никто из них и не кивает на советский строй, а для убедительной критики эту реальность использовать не смогли.
Думаю, это потому, что в погоне за «чужими» голосами (надеюсь, что не из-за более веских причин) левая оппозиция по сути пообещала в случае прихода к власти следовать тем же курсом, только "делать все лучше", чем Ельцин с Черномырдиным. То есть, свела причины кризиса к негодному исполнению, а не к сути всего проекта нашей неолиберальной мафии.
Что значит, что идеалом КПРФ является "смешанная экономика"? А разве Чубайс против? И он за такую же. А какая у нас сейчас? Смешанная с очень большим госсектором. Чего же еще надо? Менять шило на мыло? Тогда коммунисты говорят: будь мы у власти, мы наладили бы смешанную экономику гораздо лучше, чем Чубайс. Почему? Тут уж люди начинают сомневаться, и не без оснований.
А что значит "равноправие всех форм собственности"? Не говоря о том, что это трудно увязать с самой идеей коммунизма, это и понять трудно. Что это означает в реальной практике? Что если государство дает дотацию своему предприятию, оно обязано дать такую же дотацию и частному? Но это же чушь. Государство перераспределяет ресурсы внутри всего своего сектора, чего частник не делает. Вообще, государство регулирует экономику, контролируя конфликт между секторами с разной формой собственности, исходя из социально-политической стратегии, а вовсе не из идеи «равноправия». Пришла Тэтчер и устроила приватизацию, вот тебе и все равноправие.
В какой-то мере эти неувязки вызваны необъяснимым методологическим дефектом программных документов КПРФ – смешением идеалов (ориентиров, далекой цели, почти утопии) и реальных политических решений в конкретных исторических условиях. В идеале частная собственность и неразрывно связанная с ней эксплуатация человека не может же быть желанной для коммунистов. Но сегодня, когда существенная часть народа ее хочет и Запад, держа у нас когти на сонной артерии, щелкает зубами, коммунисты у власти вынуждены частную собственность признавать и охранять. Но ведь компромисс и идеал вещи совершенно разные.
Говорю, что этот дефект необъясним потому, что уже с 1990 г., когда начал нарастать кризис, специалисты предупреждали руководителей КПСС, а потом КПРФ: надо перейти на совершенно новый тип программных документов. Идеалы и все то, что партия считает желательным в принципе, должны быть четко отделены от того, что достижимо на обозримую перспективу, что приемлемо и что неприемлемо. В реальных условиях порой приходится делать вещи, внешне противоречащие идеалам – идти зигзагом, а не напролом. Но названы-то идеалы должны быть обязательно. И дело в складе мышления всех кадров, а не только руководства.
В чем же корень этого смущения коммунистов, прежде всего, партийной интеллигенции? В том, что они в важнейших вопросах подпали под влияние, если выражаться вульгарно, буржуазной пропаганды. Были контужены в главной стратегической кампании холодной войны – создании искаженного образа советского проекта. Началось с того, что "КПРФ – партия Жукова и Гагарина". Стыдливо выбросив Ленина и Сталина, «сдали» и то, что они символизировали: Октябрь и индустриализацию. На этой траектории дошли до того, что Петр Романов стал идеализировать Столыпина. Приехали! О Столыпине и его культе в среде читающей «Огонек» интеллигенции надо говорить отдельно. Остановимся на индустриализации и советской промышленной политике.
Бесполезно пытаться бочком-бочком обойти этот вопрос. Советский социализм, видимо, убит, причем злодейски. Последняя возможность мирно восстановить его основные черты утрачена с этими выборами. Еще один срок ельцинской команды у власти создаст слишком много «необратимостей». Может быть, в идейном плане выгоднее "наплевать и забыть"? Нет, если честно не выплатить долги убитому, его тень схватит нас за горло. Тем более это важно для КПРФ, ведь пока что единственный ее капитал – образ советского прошлого. За нее голосуют потому, что она – его наследник и душеприказчик. Она пока что питается наследством ВКП(б) и КПСС.
В документах КПРФ и других движений дается такая схема: в 60-70-е годы плановая система показала свою неспособность ответить на вызов времени, оказалась менее эффективной, чем рыночная, и СССР проиграл состязание с развитыми капиталистическими странами. Разразился кризис, приведший к краху советского социализма. Предательство верхушки и т. д. – отягчающие болезнь обстоятельства. Но теперь, взяв все лучшее из советского проекта, мы пойдем к обновленному социализму, где будем жить богаче, чем в СССР.
Некоторые авторы, например, Б.Курашвили, пишут даже более резко: "Вторая половина истории советского социализма была процессом нарастающего маразма… Послесталинское развитие, завершившееся бюрократическим маразмом социализма и его крахом" и т. п. То есть, в этом вопросе многие авторитетные коммунисты приняли, как очевидный факт, выводы, сделанные Горбачевым, Яковлевым и более мелкими «демократами». Отсюда – все последующие неувязки, туманности и даже невозможность критиковать противника: он же демонтировал то, что и так потерпело крах – хозяйство, которое было в маразме. Ах, сделали это слишком грубо, кого-то зашибло? Извините, не было опыта. Но ведь кто-то должен был сделать эту грязную работу. Разве это не логичное оправдание Гайдару?
Сейчас, когда схлынул перестроечный угар и мы реально видим, что означает демонтаж "маразматического социализма", можно более разумно вернуться к вопросу.
Я лично думаю, что надо честно сказать людям: так хорошо жить, как во время послесталинского советского социализма, большинство наших граждан не будет очень долго и, возможно, никогда. Советский социализм в целом был уникальной, чудесным образом достигнутой точкой во всем пространстве социально-экономических ситуаций. Сейчас даже трудно объяснить, как нас занесло в эту точку – настолько маловероятно в нее было попасть. Сегодня, видя, насколько слаб, податлив и греховен человек, как легко его соблазнить бусами и побрякушками, мы должны преклониться перед русским народом первой половины ХХ века. Он самоотверженно, на своих костях построил доброе, спокойное, экономное и щедрое общество. Хозяйство в нем было, в меру своего развития, необычайно, необъяснимо эффективным. Множество сил объединилось, чтобы нас с этой точки столкнуть, и это удалось. Сойдя, мы сразу оказались в глубокой трясине, и нас засасывает все глубже и глубже – по всем показателям, и материальным, и духовным. И даже нет гарантии, что мы вообще выберемся на какую-либо твердую кочку. Ничего же иного, подобного советскому укладу нам не светит. Возможно, для нас другой такой точки и нет.
Это – мое утверждение, к которому я пришел от общего для нашей интеллигенции критического отношения вследствие интенсивного изучения, в течение девяти лет, множества фактических данных и их философского, экономического и даже богословского толкования – как в России, так и на Западе. Как ни странно, примерно тех же взглядов, что и я, придерживаются люди, которые ничего не читают – ни «Правды», ни "Московского комсомольца". Особенно люди из сел и малых городов России. Эти взгляды у них выработала обыденная трудовая, тяжелая жизнь.
Прошу прощения за занудливость, но опять вопрос методологии. Ко многим левым идеологам я обращался с вопросом: по каким критериям вы обнаружили кризис, а тем более крах советского социализма? Мне отвечали даже с возмущением: да ты что, слепой, сам не видишь? Я честно признавал, что не вижу и прошу объяснить внятно, нормальным языком. Мне говорили: но ведь крах налицо, Запад нас победил. Да, но ведь это разные вещи. Бывает, что красавцу-парню, здоровяку, какой-то хилый сифилитик воткнет под лопатку нож, и парень падает замертво. Можно ли сказать: его организм потерпел крах, видимо, был в маразме? Сказать-то можно, но это будет глупость. Из этого еще не следует, что наш строй был здоровяком, но следует, что факт убийства ничего не говорит о здоровье убитого.
Казалось бы, вопрос об эффективности советской экономики сейчас абсолютно ясен после того, как мы повидали в России экономику Гайдара-Черномырдина. Поначалу еще можно было подозревать их в каких-то злодейских замыслах, но сегодня-то видно, что лучше они в принципе сделать на могут. Дальше у них будет только хуже. Разрушение плановой системы, вопреки предсказаниям Аганбегяна, быстро и необратимо убивает науку и технологию. РФ утрачивает облик цивилизованной страны, а значит, понятие экономической эффективности вообще теряет смысл. Огромные массы людей уже просто заняты поиском пропитания – образно говоря, заняты собирательством съедобных кореньев.
Можно утверждать, что ликвидация плановой системы в СССР, кем бы она ни была проведена, привела бы именно к этому результату – немного хуже, немного лучше в мелочах. Поэтому когда КПРФ говорит: "плохо провели реформы, не было стратегии", это не убеждает. Тем более, что при этом не говорится, в чем же главная ошибка этих реформаторов-костоправов, какую артерию они перерезали экономике страны (предположим даже, что ненароком).
Что поражает (а людей педантичных даже возмущает) в документах КПРФ, так это упорное нежелание привести хотя бы простейший, обобщенный показатель эффективности экономики – темп роста валового национального продукта (ВНП). В конце концов, все остальное вытекает из этого показателя. Растет он значит, растет материальное благосостояние, больше можно выделять средств на спорт, культуру, науку (духовные блага). А значит, растет и качество жизни и товаров. А у кого пышнее пироги или лучше видеомагнитофоны – это к эффективности экономической системы не имеет отношения абсолютно никакого. Это определяется конкретными климатически и исторически данными условиями. Ну можно же эту простую вещь усвоить и не поддакивать наивной даме Пияшевой.
Когда Горбачев призвал сломать плановую систему, а Рыжков начал это делать на практике, наш ВНП прирастал на 3,5 процента в год. Тогда кричали: это же недопустимо мало, какой кризис! И мы, 280 миллионов идиотов, аплодировали. Кстати, уже в 1990 г. в докладе об экономическом положении СССР ЦРУ подтвердило эти данные. Никакого кризиса в СССР не было. А главное, до Горбачева намного быстрее, чем на Западе, росли капиталовложения – залог будущего надежного благополучия. Благодаря тем вложениям мы еще и сегодня не протянули ноги.
Но дело не в этих процентах – они не отражают сути. Чтобы оценить эффективность, надо учесть изъятие ВНП – ту часть, которая теряется для воспроизводства хозяйственного организма. Иными словами, надо измерять прирост той части ВНП, которая возвращается в дело – в воссоздание и улучшение земли, заводов, человека. Той части, которая «работает». Главное ежегодное изъятие ВНП – расходы на оборону. И эффективность экономической системы определяется тем, каков ежегодный прирост ВНП, остающегося после этого изъятия.
Эту простую вещь я давно прочел в книге видного американского экономиста, советника президента Картера – он рассуждал о непонятно высокой эффективности советской экономики и предлагал в пропаганде вопрос экономики обходить, а раздувать проблему прав человека. А недавно мне прислал свою работу с четкими и наглядными расчетами читатель из г. Долгопрудный Н.И.Павлов. Полезно было бы в КПРФ ее внимательно изучить (а может, даже в Давосе изложить). Здесь я использую лишь пару цифр из этой работы.
Восстановив свое хозяйство после войны к 1951 г., СССР вышел на стабильный экономический режим вплоть до 1985 г. Эти 35 лет и возьмем для сравнения, хоть бы с США. Известно, что за эти годы ВНП США прирастал в среднем на 3,19 процента в год. Военные расходы составляли 5 процентов ВНП. Чтобы обеспечивать такой темп роста при данном уровне изъятия ВНП на военные нужды, оставляемая для хозяйства и потребления часть ВНП должна была прирастать на 8,62 процента в год. Вот реальный ежегодный рост экономики США за период 1951–1985 гг. (Этот показатель очень близок у двух других самых динамичных экономик Запада – ФРГ и Японии, где он составляет 8,71 и 8,57 процента. Видимо, это – потолок рыночной системы).
В СССР за это время изъятие ВНП на оборону составляло в среднем около 15 процентов. Это значит, что даже если бы общий прирост ВНП был бы нулевым, для покрытия такого изъятия «хозяйство» СССР должно было бы расти на 17,7 процента в год. Это нетрудно видеть, составив простейшее уравнение: чтобы к концу года наверстать изъятие, остающиеся 85 процентов должны напрячься очень сильно.
Реально же общий ВНП рос в СССР в темпе 5 процентов в год. Это значит, что прирост «хозяйства» поддерживался на уровне 23,5 процентов! Против 8,6 у США! Вот действительные возможности нашей плановой экономики. Где здесь следы кризиса и тем более маразма?
Стыдно нам не видеть и того, что именно когда прирост ВНП «упал» до 3,5 процента ("застой"), а военные расходы из-за афганской войны выросли, по словам самого Горбачева, до 18 процентов ВНП, хозяйство вынуждено было прибавить оборотов. При таких военных расходах прирост в 3,5 процента достигается лишь при росте хозяйства на 25,5 процентов в год.
Скажите, люди добрые, имею я право при наличии таких очевидных и общеизвестных данных потребовать у КПРФ объяснить, на каком основании она заявляет, будто плановая экономика завела хозяйство в тупик?
("Советская Россия". Август 1996 г.)
Комментарий сентября 1996 г. Эта статья вызвала отклики, которые позволяют, по-моему, сделать печальные выводы.
Упрощенный расчет реального темпа роста хозяйства СССР я привел не от хорошей жизни. Последние десять лет показали нечувствительность нашей читающей публики к качественным рассуждениям и преувеличенное, как у новообращенных дикарей, доверие к цифре. Это – огромный шаг назад от культуры рассуждения начала и даже середины века. Цифрой, даже самой нелепой и ложной, отключают способность человека мыслить, и это прекрасно учли наши противники. Скажет Солженицын: Сталин расстрелял сорок миллионов человек. Все: ах, долой советскую власть! Бред абсолютный – но поди разуверь, когда "есть количественные данные". Скажет Аганбегян: в колхозы нагнали в три раза больше тракторов, чем нужно – и все аплодируют ликвидации тракторной промышленности. Что же делать в этом положении? Приходится использовать цифру, стараясь объяснить ее истинный смысл.
В связи со статьей открылась грустная вещь. Ко мне подошло несколько знакомых с высшим образованием и спрашивают: о каком ты там уравнении писал? Как его составить? И почему, даже если общий валовой продукт не увеличивается, «хозяйство» все равно должно расти? Грустно, потому что это – задача для пятого класса, а люди не могут к ней подойти, отучились думать. Смотрите: на 1 января мы имеем сумму ресурсов, равную ВНП. Из них мы сразу изымаем 15 проц. на оборону, остается 0,85 ВНП. Каков должен быть коэфициент роста х, чтобы к 31 декабря мы опять имели ту же сумму ресурсов ВНП? Составляем уравнение: 0,85 ВНП х = ВНП; х = 1: 0,85 = 1,18. Значит, хозяйство должно вырасти на 18 проц. – потому что каждый год мы его «сбрасываем» вниз изъятием большой доли ресурсов на оборону. Приходится быстро бежать, только чтобы оставаться на месте. При советской системе, разоружись мы так, как сейчас, мы бы за пять лет превратили всю страну в город-сад.
Но главное – утрата чувства «качественного» и поворот к простой цифре. Стремление сравнивать валовые, обобщенные показатели без учета принципиальной разницы их составляющих ведет к невозможности увидеть качественную несоизмеримость объектов и явлений. И тогда даже не надо быть Аганбегяном – и правдивая цифра лжет. Вот, мы сравниваем экономическую гонку без учета нагрузки оборонных расходов. СССР начал отставать на одном круге – значит, ломай всю его хозяйственную систему. Если же мы учтем нагрузку, то увидим как бы трех бегунов в несравнимых условиях: один (скажем, ФРГ или Япония) в легких тапочках, другой (США) в кроссовках, а СССР – в валенках, а поверх них кандалы. И если бегун в кандалах целую эпоху опережал своих соперников, значит, его сердце и мускулы работают великолепно. Это я и старался показать расчетом – цифрой, которая лжет меньше, чем просто показатель «секундомера».
Разумеется, было бы глупо утверждать, что бежать в кандалах и валенках хорошо. Почему мы в них бежали – совсем другой вопрос. Но когда Горбачев пообещал снять с нас вериги, нельзя было быть такими легковерными. Качественно, а если умно подойти, то и по некоторым цифрам было видно, что уже с начала 80-х годов "бригада перестройки" начала, под видом перепиливания кандалов, подрезать нам сухожилия. А уж после 1985 г. «друзья» навалились всей оравой, схватили за руки, зажали глотку и, целуя нас и лаская, просто зарезали.
Но вернемся к тому, как искажается наше сознание, когда мы оперируем валовыми цифрами, не учитывая «изъятия». (Кстати, помню, в 70-е годы эту проблему поднимали французские экономисты. Они говорили, что нельзя сравнивать показатели разных стран – делить их друг на друга – прежде чем из них будут вычтены некоторые «неделимости». Но мировые аганбегяны на этих авторов, видно, прикрикнули, и эта идея заглохла).
Кажется, простая вещь – мощность двигателя. Из физики знаем: это работа, произведенная в единицу времени. А на деле ничего эта величина не говорит, если мы не знаем, какую часть мощности двигатель вынужден тратить на себя чтобы двигать себя самое, поршни, шестерни. Поэтому вводят иной показатель – мощность "на валу", то есть выданная двигателем для полезной работы (движения колес, винта и т. д.). Обычно мы этой проблемы не замечаем, т. к. сравниваем двигатели одного типа да и одного поколения: у «жигулей» 70 л.с., а у «вольво» 200 – ух ты! А если разные двигатели, то без учета «неделимости» никак не обойтись. До паровой машины Уатта было уже два поколения машин. Вторая, машина Ньюкомена, уже использовалась довольно широко, но почти всю мощность тратила сама на себя. Уатт произвел техническую революцию, потому что его машина при той же мощности давала "на вал" гораздо больше. Эти машины были несоизмеримы в этом отношении.
Возьмем простой пример из нашей жизни – уравниловку, которой нам в перестройку все мозги продолбили. Типичная жалоба инженера-демократа: "Бедный я, бедный. Получаю всего вдвое больше, чем неграмотная уборщица баба Маня. Когда кончится эта проклятая уравниловка!". Спросишь: а насколько же тебе надо больше? "Ну хоть втрое, как в Штатах". Да, у нас инженер получал 100 руб., а баба Маня 50 (округленно, условно). А "за бугром" их баба Мэри – 100 пиастров, а сэр инженер 300. Где же больше уравниловка? Инженер уверен, что у нас. А на деле из этих цифр без выявления «неделимостей» вообще ничего сказать нельзя. Вот одна «неделимость» – та "витальная корзина", тот физиологический минимум, который объективно необходим человеку в данном обществе, чтобы выжить и сохранить свой облик человека. Это – тот ноль, выше которого только и начинается благосостояние, а на уровне нуля есть лишь состояние, без «блага». И сравнивать доходы инженера и бабы Мани нужно после вычитания этой «неделимости».
Что же получается при таком расчете? Эта «неделимость» составляла в СССР около 40 руб. И благосостояние бабы Мани было 10 руб в месяц, а у инженера 100 – 40 = 60 руб, т. е. в шесть раз больше, чем у уборщицы. "За бугром" благосостояние уборщицы при физиологическом минимуме в 40 пиастров поднималось до 60 пиастров, а у инженера – до 260. Это в 4,3 раза больше. То есть, несмотря на больший разрыв в валовом доходе, распределение благосостояния было "за бугром" более уравнительным. (Кстати, суть нашей уравниловки вообще была в ином – в том, что каждый с гарантией имел скромный минимум).
Вот общий закон: если в сравниваемых величинах скрыты «неделимости», то при приближении одной из величин к размеру этой «неделимости» валовой показатель лжет совершенно неприемлемо. Если бы баба Маня у нас получала всего 41 руб, а инженер 100, то его благосостояние было бы уже в 60 раз выше, чем у нее. Вот тебе и уравниловка. В перестройке, да и сейчас, идеологическая машина реформаторов сознательно пичкает нас лживыми показателями, и большинство людей им верит, а оппозиция даже поддакивает.
