355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Кара-Мурза » Опять вопросы вождям » Текст книги (страница 1)
Опять вопросы вождям
  • Текст добавлен: 25 сентября 2016, 23:22

Текст книги "Опять вопросы вождям"


Автор книги: Сергей Кара-Мурза


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 42 страниц)

Сергей Георгиевич Кара-Мурза
Опять вопросы вождям

ВВЕДЕНИЕ

Интеллигенция после перестройки: пора оглядеться

Революция в России, о которой говорил Горбачев, и в которую с таким энтузиазмом ринулась наша интеллигенция, достигла поворотного пункта. Этот пункт – «не от мира сего». Он в душе каждого революционера или попутчика революции. Сегодня ни один из них, как бы ни был он защищен идеологическим угаром, цинизмом или гибкостью ума, не может уже не признать перед самим собой: смысл проекта, в котором он принял участие, ясен; этот проект, какими бы идеалами он ни оправдывался, означает пресечение всей предыдущей траектории России, ее размалывание в пыль для построения здания новой цивилизации; большинство народа этого проекта не понимает и не принимает.

Все это – очевидность, нет смысла перед собой ее отрицать, эпоха партсобраний и оправданий кончилась. Кончился и период нейтралитета, он уже невозможен. Каждый, кто делом, словом или движением души помогал разрушительному делу революции, уже не может не понимать, что несет личную ответственность. И этот разговор – не более чем напоминание, как сигнал пилоту при взлете: ты достиг точки необратимого решения. Это последний момент, когда ты можешь затормозить – или набирай скорость и взлетай. Мы видим, как резко тормозят виднейшие революционеры. Вот С.Говорухин, давший разрушителям лозунг "Так жить нельзя!". Вот Ю.Власов, сдавший вначале свой огромный авторитет в аренду циничным политикам. Вот и видный идеолог перестройки Д.Гранин, вдруг проявивший заботу об образе Зои Космодемьянской. Лев Аннинский оправдывается: "Что делать интеллигенции? Не она разожгла костер – она лишь «сформулировала», дала поджигателям язык, нашла слова". Это – вечная логика "интеллектуальных авторов" любого преступления: мол, не мы поджигали, мы только дали поджигателям спички.

Надеюсь, любой человек с тренированным умом признает (хотя бы про себя), что отрицание курса перестройки после 1988 года никак не означает ностальгии по брежневскому режиму или желания восстановить сталинизм. Что Ю.Власов или С.Говорухин вовсе не скучают по Суслову. Перестройка потому и была воспринята с энтузиазмом, что она обещала устранить обветшавшую, надоевшую и мешающую жить надстройку. И потерпеть, и поработать ради этого все были готовы. Огромные усилия по осмыслению нашей жизни и подрыву окостеневших структур открыли путь к обновлению, и перспективы были исключительно благоприятны. Перестройка стала частью русской истории. Но уже с первым криком "иного не дано!" зародилась тревога. Этот крик предвещал новый тоталитаризм революционного толка. Вершить судьбы страны снова взялась левая интеллигенция.

По традиции многие связывают левизну с ориентацией на интересы трудящегося большинства, на социальную справедливость и равенство. Это не так, хотя долгое время левизна была в услужении именно этим принципам. Но гораздо глубже – философская, а не социальная основа, мироощущение, а не политический интерес. Левые – это те, кто считает себя вправе вести (а вернее, гнать) людей к сформулированному этими левыми счастью. Кумир либеральной демократии Милан Кундера сказал: "Диктатура пролетариата или демократия? Отрицание потребительского общества или требование расширенного производства? Гильотина или отмена смертной казни? Все это вовсе не имеет значения. То, что левого делает левым, есть не та или иная теория, а его способность претворить какую угодно теорию в составную часть кича, называемого Великим Походом".

И уже тогда «консервативная» часть общества, то есть те, кто заботился прежде всего о жизни и ее воспроизводстве, задумались о том, что такое революция в конце ХХ века, какова будет ее цена. И тогда же наметился и стал нарастать разрыв этой консервативной массы и интеллигенции. Теперь он столь явен, что никто из мыслящих людей не может избежать самоанализа, не может не вспомнить вехи этих лет. И здесь я предлагаю лишь канву для такой рефлексии.

В конце ХХ в. в мире реализованы два крупных проекта по переходу от авторитарного, бюрократического и патерналистского режима к открытому обществу и либеральной экономике – в Испании после смерти Франко и в СССР. Над проектами, как сейчас известно, работали лучшие мозговые центры мировой демократии. Но сколь различны оба эксперимента! Испанцам – бережный, нетравмирующий переход без разрыва с прошлым, без сведения счетов и разрушения каких бы то ни было структур. Результат – быстрый выход из кризиса и процветание. России – революционная ломка всех систем жизнеобеспечения, раскол общества по всем его трещинам, маховик конфликтов и братоубийство. Итог – национальная катастрофа. Опять европейские умы задумали, а их "пятая колонна" реализовала в России революционный эксперимент.

Вспомним, как было дело: архитекторы перестройки предложили как средство обновления России революцию, и интеллигенция это предложение приняла. Никаких оправданий типа "мы не знали", принять невозможно. Горбачев сказал совершенно определенно: "Перестройка – многозначное, чрезвычайно емкое слово. Но если из многих его возможных синонимов выбрать ключевой, ближе всего выражающий саму его суть, то можно сказать так: перестройка – это революция… Думается, у нас были все основания заявить на январском Пленуме 1987 года: по глубинной сути, по большевистской дерзости, по гуманистической социальной направленности нынешний курс является прямым продолжением великих свершений, начатых ленинской партией в Октябрьские дни 1917 года… Мы не имеем права снова застрять. Поэтому – только вперед!".

Конечно, даже те, кто сегодня отрезвлен, смущены. Верность "революционной присяге" – неотъемлемое свойство честного человека. С вопросом о смысле этой «присяги» я и хочу обратиться к интеллигентам, в среде которых прошла моя жизнь. К тем, кто мне дорог и с кем развела меня эта новая российская революция. Развела пока еще не по окопам – но и этот рубеж все ближе.

Любая присяга сохраняет смысл до тех пор, пока законен, легитимен тот вождь и тот порядок, на верность которому ты присягал. А эта законность сохраняется лишь покуда этот вождь и этот порядок выполняют свою исходную клятву, которую они дали некоему высшему в твоих глазах авторитету (авторитету идеи, религии, Родины). В трудные моменты истории каждый время от времени проверяет: кому он служит и молится, не изменил ли его вождь высшему авторитету – и не рухнул ли сам этот высший авторитет? Эта проверка болезненна и для многих разрушительна. Но избегать ее нельзя – слишком велик уже риск превратиться в ландскнехта, воюющего против собственного народа, а то и в его палача – ведь в самом деле к штыку приравнялось перо.

Имею ли я, всю жизнь проработавший в Академии наук, моральное право обращаться с такими словами? Ведь и я был счастлив в 1985 году, и я вложил свои силы и знания в слом старой системы, и мои абзацы в речах Горбачева. Что из того, что сам род моих занятий (системный анализ) заставил меня уже в 1988 г. увидеть во всем проекте приоритет разрушительных ценностей? А Юрий Власов увидел лишь через три года – вина разнится немного. Сегодня я перечитал все, что профессионально писал с середины 70-х годов. Все правильно – взятое само по себе. Но став элементом того целого, что мы запомним как перестройка, это правильное приобретает характер соучастия. И жертвой преступления (пусть совершенного по недомыслию или халатности) является мирное население нашей страны, да и сама страна. А раз так, не о моральном праве надо думать и не об алиби, а сначала – об обязанности. О том, что еще можно сделать для спасения страны или хотя бы ее возрождения после уже неминуемой катастрофы.

Сейчас идеологи из интеллигенции начали готовить козлов отпущения в собственной среде, отделять «чистых», которые по определению не могут быть ни в чем виноваты, от «образованщины», которая всегда, дескать, и заваривает кашу. Они ревизуют горький самоанализ русской интеллигенции начала века ("Вехи" и "Из глубины"). Они заранее сдают будущему суду совести основную массу «рядовых», которые составляли «чистую» часть революционных митингов. Вот С.Аверинцев производит селекцию: "Нельзя сказать, что среди этой новой получившейся среды, новосозданной среды научных работников и работников умственного труда совсем не оказалось людей с задатками интеллигентов. Мы знаем, что оказались. Но… единицы".

Не к этим «единицам» я обращаюсь, они уверили себя в непогрешимости, да и роль этих людей почти сыграна, их ждут честно заслуженные кафедры – от Гарварда до захудалого колледжа в штате Айова. Я обращаюсь к тем, с кем работал и жил бок о бок, занимая у них до получки и давая взаймы. К тому седому кандидату наук, который читает в метро "Комсомольскую правду" и поет песни Булата Окуджавы. Который совершил гражданский подвиг, строя, как муравей, мощную науку с такими скромными средствами, что американские науковеды до сих пор не могут поверить и растерянно сверяют цифры. А сегодня он искренне ринулся в новую утопию, даже не попытавшись свести в ней концы с концами. Это и есть наш интеллигент, генетически связанный и с Родионом Раскольниковым, и с Менделеевым. Это и есть замечательное и одновременно больное порождение нашей земли, как бы ни глумился над интеллигенцией журнал «Столица». И без всякой радости я говорю именно о болезни – болезни, которой почти никто из нас не избежал.

Давайте пройдем, шаг за шагом, по основным постулатам нынешней революции, которой присягнула российская интеллигенция. По утверждениям, будто новая революция предназначена была лишь разрушить "империю зла", но не Россию. Будто она несет нам здоровую, эффективную экономику, обновленную духовность и нравственность. Будто она поднимает на новый, высокий уровень науку, культуру, весь интеллектуальный климат общества. Будто перестройка и реформы Гайдара – великая, оздоровляющая Реформация, в горниле которой отсталая Россия будет подготовлена к посвящению в сонм цивилизованных стран.

Рассмотрим здесь один постулат.

Цель революции – дать свободу советскому человеку и установить демократический строй.

Идеологи перестройки, выкинув знамя свободы и демократии, избежали обсуждения этих категорий. А ведь смысл их сложен, определяется всем культурным контекстом. Разве все равно, идет ли речь о свободе Разина или Джефферсона (который умер крупным рабовладельцем), о свободе Достоевского или фон Хайека? Трактовка свободы в перестройке выглядит поистине жалкой. Опрос общественного мнения в 1989 г. показал потрясающий отрыв интеллигенции от основной массы советского народа. Главным событием 1988 года большинство респондентов из интеллигенции назвало акт свободы "снятие лимитов на подписку"! Для других групп это – вывод войск из Афганистана, полет корабля «Буран», землетрясение в Армении, события в Нагорном Карабахе или 1000-летие крещения Руси. А тут – "снятие лимитов на подписку"!

Бороться за какую свободу присягали наши м.н.с. и инженеры? За свободу от чего? Ведь абсолютной свободы не существует, в любом обществе человек ограничен определенными структурами и нормами – просто они в разных культурах различны. Но эти вопросы не вставали – интеллигенция буквально мечтала о "свободе червяка", не ограниченного никаким скелетом (в статье "Патология цивилизации и свобода культуры" Конрад Лоренц писал: "Функция всех структур – сохранять форму и служить опорой – требует, по определению, в известной мере пожертвовать свободой. Червяк может согнуть свое тело в любом месте, где пожелает, а мы, люди, можем совершать движения только в суставах. Но мы можем выпрямиться, встав на ноги – а червяк не может").

В условиях удивительной философской всеядности интеллигенции с борцов за свободу очень быстро была сброшена тесная маска антисталинизма. Противником была объявлена несвобода, якобы изначально присущая России – "тысячелетней рабе". Что же мы видим сегодня, когда старый порядок сломан? Какую демократию принесли архитекторы перестройки и их последователи? Как они выполнили свою клятву? Не будем вспоминать избиения демонстрантов или экстремистские заявления Г.Попова о том, что он готов выпустить против "голодных бунтов" артиллерию и авиацию. Рассмотрим спокойные, «философские» рассуждения Г.Бурбулиса. Он дает такое толкование свободы, которое надо отчеканить на фасаде "Белого дома". Страна, говорит, больна, а мы поставили диагноз и начали смертельно опасное лечение вопреки воле больного.

Итак, мы опять в антиутопии, теперь «демократической». Свобода – это рабство! Да был ли на свете тоталитарный режим, который действовал бы не "во благо народа", просто не понимающего своего счастья? Когда над страной проделывают смертельно опасные (а по сути, смертельные) операции не только не спросив согласия, но сознательно против ее воли – это свобода или тоталитаризм? По Бурбулису – свобода, ради которой не жаль и погибнуть. А для тех, кого режут на "операционном столе" – антинациональный тоталитаризм.

Довольно откровенно было определено и отношение к демократии – в связи с соглашением в Беловежской пуще о ликвидации СССР. Что мы слышим от демократа Бурбулиса? Что СССР был империей, которую следовало разрушить, и он очень рад, что это удалось благодаря умным «проработкам». А как же референдум, волеизъявление 76 процентов граждан (да и последующие опросы, подтверждающие тот выбор)? Как можно совместить понятие «демократия» с радостью по поводу того, что удалось граждан перехитрить и их волю игнорировать? Совместить можно лишь в том случае, если и здесь перейти к новоязу: "Демократия – это способность меньшинства подавить большинство!".

Опять хочу подчеркнуть, что в политической практике ничего нового Бурбулис уже открыть не может – здесь все ясно. Важен факт хладнокровного сбрасывания маски. Ведь можно было и вопрос о распаде СССР трактовать мягко: мол, референдум был в марте, а после августа ход событий приобрел бурный и необратимый характер и мы, демократы, как ни старались выполнить наказ народа, сделать этого не смогли и т. д. Нет, сказано откровенно: большинство хотело сохранения СССР, а мы – нет. И мы его разрушили. Политика режима по отношению к воле, предпочтениям, пусть даже предрассудкам большинства носит демонстративный характер.

И все это уже после расстрела детей в Ходжаллы – они своей смертью оплачивают радость по поводу крушения империи. После бойни в Бендерах и Курган-Тюбе. После того, как остались без хлопка русские ткачи и без цветных металлов – машиностроение России. Погружением в катастрофическую разруху обернулся для нас геростратов комплекс Бурбулиса и олицетворяемого им режима. Ведь мог бы сделать по этому поводу скорбное лицо – нет, откровенная радость. Притворяться уже нет надобности.

Как видим, даже хилая овечья шкура демократической фразеологии сбрасывается. Вот интеллектуал перестройки Н.Шмелев предупреждает: "Революция сверху отнюдь не легче революции снизу. Успех ее, как и всякой революции, зависит прежде всего от стойкости, решительности революционных сил, их способности сломать сопротивление отживших свое общественных настроений и структур". Понимает ли интеллигенция, взявшая на себя в этой революции роль штурмовиков, что носитель "отживших свое общественных настроений" – подавляющее большинство народа, а «структурой», сопротивление которой надо сломить, являются старшие поколения, построившие и защитившие страну?

Речь о демократии может идти, лишь если граждане понимают смысл всего происходящего. Но ведь язык, на котором вполне сознательно говорят власти, не понимает подавляющее большинство не только населения – депутатов парламента! Вслушайтесь в доклады Гайдара и посмотрите на лица депутатов в зале – они отключаются на третьей фразе, как только начитавшийся плохо переведенных учебников премьер запускает свои "ваучерные облигации" или "кривые Филлипса". Да разве ответственно информирующий (не говорю советующийся) политик употребляет такой язык! И разве не знает внук двух писателей, что элементарная вежливость запрещает использовать выражения, которых не понимает (или может неправильно понять) слушатель?

Все, что здесь сказано, вовсе не имеет целью оправдать оппозицию. Тем-то и отличается демократия от тоталитаризма, что не требует она имитировать единение, а позволяет выложить на стол реальные противоречия идеалов и интересов и устанавливает способ достижения согласия. Интеллигент вправе ненавидеть «люмпенов», презирать их отсталость и реакционность, но демократия обязывает его честно выяснить волю большинства и признать его верховенство. Этого нынешний режим не делает и демократическим ни в коей мере не является. Поскольку он пришел к власти через обещание демократии, он представляется режимом политического мошенничества. Присяга ему утеряла силу. Этот режим, быть может, наберет силу и путем обмана, угроз, насилия, с помощью Запада сможет превратиться в сильный тоталитарный режим. В этом случае интеллигенция просто станет его соучастником со всеми вытекающими последствиями.

И пусть сегодняшние интеллигенты-перестройщики вспомнят слова, с которыми в сборнике "Из глубины" обратился в 1918 г. к интеллигенции правовед И.Покровский: "Кошмар пока растет и ширится, но неизбежно должен наступить поворот: народ, упорно, несмотря на самые неблагоприятные условия, на протяжении столетий, и притом в сущности только благодаря своему здравому смыслу, строивший свое государство, не может пропасть. Он, разумеется, очнется и снова столетиями начнет исправлять то, что было испорчено в столь немногие дни и месяцы. Народ скажет еще свое слово!

Но как будете жить дальше вы, духовные виновники всего этого беспримерного нравственного ужаса? Что будет слышаться вам отовсюду?".

("Пpавда". Сентябрь 1992 г.)

Вырвать электроды из нашего мозга

События последних двух лет что-то нарушили в нашей способности мыслить и вспоминать. Видимо, это – защитная реакция организма. Иначе не смогли бы мы видеть ежедневно на экране растерзанных детей, пикирующие на наши города бомбардировщики и вереницы беженцев – и все это под литавры «общечеловеческих ценностей». Нас оглушили, как оглушают быка перед забоем – ради его же блага. Когда говоришь даже с близким человеком, поражает, как медленно, с трудом движется он от мысли к мысли. Их как будто обволокло ватой. А затронешь больное – человек начинает дрожать от внутреннего напряжения. Какие тут дискуссии, каждый разговор – пытка, будь ты хоть патриот, хоть демократ.

Но надо эту боль преодолевать, даже нанося друг другу раны. Апатия мысли верная гибель. И не о взрослых уже речь, а о детях и внуках. Нам же, пятидесятилетним, которым удалось прожить без войны, придется умереть гораздо более трудной и горькой смертью, чем нашим отцам. Смертью поколения, которое не уберегло страну. Ведь мы уже почти подготовлены к тому, чтобы увидеть, как сержанты и лейтенанты НАТО занимают кресла операторов у наших ракет и радаров – в порядке "культурного обмена". И всего-то надо будет пообещать нашим полковникам добавку к пенсии долларов в тридцать – и весь имперский дух из них вон.

Предлагая читателю мои размышления, я отдаю себе отчет, что и мои мысли тяжелы и вялы. Исчезла изощренность, нюансы и юмор, которыми полны были наши демократические дебаты десять лет назад. Какой уж тут юмор, сегодня он уместен у Хазанова. Да у маленького господина Флярковского, который весь изъерзался на экране от радости, что Россия потеряла порты и на Черном, и на Балтийском море. И все-таки, мы пообвыкли, удары уже держим, можем глядеть отстраненно. Одна часть существа корчится от слов и улыбок "садистов культуры", а другая – анализирует и запоминает.

Одно выступление в парламенте депутата В.Шейниса вдруг дало мне нить к пониманию нашей странной оторопелости при виде творящегося разбоя. Мы молчим, разинув рот, а если кто-то и посмеет «возникнуть», тут же поднимается дежурный профессор или правозащитник и затыкает ему рот одним из двух аргументов: "Это – наследие старого режима!" или "Мы это уже проходили!". И при этих магических заклинаниях что-то щелкает в мозгу у слушателей и взывать к их разуму в связи с тем, что происходит именно сегодня, на их глазах – бесполезно.

В.Шейнис поднялся на трибуну потому, что в дебатах о ваучерах кто-то указал на совершенно очевидный факт: большая часть чеков будет скуплена иностранцами, к ним перейдет контроль над промышленностью, России уготована роль сырьевого придатка. Спорить с этим невозможно, мы знаем, что за ваучер сегодня дают от 10 до 20 долларов. Американский бродяга на свое месячное пособие по безработице может купить 100 чеков – достояние, созданное трудом жизни 5–6 поколений ста русских семей и защищенное десятком солдатских смертей. А племянник шейха из Омана, если демократы охмурят народ со своим референдумом, сможет приобрести все Нечерноземье. Пусть покуда полежит про запас.

Шейнис ничего этого и не отрицал, а изобразил удивление: о чем, мол, речь? Ведь ничего не изменилось – СССР и раньше был сырьевым придатком Запада. Я, дескать, как видный ученый из ИМЭМО, это доподлинно знаю, поверьте мне на слово. И депутаты, для которых слово Науки все равно что откровение Божье, смущенно умолкли. И тогда я понял, для чего нам в первые четыре года перестройки вбивали в голову, как гвоздь, эту мысль: СССР – сырьевой придаток, все его благополучие стояло на вывозе минеральных ресурсов. Нефетедоллары! Газопроводы! И никто в этом не усомнился – ведь правда, вывозили и нефть, и газ.

Гвоздь этот так и остался в мозгу. А раз так, то вроде ничего и не меняется. Были придатком и будем – о чем же спорить. А дело-то в том, что гвоздь был вбит заранее, чтобы разрушить в мозгу те клетки, которые стояли на страже здравого смысла в этом вопросе. Ибо вывоз ресурсов из СССР и вывоз ресурсов из сырьевого придатка – вещи несопоставимые и принципиально разные. Никаким придатком СССР не был, у нас была «закрытая» экономика. И ученый Шейнис это знает, да не говорит. А вот сегодня под его прикрытием действительно меняется наше положение в мире. Слом государства и державного мышления при поддержке интеллигенции открыл путь хищникам и создал условия для разграбления России.

По данным "Файненшнл таймс", в 1986 г. из СССР было вывезено 30 тыс. т. меди, в 1990 – 180, а в 1991 – 230! Аналогичное положение с никелем, алюминием и другими стратегическими ресурсами. Произошел качественный скачок, нашему хозяйству просто вскрыли вены. Но чтобы мы это не заметили, нас предварительно загипнотизировали грехами СССР. И немаловажно, что СССР считал себя обязанным понемногу повышать благосостояние граждан, и купленные за нефть итальянские сапоги наши женщины покупали за 150 рублей. Сегодня же миллиарды долларов за украденные у нас ресурсы оседают на счетах «предпринимателей». А в страну ввозятся «мерседесы» для жирных котов, баночное пиво для телохранителей и ликеры для их баб. В 1992 году, судя по заявлениям руководителей таможни и МВД, ограбление России резко ускорилось (тонна нефти при ее цене на мировом рынке около 90 долл. нередко продавалась за 2 доллара).

Что нас ждет дальше, видно по поведению мощного интеллектуального лобби, нашептывающего, как в "Независимой газете", что "следовало бы перестать пугать себя образом России как сырьевого придатка чужеземцев", что надо "не чураться той роли, которая нам достанется по справедливости". И вновь дается слово «отставному» архитектору перестройки А.Н.Яковлеву: "Без того, чтобы иностранному капиталу дать гарантии свободных действий, ничего не получится. И надо, чтобы на рынок были немедленно брошены капиталы, земля, средства производства, жилье".

И ведь при этом прекрасно знает А.Н.Яковлев, что новый режим пока что не создал ничего, что мог бы "бросить на рынок", что он разворовывает то, что создали поколения с державным мышлением. Как заметила та же "Независимая газета", "поскольку в стране почти ничего не производится и совсем ничего не строится, предметом вожделения победителей становится то, что было создано при ненавистном тоталитарном режиме".

Верным признаком планомерного превращения России в сырьевой придаток служит удушение национального производства даже простых вещей. Что, мы не умели делать ситро? Еще пять лет назад магазины были завалены всякими «Саянами», «Байкалом» и «Буратино». Сегодня молодые инженеры на каждом углу продают сладенькую жидкость ядовитого цвета, произведенную из сточных вод химических заводов Запада. И цель тут – не только прибыль, а и разрушение самосознания промышленной страны, создание комплекса колонии. Все это прошли страны третьего мира, не нашедшие сил сбросить с себя удавку.

Кстати, иностранцы нередко бывают большими патриотами России, чем ее реформаторы и ее интеллигенция. Британский специалист по вопросам приватизации, директор Института Адама Смита Мэдсен Пири сказал: "Я бы серьезно вас предостерег от соблазна торговли вашей землей. Одно дело продать земельный надел своему гражданину или приватизировать домовое владение с участком, где оно располагалось, другое – продажа земли иностранному капиталу… Для самого привередливого иностранного бизнесмена достаточно твердой гарантией его вложений является аренда на 50 или 99 лет".

Точно так же, как и убеждение в том, что мы всегда якобы были сырьевым придатком Запада, вбивались в нашу голову и другие штампы – нас готовили к тому, что все беды стократно умножатся, но мы смолчим, ибо "все это было". Так нас убедили, что мы очень бедно живем – и большинство в это поверило. Сегодня старики съезжаются, чтобы сдать или продать одну из квартир (а завтра продадут и вторую). А потом будут, как в Чикаго, ночевать на улице в картонных ящиках – но в мозгу, вместо памяти, будет механическим голосом звучать вбитая диктором Митковой мысль: "Как бедно мы жили до перестройки! Так жить нельзя!".

Точно так же нас убедили, что у нас очень плохое здравоохранение. И ведь ни один продажный писака не сказал то, что был обязан при этом сказать: в США 35 млн. человек вообще не имеют доступа ни к какой медицинской помощи. То есть, даже если бы мы по волшебству стали столь же богаты, как США, и тогда огромная масса людей была бы выброшена из нормальной жизни. Ведь отлучение от врача – само по себе колоссальный удар. Но так богаты, как США, мы при Гайдаре не станем. Я уж не говорю о том, что убожество нашей медицины миф. Она во многом не похожа на западную, но при тех средствах, которыми она располагала, она берегла наше здоровье несравненно лучше, чем это смогла бы сделать западная медицина. Да что теперь об этом говорить!

Вспомним и такую, совсем уж простую кампанию – вдруг пресса подняла бум по поводу "очередей, унижающих человеческое достоинство". Каждый, вплоть до Горбачева, считал своим долгом лягнуть СССР в это место. И ведь поверили, даже люди, которые с войны помнили, что такое настоящие очереди. Сегодня кое где люди уже проводят ночи у костров, греясь в очередях и ожидая подвоза хлеба – и все бормочут, как сомнамбулы: как же мы могли так долго жить в СССР с его унизительными очередями! Кстати, если бы среди продажных журналистов-международников нашлось хоть немного честных людей, они рассказали бы нам об очередях в благополучных городах Запада. Об очередях в дешевых лавках на окраинах, где продают в полцены подгнившие помидоры и завядшую капусту и куда женщины с их сумками на колесах приходят за 2–3 километра. Впрочем, Цветову в таких лавках покупать не было нужды.

По-иному видится сейчас и вся шумиха с «гласностью». Сначала недоумевали: какая гласность? В Карабахе льется кровь, а нам толкуют о "тиграх Тамил Илама". В Кузбассе бастуют, а понять, из-за чего, невозможно. Ведь уже было видно, что поток информации, действительно необходимой для определения позиции и даже поведения людей, резко сократился по сравнению с эпохой «тоталитаризма», когда все было предсказуемо. Но сегодня ясно – целью кампании было приучить людей к мысли, что тотальная информационная блокада, которой подвергли людей «демократы», это просто медленное, трудное изживание пороков советской системы. Ведь сегодня газеты, тем более оппозиционные, почти недоступны населению. А ложь и замалчивание реальности телевидением тотальны. О важнейших событиях и проблемах сообщается туманными и пошлыми прибаутками и нелепым видеоматериалом.

Взять хотя бы приватизацию. Огромное потрясение для страны, моментальное разрушение той экономической, социальной, культурной и даже мистической структуры, в которой всегда существовала Россия, даже не объяснено в нормальном, часовом докладе президента или Гайдара. Вместо этого – обрывки интервью, даваемых в коридоре толпе клоунов от прессы, не проясняющие ни одного вопроса. Поразительно, как могли журналисты принять на свое лицо каинову печать провокатора, ведущего свой народ на просто к обрыву, а к воронке братоубийства. Неужели хоть кто-то из них искренне думает, что люди простят весь этот обман?

И не только обман, но и глумление, которым он сопровождается. Простят 7 ноября 1992 г., когда все программы телевидения издевались над праздником, который, по их же собственному утверждению, дорог 50-ти проц. жителей (41 проц. нейтральны, а 8 проц. не определили отношения)? Не понять митковым и гурновым, что люди в этот день вспоминают уже и не 1917 год, а свою страну, охватывают одним взглядом и всю ее, и всех погибших за нее. Митковы эту страну ненавидят, это их дело. Но какое же гадкое надо иметь воспитание, чтобы не потерпеть и не умолкнуть хоть в сам день праздника тех, кто оплачивает их кусок хлеба.

Перечень идеологических кампаний, забивавших нам в мозг обезоруживающие его гвозди (или электроды), можно продолжать и продолжать. Вспомните сами, как обрушились на нас потоки «сведений» о проституции в СССР, о коррупции, о льготах номенклатуры. И когда все эти «блага» сегодня приобрели масштабы, удушающие страну, стали сутью планомерно создаваемого социального порядка, эти «спонтанные» кампании видятся как элементы единой целостной программы. И вовсе не о реабилитации советского порядка я думаю (на его глубокую критику «демократы», кстати, и не идут, ибо паразитируют на его самых важных пороках). Мы должны вновь научиться думать своей головой – в тем же усилием, как учится говорить контуженный.

Все эти статьи, газеты, митинги оппозиции – это судорожные, уже почти безнадежные попытки остановить сползание многомиллионной массы дорогих друг другу людей в бессмысленное взаимоистребление. Евразийский тип сознания будь то в России или ее сестре Югославии – оказался очень хрупким, а наше традиционное общество – беззащитным против некоторых идей-вирусов. Умные палачи, подготовленные в лучших университетах мира (включая МГУ им. М.В.Ломоносова), нашли его уязвимые точки. 12 декабря, после "беловежского совещания" и уничтожения СССР М.С.Горбачев с удовлетворением заявил: "Я сделал все… Главные идеи перестройки, пусть не без ошибок, я протащил… Дело моей жизни совершилось".


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю