Текст книги "Россия под ударом. Угрозы русской цивилизации"

Автор книги: Сергей Кара-Мурза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

С.Г. Кара-Мурза
Россия под ударом. Угрозы русской цивилизации

Введение

Даже простейшие живые организмы обладают способностью распознавать факторы внешней среды, угрожающие их жизни. Для этого они имеют рецепторы, получающие информацию о внешней среде, которая побуждает к определенным действиям (удалиться от опасности, замаскироваться, притвориться мертвым и пр.). Эволюция снабдила животных сложными органами чувств, резко расширив каналы и набор типов поступающей информации, алгоритмы активных действий по преодолению угроз стали передаваться потомству в форме инстинктов. Выработались способы взаимодействия животных в группе – системы сигналов об опасности, обучение молодых, иерархия подчинения.

Разумный человек получил мощные познавательные средства, которые скачкообразно выделили его из животного мира. С помощью языка он стал накапливать и передавать коллективный опыт, с помощью разума устанавливать корреляции между явлениями, а затем и причинно-следственные связи. Он стал предвидеть угрозы. Более того, воображение дало ему возможность планировать свои действия при возникновении опасности, а нравственность дала ему духовную силу для преодоления страха.

Возникновение государства привело к появлению особой функции власти – предвидения угроз и создания средств по их преодолению или смягчению. Для выполнения этой функции создавались специальные структуры, складывались специальные профессии.

В ранних обществах велик был страх перед природными катаклизмами – засухами и наводнениями, землетрясениями и извержениями вулканов. Эти опасности, в том числе глобальные, не исчезли, хотя от большинства из них человек стал защищен техникой и, шире, культурой. В Новое время главные угрозы стали порождаться самим обществом – и создаваемой человеком техносферой, и конфликтами интересов между социальными или национальными общностями, или быстрыми сдвигами в массовом сознании или в коллективном бессознательным. Эти угрозы для их предвидения и распознания в ранней стадии требуют уже интенсивной исследовательской работы в рамках научного метода – традиционного знания и здравого смысла для этого недостаточно.

Во время больших кризисов эта работа, как правило, ослабевает, хотя именно в эти периоды и возникают новые риски и угрозы, для предвидения которых прошлый опыт не дает достаточно знаний. Дело не только в том, что резко сокращается финансирование, кризис дезорганизует государственные системы, меняет шкалу ценностей. Кризис резко обостряет конфликты интересов, и влиятельные силы стремятся заглушить сигналы о рисках, которыми чреваты программы этих сил. Так и произошло в 90-е годы – исследования, «беспокоящие» радикальных реформаторов, были свернуты, специалисты разошлись. Было рассыпано интеллектуальное сообщество, которое могло бы судить об угрозах, исходя из норм научной достоверности.

Сейчас мы возрождаем научные школы и собираем крупицы этого знания, чтобы снабдить хотя бы базовыми сведениями ту молодежь, которой предстоит принять на себя основной удар новых, вызревающих угроз.

В этой книге будет идти разговор о тех угрозах, которые составляют ядро системы опасностей для России в нынешней фазе кризиса. Какие-то из них мы унаследовали от «проклятого прошлого», которое уходит в туманные времена Киевской Руси, но большая часть зародилась на наших глазах, за последние двадцать лет.

Глава 1. ПРЕДВИДЕНИЕ И РАСПОЗНАНИЕ УГРОЗ: СОСТОЯНИЕ ПРОБЛЕМЫ

Вырабатывая, в долгих и тяжелых раздумьях, образ бытия современной России, большинство людей, которые станут читателями этой книги – в городе и деревне, в аудитории и армии, дома и на работе – напряженно думают, среди прочего, «что же будет с Родиной и с нами?»

К этой теме люди подходят с разных сторон, но есть и одна общая точка, с которой люди вглядываются в ближайшее и отдаленное будущее – все мы испытываем потребность разглядеть и понять угрозы для России. Довелось нам посетить сей мир в его минуты роковые. И только трезвый взгляд, разум и мужество позволят нам провести через цепь грозящих опасностей и Родину, и тех наших близких, кого мы обязаны уберечь.

И трезвый взгляд, и разум, и мужество возникают только при взаимной поддержке – мыслями, словом и делом. Книга – средство соединить наши мысли и слова. И первая книга этой серии как раз начинает разговор об угрозах для России. Это трудный разговор, и мы постараемся, чтобы он был трезвым и разумным – без «торговли страхом» и без бахвальства. Преувеличенный страх сам становится источником опасности. Поэтому специалисты, которые составляют «карту угроз», отдельно изучают и восприятие реальных опасностей в массовом сознании, отдельно представляют это восприятие в виде «карты страхов». Создание панических настроений и отвлечение внимания от реальных опасностей – важные операции в психологической войне. А такие войны стали нормой даже и в мирное, по старым меркам, время. На нас тоже испытывают новейшие системы оружия массового психологического поражения.

Что виднеется в тумане по курсу?

Мир втянулся в кризис индустриальной цивилизации. В каждой стране он наложился на свои проблемы. Россия переживает наложение нескольких кризисных волн, и совокупный глубокий кризис придется еще долго переживать, то подслащивая его нефтедолларами, то подтягивая пояса. Доктрина реформ 90-х годов предполагала высокую степень риска для всех систем страны. Делалось это осознанно или как печальная необходимость при разрушении «империи зла» – задача для историков. Нас же интересует суть дела. Надо разобраться, как угрозы зарождались и как они развиваются, по каким признакам их можно обнаружить и оценить. Нам надо научиться определять, каков потенциал каждой из угроз и с какой скоростью он наращивается, в каком месте реализуется опасность и что ей можно противопоставить.

Любой кризис поражает важные блоки общественного сознания. Но вследствие кооперативного взаимодействия нескольких кризисов нынешний выделяется в российской истории неспособностью общества понять суть происходящего и выработать внятный проект его преодоления. Ведь кризис – особый тип бытия, его можно уподобить болезни человека. Как и болезнь, его надо изучить, поставить диагноз, выбрать лекарства – и лечить. Лечить осторожно, стараясь не навредить, регулярно корректируя ход лечения. Для этого и служит разум.

Мы же как будто вернулись в пещеру, увлечены плясками шаманов и театром теней на ее стенах. Хладнокровно изучать реальность не можем, все внимание – на абстрактные сущности. Одни готовы погибнуть (и уморить ближних) за демократию и конкуренцию, другие – за равенство и братство. Идет битва призраков: белая идея, красная идея, Столыпин, Бухарин, кости царя-мученика… Что по сравнению с этим весенний сев или трубы теплосетей! Не будем думать о молоке для нашего ребенка, пока не выясним, кто виноват в слезинке ребенка столетней давности! Из нашего разума как будто вынули “чип”, ответственный за здравый смысл.

Как вернуться на землю? Из опыта я сделал вывод, что даже самая расколотая по идеалам аудитория соединяется для такого разговора, если представить наш кризис как систему угроз. Угроз для страны, для народа, для детей и внуков. Это как будто отрезвляет ум – видно, что люди об этом думают, но боятся додумывать до конца. А уж вместе не так страшно.

Это, конечно, лишь один из взглядов на кризис, нужен целый набор призм, но главное – начать. Получив первый грубый образ, о котором легче договориться, можно усложнять подходы. Обсуждая этот вопрос с товарищами, я выбрал 12 главных угроз («двенадцать всадников нашего апокалипсиса»). Это число можно сократить или увеличить, но на деле перед нами просто разные грани большой угрозы бытию России.

Для начала надо вглядеться в общий фон, на котором зреют угрозы нашему бытию.

Важным свойством разумного человека является способность предвидеть угрозы и риски. Это требует мужества, недаром Кант считал, что девиз разума – Aude saper («имей отвагу знать»). Предвидение опирается на анализ предыдущих состояний, для чего необходим навык рефлексии – «обращения назад». Общество без рефлексии беззащитно. Ведь корни будущего, ростки которого чуть видны в настоящем, скрыты в прошлом.

Первым шагом к общему кризису у нас и стало отключение памяти и порча инструментов рефлексии. Это изменение в конце 80-х годов было массовым и поразительным по своей моментальности – как будто кто-то сверху щелкнул выключателем. Произошел сдвиг от реалистического мышления, которое дает правильные представления о реальности, к аутистическому – оно создает приятные представления. Информация об угрозах стала активно отвергаться на всех уровнях общества.

Это и создало саму возможность смены общественного строя. Еще Аристотель писал, что возможны два типа жизнеустройства: в одном исходят из принципа «сокращения страданий», а в другом – из принципа «увеличения наслаждений». Советский строй исходил из первого принципа, был создан поколениями, пережившими несколько волн массовых бедствий. Он весь был нацелен на предотвращение угроз. В этом СССР достиг больших успехов и даже сделал ряд важных открытий в социальной и технической сфере. Но важен баланс принципов, и городское население 80-х годов, уже забыв о бедствиях, страдало от нехватки «наслаждений». Вместо осторожного сдвига в эту сторону активная часть общества соблазнилась радикально перейти ко второму принципу жизнеустройства.

Философ А.С. Панарин трактует этот большой сдвиг в сознании как “бунт юноши Эдипа”, бунт против принципа отцовства, предполагающего ответственность за жизнь семьи и рода. Начавшийся «праздник жизни», хотя бы для меньшинства, не предвещал катастрофы, пока худо-бедно действовали старые системы защиты от угроз, но этот праздник затянулся сверх меры. Сейчас старые изношенные системы начали рассыпаться, но наше сознание – и у элиты, и у массы – уже утратило навыки предвидения угроз.

На всех уровнях общества, от Кремля до жалкого одиночки, всегда имеется «карта угроз», каким-то образом выраженная. Чем сложнее общество и окружающий мир, тем многомернее должна быть эта карта. Составление «карты угроз» – важная мыслительная операция. Она помогает представить на первый взгляд хаотическое нагромождение рисков и опасностей как целостную систему, увидеть в ней причинно-следственные связи. За внешними проявлениями мы должны разглядеть корни назревающих угроз.

Говорят, например, что угрозой для России стала депопуляция – резкое снижение рождаемости. Конечно! Но ведь это – ответ населения на какую-то более фундаментальную угрозу, надо именно о ней говорить. Как, например, можно ожидать высокой рождаемости, если в 2003 г. даже в Москве 50% опрошенных первой проблемой своей жизни назвали «страх за свое будущее, будущее своих детей» (а в Северной Осетии такой страх назвали первой проблемой 60% – еще до трагедии в Беслане). Ведь это ощущение не устранить увеличением детского пособия, это именно фундаментальный фактор.

Точно так же, видимой угрозой для России стало снижение боеспособности нашей армии. Но ведь это – лишь симптом болезни. Чтобы лечить, надо поставить диагноз. Надо устранять тот комплекс причин, по которым молодежь уклоняется от призыва в армию, лётчики не летают, а вооружение не обновляется. И все это вовсе не сводится только к нехватке денег, нехватка денег – сама есть следствие какой-то более глубокой причины.

Карта угроз всегда не вполне достоверна и отстает от жизни. Но в моменты резкого слома порядка, в условиях хаоса и быстрых изменений эта карта может стать совсем негодной. Следуя ей, мы попадаем в положение командира, который в тумане ведет свой отряд по карте вообще другого района. Он не видит признаков скрытых угроз, они возникают из тумана внезапно.

В такое положение мы и попали. Не желая слышать неприятных сигналов, мы стали отключать системы сигнализации об угрозах – одну за другой. Это выражалось в планомерной ликвидации («перестройке») структур, которые и были созданы для обнаружения угроз и их предотвращения. Общество заболело чем-то вроде СПИДа. Ведь иммунодефицит и выражается прежде всего в отключении первого контура системы иммунитета – механизма распознания проникших в кровь веществ, угрожающих организму.

Вот, в 2002 г. президент В.В. Путин на Госсовете сказал о накатывающей на РФ угрозе наркомании: «В начале 90-х годов в результате политических потрясений мы просмотрели эту опасность». Как это «просмотрели»? Как можно такую вещь «просмотреть»? Просмотрели потому, что вырвали у государства тот глаз, который приглядывал за этой угрозой. Была уничтожена та огромная структура, которая ограждала страну от этой конкретной опасности – пограничные войска, агентурная сеть КГБ, информационно-аналитические службы.

В норме опасность порождает функцию государства, а функция – соответствующую структуру. КГБ и был в СССР той сложной структурой, которая покрывала спектр главных прямых опасностей для государства и общества. Когда структуры КГБ соответствовали спектру опасностей и полноценно работали, в принципе невозможно было бы появление на нашей территории террористических организаций, банд иностранных наемников, регулярное похищение людей и продажа вооружения, включая ракетные зенитные комплексы, организованным преступным бандам. Тогда в такие вещи просто никто не мог бы поверить. Такие преступления даже не были предусмотрены в Уголовном кодексе РСФСР.

КГБ – одна из систем предупреждения. Другая большая система, выполняющая эту функцию – наука. Она была «перестроена» примерно так же, как КГБ. Но даже сегодня о науке спорят лишь в терминах ее экономической эффективности. Ах, ее продукция неконкурентоспособна! Да разве в этом главная функция отечественной науки.

Вот, властями и строительными фирмами Москвы и Петербурга овладела великая идея построить несколько десятков небоскребов – чтобы было «как в Нью-Йорке». В Петербурге уже решили строить 40-этажные дома, хотя такие дома можно строить только на прочных скальных выходах или на твердых отложениях, а под Питером залегает чехол слабых отложений (торф, пески, глины). Как же так? Очень просто – интересы «дикого капитализма» заставили ликвидировать важный институт индустриальной цивилизации – Госстандарт. Его выстраивали у нас весь ХХ век – и вот, устранили, стали «приватизировать». Вместе с техническим надзором. Символом этой реформы стало невероятное событие – прямо над туннелем метро около станции «Сокол» строители вбили 11 свай. Три из них провалились в туннель, а одна даже пробила поезд. В это надо вдуматься, это важный симптом.

С конца 2000 г. в России стала нарастать волна аварий в теплоснабжении – число аварий возросло с трех на 100 километров в 1990 году до двухсот в 2000 г. Это привело власть в замешательство, как будто она не знала, что Россия – холодная страна и теплоснабжение надо содержать в порядке. В 2003 г. вице-губернатор Петербурга А. Смирнов высказался откровенно: “Если говорить в общем, то в последний год проблему ЖКХ только научились правильно понимать. Но этой проблемой по-настоящему пока ни граждане, ни власти ещё не начали заниматься”. Это горькое признание. Чего можно было не понять в “проблеме ЖКХ”? Все в этой проблеме было досконально известно, в отрасли работает несколько НИИ, точные прогнозы делались с первого года реформы, но эти сигналы не проходили по каналам связи. Их не желали слышать! Поэтому признание вице-губернатора Петербурга внушает оптимизм как признак выздоровления.

Но кризис в этой нашей болезни вовсе еще не миновал. В стране была долго отключена сама функция распознания угроз, подорваны необходимые для ее выполнения структуры и испорчены инструменты. Вот тот фон, на котором разыгрывается наша драма.

Угрозы для России: пробелы в структуре мировоззрения

Начиная разговор об угрозах для России, мы отметили тот факт, что к концу ХХ века наше общество, в массе своей, утратило навык предвидения опасностей. Даже предчувствия исчезли. Это было признаком назревания большого кризиса, а потом стало причиной его углубления и затягивания. Не чувствуешь опасности – и попадаешь в беду.

Уже с начала перестройки специалисты фиксировали это странное изменение в сознании людей – на время в обиход вошёл даже термин «синдром самоубийцы». Операторы больших технических систем совершали целую цепочку недопустимых действий, как будто специально хотели устроить катастрофу. Вот, на шахте в Донбассе произошел взрыв метана, погибли люди. Был неисправен какой-то датчик, подавал ложные сигналы. Вместо того, чтобы устранить неисправность, его просто отключили. Не помогло, сигналы беспокоили – и последовательно отключили, если память не изменяет, 23 анализирующих и сигнализирующих устройства.

Но признаком общей беды это стало потому, что так вели себя люди в самых разных делах. Среди бела дня, при полной видимости, немыслимым образом сталкивались два корабля, которые вели опытные капитаны. Водители на шоссе вдруг разворачивались из правого ряда, даже не подав сигнала, и приводили к тяжелой аварии. От «неестественных причин» (травм, убийств, случайных отравлений и несчастных случаев) в Российской Федерации стало гибнуть очень много людей – до 400 тысяч человек в год.

Злопыхатели даже пустили в СМИ идею, будто дело в нашей природной неспособности освоить блага прогресса, ужиться с миром техники. Это ерунда, срыв произошел во всем «цивилизованном мире». Череда очень похожих аварий прокатилась в 80-е годы по многим странам – с тысячами погибших. Так, на химическом заводе ведущей американской фирмы в Бхопале (Индия) в 1984 г. погибло 2 тыс. рабочих, десятки тысяч жителей были искалечены.

И опять же, сходное поведение во всех сферах. Вот в Голландии, у пpичальной стенки, пеpевоpачивается новый паpом – халатно pасставили автомобили, пеpегpузили один боpт. Двести жеpтв, прямо у пристани. В городах США, начиная с Нью-Йорка, прошла волна больших пожаров, толпы молодых людей сгорели в дискотеках.

В Испании заболела масса людей, газеты писали о каком-то таинственном вирусе. Дело проще: торговые фирмы пустили в продажу импортное растительное масло, в которое был добавлен анилин – сильнейший яд. Газеты писали, будто анилин добавили, чтобы придать маслу привлекательный цвет, вкус и запах, но это кажется невероятным. Госстандарт Испании выдал этому маслу сертификат качества. Директор Центральной лаборатории испанской таможни и еще четыре (!) службы государственного контроля подтвердили, что масло с анилином годится в пищу. Погибло более тысячи мирных покупателей, 25 тыс. остались инвалидами. Суды присудили жертвам компенсации в сумме 4 млрд. долларов, но правительство отказалось платить, т.к. «это нанесло бы ущерб экономике страны». Приятно видеть правительство, которое так заботится о народном хозяйстве.

Ясно, что речь идет о проявлении общего кризиса индустриальной цивилизации. Нас от этого отвлек собственный острый социальный кризис 90-х годов, а на Западе имели время задуматься. Нам тоже пора, ибо речь идет о болезни сознания типичного человека городского индустриального общества. Это тот фон, на котором разыгрывается наш общий кризис, а фон – это общее состояние, от которого нельзя отмахнуться. Оно усиливает все частные болезни.

В 80-е годы ХХ века стало созревать осознание того, что техносфера, в которой живет человек, дозрела до такой плотности и сложности, что опасностям в ней стало «тесно», и они полезли из нее, как перекисшее тесто. В Западной Европе только хлора накопилось более 20 тысяч летальных доз на каждого жителя. Хорошо, что реального терроризма еще не возникло, дело ограничивается спектаклями с небольшой кровью. Интенсивность потоков энергии и опасных материалов такова, что сама технология производства и жизнеобеспечения в большом городе может быть превращена в оружие массового уничтожения – и по ошибке, и сознательно. Но беда не в технике, беда в том, что городской человек не умнел в том же темпе, в каком росли потенциальные опасности техносферы – и к настоящему времени его сознание не соответствует структуре и масштабам угрозы. Оно неадекватно индустриальной действительности.

Оно неадекватно по отношению к угрозам вообще, просто срыв в отношении технологического риска нам это показал раньше, чем угрозы соединились в лавину. Это сигнал, который надо услышать и принять срочные меры. Кстати сказать, после Чернобыля на Западе ожидали, что как раз из России будет сказано важное слово, что именно у нас начнется движение к новому пониманию рисков. Так оно поначалу и было, в ходе изучения катастрофы было высказано много важных мыслей, но нас увлекла перестройка, стало не до проблем техносферы – готовился «социальный Чернобыль».

В чем же дефект сознания, который породил эти сбои? В том, что в основу индустриального разума (рациональности модерна) была положена особая конструкция, особый комплекс идей – механистический детерминизм. Смысл его в представлении, будто мироздание – это машина, причем машина простая. Все в ней предопределено (детерминизм) и поддается расчету. Бог-часовщик завёл пружину мироздания и больше не вмешивается, часы тикают в полном порядке.

Это машина равновесная, процессы в ней обратимы и предсказуемы, для понимания их достаточно законов Ньютона. Адам Смит описал рыночную экономику как такую ньютоновскую машину, даже взял у ньютонианцев метафору «невидимой руки» (у них метафора «невидимой руки» обозначала гравитацию). Эта же модель была положена в основание конституции США – разделение властей, сдержки и противовесы держат эту машину в равновесии. Такой машиной, наподобие часов (или насоса) представлялся и человек. Это мировоззрение породило безответственность, особое качество человека индустриального общества. Если вокруг – простые машины, если все обратимо и предсказуемо, то нечего опасаться! Все поправимо, невидимых угроз мир не таит.

К тому же индустриальная революция породила цивилизацию огня и железа, ее кумиром стал Прометей. Прометей – титан, порождение языческого сознания, воплощение культа силы. Человек Запада посчитал себя всесильным, обрел свое второе, языческое Я. Оно проявилось уже в Ренессансе с его утопией античной свободы, потом в расцвете алхимии с ее магическим сознанием (в том числе и в алхимии денег – монетаризме), в неоязычестве Вольтера с его криком «Раздавите гадину!» (христианство). Так из сознания был выброшен дар предвидения угроз. Идея свободы затоптала ответственность, идея прогресса – память. Слепые вели слепых, и мир свалился в яму нынешнего кризиса индустриализма.

Как известно, в России все кризисы Запада происходят в самой бурной форме. Любую западную идею мы заглатываем и доводим до крайности. Последний раз глотнули неолиберализма, больного учения уже очень больного Запада. Есть надежда, что поправимся, но сильно исхудаем.

Для начала требуется нам вернуться на круги своя, обратиться к устоям своей культуры, которая выросла на мироощущении «симфонии» мировых религий, представленных в России, и на космическом чувстве множества народов. Эта совместимость мироощущения и позволила народам собраться вокруг русского ядра в Россию. В этом ядре нет места для механистического детерминизма, хотя его формулы мы используем как научный инструмент. Но мы должны вспомнить, что мир – не машина, а Космос, сложно построенная прекрасная и хрупкая Вселенная. А мы за нее ответственны. Процессы в ней в большинстве случаев необратимы, так что мы по незнанию, по халатности или сдуру можем совершить непоправимое. В мире, обществе и человеке много непредсказуемого, чего нельзя рассчитать. А значит, что-то менять, а тем более ломать, надо с большой осторожностью. Ведь нам даже не дано предугадать, как слово наше отзовется, а тут кувалдой начали свою страну перестраивать. Вот и встают угрозы-великаны.

Чтобы эти угрозы рассмотреть, нанести на карту и подготовить оборону, нам надо прежде всего изменить тот интеллектуальный фон, на котором разыгрывается наша национальная драма. Нужно отремонтировать и почистить нашу собственную мировоззренческую матрицу – обратиться к традиционной крестьянской мудрости, которая следовала принципу минимизации рисков, а также к тому космическому чувству, из которого русская наука черпала великие идеи для понимания неравновесности, катастроф, трагичности непрерывной борьбы порядка и хаоса. С этой войны мы не можем дезертировать и не можем откупиться от противника долларами.

Угрозы для России: нужен новый уровень обществоведения

Отметим еще одно обстоятельство, которое усугубило нашу общую слабость в предвидении рисков – у нас как раз к началу кризиса «отказало» обществоведение, общественные науки. Отказало в целом, как особая система знания (об отдельных блестящих талантах не говорим, не они определяют общий фон).

Как малые дети, ожидающие от жизни только подарков, мы извратили сам смысл науки, в том числе общественной. Она была представлена силой, смысл которой – улучшение нашей жизни, увеличение благ и свобод. На деле главная ценность науки – накладывать запреты, указывать на то, чего делать нельзя. Нельзя, например, создать вечный двигатель, за всякое благо надо платить энергией, в основном той, которую Земля накопила в своих кладовых за миллиарды лет. Это великое, но неприятное предупреждение науки.

Обществоведение обязано предупреждать о тех опасностях, которые таятся в самом обществе людей – указывать, чего нельзя делать, чтобы не превратить массу людей в разрушительную силу. Предупрежден – значит вооружен. Это оружие всем нам необходимо, чтобы провести через цепь опасностей и Родину, и тех, за кого мы в ответе.

Большие сбои мировое обществоведение стало давать уже с начала ХХ века. Оно, например, не увидело и не поняло опасности фашизма – сложной болезни Запада (хотя симптомов этой болезни было достаточно). Оно не увидело и не поняло признаков «бунта этничности», который вспыхнул в конце ХХ века. Зрение обществоведов было деформировано методологическим фильтром. Мы говорили о мировоззренческой природе этого фильтра – вере в то, что наш мир прост и устроен наподобие математически точной машине. В этой вере мы прятались, как страус, от нарастающей сложности и нестабильности.

Но у нас перестройка и хаос 90-х годов привели к поражению даже и этой механистической рациональности. Важная часть массового сознания была отброшена в зону темных, суеверных, антинаучных взглядов – Просвещение отступило. Но рациональное мышление было подорвано и в сфере профессионального знания, необходимого для жизни городского общества. Без него целый ряд важных угроз становится невидимым, наше традиционное мышление и здравый смысл не настроены на их распознание, поскольку эти угрозы порождены недавно, уже в индустриальную эпоху.

Что значит «мы не знаем общества, в котором живем»? Это как если бы капитан при начинающемся шторме, в зоне рифов, вдруг обнаружил, что на корабле пропали лоции и испорчен компас. Уже к 1988 г. стало видно, что перестройка толкает общество к катастрофе – но гуманитарная интеллигенция этого не видела.

Конечно, сильное давление оказал политический интерес. Чтобы сломать такую махину, как государство и хозяйство, надо было сначала испортить инструменты рационального мышления. В рамках нормальной логики и расчета невозможно было оправдать тех разрушительных изменений, которые были навязаны стране со ссылкой на «науку». Сегодня чтение солидных, академических трудов обществоведов перестроечного периода оставляет тяжелое чувство. В них нарушены самые элементарные нормы логического мышления и утрачена способность “взвешивать” явления.

Это выразилось в уходе от осмысления фундаментальных вопросов. Их как будто и не существовало, не было никакой возможности поставить их на обсуждение. Из рассуждений была исключена категория выбора. Говорили не о том, “куда и зачем двигаться”, а “каким транспортом” и “с какой скоростью”. Безумным был уже сам лозунг перестройки – “Иного не дано!” Как это не дано? С каждого перекрестка идут несколько путей.

Никто не удивляется, а ведь вещь поразительная: ни один из видных экономистов никогда не сказал, что советское хозяйство может быть переделано в рыночную экономику – но тут же требовал его немедленно переделать. Хотя из самой же западной науки следовало, что к успеху могло привести только надстраивание рыночных прелестей на имеющийся фундамент (как в Японии или Китае). Нет, первым делом взорвали фундамент.

Поражали метафоры перестройки. Вспомним, как обществоведы взывали: “Пропасть нельзя перепрыгнуть в два прыжка!” – и все аплодировали этому сравнению, хотя были уверены, что в один прыжок эту пропасть перепрыгнуть не удастся. Не дали даже спросить, а зачем вообще нам прыгать в пропасть. Разве где-нибудь кто-то так делает, кроме самоубийц? Предложения “консерваторов” – не прыгать вообще, а построить мост – отвергались с возмущением.

Летом 1991 г. несколько групп экспертов провели расчет последствий “либерализации цен”, которую позже осуществил Гайдар (и расчет полностью подтвердился). Результаты расчетов были сведены в докладе Госкомцен СССР, это был сигнал об угрозе тяжелого социального потрясения и спада производства. Но “ведущие экономисты” успокоили людей. Так, “Огонек” дал такой прогноз: “Если все цены на все мясо сделать свободными, то оно будет стоить 4-5 руб. за кг, но появится на всех прилавках и во всех районах. Масло будет стоить также рублей 5, яйца – не выше полутора. Молоко будет парным, без химии, во всех молочных, в течение дня и по полтиннику”, – и так далее по всему спектру товаров.

Сейчас это кажется курьезом, но дело очень серьезно. Трагедия в том, что дело было не в злонамеренности экономистов, их прогнозы отражали общую структуру мышления, которая мало в чем изменилась. Академики, экономисты и социологи, предлагали меры, которые были бедствием для миллионов людей и уничтожали огромное национальное богатство, – и не видели опасности. Вот, Н.П. Шмелев утверждал в 1989 г.: “Фундаментальный принцип всей нашей административной системы – распределять! Эту систему мы должны решительно сломать”. Вдумайтесь только! Ведь распределение – лишь одна из множества функций «всей нашей административной системы». Почему же эту систему надо сломать, причем решительно? Ведь при этом будут разрушено множество структур, которые выполняют другие функции, помимо распределения. Да и вообще, разве в обществе нет необходимости распределять? Вот, например, государственный бюджет – типичная система распределения. Представьте себе, что ее решительно сломали.