Текст книги "Собаки не ошибаются"

Автор книги: Сергей Георгиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

РИСУНКИ НА СТЕКЛЕ

Жизнь не сложилась, вот так-то…

Костя Трофимов, ученик седьмого «Б» класса и лучший баскетбольный нападающий своей школы, понимал это совершенно ясно.

Хотя сначала всё шло хорошо. И даже слишком. Костя два раза бросил почти с середины площадки, и оба раза мяч бессильно затрепыхался в корзине. Правда, потом защитники прилипли к Косте и бросать больше не давали ни с близкого расстояния, ни с дальнего, но те-то два бросочка чего-нибудь да стоили!

Тренер, низенький, совсем не баскетбольного вида дядька, удивлённо поднимал брови после Костиных бросков и что-то шептал своему помощнику, молодому и очень серьёзному парню.

Надо было, конечно же надо было показать что-то ещё – хотя бы коронный Костин прорыв по правому флангу с передачей под щит юркому Славке Умрихину – это было бы верных два очка. Но Славка не пошёл записываться в секцию – дела, видите ли, поважнее есть, – а с чужими ребятами так вот запросто не сыграешь, не поймут с ходу.

Костя попробовал пройти сам – мяч отобрали; сделал рывок, предлагая себя, – не увидели. Тут игра закончилась – и десяти минут, наверное, не побегали. Тренер, не вставая с места, дал команду:

– По парам!

Быстро разобрались по двое. Косте достался костлявый вёрткий паренёк, тоже из новеньких.

– Борьба! – негромко скомандовал тренер.

Костлявый быстро схватил Костю за локти, потянул на себя. И каким-то неуловимым движением швырнул на пол. Было совсем не больно, да Костя даже и не думал, больно ему или нет. Перевернувшись на живот, он посмотрел на тренера. Но тот отвернулся, словно ни Кости, ни его грозного соперника вовсе не существовало.

А может, так даже и лучше, что тренер ничего не видел.

Костя быстро вскочил, тоже схватил костлявого за локти, примерился, как бы получше бросить, и… тут же вновь оказался на полу. И не просто оказался, а с каким-то противным шлепком распластался во весь свой немаленький рост.

Тренер и его серьёзный помощник разом оглянулись: то ли шлепок был слишком громким, то ли просто решили посмотреть в их сторону. Костя медленно поднялся на ноги. Ну зачем всё это, зачем?! Что они, борцами собираются стать, что ли? Вот снова начнётся игра, тогда он покажет!

Тренер как-то странно усмехнулся и хлопнул в ладоши:

– Канат!

Все по очереди полезли к потолку по толстенному, толще Костиной руки, канату. Костя легко и быстро, без помощи ног, вскарабкался на самый верх и победно посмотрел оттуда на тренера.

Но тренер опять отвернулся. Да что же это такое?!

Под конец тренировки снова была игра! И мастер, казалось, смотрел только на него, ученика седьмого «Б» класса Костю Трофимова, лучшего нападающего школы. Под пристальным его взглядом броски у Кости не клеились, атаки кончались пробежками, только пасы были мягкими и точными. Но почему-то доставались нападающим соперников.

Когда все, и «старенькие», и «новенькие», выстроились в одну шеренгу, Костя ещё надеялся. Потому что были ведь, были те два бросочка в первой игре. Позорную схватку никто, кроме костлявого соперника, не видел. А то что как лягушка растянулся на кожаном мате – ну и что, кто знает, что до этого было?!

Канат – не придерёшься.

Помощник подал тренеру большой лист бумаги. Перед началом тренировки все новенькие записали туда свои фамилии.

– Трофимов! – первым тренер громко назвал его.

Костя покраснел и вышел из шеренги. Тренер рукой указал место слева от себя:

– Становись!

И тут же назвал другую фамилию. Всех новеньких быстро, лишь мельком оглядывая, перестроили в две шеренги, по обе стороны от коротышки-тренера. Костя было успокоился, когда через два человека от него встал костлявый, – тот самый, что так лихо швырял его на пол. Справа от тренера стояли трое, слева – больше десятка.

– Ну что ж, ребятки, – добрым голосом начал тренер, – посмотрел я на вас, посмотрел… Вы мне, ребята, понравились… Рад бы всех вас взять, да не могу.

Вот тогда-то Костя и понял, что жизнь его не удалась. Потому что другого спортклуба в их небольшом городке не было, а в этот – набор раз в год.

– Так вот вы, ребятишки, – тренер посмотрел на троицу справа, – приходите в среду, в спортивной форме, понятно?

– Понятно! – дружно гаркнули «ребятишки».

– Ну а вы, друзья дорогие… Не у всех сразу получается… В следующий раз посмотрим… А пока…

В коридоре костлявый презрительно хмыкнул и вихляющей походкой поплёлся в раздевалку, мурлыкая под нос какую-то песенку. Косте показалось, сквозь слёзы. Остальные шли молча.

Костя стоял в коридоре возле замёрзшего окна и не мог понять, что же произошло. И если произошло, как такое могло случиться. Как он, лучший нападающий школы, тот, перед кем трепетали даже защитники-восьмиклассники, вдруг оказался у этого маленького окошка, сквозь которое и летом-то почти ничего не видно, а зимой и подавно. На этом противном окошке мороз нарисовал свои дурацкие, никому не нужные узоры.

Костя прижал большой палец к холодному стеклу. Протаяла круглая дырочка.

И тут Костя словно очнулся. Чуть пониже растаявшего круга приложил к стеклу ребро ладони, слегка прикоснулся в другом месте. Так рисовать по морозному стеклу умел в своей школе только он, Костя Трофимов, ученик седьмого «Б».

Нарисованный на стекле тренер получился очень похожим. Коротышка с длинным носом – Костя специально сделал ему нос подлиннее, и получилось похоже, даже лучше, чем если бы он нарисовал нос таким, каким тот был на самом деле.

А рядом – тот громила. Вот так его! Молодой, а уже сутулый, пополам согнулся, начальника своего слушает.

А вот и команда их, все как обезьяны по канатам развесились!

Кто-то кашлянул за Костиной спиной. Костя обернулся – тренер.

– Ну а ты что домой не идёшь?

Костя промолчал.

– Да, я понимаю, тебе нельзя без баскетбола, – вздохнул тренер, и Костю неприятно кольнула мысль: откуда он узнал?

– Видишь ли… – тренер вдруг увидел Костины рисунки: – Хм… Да-а…

«Ну и пусть смотрит! Пусть! Пусть знает!»

– Да-а… – повторил тренер, – здорово! Неужели я в самом деле такой?

– Если нет, как же вы догадались, что это вы? – буркнул Костя.

– Ну да, конечно, – просто согласился тренер. – Ты пойми меня, дружок. Пойми правильно. Ты – не баскетболист.

– А кто, кто?! – запальчиво выкрикнул Костя.

– Не знаю, парень. Если б знать… Ну а вот так, – тренер кивнул на рисунки, – ты думаешь, кто-нибудь из них сможет?

Он не сказал, кто это «они», но и так было понятно – те, кому повезло, те, кто остался в зале и снова придёт в среду!

– А вы попробуйте выгоните их тоже, может, кто-то и нарисует!

– Вот только не надо быть злым! – тренер положил на Костино плечо неожиданно тяжёлую руку. И ничего больше не сказал, вернулся в зал. А для чего выходил – непонятно.

Костя посмотрел ему вслед, потом на своё «творчество». И стало ему невыносимо противно, потому что эти его рисунки…

Ещё никогда в жизни не рисовал он такой гадкой неправды! И тренер совсем не такой!

ВРАТАРЬ СБОРНОЙ

Змей Горыныч у бортика легко обыграл неповоротливого Катая. Тот, неуклюже развернувшись, бросился за нападающим, но было уже поздно: даже не притормозив, Змей с ходу «щёлкнул» – и шайба ткнулась в металлическую сетку ворот. Катай что-то негромко сказал Змею Горынычу. От забора не было слышно, что. Змей пожал плечами и неторопливо покатился к центру площадки. Всё было понятно и без слов: легко забивать в пустые ворота!

У Лёшки на заборе своё любимое место есть – левее столба, там ещё скоба торчит – для ног удобно. И вообще, когда на заборе сидят и смотрят хоккей, это уже трибуна получается.

Болельщики всегда приходили раньше хоккеистов, рассаживались на заборе, как воробьи. И ждали.

– Ты за кого? – каждый раз спрашивал Юрка Соболев, хотя мог бы и не спрашивать.

– За наших! – каждый раз гордо отвечал Лёшка.

Змей Горыныч с Катаем, нападающий и защитник, кругами раскатывались теперь рядом, о чём-то разговаривая. Остальные хоккеисты занимались кто чем: приседали у бортика, просто размахивали руками. Шайба одиноко чернела в центре поля.

Конечно, тренировка – это ещё не игра. Игра – завтра. Сборная против сборной, «наши» против тридцать третьей школы. И завтра мощный, слегка неуклюжий Гена Катай уже не станет кисло подмигивать Змею Горынычу, а просто даст ему такой точный пас, что пусть в ворота соперника встанет хоть сам Владислав Третьяк…

Да, а вот кто будет защищать ворота «наших»?

Игроки собрались в кучу, обступили какого-то парня, прибежавшего со стороны школы. Змей Горыныч слегка прижал Катая к бортику – так, шутя показал силовой приём – и рванулся к остальным.

Парень что-то рассказывал, возбуждённо размахивая руками. Змей послушал-послушал и в сердцах хрястнул клюшкой об лёд… И тут его взгляд упал на забор. Змей подкатился ближе, к самому бортику.

Лёшка с Юркой замерли: человек всегда чувствует, что сейчас, в этот самый момент произойдёт нечто особенное, важное и надо быть внутренне готовым не прошлёпать этого.

Змей Горыныч пронзительно свистнул и махнул клюшкой. Лёшка сразу понял, что машет он именно ему, но на всякий случай оглянулся по сторонам.

– Ты, ты, толстый! – крикнул Змей. – Ну, чего сидишь, давай сюда!

Лёшка спрыгнул с забора в глубокий снег, провалился, но почти бегом бросился к Змею.

– Ты из нашей школы? Из какого класса? – спросил Змей.

– Из нашей. Из четвёртого… «А»…

– Это хорошо, «подставками» мы не балуемся!

Тяжело подкатился защитник.

– Ты чего это, Змей?

– Взгляни, если мы вот этот «сундучок» заместо Портного поставим? Он же половину ворот просто так закроет, не двигаясь даже!

Впервые в жизни Лёшка не обиделся, хотя разговор шёл о его излишней полноте. Даже, удивительное дело, ему было приятно! Ну кто ещё сможет почти полностью закрыть собой ворота сборной школы?!

Катай странно хрюкнул. Но Змей, положив сильную руку на Лёшкино плечо, серьёзно спросил:

– Шайбы не испугаешься?

– Нет, – еле выдавил из себя Лёшка: счастье душило его, мешая говорить.

– Ты хоть на коньках-то можешь стоять, сундук? – угрюмо поинтересовался Катай.

– Да…

– Портной тоже в валенках начинал! – успокоил Катая и Лёшку Змей Горыныч. Вратарь Портной, в миру Валька Портнов, был лучшим другом Змея, и уж тому ли не знать, в чём Валька начинал!

Ребята в одинаковых зелёных свитерах с цифрами на спине недоверчиво оглядели нового вратаря, одетого в длинное зимнее пальто и подшитые валенки, но никто ничего не сказал.

Змей подтолкнул Лёшку к воротам.

– Саня, кинь ему краги! – скомандовал он.

Перед Лёшкой на лёд одна за другой шлёпнулись великолепные хоккейные рукавицы.

– Вратарских нет, попробуй пока в этих.

– Фотографию бы ему прикрыть… – сказал кто-то.

Лёшка понял: нужна вратарская маска! Да где её взять?

– Ничего, я так…

– Профессионал! Канадец из НХЛ! – похвалил Змей Горыныч. И стремительно помчался к центру поля. – В одни ворота играем, так что смотри!

Шайба металась по площадке как сумасшедшая, и Лёшка не видел ничего кроме неё.

– Спокойнее! Спокойнее! – время от времени дышал над ухом надёжный защитник Катай. – Не суетись!

Лёшка бросался навстречу шайбе, забыв о боли. Прыгал без щитков, в своём неуклюжем пальто, отбивал шайбу тонкими, не вратарскими крагами.

– А ты ничего! – сказал кто-то из «зелёных» после тренировки.

Домой они возвращались вместе со Змеем Горынычем. Тот тащил мешок с доспехами и одной рукой опирался о Лёшкино плечо.

– Гад он, Портной, понимаешь! – устало говорил Змей.

– Он же твой друг, – несмело возражал Лёшка. – Мало ли что могло случиться…

Впервые в своей жизни он вот так, на равных, разговаривал со взрослым человеком, семиклассником.

– Тоже мне, друг! Друзья разве так поступают?! Знал же, гад, что игра, знал! А на тренировке его нет! Генка сбегал домой к нему – соседи говорят, к бабке укатил на все каникулы! Даже не предупредил!

– Может быть, там с бабушкой что-то?..

– Ха! Утром встанешь на коньки. И чтобы как сегодня! Со временем будешь у нас классным вратарём, это я тебе обещаю! Не таким, как Портной, – дырка и есть дырка!

– А если напропускаю завтра?

– А ты не пропускай! Приодеть вот только тебя надо… Так что приходи пораньше! Подберём что-нибудь…

На следующее утро Лёшка примчался на школьный двор часа за полтора до начала игры. Коньки болтались у него на шее… Страшно хотелось тут же переобуться и выбежать на лёд. Но он знал, что нельзя напрасно тратить силы, которые понадобятся во время игры!

Забор-трибуна был ещё пуст. И Лёшка решил зайти в школу, чтобы не мёрзнуть зря. Да и лёгонькую разминку там можно себе позволить.

Дожидаться пришлось долго. И вот наконец!..

Первыми из хоккеистов на школьном дворе появились Змей Горыныч и… Портной! Они неторопливо шли рядом, о чём-то мирно разговаривая. Оба тащили мешки с хоккейным снаряжением.

Лёшка выскочил навстречу.

– Я всегда говорил, что ты не подведёшь! – Змей Горыныч держал сильную руку на плече Портного. – Ты у нас вратарь, ты – скала!

Они прошли мимо Лёшки. Вратарь сборной привык, что все мальчишки смотрят на него разинув рот. Так, как вон тот, толстый. А Змей Лёшку просто не заметил.

Лёшка забрался на своё любимое место на заборе – слева от столба, там ещё скобочка для ног есть. На эту скобу можно и коньки повесить, чтобы не мешали.

Юрка Соболев был уже на месте.

– Ты за кого? – спросил он.

– За наших, – тихо ответил Лёшка.

КАКИЕ У КЕНГУРУ УШИ?

В зоопарк Вадик Королёв вовсе и не собирался. Он уже вышел из того возраста, когда люди согласны хоть каждый день ходить по зоопаркам, а то и остаться там насовсем. Вот творческая командировка художника – это другое дело!

– Чего ты телишься, Король?! – оторвавшись от своего «чистописания», недовольно скривился Саня Гостев. Человек этот обладал круглым девчоночьим почерком и потому уже долгие годы маялся на посту редактора школьной стенгазеты. – Малюй давай карикатуру! Или непонятно объяснил?

– Понятно, – нехотя отозвался Вадик. – Не рисуется чего-то… Настроения нет…

Вадик знал уже, что у настоящего художника так и должно быть: то настроения нет, то вдохновения. И признаться в этом не только не стыдно, но даже наоборот – вроде как почётно.

– А у меня есть, да?! – заволновался Саня. – А я вот всё равно сижу и пишу, пишу и сижу!

– Ребята, не ссориться! Давайте жить дружно! – вмешалась десятиклассница Ирина. Она, по её же собственным словам, «принимала самое непосредственное участие в выпуске газеты». А поскольку ни красиво писать, ни тем более рисовать не умела, то руководила. – Саня, не отвлекайся! Вадик сейчас всё сделает! Делов-то! Изобразить Фролова из шестого «Б» в виде кенгуру, как он прыгает по коридору, – только и всего.

– Вот ты сама возьми карандаш и изобрази, – не очень уверенно нагрубил Ирине Вадик. И добавил: – Если уж так просто всё…

– Ы-ы-ы! – заскрипел зубами Саня. – Я вот тоже в следующий раз скажу директору: «Марина Витальевна, делайте всё сами!» Почему это ему можно, а мне нельзя?!

– Тебе нельзя, – отрезала Ирина. – Тебе даже думать о таком стыдно: ты из приличной семьи!

– Ы-ы-ы! – простонал Саня, на этот раз обречённо.

Вадик посмотрел на Ирину с интересом. Та дружила с Игорем, старшим братом Сани, и насчёт семьи – это у неё здорово получилось и к месту.

– Что тебе мешает нарисовать Фролова в виде кенгуру? – напрямик спросила Ирина. – Личные симпатии или антипатии? Общественное мнение? Боязнь мести со стороны окарикатуренного?

– Ничего мне не мешает, – хмыкнул Вадик.

– Просто я не помню, какая у кенгуру голова.

– Зачем тебе голова?! – снова влез в разговор редактор. – Ты ж вместо кенгуровой морды фроловскую нарисуешь, правильно?! Так что не увиливай!

Вот уже вторую неделю вся школа на переменах прыгала с места в длину. Инициатором, зачинщиком и чемпионом этого движения был, по словам Ирины, Димка Фролов. По правде сказать, в его великолепных прыжках и в самом деле было что-то кенгуриное.

– Морду я вообще чью хочешь смогу нарисовать, – слегка прихвастнул Вадик. – А вот скажи, какие у кенгуру уши? Может, фроловские нарисовать? Или твои?

– Всё ясно! – Ирина неожиданно поддержала Вадика. – Твоя позиция мне понятна, и она заслуживает всяческого одобрения и поддержки!

Она порылась в сумочке и выудила оттуда деньги.

– Держи вот! Дуй в зоопарк – одна нога здесь, другая там. В творческую командировку мы тебя направляем, разберись со своими ушами!

– Не надо, у меня есть, на билет хватит, – Вадик почувствовал неловкость ситуации.

– Бери, говорю! – скомандовала Ирина. – Всё-таки по заданию редакции идёшь!

Командировка по заданию редакции – дело серьёзное. Зоопарк находился совсем рядом, через две трамвайные остановки. Может быть, от сознания важности дела, может, ещё почему, но по дороге к Вадику вернулось то самое рисовальное настроение. И ещё появилось настоящее любопытство: в самом деле, какие же у кенгуру уши?

Вот дела: он легко представил себе всего кенгуру, представил замершим перед прыжком, а затем и в движении. Но вот уши!.. Глянуть бы одним глазком, а потом он им такого Фролова выдаст!

Зелёные зоопарковские ворота оказались закрытыми. Вадик, чтобы окончательно убедиться, что это не случайность и ворота захлопнуло не ветром, подёргал их руками. Ворота железом загрохотали в ответ. И почти сразу в заборе открылась дверка.

– Не ломай, всё равно не сломаешь! А вот зверей всех перепугаешь! – посоветовал добродушного вида дед.

– Мне надо в зоопарк, – сказал Вадик и сам поразился, как глупо это прозвучало.

– Ясно, надо, – согласился дед. – Всем надо. Да где ж ты раньше был? Зоопарк закрыт, сегодня звери до шести только работали.

– А сейчас сколько? – спросил Вадик. Хотя какая разница сколько, – всё равно уже закрыто.

– Семь скоро.

– A-а… С утра я в школе был, и потом тоже в школе – мы там газету делали. Мы и сейчас её делаем, только вот меня послали на кенгуру посмотреть; чтобы, значит… ну, уши у кенгуру какие… – Вадик запутался в объяснениях, но дед понял.

– Тю-у! – присвистнул он. – Так это же не к нам! То есть по нашему, конечно, ведомству, да только кенгурей этих самых в нашем зверинце отродясь не бывало!

– Зря, значит, пришёл, – огорчился Вадик. – Ну извините, пойду я…

– По делу, говоришь… – дед задумчиво потёр шершавый подбородок. – А ну, заходи.

– Так ведь нет же у вас кенгуру, – напомнил Вадик.

– Зато Сергей Иванович есть, – старик произнёс это особенно веско и даже, кажется, подмигнул мальчишке. – Сергей Иванович – доктор такой! И всякое зверьё знает! Проходи!

Сарайчик, на который показал сторож, находился в самом конце неширокой аллейки.

– Тс-с! – раздался предостерегающий шёпот, едва Вадик просунул голову в дверь. Внутри оказалось темно: то ли окна были чересчур маленькими для такого помещения, то ли их закрыли чем-то непрозрачным, а свет не включили. – Я же предупреждал!

– Извините, – Вадик попятился. – Мне нужен Сергей Иванович. Меня послали сюда, мне на входе сказали…

– Я Сергей Иванович! – на этот раз шёпот показался Вадику сердитым.

– Я же не знал, что вы заняты, – снова извинился он и собрался было захлопнуть дверь, но человек в темноте заговорил вдруг нормальным голосом:

– Я не занят, я свободен! Да заходи ты, наконец! И дверь прикрой, сквозит! – И добавил шёпотом: – Кто там у тебя? Собака? Кошка?

– Кенгуру, – Вадик перешагнул порог и закрыл дверь.

Из-под одеяла торчала только мордочка с широко открытыми тёмными глазёнками.

Глазки эти неподвижно уставились куда-то в угол; немигающие и тусклые, они показались Вадику мёртвыми.

– Кто это? Он умер? – тихо спросил он.

– Жива, – так же тихо отозвался человек, сидящий на маленьком складном стульчике перед закутанным в одеяло существом. И пояснил:

– Это она, а не он. Девочка.

– Девочка, – эхом повторил Вадик. – А что с ней?

– Родилась вот… Появилась на свет, – объяснил Сергей Иванович. – Сегодня ночью.

– А! – улыбнулся Вадик. – А я-то думал! Даже испугался!

– Я вот тоже думал, – вздохнул Сергей Иванович. – А вот ведь как выходит…

– А где же её мать? – снова встревожился Вадик, почувствовав, что что-то здесь не так: ведь у любого новорождённого должна быть мать!

– Там, – неопределённо махнул рукой доктор, – у себя в вольере. И в этом нет ничего удивительного, по правде сказать, потому что они чрезвычайно редко размножаются в неволе. Можно сказать, почти никогда. Уникальный случай.

– Так это же хорошо, – неуверенно сказал Вадик.

– Грета отказалась кормить свою дочь. И винить её совершенно не в чем: просто у Греты нет молока.

Стало слышно, как за окнами шуршит листьями осенний ветер.

– Она умрёт? – прошептал Вадик, холодея от этих слов.

– Нет, если малышку покормить, – тусклым голосом ответил доктор. – Вот только всё дело в том, что я не знаю, как это сделать. Она не хочет брать соску! Выплёвывает!

– А почему же вы тогда сказали, что не заняты? – не к месту вспомнил вдруг Вадик. – Вы же очень даже заняты!

– Чем я занят?! – с горечью воскликнул Сергей Иванович. – Сижу без толку и не могу ничего придумать! Этим я занят, да?!

– Можно я попробую? – Вадику стало невыносимо жаль этого человека. – Можно я попробую её покормить?

– Ну что же ты, что ты? – повторял Вадик, чтобы не разреветься. – Ну что ты? Знаешь, как вкусно?! Замечательное молоко в этой соске! Ну попробуй хотя бы, а?

Новорождённая уже не выталкивала соску языком, не отбрыкивалась, не мотала головой. Даже не отплёвывалась. Она равнодушно позволяла засунуть соску в рот, покорно давала разжать беззубые дёсны, но не делала больше никаких движений, только моргала время от времени тусклыми своими глазёнками.

– Ну, видимо, всё бесполезно… – вздохнул Сергей Иванович. – Против природы не пойдёшь.

И вот тогда Вадик не выдержал и разревелся.

Он продолжал поглаживать нежную шерсть между ушками, там, где со временем должны были появиться бугорки рогов, а слёзы текли по щекам, и губы сами, помимо воли твердили:

– Ну пожалуйста, ну немножко совсем, ну пожалуйста…

Слабый, едва различимый чмокающий звук раздался вдруг в сарайчике…

– Ты беги, уже поздно, – сказал наконец Сергей Иванович.

– А вы?

– Я ещё немного тут посижу. На всякий случай, – успокоил Вадика доктор. – Да ты не волнуйся, теперь-то уж точно всё будет в порядке. Эх, и лёгкая же у тебя рука, парень!

Они давно сидели при неярком электрическом свете, но кто и когда зажёг этот свет, Вадик не помнил.

– Иди-иди, – доктор подтолкнул Вадика к двери, дружески подмигнул. – И за собаку свою не волнуйся, адрес теперь знаешь, приходите вместе!

«За какую собаку?» – хотел спросить Вадик, но, увидев усталые глаза доктора, промолчал.

На улице была ночь.

В школе светились лишь два окна: сторожихино на первом этаже и на третьем – кабинет литературы, где обычно делали школьную стенгазету.

И тут только Вадик вспомнил, кто он и зачем вернулся к школе.

Художник Вадим Королёв находился в творческой командировке. И единственный вопрос, который он не задал доктору Сергею Ивановичу, это: какие у кенгуру уши?

– Явился, талант?! – Саня был настроен благодушно. – Хорошо погулял? Поужинать не забыл? Одиннадцатый час, между прочим!

Ирина складывала в коробку карандаши.

– Я сейчас, быстро! – начал было Вадик.

– И без тебя справились, сейчас повесим. Экстра-класса газеточка получилась! – устало закончил Саня. – А ты думал, не справимся?

Вадик через Санино плечо заглянул в разложенную на сдвинутых столах газету.

В правом нижнем углу в лихом прыжке был нарисован Фролов-кенгуру.

И уши у Фролова были самые обыкновенные, фроловские.