Текст книги "Последний свидетель"

Автор книги: Сергей Гайдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Стадия четвертая:
Шкатулка Пандоры

1

Сидя среди деревянных ящиков и упакованных в бумагу пакетов, Шустров, будто бухгалтер, сводил дебет с кредитом, вспоминал плюсы и минусы своего теперешнего положения. Бухгалтеру в его положении пора было выгребать остатки мелочи из сейфа и делать ноги от греха подальше. Полный абзац.

И все это случилось за пять минут. Пять минут огнестрельных безумств в плацкартном вагоне, неистовство победителя, походя крушащего черепа лежащих врагов, вкус чужой крови... А в результате – исчезнувшая сумка, пустой «ТТ», и вся местная милиция слетается к поезду как туча саранчи. Вдобавок прошедшая ночь подарила приятный сюрприз: на хвосте сидят какие-то узкоглазые ублюдки, у которых Джума почему-то работает поводырем. Казахская милиция? Какого черта, вооруженная до зубов, она рыскает на российской территории, палит во все, что движется?

Превращение из удачливого обладателя астрономической суммы, не подлежащей налогообложению, в нищего загнанного беглеца, безоружного и обреченного, по следам которого бегут сразу несколько псов разных хозяев, – вот итог этой ночи.

Михаил погладил нож, последнее свое оружие. Сдаваться он не собирался ни своим, ни казахам. И уж кто-кто, а свои должны были это понимать: сами учили, что поведение в таких ситуациях должно быть прямым и целенаправленным. Начнешь метаться – сдохнешь. Существует такое понятие «точка возврата», после прохождения которой повернуть невозможно, надо идти только вперед. Свою точку возврата Михаил прошел, когда направил ствол пистолета в невысокий Сашкин лоб. Все.

– Стоп, – сказал себе Шустров и постарался переключить мысли на иное – воспоминание о Сашке и оставшихся в степи могло привести его в угнетенно-подавленное состояние. Он даже мог подумать, что совершил что-то неправильное. Допустить такие мысли было нельзя, он должен быть собранным, целеустремленным и готовым к дальнейшим действиям. И не жевать сопли по поводу того, что не исправить...

«Я ни о чем не жалею. Я ни о чем не жалею. Я ни о чем не жалею...» Мантра сработала, и Шустров стал думать о том, как вернуть сумку. И не напороться на преследователей.

Какая жалость, что он не присмотрелся к той девчонке, что бессовестно кинула его в вагоне! Стервочка подросткового возраста должна была понять по шустровским глазам, что воровать его сумку – значит искать приключений на собственную задницу.

И она получит свою порцию приключений. Посмотрим, выдержит ли их ее задница.

Шустров прикинул свои шансы: у него есть ее фамилия. Он знает, что девчонка ехала в Новоудельск. Если она там прописана, то дело легче легкого – через справочное бюро найти адрес и нанести визит. Если она приехала в гости...

Шустров помрачнел. В этом случае его дела плохи.

«Она должна быть местной, – сказал он негромко. – Она должна жить здесь. И я найду ее».

В этот момент поезд тронулся с места. Почтовый вагон, в котором отсиживался Шустров, дернулся и медленно покатился к Новоудельску, продолжая свой маршрут с опозданием в час с небольшим.

Михаил зевнул, потянулся и стал готовиться к прибытию в город. Совсем не на экскурсию.

2

Вся информация, касавшаяся событий в поезде, приходила к Бондареву. Поэтому Джуме повезло, и уже в час дня его вывели из камеры СИЗО и повели на собеседование с приезжим человеком.

Бондарев сверился с фотографией и остался удовлетворен сходством. Но любезности в его голосе не появилось.

– Ваши документы? – резко спросил он.

Джума развел руками и в десятый раз стал объяснять, что удостоверение у него забрали бандиты...

– Почему вы позволили им это сделать?

Джума опешил. Потом он хотел было сказать, что отчитываться о своих действиях и возможных ошибках будет своему начальству в Казахстане, но уж никак не наглым русским следователям... Однако, взглянув в глаза Бондарева, решил, что эти заявления стоит придержать при себе.

– Мне кажется, у меня был солнечный удар, – сказал он, помедлив. – Видимо, я потерял сознание. Меня отнесли в укрытие, и когда я очнулся, то с трудом ориентировался. Меня ударили, я снова потерял сознание. Когда очнулся – вокруг были вооруженные люди. И тогда уже я увидел, что русские, которых я привез в степь, убиты.

– Все русские были убиты?

– Сначала я не сообразил, но эти... бандиты сказали мне, чтобы я посмотрел на трупы и сказал, кого из русских здесь нет. Там не было парня, которого звали Миша. Мне сказали, что этот Миша забрал деньги, бывшие в одной из машин, и уехал. Я сказал, что могу его опознать. Они собирались меня убить, и поэтому я предложил свои услуги. Я надеялся при первой же возможности сбежать от бандитов, но получилось это только вчера...

Бондарев вроде бы сочувственно кивал, а потом спросил:

– В вагоне был Шустров? Это он устроил перестрелку?

– Миша там был. Я его увидел, и потом началась стрельба. Кто начал первым, не знаю, но у этих бандитов были с собой пистолеты. Они заранее готовились к чему-то такому...

– Как только началась стрельба, вы побежали. Так? И больше не видели ни Шустрова, ни этих бандитов.

– Да, – согласился Джума. – Я не оглядывался, когда уносил ноги.

– Знаете этого человека? – Бондарев протянул Джуме фотографию, сделанную в новоудельском морге с трупа человека, застреленного ночью в поезде.

– Знаю, – кивнул Джума и злорадно усмехнулся. – Это один из тех четверых. А остальные трое, значит, еще где-то здесь?

– Значит, так. У них красный джип, да? «Крайслер».

– Красный. А насчет марки не уверен.

– И у них много оружия.

– Вот это точно. – Джума широко развел руки в стороны. – Куча! Вот такие ружья! Пистолеты! Очень солидно ребята упакованы...

– Приятно слышать, – отозвался Бондарев. Он подумал, что начальнику местной милиции стоит побеспокоиться. Трое вооруженных убийц перетряхнут весь город, чтобы найти свои деньги.

– Извините. – Джума по тону беседы понял, что личность его установлена и в камеру его не вернут. – Вы кто по званию?

– Неважно.

– Ну да... А чем вчера дело кончилось в вагоне? Убили этого придурка, а еще?

– Больше никого не убили, – усмехнулся Бондарев. – Если вас интересуют трупы, это был единственный.

– А Шустров? Его нашли?

– Нет, – сказал Бондарев. – Пока не нашли.

– А он действительно украл деньги у бандитов?

– Джума Амантаевич, – сказал Бондарев. – Вы задаете вопросы, на которые я вам не ответил бы, даже если бы знал на них ответ. Когда я встречусь с Шустровым, я обязательно поинтересуюсь насчет денег. Вам нужно дать официальные показания по поводу перестрелки в поезде, после чего можете ехать домой. Ваше начальство извещено, где вы находитесь. Претензий к вам нет ни у нас, ни у них.

– Это просто здорово, – обрадовался Джума. – Я могу идти?

– В соседний кабинет. Давать показания. Есть у вас какие-то пожелания?

– А можно, прежде чем давать показания, сначала поесть? Я уже больше суток ничего не ел...

– Можно, – кивнул Бондарев.

– А можно сначала поесть, потом выспаться, а потом уже давать показания?

– Женщину не хотите? – с серьезным выражением лица осведомился Бондарев.

Джума, которому за последние сутки было не до шуток, напрягся:

– Что?

– Я пошутил, – признался Бондарев. – Наверное, слишком жестокая шутка. Вы так грустно на меня смотрите...

– Боюсь, с женщиной придется подождать, – сказал Джума. – Перенервничал.

Он встал из-за стола и пошел к двери, но остановился.

– Как вы думаете, Миша поехал дальше? Или остался здесь?

– Не знаю, – сказал Бондарев. – А вам-то что? Для вас все кончено. Езжайте домой.

– Если он поехал дальше, то и эти сволочи за ним дальше потащились, – рассудил Джума. – А вот если он остался, то и эти трое где-то поблизости крутятся... Ох. – Он тяжело вздохнул. – Хоть обратно в камеру залезай и на все замки закрывайся. Если в вы знали, что за сволочи разъезжают на красном джипе...

– Примерно представляю, – сказал Бондарев. Утром ему переслали по факсу из Алма-Аты краткое досье на убитого Шейбеналиева Р.У., который, по сведениям казахских правоохранительных органов, входил в банду Сарыбая и был причастен к нескольким убийствам и похищениям людей...

– Зато вы не представляете, что бы я сделал с каждым из этих ублюдков, встреться я с ними один на один, – мечтательно покачал головой Джума. – И чтобы у меня был автомат Калашникова...

– Будем надеяться, что вы с ними не встретитесь, – высказал пожелание Бондарев. – Так мне за вас будет спокойнее.

– За меня не беспокойтесь, – заметил Джума. – За них беспокойтесь. Я только сначала схожу пообедаю...

– Вот именно, – согласился Бондарев. – И после этого я начну беспокоиться за всех казахских бандитов сразу.

3

Родители слушали рассказ Наташи с вытаращенными глазами. «Интересно, что бы вы сказали, если бы услышали правду? – подумала она. – Просто упали бы в обморок. Ничего, я позаботилась о вашем здоровье».

– Да-а-а-а, – глубокомысленно протянул отец.

– Просто ужас какой-то! – Мать нервно щипала себя за щеки. – Прямо в поезде... Нигде уже порядка не стало.

Мать Наташи десять лет проработала проводницей и считала по наивности, что поезда во все времена остаются оплотом порядка. Рассказ дочери ее сильно разочаровал. Она вздохнула и посмотрела на мужа:

– Теперь точно закроют ветку. Раз такие дела пошли...

– А ты думаешь, такое первый раз случается? Небось каждую неделю кого-нибудь да прирежут, – скептически отозвался отец. – Ладно, вы тут можете хоть до утра сидеть, а мне в восемь надо быть на работе...

Он встал и, позевывая, пошел в спальню, шаркая по полу дырявыми тапочками. За кухонным столом остались Наташа и ее мать. А также три пустые чашки и наполовину полный заварочный чайник.

– А может, и не потерялась сумка, – с надеждой посмотрела на дочь Ольга Петровна. – Кому нужны пирожки да варенье? Сдадут в бюро находок. Надо будет завтра сходить на станцию, спросить...

– Так поезд-то дальше пошел, – возразила Наташа. – На конечной станции ее, может быть, и сдадут в бюро находок.

– О-о-о, – протянула Ольга Петровна. – И правда... Значит, все – пиши пропало. Тетя Ксеня так расстроится...

– А ты ей не говори. Скажешь по телефону, что все было очень вкусно.

– Сама скажешь. У меня соврать не получится.

– Хорошо, – кивнула Наташа. Она знала, по содержимому сумки было легко установить личность и адрес ее хозяйки. Хотя бы по надписи на титульном листе первого тома «Унесенных ветром», что Наташа брала с собой в дорогу, но так и не продвинулась дальше пятнадцатой страницы. Книга лежала вместе с бельем и пресловутыми пирожками тети Ксени. Может, мать была права, и после того, как Наташа стремительно покинула опасный вагон, ее сумку передали в милицию, а оттуда – в вокзальное бюро находок... Может быть. Только меньше всего сейчас Наташа хотела заниматься поисками собственной сумки. Ее волновала судьба сумки чужой.

Поэтому, когда мать упомянула, что в Наташино отсутствие несколько раз звонил Алик, девушка встрепенулась. Без Алика в этой истории было не обойтись. Более того – сам не подозревая о том, Алик уже был замешан в Наташину аферу с сумкой.

Возвращаясь пешком в город, Наташа сознательно миновала железнодорожный вокзал, где ее ждал отец. Она направилась к гаражу, где хранился мотоцикл Алика. В кромешной тьме, то и дело спотыкаясь о разбросанный на земле мусор и вздрагивая от подозрительных шумов, Наташа добрела до гаража, вытащила из секретного (но известного ей) места ключ, открыла дверь (пронзительно заверещавшую, словно сигнализация, извещающая о проникновении чужого). Не зажигая свет, на ощупь, она пробралась в дальний конец гаража, приподняла старую покрышку, положила под нее сумку и накрыла ее сначала покрышкой, а затем деревянным ящиком и куском брезента.

После этого она направилась домой, где открывавшая дверь мать никак не могла взять в толк, почему дочь стоит на пороге одна, в грязной одежде и без багажа. Потом явился отец, недовольный тем, что битый час впустую прождал Наташу на вокзале.

Но она все объяснила. Сначала отец, а потом мать отправились на боковую, а Наташа пошла в душ. Перед этим, в своей маленькой комнате, которую раньше приходилось делить со старшей сестрой, она сняла джинсы и вытащила из карманов несколько пятидесятидолларовых бумажек, которые взяла из сумки. На пробу.

Джинсы она бросила в таз для грязного белья, и струи горячей воды, обмывавшие ее тело, развеселили ее. Она беззвучно, чтобы не разбудить родителей, смеялась, терла розовой губкой в форме утенка свой плоский живот, маленькие крепкие груди, узкие бедра, которых пальцы мужчины касались пока лишь через ткань.

Она вылезла из ванной, завязала полотенце на голове чалмой и посмотрелась в зеркало, увидев там восхитительное тело юной девушки. Девушки, которую ждало восхитительное будущее. Теперь, когда прошедшая ночь обернулась таким сюрпризом, жизнь казалась прекрасной.

И она легла в постель с желанием проснуться как можно раньше, потому что ее ждало множество важных и тайных дел.

4

Утром следующего дня, когда Наташа Селиванова еще нежилась в постели, а Джума нервно ерзал на нарах в ожидании решения своей участи, на стол Бондарева легли листы факсовых сообщений.

Девушку, ехавшую с Шустровым, звали Селиванова Н. И. Ехала она в Новоудельск.

Майор из Новоудельского УВД вошел в кабинет и положил на стол книгу в зеленом переплете.

– Это что? – спросил Бондарев.

– "Унесенные ветром", – сообщил майор. – Книга подписана. – Он раскрыл том и прочитал: – Селиванова Наташа.

– Откуда это?

– Так ведь сумку ее нашли.

– В сумке была одна только книга?

– Остальное не представляет интереса. Еда. Туалетные принадлежности. Одежда.

– Одежда женская или мужская?

– Женская, – ответил майор и добавил: – Конечно, женская.

– А вот раз «конечно», то сегодня же найди адрес этой Селивановой. И отнеси ей сумку. Скажешь, что нашли в поезде, прочитали имя на книге... Понятно?

– Отдать сумку и?.. – вопросительно посмотрел майор.

– И все. Можешь задать пару вопросов насчет происшествия в поезде. Что видела? Почему бросила сумку? Но она вряд ли скажет что-нибудь дельное. Тогда повернешься и уйдешь.

– Понял.

– Только прежде чем туда пойти, установишь наблюдение за домом. А после установи постоянное наблюдение за этой Селивановой. Двадцать четыре часа в сутки.

– Понял. Думаете, она как-то связана...

– Пока не знаю. Сейчас три основные заботы – Селиванова, красный «Крайслер» и Шустров. Двое последних будут стараться не светиться. Но в Степном Шустров отметился в обменном пункте – менял доллары на рубли. Очень может быть, что деньги у него уже кончились. Тогда он снова будет вынужден менять деньги. Вывод ясен?

– Во все обменные пункты дать фотографии?

– Да. И чтобы лучше смотрели, напиши, что это известный налетчик. Который сначала присматривается к месту, где лежат деньги, а потом громит его. Пусть у этих девочек в окошках проснется чувство страха. А насчет красного «Крайслера» – передай описание на заправочные станции, в ГАИ. Только пусть не пытаются сами задерживать. Братская могила в Новоудельске – это не лучший итог розыскных мероприятий.

* * *

Адрес Натальи Селивановой был легко получен через паспортный стол. Оказалось, что это девушка шестнадцати лет от роду, живет с отцом и матерью в своем доме по улице Садовой, дом двадцать шесть. Отец – слесарь на автобазе, мать – продавец в универмаге. Все просто и банально.

Бондарев собрался подремать с полчасика прямо за письменным столом, когда майор вернулся. Его лицо выглядело растерянным.

– Пропало тело, – с порога сказал майор. – Из морга. Того типа, что был убит ночью... И никто ничего не заметил.

– Вам это кажется странным? – спросил Бондарев, прищурившись.

– В моей практике это первый случай...

– А в моей – не первый. И хочу дать вам совет – пока все это не кончится, ничему не удивляйтесь. Может быть, до сих пор вашему городу везло, и в него не заносило таких людей. Но везение кончилось. Эти люди здесь. Они будут решать свои задачи и не станут обращать внимания на условности и правила приличия. Так что будьте готовы...

– Я должен ответить «всегда готов»? – иронически посмотрел на Бондарева майор.

– Вы можете послать меня к черту. Только это ничего не изменит. Не я причина ваших несчастий. Причина в том, что железная дорога проходит через ваш город и что некто Шустров выбрал именно это направление... А вслед за Шустровым и компания в красном джипе. И я. Скованные одной цепью. – Он усмехнулся. – И как ни странно, но из всех троих я в самом выгодном положении. Я знаю, что происходит. Они знают только часть. Шустров знает, что за ним идут казахи, но не знает, что мы тоже у него на хвосте. Казахи не знают, что у Шустрова больше нет сумки с деньгами.

– Еще бы найти того человека, который знает, где сумка, – мечтательно произнес майор.

– А еще бы человека, который бы все про всех знал. Кто сказал бы, где находится Шустров, где сидят казахи, у кого деньги и при чем тут Селиванова. Хотите познакомиться с таким человеком, майор? – спросил Бондарев.

– Не отказался бы.

– А я отказался бы. – Бондарев откинулся на спинку кресла.

5

В конце долгого летнего дня облака на западном крае неба стали красными, словно пропитались кровью. Солнце, как полноправный хозяин здешних мест, уходило медленно и с достоинством. Всего на несколько часов даровало оно природе и людям освобождение от палящего гнета, чтобы затем вернуться и жечь, палить, иссушая любые проявления растительности, вгоняя в тревожный сон животных и пробуждая странные унылые мысли и у людей, тщетно пытавшихся укрыться от его лучей под крышами домов – жар проникал сквозь окна, трубы, двери, и не было от него спасения.

В этот час в степи, откуда Новоудельск казался выстроенным на песке макетом, молча сидели трое. «Крайслер» с выключенным двигателем стоял невдалеке. Прорывавшееся сквозь облака солнце тускло отсвечивало от металлических частей машины, но игра солнца с металлом тонула в столбе дыма, поднимавшемся от продолговатой ямы, вокруг которой сидели трое.

Малыш раскачивался взад-вперед, будто находился в трансе. Глаза его неотрывно смотрели в яму, хотя дым ел глаза, и по его круглым гладким щекам катились слезы. Странноглазый на этот раз не оправдывал данного Джумой прозвища. Его глаза были прикрыты веками. Он скрестил руки на груди, неловко выбросив вперед левую ногу, перебинтованную в колене. Синяя тряпка, служившая бинтом, пропиталась кровью.

Третий, водитель джипа, в руках держал выключенный плеер. Рядом лежала длинная сухая ветка, от которой он периодически отламывал куски и подбрасывал в огонь, не давая ему угаснуть.

Они не боялись, что уходящий в небо столб дыма привлечет к ним внимание. Они вообще ничего не боялись, потому что не имели такого права. В отличие от остальных участников гонки эти трое не обладали правом выбора. Они не могли махнуть рукой и вернуться назад с пустыми руками. Их приняли бы дома только в том случае, если бы они вернули пропавшие деньги. Любой ценой. Даже если бы из четверых вернулся лишь один.

Не выполнивших задание дома не ждали. В этом случае неудачникам грозила смерть от рук своих же друзей. А семьи ждал позор. Ни то ни другое не устраивало воинов из клана Сарыбая. Поэтому у них не было выбора – только дорога, только поиск и только удача.

Одному из них поиск уже стоил жизни. Пуля Шустрова пригвоздила его к грязному полу плацкартного вагона. Это была смерть в бою, и потому трое оставшихся не могли оставить мертвого друга в морге, откуда открывалась одна дорога – к бесславному захоронению в дальнем углу Новоудельского кладбища, где высились неухоженные заросшие холмики – могилы бродяг и людей, которых некому было хоронить.

Теперь убитый нашел достойное пристанище – огонь пожирал его тело, а слитая с дымом душа взлетела на небо. Когда пламя совершило свое очистительное дело и в яме остался обгоревший скелет с пистолетом «ТТ» на грудине, трое поднялись и забросали покойника землей, чтобы ни люди, ни звери не нашли это место в степи.

Долг был отдан, и теперь троим предстояло пуститься прежним путем. Путем поиска и отмщения. Ничто на свете не могло их удержать на этой дороге.

Музыкант сел за руль, Малыш – рядом. Странноглазый втащил свою раненую ногу и лег на заднее сиденье. Джип, постепенно набирая скорость, двинулся к Новоудельску.

6

Качели негромко поскрипывали. Алик похлопал ладонью по креплению и заметил по-хозяйски:

– Смазать не мешает.

– На них никто не катается, – сказала Наташа. – Поэтому отец и не смазывает.

Деревянная доска на цепях свисала с могучей ветви яблони, что росла во дворе дома Селивановых. Качели соорудил отец Наташи в те незапамятные времена, когда две его дочери еще играли в куклы. С тех пор прошло много лет, а качели так и висели, напоминая жильцам дома об ушедшем и пробуждая странное тягучее чувство в груди. Возможно, поэтому качели и остались висеть, а не пошли на дрова.

Алик, с опаской прислушиваясь к скрипу, взобрался на доску и стал раскачиваться, весело помахивая ногами.

– Что за детский сад, – нахмурилась Наташа. – Больше заняться нечем?

– Есть предложения? – Алик спрыгнул с качелей и, приземлившись на обе ноги, картинно застыл перед Наташей. Качели вернулись и ударили Алика по заду, испортив весь эффект. Наташа засмеялась. Алик почесал ягодицу и ухмыльнулся.

– Так что, есть предложения? Сходим куда-нибудь?

– Куда? – вздохнула Наташа. – Куда здесь можно сходить?

– Ты так говоришь, словно только что вернулась из Парижа, – заметил Алик. – Там, слов нет, побольше развлечений... Но, по-моему, ты не из Парижа приехала. А из Степного. Там вроде бы не намного веселее, чем здесь. Во всяком случае, дискотека в парке все еще работает. Правда, вечером.

– А до вечера ты чем собираешься заняться? – поинтересовалась Наташа. – Качаться на качелях?

– Ну... – Алик почесал в затылке, сдвинув темно-синюю бейсболку на загорелый лоб. – Вообще-то мне надо будет в четыре кое с кем встретиться...

– Это с кем еще, интересно знать, ты стал встречаться, пока меня не было?

– Я же не спрашиваю, как ты себя вела в Степном, – парировал Алик.

– Спроси.

– Не хочу. Тем более что встреча у меня сегодня такая...

– Какая?

– Не очень приятная.

– Наверное, с Иркой Козыревой? Приятного мало, учитывая, что у нее вся рожа в прыщах...

– Да я не с девчонкой иду встречаться. Это деловая встреча.

– Да? Ты теперь деловой?

– Приходится. Тебе, наверное, родители не рассказывали...

– А что они мне могли рассказать?

– В общем, пока тебя тут не было, я и еще двое пацанов... Костик и Рашид, ты их знаешь. Мы ездили на озеро...

– На озеро? Это же километров триста, наверное?

– Четыреста пятьдесят, – уточнил Алик не без гордости.

– Это ты ездил на мотоцикле за четыреста километров? Ничего себе!

– Не на мотоцикле. В этом все и дело. Понимаешь, Костик и Рашид ездили со своими девчонками. Вроде как на пикник. Жратвы взяли, палатку. И поехали на выходные. Один мой знакомый одолжил мне «шестерку». На ней и ездили.

– Ничего себе знакомый! – удивилась Наташа. – Машины в долг дает.

– Он нормальный парень. У него еще есть «Дэу», он на ней ездит. А «шестерка» не новая, вот он мне и дал покататься.

– Минутку, – нахмурилась Наташа. – Ты хочешь сказать, что Рашид и Костик были на озере с девчонками, а ты, бедный, страдал в одиночестве? Ты меня за дуру считаешь?!

– Не считаю я тебя дурой, – сказал Алик, глядя в сторону. – Рашид сказал своей девчонке, чтобы та взяла с собой подругу для меня. Только у нас ничего не было, честно! Потому что ей плохо стало с водки, ее тошнило все время...

– Ну, здорово, – сказала Наташа дрожащим голосом, что должно было означать праведный гнев. – А если бы ей не стало плохо, то ты бы...

– Так ведь не было ничего! – пожал плечами Алик. – Что гадать о том, что могло бы случиться... Не случилось. И вообще – нечего вставать в позу. Я тебе все рассказываю, а ты мне – фиг! Откуда я знаю, что ты у тетки... – Он выразительно замолчал.

– Ну, хорошо. – Наташа постаралась ускользнуть от этой темы. Не то чтобы она чувствовала за собой какие-то грехи, просто исповедоваться, как Алик, она не хотела. Ей нравились тайны. – Так что там с тобой стряслось?

– Когда обратно возвращались, уже на окраине, вмазался в «Волгу». Пошел на обгон, а та по встречной... Короче, левый бок всмятку.

– И что сказал тот парень, который одолжил тебе машину? Наверное, он не очень обрадовался.

– Обматерить меня он уже успел. А вот сегодня пойду к нему договариваться.

– О чем договариваться?

– Что я ему должен. Или деньгами, или еще как. Такие дела, Натаха...

– А починить нельзя?

– Можно, – невесело засмеялся Алик. – Починить можно. Только это денег стоит. Хороших денег. Мне отец сказал – сам наделал делов, сам и выпутывайся. Таких денег у него нет...

– Тебя просто нельзя оставить одного, – словно взрослый ребенку, сказала Наташа. – В какую-нибудь историю да влипнешь.

– Невезуха, – вздохнул Алик. – Бывает. Ничего, выкручусь.

– Во сколько у тебя встреча?

– В четыре.

– Знаешь что? Ты заходи потом ко мне. Тому парню ничего не говори, просто обещай подумать. И приходи сюда. Может, чего-нибудь придумаем.

– Я, конечно, зайду, – сказал Алик. – Только много ты все равно не надумаешь. Разве что научишься деньги рисовать. Пятьсот долларов. Да еще за «Волгу» почти столько же. Нарисуешь?

– Попробую, – сказала Наташа и посмотрела ему в глаза. Она испытывала сейчас приступ щедрости, который свойствен людям, внезапно и легко разбогатевшим. Она была готова облагодетельствовать Алика с высоты своего положения. Чем дольше Наташа думала о сумке, что мирно лежала в гараже под старой покрышкой, тем сильнее было ее ощущение превосходства над Аликом, родителями и всеми остальными. Словно сумка была пьедесталом, взобравшись на который человек получал право смотреть на всех сверху вниз.

Алик не понял этого взгляда. Ему показалось, что подруга издевается над ним. Но он был готов смириться, потому что надеялся проложить дорогу к сердцу и телу этой девчонки.

– Я приду, – повторил он. – А твои предки дома будут?

– Возможно. А ты их боишься?

– Не то чтобы боюсь, но... Они же не знают, кто я такой.

– Ну, если тебе нужно официальное знакомство, то я тебе его устрою, – сказала Наташа и обняла Алика за талию простым и естественным жестом, от которого у Алика пересохло во рту и напряглась ткань джинсов в паху. В глазах его появилось восторженно-глуповатое выражение.

Такой реакции Наташа и добивалась. Она собиралась кое-что сделать для Алика, но и Алик был ей нужен для кое-каких серьезных дел.