355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Бушов » Космический маразм » Текст книги (страница 5)
Космический маразм
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 00:26

Текст книги "Космический маразм"


Автор книги: Сергей Бушов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 35 страниц)

Тройная планета Эгозон находится в той же галактике, что и Земля. Её иногда называют Галактикой Млечный Путь, потому что с Земли, как и с Эгозона, она выглядит белёсой полоской звёзд, пересекающей небо. Звезды кажутся расположенными так плотно, что сливаются воедино, и эта полоска становится похожей на разлитое по небу молоко.

Галактика представляет собой диск, более толстый в центре и более тонкий к краям. Этот диск состоит из миллиардов звёзд и медленно вращается вокруг своего центра, отчего в нём образуются завихрения и спиралевидные полосы. На расстоянии примерно одной трети от центра диска находится Солнечная система. С другой стороны от центра, почти симметрично ей, расположена звезда Зон. Это звезда-карлик класса G2, по спектру излучения и размерам она очень похожа на Солнце, но с Земли не видна, поскольку в этом районе неба – гигантское скопление звёзд, заслоняющих её собой. Вокруг звезды Зон обращается всего одна планета – Эгозон, но она настолько уникальна, что о ней стоит рассказать особо.

Планета Эгозон состоит, на самом-то деле, из трёх планет, находящихся на равном расстоянии друг от друга в вершинах правильного треугольника. Если сквозь центр этого треугольника провести прямую, перпендикулярную его плоскости, она через сто с лишним миллионов километров как раз воткнётся в центр звезды Зон. Вокруг этой прямой треугольник и вращается. Кроме того, каждая из составляющих его планет также вращается вокруг своей оси.

Земные учёные считают, что тройных планет не существует, так как подобная система неустойчива, и, едва образовавшись, разрушается – через некоторое время одна планета либо падает на другую, либо улетает в космос.

Учёные Эгозона также не могут внятно объяснить феномен существования тройной планеты. Чтобы разрешить эту проблему, они заявляют, что, кроме сил гравитации, между планетами существуют некие информационные взаимодействия, удерживающие их в устойчивом положении. Природа этих взаимодействий не изучена, но, видимо, они существуют – иначе бы тройной планеты давно не стало. Постепенно понятие информационного поля обросло многочисленными маловразумительными и ничего не объясняющими теориями и заняло своё место даже в детских учебниках.

Планеты, составляющие Эгозон, имеют порядковые номера. Эгозон-3 чуть больше размером, чем две другие, но имеет меньшую плотность и представляет собой огромную каплю синей тягучей жидкости со сложным химическим составом. На планете живёт несколько тысяч человек, занятых в основном переработкой данной жидкости в полезные химические соединения – например, лекарства – и отправкой их в разные концы Галактики.

Эгозон-2 – твёрдая планета зеленоватого оттенка, имеющая довольно плотную ядовитую атмосферу. Население её также довольно мало – в основном персонал различных научных лабораторий. Впрочем, планета считается перспективной для дальнейшего освоения.

Что же касается Эгозона-1, то его освоение уже произошло, и очень давно. На планете не было растительности, почти не было водоёмов, нет здесь и коренного населения. Жизнь привнесена сюда искусственно. При объединении нескольких могущественных государств в Империю Седьмой Плиты возникли споры, где поместить её столицу. Чтобы не разжигать вражду между различными областями Империи, решено было построить столицу на пустынной планете, равноудалённой от её внешних границ. Так на Эгозоне-1 появился город, снабжённый современными системами очистки воздуха, синтеза воды и органической пищи, появились небольшие парки, фонтаны и даже огромное искусственное море. Город, не мудрствуя лукаво, назвали Эгозоном, как и планету. Постепенно место стало популярным. В столице жили обеспеченные люди – конгрессмены, члены правительства, учёные, поэтому со временем здесь развилась всякого рода торговля, индустрия развлечений, да и просто индустрия, в смысле, промышленность – армию правителей и понаехавших в Эгозон бизнесменов надо было кормить, одевать и снабжать расходуемыми материалами. В конце концов, Эгозон стал столицей в полном смысле этого слова. Сейчас это центр не только государственного управления, но и науки, культуры, предпринимательства. Если вы жили в границах Империи Седьмой Плиты и были хоть капельку одарённым человеком, вы неизбежно рано или поздно попадали на Эгозон. Впрочем, сюда ехали и те, кто не имел особых талантов, а просто хотел доказать, что на что-то способен. Многие из таких людей оказывались вовлечены в политику, и некоторые из них становились впоследствии членами Галактического Конгресса.

Несколько раз в Конгрессе поднимался вопрос о том, что высокая концентрация стратегических ресурсов государства на одной небольшой планете опасна, и предлагались меры по рассредоточению важных служб в разные части Галактики, по ограничению пролёта на Эгозон, но такие законопроекты либо не находили поддержки большинства, либо оставались на бумаге, фактически не исполняясь. Город рос и уже покрывал около 10 процентов поверхности планеты, не считая окружавшие его со всех сторон площадки для парковки космических кораблей.

«Чем больше город, тем меньше я сам по сравнению с этим городом», – думал молодой человек, сидящий возле большого стеклянного окна в уютной тёплой комнате на семнадцатом этаже здания Галактического Конгресса. У него было гибкое худое тело, непропорционально большая голова, выпуклые глаза, красные от недосыпа, и оттого выделяющиеся на фоне бледного плоского лица, и суховатые руки с тонкими длинными пальцами, которыми он сейчас стискивал мягкие подлокотники чёрного кресла. Молодого человека звали Конотоп Рах.

За окном из дымки проступали очертания соседних зданий, похожих на высокие величественные памятники. Конотоп не мог видеть верхних этажей из-за тумана, и от этого дома казались бесконечными, уходящими своими вершинами в небо. Впереди, через пару кварталов, виднелось громадное, устремлённое ввысь здание университета, а чуть правее, вдалеке, можно было разглядеть полупрозрачный храм Креста-Смесителя. Между домами сновали флаеры, боты, катера и тарелки, а внизу шлялись неторопливые мелкие люди. Город являл собой грандиозное зрелище, не сравнимое ни с чем другим во всей Галактике.

– Вот бы всё это взорвать... – произнёс Конотоп.

Ему казалось чудовищной несправедливостью, что он, постигший десятки абсолютных истин и узнавший, как на самом деле устроен мир, сидит в маленькой комнате малюсенького здания жалкого Галактического Конгресса на убогой никому не нужной планетке и представляет из себя ничтожно малую песчинку в безграничных просторах Вселенной.

Со стороны донёсся шум.

– Кентел, прекрати, – сказал Конотоп машинально.

Однако шум не смолк. К нему прибавился голос Кентела:

– Всех порублю! – и ещё пара слов, менее разборчиво.

Конотоп вспомнил, что М-камера пропускает звуки только наружу, но не внутрь. Он вздохнул, положил на подоконник розовый шарик, который вертел в руке, и, встав, резко направился к ней.

М-камера представляла собой тёмно-синий блестящий эллипсоид, опутанный проводами. Именно из неё и доносились звуки. Конотоп щёлкнул рубильником на стенке эллипсоида и распахнул дверцу. Из камеры вывалился полноватый молодой человек с абсолютно бессмысленным выражением лица. Это был брат Конотопа, Кентел Рах.

– Тебе вредно там долго находиться, – сказал Конотоп.

Кентел встал и, пошатываясь, направился к своему компьютеру.

– Я всех... порубил... – пробормотал он, устало опускаясь в кресло.

Конотоп закрыл камеру и задумчиво пошевелил бровями. Кентел, разумеется, был психом и раньше, но М-камера странно на него действовала. На работе это вроде бы пока не сказывалось, однако разговаривать с ним стало намного труднее. Впрочем, Конотоп немного даже завидовал брату – от него веяло пусть безумным, но всё-таки оптимизмом.

– Что-нибудь новое видел? – спросил Конотоп.

– Угу, – Кентел начал лихорадочно стучать пальцами по клавиатуре.

– Что именно?

– Цвета, не связанные с предметами. Прозрачное дерево. Супервизора видел.

– А что такое супервизор?

– Не знаю. Но кусается больно, – Кентел продемонстрировал руку, на которой остались следы маленьких зубов, при этом второй рукой продолжая набирать текст.

Конотоп приблизился к своему компьютеру, стоящему бок о бок с машиной брата и, открыв документ со своими заметками, впечатал: «Супервизор больно кусается». Многолетнее общение с Кентелом приучило его к тому, что в самых нелепых фразах мог оказаться смысл.

– Ещё что? – спросил Конотоп.

Кентел минуту молчал. Потом стал напевать что-то вроде "Пойдём за Империю биться, она нам уже не нужна..." Видимо, это значило, что по существу дела Кентелу добавить было больше нечего.

Конотоп вернулся в кресло возле окна, погружённый в свои мысли. Его взгляд машинально обшаривал комнату. Стены были сплошь завешаны изображениями всяческого древнего оружия – Кентел увлекался мечами, топорами и арбалетами – и рисунками земной фауны и флоры, которыми, в свою очередь, заразился в последнее время Конотоп. Помимо двух огромных компьютеров с гудящими мощными вентиляторами, научную направленность помещения выдавали макеты недоделанных приборов и особенно М-осциллятор, представляющий из себя раскрытый чемодан, напичканный электроникой и переплетением стеклянных трубок.

Гениальность и простота М-осциллятора удивляла и восхищала самого Конотопа не меньше, чем угнетал тот факт, что его невозможно применить. Впрочем, он подумал об этом не более чем мгновение, поскольку его озарила новая идея.

– Так... – пробормотал он, встал и размашистым шагом заходил взад-вперёд по комнате. – Если замкнуть контур самоидентификации на инициатор среды и усилить обратную связь... Надо попробовать.

Он решительно подошёл к М-камере, произвёл пару манипуляций на пульте, переткнул несколько разъёмов и, открыв дверцу, уселся внутрь.

– Кентел! – попросил он. – Если буду кричать или долго не вылезу, отрубай питание.

– Парадигма в лотосе застряла! – весело отозвался Кентел, не отрываясь от монитора. Похоже, он услышал и всё понял.

– Ага, – поддакнул Конотоп мрачно. – Феерически.

Он закрыл дверцу, исчезнув внутри эллипсоида. Пару секунд Кентел всё так же сидел за компьютером, просматривая длинный текст, исписанный формулами. Затем встал с места, ловко перекувыркнулся и завис вверх ногами, стоя на одном вытянутом указательном пальце руки. При этом было похоже, что он не предпринимает абсолютно никаких усилий – на лице оставалось блаженно-расслабленное выражение довольного жизнью ребёнка. Затем он мягко опустился на ноги, вернулся в кресло и, подобрав со стола несколько леденцов на палочках, разом воткнул их в рот, отчего стал выглядеть словно хомяк, проглотивший дикобраза.

Скоро дверца М-камеры открылась, и наружу вылез Конотоп, уставший, мрачный и молчаливый.

– Фо ты фам фефал? – спросил Кентел.

– Я не понимаю, что ты говоришь, – проворчал Конотоп.

Кентел извлёк изо рта леденцы и произнёс поучительным тоном:

– Значит, у тебя неисправности ввода-вывода.

– Тялавакарудтитавхлетнекежулатсод! – выкрикнул Конотоп, отмахнувшись, и застыл на месте. Его передёрнуло, он рыгнул, испустив изо рта колечко сизого дыма, прослезился и прошептал, испуганно взглянув на Кентела: – Что это было?

– Я уже говорил, – ответил Кентел.

– Постой... – пробормотал Конотоп. – Неужели? Но я хотел добиться совсем другого эффекта... А ну-ка, скажи ещё что-нибудь про меня.

– У тебя рука тяжёлая, – сказал Кентел, отвернувшись.

Конотоп вдруг почувствовал, как его правая кисть немеет, а, бросив на неё взгляд, заметил, как кожа до локтя покрывается матовым металлическим блеском. Его повело в сторону – рука заметно перевешивала.

– О Боже! – Конотоп забеспокоился. – Что делать? Да нет, не верю! Это же невозможно. Обычная у меня рука!

К руке вдруг вернулась гибкость, блеск исчез, и Конотоп вздохнул облегчённо. Он подошёл к М-камере, снова начав колдовать с пультом, при этом говоря сам с собой:

– Это сюда... А это сюда... Назовём это автомаразматизмом... Интересный какой эффект, в самом деле...

Внезапно дверь раскрылась, и в комнату ворвался взлохмаченный худой старик в белом костюме и с седой бородой.

– Добрый день, – сказал он быстро, окидывая помещение слегка насмешливым взглядом. – Замечательно, что вы здесь. Чем занимаетесь?

– Как и всегда – маразмом, – мрачно сказал Конотоп, обернувшись. – Здравствуй, Вам Кого.

– Между прочим, я уже давно хотел поинтересоваться, – вспомнил Вам Кого, – почему ты назвал это явление маразмом? Более подходящего слова не нашлось?

– Маразм, – поучительным тоном произнёс Конотоп, – это состояние, к которому стремится мозг разумного существа в своём пределе. Информационное поле в пределе стремится к максимуму энтропии. То есть мой маразм и тот, который обычно называется маразмом – вещи довольно близкие.

Вам Кого сел в свободное кресло, стоящее напротив Конотопа.

– Хм... Ну, да ладно. Я, собственно, зачем пришёл... На завтра у меня назначена встреча с Председателем Конгресса. Формально повод пустяковый – он встречается со всеми лидерами фракций, чтобы обсудить их позиции перед выборами. Но, боюсь, Так Его начнёт задавать вопросы и по поводу твоей работы.

– С ней всё в порядке.

– Да, я не сомневаюсь. Просто хотелось бы его заинтересовать, чтобы у него не возникло желания прикрыть нашу лавочку... У тебя есть какие-то заметные результаты?

Конотоп усмехнулся.

– Что ты называешь заметными результатами? Разработана теория маразматических пространств. Изучены основные свойства маразма. Создана действующая модель. Есть установка для создания маразматического пространства. Тебе мало?

– Это всё прекрасно, Конотоп, но мне хотелось бы увидеть практическое применение.

– Ну, не знаю, Вам Кого... Я не очень силен в... политическом маркетинге, но подумай сам – ведь это концепция, которая, по сути, проясняет устройство мира.

– Каким же образом?

Конотоп подскочил на месте.

– Вот те на! Ты разговариваешь со мной в сотый раз, предоставляешь мне помещение, спонсируешь проект, и, как выясняется, ни черта в нём не понимаешь?! Ты что, не понимаешь, что мы с тобой тоже в некотором роде живём в маразматическом пространстве?

– Хм... Признаться, нет.

– М-да... Ну ладно. Придётся мне всё объяснять с самого начала, – Конотоп встал, заложив руки за спину, и принялся ходить по сложной траектории между креслом и стеной. – Как ты, должно быть, знаешь, все окружающие нас вещества состоят из микроскопических частиц.

– Ага, – Вам Кого зевнул. – Клетки там, бактерии...

Конотоп поперхнулся.

– Ну, не совсем. В этом стекле, к примеру, нет никаких клеток. Оно представляет собой аморфное твёрдое тело, состоящее из беспорядочно расположенных молекул, те, в свою очередь, из атомов, и так далее. Науке известно на данный момент порядка трёхсот различных частиц – к примеру, электроны, мюоны, бозоны и нейтрино. И количество открытых частиц постоянно растёт, хотя их существование ничего, по сути, не объясняет. Достаточно распространена точка зрения, что все частицы представляют собой всего лишь волновые функции или, что в некотором смысле то же самое, суперпозицию нескольких базовых полей. Соответственно, управляя этими полями, можно полностью контролировать частицы и материю в целом. Логика взаимодействий во многом определяется одним из этих полей, которое я называю информационным. Пока понятно?

– Да, – кивнул Вам Кого. – А что такое суперпозиция? То есть, в каком же смысле «супер»?

– Гротеск и порнография! – возопил Кентел и хлопнул в ладоши, продолжая пялиться в свой монитор.

Конотоп почесал голову.

– Важно здесь то, что поля взаимодействуют друг с другом, порождая частицы. Условно говоря, одно из полей придаёт частицам массу, другое энергию, третье смысл, и так далее. Законы взаимодействия основываются на прошлом состоянии поля и некоторых параметрах системы. Понимаешь?

– Ну, это я изучал в школе. Седьмой закон термодинамики, сумма углов параболы и всё в этом роде...

– И коты полумёртвые, – подтвердил Кентел, не оборачиваясь. Хотя Конотоп и так мог вообразить себе выражение его лица.

– Короче говоря, – продолжил Конотоп, – материя есть порождение некоторых полей, которые являются, по сути, абстракцией, то есть воплощением идеи, а сама идея и заключается в материи. То есть материя порождается сама собой, являясь собственным сознанием. Идеальное состояние, в котором находится такая система, я называю маразмом.

– Кхе, – сказал Вам Кого. – Это всё я понял, умом не обделён. Но почему ты говоришь, что мы все в маразме?

Конотоп тяжко вздохнул, извлёк из-под клавиатуры лист бумаги и повесил его на стену поверх фотографии причудливой секиры. Потом взял карандаш и стал чертить на листе кружки, линии и стрелочки.

– Вот. Это некоторый предмет. К примеру, камень, дерево или ты, Вам Кого, собственной персоной. Это окружающий мир. Это информационное поле. Оно пронизывает весь мир и осуществляет связи между объектами и субъектами. Сигналы распространяются по нему мгновенно, так что само понятие сигнала становится довольно расплывчатым... Есть некий образ мира, который создаётся в твоей голове путём восприятия его через глаза, уши, ноздри и... ну, через всякие части тела. Это понятно?

– Да, разумеется.

– Существует несколько слоёв твоего сознания, в которые откладывается информация о мире. Один из глубоких слоёв – условно назовём его подсознанием – соединён с информационным полем и взаимодействует с ним, таким образом изменяя окружающие тебя объекты и субъекты.

– Изменяя? – переспросил Вам Кого.

– Информационное поле и сам мир тесно связаны. По сути, это одно и то же с разных точек зрения. Ну, как предмет и идея этого предмета. Понимаешь?

– Приблизительно.

– Поэтому твоё подсознание отображается на реальность. То есть в следующее мгновение мир становится другим под влиянием твоего подсознания. Ты его снова видишь, он снова в тебе раскладывается по полочкам, и так далее. То же происходит и в камне, и в дереве, только без помощи глаз и ушей. Понял?

– Нет, – покачал головой Вам Кого. – Вот теперь – решительно ничего не понял. Ты что, хочешь сказать, что мир субъективен?

– Нет, я не это хочу сказать. Это совершенно не важно, субъективен мир или нет. Важно, что мир зависит от субъекта, а субъект от мира, и законы этого взаимодействия определяются тем, как сознание субъекта воспринимает мир, и как воспринятые субъектом идеи предметов взаимодействуют в его сознании.

– Ну, предположим, – сказал Вам Кого. – Хотя всё равно не могу взять в толк. Я помню то, что ты рассказывал о маразматическом пространстве. Я полагал, что это чисто теоретическое построение, и что оно никакой связи с реальностью не имеет. Ты ведь говорил тогда о законах маразматического пространства... Дай припомнить. Ну, что в нём происходят всяческие случайности, что нет понятия времени, что недостижим никакой заранее известный результат...

– Да, – сказал Конотоп, – ты прав. В маразматическом пространстве всё это так. Есть и другие законы.

– А теперь ты говоришь, что мы живём в маразматическом пространстве. Хм... Здесь-то результат достижим, да и понятие времени есть.

– Я рад, что ты это понял. Дело в том, что маразматическое пространство – действительно вещь абстрактная. Мир постепенно стремится к этому состоянию, но на данный момент он не является маразматическим пространством в чистом виде.

– Тогда о чём ты мне только что рассказывал? То бишь, какое это имеет отношение к тому, что есть на самом деле?

– Прямое. Просто в нашем мире процесс отображения подсознания на реальность довольно ограничен. Происходит это в основном из-за того, что сознание связано стереотипами, которые оно наследует от окружающего информационного поля. Субъект не может поверить в совершенно невероятные вещи, поэтому они не могут произойти. Постепенно эти стереотипы ломаются, и маразм становится всё ближе к идеальному.

– М-да, – сказал Вам Кого. – Жаль. А я-то думал, что твоя теория имеет практический смысл.

– Имеет, – сказал Конотоп. – Во-первых, сам процесс отображения никто не отменял, и многие закономерности всё же из неё следуют. А во-вторых, нам никто не мешает создать маразматическое пространство в полном смысле этого слова. Нужно только немного подправить параметры поля.

– Да? Как же?

– С помощью вот этой установки, – Конотоп махнул рукой в сторону М-осциллятора. – Стереотипы кроются на самом деле не в нас, а в информационном поле. То есть наше мышление также определяется не нами, а окружающим миром. Существуют параметры информационного поля, которые влияют на уровень стереотипов. Я называю главный из них степенью маразматичности, или просто силой маразма. Эта установка позволяет изменять степень маразматичности.

– Ты хочешь сказать, что можешь просто вот так создать здесь это своё маразматическое пространство?! – изумился Вам Кого.

– Теоретически. На самом деле – нет. Чтобы изменить параметры информационного поля, надо подключиться к нему не напрямую, а через субъекта, которому даны права администратора поля... И я, кажется, догадываюсь, как дать такие права, но мне от этого не легче.

– Почему?

Конотоп вздохнул и опустился в кресло.

– Вам Кого, чтобы продолжить работу, мне нужна Седьмая Плита.

Вам Кого закашлялся.

– М-да, Конотоп, ты замахнулся... Вряд ли тебе удастся подобраться к Плите. Впрочем, если тебе нужно использовать какой-то пароль Плиты, я могу помочь. Я же член Конгресса, у меня есть доступ...

– Нет, Вам Кого, дело не в паролях. То есть не только в них.

– Тогда это невозможно. К Плите имеет доступ только Председатель Конгресса.

– Я знаю. И ещё я знаю, что известно достаточно мало паролей Плит. Часть из них известна, но засекречена. Ты сам-то, Вам Кого, много паролей знаешь?

– Немного... Десять... Нет, девять...

– Как насчёт "Естрементеракориндо"?

Вам Кого вскочил.

– Как ты узнал?! Это строго секретный пароль. Я три года работал в Конгрессе, прежде чем услышал о нём.

– Всё очень просто, Вам Кого. Я изучал архивы. Сейчас это секретная информация, а десять веков назад она не была такой уж секретной. И в архиве нашёлся один манускрипт, где описываются многие функции Плит, причём не только пароли, но и кнопки, и даже консольные команды... Правда, всё в зашифрованном виде и довольно запутано. Из этого манускрипта я заключил, что Седьмую Плиту можно использовать для подключения к информационному полю. Там это, конечно, прямо не сказано, но я неплохо знаю протоязык, и... Короче, я понял, что мне нужны именно Плиты номер 7 и 17.

Вам Кого покачал головой.

– М-да... Надеюсь, Конотоп, ты никому не проговоришься. Ты хоть понимаешь, что означает Плита для нашей Империи?

– Да, теперь понимаю. Не беспокойся, я никому не скажу. Плита нужна мне чисто с научной точки зрения. Кстати, а как насчёт Семнадцатой Плиты?

– Она находится в свободном доступе. В хранилище заполнишь анкету, и тебя пустят к ней, если надо. А зачем она тебе? Она же не имеет никаких полезных функций.

– Так считается, – усмехнулся Конотоп, – но зачем нужно было создавать Плиту, которая не способна исполнять ни одной команды? На самом-то деле у неё есть одна полезная функция – инициализация параметров информационного поля, если я, конечно, правильно понял манускрипт.

– И что это значит?

– Не знаю, зачем этим пользовались в древности, но для меня это имеет смысл. С помощью Семнадцатой Плиты можно ликвидировать маразм.

В этот момент Кентел громко заорал: "Отечество в опасности!", и начал гоняться за каким-то насекомым с клавиатурой в руках.

– Ладно, – сказал Конотоп. – Что-то я, смотрю, чересчур тебя загрузил.

– Да уж, – подтвердил Вам Кого, вставая.

– Не хочешь побывать в маразме? В виртуальном, конечно.

– Что ж, я бы полюбопытствовал. Так для этого служит твоя М-камера?

– Да. Правда, предупреждаю – могут быть побочные эффекты.

– О, нет. Я виртуальными болезнями не болею.

– Ну, смотри...

Конотоп подвёл Вам Кого к М-камере. Мимо пронёсся Кентел с диким воплем.

– Я включу сначала стандартную степень маразматичности – один Рах, а потом, когда ты освоишься, скажи что-нибудь, и я подниму уровень до трёх Рахов.

Вам Кого сел в камеру.

– Здесь всё просто, – сказал Конотоп. – Звуки снаружи не проникают. Изображение проецируется на внутренние стенки. Осязание подавляется с помощью излучателя, который висит над твоей головой и воздействует на определённые участки мозга. То, что ты увидишь – декодированные образы твоего подсознания. Ну, поехали.

И он закрыл дверцу.

Вам Кого оказался в полной темноте. Через мгновение он осознал, что совершенно ничего не чувствует, даже своего тела. Стояла абсолютная тишина. Вам Кого стало не по себе, и захотелось вырваться из кабины. Но тут накатило приятное тепло, тьма рассеялась, и Вам Кого успокоился. Постепенно изображение стало резким. Вам Кого понял, что сидит за столиком небольшого кафе. Рядом плескалось море, и горизонт был чистым, как капля воды. Судя по растительности вокруг, это была Земля.

Вам Кого любил Землю и чувствовал себя здесь, как дома. Откуда-то слева подплыл неясно прорисованный официант.

– Чего изволите? – спросил он, улыбаясь.

– Сосиску, – сказал Вам Кого. – Нет, две сосиски. И бутылку водки.

Вам Кого вдруг осознал, что произнёс эту фразу вслух, и, скорее всего, Конотоп услышал её. Значит, сейчас должен был усилиться маразм. Однако ничего необычного не происходило. Официант принёс поднос, на котором стояла тарелка с двумя сосисками и капелькой горчицы, рюмка и бутылка "Посольской", которую он и открыл в присутствии Вам Кого. Вам Кого выхватил у официанта бутылку, быстро налил себе полную рюмку и, поднеся к губам, произнёс тост:

– За оппозицию!

Опрокинув рюмку в рот, он почувствовал, как растекается по мозгу опьянение. Закрыв глаза, он представил себе ночную Москву, полную огней. Мимо мчались автомобили, шли люди, в небе парили щиты с рекламой бытовой техники, соков и автомобилей. Да, кстати... Вам Кого встрепенулся и открыл глаза. Он налил вторую рюмку, но вспомнил, что не закусил первую. Надавил вилкой на сосиску и заметил, как она вдруг дёрнулась. Вам Кого замер. Сосиска продолжала извиваться.

– Официант! – крикнул Вам Кого. – Официант! Конотоп!

Последнее было выкрикнуто, так как Вам Кого испугался, что его может стошнить.

В ту же секунду кафе исчезло, и Вам Кого ощутил себя в кресле М-камеры. Дверца открылась. Вам Кого вышел наружу.

– М-да, – пробормотал он. – Впечатляет...

И заметил, что на него как-то странно смотрят Конотоп и Кентел Рахи.

Кентел просто нагло ржал, держась за живот. В ответ на удивлённый взгляд Вам Кого Конотоп подал ему небольшое зеркало. Лицо Вам Кого исказилось от ужаса: в его лбу зияло огромное чёрное отверстие. Кроме того, на щеке появилась татуировка отвратительного фиолетового цвета: "Пейте соки!"

– Что это? – спросил Вам Кого упавшим голосом.

– Я же предупреждал, – сказал Конотоп, – что могут быть последствия. В принципе, я думаю, механизм твоих ассоциаций понятен... Ты подсознательно боишься пить водку и считаешь, что она плохо воздействует на твой мозг. Короче, в душе ты за здоровый образ жизни.

– Но что же мне теперь делать? Жуть какая... Как это могло произойти?

– Не знаю, – ответил Конотоп. – Возможно, ты сильно поверил в происходящее, и отображение из твоего подсознания пошло в реальный мир. Вообще, это интересная идея...

– Боже мой, – растерянно причитал Вам Кого, глядя в зеркало на отверстие в голове. А где же то, что было внутри? И как я могу без этого жить?

– Да кому нужен этот хлам? – спросил Конотоп. – Зато теперь можно хранить там что-то полезное.

В доказательство он засунул в дырку в голове Вам Кого маленький розовый шарик. Вам Кого, совершенно раздавленный, рухнул в кресло, плохо понимая, что происходит вокруг.

– Это что, – сказал Конотоп. – Я сегодня добился очень интересного эффекта. Мне случайно удалось выработать в себе свойство автомаразматичности. Вот если Кентел сейчас скажет, что моя рука – тяжёлая...

К Вам Кого постепенно возвращалось восприятие окружающего пространства.

– Дурак ты, Конотоп! – выкрикнул он, вскакивая и выбегая из комнаты. – Дурак, и всё!

Конотоп смотрел ему вслед, и улыбка постепенно сходила с его лица.

– Ну, уж в то, что я дурак, я никогда не поверю, – хмуро сказал он.

– А я муху убил, – вставил Кентел.

– Убийство мух законом не запрещено, – произнёс Конотоп. – Во всяком случае, пока.

Он плюхнулся на диван и в очередной раз крепко задумался.


Глава 6. Протокультура.

Вам Кого проснулся в своей комнате, на полу, в одежде. Рядом валялись две пустые бутылки – «Старка» и «Столичная». Одну из них он помнил, вторую – нет. Вам Кого потрогал дырку в голове. Она была на месте.

– Что за ерунда... – проворчал он. – И болеть-то уже нечему, а болит... – Он пытался сообразить, какой частью тела он теперь думает, но мысли всё уплывали в туман, и Вам Кого оставил их в покое.

Он встал. Прошёл в ванную и прополоскал рот зубной жидкостью. Умылся. Татуировка тоже была на месте.

– Ну и ладно, – сказал Вам Кого. – Вон на Цуркане вообще уроды живут, и ничего. Да и в Конгрессе всяких разных навалом...

Ещё он подумал, что можно носить шляпу, чтобы прикрывала дыру. У него даже где-то было несколько белых шляп... Вам Кого дрожащей рукой причесался, немного подстриг жидкую бороду и вернулся в комнату.

– Надо было привезти с Земли огурчиков, – сказал он себе. – Водки целый склад, а огурчика ни одного...

Он отодвинул дверцу шкафа, за которой висели на плечиках одинаковые белые костюмы, взял один из них и переоделся, а старый швырнул в угол.

– Белый цвет – символ чистоты и невинности, – промурлыкал Вам Кого, разглядывая себя в зеркале. Потом дыхнул в пригоршню и понюхал результат.

– М-да... Нехорошо... – сказал он. – Перед встречей с Так Его – так нажрался.

Вам Кого уважал Председателя Конгресса. Не за должность – до Так Его Председателями часто оказывались всякие проходимцы. Просто Так Его был настоящим человеком. Вам Кого ему верил, хотя и постоянно критиковал за половинчатые и, как ему казалось, недостаточно решительные действия.

Так Его прилетел на Эгозон уже состоявшимся, хотя и малоизвестным, политиком вместе с соратниками по движению "Плотность", которое поддерживало тогдашнего Председателя Конгресса, Центури. Хотя Центури был уже не очень популярен, особенно после скандала с созданием Энергетического фонда, движение постепенно набирало сторонников. В то время приближались очередные выборы в Конгресс. Руководство движения решило, что набрать необходимые голоса сможет только в том случае, если встанет в оппозицию существующей власти, и суетливо начало перекрашиваться. Так Его сразу же вышел из «Плотности» с небольшой группой единомышленников и организовал новое движение, "За Центури". В результате получилось, что оппозиционеров было много, а центристов – ни одного, кроме нового движения. "Плотность" не выдержала конкуренции с "Оппозицией" Вам Кого и "Независимым Конгрессом" Свази, которые набрали свои традиционные 20-25 процентов. Оставшиеся 50 триумфально завоевал Так Его, во многом благодаря своей последовательной и вразумительной линии поведения. Правда, вскоре после выборов в Конгресс срок полномочий Центури истёк, Председателем был избран Так Его, а движение "За Центури", хотя и сохранило своё название и некоторую поддержку избирателей, стало редеть на глазах. Часть конгрессменов пыталась формировать какие-то свои мелкие группы, другая переметнулась к Свази. В результате после новых выборов в Конгресс фракция Свази заняла 36 процентов мест, "Оппозиция" – 17, "За Центури" – 13, а остальное примерно поровну поделили "Неформалы", "АнтиДиктат", "Партия конструктивных бюрократов" и, как ни странно, "Плотность", которая всё же сумела разобраться со своей идеологией и выбрала позицию неприсоединения, хотя в целом поддерживала политику Так Его.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю