Текст книги "Ночной санитар (СИ)"

Автор книги: Сергей Бикмаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

– У него скорее всего будут критические изменения головного мозга. Типа вашего инсульта. Но это не инсульт, а критические изменения в виде денатурации белковой основы мозга. Белки могут быть дезинтегрированы, – пояснил Док, – в этом случае трудно будет установить причину смерти. То есть причина – дезинтеграция белковой основы мозгового вещества, а вот что этому способствовало на вашем уровне медицины определить будет невозможно. Эксперт может догадаться, что было какое-то воздействие. Но его природу он не сумеет определить. У вас нет еще таких знаний.

Ну и ладно, – подумал Макс. Будем надеяться, что уголовное дело не заведут. А то в его рамках следаки будут копаться еще долго. Не найдут, конечно, но крови попьют всем.

– Да вот еще что. Док, а ты только в этой комнате говоришь или по всему дому можешь? А то если совет нужен придется сюда лезть каждый раз.

– Нет Макс, можно везде в рамках объекта, – просто до этого Богдан боялся раскрытия и не давал разрешения на вербальное общение по всему объекту.

– Я понял. Пока оставим как было. – решил Макс.

– У меня еще куча вопросов, но надо уходить, – сказал Макс – пока Док!

– Пока Макс, – попрощался Док.

Выбравшись наружу он увидел, что уже наступает утро и спокойным шагом пошел к больнице и придя домой спокойно завалился спать.

Проснувшись поздно и умывшись прикинул расклад на сегодня. Так у него в планах сберкасса, адвокат после четырех будет и потом дежурство. Завтрак немудреный – бутер с маслом и сыром, кофе и булочка с джемом.

Зайдя в сберкассу Макс попросил сделать ему два аккредитива по 500 рублей каждый и передав деньги в кассу уселся ждать.

При СССР этот способ перевозки денег был довольно популярен. Имел явные плюсы, как то, что тебя невозможно было развести на деньги в пути. Только на сумму наличных. Украсть две части аккредитива было нереально так как они всегда хранились в разных местах. А имея только одну его часть денег не получить. А на месте всегда можно было прийти в сберкассу и получить требуемую сумму. Подделать аккредитив было сложнее подделки денег. Там уровни защиты много сложнее. При утере или краже одной части деньги не сгорали и их можно было всегда получить в месте оформления аккредитива.

Забрав аккредитивы Макс забежал в «Столичный» – это кондитерская – кафе в центре, где делали умопомрачительные пирожные, аналога которым потом Макс так и не встретил в Союзе. Что-то похожее было в московской «Праге». Но все равно в «Столичном» было вкуснее.

Сегодня последнее дежурство перед отпуском – надо проставиться. Набрав три коробки пирожных он двинулся к дому, где сгрузил все в холодильник.

Глянув на часы понял, что пора выдвигаться к адвокату.

Адвокат встретил его улыбкой.

– Все сделали, молодой человек, – отчитался он. Что-же сразу не сказали кто ваша матушка? В исполкоме как ее фамилию увидели, так сразу все зарегистрировали. Провели все как положено и вписали в домовую книгу изменения. Открыв домовую книгу он показал мне передаточную надпись с датой год назад и подписями и печатью регистрационного отдела исполкома.

– А почему не гербовая печать? – спросил Макс.

– На регистрацию прав ставится печать регистрационного отдела, – пояснил адвокат, – вот если справку будете получать на ней будет гербовая печать, так как она вносится в реестр справок.

– Тогда закажите, пожалуйста такую справку, она может понадобиться матери для передачи мужу в Уфу. Мало ли что. Вы же сами знаете, как у нас любят справки запрашивать. – хохотнул Макс.

– Это точно, – подтвердил адвокат, – не беспокойтесь – все сделаю. Только там период ожидания – неделя.

– Ничего страшного, – вернусь из отпуска и заберу.

– Прописываться будете? – спросил адвокат.

– Пока нет. Мы сначала выясним что будет с ее служебной квартирой после выписки, – отклонил идею Макс, понимая, что теперь можно будет продать комнату соседям.

– Может вам нужна помощь в продаже комнаты? – навел мосты адвокат.

На ходу подметки режет – подумал Макс.

– Там сложно все, надо, чтобы это был сотрудник республиканской больницы и ордер на вселение подписывает главврач больницы. А вот подпишет Миронова ордер или нет – лотерея, – описал проблему Макс, – давайте все оставим до моего возвращения.

– Как скажете, Максимилиан, – согласился адвокат, – имя у вас красивое.

– Так назвали, – пожал плечами Макс.

Ну все. Осталось прикупить вина – дежурит он сегодня с Тамарой Темировой – единственной женщиной судмедэкспертом – чеченкой. Про нее даже была огромная статья в «Грозненском рабочем».

Освидетельствование.

Макс пришел в Бюро чуть раньше и в комнате приема пищи разложил пирожные и открыл вино. Конечно, чисто символически. На весь состав не хватит, но по пироженке достанется, как вина на полбокала каждому. Традиция. Народ набежал и смел все приготовленное в минуты. Поздравили с отпуском и стали собираться домой. Кстати, еще один миф, что судмедэкперты едят при трупах и чуть-ли не на секционных столах. Наоборот, они как никто другой очень трогательно относятся к приему пищи. Так и у нас в Бюро была специальная комната с двумя холодильниками, где можно было подогреть и поесть свой обед-ужин. Только готовить там было нельзя – по нормам помещение не проходило. Но наш начальник пробил нам микроволновку ЗИЛ для подогрева. Сначала ее чуть не убили, засунув какую-то железную тарелку. После этого на дверце написали «Не использовать металлическую и металлизированную фаянсовую посуду». Народ оценил чудеса прогресса.

Когда все ушли и Макс достал свой талмуд по тибетской медицине и сел читать. Тамара, как обычно сидела у себя и ваяла очередное заключение.

Было тихо. Макс вышел покурить на крыльцо. Наступала летняя ночь. В Грозном ночи были темными, как и положено на юге. Только всполохи факелов подсвечивали небо. Все-таки город нефти и газа. Не думал Алексей Петрович Ермолов, что ставит крепость Грозную на нефтяных полях. До революции сохраняли его землянку, но пришедшие товарищи закопали ее и сковырнули памятник основателю города. Мы все порушим, а потом хрен что построим. Правда потом спохватились и памятник восстановили. Переименовали Дворянскую улицу, как положено в улицу Ленина, а Дундуковскую в проспект Революции. Сами же товарищи уселись в здании Азиатского банка. Потом в пылу разрушения снесли на фиг все церкви, оставив одну маленькую, мечеть и синагогу, что стояла на берегу Сунжи.

Ума хватило не рушить школы и женскую гимназию переименовали в школу № 1, а мужскую в школу № 2, которую Макс и закончил. Потом из его класса почти все поступили в московские и ленинградские вузы и только несколько человек остались в городе или поступили в Ростов или Ставрополь.

Посидев на улице Макс глянул на часы и пошел спать, предупредив Тамару и заперев все двери.

Часа в три ночи раздался звонок в дверь и Макс чертыхаясь пошел открывать. На улице стоял «луноход», а у дверей лейтенант милиции с открытой ксивой в руке. Знает правила, – подумал Макс. Тут быстро учат порядку. То, что ты в форме ничего не значит. Только ксива в открытом виде, тем более ночью. Мало ли кто шарится по ночам.

– Доброй ночи! – поприветствовал мент, – у нас тут насильника бы надо освидетельствовать.

– Живого что-ли? – спросил Макс.

– Ну да. Следователь настоял, – извиняюще сказал мент.

– А почему ночью то? Неужели так срочно, что утра не дождались. Посидел бы у вас до утра – не развалился бы, – и эксперт спит. А если кто-то на происшествие вызовет? – что будем делать?

– Так просьба следователя, – он хочет все зафиксировать и закрепить пока следы свежие.

– Мог бы и позвонить сам. Не перетрудился бы. Неужели так трудно эксперту позвонить и договориться? – скривился Макс. – Сейчас разбужу, но сам говори с ней.

– С ней? – женщина что ли? – недоуменно спросил мент.

– Да женщина, да еще и чеченка. – добил его Макс.

Разбудив Тамару, пошел открывать отдел освидетельствования живых лиц. Тамара высказала все, что думала лейтенанту и позвонив следаку велела выгружать пациента.

Варнак был худ, но жилист и вели его в наручниках. Тамара усадила Макса писать протокол осмотра и приказала злодею раздеваться до пояса. Тот показал скованные руки.

– Снимите с него браслеты, – приказала Тамара.

– Он буйный, – предупредил мент.

– Ну так вы же здесь. Сможете же защитить женщину? – усмехнулась Тамара.

– Вон и пистолетик у вас есть.

Мент вздохнул и начал расстегивать наручники. Неожиданно чувак провел уверенную двойку в голову менту и вырубив на время рванул к двери. Макс на автомате поднялся и встретил злодея уверенным ударом основанием ладони под челюсть и подсечкой опорной ноги, отчего мужик грохнулся на пол спиной со всей дури. У него явно вылетел весь воздух из легких и вдохнуть он не мог. Макс тут же вывернул ему кисть руки и крикнул, – Браслеты давай! Лейтенант встав кинул ему наручники и Макс приковав руку к ноге перевернул беглеца.

– Набегался? – спросил он.

– Ты сука ментовская, – зло выплюнул варнак.

– Неправильно выражаешься, – угрожающе проговорил Макс, – будешь ругаться башку распилю и в Сунжу брошу, а тушку твою как неопознанного похоронят в номерной могилке. Как тебя опознать без башки? И не привозили нам никого. Вон лейтенант подтвердит, что ты убёг. Уразумел?

Тот только зыркал, решив не обострять.

– Давай я смывы сделаю и на экспертизу отправлю. Если изнасиловал там все следы остались, – оживилась Тамара.

Так и сделали. Смывы сняли со всех подозрительных мест и отрезали части одежды на предмет крови жертвы и следов спермы насильника.

Лейтенант подошел потом к Максу и поблагодарив спросил, где он так научился драться.

– Да это не драка вовсе, – ответил Макс, – это система основанная на знании анатомии и биомеханики. Я ведь его не ударил, а просто подцепил основанием ладони челюсть и выбил опорную ногу. Вот он взлетел и, грохнулся. А если бить на противоходе неожиданно в голову, то и убить можно. Во всяком случае сотрясение гарантированно.

– Все равно ловко, – улыбнулся лейтенант, – я такого не видел еще.

Макс только рукой махнул. Занятия с Лавровым давали результат. Иногда он себя ловил на каких-то автоматических движениях. Вот дверь захлопывается перед носом из-за сильной пружины. Обычно человек подставляет руки или редко ногу. Макс же делал шаг назад – автоматически. Чтобы не встречать препятствие. И так во многом. Движения были заучены до автоматизма именно по Лавровской системе.

Наутро Тамара растрепала всему Бюро как Макс тут разделался со насильником. Даже сам начальник Бюро вышел пожать ему руку. Обычно Гаджиев санитаров просто не замечал. Они как мебель. Просто есть. Чего это шкаф какой-то замечать? Ну стоит себе и стоит. Когда нужно его можно открыть. А потом закрыть.

И Макс со спокойной душой отправился домой.

Дома Макс позавтракал и собрал сумку на завтрашний отъезд. Взял ласты, маску, очки для плавания, плавки для пляжа. Спортивные брать не стал. Выгорят мгновенно на солнце. Пляжное полотенце, несессер с причиндалами для умывания, сменку белья и пару простыней односпальных с наволочкой. Кто его знает какое там белье будет. Книжку по физиологии высшей нервной деятельности справедливо полагая, что пляжное чтение можно будет купить и там, оставив его на месте. Подумав, он решил маман пока в дом не вести. Там вход пока не оборудован, а ключ один. После отпуска свожу. Ближе к вечеру пошел в бассейн, где покупался без особой нагрузки около 3х километров. Потом приготовил ужин. Бефстроганов с пюре и соленым огурцом на три порции примерно. Отдав деньги соседке за барашка попросил ее как придет Сулейман меня позвать. Как пришла маман накормил ее и пошел на улицу перетереть с Сулейманом.

Сулейман мечтал об отдельной квартире. Все таки обитать с двумя разнополыми взрослеющими детьми в двух комнатах в коммуналке не айс. Быстро рассказал ему расклад по комнате. Надо будет занести какие-то деньги завхозу больницы, чтобы он признал его вселение в нашу комнату законным. Ну и нам с маман что-то, чтобы мы переехали в дом. О доме я не говорил – сказал, что кооперативная квартира подвернулась в центре. Такая реально была в той жизни и Макс хорошо знал председателя кооператива. Так что при наличии денег можно было там прикупить двушку. Уверен, что Сулейман купит комнату. У своих займет, но купит. Тем более его родственникам будет где остановиться в городе. Отдельная трешка с самом центре, хоть и ванная на кухне. Фиг с ней с ванной. Все дома свои и до работы пять минут пешком. И двор большой и школа рядом. Красота. В общем он обещал подумать и к моему приезду из отпуска дать ответ. Предупредил, чтобы туда маман не втягивал. Её репутация должна быть безупречной. Депутат все-таки.

Рано утром поцеловав маман, уехал на вокзал. Ехать ему до Краснодара и потом на автобусе до Геленджика.

–

* * *

Макс (отступление).

Перебирая в памяти, жизненный путь отца, я знал, как классный фрезеровщик Нур-Али Юсупов – его дед – попал на первую мировую войну, когда его, несмотря на классность отдали в армию по достижению 21 года в январе 1917 года. Тогда считалось, что до 21 года молодые могут жениться и родить хотя бы одного ребенка. Но деду не повезло. Его отец – мой прадед – рано умер после совершения хаджа. Он был хаджи. Муллой в большой татарской деревне. Видимо подхватил какую-то лихоманку. И дед остался один. Мать его тоже прибрала смертушка, а два брата и сестра померли вслед за нею – скорее всего это была испанка. И дед пошел на завод, так как из Уфы в деревню уезжать не хотел. Так как он был грамотный и в добавок закончив медресе знал четыре языка (арабский, фарси, дари и русский), то быстро выучился на фрезеровщика. Стал классным спецом и уже получал приличные деньги. Но по каким-то причинам его отдали на фронт. Отец не знал почему, а дед молчал.

Дед начал воевать в Галиции и быстро получил унтера, так как кадровая армия почти вся полегла и солдатский мусульманский георгиевский крест. После чего случилась революция и их часть долго была в резерве.

Потом их приписали к Красной Армии и бросили на немцев. Дед в итоге потерял ногу, но документ, что он был красноармейцем сохранил. Его списали вчистую и выдали документы на получение пенсии по инвалидности. Добравшись до Уфы он понял, что наступила полная жопа – жрать нечего, продразверстка и только один способ выжить – идти на завод. Там паек давали. Так он три года на одной ноге работал у станка. Потом наступил НЭП и ему предложили пенсию, на которую можно было только удавиться. Но был выход в виде бесплатного патента, как инвалиду Красной Армии.

Он женился и они с бабушкой открыли молочное кафе около одной стройки, где кормили рабочих, а по выходным дед делал мороженное и к ним ходили семьи угощать детей таким редким лакомством. Но как это было принято у большевиков халяву прикрыли. Зачем детям мороженное? Сосульку в зубы и не потей. А в 33 году реально чуть не умерли с голоду. Урожая не было, а то что было забрали в город. Зимой процветал каннибализм. Выжили только благодаря связям деда в деревнях. Он ездил на подводе по деревням и менял вещи на продукты. За время патента он купил маленький домик на Аральской улице в овраге, сам пристроил баньку и в свободное время сапожничал, а бабушка перешивала кому что надо. Швейная машинка Зингер спасла всех.

После такого голода советская власть решила, что не стоит держать инвалидов на пенсии. Пусть сдохнут и отменила пенсии и патенты. Не хочешь жить иди помирай. Тогда дед совсем рассвирипел и пошел торговать на базар. Постепенно он там завоевал авторитет и был типа смотрящим. Принимал крестьян из деревень расселял их и брал на реализацию их товар. Причем платил не деньгами, а вещами. Деньги в деревне редкое явление. На них ничего не купишь. А когда началась война совсем стало плохо. Наехали эвакуированные. Жратвы нет. Если есть рабочие карточки, то выживешь. А по карточкам иждивенца умрешь, но не сразу. Зимой 41 года молоко продавали кусками. Замораживали и рубили топором. Так и прожили до 44 года, когда дед простудился и умер. Ему было 49 лет.

Из троих детей выжил только отец. Остальные умерли. Как и его одноклассники. Из родившихся в 25 году выжило только двое из 10. Он закончил татарскую школу и пошел на завод фрезеровщиком. В войну у него была бронь, но когда дед умер ему сказали, что или ты на фронт или твоя мать санитаркой на поезде поедет. До этого она была непризывная как ухаживающая за инвалидом. Отец поехал сам. Ему повезло, что уже просто так не забривали. Все-таки был 44 год, а не 41й. Послали в интендантское училище в Выборг. Тем более у него была десятилетка, хоть и татарская.

Ускоренный курс был почти год и в мае 45 года он получил предписание на Дальний Восток в бухту Провидения на Чукотку. В Европе война уже все, но Япония не давала спать спокойно. Получив место на американском фрегате третьим интендантом, погрузил шмотки в свою каютку вышел с фрегатом в океан из Петропавловска-Камчатского в Анадырь. Лендлизовский фрегат был полон тараканов и не имел того оборудования, что были приняты на нашем флоте. Например не было хлебопечки. Амеры как то пробавлялись консервированным хлебом, но наши при нашем пятиразовом режиме питания так не могли. В общем интенданты были во всех дырках затычки, так как все зависело от них, начиная от утреннего чая капитану и заканчивая патронами к зениткам. Без интендантов армия воевать не может. Тем более флот.

Представьте себе боевой корабль в море. Запчасти к машинам – интендант, боезапас на все виды вооружений – интендант, еда на 150 человек каждый день 5 раз в день – интендант, топливо – интендант, шкиперское хозяйство – интендант, боцманское хозяйство – интендант. Любой шаг – интендант. Кроме самого боя. Но после боя раненные – интендант. Медикаменты – интендант. Помывка в бане – интендант. Так что войны выигрывают интенданты. Без них маршалы безруки и безноги.

Крутились интенданты как могли. Потому как всего, что было нужно на базах флота просто не было. Например цинга. Витаминов нет ни хрена. Готовили сами капусту с клюквой и брусникой. Заказывали хлебопечки и сами монтировали. Даже китов били по дороге из зениток. Потом матерясь вытаскивали и разделывали, так как тушенка всем уже в печенках сидела.

Чукчи просили забить кита – нет проблем – выходило пара торпедных катеров и били пару китов. Потом чукчи привозили китовое мясо и железы. Хоть свежака поесть. И жир в бочках. Было на чем жарить. Олейну и Золотую семечку туда не завозили.

Так и ходили между Камчаткой и Чукоткой. Типа дозоры от японцев.

В сентябре война закончилась и фрегат стали готовить к сдаче обратно амерам. Все вылизали. Типа не след сдавать захламленный корабль.

И отправили сдаточную команду на Аляску. Амеры просто тупо забрали фрегат и отправили его в утиль. Старье же. Отец тогда сделал гешефт. Сменял бочки с китовым мясом на куртки моряков. Они у амеров были кожаные и теплые. Наши мерзли в бушлатах. Ватники морякам не полагались. И еще взял две бочки витаминов в драже. Всему плавсоставу.

Потом включил все в рацион и морячки перестали цингой мучаться. После сдачи фрегата кораблей не стало. Его оставили в бухте Провидения на постоянной основе. Делать там было нечего. Полгода полярная ночь потом полгода полярный день. Хе-хе.

Ну и от нечего делать (а отец был деятельный офицер), он сначала вызнал, что тут рядом есть горячие источники. Пару раз туда сам прибегал на лыжах. А потом построил избушку типа санатория. Морячкам там скучно. От скуки или пить начинают или буянить. Вот отец им и предложил (командирам) вахтовые пробеги до горячих источников. Правда лес покупали у амеров. На Чукотке как-то леса нет совсем. Но потом это был хит сезона. Даже очередь перекупали на забеги до источников. Чукотка край суровый. А тут прибегаешь и там озера горячей воды. Представляете себе кайф после морозов и зимовки поплавать в горячей воде. То-то.

Ну а жратва была скудная. Держали свиней, но кормили их рыбой. И мясо их пахло рыбой. Не айс. Так и наладили обмен с амерами. Мы им китовое мясо и жир – они нам витамины в драже, куртки и овощи какие есть. Натур-обмен.

Так отец и прослужил там до 52 года. А потом он имел право выбора места службы. Тем более на севере год за два считался.

Так и выбрал Палдиски в Эстонии. Дивизион торпедных катеров. Каплей. И тут умер вождь. Года три шло по накатанной, а потом Никита ибн Сергей сократил Балтийский флот в три раза и порезал все корабли. Даже торпедные катера порезали. Балтика была голой. Увольнения были массовыми. Отца спасло то, что у него за плечами было училище. Фронтовиков списывали пачками. Отца тогда вызвали и предложили на выбор – или типа ракетный секретный крейсер или на сушу. Отец, зная как у нас тогда строили корабли предпочел сушу, но у моря). Да и возраст уже под тридцать. Семья нужна. А в море торчать на секретном крейсере не тема дня.

До этого отец скатал в Уфу. Продал дом отца на Аральской родственникам и купил матери (моей бабушке) дом на Енисейской улице. Другой коленкор. У него тогда денег было много. Служба на Севере. Расходов – ноль. Зарплата с надбавками высокая. Он тогда мог спокойно ЗИМ купить. Но не водитель он был. Остальные деньги скинул матери на книжку.

Тут же мать встретил – она как раз из своего Бурят-монгольского нацокруга приехала. И все – любовь-морковь – ЗАГС – свадьба и увез он маман в Баку. Скандал был жуткий, так мать из касимовских татар и крещенная, а отец из боковой ветви Юсуповых и хаджи. То есть священников. Но отец на все наплевав увез ее с собой. Бакинский округ ПВО ждал пополнение. Тут отец приперся в своей морской форме в полк представляться командиру. А тот его обидел и приказал «переодеть этого клоуна в нормальную форму» о чем потом сильно пожалел. Отец не любил мудаков в хаки и стал все делать по уставу. Кто в армии служил знает, что это такое. Кто не знает – это петля на палочке. Потом полкан матерился в штабе так, что вороны шарахались, но сделать ничего не мог. По уставу не положено – так фиг тебе что-то сверх того. Так он его и выпихнул на Насосную и лишился хорошего интенданта, взяв какого-то прощелыгу, который проворовался и утопил и этого полкана до кучи.

Так я и родился в Баку. А маман в госпитале была старший гинеколог.

На Насосной стояли перехватчики. Вроде недалеко от Баку, но фиг там. Маман осталась в госпитале в Баку, а отец мотался в Баку при любой возможности. Имея морское училище за плечами у отца не было шансов подняться выше. Потом его назначили ревизором округа и он стал мотаться по всем гарнизонам проверять как там у них с коррупционной составляющей. Составляющая была и коррупционная тоже в наличии. Он тогда чуть не спился – так угощали. Кавказ же. Шашлык-машлык и акт подпиши! Маман тогда восстала – тебя там совсем споят. Ваши вояки все уже украли, тебя подставят и посадят. Отец сам понимал и попросился с этой службы куда-нибудь поспокойнее. Воровать он не хотел. Умел, но не хотел. Так его и направили в Грозный в Ханкалу в учебный отряд на должность зам по тылу. И тут же дали квартиру двушку в 15 городке. Машина под ним была, так что доставка тела на службу не составляла проблем. А так-то пешком бы пришлось чапать. Автобусы в Ханкалу не ходили.

Так Юсуповы переехали в Грозный.

Конечно, после Баку – Грозный – деревня. Но что делать. Должность у отца что надо. Все аэродромное хозяйство, вещевая служба, продовольственная и финчасть. Большое хозяйство. Плюс он тут же организовал подсобное хозяйство. Остатки жратвы были большие и выбрасывать рука не поднималась. А так на подсобке и приварок командиру и замам. И если комиссия приедет не надо будет уменьшать пайки пилотам. А пилотские нормы были сродни морским вахтенным. Я частенько в Ханкале зависал в детстве. Нравилось крутиться на тренажерах трехмерных. Летная норма для пацана была просто суперубойная.

Ханкала был учебный полк. Боезапас был мизерный. Летали курсанты на чешских Альбатросах. Иногда туда садились МиГи-25 – вот это машина так да. Ревела аж кости дрожали. А когда на сверхзвук переходила так такой хлопок бил по ушам – я тебе дам. Моща – что там говорить. Тогда я реально увидел настоящих боевых пилотов. На МиГ-25 только такие и были.

Потом отца услали в Египет на войну арабов с евреями. Погоняли их там по пескам. Их полк сбил кучу Фантомов, а когда МиГ-25 поднимались в воздух все еврейские самолеты прятались. Они этот Израиль за пару минут пролетали. Потом боевой разворот над Сирией и обратно в Египет. Скорость то за три маха. Ну и отец там привез чеков кучу и какую-то болезнь, которую в Мацесте лет пять лечил.

В 78 году отца настоятельно стали выпихивать на пенсию. Он как мог отбивался, но в штабах свои причуды. У отца выслуга была с боевыми и северными 35 лет. Мол, дай дорогу молодым. Он аргументировал, что сын в десятый класс идет – дайте год дослужить – сам уйду. Не дали.

Тогда впервые собрали семейный совет. Решили, что отец едет в Уфу (он там призывался и имеет возможность получить квартиру вне очереди так как сдал свою служебную) и получает там квартиру. Маман категорически в Уфу не хотела. Ее тут все знают, она депутат, а в Уфе она никто. А мне тем более на фиг эта Уфа не упала. Там более, что у меня выпускной класс. Чего это я попрусь в Уфу в незнакомую школу и там сдавать на аттестат. Не-не. Нам такого счастья не надо. Мне еще поступать. А тут меня все знают и я точно на 4 и 5 все сдам.

В общем отца выпихнули – но он вытребовал себе все льготы за это и пенсию ему назначили аж 210 рублей. Ну и партийные взносы с них и забирали. Как он тогда матерился. Мало того, что в партию втащили, папаху не дали по выслуге, только подпола так еще этих коммуняк кормить надо на свою пенсию. Хотя полковником бы он получал рублей на 10 больше и только. Но как же – столько лет служить и не заработать папаху – не комильфо.

Так он и уехал в Уфу. Там мать у него жила – квартира есть. А мы с маман переселились в комнату в коммуналке дома, принадлежащего Республиканской больнице. Пока там наш глава решает вопросы по квартире мы тут в уголочке посидим.

Маман возглавила лабораторию больницы, а я окончив школу поступил на спортфак местного универа. Ну а что? Военно-медицинская академия накрылась медным тазом – зрение минус 4. Просто в мед идти я не хотел – там 7 лет до врача учиться. Да и потом врач у меня дома как наглядный пример. Пока ты выйдешь на нормальный уровень жизни лет 15 надо вкалывать и то основные плюшки это у хирургов. А с моим зрением точно в хирургию не возьмут. Да и тогда спорт бы пришлось бросить. А хотелось мастера получить – голубая мечта идиота.

,