Текст книги "Блог"

Автор книги: Сергей Большин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Часть 2
Николай

Николай катил чемодан по раздолбанному асфальту площади Белорусского вокзала и чертыхался на чем свет стоит. Он клял московские пробки, из-за которых пришлось тащиться до метро пешком. Клял метро, в котором не был уже несколько лет, и потому не знал, что на Белорусской ремонт: перейти с кольцевой на радиальную можно только по улице… Вру, последний раз он был в метро полгода назад – провожал Петра в светлое прошлое.

Он клял банк, который черт угораздил расположиться на Большой Грузинской – в эпицентре московских пробок. Он клял Кубу, заповедник социализма, где ходят доллары, но крупные купюры не разменять, а кредитные карты мало где принимают. Это были слухи, но рисковать не хотелось: лучше дома потерять пару часов, чем оказаться в чужой стране теоретически при деньгах, а фактически без средств к существованию. Его злил тяжелый чемодан. Обычно он брал в путешествия больше денег и меньше вещей, но сейчас пришлось правилу изменить. В тропиках весь гардероб: шорты, майка да сандалии, все остальное, если понадобится, покупается на месте. Но в социалистических тропиках в дефиците могут оказаться самые неожиданные вещи, и плевать, что у тебя есть деньги на их покупку, их просто нет в продаже! Еще ему рассказали, что на Острове свободы в ноябре температура иногда падает до 10 градусов при отсутствии отопления. Без теплой одежды не спасут ни ром, ни… Именно ИМ, по советам бывалых людей, Николай вез килограммы сувениров: парфюмерия с косметикой, колготки, джинсовые тряпки серии «Поддержим отечественного производителя!».

На свете есть много мест, куда стоит съездить. Кубу определили события последних месяцев. Визит из прошлого перевернул жизнь Николая. Теперь он был готов верить в любые чудеса. Так что, когда его не выпустили за границу, из-за смешного штрафа в 100 рублей, Николай не особо расстроился. Не стал даже предъявлять претензий человеку, оформлявшему документы. О нем – особо.

Алексей Егорович Яцко, бывший полковник КГБ-ФСБ (утверждающий, что в «конторе» бывших не бывает), уже не один год являлся партнером Николая во всех его делах, выполняя не очень и очень деликатные поручения в сфере взаимоотношений бизнеса и государства. Егорыч был против задуманного Николаем побега. Будучи вице-президентом крупного банка по вопросам безопасности, ветеран спецслужб был уверен, что никто не простит Николаю его долгов. Наш земной шарик настолько мал, утверждал он, что какой-нибудь микроб на нем еще спрячется, а российский бизнесмен, «кинувший» банк на столь круглую сумму, вряд ли. По мнению Николая, Егорыч был человеком удивительным. Любые его бизнес-начинания были успешны. Невероятным чутьем Егорыч всегда знал наверняка, где можно много заработать. Огромные деньги легко приходили ему в руки, но так же легко он их и терял. Человек старта – как про себя окрестил его Николай – был воспитан в лучших традициях КГБ СССР: он не верил никому, а вести бизнес самостоятельно патологически не мог. Сколько раз Николай предлагал ему делать бизнес совместно, столько же раз Егорыч отказывался и столько же раз терпел неудачу. Бедным он, конечно, не был, но и олигархом не стал. А мог бы.

В общем, в первый же рабочий день после неудавшегося побега Николай отправился прямиком в пасть финансового зверя. После встречи с Петром мало что могло удивить его, но банкиры смогли: они сами предложили Николаю решение проблемы! Был намечен (и впоследствии проведен) целый ряд сделок с «плохими» активами других должников банка. В этих сделках бизнес Николая использовали как залоговый инструмент, грубо говоря, банкиры закладывали задницу Николая в своих интересах. Пронесло! В результате за несколько месяцев кредиты были полностью погашены, Николай возобновил строительство своих объектов, его бизнес подорожал в несколько раз. Банкиры в накладе не остались: руками Николая ими были отхвачены очень жирные бизнес-куски. Интересная деталь: это стало возможным благодаря поручительству банка, где работал Егорыч. За чудесами торчали уши хитрого лиса, но причины его доброты оставались пока что скрытыми для Николая.

Проявился повзрослевший Петр Симутин – успешный политик федерального масштаба, отец троих детей и примерный семьянин. Что это была за встреча! А ведь для Николая всего неделя прошла…

Происходящее не только радовало Николая, но и решительно меняло его. Он вернулся к занятиям спортом и здоровому образу жизни, подтянулся и помолодел. Снова начал много читать, в основном философскую литературу, даже стал подумывать о Боге. Правда, его разум, воспитанный в атеистической традиции, смущало противоречие между гипотезой единого бога и эмпирическим фактом существования богини из древнегреческого пантеона.

Даже понятия «душа, совесть, любовь…» он начал использовать почти без иронии. И пришел день, когда Николай решил, что пора прекратить свое одиночное плавание и стать семейным человеком. Однако на этом гладком пути лежало небольшое с виду препятствие: отсутствие достойной кандидатуры. Он всерьез стал рассматривать вариант «удочерения» домработницы Ксюши. Николай разрешил ей съехать со съемной квартиры и обосноваться у него. И тут же пожалел: он превратился в «заю» и «котика», объемы и качество разносолов вопияли против его здорового образа жизни, а порядок в доме все реже стал учитывать мнение хозяина. Но это было не все. Самым отвратительным стало то, что наличие Оксаны лишь сильнее подчеркивало отсутствие той, на чью роль он Оксану пробовал. В общем, ход был ошибочным. Николай решил вернуть статус-кво.

Его вдруг придавила ностальгия по былым временам, разбуженная Петром, и он нашел отличное решение – Куба, социализм с креольским лицом. Можно погрузиться в их тоталитарный быт в батискафе собственного благополучия, пожалеть и посочувствовать, помеценатствовать, а заодно и пофестивалить на полную катушку. А если вдруг повезет, то можно и влюбиться, а влюбившись, вырвать любимую из цепких лап нищеты и полицейского государства. И будет он ей не только возлюбленным, но и Спасителем… Впрочем, эти честолюбивые мечтания мелькали так редко и в таких далях сознания, что их не стоило бы и упоминать, если бы не факт, что едет он именно на Кубу…

Оторвать себя от дел и поехать отдыхать помог новый праздник новой России – День народного единства. Благодаря ему страна будет бездельничать почти неделю, а еще неделю отпуска Николай подарил себе сам. Летел один, из-за чего Ксюха, узнавшая об этом лишь вчера, устроила истерику. Скандал Николай ожидал и планировал использовать как предлог для разрыва. С утра он заехал в офис, где оставил машину, оттуда в банк, разменять 10 тысяч долларов сотенными купюрами на ту же сумму двадцатками и десятками. Банкноты оказались в основном старого образца и сильно потрепанными. Кое-как распихав пачки денег по карманам, он сел в такси, чтобы ехать в аэропорт, и понял, что на машине в Домодедово ни за что не успеть – Москва стоит…

Уже влачась по улице, Николай вспомнил, что до Павелецкого вокзала можно доехать и по кольцевой линии. Хотел было взорваться, да вспомнил, что все равно винить в этом некого. Спокойно: через час он будет читать Пелевина в уютном Аэроэкспрессе, еще через час – дьюти-фри и бар. В полете будут бесхитростные и тем приятные развлечения: хороший алкоголь, комедии, закачанные на ноутбук, и сон, в конце которого включат праздник. Так предполагал свое ближайшее будущее Николай, входя в метро…

Когда электричка, вылетевшая из тоннеля, резко загудела, сердце Николая екнуло, но сознание не ответило – почему? Даже в вагоне, увидев огромную бомжиху, растекшуюся сразу на два места, он еще не сообразил, что произошло. И только когда их взгляды встретились, Николая оглушила догадка. «Баба! Как же ее Петя называл? Что-то типа Лox-несс…» – лихорадочно соображал путешественник, приближаясь к ней на ватных ногах.

– Лахесис. Так твой друг меня называл. И вовсе я не чудовище, – сказала Баба, когда Николай наконец до нее добрался.

– Вы же вроде мыслей не читаете…

– Мне и не нужно мысли читать, у тебя все на лице написано.

– Не ваше же имя там написано.

– Именно, не мое. Хотя некоторые меня так зовут, есть многие, кто зовет по-другому. А вообще-то настоящее имя у человека то, которое ему дали родители.

– Вы разве человек?

– А кто же, по-твоему?

– Не знаю, богиня… Петя вас называл богиней судьбы.

– И ты поверил? Ты что же, веришь, что есть кто-то, кто добровольно взвалил на себя муку следить за каждой секундой бытия каждого человека, я уж не говорю, каждого существа во Вселенной?!

– Поверил. После того, что с Петей… и со мной произошло, поверил.

– И в бога поверил?

– В бога не в бога, а в то, что необъяснимые вещи могут случаться, и в том числе со мной, – поверил. Да, в конце концов, – вспыхнул Николай, – вы надо мной смеетесь! Раз вы такая всеведущая и всемогущая, объясните, во что верить, во что не верить, как жить, наконец! К вашим аргументам я точно прислушаюсь.

– Нет, дорогой, такие вещи ты должен решать сам. Во что верить… Да во что хочешь, в то и верь! Разве только существованием бога можно объяснить то, что с тобой случается?! Можно найти и другое объяснение. Научное, например, или еще какое-нибудь. На то тебе разум и душа, чтобы ты сам решал и сам выбирал. Я ничего тебе объяснять не стану. Не потому, что вредная, а потому, что не могу. Твоя судьба – это всегда твой выбор. Твое счастье и твое несчастье за тебя никто не определит, твою любовь тебе никакой бог не выберет. Но в чем-то пособить я, конечно, могу. Ты же хочешь вспомнить, как оно раньше было? Хорошо. Только смотри не насори там будущим, назад не пущу. На какой станции, кстати, выходишь?

– На Павелецкой.

– Твоя следующая. Ты, кажется, жил там раньше?

– Я и сейчас там живу.

– Тем более…

– Что тем более?

– Идти, говорю, недалеко. До свидания. Или прощай?

– До свидания, конечно. Гляну по-быстрому, что к чему, и обратно, – сказал Николай, протискиваясь к выходу.

– Назад-то я еду аккурат в это время, – крикнула Баба, когда Николай уже был в дверях. – Да, имей в виду: не скоро еду, может, через неделю, может, через две, а может, и через три…

Двери вагона захлопнулись, и поезд тронулся к следующей станции, а Николай замер спиной к перрону, не решаясь обернуться…

* * *

Досчитав до трех, Николай решительно двинулся в сторону выхода. Станция была той же, но пассажиры изменились. Он и забыл, как все выглядело: серо и невыразительно. Зато Николай выделялся из толпы: в дорогой легкой дубленке, с элегантным пластиковым чемоданом на колесиках, который встречные с интересом разглядывали.

«Чемоданов, что ли, не видели? – бурчал Николай. – Впрочем, таких однозначно не видели: иностранцы ходят по метро только группами с фотоаппаратами, а не в одиночку с багажом. Надо сверить часы. Над тоннелем светится 14:02, на моих столько же. Отлично, часы Баба синхронизировала. Осталось выяснить, какой сейчас год и день…» Вопрос был не праздный – идти он мог только домой, а в это время дня все обычно на работе. Зайти из метро к «себе» в райком? Не годится, возникнет много ненужных вопросов. Да и мало ли, что будет, если он столкнется с собой молодым? Правда, здесь он полагался на Бабу: скорее всего, это она предусмотрела.

Николай вышел на улицу – начало Новокузнецкой – и застыл, озираясь. Ему хотелось поглубже вдохнуть в себя этот воздух прошлого, эти запахи молодости. Москва была просторна, нетороплива и малолюдна. Точнее – маломашинна. Эту Москву не теснили палатки и магазинчики. Огромная площадь Павелецкого вокзала была пуста и просторна, над ней не нависали громады офисных новоделов «а-ля» сталинский ампир. Тротуары находились полностью во власти пешеходов, а Садовое кольцо можно было перейти поверху, не сильно рискуя. И никакой рекламы. Привычное давление забитой толпой, машинами и рекламой улицы стало спадать, пока не улетучилось совсем. Губы Николая расплылись в умильной улыбке, а затем, собравшись в трубочку, стали насвистывать «Мой адрес – Советский Союз». Он подхватил чемодан и знакомыми переулками двинулся в сторону дома.

«Эх, Бабуся, – припевал про себя гость из будущего, – спасибо тебе, дорогая, какая Куба сравнится с таким приключением?! И три недели, и три месяца могу тут благоденствовать, денег по их меркам у меня даже больше, чем нужно, все возможные ходы записаны наперед. Да я тут буду царь, бог и воинский начальник! Ладно, сегодня у меня день приезда: обустроюсь, пообщаюсь со старыми друзьями, поучу их уму-разуму, а дальше – видно будет…»

До дома Николай дошел быстро и без приключений, веселился, встречая на себе изучающие взгляды прохожих и читая совсем не такие частые, как казалось когда-то, плакаты наглядной агитации: «Слава Великому Октябрю!», «Решения XXVI съезда КПСС – в жизнь!», «Ленинизм – наша сила!», «Коммунизм – это молодость мира!»… Хороша агитация: такую замечательную идею продать не смогли! Социализм – это же товар самого массового спроса! Дали бы нам в отдел пропаганды пару пиарщиков и рекламщиков из любого будущего агентства, может, и с перестройкой бы все обошлось…

* * *

Николай позвонил в дверь без особой надежды на отклик. Однако через минуту дверь открыли – это была Татьяна.

– Привет! – обрадовано воскликнул гость, широко улыбаясь. Эта Татьяна была свежее и ярче той, что жила в его памяти.

– Здравствуйте… Вы к кому? – Татьяна не сводила глаз с Николая. В дверь выглянул Симутин-младший.

– Привет, Коля, ты уже вернулся?! – спросил он.

– Как видишь, Васек, – улыбка Николая растянулась еще шире, – Тань, дашь войти или так и будешь держать меня на пороге?

– Коля, это в-в… ты?

– Я, я, принимай гостя из будущего!

– Так, значит, это была правда?!.

– Ага, значит – после, – заключил Николай.

– Что – после?

– Я прибыл после Петькиного визита к нам. Давно это было?

– Этим летом…

– Коль, а папа где? Он когда вернется? – подключился к разговору Вася.

– Ну-ка, брысь в постель! Бегает босой с температурой! Входи, Коля. У тебя есть ключ от твоей комнаты? Откуда же! Погоди, я тебе запасной принесу, – засуетилась соседка.

– Да подожди ты с ключом, – осадил Николай, – уточни лучше дату.

– Второе ноября 1983 года, а ты что…

– А я еще не успел выяснить. А день недели какой? И, кстати, Я с Петькой сейчас где? На работе?

– Сегодня вторник. Вася приболел, я взяла больничный, поэтому дома. А ребята вчера в командировку уехали на БАМ, на целый месяц с инспекторской бригадой ЦК. Ой, ну неужели же ты действительно из будущего?! С ума сойти! Ты как вообще, надолго?

– Нам, путешественникам во времени, помыть бы руки с дороги и переодеться. Времени на ответы-вопросы у нас с тобой вагон, так что тащи ключ от комнаты и накрывай гостю стол.

Николай быстро распаковал чемодан, сменил офисный официоз на джинсы и свитер, посетил ванну, на его нынешний взгляд молившую о ремонте, и пришел на кухню. Там вкусно пахло борщом, стол был уставлен советскими деликатесами: рижские шпроты, венгерская салями, финский плавленый сыр, азербайджанские маслины, коробка московских конфет ассорти, молдавский коньяк «Белый аист». И невероятно роскошная баночка черной паюсной икры.

– Ого! – воскликнул гость. – Откуда дефицит?

– Ребята в пятницу заказ получили к празднику. Я вот все и вывалила. Ты небось привык ко всему этому, мне Петя рассказывал, как у вас богато… А я ведь ему сначала совсем не поверила, возмущалась, что он меня за идиотку принимает. Не приходит домой ночевать и такими глупостями оправдывается! Я еще удивлялась, ничего правдоподобнее соврать не мог? А когда наши корейский «Боинг» сбили, про который Петя за пару недель до того рассказал, я сильно задумалась, но все равно до конца поверить не могла… А ты, кстати, ему почти сразу поверил, помнишь?

– Нет, я… – начал Николай и запнулся. С ним происходило странное: в памяти стал всплывать разговор, которого мгновение назад в его жизни не было. Причем он припоминал все детали беседы: как сначала подумал, что Петя «двинулся», потом, шутки ради, стал спрашивать о том о сем… Петр отвечал так уверенно и с такими подробностями, что Николай засомневался: слишком сложная и нелепая легенда для банального адюльтера. Когда же стали подтверждаться все Петины прогнозы, он поверил окончательно… «Что за наваждение?! Ведь этого со мной не происходило! А память утверждает, происходило. Вот, значит, как задним числом меняется история: мы просто получаем новые воспоминания. Интересно. А состояние дежавю – это, наверное, осколки наших воспоминаний о пережитом ранее в измененной реальности…», – да, помню, конечно. Это же было в моем прошлом.

В этот момент в кармане дубленки, повешенной в прихожей, зазвонил мобильник! Николай аж подпрыгнул со стула и кинулся отвечать. Звонила Ксюша:

– Кицюля, ты еще не в самолете?

– Слушай, сколько раз тебе говорить: не называй меня этим дурацким словом! – мгновенно вскипел он, забыв о потрясении от звонка.

– Ну, солнышко, не сердись, я хотела извиниться за вчерашние капризы. Я была неправа, золотко, конечно, тебе надо отдохнуть ото всех, и от меня тоже. Ты меня прощаешь?

– Проехали, я забыл, – буркнул кандидат в мужья.

– Счастливого пути! Не забывай свою девочку. Можно я буду тебе иногда звонить?

– Тебя забудешь! Лучше не звони, там большая разница во времени: у вас день, у нас – глубокая ночь. СМСки пиши, а лучше на мыло. Слушай, Ксюша, сделай доброе дело, закинь мне на обе симки побольше денег, я местные ставить не буду. Всех предупредил, а все равно же будут на мой номер звонить. Все, пока.

– Чмоки, милый!

Николай задумался: «Раскусила меня, хитрюга. Ох, как ей хочется замуж за олигарха! Представляю, какие будут мне „чмоки“ после проставления штампа в паспорте. Нет худшего тирана, чем вчерашний раб… Но телефон! Как это он работает?! Межвременной роуминг?! Ну и дела!!! Получается, я в прошлом с мобильной связью и Интернетом! Тем интереснее…»

Татьяна с огромным интересом следила за происходящим.

– Коля, что это было?

– Обыкновенное чудо: мне звонила моя, как она считает, невеста из 2009 года. Не знаю как, но связь с моим временем работает. Кстати! Давай-ка я тебя тоже в курс наших дел введу, раз работает мобильный телефон, значит, и мобильный Интернет есть.

Они забыли про еду и погрузились в изучение Таниного будущего. Отвлеклись лишь на минутку: Татьяна сбегала в комнату накормить сына. После пары часов, проведенных в Сети, и рассказа Николая о его путешествии во времени они все-таки поели и выпили. Коньяк оказался редкой гадостью.

– Что-нибудь поприличнее купить можно? – спросил Николай.

– Чем тебя коньяк не устраивает?

– Тем, что это не коньяк. Помню, где-то продавали…

– В «Елисеевском» можно французский купить, но он ползарплаты стоит, рублей восемьдесят! Непонятно, кто может себе такое позволить?

– Погоди, 80 рэ – это где-то 16 баксов… Дешевле, чем в дьюти-фри! Надо только доллары поменять. У тебя, случайно, знакомого валютчика нет?

– Ты что, обалдел, какие доллары?! Уголовная статья! Давай как-нибудь без этих коньяков обойдемся. У меня есть рублей 200, нормально доживем до твоего отъезда.

– Доживем… Скажи, дотянем. А праздник?! А отпуск?! Нет уж, Таня, гулять так гулять. Раз вы в вашем будущем ничего о моем аресте в прошлом не рассказывали, значит, все было в порядке. Кто не рискует, тот не пьет французский коньяк! Съезжу на Тверскую к «Интуристу». Я похож на иностранца?

– Ох, Коля, рискуешь! Выглядишь шикарно – настоящий фирмач. Вид у тебя… не знаю, как правильно сказать: дорогой! У нас только иностранец может так выглядеть. Такую дубленку, например, я и на иностранцах не видела. Кстати, сколько тебе сейчас лет?

– Пятьдесят один.

– Никогда бы не дала, максимум сорок.

– Вот и славно. Так, подруга, мне понадобится твоя помощь. Нужно отобрать купюры старше 84 года…

Николай принес из своей комнаты пачки долларов. Когда Таня их увидела, она охнула и схватилась за сердце:

– Ого! Тебя точно посадят!

– За что? Это мои рубли, честно заработанные и обменянные в банке на доллары. У меня даже справка для таможни есть. Тут всего-то десять тысяч, просто мелкими купюрами, много наличных я не стал брать. Ехал только на две недели, да и кредитки у меня с собой.

– Господи, десять тысяч долларов – не много?!!! Ну и зажрались вы в своем будущем! Это даже по официальному курсу больше пяти тысяч рублей, мы с Петей столько только к пенсии скопим.

– Разбежалась, по официальному курсу! Сколько помню, у барыг в эти годы курс был от трех до шести рублей за «зеленый». Возьмем, не торгуясь, по пять – получится пятьдесят тысяч. Десять кооперативных квартир… С ума сойти – квартира в Москве за косарь!!! Вот у вас халява!

– Действительно, с ума сойти – просадить такую прорву денег за две недели. Лучше бы для семьи сохранил.

– Тань, я пока холостой. А тратить планирую именно на избранниц, пусть и временных. Опять же, вам с Петрухой подкину, себе, молодому, оставлю на разбег… Короче, давай сортировать.

Они стали разбирать деньги. В результате подходящих банкнот оказалось около трех тысяч. Николай подумал и добавил купюры более поздних 80-х, вряд ли в суете обмена кто-нибудь успеет рассмотреть даты, напечатанные микроскопическим шрифтом. Получилось чуть больше пяти тысяч.

– Ничего, у вас и на эти гроши погулять можно!

* * *

До гостиницы «Националь» счетчик такси насчитал 86 копеек. Щедро одарив шофера одолженной у Татьяны трешкой, Николай попросил подождать. Володя, таксист, с радостью согласился. Сделка была взаимовыгодной: теперь Николаю не приходилось подолгу провожать разъяренным взглядом машины с зелеными огоньками и надписью «в парк», а Володя получал «жирного» клиента.

Николай решил прогуляться от «Националя» до «Интуриста», изображая этого самого интуриста. Поскольку дорогим импортом от него веяло за версту, рыбка клюнула в первые же пять минут. К нему обратился темноволосый парень лет 20-22-х, в синей куртке-дутыше, джинсах-бананах и белых кроссовках:

– Do you speak English?

– Yes, I do, – ответил мнимый иностранец.

– Have you something for sale? Jeans, cosmetics?

– No. But would you be so kind to suggest me where can I change dollars at the best rate?

– Do you have many of dollars? – паренек радостно взволновался.

– Oh, not so much! About three hundred…

– I can give you best price, you and me go in hotel? In bar? – от радости и без того плохой английский фарцовщика совсем испортился, – in bar, – повторил он.

– Why not? Show me the way.

Они подошли к центральному входу «Интуриста», и швейцар услужливо распахнул двери, парень явно был ему знаком. Бар находился на первом этаже слева от входа. «Ну и забегаловка! – подумал Николай. – А ведь когда-то казался пределом мечтаний». Он вспомнил, как однажды, сопровождая делегацию молодых коммунистов из Финляндии, был поражен этим убогим изобилием.

– I go to toilet and you one minute after me, – сказал новый знакомый и исчез в двери за баром.

Выждав минуту, Николай зашел в туалет. Парень тут же закрыл дверь на защелку и зашептал:

– I give you two ruble for one dollar, it is good, much better official.

– My dear, under such a rate I'd better give my money to your state in a bank, than to you in the toilet. Excuse me, – Николай сделал вид, что собирается уходить.

– Момент, момент, what price you want?

– I give you three hundred bucks, you give me fifteen hundred rubles. A deal? – Николай достал из кармана по-американски свернутые в трубочку деньги и широко улыбнулся.

Парень явно не был готов к такой хватке обычно пугливого туриста и растерянно согласился, забыв о торговле. В две минуты деньги были пересчитаны и обменяны.

– Ну что, обмоем сделку? – перешел на русский Николай.

Дикий ужас отразился в расширенных глазах паренька, он бросил доллары на пол и прижался к стене. Николай ожидал примерно такой реакции, поэтому, пока насмерть перепуганный валютчик лепетал о том, что деньги не его, а он просто зашел в туалет, мнимый иностранец доставил себе удовольствие понаблюдать, выждав садистски длинную паузу, а потом сказал:

– Ты деньгами-то не сори. Не ссы, пацан, я не из ментовки, я эмигрант, так что мне ваши валютные запреты побоку. Я серьезно, идем выпьем, я угощаю.

Они вернулись в полупустой зал бара, заказали выпивку, познакомились. Паренька звали Эдик, он работал «на углу» уже больше года. Фарцевал, в основном шмотками. Валюта была делом более рискованным, но и гораздо более выгодным, так что сегодняшний день для Эдика выдался удачным. Остатки недавнего ужаса паренька утонули в бокале виски, и он стал обсуждать возможные варианты «бизнеса», вплоть до предложения купить роскошную дубленку с плеча Николая. Мягко уклоняясь от ненужных предложений, Николай перевел разговор на интересующую его тему:

– Эдик, ты не будешь против, если я к тебе еще раз обращусь с этой же просьбой?

– В любой момент! Сколько надо, хоть тысячу, хоть две, хоть три, единственно о больших суммах лучше бы заранее договариваться.

– Вот и я о том же, в моем возрасте по туалетам прятаться несолидно. Ты мне свой номерок дай, я, как потребуется, тебе звякну.

– О'кей. – Он подошел к бармену, попросил у него ручку и листок, написал номер и принес Николаю. – А вы сейчас в какой стране живете?

– Очень далеко, – Эдик понимающе закивал.

Зазвонил предусмотрительно поставленный на вибрацию мобильник. Николай автоматически вытащил его из кармана и приложил к уху.

– Слушаю… – осекся, сбросил звонок и спрятал телефон в карман. Эдик зачарованно смотрел на Николая, – видишь… очень далеко живу…

В этот момент Николай почти физически ощутил, как его спину полоснул чей-то взгляд. Он обернулся, ничего особенного: тонкий крысиный носик, усы щеточкой, бесцветные глаза – посетитель оживленно болтал с девушкой и смотрел на нее. Вернувшись к прерванной беседе, Николай отшутился от вопроса о том, что это было, и договорился с Эдиком о правилах созвона. Попрощавшись, он подошел к бару, накупил напитков, сигарет, орешков и прочей чепухи, которой в Советском Союзе за рубли не найти было днем с огнем, и двинулся к выходу. Крысиных усиков в баре уже не было, хотя их собеседница потягивала коктейль на том же месте.

* * *

С таксистом Володей Николай условился так: часы работы с 9 утра и до упора, цена – 100 рублей в день, срок – неделя, потом – будет потом. Парой пачек «Кента» и парой банок «Карлсберга» Николай подтвердил серьезность своих намерений. Володя был на седьмом небе от привалившей удачи.

Договорились, что этим вечером такси заедет за Николаем в 9 вечера. Ночная жизнь Москвы того времени к полуночи уже должна была разъезжаться по квартирам, поэтому начиналась рано.

Поднимаясь на лифте, Николай почувствовал вибрацию мобильного. Звонил Егорыч:

– Не понял, – заявил он, – твой самолет уже в небе, а ты все еще доступен. Ты что, не полетел?

– Полетел, но не туда.

– А куда?

– Далеко. Не по телефону. Приеду, расскажу.

– Что-то ты темнишь, дорогой. За два часа далеко от Москвы не уедешь. Вернешься?

– Вернусь, через пару недель. Егорыч, не доставай. Приеду, все расскажу. Скорее всего, не поверишь, но я расскажу.

– А вдруг поверю? Что за тайны от партнеров?! Коля, кто у тебя ближе меня? В чем проблема?

– Нет никаких проблем. Просто пришлось изменить планы. Отдохну пару недель – и домой.

– Может, и мне к тебе присоединиться? Неделя выходных.

– Нет, Егорыч, ты не сможешь.

– Ох, Коля, плохо ты знаешь мои возможности. Вот возьму и приеду. А, темнила?

– Да не темнила я! Егорыч, тебе поболтать не с кем, что ли?! Вернусь, поговорим. Все, давай.

– Ладно, не ворчи. Точно все в порядке?

– Точно.

– Ну, пока. Береги себя, ты нам еще пригодишься. И возвращайся, не пропадай!

– Да, вернусь. Теперь-то чего не вернуться?

– Не знаю, не знаю… Человек предполагает, а кто располагает?

– Теперь ты на загадки перешел.

– Какие загадки?! Отдыхай спокойно, дорогой товарищ. На связи, – и дал отбой.

Николай посмотрел, от кого был предыдущий звонок, – тоже от Егорыча. Что это он раззвонился? А ведь так и не сказал, зачем звонил. Проверил его наличие на связи, и все. Зачем? Уж кто темнит, так точно не Николай. Стало зябко и неуютно: что бывший полковник готовит ему дома?

* * *

Когда Николай вернулся, Татьяна вздохнула с облегчением. Дары от «Интуристов» (человека и гостиницы) были распакованы, и часть их тут же пошла в дело. Отпрыск Симутиных уже проснулся и радостно набил рот чипсами и жевательной резинкой, уверенный, что это кратчайший путь к выздоровлению. Хороший коньяк оттянул от сердца Татьяны тревогу минувшего часа, и она великодушно согласилась закрыть глаза и уши, в случае если Николай вернется из «ночного» не один.

Беседуя, Николай с удивлением узнал, почему так резко ухудшились отношения Симутиных. В частых спорах они всегда оказывались по разные стороны идеологических баррикад. Душу Татьяны трепала эта ненужная причина конфликта. Она была уверена, что Петр играет в «идейность», но одно дело – на работе, совсем другое – дома, с ней. Такая игра была нечестной, недоверие самого близкого человека отравляло ее любовь. Петра же, искренне считавшего себя верным марксистом-ленинцем, бесили «мелкобуржуазные» взгляды жены. Это противостояние превращалось в стычки по любому поводу, охлаждавшие отношения до градуса, при котором прекращается движение чувств. А такое состояние – прямой путь «налево».

После возвращения Петра из будущего идеологические противоречия исчезли, и отношения супругов переживали ренессанс. Вплоть до отъезда Петра в командировку длились их новые медовые месяцы, хоть Татьяна так до конца и не верила в фантастическое объяснение отсутствия мужа. «Нет худа без добра, – говорила она себе, – даже если это был загул, именно он вернул мне мужа!» Появление Николая освободило ее сердце от остатка сомнений.

Прежде чем отправиться «бога гневить», Николай показал Татьяне, как пользоваться ноутбуком, что и как смотреть в Интернете, подурачился с Васьком, а потом пошел к себе сочинять выходной наряд. Поскольку он не знал, куда занесет его кривая развлечений в советской столице, был выбран компромисс: вельветовые брюки, строгая сорочка и кардиган. В таком виде хоть в театр, хоть на дискотеку.

Он вышел из дому без пяти девять. Машина уже ждала.

* * *

Описывать похождения седеющего ловеласа с шармом и финансовыми возможностями в советской Москве – пустое занятие: ни молодым наука, ни старикам урок. Кто сам ходил, тот знает все до мелочей, а кто не ходил, тому никакие подробности не помогут. Будь ты из будущего, будь ты из прошлого – законы жанра одни и те же. Впрочем, отдельные моменты этих похождений нам, людям будущего, могут показаться небезынтересными.