Текст книги "Блог"

Автор книги: Сергей Большин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Наблюдая за несовершенством мира, в котором им довелось возникнуть, существа замечали, какими порой разными и неподходящими друг другу партнерами были представители других видов. Особенно близко они могли наблюдать лохматых двуногих соседей. Их почему-то называли прямоходящими, хотя они сильно сутулились при ходьбе и едва не загребали землю верхними конечностями. Прежде вокруг них водилось много разных других существ, но сутулые прямоходящие всех соседей либо съели, либо распугали. Лохмачи были невероятно несовершенны. Любая их особь не была похожа на другую. Спаривание происходило не спонтанно, а после непонятных ритуалов между особо непохожими и несоразмерными соседями. Те, что крупнее, были особенно отвратительны, они, как наши кофейные бобы, имели возможность слияния почти со всеми особями помельче, добровольно или после небольшой трепки. Зато те сутулые мужские особи, что были изящнее и гораздо больше походили на своих потенциальных спарринг-партнеров, и, по мнению совершенных бобов, вероятнее могли привести весь свой вид к совершенному единообразию, чаще всего лишались возможности спариваться. Либо теми уродцами, у которых с партнерами и так все было в порядке, либо теми особями, которые к спариванию предназначались.

Среди бобов уже начали делать ставки на срок окончательного вырождения соседей, но тут эволюция совершила очередной зигзаг. В театре три звонка предшествуют началу спектакля. В жизни можно и одного звонка не дождаться, но любое их количество, в отличие от театра, предвещает финал. Звонков кофейные бобы услышали целых три, и по иронии судьбы все три от своих соседей – кандидатов на вымирание. Обиднее всего было не то, что соседи не были эволюционными конкурентами и их пищевые цепочки нигде не пересекались. А то обиднее, что совершенство было погублено своей противоположностью.

С первым звоночком бобы справились легко: когда лохматые вдруг решили пробовать «кофе» на зуб, достаточно было выпустить немного жидкости, склеивающей бобовые тельца при слиянии, чтобы двуногие навсегда отказались от проб.

Второй звоночек тоже не нанес особого урона, хотя, как и любая неприятность, оказался неожиданным. Там, где совершенные существа почти всей популяцией любили греться на солнышке, лохматые завели обычай всем стадом гоняться за своими четвероногими соседями. Все бы ничего – земля мягка, а бобовый панцирь крепок, но греться приятнее на камнях, а у четвероногих – копыта… Пришлось греться в других местах, где больше тени и вообще, честно говоря, холодно…

Третий звонок зазвенел, едва утих второй. Нам уже известно, что фаза порхания была особенно красивой. Бобы не раз замечали, что не только они, но и некоторые из лохмачей – те, что поменьше размером, – с восхищением наблюдают за ними. Однажды это же заметил и один из сутулых прямоходящих, только что отвергнутый своим менее крупным сородичем. Неужели этот сородич предпочел пустое наблюдение совершенной красоты сладости мерзкого процесса спаривания?! Отвергнутый схватил ближайшее порхающее ядрышко, вонзил что-то губительно острое в прорези для крыльев, чтобы зафиксировать их размах, и понес отказавшей особи. Странно, но крылатое ядрышко, зацепленное за свалявшиеся лохмы, стало аргументом для немедленного спаривания…

Так совершенство стало причиной собственного конца, так красота стала собственной жертвой. Так, погубив совершенство и красоту, родилась мода.

(14 комментариев – оставить комментарий)

ВСЕ КОММЕНТАРИИ УДАЛЕНЫ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ

Новый Трансвааль

Февраль 29, 2048

Этот день обрушил остатки моей веры в человечество, но Геннадий дал небольшую надежду.

Уже который день продираемся через тропический лес, он же джунгли, он же сельва. Боестолкновений больше не было. Был заход в деревушку и городок, была попытка напасть на нас. Заняв оборону, мы решили попытаться разойтись миром. Геннадий активно настаивал на стрельбе, но мы с Лерой, при молчаливой поддержке Кирилла и посмеивающемся нейтралитете Жени, настояли на переговорах. Мы кричали, что не хотим их убивать, что мы не из анклава, что нам нужно просто уйти… Похоже, командир этих коммандос оказался вменяемым человеком: «just let them go». Я все думаю: почему нас не снабдили парализующим оружием? Эффект игры был бы тот же, но результат не оказался бы таким кровавым. Видимо, потому же, почему нас просят заходить в населенные пункты: им нужны трупы нашими руками. Вопрос как раз в том, зачем им это? Впрочем, вопрос этот уже риторический. Никаких эпидемий мы нигде не наблюдали.

Сделали плот, пару дней шли по реке, когда она стала забирать резко на восток, пришлось снова углубляться в лес. Здесь места безлюднее, чем в саванне. Несколько раз натыкались на остатки заброшенных деревень. По всему нашему маршруту, а в джунглях в особенности, вокруг нас бушевала жизнь, но мертво молчала антропопустыня. Правда, при недружелюбии аборигенов нашу жизнь это только упрощало.

Все началось с того, что мы наткнулись на пойманного зверька. Это был какой-то грызун. Его поймали в силок, и, видимо, давно. Зверек не догадался перегрызть веревку, а грыз траву вокруг себя в радиусе своей неволи. Он уже успел исхудать, а ловушку так и не проверили. Примерно в километре от этого места прямо по ходу нашего движения удалось рассмотреть довольно большое поселение, спрятанное в джунглях. Дома, дворы, улицы были вписаны в пейзаж так аккуратно, что, если бы мы искали не целенаправленно, с использованием компьютерного распознавания образов, их было бы не разглядеть. Все представлялось целым и ухоженным, но движения не наблюдалось. Среди прочего мы разглядели пару зданий, похожих на церкви. Здесь должно было жить много людей, но никого не было видно. Все время, пока мы готовили и ели зверька, оказавшегося до обидного худосочным, датчики движения молчали. Скорее всего, незадолго до нас поселение было покинуто. Мы привели оружие в боевую готовность, проверили работу дыхательных фильтров, выдвинули нанокамеры на наибольший радиус, настроили навигацию на максимальное разрешение и осторожно стали приближаться к поселку.

Первыми нас почуяли собаки. Это был радостный с визгом лай, каким верный пес встречает хозяина, а не нежданного гостя. Раздался треск ломающихся веток: к нам мчался с десяток бурбулей и собак-убийц других похожих пород. Не стреляйте, – крикнул Геннадий, – они нам рады. И вправду, их хвосты виляли так интенсивно, что впору было этим «геликоптерам» взлететь мордами вниз. Псы радостно обнюхивали нас, лизали ладони и «подрывали» их носами, подставляя себя для почесывания за ушами, – они явно соскучились по людям.

Такой многоногой ватагой мы «скрытно» вломились в вымерший поселок. Панораму всего, что открылось нашим глазам, можно увидеть здесь.

Кладбище с сотнями свежих могил, церкви, забитые разлагающимися телами искавших в них спасения людей… Мертвый город. Вернее, город мертвых людей. Людей, которые почему-то умерли в одно время. И еще одна деталь. Люди явно жили здесь натуральным хозяйством, но хлева были пусты. Кроме исхудалых собак, других домашних животных мы не нашли.

В домах было электричество: позже мы обнаружили маленькую гидроэлектростанцию. Периметр города охраняли хорошо замаскированные ДОТы, танки и артиллерия. Когда люди жили здесь, они были готовы к приходу нежданных гостей, и это были люди с белой кожей.

Псы все время крутились вокруг нас, а больше всего вокруг Геннадия. Ребята, обратился он, их надо покормить. Схожу-ка я, по шукаю дичи. Он присвистнул, и все псы рванули за ним. Чудеса!

Остальные продолжили обход домов в надежде найти хоть кого-нибудь живого. Собачий вой выгнал нас из домов. Звук шел не с той стороны, куда ушел Геннадий. Еще один пес. Мы поспешили на этот призыв.

Дом стоял несколько особняком, как будто был выделен среди других. Собака – огромный доберман – выла снаружи, сидя у закрытой двери. Наше появление она заметила, но не придала ему значения, слишком сильно ей хотелось внутрь. Лера осторожно подошла к ней, собака посторонилась, уткнувшись носом в дверной створ, и стремглав протиснулась в щель отворяемой Лерой двери. Мы поспешили следом.

В большой спальне было душно, пахло безысходностью близкой смерти. Рука мертвого человека, вся в язвах болезни, свесилась с кровати. Пес вился вокруг этой руки, изливая восторженную преданность визгом и обрубком хвоста. Неожиданно рука поднялась и легла на грудь. Нас как током ударило.

Кирилл тут же стал готовить анализатор, Женя принялся растворять окна, я связался с Геннадием (везунчик уже во всю кормил своих новых друзей – почти у самого поселка удалось подстрелить кабана), а Лера распаковывала НЗ со стимулирующими и укрепляющими инъекциями, напылив на руки защитную мембрану. Когда она со шприцем в руках попыталась приблизиться к лежащему, пес угрожающе зарычал. Человек приоткрыл глаза, сверкнувшие удивлением. Слабым голосом он успокоил собаку и сначала на непонятном нам языке (африкаанс), а затем по-английски попросил не приближаться к нему, чтобы не заразиться. Лера заверила, что заражение ей не грозит, и начала вкатывать ему уколы. Затем взяла пробу крови и отдала Кириллу. Пока мы молча ждали результатов тестов и начала действия тонизирующих инъекций, мужчина лежал без движения с закрытыми глазами. Пес вскинул морду в сторону входа: вбежал запыхавшийся Геннадий. Тесты дали отрицательные результаты – современной науке болезнь была неизвестна. Вскоре Яни Дю Той – так звали мужчину – смог говорить и поведал нам этот горький рассказ.

«Я убил Дьявола. Убил мою маленькую Маршу. Мою девочку, мою душу, мою надежду… Дьявол хотел посмеяться надо мной. Он испытывал силу моей веры в Господа нашего Иисуса. Но посмеюсь над ним я. Я все выдержал, не поддался искушению. Да низвергнет его Господь в Геенну огненную! Я же предстану пред сияющим ликом Его. Вера моя непоколебима. Марша просила не убивать ее. Ее слезы расплавленным металлом капали на мое сердце… Дьявол коварен! Но я исполнил долг пред Господом. Дьявол не получил мою душу. Иисус любит меня, и душа моя на пути к Нему.

Когда началось сооружение Барьера, стало известно, что белую общину Йоханнесбурга и Претории намереваются оставить внутри, якобы среди нас много зараженных. Горячие головы предлагали с боем прорываться на юг, к Кейптауну, но я понимал, что силы слишком не равны. Хоть мы и не дали себя одурачить и не разоружились, как это сделали наивные черные из их правительства, наши танки разве что против черных были оружием, но это были детские игрушки по сравнению с авиацией и ракетами НАТО. У меня за спиной было полтора миллиона братьев и сестер, и я не мог рисковать их жизнями так необдуманно. Я собрал самых активных членов паствы, и мы направили делегацию на переговоры с представителями Сил вытеснения. На наше несчастье, с их стороны переговоры вели англичане. Только мы, буры, знаем всю подлость этих людей. Но я был вынужден говорить с ними, ибо альтернативой была гибель всего нашего народа.

Я доказывал им, что среди нас нет больных. Что буры так сильны духом и так дорожат общим благополучием, что при любом подозрении на заражение человек сам уходит из общины, чтобы не подвергать риску остальных. Я рассказал, что на нашей территории нет ни одного черного: ни здорового, ни тем более больного. Для любого черного ступить хотя бы шаг в санитарную зону вокруг общины означает смерть.

Они долго водили нас за нос этими переговорами, а тем временем разбирались с черными, чтобы сконцентрировать силы на нас. Одно время нам показалось, что удалось их убедить. Они прислали большую бригаду каких-то добровольцев для проведения тестов и вакцинации. Я был удивлен тогда, ведь мы не слышали ни о какой вакцине, ведь если она существует, зачем Барьер и вытеснение?! Позже я понял – они просто тянули время. И когда они полностью были готовы к удару, нам объявили ультиматум: в течение 48 часов выдвинуться по предоставленному коридору по направлению к Хараре в зону Внутренней Африки.

Они прекрасно знали, что ожидает там белых и не заразившихся буров. Они знали, что нам нет там ни места, ни мира. Но других вариантов они нам не оставили.

Шел 2030-й год, завершение строительства Барьера. Те наши лютые враги, что еще не сдохли, уже были внутри и с нетерпением ждали нашего появления.

Вера укрепляла наши сердца. Раз Господь посылает испытание, мы должны принять его. Мы были готовы встретиться лицом к лицу с нашими врагами. И неизвестно, для кого была большим испытанием эта встреча. Нам предстоял Второй Великий Трек народа буров, и мы с честью свершили его.

Почти два года длился Второй Великий Трек. Мы прорывались сквозь ненависть и зависть, сквозь бомбардировки (пока у черных оставались самолеты и керосин для их заправки), сквозь артиллерийские и просто разбойничьи налеты. Многие наши братья и сестры пали в боях, от невзгод и болезней. По пути мы приняли и повели за собой несколько сотен братьев из белой общины Зимбабве. Всего несколько сотен из тысяч и тысяч… Наши потери тоже были ужасны. Из полутора миллионов сюда пришло не больше десятой части. В этом глухом краю мы снова, как и сотни лет назад, начали строить новый мир.

Велик Господь, но велик и гнев Его. Произошедшее было не испытанием, это была кара Его за грехи наши (так думали многие): еще во время Трека это проявилось, но, только начав строить Новый Трансвааль, мы осознали весь ужас случившегося, ужас неотвратимого конца – все наши женщины были бесплодны!..

Я один из немногих сохранил веру в Его любовь. Нам неведома воля Его – думал я, – но, возможно, Он хочет скорее принять нас в Царствие Свое?

И вот четырнадцать лет назад Господь явил чудо и подарил нам всем надежду. Последующие годы мы жили лишь этой надеждой. И лишь теперь я понял, что правы были остальные – Господь покарал нас за грехи. Чудо явил не Он, но Дьявол. И это чудо – Марша.

Два года прошло, как мы начали строить Новый Трансвааль. Наша вера утверждает, что только трудом и молитвами человек может заслужить прощение и право на горний мир, но при этом мы понимали, что обречены на угасание. Слаб человек: грех уныния царил среди нас, и дело шло медленно и трудно.

В канун Рождества 2034 года я шел домой со строительства электростанции. Меня сопровождала Диззи – мать вот этой моей верной подруги. Всегда выдержанная, она вдруг с бешеным лаем бросилась прочь в густые заросли. И неожиданно затихла. Зато я услышал нечто… Это был голос неба, пение ангела: в лесу плакал ребенок.

Диззи сидела возле кулечка из белых кружев и внимательно на него смотрела. В тонкой шелковой пеленке плакала белая девочка нескольких дней от роду!

Меня пронзила радостная мысль: только Он мог явить такое чудо! Ослепленный эйфорией, я забыл о враге Его. Я поспешил к людям, затаив дыхание, нес перед собой живое сокровище.

Марша, так я назвал девочку, вселила в сердца людей надежду и укрепила их веру. Отныне мы знали, что наш Трек и наш труд по возрождению не напрасны. Он дал нам шанс, Он помнит о нас, Он любит нас!

А как все любили Маршу! Как… как свое спасение! Все ждали нового чуда, молились о нем, но шли годы, увы, только будней жизни. Наши женщины старились, но оставались бесплодными.

Марша была для меня всем: прошлым, настоящим и будущим. И она отвечала мне чистой любовью. Как ангел, она была хрупкой и прозрачной. Даже первые месячные пришли к ней в четырнадцать лет… два месяца назад…

Когда это наконец случилось, я решил, что Марша станет Евой моего народа, что через нее он возродится. Она очень испугалась, а я не нашел слов, чтобы объяснить, что с ней. Я позвал Рину, которая в прошлом была гинекологом, и та с радостью осмотрела девочку, забрала к себе в дом, где стала посвящать в женские секреты. Об этом событии не говорили вслух, но радость клубилась в воздухе и в наших сердцах. Многие женщины приходили проведать Маршу. Приходили и из нашего поселка, и из четырех других, составлявших нашу новую страну. Это было настоящее паломничество.

А ровно через десять дней в доме у Рины заболели свиньи, через день болезнь перекинулась на коров. Болезнь была неизвестной, животные мучились, и их немедленно забили. Вскоре пришлось забить весь домашний скот, включая коз и овец. Это была тяжелая утрата, но не больше.

Катастрофа началась на тридцатый день: заболела Рина, потом одна за другой все „паломницы“, их семьи. Все. Болезнь убивала быстро – за несколько дней, а у нас не было ни понимания, что и как лечить, ни лекарств. Не заболела только Марша. И я держался до того дня, пока не убил ее. Убил дьявола в образе ангела, в образе моей дочурки… Он надругался над нашей надеждой, растоптал ее, но Господь дал мне возможность наказать дьявола и лишь теперь призывает к себе…»

(119 комментариев – оставить комментарий)

ВСЕ КОММЕНТАРИИ УДАЛЕНЫ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ

Геннадий

Февраль 29, 2048

ЭТОТ ПОСТ ЯВЛЯЕТСЯ СКРИНШОТОМ, ТАК КАК БЫЛ УДАЛЕН ПРОВАЙДЕРОМ КАК МАТЕРИАЛ ЭКСТРЕМИСТСКОГО СОДЕРЖАНИЯ, МОДЕРАТОР ИГРЫ ВЫНЕС ВСЕМ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ И НАЧИСЛИЛ ЕГОРУ ШТРАФНЫЕ ОЧКИ ЗА ПУБЛИКАЦИЮ ПОСТА. (В вид облоге вместо нашего разговора – картинка кремации умершего, хотя нам пришлось оставить его в доме, так как пес не подпустил к телу.)

Через несколько минут после своего рассказа Яни Дю Той умер. Рассказ забрал остатки его сил.

Все время, пока Яни говорил, Геннадий сидел на полу, обхватив колени, и, казалось, слушал совершенно безучастно. К концу истории его лицо превратилось в камень.

– Белый младенец в экваториальных джунглях Внутренней Африки… – задумчиво протянул Женя, – или старик поделился своими предсмертными галлюцинациями, или бог с дьяволом действительно существуют.

– Триггер. Это был триггер, – механическим голосом произнес Геннадий. А затем прошептал: – Сволочи… – И заплакал. Сначала беззвучно, уткнувшись лицом в колени, а затем в голос, впадая в истерику. Кирилл жестом попросил меня придержать Геннадия и вкатил ему дозу транквилизатора. Тот не сопротивлялся, а через какое-то время мы услышали объяснение.

– Простите мне эту театральщину, – начал Геннадий, – нервы. Я знаю, что с ними произошло. Сам столкнулся с подобным. Вы думаете, я так сильно люблю бабло?! Думаете, мне не жалко этих подростков с калашами?! Мне нужны баллы! Знаете зачем?

– Гена, – перебила его Лера, – ты говорил про триггер…

– Конечно… А сами не догадались? Это же бинарный вирус! (Лера заметно вздрогнула) Девочка была носителем вируса-триггера, он запустил механизм болезни, которой поселенцы были заражены во время «вакцинации». Помните, они еще удивлялись, что за вакцинация, если нет вакцины? Кто-то в течение 16 лет ставил на этих людях эксперимент. Лонгитюдное исследование. И все это было под крышей Сил вытеснения, которые, кстати, в числе прочих, организовывали создание анклавов. Через 2 года, как буры здесь обосновались, они подбросили им младенца… Получается, они прекрасно знали, где этот Новый Трансвааль. И дали нам задание его найти… А! Понимаю, они просто нашими глазами увидели результат своего исследования. Ведь эти твари и сейчас наблюдают за нами! Вот и вся игра… А Барьер?!. Построен, и эпидемия идет на спад, надо же какое совпадение! Да это же… Слушайте, у меня вся картинка сложилась…

– Только сейчас? – едва слышно, похоже сама себе, произнесла Лера.

– Да ну! Ты бредишь. Там же были задействованы тысячи людей, десятки правительств, ООН, НАТО! Хочешь сказать, все эти люди в теме?! – воскликнул Женя. – Опять же, зачем уничтожать столько людей, когда экономике и так не хватает потребителей? Гена, ты ничего не слыхал о кризисе перманентного спада? Про конец экономической модели, основанной на росте? Зачем правительствам поддерживать все это?!!!

– Зачем?! Ты спрашиваешь, зачем?! – вдруг взорвалась Лера. – Затем, что кризис продолжается, а капитализм не сдох! Затем, что человеческая жадность никуда не исчезла! Затем, что экономика в целом – это абстракция, а тут конкретно: кто-то получил целый континент в частное пользование! Разве для капиталиста чужие жизни за такой товар – высокая цена?! Конечно, есть те, кто проиграл, компании, которые кризис уничтожил и продолжает уничтожать, но кому война, а кому мать родна. Кто наживался на эпидемиях и ликвидации последствий? Имена известны, все процветают. А Барьер? Строительство и содержание – ох-хо-хо! А Вытеснение? Нанимались частные армии… Да кому я объясняю?! Ты сам прекрасно все знаешь… Гена, теперь давай колись, что за проблемы с баблом?

– Сын. Они заразили моего сына. У меня был успешный бизнес, связанный с модернизацией генома. Но вы же знаете, сейчас, когда рынки сжимаются, люди бегут в дигиты, рост бизнеса – редчайшее явление. Капиталы тают, состояния скукоживаются, вчерашние миллиардеры давно миллионеры, а процесс еще не завершен… Появился новый вид «конкуренции»: конструируют сложные вирусы с тяжелейшим анамнезом и с кратчайшими сроками на раздумья. Хочешь остаться живым – плати, и тебе дадут формулу для изготовления вакцины; не платишь – прощай.

Сына заразили вирусом, который избирательно блокирует нервные импульсы. А они этой избирательностью управляют: требуются то искусственная почка, то легкие, то сердце… То парализует ноги, то руки. И постоянно заблокированы зрение, слух и речь. Я знаю, что мой сын все понимает, внешне оставаясь овощем. Я бы и сам мог разработать антитела, но пока мне бы это удалось, атрофируются многие функции и органы, и, самое главное, мозг, поэтому времени на самостоятельное решение проблемы не было. Эти сволочи предложили цену формулы… В общем, я отдал им и бизнес, и все, что было, но все равно остался «должен». Взамен получил неполную формулу – сын парализован – и предложение участвовать в этой игре, определив, сколько я должен тут заработать. А у меня после штрафа половины суммы не хватает!!! Ребята, е-вирус был не мой! Точнее, не из-за меня. Я не наркоман, поверьте мне! Я не знаю, что делать… Моя жена осталось при сыне, и они мне регулярно об этом напоминают…

– Что-то я не пойму связи между твоей ситуацией и несчастными бурами, – стал упорствовать Женя. – У тебя одна ситуация, а здесь совсем другая. Я скорее поверю в бога, чем в такую глобальную жестокость: ты утверждаешь, что они ради своего бизнеса разрушили мир.

– Ты думаешь, богу можно, а людям нельзя?! – вспылил Геннадий. – Что ж он спокойно смотрит, когда такое творится? Что же он их не остановит, нас всех не остановит?! Просто его нет. А если и есть, лучше пусть его не будет! Такого!!! Родители воспитывали из меня православного христианина, но у меня больше не получается верить в их бога. Ни в какого не получается. Я боролся за веру, но проиграл. А насчет связи с бурами, Женя: мы еще студентами с вирусами баловались, например, лепили вирусы, которые болезнетворны для млекопитающих мышей и для тараканов, и одни могут заразить других… Конечно же не на людях, и не с такими последствиями, но методики эти отрабатывают давным-давно, и ничего сверхъестественного в них нет. Кроме сверхъестественного бессердечия тех, кто их так применяет…

Мы были уже в дороге, когда я получил от Геннадия мэйл: Егор, ты Женю же перепостил (ух ты, он в мой блог заглядывает!), может, и мои размышления на тему разговора разместишь. Интересно?

Ну и ну, Гена! Как не интересно?! Вот, читайте кому не лень.

Рай или Ад?

Февраль 29, 2048

Оригинал взят у ГенГеныч в Рай или Ад?

Ноябрь 04, 2045

Остап был упрям страшно. А потому, когда жгли его ляхи за веру православную, не проронил он ни звука на радость недоверкам. Дух его крепили мысль, что смогли товарищи его уйти от польских пуль на другую сторону Днепра, да вера Христова. Но теперь упрямый нрав не позволял разлепить очи. Спина его чуяла теплую землю, теплотворный свет солнца грел лицо, а уши внимали жаворонку, высоко в небе хвалящему Господа. Ничего в жизни не боится потерять козак: ни червонцев, ни коня, ни даже жизни своей, а только страшно потерять ему свои честь и свободу, товарищей своих да веру православную. И вот лежит, сожженный врагами войска христова, козак, крепко сплющив очи, а открыть их боится. Боится за веру свою, а почему – сам не знает. Но не был бы он полковник Тарас Бульба, чтоб не взглянуть страху своему прямо в лицо! Поднялся и огляделся. Что же видит он? Вокруг, где ни есть – степь. Под ногами шлях. В руке повод, обок козацкий конь, снаряженный для доброй битвы. А впереди крыши дорогих его сердцу куреней – Сечь!

Птицей вспорхнул Тарас на коня и помчался к товарищам своим. Однако через минуту осадил вороного: не гоже старому полковнику казать себя молодой козачкой, летящей на свежих ногах к любимому. Пустил коня шагом. Вот и Сечь. Вот посреди дороги львом раскинулся дюжий козак. Все так же привольно чуб его стелется по дороге, все так же дорогие шаровары его в дегте, чтоб показать полное к ним презрение.

– Фу ты! – радостно усмехается Тарас в седые усы.

Вот и товарищи его здесь. Вкруг обступают Тараса Мосий Шило, Кукубенко, Бовдюг, Невылычкий, Закрутыгуба, Метелыця, Козолуп, Кирдяга, Пидсышок, Колопер, брат его Дорош и многие другие, сложившие головы за землю Русскую и веру православную. Спешился Тарас, снял шапку и поклонился: здравствуйте, паны-браты! Здравствуй и ты, Тарас, ответствовали. Тут, растолкав обступивших Тараса, вперед вышел его сын Остап. Дрогнуло отцовское сердце, крепко обнял он сына. Только и смог сказать: «Добре, сынку, добре…», уставя в землю седую голову. И ни сын, ни отец слез своих не сдержали…

Уже много дней Тарас бражничал напропалую со своими товарищами, и, хотя от здешней сивухи голова наутро не болела; хотя жиду-корчмарю не требовалось выдавать никакой платы, разве переколотить его горшки да самого поучить палкой за слезливые жалобы на отсутствие барыша; хотя к позорному столбу был привязан лях, а не козак, лях, пытавшийся украсть у козаков сбрую, забиваемый ежедневно дубиной до смерти, а поутру оживавший им на потеху; хотя и случались драки между куренями, после которых гульба вспыхивала пуще прежнего, а наутро все выбитые зубы находились на своих местах в отличие от синяков и ссадин; хотя все это, сердце Тараса сжимала тревога.

Вот пришел он в хату к кошевому атаману.

– Что, кошевой, не пора ли погулять запорожцам? Разве и здесь следует, чтобы пропадала даром козацкая сила, чтобы человек гинул, как собака, без доброго дела, чтобы ни отчизне, ни всему христианству не было от него никакой пользы? Так на что же мы живем тут, на какого черта мы живем? Растолкуй мне это. Ты человек умный, тебя недаром выбрали в кошевые, растолкуй! Разве нет здесь Турещины, Татарвы или каких других бусурманов, коих и Бог и Святое Писание бить велят?

– Есть.

– И что, не можно их бить?

– Можно.

– Так не козацкое ли дело – славы в бою добыть за веру православную и землю Русскую?!

– Дело это, конечно, козацкое, да только Русская ли эта земля или какая другая, то неведомо. В Писании же сказано: несть эллина, несть иудея…

– А не то ли Русская земля, где Сечь стоит?! Разве не жидовское племя продало Христа?! Где козак, там и земля Русская, где бусурманы есть, там и во славу веры христовой не можно не взяться за саблю!

– Мы, Тарас, за саблю всегда взяться рады да язычников бить, только, мыслю я, а как мы в раю, получается, бусурманы здешние тоже получили прощение, да и вера наша прощать учит…

– Врешь, кошевой! Коли рай так устроен, что он – земля Русская, то и бусурманов, и ляхов бить велено!

Созвал Тарас козаков, держали они совет и решили идти в поход. И часто в тех местах, где менее всего могли ожидать их, они появлялись вдруг – и все тогда прощалось с жизнью. Пожары охватывали деревни; скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы тут же на месте. Казалось, больше пировали они, чем совершали поход свой. Дыбом стал бы волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, – словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние долги.

Но не было покоя в сердце Тараса, тревога все туже крутила его. Ночью выехал он в степь, направил взор свой на Чумацкий шлях и закричал, что было в нем богатырской мочи:

– Явись мне! Вот я пред тобою, тобой же призванный, явись мне!

– Кого зовешь? – раздался тихий голос за его спиной.

– Может, и тебя. А ты кто? – не выдавая испуга, ответил Тарас и обернулся. Пред ним стоял старец добродеятельного образа.

– Скажем так, в твоем понимании я – Петр-ключарь. Так кого звал?

Тарас, будучи человеком храбрым и обладая нравом прямым, ответил как есть:

– Господа нашего звал.

– Зачем?

– Вопрос задать.

– Он сейчас занят, как, впрочем, и всегда. Может быть, я помогу? Спрашивай.

– Где я?

– В раю, где же еще?!

– Это не рай! Не такой рай в Святом Писании!.. Отчего одни только козаки добыли рая? А матери наши?! А святые, а князья наши, а Владимир Ясно Солнышко? А невинные младенцы? Да и все ли козаки рая достойны? Что в раю ляхи с жидами делают? А собаки татарские?! Да и добродийно ли в раю пировать и бражничать, да с еретиков живых кожу сдирать?

– Вижу, кратко ответить не получится. Будет трудно, Тарас, будут разочарования, многое ты не поймешь, а что поймешь, принесет тебе лишь многие печали, готов ли ты?

– Готов.

– Ну, как знаешь, мое дело – предупредить. Для веры не нужны основания разума. Вера она или есть, или ее нет. Никакие аргументы ни за, ни против не создают ее и не умаляют. Потому вере не нужны подтверждения ее правоты. Но, случись, такое подтверждение получено (как у тебя с твоими товарищами), сразу же возникают сомнения. Вера перешла из категории души в категорию разума, а разуму нужны аргументы, разум начинает анализировать и видеть противоречия. Без противоречий даже у нас никак нельзя. Получается, подтверждения веры только вредят ей. Почему? Потому, что то, что ты прочитал в Святом Писании, – совсем не то, что там прочитал, скажем, твой сын. И уж совсем не то, что имели в виду его авторы. А уж чем описанное было на самом деле… Это даже близко не похоже на то, что у тебя в сердце! Так что твой вопрос – где ты? – только начало.

Тебя мучают сомнения: то ли ты в раю, то ли еще где? Так где же?! Ты слышал, что время Бога – вечность, пространство Его – бесконечность. А теперь представь, что и в раю, и тем более в аду нужно разместить души всех грешников и праведников всех времен и народов. Казалось бы, несложная задача для того, кто может все. Разве не по силам Ему разместить бесконечность в бесконечности?! Но разместить в бесконечности ее же саму, возведенную в степень вечности, – даже для Бога (при том, что Он, как бы поделикатнее сказать, не совсем Бог) задача непростая, если вообще осуществимая. Впихнуть всех в одну материальную точку было бы подходящим решением для ада, но как быть с раем? Решили так: совместить одно с другим.