Текст книги "Стихотворения"

Автор книги: Сергей Клычков

 
Есть в этом мире некий
Водитель вышних сил,
Что движут к морю реки
И к солнцу хор светил.
 
 
Не знающий окрайны
Пределов и дорог,
Он держит, полный тайны,
Луны ущербный рог.
 
 
У ног его пастуший
Кометы грозный кнут,
Пред ним моря и суши
Послушные текут.
 
 
И шаг его неслышим,
И лик его незрим,
Но мы живем и дышим
Дыханьем с ним одним.
 
 
И зорко звезды числим,
Как зерна в закрому,
Но скрыт он и немыслим,
По правде, никому.
 
 
Мы числим и не верим,
Что в числах смысл и толк,
И снова рвем и мерим
Небесный синий шелк.
 
 
Но будет все понятно,
Будь мудр ты или глуп,
Когда проступят пятна
У мертвых глаз и губ.
 
 
И всяк его увидит,
Скрываясь под исподь,
Когда к земле отыдет
Земная наша плоть.
 

Январь 1930

 
Горько плачет роза, в темень отряхая
Липкие от слез ресницы лепестков…
Что так горько, горько плачешь, золотая?
Плачь же, плачь: я строго слезы сосчитаю,
Разочтемся навсегда без дураков!
 
 
Ни слезам я, ни словам давно не верю
И навзрыд давно-давно не плакал сам,
Хоть и знаю, что не плачут только звери,
Что не плакать – это просто стыд и срам!
 
 
Плачь же, друг мой, слез притворных не глотая,
И не кутай шалью деланную дрожь…
Как тебе я благодарен, золотая,
За ребячество, дурачество… за ложь!
 
 
Видишь: ведь и я хожу от двери к двери,
И по правде: сам не знаю, как же быть?
Ведь не плачут, ведь не плачут только звери…
Как бы я хотел тебе, себе поверить,
И поверив слову, снова полюбить!
 

<1930>

 
Не знаю, друг, с тоски ли, лени
Я о любви не говорю:
Я лучше окна растворю —
Как хорошо кусты сирени
Чадят в дождливую зарю!
 
 
Садись вот так: рука к руке,
И на щеке, как на холстинке,
Лежавшей долго в сундуке,
Смешай с улыбкою морщинки:
Ведь нет уж слова без заминки
На позабытом языке!
 
 
Да и о чем теперь нам спорить
И говорить теперь о чем,
Когда заискрилось в проборе?..
Мой милый друг, взгляни на зорю
С ее торжественным лучом!
 
 
Как хороши кусты сирени,
Дорога, лес и пустыри
В благословении зари!..
Положь мне руки на колени
И ничего не говори
Ни о любви, ни об измене!
 

<1931>

 
До слез любя страну родную
С ее простором зеленей,
Я прожил жизнь свою, колдуя
И плача песнею над ней.
 
 
В сторожкой робости улыбок,
В нахмуренности тяжких век,
Я видел, как убог и хлибок,
Как черен русский человек.
 
 
С жестокой и суровой плотью,
С душой, укрытой на запор,
Сберег он от веков лохмотья
Да синий взор свой, да топор.
 
 
Уклад принес он из берлоги,
В привычках перенял он рысь,
И долго думал он о Боге,
По вечеру нахмурясь в высь.
 
 
В ночи ж, страшась болотных пугал,
Засов приладив на двери,
Повесил он икону в угол
В напоминание зари.
 
 
В напоминание и память
О том, что изначальный свет
Пролит был щедро над полями,
Ему же и кончины нет.
 
 
И пусть зовут меня каликой,
Пусть высмеет меня юнец
За складки пасмурного лика,
За черный в копоти венец,
 
 
И часто пусть теперь с божницы
Свисает жидкий хвост узды,
Не тот же ль синий свет ложится
На половицы от звезды?!
 
 
Не так же ль к избяному брусу
Плывет, осиливши испуг,
Как венчик, выброшенный в мусор,
Луны печальный полукруг?!
 
 
А разве луч, поникший с неба,
Не древний колос из зерна?..
Черней, черней мужичьи хлебы,
И ночь предвечная черна…
 
 
И мир давно бы стал пустыней,
Когда б невидимо для нас
Не слит был этот сполох синий
Глаз ночи и мужичьих глаз!
 
 
И в этом сполохе зарницы,
Быть может, облетая мир,
На славу вызорят пшеницу
Для всех, кто был убог и сир.
 
 
И сядем мы в нетленных схимах,
Все, кто от века наг и нищ,
Вкусить щедрот неистощимых,
Взошедших с древних пепелищ.
 
 
Вот потому я Русь и славлю
И в срок готов приять и снесть
И глупый смех, и злую травлю,
И гибели лихую весть!
 

<1930>

 
В поле холодно и сыро,
В небе вечный млечный сон,
И над миром, как секира,
Полумесяц занесен.
 
 
Смерть в такую ночь колдует,
Тени множа и кружа,
И неслышно ветер дует
К нам с иного рубежа.
 
 
И дрожу я и бледнею,
И темнеет голова,
Но черчу я перед нею
Заповедные, слова.
 
 
Не страшусь я силы вражей,
Хоть пуглив я, как сурок,—
Вкруг меня стоят на страже
Золотые пики строк.
 
 
И когда по дальним лехам
Промелькнет косая тень,
Поневоле встретишь смехом
Напоенный солнцем день.
 

Зима 1930 – 1931

 
Не мечтай о светлом чуде:
Воскресения не будет!
 
 
Ночь пришла, погаснул свет…
Мир исчезнул… мира нет…
 
 
Только в поле из-за леса
За белесой серой мглой
То ли люди, то ли бесы
На земле и над землей…
 
 
Разве ты не слышишь воя:
Слава Богу, что нас двое!
 
 
В этот темный, страшный час,
Слава Богу: двое нас!
 
 
Слава Богу, слава Богу,
Двое, двое нас с тобой:
Я – с дубиной у порога,
Ты – с лампадой голубой!
 

Зима 1930 – 1931

 
Я с завистью гляжу, когда с лопатой,
Вскочивши на ноги чуть свет,
Ободранный, худой, лохматый
У дома возится сосед.
 
 
Он устали в труде не знает:
То с топором, а то с пилой,
Зато в избе его витает
Дух обогретый и жилой.
 
 
Какая это радость! Счастье
Какое в этой хлопотне!
Пускай угрюмое ненастье
Висит дерюгой на плетне,
 
 
Пусть вьюга пляшет, как цыганка,
Со свистом обегая кров:
И дров на печь и на лежанку
И сена хватит на коров —
 
 
Спокойно можно спать ложиться
С проконопаченным двором!—
Вот мне бы так с пером сдружиться,
Как он сдружился с топором.
 

<1931>

Варваре Клычковой

 
Как не любить румянец свежий
И губ едва заметный пух,
Но только с каждым днем все реже
От них захватывает дух…
 
 
Черней виденья с каждым годом
И все безрадостнее явь:
Как тягостна дорога бродом,
Где надо бы бросаться вплавь!
 
 
Сколь наша жизнь полна терзанья,
Как до смешного коротка!..
И вот последнее признанье
Срываю с кровью с языка!
 
 
Пусть будет эта кровь залогом
Судьбе с ее лихой игрой,
Когда она в пути убогом
Вновь брезжит розовой зарей!..
 
 
И пусть, как пахарь торопливый,
Морщину тяжкую судьба
Положит вперекос на ниву
Глубоко вспаханного лба!
 
 
Так старец, согнутые плечи
Расправив и стуча клюкой.
Виденью юности навстречу
Спешит с протянутой рукой.
 
 
И даже у ворот могилы,
Скользя ладонью по холсту,
Как бы лаская облик милый,
Хватает жадно пустоту.
 

Декабрь 1931 – 1932

I

 
Не спится мне перед отъездом,
Не спит и тополь у окон:
Давно он все прочел по звездам,
     Чего не знает он?..
 
 
По саду бегает русалка,
И листья падают с осин,
И облака плывут вразвалку
     С поминок на помин…
 
 
И свет висит на частоколе,
Бери хоть в руки этот свет…
И вот: судьбы моей и доли
     И не было и нет!
 
 
Но не страшна мне злая участь
И жалко не убогий кров:
Мне жаль узорность снов, певучесть
     И лад привычный слов!
 
 
Я жив не о едином хлебе
И с легким сердцем бы прилег
Под куст, когда б пошел мой жребий,
     Мой мирный жребий впрок!
 
 
Но знаю я: с такой любовью
Никто, к околице припав,
Не соберет к себе в кошёвье
     Следов русалки с трав!
 

II

 
Сколько лет с божницы старой
Охранял наш мир и лад
Золоченою тиарой
Спаса древнего оклад!
 
 
Претворял он хлеб и воду
Жизни в светлые дары,
И заботливые годы
Тихо падали с горы…
 
 
Мирно падал год за годом,
Дед из кросен саван сшил
И в углу перед уходом
Все лампады потушил!
 
 
С той поры отец пьет водку,
И в избе табачный чад,
И неверная походка
Появилась у внучат…
 
 
Да и сам я часто спьяна
Тычу в угол кулаки,
Где разжились тараканы
И большие пауки!
 
 
Где за дымкой паутинной
В темном царстве стариков
Еле виден Спас старинный
И со Спасом рядом штоф.
 

III

 
Я сплю тяжелым жутким сном,
Чуть слышно изредка вздыхая,
Когда проходит за окном
Старуха вещая, глухая!
 
 
На ней изношенный чепец
Все с той же лентой полинявшей…
И был какой же я глупец,
Его за облако принявши!
 
 
…И с плеч узористая шаль
Спадает складками сухими…
Как было больно мне, как жаль
Узнать твое другое имя!
 
 
Теперь я знаю, тяжким сном
Как бы навеки засыпая,
Что за гадалка за окном
Стоит костлявая, слепая…
 
 
И странный ведом мне покой,
Когда, чуть скрипнувши в приделке,
Она холодною рукой
Подводит часовые стрелки!
 
 
И крика я не пророню,
Хотя и душно мне, и жарко…
И пробуждению и дню
Дивлюсь, как лишнему подарку!
 

IV

 
Всё те же у родного дома
Кривые межи под овсом,
И светят зори по-былому,
Катясь за рощу колесом…
 
 
Лишь на болоте к самой тверди
Труба взметнулась на дыбы,
И съехали от страха жерди
На крыше матери-избы!
 
 
Но как и встарь, поля убоги,
Печален мой родимый край,
Все так же виснет у дороги
Луны пшеничный каравай…
 
 
И сотни лет во мгле незрячей
Под сиротливой синевой
К нему уносится собачий
Голодный бесприютный вой.
 

V

 
Сколь хочешь плачь и сетуй:
Ни звезды нет, ни огня!
Не дождаться до рассвета…
Не увидишь больше дня!
 
 
В этом мраке, в этой теми
Страшно выглянуть за дверь:
 
 
Там ворочается время,
Как в глухой берлоге зверь!
 

VI

 
Ой, как ветер в поле воет,
Как шипит метель…
У закуты головою
               Бьется ель!
 
 
И березы полукругом
Подошли к крыльцу:
Хлещут ветками друг друга
              Прямо по лицу!
 
 
И лежит ничком, врастяжку
Верба под окном…
И подкатывает тяжко
             К горлу ком!
 

VII

 
Давно не смотрит Спас с божницы,
И свет лампад давно погас:
Пред изначальным ликом жницы
Он в темноте оставил нас!
 
 
Пред жницей страшной и победной,
Восставшей в пепле и крови,
Не мог остаться плотник бедный
Со словом мира и любви!
 
 
И вот теперь в привычном месте
Висит не Спасов образок,
А серп воздания и мести
И сердца мирный молоток!
 

VIII

 
Как свеча, горит холодный
На немом сугробе луч.
Не страшись судьбы безродной:
Ни тревогою бесплодной,
Ни тоской себя не мучь!
 
 
Слезы, горечь и страданье
Смерть возьмет привычной данью,
Вечно лишь души сиянье,
Заглянувшей в мрак и тьму!
 

Конец 1920-х – начало 1930-х годов

 
Я доволен судьбою земною
И квартирой в четыре угла:
Я живу в ней и вместе со мною
Два веселых, счастливых щегла.
 
 
За окном неуемная вьюга
И метелица хлещет хлыстом.
И ни брата со мною, ни друга
В обиходе домашнем простом.
 
 
Стерегут меня злючие беды
Без конца, без начала, числа…
И целительна эта беседа
Двух друзей моего ремесла.
 
 
Сяду я – они сядут на спину
И пойдет разговор-пересвист,
Под которой иду я в пустыню —
В снеговой неисписанный лист.
 

1933 или 1934(?)

 
Лукавый на счастливого похож,
И часто в простоте – погибель…
Едва ль легко ответить мы могли бы,
Что нам нужнее: правда или ложь?..
 
 
Пусть старый Бог живет на небеси,
Как вечный мельник у плотины…
Высь звездная – не та же ль ряска тины,
А мы – не щуки ли и караси?
 
 
Бегут года, как быстрая вода,
И вертят мельничьи колеса,
И рыба грудится к большому плесу,
И жмемся мы в большие города…
 
 
И каждый метит раньше, чем другой,
Схватить кусок любви иль хлеба,
А смерть с костром луны плывет по небу,
Подобно рыболову с острогой.
 
 
Лукавство, хитрость нам нужны во всем,
Чтоб чаще праздновать победу,
Пока и нас не подадут к обеду
Поужинавшим глупым карасем!
 

1930-е годы

 
Впереди одна тревога
И тревога позади…
Посиди со мной немного,
Ради Бога, посиди!
 
 
Сядь со мною, дай мне руку,
Лоб не хмурь, глаза не щурь,
Боже мой, какая мука!
И всему виною: дурь!
 
 
Ну и пусть: с чертой земною
Где-то слиты звезды, синь…
Сядь со мною, сядь со мною,
Иль навек уйди и сгинь!
 
 
Завтра, может быть, не вспыхнет
Над землей зари костер,
Сердце навсегда утихнет,
Смерть придет – полночный вор.
 
 
В торбу черную под ветошь
С глаз упрячет медяки…
Нет уж, лучше в прорубь! Нет уж,
Лучше к черту в батраки!
 
 
Черт сидит и рыбку удит
В мутном омуте души…
Оттого, знать, снятся груди —
Счастья круглые ковши!
 
 
Пьешь из них, как будто н е пил
У судьбы из добрых рук,
Не ступал на горький пепел
Одиночеств и разлук,—
 
 
Будто сердца жернов тяжкий
Никогда еще любовь
Не вертела, под рубашкой
Пеня бешеную кровь,—
 
 
Словно на душе, на теле
Нет еще ее помет!
Нет тебя на самом деле,
Друг мой, не было и нет!
 
 
Но пускай ты привиденье,
Тень твоя иль ты сама,
Дай мне руку, сядь хоть тенью,
Не своди меня с ума.
 

<1934>

 
Где ты, моя прекрасная,
Шляешься, плачешь, блудишь?..
Глупая, несогласная,
Злая, летучая мышь!
Сердце истомится, сломится
От непосильной тоски —
Это же мука: знакомиться
И целовать в виски!
Знаю: не любишь ты жалобы,
Правильно: скучно, серо!
Ты бы пришла, прибежала бы,
Сунула в руки перо,
Чтоб, не сказав «до свидания»,
Снова уйти на года —
Где ж ты, мое страдание,
Счастье, страда, беда?!
 

1930-е годы

 
Хлопнув по бокам поджарым,
Я сам-друг – Сергей Клычков
Был бы к утречку таков.
Взвился б под моим тулпаром
Ярым громом звон подков,
Разметалась бы пожаром
Грива ввысь до облаков,
И уж был бы я не старым
Стариком из стариков,
Сбросив тяжкое беремя
Девятнадцати веков
Да простившися со всеми,
Кто отстал или устал,
Смело вденув ногу в стремя,
Я бы юношею стал,
И догнал бы я, нагнал
И судьбу свою и время!
 

1935 или 1936

 
В праздник Вознесения
Под весенний звон
Было мне видение,
Снился страшный сон:
 
 
Будто ты с Егорушкой
Спишь на сеннике,
Золотое перушко
У меня в руке,
 
 
Я твержу вполголоса
Заклинанья строк…
У Егорки волосы
Гладит ветерок…
 
 
Выше с каждой строчкою
Возносился дух,
Видел голубочка я
Али даже двух!..
 
 
Слышал даже пение
Птиц… а может, звезд
В праздник Вознесения
Средь родимых мест!
 
 
Уж какой же небыли
Не случилось тут…
По земле, по небу ли
Вдруг прошелся кнут…
 
 
Вдруг всё небо вспучило
И с небесных круч
Соскочило чучело
В лохмотах онуч…
 
 
Быть тут часу, мигу ли,
Я не знаю сам,
Только вдруг запрыгали
Строки по листам…
 
 
Словно крючья гнутые
Дались в искосок,
У меня минутою
Поседел висок:
 
 
Тычет смерть-уморушка
В руки помело!
Закричал Егорушка,
Разбудил село!
 
 
Куры с гнезд попадали
Крыльями вперед…
Надо ли, не надо ли —
Вывалил народ!
 
 
Побежал по сродникам
Темный разговор…
Тот со сковородником,
У того – топор!
 
 
Разговор, что по ночи
Неизвестный вор
У Сергей Онтоныча
Выломал запор…
 
 
Если б не Егорушка,
Не сосед Егор,
Золотое перушко
Утащил бы вор:
 
 
Спать бы мне повалкою
Головой в тынок,
Если б со смекалкою
Не был мой сынок!
 

Между 1933 и 1936

 
В ночи стучит по лесу
Чугунный гуд колес,
И свищет громче беса
В два пальца паровоз.
 
 
Туман густой завесой
Задергивает плес —
Он лысый и белесый
И весь корьем зарос.
 
 
С испугу ли, в ответ ли
Вдруг щелкнет соловей,
И по воде, как петли,
Круги, беды черней.
 
 
Уж в самом деле нет ли
Утопленника в ней,
И на воде не след ли
Прозрачных пузырей?
 
 
Плывет, должно быть, утка
Луне наперерез…
Кого это так чутко
Подслушивает лес?
 
 
Дрожит звезда-малютка,
Вот-вот спадет с небес,
И страшно не на шутку,
Что в воду тянет бес!
 

Между 1935 и 1937

 
Ни избы нет, ни коровы,
Ни судьбы нет, ни угла,
И душа к чужому крову,
Как батрачка, прилегла.
 
 
Но, быть может, я готовлю,
Если в сердце глянет смерть,
Миру новому на кровлю
Небывалой крепи жердь.
 

<1931 >

ПРИМЕЧАНИЯ

При жизни Сергея Клычкова вышли следующие книги его стихов: «Песни» (1911), «Потаенный сад» (1913; 2-е переработанное издание – 1918), «Дубравна» (1918), «Бова» (1918), «Кольцо Лады» (1919), «Гость чудесный: Избранные стихотворения» (1923), «Домашние песни» (1923), «Талисман» (1927) и «В гостях у журавлей» (1930). При подготовке каждого нового издания своих произведений Клычков возвращался к пересмотру их текстов, притом нередко перерабатывая их. Кроме того, переиздавая в 1918–1919 годах свои дореволюционные стихотворные сборники, поэт, радикально изменив первоначальную композицию книг «Песни» и «Потаенный сад», сделал из этих двух книг три («Бова», второе издание «Потаенного сада» и «Кольцо Лады»), Сходным образом он поступил и в 1927 году при составлении книги «Талисман». Она содержит три раздела – «Дубравна», «Домашние песни» и «Щит-сердце». Однако стихи раздела «Дубравна» размещены в «Талисмане» по-иному, нежели в книге 1918 года того же названия. Стихи же сборника «Домашние песни» (1923) Клычков распределил в «Талисмане» между одноименным его разделом и разделом «Щит-сердце», причем в каждый из них были добавлены более поздние стихи 1923–1927 годов.

Настоящая книга является первым научно подготовленным изданием стихотворных произведений Клычкова. Они печатаются здесь в последних авторских редакциях [33]33
  В трех сборниках Клычкова 1985 г. – «Стихотворения» (М.: Худож. лит.), «В гостях у журавлей» (М.: Современник) и «Стихотворения» (Paris: YMCA-PRESS) – тексты даны, как правило, в первоначальных редакциях.


[Закрыть], установленных совместным анализом всех известных на сегодня печатных и архивных источников (в том числе материалов архива семьи Клычковых). Учтена также и последняя «композиционная» воля автора: в нашей книге разделы «Потаенный сад», «Бова» и «Кольцо Лады» соответствуют по композиции одноименным авторским сборникам 1918–1919 годов, а разделы «Дубравна», «Домашние песни» и «Щит-сердце» – аналогичным разделам книги «Талисман». В разделе «В гостях у журавлей» стихотворения расположены так же, как в прижизненном сборнике того же названия. Особо выделена поэма «Садко», которая первоначально – в «Потаенном саде» 1913 года издания – публиковалась как стихотворный цикл (более подробно о «Садко» см. ниже). Заключительный раздел нашей книги – «Заклятие смерти» – содержит в основном стихотворения, при жизни поэта не опубликованные; тексты в нем расположены приблизительно по хронологии.

Как правило, Клычков не датировал свои произведения ни в рукописях, ни в печати. Каждая из дат в настоящем издании, определенная нами по печатным и архивным источникам, указывает фактически время появления тех или иных внешних сведений о сочинении (например, упоминая о нем в письмах, регистрационная дата поступления его текста в журнал, первая публикация в периодической печати и т. п.). Под некоторыми стихотворениями проставлена и вторая дата. Она обозначает год, когда стало известно о создании поэтом последней редакции текста.

Сведения о первых публикациях произведений Клычкова в отечественной литературе (до середины 1986 года) имеются в биобиблиографическом указателе «Русские советские писатели. Поэты. Том 11» (М., 1988; раздел «С. А. Клычков» открывает этот том). Здесь эти сведения, как правило, не воспроизводятся (исключение сделано для стихотворений раздела «Заклятие смерти», в прижизненные сборники Клычкова не входивших). В примечаниях даны библиографические сведения лишь о вновь разысканных печатных источниках первых публикации стихов Клычкова (в основном за рубежом), о сделанных после 1986 года публикациях произведений, неизвестных ранее, а также о найденных в архивах более поздних редакциях текстов, входивших в прижизненные книги поэта.

За пределами нашего издания осталось немногим более тридцати стихотворных произведений Клычкова – в основном ранние, эпиграмматические и шуточные стихи. Ниже приводится их хронологический перечень с указанием либо места первой публикации текста, либо его местонахождения в архиве (если произведение не печаталось). Ранние редакции стихотворений, включенных нами в книгу, – как рукописные, так и опубликованные, – в этом перечне не учтены.

Отдельный пояснительный словарь содержит слова, ныне редко употребляемые, диалектизмы и т. п.

Составитель чтит память сына поэта Георгия Сергеевича Клычкова (1932–1987), плодотворное сотрудничество с которым в работе над материалами семейного архива было прервано его безвременной смертью, и выражает глубокую благодарность дочери поэта Е. С. Клычковой и Н. В. Клычковой за неоценимую помощь в работе.

Принятые сокращения

АК – архив семьи Клычковых.

ГЛМ – отдел рукописей Государственного Литературного музея (Москва).

ИМКА – Клычков С Стихотворения/Сост. М. Никё. – Paris: YMCA-PRESS, 1985.

ИРЛИ – рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР.

ЦГАЛИ – Центральный государственный архив литературы и искусства (Москва).

Бова.Впервые – как цикл стихотворений в кн.: Клычков С. Песни. М, 1911. С. 51–63 («Запев», «Бова на берегу моря», «Бова на пиру», «Лебедь царевны», «Выезд Бовы», «Диво дивное», «Царевна-Королевна», «Торова-Гора»). Еще одно стихотворение о Бове – «Бова на рассвете» – впервые вне цикла: Литературный альманах. Спб., 1912. С. 36. В 1918 году была издана отдельная книга «Бова», которой, к сожалению, нет ни в крупнейших библиотеках страны, ни в доступных нам собраниях библиофилов – с ее содержанием мы незнакомы. Однако в ЦГАЛИ (фонд С. А. Клычкова) сохранилась прижизненная машинопись «Бовы», исполненная по новой орфографии. В ней отсутствуют все заголовки, перечисленные выше, а сами тексты отдельных частей не только скомпонованы по-новому, нежели в книге «Песни», но переработаны; введены также новые строки. Таким образом, эту машинопись следует рассматривать как позднейшее авторское преобразование цикла «Бова» в поэму (возможно, это копия книги «Бова» 1918 года). Текст поэмы воспроизводится здесь по указанной машинописи.

Садко. Впервые – как цикл стихотворений в кн.: Клычков С. Потаенный сад. М., 1913. С. 37–46 («Чарочка», «Садко», «Песня о сиднях», «Песня о морском царе», «Девятый вал»). Печ. по автографу (ЦГАЛИ, фонд П А. Журова), представляющему собой поэму, преобразованную из этого цикла тем же способом, что и в предшествующем случае. Последнее стихотворение цикла «Садко» – «Девятый вал» – в тексте поэмы не использовано. Мы печатаем его как отдельное произведение.

«Я иду за плечами с кошелкою…», «Как не петь и не молиться…». Печ. по текстам сборника «Гость чудесный» (М; Пг., 1923) с авторской правкой 1929 года (собрание Б. Н. Кравченко, Ленинград). Книга была подарена автором начинающему художнику Анатолию Кравченко (впоследствии – А. Н. Яр-Кравченко, народный художник РСФСР, 1911–1983) осенью 1929 года с такой дарственной надписью: «Толе Кравченко от автора. Плоть – самое чудесное в человеке, ибо плоть есть драгоценная чаша, наполненная вином духа. Сер. Клычков». Приношу благодарность Б. Н. Кравченко за любезное предоставление этих сведений.

«Душа моя, как птица…». Впервые – Красная новь. 1924. № 5. С. 137–138. Печ. по этой публикации, поскольку строки 17–20 этого стихотворения отсутствуют в книге «Талисман» (1927), скорее всего, по причинам цензурного (либо автоцензурного) характера.

« Ступает тишь, как сторож у ворот…». Впервые – Голос России. Берлин, 1922. 8 янв. С. 4, с пометой: Москва, 1921.

«Улюсь, Улюсь, лесная речка…». Впервые – Сполохи. Берлин, 1922. № 6. С. 1, под заглавием «Улюсь».

«В тумане хижина моя…».Впервые – Голос России. Берлин, 1922. 5 февр. С. 4, с пометой: Москва, 1921.

«Если б жил я теперь не за Пресней…». Печ. по книге «Талисман» (1927), с исправлением опечатки в строке 9 по первой публикации – Красная нива. 1927. № 32. С. 21.

«Среди люден мне страшно жить…». Впервые – Эпопея. Берлин, 1922. № 1. С. 35.

«Весной на проталой полянке…».Впервые – Голос России. Берлин, 1922. 5 февр. С. 4 (первоначальная редакция).

«Куда ни глянь…»(с. 195). Впервые – Эпопея. Берлин, 1922. № 1. С. 33.

«Иду в поля за Божьей данью…»(с. 205). Впервые – там же. С. 34.

«Монастырскими крестами…»(с. 207). Впервые – Сполохи. Берлин, 1922. № 6. С. 1, под заглавием «Русь». Многократно перепечатанное другими русскими эмигрантскими изданиями во многих странах, это стихотворение стало широко известным в русском зарубежье.

Иванушка(с. 214). Первая публикация (Красная новь. 1924. № 2. С. 99—101) содержала такое примечание автора: «Салтычиха – легендарная героиня крепостного права. До сих в наших местах еще ходят рассказы о ее жестокости: семьдесят крестьянских девушек она довела до безумия, пытая их иголкой, и столько же отправила на тот свет. С. К.». Эта небольшая поэма предвосхитила темы и мотивы романа Клычкова «Князь мира» (1928).

«Врага я зорко чую за собою…»(с. 221). Впервые – Новый мир. 1927. № 1. С. 121. Печ. по позднейшей авторской машинописи (АК).

«Грибы садятся у дороги…»(с. 223). Впервые – сборник «Талисман» (1927. С. 143). Печ. по позднейшей авторской машинописи (АК).

«Месяц да метелица…»(с. 263). Впервые – сборник «В гостях у журавлей» (1930. С. 44–45). Печ. по позднейшей авторской машинописи (АК).

«От поля с мягкою травою…»(с. 267). Впервые – сборник «В гостях у журавлей» (1930. С. 53–54). Печ. по позднейшему автографу (ЦГАЛИ, фонд Г. В. Алексеева).

«Пока из слов не пышет пламя…»(с. 273). В авторизованной машинописи (ЦГАЛИ, фонд журнала «Красная новь») есть эпиграф: «..Бе слово…» (фрагмент из Евангелия от Иоанна, глава 1, стих 1).

«Всегда найдется место…»(с. 287). Навеяно воспоминаниями о гибели Есенина.

«За ясную улыбку…»(с. 295). В автографе (ЦГАЛИ, фонд Г. В. Алексеева) – под заглавием «Об социализме».

«Я в море далёко рыбалю…»(с. 311). Впервые – Рабочий мир. 1918. № 14. С. 3. Печ. по этому источнику.

«От счастья ль незримого таешь…»(с. 312). Впервые – Красная нива. 1923. № 31. С. 19. Печ. по этому источнику.

«Мы отошли с путей природы…»(с. 313). Впервые – Красная новь. 1926. № 1. С. 121. Печ. по позднейшей авторской машинописи (АК).

«Золотое чудо всюду…»(с. 314). Впервые – Слово. 1989. № 9. С. 26, в статье В. Морозова «Противостояние».

Метель(с. 315). Впервые – Наше наследие. 1989. № 5. С. 98–99.

«Я не видал давно Дубравны…»(с. 317). Впервые – Новый мир. 1989. № 9. С. 207–208. Печ. по этой публикации с исправлением опечатки в строке 5. Эпиграф – из «Послания к римлянам св. апостола Павла» (глава 12, стих 19).

«Есть в этом мире некий…»(с. 319). Впервые – Новый мир. 1989. № 9. С. 204–205. Печ. по этой публикации с исправлением опечатки в строке 3.

Слезы(с. 321). Впервые – Наше наследие. 1989. № 5. С. 99.

«Не знаю, друг, с тоски ли, лени…»(с. 322). Впервые – Красная новь. 1931. № 9. С. 12. Печ. по: Наше наследие. 1989. № 5. С. 99.

«До слез любя страну родную…»(с. 323). Впервые – Наше наследие. 1989. № 5. С. 98, по автографу (ЦГАЛИ, фонд Г. В. Алексеева) с над-заголовком: «Кто о чем, а я все о том же». После текста стихотворения Клычков сделал здесь же такую приписку: «Однако: три вещи в наше время неосуществимы: 1) Подвиг, потому что бессмысленен; 2) Борьба, потому что невозможна; 3) Жертва, потому что… смешна. С. К».

«В поле холодно и сыро…»(с. 326). Впервые – Новый мир. 1989. № 9. С. 205.

«Не мечтай о светлом чуде…»(с. 327). Впервые – ИМКА. С. 163 (промежуточная редакция текста). Печ. по: Наше наследие. 1989. № 5. С. 99.

«Я с завистью гляжу, когда с лопатой…»(с. 328). Впервые – Наше наследие. 1989. № 5. С. 99.

«Как не любить румянец свежий…»(с. 329). Впервые – Наше наследие. 1989. № 5. С. 100 (первоначальная редакция текста). Печ. по позднейшему беловому автографу (ГЛМ, фонд М. А. Зенкевича).

Из цикла «Заклятие смерти»(с. 331). Фрагменты этого цикла (с авторскими номерами, I, II, III, V, VI, VII, IX и X), обнаруженные в АК, были перенумерованы по порядку и опубликованы под вышеуказанным заголовком: Новый мир. 1989. № 9. С. 205–208 (ниже сокращенно – НМ). Полный состав цикла неизвестен.

«Не спится мне перед отъездом…»; «Сколько лет с божницы старой…»Печ. по НМ с исправлениями искажений в третьих строках обоих стихотворений.

«Я сплю тяжелым жутким сном…»Печ. по НМ.

«Всё те же у родного дома…»Вторая половина стихотворения (строки 9—16) в другой редакции – ИМКА. С. 164, как самостоятельное произведение, вне цикла. Печ. по НМ

«Сколько хочешь плачь и сетуй…»Впервые – ИМКА. С. 167 (вне цикла, другая редакция). Печ. по НМ

«Ой, как ветер в поле воет…»Впервые – ИМКА. С. 161 (вне цикла).

«Давно не смотрит Спас с божницы…»Печ. по НМ

«Как свеча, горит холодный…»Впервые – ИМКА. С. 168 (вне цикла). Печ. по НМ

«Я доволен судьбою земною…»(с. 337). Впервые – ИМКА. С. 162. Позднее: Наше наследие. 1989. № 5. С. 99. Печ. по первой публикации.

«Лукавый на счастливого похож…»(с. 338). Впервые – Наше наследие. 1989. № 5. С. 100, по автографу (ЦГАЛИ, фонд Г. В. Алексеева), где стихотворному тексту предшествует авторская помета: «Поют… караси».

«Впереди одна тревога…»(с. 339). Впервые – ИМКА. С. 165–166 (контаминация первой и более поздней редакций стихотворения). Печ. по: Наше наследие. 1989. № 5. С. 100.

«Где ты, моя прекрасная…»(с. 341). Впервые – Новый мир. 1989. № 9. С. 208, по авторской машинописи (АК). На листе с черновым автографом– дарственная надпись автора: «Мелетьичу на злую память, потому что стихи не правлены – смейся, сколько хочешь. С. К.». Мелетьич – Александр Мелетьевич (Мелентьевич) Кожебаткин (1884–1942) – издатель, библиофил, один из друзей поэта.

«Хлопнув по бокам поджарым…»(с. 342). Впервые – Лит. газ. 1989. 26 июля. С. 6, в статье С. Субботина «Чистый голос». Вариант этого текста был вставлен Клычковым в переведенную им узбекскую легенду «Мудрец Эдыга», опубликованную в книге переводов поэта «Сараспан» (М, 1936. С. 137–138).

Помело(с. 343). Впервые – Клычков С. Стихотворения/Сост. Н. Банников. М, 1985. С. 229–231. Печ. по более поздней авторской машинописи (АК). На другом варианте стихотворения около строк 15–16 помета В. Н. Горбачевой (жены поэта): «Мандельштам сказал: „Сергею Антоновичу мало одного голубка… подай двух“» (АК).

Родина(с. 346). Впервые – Новый мир. 1989. № 9. С. 208.

«Ни избы нет, ни коровы…»(с. 347). Впервые – На литературном посту. 1931. № 20/21. С. 59, в ответе на анкету «Какой нам нужен писатель». Этот ответ поэта вызвал такое послесловие рапповской редакции журнала: «…анкета… использована С. Клычковым для защиты своего кулацкого творчества, прикрываемой „гуманистическими“ разговорами о „жалости“ и „праве на разрыв“ с обществом. Ответ С. Клычкова содержит клеветнические выпады против пролетарской общественности <и т. п.>» (там же).

Стихотворные произведения С. Клычкова, не включенные в настоящее издание

1. Мужик поднялся//На распутьи. 1906. № 4. С. 8.

2—3. Вихрь; Гимн свободе//На распутьи. 1906. № 5. С. 2.

4—5. Ноченька; Смерть «Малюты»//На распутьи. 1906. № 6. С. 3–4. 6–7. «Над пучиной Бездны, в Океане зноя…»; Лесовик//Белый камень: Альм. 1-й. М, 1907. С. 24–25.

8. Моя кузница//Сполохи: Альм. М, 1907. № 1. С. 88.

9—14. Из главы «Полон»: I. Шабаш; II. Каин; III. Блудный Сын; IV. Бегство с Земли; V. Девы Ночи; VI. Свадьба Земли//Машинопись ЦГАЛИ (фонд С. А. Клычкова).

15. Манул и Харикли//Автограф и список (АК).

16. Хоромы Лады//К л ы ч к о в С. Песни. М., 1911. С. 31.

17—18. Колдунова смерть; «Над лесной зыбучей топью…»//Клычков С. Потаенный сад. М., 1913. С. 25, 32.

19. Походная песня//Клычков: С. Сахарный немец. М., 1925. С. 25.

20. Песня про Вильгельма//Автограф (ИРЛИ, фонд В. С. Миролюбова).

21. Марфушкина песня//Красная новь. 1924. № 4. С. 136–137.

22. В. Казни: [Эпиграмма]//Красная новь. 1926. № 6. С. 202–203.

23—25. Эпиграммы: 1. Петр Орешин: 2. На себя самого; 3. На Пастернака и, наконец, на… Виссариона Казанского//Красная новь. 1926. № 7. С. 224.

26. На Орешина: [Эпиграмма]//Автограф (ЦГАЛИ, фонд Н. С. Ашукина).

27. На Зозулю: [Эпиграмма]//Автограф (ЦГАЛИ, фонд М А. Цявловского).

28. «Худого ничего нет в Авербахе…»//Октябрь и литературный процесс XX века: Межвуз. сб. науч. тр.//Моск. гос. пед. ин-т им. В. И. Ленина. М, 1987. С. 62. В статье Т. К Савченко «А. Фадеев как руководитель РАПП и крестьянские поэты 1920– 1930-х гг. (С. Клычков, Н. Клюев)».

29. «Привыкли мы спокон кричать друг другу…»//Машинопись (ЦГАЛИ, фонд П А. Журова).

30. «Со мною ты рядом…»//Новый мир. 1989. № 9. С. 203.

31. «Я груб. Я очень, очень груб…»//Автограф (ЦГАЛИ, фонд П И. Карпова).

32—33. А. Н. Казаковой; Таиса//Автографы (ЦГАЛИ, фонд С. А. Клычкова).

34. «В тиши…»//Новый мир. 1989. № 9. С. 208–209.