Текст книги "Господа офицеры! Книга 2 (СИ)"
Автор книги: Сергей Шемякин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Поручик сосредоточенно уставился в дрожащую стрелку компаса, но если бы кто-нибудь из его товарищей сумел сейчас заглянуть ему в душу, то удивился бы до крайности. Ни о каких азимутах в этот момент он не думал.
Аженов просто млел от счастья, вышагивая рядом с лучшей на земле девушкой, доверительно державшей его за локоть. Влюбился он давно, да, наверное, и сразу, как только увидел её радостно впорхнувшей в палату. А уже через неделю он обострённо чувствовал, что вся молодёжь в палате влюблена в своего "Ангела" без памяти и завидовал отчаянности Рыжова, не собирающегося скрывать своих чувств ни от девушки, ни от не всегда дружелюбных товарищей с их едкими насмешками. Но вместе со всеми Машенькиными подопечными он радовался, что она со всеми ровна и никому не отдаёт предпочтения (что было бы тотчас замечено), хотя, конечно, каждому бы хотелось оказаться её счастливым избранником. В эту девушку просто нельзя было не влюбиться.
И сейчас, шагая с ней рядом и чувствуя, как горячая ладошка прожигает кожу даже через гимнастёрку, а непреднамеренные касания её округлого мягкого бедра бросают в стыдливый жар, он так сосредоточился на борьбе со своим непослушным телом, предательски льнувшим в сторону Машеньки, что даже вздрогнул от неожиданности, когда она весело скомандовала:
– Стой! Раз-два! Всё, Петр Николаевич, ровно четыреста!
– Отлично, сударыня! – сказал ей в тон Аженов, чувствуя, что непроизвольно краснеет и, достав нож, сделал на ближайшем дереве зарубку.
– Ну и где же камень? – разочарованно протянула девушка, крутнувшись на месте и ничего не заметив.
Давай походим кругом немножко, может что и найдём. Всё равно надо ждать Виктора и Веню.
Они начали двигаться по кругу, постепенно удаляясь от дерева. Но в радиусе пятьдесят метров камня не было. Время от времени Маша аукала, с нетерпением ожидая ответа от Нечаева и Рыжова.
Те вынырнули из кустов совсем неожиданно и остановились.
– Запомни, Веня, двести восемьдесят! – сказал Нечаев. А перед подбежавшими Машей и Петром извинился: – Мы вас давно слышим, но не хотели отвечать, чтобы не сбиваться. Нам ещё сорок шагов надо пройти.
Эти сорок шагов они прошли вчетвером.
Когда Рыжов окончил счёт, они стояли в пяти метрах от дерева с затёсом поручика.
– Ой! – воскликнула Маша, – и мы сюда пришли. Но белого камня не увидели, хотя с Петром Николаевичем обошли всё кругом и не один раз.
– Что-то не похоже, что здесь могут быть камни. Почва совершенно не каменистая, – сказал Рыжов, топнув сапогом по влажному грунту.
– Ну это мы сейчас проверим, ответил Нечаев, доставая нож. Он ловко срезал дёрн и начал копать небольшую ямку. На глубине сорока сантиметров лезвие заскрежетало о камень.
– Вот видите, – выбросил он из ямки несколько крупных голышей, – а ты говоришь камней нет! Да двести лет назад здесь и леса может быть не росло. И камней белых наверняка было много, во всяком случае несколько. Поскольку никто бы не стал указывать примету, по которой любой бы нашёл место за полчаса, потрудившись лишь обойти остров. Надо в радиусе десяти-пятнадцати метров всё здесь внимательно осмотреть, может, на наше счастье, камень не весь в землю ушёл, если он действительно большой, – закончил свой монолог Нечаев.
Посчитав мысль подпоручика дельной, все принялись за поиски камня, напоминая скорее грибников, заглядывающих под каждый кустик, чем кладоискателей. Повезло Рыжову.
– Господа, я кажется нашёл! – негромко сказал он, обнаружив чуть-чуть видневшийся из травы замшелый выступ. Он присел на корточки и начал осторожно поддевать ножом мох, обнажая валун. Но шершавая, бугристая поверхность, показавшаяся из-под мха была грязно-коричневой и влажной.
– Не то! – в сердцах он ударил по камню ножом, вымещая на нём обидное разочарование.
От удара неожиданно зазмеилась трещина, по которой Вениамин не преминул садануть ещё разок, чтобы окончательно рассчитаться с молчаливым обманщиком. Сколотый выступ отскочил и шлёпнулся в траву, мелькнув матово-белым изломом.
Г Л А В А 10
– Ты умный парень, Серафино, – похвалил мулат подручного, когда лодка ушла обратно в Панаму. – Всё сделал в лучшем виде. Сейчас этот парень искренне верит, что мы контрабандисты. А контрабандисты – это самые мирные ребята на побережье, об этом любому скажет и ребёнок. Так что всё пока идёт отлично! Пойдем! – направился он к дереву, откуда доносились тихие голоса остальных.
Под деревом сидело четверо – лучшие люди Сезара. Если Серафино был незаменим там, где требовалась изворотливость и хитрость, то любой из этой четвёрки мог прихлопнуть невзрачного метиса одним щелчком, а китаец Чен, к тому же, мог поспорить в изворотливости и с Серафино.
Жоан и Бернабе – два барбадосских негра, обладали огромной физической силой и, хотя стреляли они плоховато (где негру научиться стрелять?), но зато мачете в их руках могли в мгновение ока отсечь любую часть человеческого тела.
А вот мексиканец Гонсалес стрелком был искусным. Ему с избытком удалось понянчиться с винтовкой у себя в Мексике. В Колон он приехал, поверив щедрым посулам. Но через неделю, когда на строительстве за каждый день работы заплатили всего по десять центов, он пошёл в банду, бесповоротно решив, что кирка и лопата не для него.
У Китайца Чена, завербованного на строительство ещё лет десять назад, вышли какие-то серьёзные разногласия с многочисленной китайской общиной, которая отторгла его, как "чуждую" частицу, толкнув после долгих мытарств в ряды колонских бандитов.
С появлением в Панаме американцев все они стали причисляться к людям "второго сорта". Для них строили "второсортные" районы, полицейские участки, туалеты, колодцы, трактиры. Даже окошки на почте делились на две категории – одни для американцев, другие – для цветных. И не было ничего неожиданного, что все они недолюбливали белых, особенно янки. Хотя был, конечно, среди "гринго" один человек, к которому все панамцы относились с искренней симпатией – военный врач, полковник Уильям Горгас – "медицинский диктатор Панамы". Это он создал противомоскитную бригаду в полторы тысячи человек, ежегодно на протяжении десятка лет распрыскивающих по топям и болотам огромное количество керосина и карболки для уничтожения комаров. Это он рассеял на столицу сто двадцать тон дезинфекций и окурил тремястами тонн серы, истратив весь годовой запас Соединённых штатов. Это он обошёлся не менее "свирепо" с остальными городами, деревнями и посёлками, мусорными свалками и кучами, победив то, что казалось нельзя было победить: тиф, желтую лихорадку и малярию, беспощадно косивших людей несмотря на цвет кожи.
Но этот белый был не в счёт. Его считали панамцем.
– Расстилайте одеяла, будем спать! – распорядился мулат, пожевав в темноте лепёшку с рыбой.
Он улёгся вместе с остальными и проснулся только с первыми лучами солнца.
"Надо переменить место – слишком открыто", – первое, что подумал Сезар, подняв голову. Растолкав людей и проследив, чтобы ничего не забыли из вещей, он отвёл их на сотню шагов, укрыв в гуще кустарника. Там они наскоро перекусили и мулат, ткнув пальцем в Чена и Гонсалеса сказал:
– Двинетесь сначала на противоположную сторону, если у хижины их нет, пойдёте вдоль острова. Нужно найти их лагерь. Если вас заметят – стреляйте сразу, иначе потом будет уже поздно. Но постарайтесь выследить их так, чтобы им в голову даже мысль не пришла, что на острове кроме них ещё кто-то есть. Как выследите, сделаем засаду, чтобы прихлопнуть всех сразу. Сеньориту не вздумайте трогать – у меня на неё уже есть заказ.
– Мы всё поняли, Сезар, – ответил Гонсалес и, вытащив нож, срезал несколько веток, заткнул за пояс и прижал патронташем.
– Сделай так же! – сказал он китайцу, – если не хочешь, чтобы башку продырявили. И сними шляпу, её за пятьдесят шагов видно.
Чен повиновался, чувствуя превосходство мексиканца в этой, абсолютно не нужной в трущобах науки.
Собственно, Гонсалес был среди них единственным человеком, воевавшим с настоящим противником, будь то американцы или сторонники Каррансы*.
* В. Карранса – лидер буржуазии и либеральных помещиков во времена гражданской войны 1914 г. в Мексике против революционного крестьянства. Опирался на помощь США.
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —
Через минуту с винтовками в руках они скрылись в лесу.
Подозвав Жоана и Бернабе, Сезар объяснил им, как пользоваться биноклем. Почти такой же он отобрал два года назад у проезжего англичанина.
– Залезешь на это дерево, оно повыше. Следи за берегом, может увидишь кого, тогда скажешь! – приказал он Жоану. – А ты, Бернабе, через час его сменишь, – распределил главарь роли, опасаясь, что из-за понравившейся им вещи приятели передерутся.
Жоан довольно ловко залез на высокий дуб и пристроился в развилке вечнозелёного дерева с биноклем.
Не прошло и часа, как он негромко окликнул сверху:
– Сезар, я их вижу, вижу! Все трое и сеньорита! ... Но у них лопаты, а ружей не видно. ... А гринго все одеты одинаково, как солдаты...
– Что они делают?
– Остановились у берега.
– Копают? – через минуту не выдержал мулат.
– Нет, гринго скрылись за кустами, а сеньорита ... Матерь божья! – подпрыгнул на ветке негр. – Она, кажется, раздевается...
Он замолчал, лишь его сопение и непонятные возгласы выдавали присутствие в густой зелени.
– Твое время кончилось, Жоан! Не выдержал Бернабе и стремительно полез вверх.
– Да ладно уж морено*, посмотри, – отдал Жоан приятелю бинокль. – Сейчас она из воды выходить будет.
* Морено – смуглый, вежливое обращение к негру.
– Напасть бы на них сейчас, наверняка мужчины тоже купаются неподалёку, – сказал метис.
– Я уже подумал об этом, – отозвался Сезар. – Вряд ли успеем подобраться, да и Гонсалеса нет. А вот зачем им лопаты, хотел бы я знать? Может они не просто так на этот остров приехали? – задумчиво протянул он.
– Очень может быть! – согласился Серафино.
– Тогда торопиться не стоит, время у нас есть. Подождём ... пока они для нас что-то найдут. ...
– ... Или спрячут, – понимающе добавил метис.
Г Л А В А 11
– А как интересно тот, кто закапывал этот клад ориентировался? У него ведь компаса наверняка не было? – заметил Рыжов, когда освежённые с утра купанием, они вышли к найденному вчера камню.
– Самое интересное, как он точку на карте определил, на которой ничего нет кроме береговой линии, откликнулся поручик. – Вот это действительно загадка.
Они не подозревали, что испанец дон Аугусто де Карсо, весьма искусный в кораблевождении, в сопровождении трёх рабов, которым не очень-то доверял, высаживался на остров глубокой ночью. От заливчика, ориентируясь по звёздам, он двинулся среди мелкого редколесья точно на север, отсчитывая про себя четыреста шагов.
Негры шли позади, неся большой сундук и ларец. Тот, который нёс ларец с драгоценностями и мотыги, всё время что-то бубнил на своей тарабарщине двум другим, потевшим под тяжестью увесистого сундука. И, когда дон Аугусто закончил счёт, он, ни минуты не колеблясь, вытащил пистолет и застрелил раба, замышляющего что-то недоброе.
Место оказалось неудачным. – Рядом белел большой приметный камень. Но вспомнив, что по дороге попадалось ещё несколько таких камней, испанец повернулся лицом на запад и отсчитав ещё двадцать шагов, велел копать яму. ...
Свежевырытую землю утрамбовали и забросали травой и ветками, скрыв, как могли, все следы. После этого дон Аугусто двинулся дальше на север, пока не пересёк остров, снова отсчитывая шаги. Его ширина в этом месте составила тысячу двести шагов. Негры шли молча впереди испанца, пугливо кося белками глаз. По берегу они обогнули восточную оконечность острова, и когда тьма уже начала чуть-чуть рассеиваться, вернулись к оставленной лодке.
Рабы уже дружно работали вёслами, а де Карсо, измерив ниткой ширину нарисованного на пергаменте острова (от залива в направлении на север), сложил её втрое, определив нужную точку на карте. Прижав пергамент эфесом кинжала к банке, аккуратно обвёл его свинцовым стилом, проследив, чтобы клинок смотрел на запад. С минуту подумав, он сделал на обороте запись, понятную только старшему брату, вручившему ему свой кинжал.
Этих подробностей, конечно, буканьер Поль Ажен, которому досталась испанская карта не знал, как не могли их знать и стоящие у камня офицеры. Но местоположение камня они по доставшейся от буканьера карте всё же нашли. Осталось только узнать, что там лежит и лежит ли вообще. Обидно было бы вытянуть пустышку, после стольких трудов и растраченных средств. Чай Америка – не ближний свет!
Отмерив двадцать шагов, очертили лопатой метровый круг и принялись за дело. Аженов начал копать первым. Когда он углубился на полметра, чуть удлинив яму, чтобы было удобно выбрасывать землю, его сменил Рыжов, а затем Нечаев. Тот копал быстро, как заправский юнкер в кадетском училище, выбрасывая землю на один край. Когда он с силой в очередной раз ударил отточенным лезвием в плотный грунт, пол лопатой что-то хрустнуло, зажав лезвие и не давая выдернуть его обратно.
– Кажется, что-то есть, – переводя дыхание, сказал Виктор и взявшись покрепче за черенок потянул, пытаясь вырвать лопату из-земли.
– Дай-ка я помогу, – нагнулся Петр и тоже ухватился за верх черенка, склонившись над ямой.
Они рванули вдвоём, выдрав неожиданно из земли вместе с лопатой человеческий череп.
– Боже мой! – ахнула Маша. – Череп человеческий. ...
– Кажется это страж сокровищ, – грустно пошутил Вениамин, потрогав пальцем слегка желтоватую от времени кость, не подозревая, что это остатки застреленного де Карсо раба.
Дальше Нечаев копал осторожно, потихоньку отрыв бСльшую часть скелета, нижние конечности которого уходили за край выкопанной ямы.
– Наверное надо расширять в эту сторону, – поднял лицо вверх подпоручик.
– Вылезай, сверху это удобнее взялся за лопату Аженов.
Через полчаса скелет откопали и кости извлекли наружу.
– Финал будет совсем неожиданным, если на карте обозначена могила какого-нибудь корсара, – сказал Рыжов, рассматривая извлечённые останки. – Не повезло парню, показал он на левой лопатке большое круглое отверстие, – пулей видно.
– Вряд ли это корсар – рядом нет никаких предметов, ни остатков одежды, – тихо произнёс Аженов, заметив, что Маша отошла в сторону и шепчет молитву.
Рыжов молча спрыгнул в яму и продолжил работу. Не успел он углубиться на штык, как раздался явный скрежет лопаты по металлу, который услышали все.
– Мать честная, неужели действительно что-то есть?! Вырвалось у изумленного и обрадованного прапорщика, и он начал торопливо отбрасывать землю.
Ларец сохранился хорошо. Металл, правда окислился и почернел, но отлитый из серебра и украшенный по затейливому орнаменту крышки несколькими самоцветами, ларец стоил огромных денег. Когда же с помощью ножа открыли замок, то увидев содержимое просто ахнули. Не каждый музей мог похвастаться такими драгоценностями. Хотя жемчуг потускнел и никуда не годился, но все остальные камни сверкали и переливались зелёными, красными, бирюзовыми огнями в многочисленных кольцах, браслетах, серьгах и подвесках. Два прекрасных ожерелья и серебряный крест с массивной цепью, отделанной изумрудами, дополняли картину.
Секунду все просто молчали, завороженные и потрясённые этой красотой.
– Ура-а-а! – первым подскочил и ликующе заорал Рыжов, по-мальчишески высоко подпрыгнув и вскинув вверх руку с сжатым кулаком.
Бухнул выстрел, сметя не докричавшего своё восторженное "Ура!" Рыжова в свежевырытую влажную яму с пулей в груди. Он лишь на миг, падая вниз, встретился с чужим прищуренным взглядом, поспешившим отгородиться следующим выстрелом.
Г Л А В А 12
– Вот это удача! – зачерпнул трясущимися руками горсть драгоценностей из ларца Сезар. Подержал их, любуясь игрой камней и ссыпал назад, захлопнув крышку. Окинув мельком бездыханные тела, он поднял голову и встретился с алчно блестевшими глазами Серафино и китайца, уставившихся на ларец, крепко держащими бьющуюся в истерике Машу.
– Ведите девицу в лагерь, – кивнул он. А ты Жоан, бери ларец и двигай вместе с ними. Я следом.
Сезар подозвал Бернабе и нахмурившегося Гонсалеса.
– Закопаете этих гринго и все следы хорошенько скроете. ... Добьёшь, если кто-то ещё не сдох, – тихо сказал он мексиканцу. Тот понимающе кивнул, и мулат поспешил вслед удаляющимся крикам пленницы.
Всё! Заживём как настоящие сеньоры, почище Паоло! – догнал он Жоана, нёсшего добычу. – Да заткните её глотку! – рассердился главарь, радужные мысли которого прерывали крики и рыдания русской.
Серафино снял со лба красную повязку, придерживающую длинные чёрные волосы, свернув жгутом, завязал Маше рот.
– Прошу прощения, сеньорита, – не преминул вежливо извиниться он, заглянув в наполненные слезами глаза.
Они опять взяли с китайцем её под руки и повели дальше, чувствуя, что девушка сопротивляться перестала.
Неожиданно позади раздалось два приглушённых лесом негромких выстрела.
– Чёртов мексиканец! Вечно шумит! Не мог ножом добить! – вырвалось непроизвольно у мулата, грезившего в это время о красивом доме на берегу залива.
"Петя...", – обречённо покатилось куда-то сердце, обмякшей после слов бандита Машеньки.
– Чего встали! – вскинулся Сезар на подручных. – Двигайтесь быстрее, беременные мулы, а то уже брюхо подвело.
Через несколько минут, отвернув по подсказке китайца чуть влево, вышли к лагерю русских.
– Даже крыша есть, – обрадовался Сезар палатке. – Свяжите ей руки, чтобы с дуру что-нибудь не выкинула, – ткнул он пальцем в лежавшую неподвижно на траве пленницу, – и повязку снимите, а то задохлась поди.
Серафино быстро выполнил всё, что сказал главарь и водрузив обратно свою повязку, придвинулся поближе к остальным, склонившимся над ларцом.
– Как делить будем Сезар? – задал Чен вопрос, вертевшийся у всех на языке.
– Содержимое поровну, но мне больше, – сказал мулат, понимая, что в противном случае рискует стравить людей. – На семь частей, – закрыл он крышку. – Но сначала дождемся Бернабе и Гонсалеса.
Китаец облегчённо вздохнул, не боясь больше, что чомбо урежут его долю. Лишнюю долю для главаря он счёл вполне разумной.
– Лавку открою, – мечтательно сказал он.
– Занесите сеньору в палатку, она кажется пришла в себя. А ты, Жоан, сходи, принеси сюда все наши вещи! – распорядился Сезар.
Когда негр ушёл, он подозвал метиса и китайца, застёгивающих полог.
– Хочу с вами посоветоваться насчёт неё, – тихо сказал он, ткнув не оборачиваясь большим пальцем назад в направлении палатки. – Я обещал её Паоло, для его заведения, как плату вот за это, – поддел он ногой брякнувший карабин. – Но сами понимаете, обстоятельства неожиданно изменились. Что скажете? – посмотрел на советчиков Сезар.
– Девочка класивая, конечно, но слишком много видела, – улыбнулся китаец, пробуя на пальце остриё своего ножа. Рычащие звуки он проглатывал напрочь, заменяя на "л", но собеседники его прекрасно понимали.
– А ты, Серафино? Что скажешь? – уставился предводитель на метиса.
– Свидетели нам не нудны, Сезар. Ты сам это понимаешь. А с Паоло как-нибудь договоришься. Скажешь, что её убили случайно в перестрелке и дашь что-нибудь из вещей этих русских.
– Хорошо! Я вас понял! Но торопиться не будем. ...Бернабе очень огорчится, если не успеет "утешить" белую сеньориту, – подмигнул мулат сразу засмеявшемуся китайцу, поскольку все в банде знали пристрастие Бернабе к белым проституткам, на которых тот никогда не жалел денег.
– А вот это ты зря затеял, Сезар! – нахмурился Серафино, воспитанный (как и большинство панамцев) на уважении к женщине, тем более белой. – Бог нам этого не простит!
– Побереги свои проповеди, Серафино для Бернабе и Мексиканца. Я не хочу ссориться с ними из-за девки. Да и остальные будут не прочь попробовать её прелестей. ... – Вон хоть Жоана спроси, – ткнул он пальцем в вернувшегося с вещами негра. – Давайте, готовьте что-нибудь пожевать, а то уже время к обеду, – закончил разговор Сезар, завалившись на траву.
Бандиты занялись приготовлением обеда, не подозревая, что русская пленница отлично понимает по-испански и слышала почти весь их разговор.
"Не дамся!" – стиснула зубы смертельно побледневшая девушка.
Она поднесла руки ко рту и стала лихорадочно перегрызать на запястьях верёвку. "Дура я, дура! – Давно надо было это сделать!" – лихорадочно выплевывала она забивавшие рот волокна, не вытирая слёз и отчаянно боясь, что не успеет освободиться до того, как кто-то подомнёт её под себя.
Наконец верёвка распалась, и она с облегчением встряхнула занемевшими кистями, сбрасывая шершавые кольца и тут же сунула руку в карман, вытащив подаренный Нечаевым маленький револьвер крупного калибра.
"Застрелю первого, кто сунется!" – вся дрожа от нервного возбуждения, направила она дуло на вход, придавив пальцем спусковой крючок. Но входить в эту минуту к ней никто не собирался. Бандиты суетились около костра, на котором кипел чайник и в котелке прела фасоль, обильно заправленная найденными у русских консервами.
Маша осмотрела револьвер, барабан был полон – пять патронов. Пули свинцовые, калибр гораздо больше чем у нагана. В углу палатки лежал чей-то вещевой мешок, заботливо положенный ей под голову метисом. Она развязала его и из глаз опять покатились слёзы – мешок принадлежал Аженову.
"Петенька мой", – задёргались безвольно её губы, и она уткнулась лицом в выцветший брезент, зажав себе рот рукой, чтобы её горькие всхлипы не вырвались наружу.
Через минуту или две она справилась с собой, и когда подняла зарёванное лицо от намокшего сидора, то это был уже совсем другой человек. Не было уже больше беззащитной сеньориты, с которой собирались по очереди позабавиться мерзкие негодяи. Была русская! Дочь офицера! У которой подонки убилилюбимого человека!
Она вытащила из мешка обломок шпаги Аженовых и решительно распорола заднюю стенку палатки. Прислушалась и, выбравшись наружу, скользнула в заросли.
Побег её обнаружили минут через десять.
– Дьявол с ней, пусть побегает, если хочет. Куда она с острова денется?! – сказал Сезар. Ловить будем после обеда. Так даже интереснее. Кто поймает, тому первому и достанется, – решил он. – Эй, Жоан! Сбегай, поторопи Бернабе и Мексиканца, всё давно стынет. Потом доделают, если что не успели. У нас ещё два дня впереди.
Г Л А В А 13
– Подожди, сказал Гонсалес негру, взявшемуся было за лопату. Он спрыгнул в яму и чуть приподняв тело Рыжова обшарил по очереди карманы. Не найдя больше ничего стоящего, выкинул наверх револьвер и нож.
Оступившись в углубление, оставшееся от ларца, он чертыхнулся, непроизвольно посмотрев себе под ноги. Под ботинком что-то было. Затем медленно поднял голову, опасаясь встретиться с внимательным взглядом Бернабе, но негр в это время, присев, пытался украдкой снять золотой перстень с пальца Нечаева, лежащего в трёх шагах от ямы.
Мексиканец ещё раз незаметно двинул ногой, счищая землю на дне углубления и тут же закрыл дно ямы телом убитого. Спустя секунду он был уже наверху.
– Нашёл что-нибудь стоящее? – спросил он ямайца.
– Только часы, – поднял их за цепочку Бернабе.
Мексиканец взял часы, поднёс их к уху и вернул назад:
– Повезло тебе парень! – с одобрением и явной завистью сказал он. "Но мне значительно больше!" – не удержался про себя от торжествующей усмешки Гонсалес. "Вернусь и сам всё выкопаю! Там ещё на три жизни хватит! В Мехико буду жить, а не в вонючем Колоне!"
Подняв убитого, они подтащили его и бросили вниз. Яма была достаточно глубокой, чтобы принять всех троих.
– Этого наверно не донесём, уж больно здоровый, – подойдя к третьему русскому сказал Бернабе.
– Не донесём, так дотащим. Давай берись за вторую ногу, сначала из кустов вытащим, – приказал негру мексиканец.
Они взялись за огромные сапоги и потянули окровавленное тело из зарослей. ...
Две пули, попавшие в грудь и плечо, отбросили развернувшегося на выстрелы поручика в кусты. Он рухнул на правый бок, подмяв сломавшиеся под его тяжестью ветки и потерял сознание.
... Пробудившийся от болевого шока мозг, тут же просигналил об опасности, заставив вовремя сдержать стон от дикой боли в левом плече, чуть повыше старой раны.
Рядом разговаривали двое, по-испански. Машенька не зря занималась с ними почти три месяца. Все трое могли вполне сносно сказать несколько десятков фраз, а Рыжов, так тот вообще мог выдать что-нибудь эдакое, заковыристое. Из коротких реплик Пётр понял, что эти двое обшаривали тела его убитых друзей. И очередь непременно дойдёт и до него.
Он покрепче сжал рукоятку нагана, который, опрокинутый внезапными пулями так и не успел выдернуть из галифе и чуть-чуть потянул его из-под себя, чтобы не зацепился курок за край кармана. Когда к нему подошли и, ухватив за ноги, потащили из кустов, он ещё выждал несколько секунд и резко повернувшись на спину, нажал два раза на спуск.
Править не пришлось, каждая пуля – в голову. Оба бандита, убитых наповал, свалились тут же у его ног.
Выждав с минуту и не услышав ничьих шагов, Аженов сел, ощущая слабость и шум в голове и с трудом стянул с себя гимнастёрку. Отрезав край рубахи, он перевязал себе плечо, кое-как затянув узел зубами. Левая рука бездействовала, и любая попытка ей пошевелить, вызывала сильнейшую боль.
"Кость, наверное, задели, сволочи!" – мелькнуло у него в голове, и он придавил пальцами сверху на плечо, пытаясь определить так это, или нет.
Висевший на шее крест, вмятый второй, доставшейся ему пулей, заставил его, морщившего от боли чуть заметно улыбнуться. "Так и в чудеса поверишь! Не зря батя дал!" – дотронулся он до исковерканного барельефа с вкраплёнными остатками свинца и латуни.
Скрепя зубами, Аженов натянул гимнастёрку, прислушался и встал. Первым делом он забрал у бандитов всё оружие и брезгливо поморщившись, вытащил из кармана у негра часы и перстень Нечаева. Полез то он за часами, про которые говорили напавшие на них проходимцы, но нашёл и снятый перстень.
– Эх, ребята! Втянул я вас... – пробормотал он, смахивая накатившуюся слезу.
Когда он подошёл к яме, оттягивая этот момент до последнего, боясь увидеть там и Машеньку, сердце его бешено колотилось, в ожидании непоправимого и чудовищного для него удара. Но судьба улыбнулась ему ещё раз. Только Веня и Виктор лежали там, уткнувшись сапогами в край короткой, не по росту могилы. Два русских офицера в прострелянных бандитскими пулями гимнастёрках.
– Ну, сволочи, погодите! – глухо выдавил Аженов, не сомневаясь, что скоро должны пожаловать остальные, встревоженные недавними выстрелами. Он вытряхнул все патроны из револьвера Рыжова, дозарядил свой, проверил Нечаевский и засунул готовое к бою оружие за пояс, посчитав, что два нагана вполне достаточно. Винтовки, ножи и разряженный револьвер он отнес шагов на двадцать и спрятал под куст, вогнав на всякий случай в стволы винтовок патроны. Перезаряжать одной рукой винтовки тяжело и долго. А вот стрельнуть от бедра, да и на вытянутую руку – запросто.
Устроившись за деревом, Пётр приготовился терпеливо ждать. Сзади его прикрывал разлапистый куст, да и вряд ли бы кто-нибудь сумел к нему подобраться незамеченным. Он сидел неподвижно, смотрел и слушал, пытаясь отстраниться от боли в простреленном плече. Прождал минут сорок, прежде чем сообразил, что его выстрелы никого не встревожили. Или не слышали, или посчитали что стреляли свои. И только он собрался подняться из травы, как услышал человека, ломившегося со стороны лагеря прямо через кусты.
– Эй, Бернабе, Гонсалес вы где? – кричал человек, отыскивая своих приятелей и явно никого не опасаясь.
"Жалко, что далеко, не успею подобраться!" – убрал руку с ножа поручик, пожалев, что придётся снова будоражить остров выстрелом.
Жоан едва вышел к яме, не успев ещё разглядеть ни мёртвого мексиканца, ни мёртвого Бернабе, как тут же завалился на землю, получив с десяти шагов пулю в сердце.
Аженов поднялся, прислушался, и спрятав револьвер, по очереди, за шиворот начал перетаскивать убитых бандитов в гущу кустов, морщась от боли, и чувствуя, как повязка набухает кровью. Передохнув с минуту, он осторожно двинулся в сторону лагеря, надеясь отыскать там наверняка схваченную Машу.
Г Л А В А 14
– Вы слышали? – насторожился Сезар.
– Да! Стрелял кто-то, – подтвердил Серафино.
– Дьявол вас побери! У этой девчонки есть револьвер, ротозеи! – разозлился мулат.
– А с чего ты взял, что это она стреляет?!
– Не держи меня за дурака, Серафино! Ни Мексиканцу, ни Бернабе не придёт в голову пальнуть по ней. А Жоан вообще ушёл без винтовки, помёт старой ослицы! Наверняка подставил свою глупую голову под её пулю.
– Разбирайте! – поддал он ногой карабины. – От меня держаться в пяти шагах: ты справа, ты – слева, – ткнул он пальцем в китайца и метиса. – Так и не дали пообедать, ублюдки тупые.
Сезар шёл молча, держа винтовку наперевес в сторону услышанного выстрела, злясь на досадную оплошность, и не особо выбирая дорогу. Его подручные держались осторожнее, остерегались шуметь, понимая, что эта чокнутая девица может кого-то и подстрелить прямо из кустов. Они даже не могли предположить, что это не они охотятся на девушку, а охота уже ведётся на них. Они не оставили русской никакого выбора, вернее только один – всех их убить.
... Маша, проскользнув в заросли через разрез палатки, потихоньку отошла метров на сорок, сдерживая бешено стучавшее в испуге сердце и остановилась. Она не бросилась бежать прочь, сломя голову, лишь бы подальше. Куда убежишь на маленьком острове? Всё равно найдут! Не через час, так через два, не через два, так через четыре.
Постояв с минуту, успокоившись, не услышав погони, она просто обошла поляну и приблизилась к ней с противоположной стороны. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как засуетились бандиты, обнаружив её побег.
– Кто первый поймает, тому и достанется! – словно желая лучше запомнить, прошептала она фразу, сказанную главарём. Тут же решив, что постарается убить его первым.
Она видела, как отправили негра за остальными, но никак не могла решиться нажать на спуск. Сидевшего дальше всех от неё мулата всё время прикрывал широкой спиной, маячивший у костра китаец. Да и далековато было – шагов пятнадцать, и она боялась промахнуться, зная, что может выстрелить всего четыре раза. Пятая пуля была её. Это она решила твёрдо.
Улёгшись в траву, Маша приготовилась терпеливо ждать, надеясь, что бандиты, желая получить живой приз, разойдутся поодиночке, когда начнут обшаривать остров. Она прекрасно понимала, что ей никогда не удастся перестрелять всю шайку и выбраться отсюда живой. Да и к чему ей жизнь? "Хотя бы одного – за Петю!" – со слезами подумала она, кусая губы и готовая разреветься, горюя о своей печальной судьбинушке, безжалостно отнявшей любимого и обрёкшей её на безысходное одиночество.
