Текст книги "Полет нормальный (СИ)"

Автор книги: Сергей Кусков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Любая! – вновь расплылась Паула в улыбке. – Она любит военную историю, любую оценит.

Почувствовав на себе взгляд из-за спины, я оставил этих двоих обсуждать условия сделки и обернулся. Эмма.

– Привет! – подошел к ней.

– Привет... – Эмма расплылась в улыбке, после чего смущенно уставила глаза в пол. – Тебя давно не было.

– Занят был, – отмахнулся я. – Ты как?

– Нормально.

Помолчала, подняла голову:

– Она нашла тебя? Та девушка?

Я отрицательно покачал головой.

– Пока нет. Но всё в процессе. Она была здесь, да?

Эмма кивнула.

– И она тоже.

Вздох.

– Хуан, тут без тебя в школе столько изменилось!.. – начала она. – Эти аристократы уже достали! Они!.. Они!.. – Сбилась.

– Знаю. – Я выдавил обнадеживающую улыбку. – Потому я и здесь. Разобраться с ними. Раз уж даже тебя достали!

– Они смотрят на нас, как на пустое место! – возмущалась она. – Хотя сами!.. Сами!..

– Ты как после того? – перебил я, не став я уточнять после чего именно. – Дружишь с этими?

Она пожала плечами.

– Дружу. Но не так, как раньше. Деваться-то некуда.

А вообще я занимаюсь, нашла себе дело. Решила стать дизайнером! – Ее глаза засияли. Пауза. – Хуан, мне кажется, когда школа закончится, мы с ними вряд ли когда-нибудь созвонимся!..

Я не зло рассмеялся.

– Это нормально, поверь. Настоящие друзья это те, ради кого ты готова на всё, а не те, с кем весело проводить время.

– Я знаю, – вновь убрала она глаза в пол. – Спасибо!..

Ясно. Эмма из дерьма выбралась. И это здорово.

– А эта... – кивнула она на мило щебечущую с изобретателем мою спутницу, – тоже принцесса?

Я кивнул.

– Только никому не слова! – Приставил палец к губам. Эмма довольно улыбнулась. – И как ты их чувствуешь?

– Этого не объяснить. – Она покачала головой. – Просто чувствую. Она не такая, как мы. И как ОНИ тоже.

– Что скажешь об Адриано Манзони? – сразу перевел я тему на больное, раз уж заговорили. – Охарактеризуй его.

Она нахмурилась.

– Он не в нашей группе, в сто третьей. Ходит, нос выше крыши. Смеется над всеми, презрительно смотрит на каждого, но задирает только титуляров. Мальчишек они бьют, девчонок... – Вздох. – Недавно одна новенькая, ты ее не застал, из новопереведенных, ушла. Довели насмешками до слез.

– Манзони и его банда?

Кивок.

– Бенито не трогал девочек, Хуан! – загорелись праведным гневом ее глаза. – Так нельзя!

Хм... И это Эмма? Которой плевать на титуляров с орбитальной станции? И тем более плевать на проблемы мальчишек, которые не интересны лично ей? Это что же такое сдвинулось в школе, что свершилось подобное?

– Ладно, увидимся! – боковым зрением я заметил, что в оранжерею, в сопровождении двоих человек поддержки, вошел тот, кто мне нужен. Точнее, та.

– Привет! – Я раскрыл объятия и Селеста бросилась ко мне.

– Хуан, сволочь ты эдакая, куда пропал? – застучали ее кулачки по спине. – Сколько лет сколько зим?

– Да вроде и года нет? – Я поставил ее, ощутив рядом готовую сорваться с места тигрицу. Шустро она! Миг же назад с Хуаном Карлосом разговаривала!

– Чем занимался хоть? – продолжала допытываться Селеста. Я скривился.

– Занят был. Кстати, Селеста, это Паула, – представил я ее красноволосой. – Паула, это Селеста. Та самая, о которой я рассказывал. Которую, когда стану императором, сделаю губернатором провинции.

Рыжая нахмурилась.

– Хуан, это плохие шутки!

– А кто тебе сказал, что я шучу? – парировал я ее взгляд убийственной серьезностью. Повисла пауза.

– Ладно, рассказывай! – ктнула в бок Селеста, разряжая атмосферу. – Какими судьбами? Надолго?

– На пару спешишь? – Я вздохнул и потащил ее к фонтану, на парапете которого освободилось место, второй рукой хватая за локоть Паулу. Селеста пожала плечами.

– Пацаны, а вы как? – обернулся к 'группе поддержки'. – Спешите?

Двое ее 'телохранителей' переминулись с ноги на ногу и тоже пожали плечами.

– Если надо...

– Надо.

Я посадил девчонок, сам присел перед ними. За спиной встали Хуан Карлос, мальчишки... И Эмма.

– А тебе чего здесь надо? – попыталась зыркнуть на нее моя юная спутница, но я одернул.

– Она со мной!

– Их очень много, Хуан, – покачала головой Селеста. – Сюда сразу перевели около двухсот человек. Только представь, все группы увеличились от трети до половины! У нас семнадцать новеньких на тридцать два стареньких, в других группах не лучше.

– У нас шестнадцать, на тридцать, – подтвердил Хуан Карлос. – Минус ты – на двадцать девять.

Я многозначительно хмыкнул. Я до сих пор не определился, считать себя частью школы или нет, но они уже все решили. Хотя, возможно, это и правильно.

– Было много титуляров – у них гранты, и куда-то их надо девать, – продолжала юная спутница. Я видел, она ощущала себя тут главной. И... Отчитывалась передо мной, как перед более старшим начальством, лелея при этом надежду, что это начальство решит все проблемы, раз пришло. – Но много было и 'ублюдков'. Их папы выше крыши, их просто не могли вышвырнуть на улицу. Богатые всегда договорятся.

– Бенито? – произнес я. – Он что делал?

– Пытался сопротивляться, ставить на место тех, кто задирал его, – покачала она головой. – Кого-то из 'ублюдков' даже отметелили. Но хоть это не титуляры, их быстро задавили, выкинув из школы самых одиозных. Бенито вообще последнее время вел себя тише воды, особенно после того, что произошло под новый год...

– А что произошло под новый год? – уточнила любознательная Паула.

– Сюда заявилась одна девушка, – пояснил я. – Которую он сильно обидел. Аристократка. И накостыляла ему при помощи своей охраны прямо на выезде из школы. Используя деструкторы и другие 'веселые' приспособления.

– Тихо! – оборвал я раскрывшую было рот в вопросе Паулу. – Тихо...

Она понятливо кивнула.

– Бенито? – напомнил я Селесте. Та продолжила.

– Ну да, я сказала. Он и так сник, сдулся, а тут еще эти... В общем, он потерял всё своё влияние. Мне кажется, мог бы побороться, но не стал.

– Понятно, – задумчиво покачал я головой. Бенито поумнел, это хорошо. Но плохо, что одна беда сменилась другой.

– Поначалу нас сильно не трогали, – продолжила Селеста. – Сверху пришла указка, титуляров не отчислять, что бы ни произошло – акционеры боятся сеньоры Сервантес до дрожи в коленях. Но этих уродов тоже отчислить нельзя. Так одно за другое, мало-помалу... И началось.

– Вначале они нас задирали для пробы, – продолжил один из парней. – Посмотреть, что будет. Тех, кто отвечал, начинали прессовать. Это когда не бьют, а окружают и улюлюкают. Ну, да ты знаешь, не тебе рассказывать!.. – махнул он рукой. Я согласился – не мне. – Кто-то кинулся драться, его замесили. Прибежала охрана, всех раскидала. Но ничего не произошло, все остались при своих. А это – зеленый свет.

– Они всё же стараются нападать за территорией, – решила уточнить Селеста. – Боятся, хоть и зеленый свет. Но и в школе тоже бывают эксцессы, хотя реже.

– Девочек бьют? – нахмурился я.

– Не бьют. – Селеста, как и Эмма перед ней, опустила голову. – Но иногда кажется, лучше б били!..

– У них сплоченная группировка, дружище, – взял слово Хуан Карлос. – И пришли сюда эти твари уже с нею. А школы по городу позакрывали из-за титуляров, мерзкого быдла, посмевшего что-то о себе возомнить. Вот и антагонизм!..

– Сколько их? – Я почувствовал хруст костяшек пальцев, однако в душе царила ледяная пустота. Работал только мозг.

– Их как бы несколько группировок с разных школ, – вновь пояснила Селеста. – Но группировка Манзони – самая сильная. Отец признал Адриано, по сути, он – представитель элиты, высшего сословия. Наследник клана, занимающего пятое место в списках после Большой Тройки и Веласкесов. И к нему все тянутся.

– И потому он ведет он себя как заносчивый мудак, – подтвердил Хуан Карлос, – знает, падла, что всё с рук сойдет.

– Ну, для элиты это нормально, поверьте, вести себя так. Я б удивилась, будь он адекваша... – задумчиво потянула Паула. Остальные переглянулись, но ни я, ни она более не произнесли ни слова.

– А чего бы ему не пойти в школу для элиты? Полностью частную? – задала закономерный вопрос Эмма. Паула покачала головой в ответ.

– Там он никто, незаконнорожденный. Там его опустят ниже плинтуса. – Кажется, голос ее дрогнул, а кулаки сжались. – Они же только тут смелые!

– Ладно, подумаю, что можно сделать, закончил я этот разговор. Надо взять паузу и посмотреть на все своими глазами, прежде чем делать выводы. – Держим связь. Если что – свистну.

Все разошлись. Точнее, Селеста с парнями ушли на свое занятие, мы с Эммой, Паулой и изобретателем направились на свое.

– Что там у нас, кстати? – задал я вслух вопрос.

– Континентальная история... – Кажется, Хуан Карлос тоже сжал кулаки, а голос его дрогнул.

Что, промывка мозгов достала даже его? Эдакого всегда жизнерадостного неунывающего перца? Посмотрим-посмотрим! Может и тут что-нибудь придумаем?!

* * *

История ЛАИ. Мой 'любимый' в прошлом предмет. В отличие от преподавателя, того самого сеньора, у которого я так и не спросил имени.

Да, преподаватель был все тот же. И когда мы дружно вошли, показно нахмурился, задумав какую-то пакость.

– Сеньорита Долорес, сеньор Гальего, прошу на место, – указал он на аудиторию. – А это, как понимаю, новенькая? – Он сверился с журналом. – Сеньорита Сантос Герреро?

– Не совсем, но около этого, – кивнула Паулита, включая 'блондинку'.

– Не совсем – это как? – переспросил он, уголки губ его растянулись, выдавая ценителя актерской игры. 'Блондинкой' он мою напарницу не считал, и я мысленно засчитал ему очко.

– Ну, Герреро – фамилия тетушки, не родная, – кривлялась красноволосая. – А Сантос... Почему бы и нет? Святая Паула? Здорово звучит, да?

– Садитесь, сеньорита Святая Паула, – указал он в сторону скамей и ей, видимо, решив отсрочить планы дальнейшего общения и 'раскола'. Так сказать, самое вкусное на десерт. – Разберемся с вами чуть позже. Сеньор Шимановский, какая встреча! – перевел он глаза на меня. В них заплясали демоны театрального гурмана, было видно, он соскучился по хорошему представлению и просто жаждал наверстать упущенное после моего ухода. – И что это вы вдруг решили почтить нас своим присутствием? Ни с того ни с сего?

Я расплылся в любезной улыбке.

– Да вот, сеньор преподаватель, шел мимо и решил: 'Дай зайду на огонек'? Соскучился... – Я состроил мину патологического меланхолика.

– А, вот оно какое дело, – понятливо закивал он. – Все гадали, как это так получается, что сеньор Шимановский нас не почитает присутствием, но посещение при этом ему выставляется? А он, оказывается, все это время мимо ходил! Наверное, слишком близко от здания школы, раз система учета срабатывала!..

В зале раздались жидкие смешки, но слишком уж жидкие. Все понимали, что происходит нечто важное. Меня слишком долго не было, исчез я после громкой истории, и, действительно, несмотря ни на что, до сих пор здесь числился. А тут еще рядом сногсшибательная рыжая сеньорита с длинными ногами, имперским акцентом и шевроном Веласкесов на рукаве. Конечно, далеко не все его заметили, а из заметивших лишь малая часть поняла, что это, но не стоит этот момент недооценивать.

– Ладно, сеньор Шимановский, вы знаете, что делать, – кивнул преподаватель на 'точку'. – Раз уж вы все-таки решили войти сегодня внутрь, давайте продолжим начатую нами в прошлый раз дискуссию. Не возражаете?

Я не возражал.

– Как понимаю, новый материал, из последнего, спрашивать глупо?

– Ни в коем случае! – Я усердно замотал головой. – Я занимался это время, сеньор, без дела не сидел! Так что, скорее всего, отвечу. Правда, не факт, что вы с моим ответом согласитесь...

– Видимо, не соглашусь. – Его уголки губ вновь расплылись в довольной улыбке. – Но в этом-то и прелесть, сеньор Шимановский. Убеждать таких активистов и возмутителей спокойствия, как вы, в том, что они правы не до конца, или совсем не правы – целое искусство! Не говоря уже о том, насколько это полезно для общества и тех, кто, посмотрев на вас, будет более объективно оценивать различные альтернативные мнения!..

Наши взгляды встретились, и похожи они были на столкновение двух сабель. Нет, я не испытывал к нему неприязни, это было профессиональное. Смогу ли выстоять? Смогу ли отстоять мнение перед группой? Чего я стою сейчас, ощущая незримую поддержку клана и обладая уникальными для многих на планете знаниями?

Ведь он – часть СИСТЕМЫ, с которой мне придется бороться. Возможно, не на этом фронте, но мне придется выдвигать и отстаивать какие-то тезисы, которые будут ломать что-то в системе государственного устройства, чему та будет всячески противиться. Смогу ли я достучаться до людей с промытыми мозгами, шевеля извилины тех, кто еще способен думать? Да, сейчас тема невинна – история давно забытых лет. Но придет время и актуальных вопросов, и гораздо более высоких ставок, чем мнимый авторитет в школе.

– Я готов, сеньор, – сделал я шаг вперед, чувствуя, как по телу разливается уверенность стотысячетонного астероида в своем праве не сворачивать с курса идущего ему в лоб маленького корабля. – Спрашивайте.

– В прошлый раз, насколько я помню, мы не нашли общий язык по теме объединения Южно-Американского континента, – улыбнулся он, ему понравился мой настрой. Полагаю, было бы закономерно продолжить именно ее. Прошу! – вновь махнул он рукой в сторону 'точки'.

– Итак, – произнес он, когда я встал перед аудиторией, – расскажите нам, сеньор Шимановский о процессе объединения континента, причинах и предпосылках. Я смотрел ваше выступление перед марсианской аудиторией, вы умеете говорить красиво. Расскажите красиво и об этом.

Жаль, что у меня нет глаз на затылке, но я и спиной почувствовал уважение в его взгляде. М-да, он смотрел выступление в суде? Интересно, его многие смотрели, или только те, кому положено по долгу службы?

– Сеньор, это очень сложный вопрос, – начал я, задумчиво помолчав, разглядывая группу. Изменения в ней были заметны сразу. Увеличилась почти наполовину, много незнакомых парней и девушек. Причем титуляры от платников отличаличь даже на беглый взгляд. Те, кого я мысленно отнес либо к 'банде' Манзони, либо к другим пришлым группировкам из богатых школ, выделялись так же – рожи у них были... Иные. – Вы уверены, что этим наивным детям стоит знать такое, сеньор? – позволил я немного усмешки. Вас не поругают на вашей службе... В министерстве образования?

– Ближе к делу, сеньор Шимановский! – Голос преподавателя налился показным свинцом. 'Не перегибай палку, парень!' По группе прокатился ропот, одновременно и довольный, и недовольный, но быстро стих.

'Ну, раз так, умываю руки, а совесть моя чиста' – улыбнулся я про себя.

– Хорошо. Как говорил в прошлый раз, образование единого латиноамериканского государства прошло не без сучка и задоринки. Части этого государства даже сейчас терпеть друг друга не могут, единством и не пахнет. – Пауза – Но на самом деле это цветочки, сеньор! Государство вообще не желало объединяться, спасибо, что все прошло хотя бы так!

– Поясните? – с интересом нахмурил лоб преподаватель, севший за столик сбоку от меня.

– Поясняю. Как известно, предпосылки к объединению возникли еще в конце XX века. Было множество мешающих факторов, вроде влияния США, но процесс был естественен и неостановим.

Однако, уже к первой трети ХХI века он замедлился и сошел на нет. Народы континента были близки, торговали, вместе решали какие-то задачи, однако, на этом всё. Сиеста. После же исчезновения общей угрозы со стороны США дела пошли еще хуже, начали проявляться обратные процессы, особенно на фоне конфронтации мощной Бразилии и слабых маленьких испаноязычных всех остальных.

– Вы считаете, центростремительные тенденции уступили центробежным? – усмехнулся он. – А как же единый рынок? Единая валюта?

– Так не я считаю, сеньор, – покачал я головой. – Так было. Интеграторы уступили, несмотря на единые рынок и валюту.

Дальше дела пошли еще хуже – рухнула Европа, наглядный пример континентальных интеграторов. Согласен, это изначально плохой пример, но другого у них не было. Казалось, дело швах, и инициативу северян по эксплуатации континента перехватят китайцы, но Латинскую Америку спасла то затухающая, то разгорающаяся Третья мировая.

Пауза. Пока без одергиваний – в канву укладываюсь.

– Элиты попытались сделать ставку на нее, – продолжил я. – Превратив в некий ужастик, пугалку для континента, который просто обязан был объединиться перед лицом угрозы. Им даже придумывать и подтасовывать ничего не пришлось – достаточно было просто грамотно освещать факты.

Однако ни вид безжизненных ядерных пустынь на месте людных земель, ни панорама уничтоженных городов, ни миллиарды погибших – ничто не смогло всколыхнуть Латинскую Америку. Да, война была страшная, но латинос было на нее наплевать – ведь она гремела где-то там, далеко! А тут пальмы, бананы растут, тишь, гладь...

Кажется, преподаватель нахмурился.

– Сидящим в зале покажется это дикостью, но таки да, простым никарагуанцам, аргентинцам, колумбийцам, бразильцам или перуанцам было плевать, что где-то рвутся ядерные бомбы, а они станут в войне следущими, пусть и через десяток-другой лет. Они не хотели понимать этого. Потому, что на самом деле великие империи не строятся на страхе перед кем-то. Великие империи строятся только железом и кровью, и упомянутый Евросоюз – первый живой в этом пример.

– Это может быть кровь, пролитая сверху! – поднял я руку, останавливая собравшегося возразить преподавателя. – В лучших традициях сеньора Бисмарка. А может снизу, через осознание единства путем сопротивления общему врагу, по примеру Московской Руси. Но это должна быть именно кровь, сеньоры и сеньориты, цена, которую нужно заплатить за единство.

– У вас очень специфический взгляд на жизнь, – покачал головой преподаватель. – И как же интересно в этих условиях могло произойти объединение континента? Не будете же вы утверждать, что элиты устроили войну? Я что-то такого не упомню!

– Нет, конечно, сеньор, – хмыкнул я. – Они пошли другим путем. Более долгим, более опасным, приведшим в итоге к тому, что есть... Но тем не менее у них получилось.

Лицо преподавателя выражала абсолютнейший скепсис, даже насмешку, и по залу прокатилось эхо перешептываний – аудитория начала терять интерес. Но все чувствовали, что оппонент неискренен, что играет лицом, и это придало уверенности.

– Это была бомба, сеньор. Обычная информационная бомба, – будничным тоном продолжил я. – До этого ее несколько раз использовали представители англо-саксонской культуры, чем, собственно, ее и погубили, но выбирать не приходилось. Континентальной элите пришлось искусственно форматировать национальные менталитеты своих стран под менталитет единой нации. Согласитесь, непростая задача в условиях сильнейшей дифференциации менталитетов форматируемых!

– Подробнее, сеньор Шимановский, – держал улыбку преподаватель. – Думаю, мало кто из сидящих здесь понимает, о чем вы.

Я прокашлялся.

– В тридцатые годы XX века, во время Великой Депрессии в Северной Америке, элитами было принято первое в истории решение о переформатировании менталитета. Вместо пусть и прогрессивной, но все же консервативной пуританской морали повсеместно начал внедряться культ потребления. Безудержного, всего и вся. Начался долгий экономический рост, мир достиг невиданных высот... Мы знаем, к чему это в итоге привело, природа не может бесконечно оплачивать безграничные запросы капиталистов, но на определенном отрезке истории это был успех.

Далее эта технология использовалась много раз, например... – Я задумался, вспоминая лекции Нелюбимой Сеньоры, обожающей 'мотиваторы' более всех остальных. – ...Например, пропаганда гомофилии, как средство снижения численности населения. Или внедрение так называемой 'толерантности', когда рабочих рук Западной цивилизации перестало хватать и потребовалось ввозить большое их количество с Востока. Были и удачные примеры использования этой технологии, но в целом почти все они закончилось плачевно.

Потому повторюсь, риск был, и Латинская Америка могла исчезнуть в анналах истории, вместо того, что мы имеем сейчас.

– Браво, сеньор Шимановский! – похлопал в ладоши преподаватель, чувствуя, что я, наконец, загнал себя в ловушку, и он сможет меня растерзать. – Интересно, где вы начитались этой конспирологической ерунды? Мой совет, не сидите больше на мусорных порталах, уважайте себя!

– Вы боитесь, – произнес я, беря его 'на пушку', чтоб сбить спесь.

– Боюсь чего? – скривился он, все еще уверенный, что владеет ситуацией.

– Что я прав. Потому и иронизируете.

Вхдох.

– Сеньор Шимановский! У нас – научный предмет! История! А история, как вам известно, несмотря на гуманитарный характер, оперирует четкими достоверными фактами. Или вы можете документально подтвердить свои... Тезисы?

– Документально нет, – улыбнулся я, чувствуя, что меня несет. В хорошем смысле. Я контролировал ситуацию, а не пытался бросаться аргументами вслепую, как раньше. – Но я могу рассказать, как это работает. На простом, но доступном примере. После чего каждый может сделать выводы – ведь несмотря ни на что история – все-таки гуманитарный предмет... Мне попробовать, или вы боитесь?

– Боюсь чего? – повторился он, и в его голосе вновь появилось раздражение.

– Что мозги сидящих здесь заработают, – не моргнул я.

Снова картинный вздох уставшего от глупого спора человека. Насквозь фальшивый, и это почувствовали, наверное, даже подруги Эммы.

– Сеньор Шимановский! У нас занятие. И вы со своей ненаучной конспирологией...

– Вы – историк! – патетически воскликнул я, вкладывая в голос всю возможную энергию. – Вы поставлены сюда учить этих детей! Делать так, чтобы они думали в будущем своей головой! Вы же год за годом далдоните им одно и то же, генеральную линию, одобренную министерством культуры, словно не понимая, чем это закончится для государства. Это менеджеры, сеньор! – окинул я рукой аудиторию. – Будущие менеджеры! А не работяги, шахтеры или монтажники куполов, которым плевать на все, что выходит за рамки их мира. Они должны уметь ДУМАТЬ, а не ЗНАТЬ.

Мы снова встретились взглядом. В его глазах я прочел... Бурю чувств, бурю эмоций. И лучшее, что было в нем, побеждало. В свое время это был бунтарь, как и я, просто теперь он стоял по ту сторону барьера и был вынужден делать то, что делает, чтобы не быть спрессованным по эту. Что ж, у каждого своя дорога. Он выбрал свою, я – свою.

Но сегодня, глядя на меня, как в зеркало, он карт-бланш мне дал. Все остальное зависит только от мозгов тех, кто в моей лекции что-то понял, но тут властны только высшие силы.

– Информационная бомба, – начал я, – это технология манипулирования сознанием масс с помощью информации. Самая обычная, без всяких лучей, скрытых надписей и тому подобных грязных приемов. Причем любой информации – вплоть до надписях на заборе. Процесс это небыстрый, на него требуется жизнь минимум поколения, но, как правило, это время окупается.

Рассмотрим на примере... Пусть будет гипотетического вытеснения одних продуктов другими в отдельно взятой стране.

Дано: никто в стране V не ест кукурузные булочки, и ваша задача сделать так, чтобы ели. Для этого вы делаете информационный вброс. Во всех СМИ страны регулярно начинают мелькать невинные заметки о том, что кукурузные булочки – это очень вкусно. Обыватель не обращает на них внимания, пробегает глазами и покупает привычную еду, но с течением времени в его сознание прочно впечатывается слово: 'Кукурузные булочки'! Это первый, начальный этап.

Через несколько лет начинается второй этап. В стране V начинают создаваться партии придурков, пропагандирующих эти булочки среди населения. Они устраивают невинные акции, вроде развешивания баннеров на высотках, 'летучек' на улицах, глупые митинги со скандированием лозунгов. Люди проходят мимо, мило улыбаются – чудики же. День за днем, год за годом. Но каждый из обывателей постепенно привыкает к мысли, что кукурузные булочки – это вкусно. Да, конкретно ты их не ешь, но в том, что их ест сосед – нет ничего предосудительного.

Дальше третий этап, переход от смешного к серьезному. Любители кукурузных булочек начинают организовывать политические партии, отстаивающие интересы тех, кто эти булочки ест, от притеснений тех, кто не ест. Начинаются погромы, акции протеста, спровоцированные теми, кто финансирует информационное внедрение. СМИ единогласно трубят о том, что 'эти люди имеют право на свое мнение', и вообще 'каждый может есть то, что ему нравится, нельзя никого осуждать'! Все это делается только одним фронтом, о тех, кто булочки не ест, что у них тоже есть права, не произносится ни слова.

После – апофеоз. Благодаря простой и понятной программе, красивым кричалкам, движение едоков этих булочек привлекает на свою сторону много молодежи, так называемый актив. Подросшее поколение вообще относятся к движению спокойно, как к самому собой разумеющемуся феномену, и актив сопротивления почти не встречает. Люди же, которые помнят, что этих гадских булочек еще совсем недавно никто не ел, постепенно выходят из политически активного возраста, и любые слова против начинают восприниматься брюзжанием пенсионеров.

В итоге партия любителей кукурузных булочек, опираясь на молодежь, приходит к власти, начиная постепенно, подчеркну это слово, выдавливать ВСЕ продукты своими булочками. С расчетом минимум еще на поколение. И еще через двадцать лет те, кто финансировал проект, контролируют страну V снизу до верху.

Я вновь сделал паузу, осмотрел зал. Аудитория слушала. Кто-то, вроде подруг Эмммы, мало что понял. Для кого-то это было интересно лишь по факту 'прикола', что учащийся нагло спорит с преподавателем, не углубляясь в суть. Но кто-то отнесся к проблеме серьезно. Для них я сказал мало что нового (надеюсь), но одно дело прочесть о подобном в сети, и другое – слушать от человека, учащегося на государственные деньги, в подконтрольном государству образовательном учреждении в эпоху тотального контроля над образовательной программой. Попадание в списки неблагонадежных пятого управления омрачит любую карьеру; титуляру же это смерти подобно.

– Таким образом, – продолжил я, – можно запросто внедрить идею о том, что педерастия – это нормально. Что это соответствует нормам морали. Или что религия – зло и мракобесие, способ отъема денег у верующих, а кто верит в бога (или во что-то свое) – достоин лишь потешания.

Можно убедить народ, что власть олигархии, правящего народом класса сверхбуржуев, есть предел мечтаний этого народа, и что такая форма правления – истинная демократия, несмотря на то, что не имеет с народовластием ничего общего.

Можно рассказать всем, какая хорошая у нас королева, – сузил я пространство для мышления. – Или какой хороший президент. Или что без кланов, без суперкрупного бизнеса, страна погибнет, и потому мы должны прощать этому бизнесу всё.

А еще лучше – что страна в кольце врагов, 'все против нас', и потому 'нам надо сплотиться для противостояния', 'простив' некоторых одиозных представителей элиты 'за заслуги' перед обираемым им 'отечеством'.

– Можно сделать много, сеньор, – повернулся я к преподавателю в пол-оборота. – Но к теме нашего предмета назову лишь два момента. Первый – переформатирование Венеры, начатое Алисией Мануэлой под давлением магнатов туристического бизнеса, и объединение латиноамериканского континента в пусть и аморфное, но устойчивое образование через четверть века после окончания последних боев Третьей мировой. У меня всё, – откланялся я. Вздохнул, только теперь почувствовав дрожь в теле.

– Вы сами верите во все сказанное, сеньор Шимановский? – выдавил препод после паузы.

– А почему я должен в это не верить? – парировал я нахальной улыбкой.

– Потому, что это бред!

– Аргументируйте! – сверкнули мои глаза. Нагло, но Рубикон перейден.

– Оставим объединение континента, – задумчиво хмыкнул он после паузы. – Это была жесточайшая борьба интеграторов и националистов, здесь вы правы, сеньор Шимановский. Не правы вы в том, что сейчас можно приплести туда все, что угодно, какую угодно конспирологическую концепцию. Но тем не менее, это был ИСТОРИЧЕСКИЙ процесс, а значит, объективный!

Он зыркнул на меня, и я решил не спорить.

– Но Венера – это другое, – продолжил он. – Это территория переселенцев. Суровая планета, жесткие условия жизни, отсутствие контроля со стороны привычных институтов, включая церковь и центральную власть. Это был культурный феномен, сеньор всезнайка, и он так же был естественного происхождения. Принцесса Алисия Мануэла лишь только поддерживала его в нужном русле.

– Это была информационная бомба, – покачал я головой. – 'Взорванная' в интересах бизнеса, не подчиняющегося Короне. Бизнеса, отмывающего деньги кланов и спецслужб Империи. И тянулось переформатирование не до войны за Независимость; оно закончилось лишь через двадцать лет после него, опять-таки в интересах бизнеса.

– Спасибо за очередную альтернативную версию, – кивнул преподаватель, ставя в споре точку. – Мы вас выслушали. Про булочки было очень познавательно, в качестве глубокой теории, но применение оной вы так и не доказали. Садитесь! – выдавил он улыбку, указывая на место в аудитории. – Остальным же напомню, что буду спрашивать знание РЕАЛЬНЫХ событий; отстоять альтернативные, как видите, не получается даже у сеньора Шимановского, несомненно одаренного и талантливого юноши!..

– Сеньор, но вы действительно не правы! – подняла вдруг руку моя огненная спутница, приковывая к себе всеобщее внимание, когда я уже было собрался идти на место.

– Сеньорита... – перевел преподаватель внимание на нее.

– Я говорю, сеньор, вы не правы. Сеньор Шимановский говорит дело, так все и было. И переформатирование Венеры, и Латиноамериканского континента в конце XXI века. До этого были схожие процессы в Англо-Саксонской цивилизации, а после – на Востоке. Или вы сможете иначе объяснить, как множество совершенно антагонистических, ненавидящих друг друга культур Полумесяца от Аравии до Японии смогли не просто найти общий язык, но по сути стать единым мегагосударством? Да, процесс у них не завершен, но он идет! И технологии работают!

И кстати, вот прямо сейчас начинается переформатирование Марса. Это маленькая страна, возможно, результаты мы увидим раньше, лет через десять-пятнадцать.

От 'блондинки' в ней не осталось и следа. Вид у моей родственницы был грозный, собранный, как у человека, как минимум готового идти за свои слова на плаху. Преподаватель от такого неожиданного выпада прокашлялся.

– Повторюсь, я не сторонник теории заговоров, – покачал он головой. – И мне интересно, откуда сеньорита...

– Гортензия, – перебила Паула, растянув рот до ушей, максимально акцентируя внимание на своем имперском акценте. На моей памяти она манипулировала акцентом по желанию, тот мог почти исчезнуть, или выскочить вновь, будто прилетела с Земли она только вчера. – Гортензия де Росарио Кордоба, графиня де Кумана. Я получила несколько иное образование, сеньор, в иной школе, уровнем выше. И мы изучали такие вопросы без оговорок, прикрас и подтасовок фактов.