Текст книги "На штурм будущего! Спецназ «попаданцев»"

Автор книги: Сергей Артюхин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Товарищ полковник, товарищ генерал! – Васильев привычно вскинул руку к полевому берету.

– Вольно, Васильев. – Родимцев кивнул Леониду после чего отвернулся к карте.

– Давайте сразу к делу, – Лавриненко выразительно посмотрел на комдива, предлагая тому начать.

– И действительно, – генерал потянулся за указкой. – У нас следующая проблема – противник укрепился на противоположном берегу. Что, собственно, вполне естественно и понятно. Мои машинки – которые ЛБ-2 – могут плавать, то есть само форсирование как раз не вопрос. Но канал пристрелян их артиллерией – и чертовски многочисленной, должен заметить. И кроме того, на том берегу у них просто дикое количество ДОТов в виде закопанных по башню танков. Лезть напролом – идиотизм, нас всех положат без шансов.

– Артподготовка?

– Будет, но без вас – один хрен нам крышка. Там слишком много целей, которые слишком хорошо защищены. Вся живая сила – укрыта. А авиация – погоду сами видите, – Родимцев пожал плечами. – Ждать, пока станет лучше, мы тоже не можем – они там как кроты в землю закапываются. Дольше ждем – дольше придется выкуривать. С соответствующими последствиями.

– Моя задача? – танкист сосредоточенно рассматривал крупномасштабную карту, явно что-то прикидывая.

– Прикрыть наших ребят. Ваши красавцы могут неплохо держаться под огнем, да и орудия тоже не самые слабые. Вот прямой наводкой и уничтожайте эти закопанные в землю недоразумения, пока наши артиллеристы будут заниматься своими коллегами на той стороне. А как только захватим плацдарм – все будет кончено. Артиллерии мы получим в усиление немало – так что будет кому и контрбатарейной работой побаловаться, и вас с моими бойцами поддержать.

– И когда планируете начать?

– А вот как от маршала Жукова дивизион «катюш» получим дополнительно – так сразу и начнем.

Танкист согласно кивнул и вновь уставился на карту. После недолгих раздумий поднял голову и поинтересовался:

– А резервы они не подтянут? Не собьют ваших парней в воду?

– Атака будет по всему фронту. Реальных мест прорыва – помимо нашего – хватает. Так что выделенных нам сил хватить должно.

Лавриненко еще раз кивнул и предложил перейти к деталям.

Васильев, смотрящий на то, как в очередной раз решается его судьба, задумался. Сколько раз он был на острие ножа, на краю пропасти? Не счесть… еще в финскую он мог умереть неоднократно. И в советско-германскую, и в нынешнюю тоже. Но пока судьба его хранила. Почему, интересно? Сколько отличных парней уже ушло – из выпуска его училища в живых осталось процентов тридцать от силы.

Как там в песне? «Верю в тебя, в дорогую подругу мою. Эта вера от пули меня темной ночью хранила…» Да, семью завести так и не удосужился. Все некогда, да и не с кем… Разве что с ван Хеемстра теплые отношения. Одри вон пишет регулярно – даже чаще, чем сестра.

Вспомнив миниатюрную жительницу Арнема, Леонид улыбнулся.

Маленький цветочек, готовый превратиться в прекрасную розу, Одри одним своим появлением в мыслях советского офицера подняла ему настроение.

Девчонка же еще совсем. Но рядом с ней как-то забывалось об ужасах войны.

«Надо ей написать», – решил Васильев, краем уха слушая обсуждение планов форсирования Суэцкого канала.

До начала операции, получившей впоследствии у фронтовиков прозвище «Бойня на канале», оставалось чуть больше суток..

15 февраля 1947 года. Южная Америка, где-то в Уругвае

Звездное небо, украшавшее ночь россыпями алмазов, безмолвно наблюдало, как расступался темный океан, выпускающий на поверхность тушу грузовой подводной лодки.

– Добрались! – Капитан немецкой субмарины, потомственный моряк Ульрих Нёгге, с удовлетворением смотрел на плохо различимый в темноте берег.

Это был далеко не первый конвой подводника, уже почти полгода участвующего в операции «Юг», целью которой была помощь Альверде со стороны Евразийского союза. Серия грузовых подводных лодок, спроектированных в Германии, строилась очень активно, что позволяло Объединенному Командованию постоянно наращивать грузопоток, все больше усиливая бразильского лидера.

До недавнего времени основным грузом «подводной Дороги Жизни» были радиолокационные станции и авиационные двигатели. Но с недавних пор в этот список добавились также и первые зенитные ракеты, ныне заменяемые в Европе их гораздо более совершенными потомками.

«Вассерфаль», «Рейнтохтер», «Шметтерлинг» – мало кто знает, что проекты первых зенитных управляемых ракет появились в Рейхе еще при Гитлере. И, в так и не случившейся истории, даже были подготовлены к серийному производству, хоть и не успели появиться на фронтах. Но теперь нацисты были побеждены с несопоставимо меньшими потерями, а оценка советским правительством возможностей ракет была гораздо, гораздо выше.

И теперь Евразийский союз уже массово ставил на боевое дежурство С-75 и Ф-5 – детища совместного труда инженеров, конструкторов и ученых двух, с недавних пор более чем дружеских, стран.

Сталин, поняв, что чудовищные бомбардировки СССР уже не грозят, хорошенько обдумал складывающуюся ситуацию и принял решение слегка увеличить помощь Альверде. Бек с таким решением согласился, прекрасно понимая, что чем больше самолетов Альянс потеряет над Бразилией, тем меньше бомб достанется на долю Германии и ее земель.

Но поставки ракет стали только лишь первым шагом – к ним были нужны люди, способные их обслуживать и эффективно пользоваться. При этом логичная мысль о «добровольцах» советским вождем оказалась отброшена практически сразу – СССР и сам нуждался в таких специалистах.

Нет, некоторое количество военспецов и инструкторов в ЮАФ все же отправилось. Но гораздо большее их количество – аргентинского и бразильского происхождения – отправилось через Атлантику в Союз. Учиться, учиться и еще раз учиться – как завещал великий Ленин, ага.

Три месяца несколько сотен «зенитчиков» без отдыха постигали не самую простую науку применения новых средств ПВО. Но, учитывая, что почти все из них имели родственников в разбомбленных городах южноамериканского побережья и были весьма упорны (уж кто-кто, а Альверде умел разбираться в людях – другие в фавелах не выживали и из фавел не выбирались), никто не жаловался.

И теперь последняя партия «ракетчиков» на резиновых лодках покидала царство герра Нёгге, отправляясь в ставшие уже родными джунгли, чтобы прекратить практически безнаказанные бомбардировки бразильских и аргентинских городов американскими ВВС.

– Рико, какого хрена мы тут делаем?

Тихий голос старого товарища выдернул Рикардо из легкой дремы.

– Ждем.

– Кого? – Ответ на этот вопрос майор Родригес и сам бы хотел знать. Все, что ему сообщили, так это встретить привезенных немецкой подлодкой людей и притащить в пункт «Альфа-10». Притащить, невзирая ни на что – погоду, американцев, апокалипсис.

Кто они такие, спецназовец не знал. Понятно, что кто-то непростой – но кто?

«Может, послы от Сталина или Бека? Но зачем такая секретность…» – мысли Родригеса были прерваны коротко мигнувшим над водой фонарем.

«Явились не запылились», – язвительно подумал майор, в свою очередь выдавая фонариком серию коротких сигналов.

Пятнадцать минут спустя на берегу Рикардо уже здоровался с лидером группы – тот, как ни странно, оказался офицером армии ЮАФ.

– Майор Рикардо Родригес, Первый Корпус Специальных Операций.

– Полковник Диего, ВВС.

«ВВС? Приемка самолетов от союзников, что ли? Но зачем такая секретность? Или евразийцы наконец решили поделиться реактивными самолетами?» – мысли спецназовца разбегались как тараканы.

– Я полагаю, мы можем выдвигаться? – полковник вопросительно посмотрел на Родригеса.

– Да, конечно. В паре километров отсюда у нас подготовлен транспорт. Скажите своим людям, чтобы двигались точно за нами, след в след. Местность заминирована.

– Хорошо.

И еще двадцать минут спустя группа из нескольких десятков человек начала движение сквозь густую растительность Южно-Американского континента…

21 февраля 1947 года. СССР, г. Будущее

– «Мороз и солнце, день чудесный…» – глядя в окно, процитировал Пушкина Кравченко.

День и вправду выдался на удивление хорошим. Легкий морозец, усыпанные снегом ели и ни облачка на небе – хотелось гулять, а не сидеть в помещении, заваленном многочисленными документами, расчетами и чертежами. И именно этим, собственно, работающий без отдыха уже который год ученый и собирался заняться. Тем более что был весьма весомый повод.

– Илья Петрович? – в приоткрытую дверь заглянула секретарь. – Вы просили напомнить, что вам надо заехать к полковнику Антонову.

– Спасибо, Марина Степановна, я помню.

Подойдя к шкафу и сняв с плечиков драповое пальто с каракулевым воротником, Илья начал одеваться, параллельно обдумывая ход операции «Властелин» – собственно, тот самый повод, ради которого он и собирался тащиться через весь город к своему современнику и просто хорошему товарищу.

«Властелин». Операция, разработанная ученым и спецназовцем буквально за несколько дней – сразу после того, как Илья принял одно из самых важных решений в своей жизни. Операция, которая должна пройти безупречно. Операция с весьма, если вдуматься, говорящим названием.

Нет, изначально ученый предложил назвать сие действо «Кольцом» – но это было слишком говоряще о его смысле, с точки зрения Антонова, как глубоко военного человека. Поэтому ассоциативную цепочку выстроили чуть подлиннее: «Властелин» – «Властелин Колец» – «Кольцо». А там уже и до «предложения» недалеко.

И именно это собирался сделать Илья – предложить своей девушке выйти за него замуж. И сделать это максимально романтично, красиво и без шансов для сердца гражданки Темровой.

Когда-то очень давно, почти в прошлой жизни, страдающий от разочарования в первой любви подросток спросил своего отца, как тот понял, что мама – это она, та самая? Отец тогда еще ответил, что, когда это произойдет, все станет понятно. Впрочем, поразмышляв, он добавил еще кое-что:

– Сынок, представь себя со своей избранницей через двадцать лет. И через тридцать, и через шестьдесят. Представь, что будешь с ней рядом все это время – рядом со всеми ее недостатками и достоинствами. И если у тебя не возникнет сомнений… – договаривать немолодой уже мужчина не стал.

И вот недавно встречающийся с Юлией уже три с лишним месяца Кравченко осознал, что вот оно – то самое чувство. И тогда он, рациональный человек науки, растерялся, бросившись за подмогой к одному из немногих настоящих друзей. Полковник Антонов долго смеялся, обозвал тряпкой и посоветовал вести себя как мужчина. В тот же самый день план «Властелин» и зародился.

Илья вдруг осознал, что вот уже почти минуту не может застегнуть верхнюю пуговицу – дрожат руки.

– Так, братец, спокойно. Все нормально, все под контролем, – отражение в висящем на дверце шкафа зеркале было решительно с этим не согласно.

– Пойду пешком. – Кравченко прикинул, что морозный воздух выбьет из головы лишние мысли. Пару раз глубоко вздохнув, он вышел из кабинета, надев на ходу меховую шапку, подаренную ему генералом Петровым на один из дней рождения.

– Марина Степановна, я сегодня больше не появлюсь, если у кого-то что-то срочное – пусть идут к Харламову. В понедельник большой совет по семьсот тридцатому проекту, напомните об этом начальникам управлений. И намекните им, что искать меня завтра и послезавтра им не следует. Эти субботу и воскресенье я буду недоступен.

Секретарь кивнула, пометив что-то у себя в блокноте.

Попрощавшись, ученый вышел в коридор.

Полчаса спустя в парке неподалеку от площади Революции – центра небольшого еще пока города – ученый зашел в небольшую кафешку, где в ожидании товарища заказал чашку чая, картофельного пюре и развернул свежую, тут же и купленную, газету.

– Интересное что-нибудь пишут? – Кравченко поднял голову и увидел улыбающегося Антонова, протягивающего руку для пожатия.

– Да как сказать. Все как обычно – ну, более или менее, по крайней мере. Можешь сам посмотреть, – протянув другу газету, Илья принялся за картошку.

– Фигасе, – Антонов, так и не избавившийся от сленговых словечек своей молодости, хмыкнул.

– Чего там? – ученый поднял глаза от тарелки.

– Да Ленька Васильев, старый знакомый мой, отличился в очередной раз.

– Васильев? Я его знаю?

– Да понятия не имею. Вряд ли. Мы с ним уже давно не виделись – он в Европе служил, а здесь и не был, пожалуй, ни разу.

– Понятно… – протянул Кравченко. – Где отличился-то?

– На Суэце. Его батальон центральный плацдарм удержал. Не, ему положительно везет оказываться на острие удара. Как не помер еще? Везучий сукин сын… Героя получит теперь.

– Молодец. Как думаешь, теперь скоро война кончится?

– Да хрен его знает, Илюха. После Суэца у Альянса крупные армии в Африке кончились. Не, там еще идут бои – и еще пару недель их остатки по пустыне добивать будут. Но, собственно, и все. К ним высаживаться не вариант – даже с нашими подарками флот ЕС на порядок слабее. Ибо ракеты – это хорошо, но десятки авианосцев – гораздо лучше. Даже с поршневыми самолетами.

– А на Аляску? Там вроде недалеко, можно Берингов пролив авиацией прикрыть?

– Ага. А снабжать ты армию как будешь? Самолетами? Это раз. Второе: а на Камчатку ты как столько войск тащить будешь? Тоже тот еще вопрос, не самый простой. Железку тянут, насколько я знаю, в рамках, так сказать, общего развития, но процесс это небыстрый.

Короче. Сложно это все. Денег и ресурсов для этой высадки нужно до хрена – а толку? На том берегу не идиоты сидят – все более-менее приличные места укрепляют наверняка. И даже успешная высадка будет только началом – у америкосов плечо снабжения короче, да и тот факт, что вроде как за родной дом воюешь… Не, не вариант. Только людей гробить.

– И? Какой вывод? – Кравченко самому себе не хотел признаваться, что разговора о «том самом» он начинать побаивается.

– Да какой тут может быть вывод. Или в Кремле решат, наконец, продемонстрировать кузькину мать во всей красе, или попробуют договориться. И по мне – скорее последнее. Ибо есть у меня подозрение, что неохота там никому миллионы мирных жителей убивать, если можно и так вроде как победить. А без Евразии, Африки и Южной Америки и их ресурсов у американцев и так шансов никаких. Они даже тогда, – Антонов махнул рукой, – пару раз на грани были, а здесь… Здесь у них просто и вариантов-то нету. За счет чего вылезать? И за счет кого? Вот и получается, что их попросту незачем захватывать…

– А если у них своя кузькина мать появится?

– И чего? Чего это принципиально изменит? У нас их, наверное, уже несколько десятков – а то и сотен. Ну, появится. Доставлять чем? И куда? Там же не придурки сидят – просчитать варианты смогут.

Антонов замолчал, тщательно пережевывая принесенное официантом мясо. Кравченко пару раз глубоко вздохнул, помял в руках салфетку и сменил тему:

– Ладно, забьем на геополитику. Давай уже к делу. Все готово?

Полковник усмехнулся и закивал:

– Обижаешь – все в лучшем виде. Ты сам-то свою часть приготовил? Кольцо купил?

– Ага. Зацени.

– Стоять, – одернул полезшего в карман ученого Антонов. – Совсем сдурел? Вы же с ней здесь часто бываете? А если вон та красавица, что нынче на нас смотрит, твоей стуканет про кольцо? Всю контору палишь, дятел ты наш высоколобый.

– Блин, не подумал как-то…

– Потом покажешь. Теперь к цветам. Я через Нефедова пробил, розы будут. Много и разных. Это раз. И два: твой «мерс» перекрасят в белый как раз к сроку. Так что восьмого числа действуешь по плану.

Увидев, как изменилось лицо Ильи, Владимир улыбнулся и неожиданно сильно хлопнул своей медвежьей лапой по плечу:

– Не боись, профессор, прорвешься.

– Ага, принц на белом «Мерседесе»… – Кравченко покачал головой и уставился в окно, за которым вновь пошел снег.

– Скажи спасибо, что не конь, – Антонов засмеялся.

Здесь, в глубине раскинувшейся на одну шестую часть суши страны, дыхание войны практически не чувствовалось. Мирный город, мирные люди, планы на будущее. Идущая на дальних рубежах война оставалась где-то там, на страницах газет и в передачах московских радиостанций…

Люди строили жизнь – строили как знали, как умели и как могли, с той лишь разницей, что в этот раз они знали, умели и могли намного больше.

Строили светлое будущее. Но не только его – и светлое настоящее тоже.

Ибо, несмотря на войну, жизнь продолжалась.

3 марта 1947 года. Где-то в Англии

– Мне очень жаль, Уинстон. Но это конец. Мы проиграли, – усталый человек, в котором с трудом можно было узнать короля блистательной еще недавно империи, грустно смотрел на своего премьер-министра.

Похудевший Черчилль, уставший даже больше, склонил голову. Король Георг только что озвучил истину. Простую, незамысловатую – и от того еще более страшную.

Это был конец – если уже и король не верил в победу, значит, Англия проиграла.

Отрезанная от колоний метрополия еще держалась – но это уже была агония умирающего. Страх перед высадкой еще существовал, но даже самые буйные «ястребы» понимали, что евразийцам это совершенно не нужно – они и так победили. И теперь берегли людей, действуя точно так, как планировали действовать сами, британцы – методичными бомбардировками уничтожая промышленность и инфраструктуру.

– А проект «Манхэттен»? Может, попробовать… – глава правительства не договорил.

– Вы прекрасно понимаете, что еще полгода нам не протянуть. Прекрасно понимаете, Уинстон. Наш народ не может более страдать. И шансов у нас нет. Даже если «Манхэттен» завершится успехом – нам будет только хуже. В отличие от США, Британия уязвима – и Сталин отомстит именно нам. А то, что отказываться от своих целей он не будет, вы понимаете не хуже меня. Мы проиграли – и нам следует это признать.

Король, словно заколдованный повторяющий «проиграли», видел, что с каждым словом лицо Черчилля мрачнеет.

– Поэтому, руководствуясь благом народа и интересами страны, я буду вынужден отправить ваше правительство в отставку, Уинстон. И начать переговоры с Союзом. Нам более не нужна война. Англии нужно залечить раны и пытаться жить дальше.

– А вы не боитесь, Ваше Величество? Вспомните, что большевики сделали с русским царем…

– То были другие большевики, Уинстон. Вон Хирохито спокойно живет, Михай, Симеон и Александр Карагеоргиевич вроде как тоже. Не правят, конечно, но и расстреливать их никто не спешит. Я переживу.

Премьер поднялся из кресла и, тяжело переваливаясь, подошел к буфету. Достал початую бутылку коньяка, бокал. Налил на два пальца и залпом выпил. Повернулся к королю:

– Англия под большевиками перестанет быть Англией, Ваше Величество. Вы же понимаете, – броня великого политика на миг дала трещину, и Георг увидел, что душу Черчилля терзает отчаяние, отчаяние большее, чем можно было себе вообразить. Но был этот миг настолько краток, что сам монарх не стал бы утверждать, что уверен в том, что увидел.

– Мы изменимся, это точно. Но Британия уже не та, что раньше. Мы ошиблись, когда ввязались в войну против евразийцев. Ошиблись еще раньше, позволив этому союзу состояться. И теперь имеем дело с последствиями своего выбора.

– Именно так, Ваше Величество, именно так.

– И последнее, Уинстон. Вам лучше покинуть Англию, ибо большевики наверняка потребуют вашу голову – вы знаете это не хуже меня. И у меня не будет другого выбора, кроме как согласиться. А у американцев еще есть шанс выстоять. Отправляйтесь в Америку. О вашей отставке я объявлю в конце следующей недели.

Здесь, в этом скромном кабинете неприметного дома, затерявшегося среди узких улочек провинциального городка в глубине Англии, два, без всякого сомнения, великих человека признались, наконец, себе в своем проигрыше. Здесь некогда блистательная империя поняла, что от нее остался лишь призрак.

Дело оставалось за ее родственником…

2 апреля 1947 года. Москва, Кремль

– Итак, британцы капитулируют, – Молотов выглядел так, словно сам не верил своим собственным словам.

– Не удивительно, – Сталин усмехнулся. Он-то как раз предполагал нечто подобное. С видимым наслаждением пригубив ароматного чая из высокого стакана, вождь продолжил: – После того как наши войска форсировали Суэцкий канал, это было только лишь вопросом времени. Англичане никогда не были идиотами – и понять, насколько плохо их положение, они вполне способны, так же как и оценить возможные последствия своего упрямства.

– Что ж, их капитуляция окончательно обезопасит нашу территорию от возможного удара оружием массового поражения… Пожалуй, теперь можно сосредоточиться на стратегической авиации, флоте и строительстве системы ПВО, – заметил Рокоссовский.

– Вы полагаете, что нам все же понадобятся боевые действия непосредственно на территории Штатов? – осторожно поинтересовался Ледников.

Выглядел бравый маршал не очень – сказывались бессонные ночи над картами и донесениями в Генеральном штабе. Кроме того, прибывший из далекого будущего военачальник очень близко сошелся с Шапошниковым и теперь весьма сильно переживал его смерть.

– Такую возможность исключать нельзя, – Рокоссовский пожал плечами. – Американцы эвакуируются полным ходом. В том числе и из Англии. Но вообще-то они предлагают перемирие.

– Что думаете по этому вопросу? – Сталин вернулся в кресло и с интересом осмотрел собравшихся.

– Уловка, – Ледников мотнул головой. – Пытаются выиграть время для создания атомной бомбы. Принимать предложение, на мой взгляд, не следует.

Рокоссовский кивнул, соглашаясь с маршалом. Ворошилов промолчал.

– А я считаю, что перемирие нам не помешает, – заметил Маленков. – Нельзя вечно держать нашу экономику и людей в таком напряжении. Нам нужно думать о том, чтобы расти дальше, о развитии, о мирном строительстве. Война всему этому серьезно мешает.

Неожиданно отвечающего за экономику министра поддержал Берия:

– Как уже говорилось, высадка на Американский континент потребует огромных ресурсов, как материальных, так и людских. Более того, даже подготовка такой операции будет стоить чудовищных денег. И вот здесь сразу возникает вопрос: а зачем?

– Чтобы раздавить их раз и навсегда, – мрачно ответил Ледников.

– Как Германию в Версале? Дешевле и полезнее, по моему мнению, будет вложить ресурсы в ракетные технологии. Еще несколько лет – и у нас будут межконтинентальные баллистические ракеты, способные доставить на территорию США термоядерные боеголовки.

– Которых у нас пока вообще-то тоже нет, – Ледникову не слишком нравилась мысль о перемирии.

– Но будут в самом скором времени. Уже в августе мы планируем испытания авиабомбы мощностью около миллиона тонн. А устройства меньшей мощности у нас уже есть, – Берия пожал плечами. – В то же время ресурсы, вложенные в электронику, атомные и ракетные технологии, дадут нам гораздо больше отдачи, чем потраченные на военные операции на Американском континенте. Это не учитывая еще и тот факт, что даже минимальные оценки стоимости флота, необходимого для ведения боевых действий на территории США, выглядят ужасающе.

– Они вполне могут попытаться нас догнать в критических технологиях… Думаю, все здесь понимают, что не стоит недооценивать янки.

– Конечно, попытаются. Но пока они будут лихорадочно отстраивать армады усовершенствованных бомбардировщиков, модернизировать танки, создавать реактивные двигатели и пытаться делать зенитные ракеты, мы будем делать то же самое. Только с меньшими затратами ресурсов – по известной причине, – министр кивнул на маршала. Намек был понятен без дополнительных пояснений – все же знание о тупиковых ветках развития науки и техники дает просто невероятный бонус.

– И даже при успехе всех этих проектов – а это потребует огромных ресурсов, избытка которых после потери Евразии, Южной Америки и большей части Африки у Штатов не наблюдается, – вреда они Советскому Союзу нанести не смогут никакого. Когда это станет очевидно, их населению станет понятно, что сотрудничество гораздо лучше конфронтации. И там уже сработают наши планы по смене власти. В результате мы бескровно получим сильного союзника и окончательно устраним серьезные опасности для Советского государства. Внешние, по крайней мере. И при минимальной трате ресурсов.

– Я согласен, – вдруг закивал Ворошилов. – Выглядит логично.

– Меня терзают смутные сомнения, – Ледников соглашаться не хотел. – Сторона, имеющая преимущество, должна атаковать под угрозой потери этого преимущества. Старая и верная мысль. На данный момент американцы нам противостоять не способны – только лишь их флот представляет серьезную силу. Армия разбита, авиация не способна справляться со своими задачами в воздухе… Не боитесь, что нам еще придется воевать с США в условиях, при которых у нас не будет полного и абсолютного превосходства?

– Сомнительно, что они смогут сделать такой рывок по всем направлениям…

– Проект «Манхэттен» должен быть остановлен, – Сталин, давно для себя все решивший, с громким стуком поставил исходящий паром стакан в серебряном подстаканнике на стол. – Но и перемирие нам тоже нужно. Воспользуемся ситуацией. Заключим мирное соглашение, создадим военные базы – на той же Кубе, к примеру, – и, получив информацию об испытании ядерного оружия, нанесем превентивный удар, поставив американцев перед фактом, что они бессильны что-либо изменить. Сохраним миллионы жизней, материальные ресурсы и, наконец, репутацию. А пока, полагаю, можно обсудить первоначальные условия мирного соглашения… И намек, который нам предстоит сделать для еще большего усиления наших позиций.

14 апреля 1947 года. Где-то в Атлантике

Капитан 1 ранга Марков был несколько напряжен. Вся эта операция ему не нравилась с самого начала. Не нравилась по многим причинам, одной из которых являлась «подписка о неразглашении». Хотя точнее будет сказать, «целая гора подписок». Но бюрократия, при все ее надоедливости, волновала подводника не так сильно. А вот что его волновало, так это «штука».

Атомное оружие – бомбы чудовищной, непредставимой мощности. И одна из них сейчас на борту его собственной и любимой Р-2121.

Практически любой военный человек то или иное время проводит рядом с взрывоопасными предметами. У пехотинцев это гранаты, у артиллеристов и танкистов – снаряды, у летчиков – бомбы, у подводников – торпеды. Так или иначе, но вся эта взрывчатка особого ужаса не вызывает, ты понимаешь, что сама по себе она не взорвется и надо просто аккуратно с ней обращаться.

Но эта бомба… Нет, не так – Бомба, она вызывала подсознательный ужас. Ее гладкие очертания несли в себе буквально зримую угрозу, пробуждающую где-то в глубине инстинкт самосохранения.

Сначала Марков пытался об этом не думать. Но в мозгу постоянно крутилась мысль о мощности устройства.

Сто тысяч тонн тротила. Больше, чем в грузовом поезде. Больше, чем в армаде бомбардировщиков.

Марков пытался представить – каково это, взрыв такой силы. Но не получалось. Почему-то представлялся огромный огненный шар, затмевающий горизонт.

И теперь ему надо поставить вот такую вот «небольшую» мину на пути следования крупной эскадры американцев, эвакуирующихся из Англии.

Два авианосца, три линкора, десяток крейсеров и целая туча кораблей поменьше. И вся эта армада двигалась в ловушку.

«Сестрички» – как называл однотипные с Р-2121 подлодки штурман – постоянно сообщали об изменениях курса противника. И Марков постоянно корректировал свое собственное перемещение, неизменно оказываясь впереди. Расстояние между Р-2121 и американцами сокращалось, причем довольно быстрыми темпами, но капитан медлил. Он боялся признаться, но ему было страшно.

Страшно ошибиться, отпустить «устройство» (больше похожее на мини-подлодку) раньше, чем надо. И страшно отпустить ее именно в нужный момент.

– Капитан. Мы в расчетной точке. Даже если они еще раз изменят курс, далеко уже не отклонятся, – голос штурмана вернул Маркова в реальность.

– Запускайте изделие, – голос прозвучал неожиданно хрипло.

Подлодка вздрогнула, освобождаясь от тяжелого груза, но тут же успокоилась.

Отображаемый на экране зеленоватый значок ядерной мины-фугаса начал неспешное движение в сторону противника.

Отсчет пошел.

14 апреля 1947 года. Где-то в Атлантике

– Я – Альфа-девять, горизонт чист! – Лейтенант Штефан заложил аккуратный вираж и начал набор высоты. Позади стремительно уменьшался силуэт «Рузвельта», превращающегося в маленькую черточку на фоне безбрежного океана.

День выдался на удивление хорошим. Несмотря на то что в личном составе бытовали не самые веселые настроения из-за поражений и имеющейся эвакуации, сам пилот решением об эвакуации был доволен.

Ему надоело играть в прятки со смертью и каждый раз, поднимаясь в воздух, молиться о возвращении на родную палубу. Но теперь все – они идут домой. А без «кузенов» и Белый дом, наконец, поймет, что война с русскими и всем миром – не самая лучшая стратегия.

Слегка снизившись, лейтенант запросил «Рузвельт» о разрешении на начало съемки. Именно такое задание сегодня было у пилота – работа эдаким кинооператором, снимающим с высоты величие американского флота, идущего в родной Норфолк.

– Можете начинать, Альфа-де… Разре… даем, – невнятно прошипела рация.

Следующие минуты вошли в историю. Облетев эскадру и начав набор высоты, Штефан не видел, как за его спиной, в самом центре ордера, вырастает чудовищная волна, превращающая могучих стальных гигантов в искалеченные щепки, стремительно погружающиеся в морскую пучину.

Но одна из камер, направленная назад, бесстрастно снимала первое в истории боевое применение ядерного оружия. Воплощенный ужас, самое страшное изобретение человечества, истинный кошмар вошел в мир.

14 апреля 1947 года. Где-то в Атлантике

– Ну вот теперь мы и узнаем, насколько хорош план нашего штаба, – почти неслышно пробормотал капитан 3 ранга Маринеско.

Вечно попадающий в «пьяные» неприятности, Александр Иванович собирался в этом походе доказать, что еще рано списывать его со счетов. Не успев отличиться во время советско-германской войны, он, несмотря на систематическое пьянство, сумел заслужить честь командовать новенькой подлодкой. Хотя, быть может, сыграло свою роль то, что количество субмарин увеличивалось гораздо быстрее, чем готовых экипажей и командиров…

Так или иначе, но сегодня капитан планировал отличиться.

Срабатывание «устройства» не почувствовать было невозможно. Несмотря на более чем пятнадцатимильное расстояние от американских кораблей, огромный столб воды виднелся в прозрачном воздухе прекрасно. Да и гидроудар на подлодке тоже ощутили…

– Полный ход! – Сейчас тамошнему «каравану» точно не до противолодочных мероприятий. Отличный шанс добить тяжело раненную жертву… Если там, конечно, еще есть кого добивать.

Субмарина, рассекающая глубины вод Атлантики, приближалась к месту катастрофы не в одиночестве – со всей округи «сестры» Р-2121 спешили к терпящим бедствие кораблям.