355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Воронин » детский сад » Текст книги (страница 15)
детский сад
  • Текст добавлен: 3 октября 2016, 21:33

Текст книги "детский сад"


Автор книги: Сергей Воронин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Егор посмотрел на него.

– Он его сломал, – сказал жалобно. – Зачем?…

– Зачем. – криво усмехнулся Вадим. – Зачем… Спи пока… Не думай… Повернулся и вышел, погасив лампу. Протискиваясь между гардинами, в комнату вползал обманчивый неверный свет фонарей.




9. Школа.

Наутро опять включили жизнь. Егор проснулся и сразу быстро, ни о чем не думая, встал. Сделал небольшую гимнастику: размялся, понаклонялся, поотжимался. Пошел в ванну, залез под ледяной душ и, стараясь сильно не сжимать зубы, досчитал до шестидесяти.

Почистил зубы, не глядя в зеркало. Судя по ощущениям, смотреть не стоило. Лучше помнить себя целым.

Надел халат, выглянул в коридор.

– Можно завтрак! – крикнул дежурному.

Убрал постель, аккуратно сложил разбросанные вещи. Девушка прикатила завтрак. Вдумчиво деловито позавтракал.

Оделся, сел за стол, достал блокнот. Теперь можно было подумать.

Где– то в груди было больно, но в это место не заглядывал, не тревожил. Думал о другом. Кое-что изменилось. В нем самом изменилось.

Подумать надо было о Цезаре.

Теперь слово «Цезарь» не вызывало никаких эмоций. То есть вызывало, но совершенно уже не те. Эта магия больше не работала.

И случилось это вчера. Еще до…

В общем, до…

Тогда, под звуки ослепляющего голоса, что-то внутри Егора тоже сделало выбор и переключилось, а может закрылось. Что это «что», Егор не думал, об этом думать было бессмысленно и бесполезно.

Думал о другом.

О просто мальчике с собачьим именем «Цезарь». Теперь он мог так думать. Кто он такой? Какой он? Записал вопросы в блокнот. Послушал себя, вспомнил. Внизу приписал следующее:

«Никакой. Пластилин. Жизнерадостный комочек Света. Луч Смерти, он же Луч Жизни.» Все правильно. Как Гарин своим Гиперболоидом резал людей и плавил скважины, так же теперь некий Гарин использует Луч Цезаря для построения своего государства.

Кто у нас Гарин?

«Гарин – Марагон».

Да. Это очевидно.

Теперь дальше.

Это все пока. Пока Цезарь растет. Пока он еще пластилин.

Марагону нужно, чтобы он так и оставался орудием, а ведь Цезарь растет.

Егор знал, чувствовал, что вчерашний поступок Цезаря был не самостоятельным. Слишком целенаправленный. Непластилиновый. Жесткий.

Но для кого на самом деле это было сделано? И еще. Очевидно, что на Марагона обаяние Цезаря не действует с такой силой как на других.

Егор немножко начал тупить.

Закурил. Прошелся.

Сел и записал:

«Я никогда не буду Гариным».

Так. Зачем записал?

А потому что… Потому что не надо было, чтобы Цезарь был орудием. Чтобы он перестал быть пластилином, а жил сам. Сам понимал, сам учился, сам сомневался.

И даже если бы Егор получил власть над этой Силой – это нехорошо, нечисто.

«Цезарь не Сила. Он человек».

Теперь дальше.

Что нужно изменить?

«Марагон больше не Гарин. Цезарь…»

Что же Цезарь?

«Цезарь учится быть Светом, а не казаться им».

Вот так.

Что делать?

Для начала – поговорить с Цезарем.

Удовлетворенно захлопнул блокнот.

Егор подошел к дежурному за столом.

– Мне нужно увидеть… Вадима. Можно как-то передать? Срочно.

Дежурный кивнул и остался сидеть. Егор посмотрел на него и пошел к себе. Проходя мимо максовой двери, замедлился. Потом все же взялся за ручку. Закрыто.

– Нет никого, – спокойный голос дежурного. – Не живет здесь больше.

Ну да. Егор не удивился.

Лег на диван, закрыл глаза.

В голову сразу полезли воспоминания, замельтешили картинки. Нет, нельзя. Надо переждать. Хоть бы почитать что-нибудь! Сел за стол, раскрыл блокнот, принялся рисовать. Рисовал он неважно и знал почему. На алгебре и геометрии довелось сидеть с Петей Студенниковым, так капризный Исаак Аркадьевич распорядился, давно еще. А тот вечно что-то рисовал: рыцарей всяких и свою любимую морскую свинку в разных ракурсах. Егор поневоле был вынужден наблюдать за его стараниями. И сам пробовал, хотя и не тянуло, из спортивного интереса. Кое-что получалось, по крайней мере, свинку эту чертову в студенниковской манере рисовать научился. Тот хвалил, но ревновал. И Егор сделал вывод, что труд художника – это пот. Из десяти линий – одна верная, пока руку не набьешь. Независимо от способностей, главное – желание. Желание и есть способность.

Сейчас желания особого не было, было время. Стал рисовать женские лица. Вдруг захотелось нарисовать Веру, и чтоб была похожа.

Стал вспоминать какие у нее глаза, нос, губы, подбородок. Какое у нее выражение лица. Вспоминать это было интересно.

Особенно хотелось бы зафиксировать два ее состояния. Одно – когда она, смущаясь, объясняла что делают за дверью. Егор улыбнулся. Второе – когда она потом сидела, с чашкой и растерянно улыбалась чемуто.

И третье можно. Когда она сказала, что Володя ее муж. Потом. Момент, когда она все сказала, но еще не повернулась. Тоже особенное лицо было. Такие глаза.

В дверь постучали и, как это принято, сразу вошли. Вадим. Подошел, протянул руку. Егор, привстав, пожал.

– Ну как ты? – поинтересовался Вадик, вглядываясь пытливо.

– Лоб болит. И челюсть. А так ништяк вроде. И спасибо тебе, Вадик.

– Ну так ничего выглядишь. Припухло только.

– Зубы целы. – отмахнулся Егор. – Садись. Давай чаю выпьем, у меня еще осталось. Ты не спешишь?

– Да я вообще к тебе шел. По делу в общем.

– Ну давай чаю сначала, хорошо?

– Ну, давай… Егор налил остывшего чаю и подвинул Вадиму оставшиеся бутерброды с сыром. Подождал пока тот набьет рот.

– Вадик, а тебе все здесь нравится?

Тот пожевал, подумал. Откусил еще и отрицательно покачал головой.

– Мне нужно с Цезарем встретиться.

– Ну так я затем и шел. – Вадим посмотрел на часы. – Меньше часа осталось.

– Там, в зале?… Мне бы как-нибудь наедине… Главное, без Марагона. Можешь устроить?… Можно это устроить?

– Не знаю, Егор… Только если он сам захочет… Сделай так, чтоб захотел.

– А ты любишь Цезаря?

Вадим поставил чашку и серьезно, глядя в глаза, кивнул.

В ожидании аудиенции, пока ходили перед огромными, непрактичными на первый взгляд дверьми в тронный зал. Егор волновался, думал как себя вести, что сказать. Задача.

Наконец Вадим в сотый раз посмотрел на часы и шагнул к створкам.

Картина открылась та же. Та же краснозвездная синева, за которой может быть уже и Максим стоит. Не в его это характере, но…

Шашки на полу уже не было.

Цезарь сидел. Марагон стоял.

Ребята приблизились, остановились, не доходя. Исполнили приветствие. Оно давалось все легче. Цезарь в ответ удовлетворенно кивнул и посмотрел на Марагона.

– Ну вот видишь, а ты говорил. Обычный голос, ничего звенящего. Внутри – ничего откликающегося. Егор облегченно вздохнул, все-таки боялся что ошибается, что опять подействует. Марагон смотрел внимательно, прямо в глаза. Взгляд его не давил, а скорее наоборот. Сосал. Егор отвел глаза – не время для поцелуев.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – Цезарь, помедлив, встал и подошел, улыбаясь.

– Хорошо, Цезарь. Спасибо! – улыбнулся в ответ Егор. – Почти ничего не болит. -добавил, не удержавшись.

Просто мальчик. Надо быть с ним искренним. Только так. Он не виноват.

– Жду твоих приказов… Что делать дальше?

Цезарь обошел вокруг, разглядывая.

– Дальше?… Хм… А ты интересно сражаешься… Ты мог бы… Хотя нет. – покосился на Марагона. – Нет. Может?… – опять покосился. – А что бы ты сам хотел делать?

– Я бы… – Егор задумался.

Он знал, что бы он хотел делать сейчас, но это не сейчас. Тогда…

– Я бы хотел заниматься с детьми. Учить их. Читать, писать. Еще что-нибудь… Что нужно.

Цезарь удивился. Посмотрел недоверчиво.

– Это же ску-у-у-чно! – протянул он. – Можно чтонибудь поинтереснее, а? Поактивнее? У нас сейчас столько дел!… – покосился на Марагона и осекся.

– Как прикажешь, мой Цезарь. – Егор поклонился.

Только это тоже нужное и важное дело. Ты спросил чего бы я хотел…

Цезарь хмыкнул и вернулся к себе, на трон. Почесал белокурые локоны.

– Ну… Хорошо… Ладно. – обернулся. – Ладно. Давай тогда в школу. Вадим, отведи его… Послушай… – он немного смущенно улыбнулся. – А ты… Хочешь увидеть Максима?

– Хочу. – честно сказал Егор.

– Ага. Ну ясно… То есть, ну ладно… Он… Занят сейчас, потом тогда, хорошо?

– Я в твоем распоряжении, Цезарь.

– Угу. Тогда. – он приосанился. – Тогда удачи тебе, Егор. Следи, чтоб… хорошо учились. Учи.

Величаво махнул рукой. Они отсалютовали и вышли.

В принципе, Егор был доволен визитом. Единственным неприятным ощущением был взгляд Марагона, все маячивший перед глазами.

Вадим по дороге посмеивался над Егоровым решением, а тот думал, что им надо серьезно поговорить, как-то устроить. В гостинице не хотелось, а теперь, наверное, проще будет.

Школа оказалась в другом конце, в доме с куполом. Здесь учились, здесь же жили и шныряли вокруг. Разновозрастные человеческие детеныши. А на лестнице попался целый взвод взрослых, лет по пятнадцати.

Вадим покивал в ответ на вопросительный взгляд Егора.

– Тоже водим. Учатся иногда. Цезарь велел… Вообще с учителями туго, это ты удачно.

Егора видимо знали все. Посматривали уважительно и как-то жалостливо. Переговаривались. Он было стиснул зубы, напрягаясь, но потом плюнул. Привыкнут. Привыкну.

– Сейчас к директору идем. – сообщил Вадим.

Директором здесь была девушка. Первая девушка здесь, которую Егор видел на более-менее серьезном посту. Звали ее Таня.

Первое впечатление – миловидная, чересчур суетливая. Узнав Егора, покраснела, начала что-то перекладывать на столе. А, узнав пожелание Цезаря, приосанилась и изменилась. Смотрела уже по-другому, как на нагло вторгающегося в ее епархию.

Ну а чему ты собственно учить собрался? – немного ехидно поинтересовалась. – Что ты знаешь?

– Мне Вадим сказал, что учителя нужны… А куда? На какие предметы? Какой возраст?

– То есть универсал, я полагаю? – насмешливо улыбнулась. – Да, учителя нужны, но почему-то присылают одних универсалов. А мне потом с ними мучиться, назад отсылать. Непригодны! – она потихоньку даже стала позволять себе заводиться.

– Послушай!… – шагнул к ней Вадим, но Егор придержал его.

– Все нормально… У Тани очень ответственный пост, ей действительно очень трудно, правильно? Вся эта огромная школа на ней, столько сил выматывает, верно? – Таня послушно кивала. – Надо войти в положение. А то приходят и начинают, да? Она же действительно меня не знает, не знает, что я из себя представляю, а вдруг наврежу, правда, Таня? Дорогая! Дорогая, Таня! Я смиренно возьму любую должность, которую ты посчитаешь нужной мне дать. И если я не справлюсь! Если опозорю!… Гони меня, Таня! Гони в три шеи, в окопы, хоть куда! Можно?

Егор порывисто подошел, взял Танину руку с накрашенными красным ногтями и прижал к сердцу, к звезде.

– Ну… Конечно. – Таня смотрела обалдело, Вадим отвернулся, плечи тряслись. – Русский и литературу можно… – заторможено сказала она. – Четвертый, пятый, шестой, а я тебя другим представляла…

– Милая моя, – проникновенно сказал Егор. – Я и сам себя другим представлял.

Комнату дали на третьем этаже.

Завхозом тоже была девушка. Катя. Егор вдруг подумал, что может он тут вообще в единственном числе будет. В смысле пола. Прикольно.

В довесок к комнате Катя выдала электрический чайник, а также хлеба, колбасы сырокопченой и сыра. И показала притаившийся в стенном шкафу холодильник.

– До тебя тут жил один. Физик. – фыркнула Катя.

– Такой озорник. Ко всем клинья подбивал. И ко мне! Выгнали за аморальное поведение! – победно закончила она и, покачивая бедрами, вышла.

Вообще, физика можно было понять. Егор с Вадимом переглянулись.

– Вот, блин. – пробормотал Вадик. – Надо работу менять.

– Ну что… – Егор откашлялся. – Тебе теперь, как контрразведчику, дела до меня, наверное, больше не будет?

– Ну почему… Я вообще-то должен присматривать… За новообращенными.

– Тогда жду в гости. В любое время, лучше сегодня. Буду очень рад напоить тебя… Чаем. Вадим ухмыльнулся, поправил очки.

– Зайду. Зайду обязательно. Не знаю, правда, насчет сегодня, но…

– Ну давай тогда, начальник…

– Ну давай. Учитель…

Вид из окна только был не очень. Прямо на тыльную часть стены.

Ну что ж. Буду и я кирпичики складывать.

Как то там Стас с Тезкой? И Стив? И Вера?… И Света?… И Надежда?…

Кушали тут все в большой столовой на первом этаже. В два. А ужин в семь. Нормально.

А вот завтрак в восемь – это перебор. Кто придумал так рано будить детей? Особенно зимой, когда темно еще?

Кто этот человек, или эти люди? Устроившие эту дедовщину, блин – мы ходили, так пусть и они ходят. Они говорят – зато вы раньше освобождаетесь – так делайте уроков меньше! Уберите дрянь всякую – все равно забудут! Пусть живут и радуются, а не как маленькие зэки освобождения ждут!

Егор даже разволновался, вспомнив давнюю полемику с классной.

В детстве так сладко спится.

Вспомнилось свое детство, этот нелегкий подъем, неумолимая мама, уговаривающая встать. Мам, ну еще минутку, полминутки? Плетешься в ванную, открываешь горячую воду и сидишь, подставив руки, пока мама в стенку не постучит. Впихиваешь завтрак, выходишь на улицу, а там темень, и снег идет. И люди идут. И люди как тени людей, и ты как тень, обреченно идешь куда не хочешь.

Сейчас то ведь уже нет тех, решавших. Самое время изменить.

Надо об этом с Цезарем поговорить!

Тут Егор себя одернул – с Цезарем о другом говорить надо.

Таня сама зашла за ним и повела обедать и знакомить с коллективом.

Учителя питались отдельно, за отдельным столом, человек двадцать. И предчувствие не обмануло – два щуплых очкарика, похожие на близнецов и мрачный дылда, очевидно физрук, видимо популярностью особой не пользовались, и Егор сразу оказался под огнем. Стреляли отовсюду, из каждого угла.

Всех познакомили. Никого, разумеется, не запомнил. Запомнил только, что физруком оказался один из очкариков, а дылда был историком.

Егор спокойно хлебал борщ и по очереди смотрел на девиц. Все они были очень разные, смешные и интересные. Одни тут же краснели и утыкались в тарелку, другие взгляд выдерживали, некоторое время. И все думали о том как они выглядят. Да хорошо выглядели, живыми!

– Мясно тут у вас. – заметил Егор, выловив здоровенный покрасневший кусок.

Еще недавно и не мечтал о таком.

– Да, кормят хорошо. – отозвалась сидевшая неподалеку Таня.

Все дружно закивали. Девушка, сидевшая рядом, так напряженно перемещала ложку, что Егор решил разрядить ситуацию.

– А хотите, я вам стихотворение прочту! – громко предложил он и, не дожидаясь согласия, встал и продекламировал свежесляпанное.

                                                                   Кто ходит в гости по утрам?

                                                                   И шарики дарил?

                                                                   Кто тонким голосом пищал

                                                                   И друг медведю был?

                                                                   Разгадка каждому видна,

                                                                   На дне борща лежит она!

Кто– то заулыбался, кто-то даже зааплодировал, кто-то закашлялся. А Таня строго заметила:

– Вообще– то это говядина!

– Извините, – смиренно сказал Егор. – Я, наверно, про другой борщ. Метафизический.

Кто-то опять с готовностью захихикал. Иногда полезно себя дураком выставить. Для себя

в первую очередь. Соседка уже спокойнее перешла ко второму.

– Ну что, каламбурист, – спросила после обеда Таня. – Сможешь завтра уроки провести?

– А чего не смогу? Смогу. А какие?

– Ну давай завтра русский возьмешь, у четвертого… А у шестого литературу? Сможешь?

– Давай возьму.

– Смотри, я на уроках буду! – пригрозила Таня. – Справишься – включим в расписание. Что тебе нужно?

Егор подумал.

– Учебники по русскому… А по литературе… Не знаю пока, потом скажу. Идет?

– Ну смотри.

Вадим сегодня не появился. Егор полистал принесенные Катей учебники и придумал, что сделать с литературой.

Катя заходила по разным поводам. Серчала, что он курит в комнате, на что он предложил ей и ее научить так делать, а она сказала, что не собирается всяким гадостям учиться, а он сказал, что она еще всех гадостей, которым он ее может научить не знает, а она сказала, что главное, чтобы он детей гадостям не учил, а он сказал, что детей гадостям учить смысла нет, и что не согласится ли Катя с ним сегодня поужинать, а она сказала, что ужинала уже здесь, наужиналась, и так далее. Очень мило пообщались. Катя обещалась заглядывать.

Четвертый класс был большим, сорок два человека. Сорок третьим было скептическое Танино лицо.

Егор с важным видом раскрыл журнал, поподнимал всех по списку. Порасспросил кто и откуда, где учились. Как он и думал – нигде они не учились, не успели уже, сразу в четвертый. Учебник был не нужен.

На всякий случай дал диктантик небольшой.

Что-то там чирикали, высунув языки, Егор потом долго смеялся. Не над неграмотностью, а над безудержностью полета детской фантазии -чего там в листках этих только не было.

Вообще дети выглядели хорошо. Сытые и ухоженные. Переживания о прошлом их не сильно тревожили


– дети живут сегодняшним. Цезаря обожали. Вот это пугало, но с этим ничего нельзя было поделать.

Следующий урок прошел через час в шестом классе. Этот класс был еще больше и хулиганистей. Егор их не смущал, разглядывали с любопытством. Даже присутствие грозной Тани не особенно способствовало наведению порядка.

Расспрашивал что читали. Что-то читали. Несколько человек были явные любители.

Егор решил пройти с ними… Хотя да… С детьми он стал отвлекаться и забывать где находится и зачем. Как странно. А ему хотелось. Захотелось пройти с ними что-нибудь эдакое, «Властелина Колец», например. Но это же долго.

Тем не менее, он все же начал. Рассказал, что помнил о Толкиене, и по памяти стал воспроизводить начало.

Надо было заказать книг на всех. Проблем с этим не должно возникнуть.

Было и хорошо и грустно. Хорошо оттого, что чувствовал, что делает что-то нужное, а грустно от сознания, что не сможет закончить.

Ребята притихли и слушали внимательно, даже Таня.

Потом она поинтересовалась по программе ли это.

– Таня, какие программы. – Егор был серьезен. – Из них нужно людей подрастить. Помочь, чем можем. Хоть чем.

В этот вечер даже порадовался, что Вадим не пришел, и можно пока ничего не пытаться форсировать, а просто побыть учителем русского и литературы.


                                                                             10. Игорь.

На следующий день Таня поставила уже пять уроков.

Егор устал. Внутренне вымотался, слишком вкладывался, наверное. Но все равно было приятно.

Вадим появился поздно, около десяти. Был он бледный, усталый и сразу достал водку.

– Давай выпьем, – сказал. – Сумасшедшие дни.

Они выпили, закусили колбасой. Еще выпили. Вадим рассказал, что приехала большая группа, человек пятьдесят на трех БТРах, два дня назад. И устроила побоище. Милу убили. Помнишь Милу? Всех. Весь пост в гостинице. Потом в Кремль рвались – непонятно на что надеялись. Зверье какое-то шальное. Пока гонялись за ними… Девять человек живыми взяли. Вот Вадим ими и занимался. Сегодня присягу приняли.

– А я вот смотрю… Сегодня нашими стали… Ну ты знаешь… Враз!… Как-то это… Я не знаю… Давай еще.

Все работало. Егор Вадима понимал. Было в этом что-то… Что нельзя делать.

– Они ж не сами, понимаешь?… Цезарь… А сколько они там… Ну что они. Изменились?… Да такими же остались! Просто теперь послушными будут. А я не хочу с такими!… Понимаешь?!… Не хочу…

Вадик быстро запьянел, но не было в нем ни этой жалкой пьяной жалости к себе, ни этого самовлюбленного блуждания по пьяным ощущениям. Только напряжение его отпустило, стал более эмоционален и язык немного пошаливал.

– Вадик. Я вот тебя про Цезаря спрашивал… А как ты относишься к Марагону?

Вадим опять побледнел, снял очки, долго тер глаза.

– Я… Если честно… Если совсем честно… Я его боюсь.

Тогда Егор рассказал ему свою теорию. Насчет Гарина и Гиперболоида. Только по-другому, попонятнее. Видя, что Вадим не понимает, еще рассказал, еще по-другому. Нет. Все-таки Вадим был человеком Цезаря, и лучезарность того не давала ему увидеть очевидное. Он не мог.

– Ну хорошо. А зачем Марагон Цезарю? Зачем он там? Ты ведь с ним часто общаешься, зачем он?

– Он… Он советник. Друг. Он служит. Он…

Вадима клинило. Надо было еще по-другому. Вадим должен стать помощником.

– Ну ладно. Тогда просто поверь. Слышишь? Поверь мне. Ты его не зря боишься. Он очень опасен. Я тоже люблю Цезаря. – Егор не врал, он действительно хорошо относился к этому мальчику. – Марагон его не любит. Он очень ему вредит. Очень! Нужно что-то сделать, Вадим. Это ключ к тому, что тебе не нравится! То, что тебе не нравится из-за этого!

Егор поневоле использовал прием Цезаря. Он старался убедить и внушить. Очень старался. Он давил. Вадим должен был поверить, он мог.

И он поверил.

– Да. Да… Я понимаю. Да. Это… В этом… Но что же?… Что делать?

– Я не знаю. – Егор покачал головой.

Он и сам опьянел. И от водки и от напряжения беседы.

– Я думаю. И ты думай. Ты наверняка знаешь то, чего не знаю я…

На этом заговорщики, все допив, расстались. Вадим старательно твердо пошел к дверям. Егор проводил.

– Так трудно. – Вадим обернулся. – Но знаешь… Мне легче стало. И… Я тебе верю.

– А я в тебя верю. Не светись сильно со мной. Мне кажется, Марагон меня… Недолюбливает.

– Кажется. – усмехнулся Вадим и, приблизив лицо,

раздельно сказал. – А я это знаю совершенно точно. На том и расстались. Тяжелый вышел разговор. Егор потом еще долго

курил в окно.

Следующие три дня прошли в праведных трудах.

Дети отнимали силы и в то же время давали. Как будто возвращали, но уже измененными. Все тяжкие мысли бродили и давили только с утра, пока не начинались уроки.

За все время только пара подзатыльников и один пендаль – приличный результат. Он постепенно учился не стараться сильно, не напрягаться, а отпускать, пускать по течению и себя и детей, изредка подруливая.

Шестому, более-менее писавшему, правил пока не давал, присматривался, да и смысла особого в знании правил не видел. Сам он их не знал. Он был убежден, что чтобы правильно писать, надо много и внимательно читать. Все равно все запоминать приходится. Для интереса попросил Катю, зашедшую вечером чаю попить, подиктовать ему. Ну что, написал. Восемь ошибок. Правда, в орфографии только одна. В общем, надо было думать.

На литературе почитывал «Властелина», но аккуратно, чтоб не спали, интерес подогреть. В пятом преобладали девочки. С ними решил по

«Робинзону Крузо» пройтись, там как раз все по хозяйственной части, да по обустройству, должно понравиться. Заодно хотелось обсудить давно самого раздражающую нерешительность Робинзона, стопудово могшего смыться с острова. И еще кое-какие особенности его характера.

С четвертым – «Хоббита». И себя решил порадовать, и детей не грузить. Так что в голове заварилась некоторая каша, очень даже сейчас нужная.

Вадим не появлялся.

Надо было подождать. Не могли его так просто без внимания оставить.

В один из следующих дней школа удостоилась высочайшего посещения.

Все бегали, восторженно суетились.

Цезарь побывал на уроках у дылды-историка, называвшего себя Пашей, у собрата Оли в седьмом, на русском.

За ним ходили несколько человек из свиты, но был ли среди них Максим – Егор не приметил. Зато высокая черная фигура всегда рядом легко узнавалась.

И отобедать изволил.

Сидели с Марагоном в дальнем от Егора конце стола, так что он особенно на них внимания не обращал, чувствовал, что это еще не все. Зато коллеги восторгались, спрашивали, глаза закатывали – не давали поесть.

Следующей у Егора была литература в шестом. Он зашел в учительскую, потрепался с физруком Димой о погоде, рассказал химичке Вале анекдот про болонку и пошел на урок.

В середине его вошла державная парочка.

Дети охнули, подскочили, но Цезарь всех усадил, успокоил, как мог, и сам с Марагоном сел сзади, у окна.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю