Текст книги "Среда обитания"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Герман Родионович заведует у нас архивом, – сказал Трофимов. Никак не могу прийти в себя. Письма Жозефины! Куда их там засунули?!

– Их никуда не засунули, – медленно, чуть ли не по складам выдавил Герман Родионович. – Их украли. Товарищ Корнилов ведь недаром к нам приехал.

– Вы что, знали об этой пропаже? – с удивлением и с надеждой воскликнул заместитель директора, обернувшись к подполковнику.

– Нет. Не знал. Но у меня есть листок, на котором рукою покойного Рожкина была записана эта шестая папка...

– Рожкина? – встрепенулся заведующий архивом. – Рукою Рожкина? Да, да! Николай Михайлович работал с этой папкой. Он брал ее за несколько дней до смерти. Он же занимался войной двенадцатого года...

– А кто еще работал с этими документами? – спросил Корнилов.

– Ну-у... – Герман Родионович смешно помахал перед собою руками, словно хотел отыскать ответ в струйках сизого табачного дыма. – Озеров работал. Ну, этот из праздного любопытства. Считает, что в переписке французов, воевавших в России, можно найти упоминание о том, где затопили подводы из разграбленной Москвы.

– Давно брал Озеров эту папку?

– Разве упомнишь, – сказал обиженный таким вопросом заведующий архивом. Но похоже было, что памятью он обладает отменной, потому что тут же добавил: – Думаю, что в апреле. В конце апреля.

– Вот и спросим сейчас Георгия Степановича, на месте ли были в то время письма Жозефины. – Виталий Иванович снял трубку и набрал трехзначный номер.

– Алла Семеновна? Здравствуйте. Это Трофимов. Попросите Георгия Степановича заглянуть ко мне.

Корнилов услышал, как густой женский голос ответил:

– Георгий Степанович ушел. Он плохо себя чувствует.

"Наверное, брюнетка", – машинально подумал Игорь Васильевич.

– Давно ушел?

– Только что.

Трофимов повесил трубку.

– Пять минут назад заходил ко мне в архив живой, здоровый, проворчал Герман Родионович.

– Он был у вас в архиве, когда туда пришла Мария Михайловна? Корнилов даже подался в сторону заведующего архивом. – Пришла за шестой папкой?

– Да.

– Извините, Виталий Иванович. – Подполковник встал. – Мне нужно позвонить.

– Пожалуйста. – Трофимов пододвинул ему один из аппаратов. – Этот городской.

...Трубку снял Белянчиков.

– Юрий Евгеньевич, возьми с собой Лебедева и срочно на квартиру Озерова. Пулей! Если его еще нет, подождите. Я попрошу у прокуратуры разрешение на обыск...

Корнилов положил трубку и посмотрел на часы: было без пяти два...

В четырнадцать часов двадцать минут он был уже в своем кабинете на Литейном, 4.

В четырнадцать тридцать Корнилову позвонил Белянчиков и доложил, что в квартире Озерова на звонок никто не отзывается.

– Ждите, – сказал подполковник.

В четырнадцать тридцать пять прокурор дал разрешение на задержание Озерова и проведение обыска в его квартире. Бугаев, к этому времени уже выяснивший место работы Елены Дмитриевны, супруги Озерова, и дожидавшийся в кабинете подполковника окончания его разговора с прокурором, молча поднялся с кресла и направился к двери. У подъезда его ждала оперативная машина, чтобы ехать за Еленой Дмитриевной – обыск в квартире Озеровых хотели провести в ее присутствии.

На первом этаже, в просторном зале дежурного по городу, оператор передавал во все отделения милиции при вокзалах и в аэропортах подробные приметы Озерова. Работники Госавтоинспекции получили указание задержать автомашину "Волга" цвета "антрацит" с номерным знаком 14-59 ЛЕШ, а ее владельца доставить в Главное управление.

"Как бы этот тип не натворил еще глупостей, – с тревогой подумал Игорь Васильевич, когда в пятнадцать тридцать дежурный по городу доложил ему, что никаких сведений о разыскиваемом еще не поступило. Подполковнику почему-то показалось, что Озеров может решиться на самоубийство. – Разве мыслимо пережить момент, когда коллеги и ученики станут свидетелями твоего позора в зале суда? – Но, подумав так, Корнилов невесело усмехнулся. Хорошо, что у вас в голове, товарищ милиционер, хоть изредка мелькают такие мысли. Можете не спешить с увольнением в запас. Только Озерова вы скорее всего переоценили".

В пятнадцать сорок дежурный позвонил снова и доложил, что Озеров задержан на Московском вокзале.

Георгия Степановича арестовали в тот момент, когда он доставал из багажного автомата небольшой, желтой кожи чемодан. В чемодане лежали несколько чистых рубашек, пижама, галстук, электробритва "филиппс" и множество мелочей, без которых не отправляется в дорогу человек, привыкший к комфорту. Кроме того, там был фирменный институтский конверт с девятьюстами двадцатью долларами двадцатидолларовыми купюрами и тонкий портфельчик с пожелтевшими от времени бумагами и несколькими инкунабулами. Среди бумаг – подлинных бумаг! – подписанный императором Петром Алексеевичем мирный договор со шведами, письма канцлера Горчакова поэту Тютчеву.

– А где же письма Жозефины? – поинтересовался Корнилов, когда Озерова привели к нему в кабинет.

Георгий Степанович не ответил. Он рассеянно смотрел в окно, на зеленые и коричневые ребристые крыши домов, где давно уже отслужившие свою службу печные трубы напоминали бессрочных часовых, расставленных каким-то сумасшедшим разводящим.

– Они у вас? Дома? – с тревогой спросил подполковник.

– Нет. Не у нас. Не дома, – совсем тихо, почти шепотом ответил Озеров и неожиданно закричал, стуча кулаком по костлявому колену: – Проклятая шпана! Шпана! Шпана! Он взял их у меня, чтобы переснять, а через неделю принес эти доллары!

– А почему письма Жозефины оказались у вас? И Петровский договор? И письма Горчакова? Почему?

Озеров посмотрел на подполковника с тоской:

– Вам знаком запах старых книг, запах архива? А древние рукописи? Вы держали их в руках? Листали? – Корнилову показалось, что Георгий Степанович вот-вот разрыдается. – Нет, нет, это может понять только такой книжный червь, как я...

– А Николай Михайлович Рожкин понимал? – спросил Корнилов.

Озеров вздрогнул.

– Вы думаете... я? Колю?

– Он обнаружил пропажу писем Жозефины?

Георгий Степанович кивнул.

– И вы сказали об этом Барабанщикову?

Снова молчаливый кивок.

– И после этого не считаете себя убийцей?

– Коля дал мне три дня, чтобы я вернул письма в папку. Но я хотел иметь хотя бы копии. Хотя бы копии... Чтобы лежали всегда под рукой, рядом, в моем шкафу. А эта шпана...

– Я вам не верю, Георгий Степанович, – тихо сказал Корнилов. – Хотите прикинуться библиоманом? А доллары? Вам не архивная пыль была нужна, нет. Вы хотели превратить ее в золотую. Неужели всех ваших знаний не хватило на то, чтобы понять, на что вы подняли руку?

Машина остановилась у светофора. Корнилов рассеянно смотрел в окно. На улице было многолюдно. У зеленого, наспех сколоченного лотка стояла очередь. Продавали арбузы. "А я в этом году еще не попробовал, – подумал Игорь Васильевич. – Собраться бы как-нибудь в Астрахань, пожить на бахче, поесть арбузов вдоволь..."

Уже загорелся зеленый, и машины медленно тронулись, когда подполковник наткнулся взглядом на большую красную вывеску: "Строительный трест 700". "Новорусский здесь заправляет делами. Может быть, зайти самому? Не ждать, когда Бугаев опять пикироваться с ним начнет?" Подумав так, Корнилов попросил водителя:

– Саша, развернись. Заедем в стройтрест.

В просторном коридоре, отделанном дубовыми панелями, было пустынно. Около двери с табличкой: "Управляющий. Прием по личным вопросам в четверг с 15 до 18", висело большое объявление: "6 сентября профсоюзное собрание. Материальные и моральные стимулы нашего труда. Докладчик – управляющий трестом товарищ Новорусский М. И.". Корнилов прошелся по коридору. Из-за дверей красного уголка доносился шум. Подполковник приоткрыл дверь. На небольшой трибуне стоял немолодой, загорелый мужчина в темно-сером костюме.

– Мы, Полина Владимировна, вернемся к вашему заявлению. Но твердо обещать, что до конца года вы получите квартиру, я не могу.

В зале зашумели.

– Я не хочу выглядеть болтуном, – чуть повысил голос мужчина. – Лучше мы назначим срок подальше, а квартиру дадим пораньше, чем наоборот.

Его слова встретили с одобрением.

– Есть еще вопросы к Михаилу Игнатьевичу? – спросил председательствующий, молодой, широколицый парень.

– Нету! – выкрикнул кто-то из зала.

– Собрание считаю закрытым, – быстро сказал председатель. Его слова потонули в шуме отодвигаемых стульев, в гуле голосов.

– Михаил Игнатьевич! – остановил Корнилов управляющего на подступах к его кабинету. – Подполковник Корнилов из Гувэдэ. Можно вас отвлечь минут на пятнадцать?

Новорусский сердито вскинул голову, пристально взглянул на подполковника. Какую-то долю секунды он медлил, словно оценивая, стоит ли принимать Корнилова. Наконец, решившись, показал на дверь.

– Прошу. – И, обернувшись к секретарю, сказал: – Ко мне никого не пускать.

В кабинете они молча сели друг против друга за большим, накрытым зеленой скатертью столом. Новорусский закурил.

– Михаил Игнатьевич, несколько лет подряд вы снимали дачу в деревне Орлино.

– Да. Снимал.

– Нам стало известно, что вы бывали в старой Орлинской церкви. Интересовались иконами?

– Вы бы мне сразу сказали, в чем дело? – устало попросил Новорусский. – А то будем ходить вокруг да около...

– Я не в прятки пришел к вам играть, – рассердился Корнилов. Отвечайте на вопрос.

Новорусский как-то обреченно вздохнул и с силой раздавил сигарету в пепельнице.

– Да. Ходил в церковь. Интересовался иконами. Просил сторожа показать мне их. Потом приводил жену...

– Рассказывали Барабанщикову про иконы?

– Рассказывал. Рассказывал! Черт бы побрал этого Барабанщикова! Чего он еще натворил? Меня уже неделю донимают вопросами об этом человеке.

– Барабанщиков полез в церковь за иконами. Упал и разбился насмерть, – сказал Корнилов.

– Кто же мог подумать, что он вор! – Михаил Игнатьевич достал новую сигарету.

– Не только вор, Михаил Игнатьевич, но и убийца. В прошлом дважды судимый. Не так давно застрелил ученого. И знаете почему?

Новорусский молчал, исподлобья глядя на Корнилова.

– Потому что другой ученый... – подполковник брезгливо поморщился. Нет, нет, что я говорю?! Какой ученый? Просто клиент Барабанщикова, оказавшийся родственником ему по духу, стал сбывать через него иностранцам ценнейшие для нашей истории документы и рукописи из архива. А когда честный человек поймал его за руку и потребовал все вернуть, этот клиент рассказал о грозящей опасности своему фуражиру... Убийце.

Новорусский подавленно молчал.

Корнилов поднялся. Посмотрел на управляющего с сожалением.

– До свидания, Михаил Игнатьевич.

– До свидания, – тихо, не поднимая головы, отозвался Новорусский. Он щелкнул изящной зажигалкой. Прикурил. Корнилов заметил, что рука его дрожала.

1980