Текст книги "Анонимный заказчик"

Автор книги: Сергей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

4

Корнилов принял Леонида Ивановича радушно. Усадил в глубокое мягкое кресло у маленького столика, сам сел в такое же кресло напротив. Вынул из кармана пачку сигарет, зажигалку. Молча подвинул Колокольникову. Когда Леонид Иванович закурил, полковник сказал:

– А я вас помню. Когда бы ни приезжал к Грановскому, всегда вы с удочками мне навстречу попадались. Но без рыбы. Не слишком балует Финский залив рыбаков?

– Вы в неудачное время приезжали, – смутился Колокольников. – Скоро вот судак пойдет… – он махнул рукой. – Ну да что я вас отвлекаю! Дело у меня и так какое-то несерьезное. Может быть, и не по вашей части… – Он внимательно посмотрел в лицо Корнилову, стараясь уловить хоть тень недоверия или снисходительности. Но глаза у полковника были серьезные и внимательные.

Совсем успокоившись, Леонид Иванович подробно и обстоятельно рассказал Корнилову обо всем, что произошло вчера на шоссе.

Когда Колокольников закончил рассказывать, Игорь Васильевич встал и, не проронив ни слова, прошелся по кабинету. Потом подошел к столу, сказал по селектору:

– Варя, соедини меня с Сестрорецким ГАИ. И попроси зайти Бугаева.

«Да, мужик серьезный, – проникаясь доверием к полковнику, подумал Колокольников. – Зря словами не бросается». Он и сам не жаловал болтунов. В присутствии краснобаев всегда сникал и замыкался. От любителей поговорить у него болела голова.

В кабинет вошел темноволосый, смуглый мужчина. Моложавый, подтянутый, даже чуть-чуть франтоватый.

– Вызывали, товарищ полковник?

– Знакомься, майор. – Корнилов показал на Колокольникова. – Леонид Иванович интересные вещи рассказывает…

– Бугаев, – протянул руку майор. В это время в динамике раздался голос секретаря:

– Игорь Васильевич, дежурный из Сестрорецкого ГАИ у телефона.

– Семен, – кивнул Корнилов на телефонный аппарат. – Переговори. Выясни, что они знают о происшествии на Приморском шоссе. Какие меры предприняты?

Бугаев снял трубку, а полковник снова сел в кресло напротив Колокольникова. Сказал:

– Не волнуйтесь, Леонид Иванович. Сейчас мы во всем разберемся. Кстати, не хотите сигару? Кубинские чекисты в гости приезжали, подарили коробку.

– Нет. Крепкие они очень, – отказался Колокольников.

– А я иногда балуюсь.

Колокольников разговаривал с Корниловым, а сам поглядывал на Бугаева, пытался уловить по выражению его лица, что там нарассказывают ему сестрорецкие гаишники. Наконец майор закончил разговор и положил трубку.

– Рассказывай, Сеня, – попросил Корнилов. – Чего узнал?

Бугаев пожал плечами:

– Говорят, что был вызов на происшествие, но пострадавшего и никаких следов наезда не обнаружили…

– Больницы обзванивали?

– Обзванивали. Даже в Ленинград позвонили. Считают, что ложный вызов.

– Да как же ложный вызов! – горячо воскликнул Леонид Иванович. – Что я, разве на сумасшедшего похож?! Все своими глазами видел!

– Не волнуйтесь, – Корнилов дотронулся рукой до ладони Колокольникова. – Все встанет на свои места. Лучше уточним некоторые детали…

Колокольникову показалось, что Бугаев посмотрел на него с недоверием.

– Вот вы говорили про чемоданчик, – продолжал Корнилов. – Он тоже пропал?

– Все пропало. Как корова языком слизнула.

– Что было в чемоданчике?

– Инструменты. – Колокольников сердито покосился на майора, который смотрел скучающими глазами в окно и тихонько барабанил пальцами по облезлой обивке кресла. – Какие-то слесарные инструменты. Наверное, мужик этот был водопроводчик.

– Куда же мог идти водопроводчик среди ночи? – спросил Бугаев.

– Ты, Семен, подумай, прежде чем вопросы задавать, – строго сказал Корнилов. – А если он работает где-нибудь в санатории, в котельной? Там ведь не как в уголовном розыске, не в девять работу начинают.

Майор вдруг улыбнулся, и Колокольников увидел, что улыбка у него добрая, мальчишеская.

– В угрозыске, товарищ полковник, работа зато никогда не кончается…

– Ладно, – примирительно сказал Корнилов. – Надо поручить местным товарищам проверить всех, кто в поселке может по роду профессии с инструментами ходить…

Бугаев вынул из кармана маленький блокнот, шикарную паркеровскую авторучку и что-то записал, не удержавшись от комментария:

– Теперь, Игорь Васильевич, столько халтурщиков развелось… Машины чинят, крыши кроют, ограды на кладбищах делают…

– В поселке люди на виду. Каждый знает о своем соседе все… Можно выяснить. Кстати, Леонид Иванович, расскажите подробнее, что за инструменты лежали в чемоданчике?

– Ну… такие все блестящие. Каждый в своем гнезде… Потом сверла… Да вот же! – он вдруг вспомнил про сверло, лежащее в кармане, торопливо вытащил, развернул платок. Сверло медленно покатилось по полированной поверхности стола. – Хотел первым делом показать, – виновато улыбнулся Леонид Иванович, – да заговорился. Я его потом нашел. Увидел, что мужчина там один на обочине шарит…

Корнилов осторожно взял сверло и стал внимательно разглядывать его наконечник. Потом показал Бугаеву. По тому, с каким интересом они рассматривали его, Колокольников понял, что находку сделал непростую.

– Леонид Иванович, – Корнилов поднялся, – мы сейчас устроим небольшой эксперимент. – Он посмотрел на часы. – У вас еще найдется минут тридцать?

Колокольников кивнул.

– Прекрасно. Мы вас потом домой на машине отправим. А сейчас заглянем к нашим криминалистам. Кое-что вам покажем, – он весело посмотрел на Бугаева.

В научно-техническом отделе пожилой лысоватый крепыш разложил на большом столе несколько чемоданчиков и самодельных поясов с инструментами. Все чемоданчики были разные – новенький «дипломат», скромные, ничем не примечательные чемоданчики, с которыми ходят в баню, один с чуть закругленными углами. Колокольников вспомнил, что до войны у них был такой чемоданчик, который почему-то называли «балеткой».

– Раскрой, Николай Михайлович, – сказал Корнилов крепышу.

Теперь Леонид Иванович все понял. Перед ним лежали наборы воровских инструментов – разных размеров, сделанные топорно и мастерски, некоторые так даже похожие на инструменты из зубоврачебного кабинета, темные и хромированные, маленькие и громоздкие, они аккуратно покоились в кармашках или специальных пазах.

– Ну и ну! – только и покачал головой Колокольников.

– Попробуйте отобрать хотя бы приблизительно то, что вы видели, – попросил Игорь Васильевич. – Или, наоборот, отложите то, чего не было в том чемоданчике.

– Будет сделано! – весело согласился Колокольников. Он чувствовал, что сейчас это ему удастся.

Минуты две он стоял, молча разглядывая все эти пока непонятные ему приспособления. Потом закрыл глаза и даже прикрыл их ладонью. Кто-то, наверное опять Бугаев, нервно барабанил пальцами по столу. Это мешало Леониду Ивановичу, но он напрягся и услышал мерно сеющий по кустам дождь, жесткий шорох шин удаляющейся машины. Ему показалось, что он даже почувствовал запах мокрой хвои. И на мгновение представил себе валяющийся на асфальте чемодан и ряд неправдоподобно сверкающих в это раннее дождливое утро инструментов.

Открыв глаза, он быстро стал вытаскивать из всех чемоданчиков большие и маленькие инструменты, откладывать в сторону.

– Товарищи! – обиженно сказал Николай Михайлович. – Мы же потом не разберемся.

– Разберемся, разберемся, – успокоил его полковник. Он так и впился в эту растущую горку.

Многие инструменты были одинаковые, но Колокольников откладывал и дубликаты. Наконец он остановился. Еще раз внимательно оглядел внутренности чемоданов. Потом повернулся к Корнилову и, улыбнувшись своей извиняющейся улыбкой, сказал:

– Ну вот, Игорь Васильевич… Отобрал что-то похожее.

– Очень похожее! – удовлетворенно сказал Корнилов. – Набор для вскрытия сейфов. Ты понял, Бугаев? Ну и Леонид Иванович! Ну и мастер! С ним можно любую кассу брать.

Все рассмеялись, и Корнилов дружески обнял Колокольникова за плечи.

Они зашли еще на несколько минут в кабинет к Игорю Васильевичу, оставив Николая Михайловича в одиночестве рассортировывать свой «инструментарий». Поговорили о том, что лето слишком жаркое, в городе не продохнуть, и о том, что от ночных дождиков никакой пользы нет, одна влажность. Леонид Иванович пригласил Корнилова к себе на дачу, порыбачить.

– Приглашение принимаю, – сказал полковник. – Места в Зеленогорске красивые. Теперь уж если приеду к Грановскому, вас не миную… А Бугаев, я думаю, зачастит в ваши края.

– Конечно, – обрадовался Колокольников. – Порыбачим. Организуем шашлык… – он умолк на полуслове, с запозданием уловив интонацию Корнилова, посмотрел внимательно на него и спросил: – Думаете, это серьезно? Не просто наезд, как выражается старший лейтенант Орехов?

– Серьезно. Инструменты-то вы опознали. И сверло… Непростое сверло. Такие сверла на особом учете. – Он нахмурился и мягко, но решительно сказал: – Большая к вам просьба, Леонид Иванович. Не занимайтесь больше никакими розысками. – Он улыбнулся. – Очень хорошо, что вы нашли это сверло. Но ведь в случае чего ни один суд не примет его, как вещественное доказательство.

– Почему же? – удивился Колокольников.

– Да потому, что заинтересованная сторона скажет во время судебного процесса: может быть, свидетель и не находил ничего на месте происшествия, а сверло принес из дома.

– Этак все можно отмести! – сердито проворчал Колокольников. – И никому не верить!

– Нужно верить, – Корнилов почувствовал, что разговор на эту тему может приобрести затяжной характер, а ему хотелось поскорее начать действовать. – Нужно верить, – повторил он. – Но от слова, сказанного в суде, зависит судьба человека. И поэтому слово следует подкрепить объективными доказательствами.

А Колокольников не торопился уходить. Ему было интересно сидеть в этом просторном кабинете и вести задушевную беседу с опытными сыщиками, которые никак не бравировали своей опытностью, а разговаривали с ним на равных.

– Знаете, Игорь Васильевич, в жизни бывают случаи, когда нет никаких других доказательств, кроме честного слова…

– Вы меня извините, Леонид Иванович, – прервал Корнилов, – но случай, ради которого пришли вы к нам, требует от нас максимальной оперативности. Сутки уже упущены… Так что извините! – он поднялся из-за стола, протянул Колокольникову руку.

– Да, да, конечно, – смутился Леонид Иванович и поспешно вскочил. – Я вас в это дело втравил и сам же отвлекаю разговорами. – Он ответил на дружеское рукопожатие и, виновато улыбаясь, сказал: – Спасибо. Еще раз извините.

– Телефоны наши у вас есть. Если что – сразу звоните, – попросил полковник. – И никаких расследований. Обещаете?

– Конечно. – Колокольников пожал руку Бугаеву и направился к дверям. Корнилов отметил, что Колокольников сутулится. И костюм сидит на нем мешковато.

– Леонид Иванович, – сказал он ему вдогонку, – как что-нибудь прояснится, я вам позвоню. А сейчас садитесь в приемной и подробно опишите все, что видели. И все приметы человека, шарившего вечером на месте происшествия.

Колокольников обернулся и согласно кивнул.

Как только за ним закрылась дверь, Корнилов сел в кресло перед маленьким столиком и сказал задумчиво:

– Дело, Семен, непростое.

Бугаев улыбнулся:

– Я, Игорь Васильевич, еще с университета помню ваши слова: «Простых дел в уголовном розыске, товарищи студенты, не бывает».

– Помнишь? – хмуро сощурился Корнилов. – Неужто? Это когда я у вас практику вел?

– Так точно. И еще помню: «В уголовном розыске не только голова, но и ноги должны работать».

– Помнить-то помнишь, да что-то на практике плохо мои советы применяешь, – полковник усмехнулся и оборвал воспоминания: – В этой истории достоверно известно, что третьего августа, около четырех часов утра, на пятьдесят пятом километре неизвестный водитель на автомашине «Жигули» сбил неизвестного прохожего.

– Получившего неизвестно какие повреждения, – сказал Бугаев.

– Правильно. Скорее всего, он даже скончался от полученных травм. Что нам еще известно?

– На месте происшествия пропали удочки и весла Колокольникова.

Бугаев любил такие быстрые и острые беседы у полковника, беседы, которые велись перед тем как составить план розыскных мероприятий, помогали четче представить положение дела, взвесить все «про» и «контра» и не упустить ни одной мелочи.

– Вот эти удочки… – поморщился Корнилов.

– И весла, – добавил майор. – Стал бы виновник катастрофы совать их к себе в машину?

– Вот именно, – согласился Корнилов. – Когда происходит такое несчастье – сбивают внезапно выскочившего на дорогу человека, – даже закоренелый подлец может растеряться. Допустим, водитель возвращается и берет пострадавшего в машину. Зачем? Один – чтобы доставить в больницу, другой – чтобы скрыть преступление. Но с ходу сообразить, что надо забрать еще и весла с удочками?..

– Но ведь логика в рассуждениях этого инженера есть, – сказал Бугаев так, словно не он еще десять минут назад скептически качал головой, когда Колокольников высказывал свои предположения. – Трудно нам будет выйти на такого догадливого автомобилиста.

– А может быть, никакого автомобилиста и не было?

Бугаев удивленно уставился на полковника.

– Я хочу сказать, что не было наезда, – спокойно продолжал Корнилов. – Этого человека, – взломщик он или нет, мы пока точно не знаем, – кто-то подстерег на шоссе и избил… Или даже ранил…

– А «Жигули», которые видел Колокольников?

– Проезжала машина, водитель заметил лежащего человека, затормозил, хотел помочь, но потом испугался и уехал.

– Прихватив удочки и весла?

– Дались тебе эти удочки! – сердито бросил Корнилов. – Если хочешь знать, эти удочки могли прихватить случайные прохожие. Какие-нибудь рыболовы вроде Колокольникова. То, что их пропажа близка по времени с обнаружением пострадавшего, еще ничего не доказывает.

– Я и хочу сказать, что в этом деле пока ничто ничего не доказывает.

– Кроме того, что мертвый человек на дороге все-таки лежал! – сказал Корнилов. – Допустим, что он взломщик…

Бугаев согласно кивнул.

– Мог его сбить случайный проезжий? – полковник нарисовал на листке бумаги квадратик и написал: «Случайный проезжий».

– Не исключено, – сказал Семен. – Но могли и свои. Повздорили из-за чего-то…

– Перед тем как идти на дело? В такие моменты счеты не сводят, – возразил Корнилов, но все-таки нарисовал еще один квадратик и написал: «Свои». – Случайный проезжий, Семен, самая перспективная версия. Но вот тут-то начинаются вопросы. Он мог сбить и уехать. А потом испугался и вернулся. Погрузил тело в машину и увез в неизвестном направлении. Бросил где-нибудь подальше в лесу, закопал, кинул в озеро… Это одно направление. Второе – сбил и не возвращался. А у погибшего могла быть назначена встреча на шоссе со своими. Колокольников побежал звонить, и в это время подошли дружки…

– И унесли на кладбище? – усмехнулся майор. – Похоронить? Если это дружки, которых мы имеем в виду, то похороны не в их традициях. Чемодан бы забрали, а погибшего бросили.

– А может быть, они подумали, что он еще жив? И в больнице проболтается? – возразил Игорь Васильевич.

– Он мог быть жив и в самом деле, Колокольников не врач…

Корнилов вздохнул:

– Ты прав, что сомневаешься. Но давай посомневаемся и в другую сторону, – он усмехнулся, покачал головой. – Наверное, нельзя сомневаться в разные стороны, а?

Бугаев промолчал.

– Так вот – дружки посчитали, что он жив. Раз! Он был слишком заметной фигурой. Для нас. И они испугались: найдут труп, приедет милиция, то да се. Выяснение личности. Вдруг поинтересуются пальчиками. А пальчики о многом расскажут. Им же хотелось, чтобы все тихо-спокойно. Два!

– Интересно, товарищ полковник, – с наигранной меланхолией сказал Бугаев и даже вздохнул.

– Чего интересно?

– Дело вообще интересное. Чисто теоретически. Наверное, может в «Следственную практику» попасть. Только на нас уже столько висит! Грубо, зримо, как говорится. А тут что? Трупа нет, следов нет. Даже тормозного следа на асфальте нет.

Корнилов нахмурился.

– Я, товарищ полковник, чувствую, что вы это дело мне хотите поручить, и ничего против не имею. Но ведь происшествие автодорожное – пускай им и занимаются те, кому положено. А у меня, – загнул один палец Бугаев, – ограбление в Стрельне…

– Не трудись, – остановил его Корнилов. – Сейчас ты загнешь все пальцы. После того как Колокольников разобрался в инструментах, я считаю, что он дал объективную картину. Значит, погибший…

– Или пострадавший, – вставил Бугаев.

– Или пострадавший, – согласился полковник, – это не меняет дела – опытный взломщик. Не новичок. Ты сам знаешь – такие наборы теперь редкость. А значит, готовилось преступление. – Увидев, что Бугаев хочет возразить, Корнилов остановил его. – Все, Семен, прения сторон закончены. Делом заниматься надо. На сегодня задача такая – поиски «Жигулей» белого цвета, проезжавших около половины четвертого через Зеленогорск по Приморскому шоссе. Этим займется Белянчиков. Ты предупреди все сберкассы и предприятия Сестрорецкого и Ждановского районов, чтобы были более внимательны. Улучшили охрану. И главное – запроси данные, кто из известных «медвежатников» вышел в последнее время из заключения. Кто может, предположительно, быть сейчас в городе.

Бугаев ушел. Полковник достал из сейфа папку с ежедневными сводками происшествий. Внимательно перечитал их за весь последний месяц. Никаких ограблений или попыток ограбить кассы предприятий или сберегательные кассы в сводках не значилось. Он отложил папку. Недовольно подумал о разговоре с Бугаевым. «Не слишком ли я миндальничаю с сотрудниками? Все со мной спорят, доказывают свои точки зрения». Полковник был человеком мнительным, знал это хорошо, но ничего поделать с собой не мог. И вдруг ему пришли на память слова, прочитанные недавно в одной из книг – он только никак не мог вспомнить в какой, – «мы заслуживаем уважения лишь постольку, поскольку умеем ценить других».

5

Бугаеву хотелось представить, как шел погибший из поселка к шоссе в четыре часа утра. Он позвонил в Зеленогорск участковому инспектору и попросил, чтобы тот его встретил на пятьдесят пятом километре.

– В четыре утра? – переспросил инспектор. – Голос у него был мягкий, молодой. – Я не ошибся?

– Нет, не ошибся! – не желая вдаваться в подробности, коротко ответил Бугаев.

…Семен попросил шофера высадить его на пятьдесят четвертом километре, а сам пошел не спеша на встречу с инспектором пешком. За редкими соснами виднелся залив. Тихий, словно придавленный густым слоем тумана, висевшего в метре над зеркальной поверхностью. Лишь изредка доносился свист крыльев и тяжелый всплеск – утки уже вылетели на кормежку.

Ни одна машина не проехала по шоссе, ни один человек не встретился на пути.

Инспектора Бугаев заметил издалека. В стороне залива, среди дюн, на толстом бревне, наверное выброшенном морем, сидел человек и смотрел на залив. «Не иначе как он, – решил Семен. – Кто еще по доброй воле будет рассиживаться здесь в такую рань?»

Майор пересек шоссе, перепрыгнул неглубокую, заросшую густой травой канаву и пошел по вязкому, сыпучему песку. Песок чуть скрипел под ботинками, и сидевший на бревне обернулся. Увидев Бугаева, он встал и двинулся навстречу. Так и сошлись они среди песчаных дюн, оставив за собой прямые стежки осыпающихся следов.

– Товарищ майор? – спросил инспектор и, не дожидаясь ответа, протянул руку.

Бугаев пожал ее и кивнул.

– Он самый. Бугаев Семен Иванович.

– Лейтенант Аникин, – представился инспектор. – Павел Сергеевич.

– Заливом любуетесь?

– Да, товарищ майор, – вздохнув, ответил инспектор. – Я им всегда любуюсь. В любую погоду, – и тут же добавил, пряча улыбку: – В свободное от службы время.

Инспектор понравился Семену. Был он молод, высок, держался очень естественно, без суеты.

– Тут у вас где-то есть тропинка с пятьдесят пятого километра в поселок? – сказал майор. – Знаете ее?

– Знаю, – кивнул инспектор. – Я по ней и пришел. Вы, наверное, в связи с этим случаем? С заявлением Колокольникова?

– Слышали об этом?

– Да. Замначальника просил меня навести справки о Леониде Ивановиче. – Он поднял руку, приглашая Бугаева пойти. – Тут рядом. Видите просвет в кустах?

– Вижу. Ну, и что вы о нем узнали? – Бугаев пропустил вперед Аникина, сам тронулся за ним, ступая след в след.

– Приличный мужик. Интеллигентный. Инженер. Рыбак заядлый.

– Последнее вы к достоинствам или к недостаткам относите? – усмехнулся майор.

– К достоинствам. Когда-то сильно пил. Даже лечился от запоя.

– А теперь и в рот не берет?

Аникин обернулся и весело посмотрел на Бугаева.

– Берет. И это, товарищ майор, я тоже к достоинствам отношу. Боюсь тех, кто слишком крепко завязывает – срываются легко.

– Правильно! – поддержал его Семен. – Я тоже так считаю. – Этот Аникин был ему симпатичен.

На шоссе инспектор показал место, где, по словам Колокольникова, он нашел сбитого автомобилем мужчину.

– Ничего удивительного, – сказал Аникин. – Тропинка, видите, прямо на шоссе выскакивает. Да еще поворот. Хоть и не крутой, а видимость хуже. Особенно если человек спешил…

– В это время кто же по лесу сломя голову бегает? – засомневался Бугаев.

Инспектор пожал плечами.

– Ну, что ж, двинулись, – предложил Бугаев и первым сошел с обочины на тропинку. Тропинка была узкая, но хорошо утоптанная. Корни от сосен перекрестили ее вдоль и поперек. Бугаев несколько раз споткнулся и вспомнил, как в детстве ездил по таким тряским тропинкам на велосипеде.

Только сейчас он услышал с шоссе шум первой машины. Это был даже не шум, а какое-то жужжание. Так может жужжать только машина ранним утром или ночью на пустой дороге. «Почему, интересно? – подумал майор, но как следует объяснить этого не мог. – Днем машины шумят приглушенно, не так резко».

– Откуда по этой тропинке мужик мог идти? – спросил Семен.

– Скорее всего, из поселка. – Участковый инспектор вдруг нагнулся и сорвал в траве небольшой подберезовик на длинной тонкой ножке. – Я все эти тропинки хорошо знаю. Со станции сюда незачем идти, есть дорога покороче. Этот мужик не местный, или дачу тут снимал, или в гостях у кого-то был. Из местных никто не пропадал. А вот с дачами сложнее.

– А что же, дачники не прописываются на лето? – поинтересовался Бугаев. – Порядок ведь есть.

Аникин вздохнул.

– Если дачниками заниматься, то ни на какое другое дело меня не хватит.

Они вышли на небольшую поляну, где стояло несколько засыпных финских домиков. Участковый показал на небольшой, выкрашенный красивой темно-вишневой краской домик.

– Колокольников здесь дачу снимает. У старухи одной.

– Начальник мой считает, что весла и удочки Колокольникова просто кто-то украл, – сказал Бугаев, рассматривая домик. Среди молодых берез домик выглядел симпатично. – И что с происшествием на шоссе это не связано. Вы бы, лейтенант, проверили такой вариант. Поинтересовались бы в поселке, мальчишек порасспрашивали. Они все знают.

– Хорошо, товарищ майор, – кивнул Аникин.

– А с проверкой гостей и дачников дело сложное. Есть у нас подозрение, что те, у кого этот мужчина гостевал, могут и не признаться. Если только хорошо знали его.

– Вот как? – удивился участковый. – У вас есть данные о нем?

– Не данные, – поморщился Бугаев, – а пока только подозрения. Похоже, что в своем чемоданчике носил он набор воровских инструментов. А честный человек в четыре утра с таким багажом по лесу разгуливать не станет. Но проверять все равно надо. Дружинников привлечь придется.

– Значит, искать надо дом, из которого ранним утром ушел мужчина средних лет с маленьким чемоданчиком? – спросил Аникин.

– Про чемоданчик упоминать не надо. Если повезет и выясним про мужчину, с чемоданчиком разберемся.

Метров через сто они вышли на асфальтированную дорогу. Начался сам поселок, но осталось ощущение, что все еще идешь по лесу – дома стояли хоть и плотно друг к другу, но все в осадку, среди сосен и густых зарослей сирени. Незаметно было еще признаков жизни, только где-то в глубине поселка не переставая горланил хрипатый петух.

– Я думаю, что сначала надо проверить тех, кому уже приходилось иметь с законом дело, – сказал Бугаев, с удовольствием разглядывая аккуратные, один к одному, домики. Здесь они были уже не такие хлипкие, как тот, где обитал Колокольников. – Есть у вас такие?

– Хватает, – махнул рукой участковый инспектор. – Только за последний месяц двое из заключения вернулись.

– Что за люди?

– Один – торговый работник… Вот, кстати, слева видите домик?

Бугаев посмотрел туда, куда показал Аникин, и присвистнул. За невысоким палисадником красовался двухэтажный, с огромными окнами дом из темного обливного кирпича. Четырехскатная крыша была покрашена темно-зеленой краской. «Как памятник архитектуры», – подумал майор и сказал:

– А кирпич-то дефицитный, частнику такой не продают.

– А что директору мебельного магазина дефицит?! Что ему фондовые материалы?! Знаете, Семен Иванович, – вдруг с горечью сказал Аникин. – У нас в доме газ проводили, кусок оцинкованного железа потребовался для вентиляционной трубы. Я все магазины строительных материалов объездил – нигде нет. «И не ищите, – продавцы говорят, – фондовый материал». А этот голубчик себе всю крышу оцинкованной жестью покрыл.

– Так ведь и посадили, – усмехнулся Бугаев.

– Посадили, да только за другие делишки. И даже дом не смогли конфисковать. Он его на деда записал.

– С этим все ясно. Он хоть и в тюрьме посидел, а воров, наверное, пуще честного человека боится. А еще кто из заключения вышел?

– Молодой парень. Герман Алексеев. За драку сидел. Полтора года.

– С ножичком?

– Так точно.

– Этого надо проверить. Молодежь в колонии такого поднабраться может…

– Да. Вот меня и мучает вопрос – что хуже: посадить парня за драку, за хулиганство и через год-полтора получить вполне оформившегося бандита или простить на первый раз.

«А он философ, этот участковый, – с некоторым разочарованием подумал Бугаев. – Интересно, как он в работе? Дело делает или только философствует?» И спросил с ехидцей:

– А вы, лейтенант, как же с оцинкованным железом вопрос решили?

Аникин понял и рассмеялся.

– Товарищи выручили. Шепнули, где дом на слом идет, так я оттуда старую водосточную трубу привез.

«Они вышли на небольшую площадь. Среди цветника стоял бюст Ленина. Пожилая женщина выкладывала из цветов дату: «Пятое августа 1982 года».

– Первый живой человек, – сказал Бугаев и посмотрел на часы. – От центра поселка до шоссе – двадцать одна минута, а где ваша контора? Посидим, картину битвы нарисуем. А там, может, ты и кофейком меня угостишь?

– Могу и кофейком, – улыбнулся участковый. – Озябли, наверное?

– Да нет, не замерз. Я вот шел и думал – какое хорошее время – раннее утро. Воздух какой! Отравить еще не успели.

Лейтенант промолчал. Только подумал: «Вам бы, товарищ майор, каждое утро в пять или шесть вставать да в город на работу ездить, как многие поселковые…»

…В маленьком кабинетике участкового было тепло и уютно. Чистый, до блеска натертый пол, новые стулья, идеальный порядок на крошечном письменном столе, на стене – цветная фотография в рамке: поле спелой пшеницы, а за полем – маленькая деревушка в полукружии радуги. Даже сейф в этом кабинете не выглядел как символ бюрократической власти. Он был покрашен светло-серой краской, а на нем стоял в красивой вазочке букет засушенного спелого овса. «В этом кабинете, наверное, и люди чувствуют себя спокойнее. И держатся откровеннее», – думал Бугаев, глядя, как лейтенант заваривает кофе в кофеварке. Когда Аникин поставил чашки с кофе на журнальный столик, Семен спросил:

– Это вы сами все так разделали?

– С помощью дружинников.

– Нет, дружище, здесь не дружинники, здесь наверняка дружинницы постарались.

– И дружинницы тоже, – подтвердил участковый. – В нашем поселке парней-то неоткуда взять. Знаете, Семен Иванович, – неожиданно перевел он разговор, – что меня сейчас больше всего волнует? Двойная мораль.

«Сюда бы моего шефа, – подумал Бугаев и улыбнулся, – они бы на эту тему поговорили». Корнилов не раз затрагивал этот вопрос на совещаниях.

– Вы не смейтесь, Семен Иванович, – сказал Аникин. – Возьмите тех же Казаковых. Из кирпичного дома. Я вам показывал.

Бугаев кивнул, отхлебнув кофе.

– У них трое детей. Представьте, кем они вырастут?! В школе им говорят о честности и порядочности, о наших прекрасных законах, дома ведь их тоже, наверное, воровать не учат. Не убий, не укради, говорят. Но дети-то видят, что отец ворует, покупателей грабит. А есть еще одно семейство, Рюхиных. Мать на мясокомбинате работает. Каждый день колбасу таскает. А дети смотрят. Любит она своих детей? Любит. Еще как! Я с ней не раз беседовал. А кем они вырастут? Во что верить будут?

Бугаев молчал.

– Молчите, товарищ майор? Считаете, что я утопист?

«Я бы тебе кое-что похлеще мог про двойную мораль рассказать», – подумал Бугаев, начиная потихоньку раздражаться от философских пассажей инспектора. Он был по натуре человек деятельный, горячий. В тех случаях, когда знал, что его вмешательство, его энергия помогут делу, бросался очертя голову и работал самозабвенно. Но жизнь научила его не ставить перед собой неразрешимые задачи. И не тратить слов там, где он не мог помочь делом сам и не мог убедить сделать это дело других.

И сейчас он не нашел, что ответить участковому. Только пошутил мрачно:

– Утопист от слова «утопиться».

Они молча допили кофе, и Семен сказал:

– Давайте, «утопист», займемся делом. Для начала составим список людей, с кем надо побеседовать в первую очередь. В том числе выберите тех, кто занимается слесарными работами. Может быть, есть и такие, кто ремонтирует автомобили.

Лейтенант открыл свой шикарный сейф и достал две толстые большие тетрадки в черных коленкоровых обложках…

Через час они составили три списка – в одном, самом коротком, было семнадцать фамилий людей, которых следовало проверить в первую очередь. Это были вернувшиеся из заключения, спившиеся тунеядцы, люди, имевшие приводы в милицию. Во втором – те, о ком были сведения, что они пускают жильцов, и в третьем – те, кто имел дело с обработкой металлов: слесари, водопроводчики, токари, ремонтники. Их Бугаев насчитал больше пятидесяти.

– Привлекай, Павел Сергеевич, дружинников, – сказал он участковому. – Я попрошу в райотделе парочку оперативников.

– А сроки?

– Чего я тебе про сроки буду говорить? Чем скорее, тем лучше. Только по совести.

Аникин кивнул.

– Вы тоже пойдете?

– А куда ж я денусь? Пойду. Давай мне пяток адресов из первого списка.

Пока участковый писал, Бугаев вдруг вспомнил женщину, выкладывающую из цветов сегодняшнюю дату. «Вот кого надо спросить в первую очередь, – подумал он. – И прикинуть, кто еще так рано встает».

– Павел Сергеевич, – остановил он Аникина, – подожди писать. Есть одно соображение…

Участковый поднял голову от бумаги.

– Знаешь пословицу – кто рано встает, тому бог подает? – спросил Семен.