Текст книги "Великий Столыпин. «Не великие потрясения, а Великая Россия»"
Автор книги: Сергей Степанов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Сергей Степанов
Великий Столыпин
«Не великие потрясения, а Великая Россия»
Пролог
Выстрелы на парадном спектакле
Вечером 1 сентября 1911 г. к киевскому городскому театру потянулся нескончаемый поток экипажей. Парадный спектакль (ставилась опера Н.А. Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане») являлся частью торжеств, связанных с открытием памятника Александру II. В 1911 г. вся Россия отмечала 50-летие реформы 1861 г. Почтить память своего деда прибыл Николай II в сопровождении свиты и почти всех министров, и, естественно, присутствие высших сановников и царя потребовало особых мер для обеспечения их безопасности. Эти меры были приняты задолго до того, как царский и свитский поезда тронулись со станции Новый Петергоф. Общее руководство охраной считалось прерогативой министра внутренних дел. С апреля 1906 г. эту должность занимал Петр Аркадьевич Столыпин, с июля 1906 г. он являлся одновременно Председателем Совета министров. Как правило, организация охраны вне столицы поручалась местной администрации, но в данном случае Столыпин возложил эту обязанность на своего заместителя – товарища министра внутренних дел, командира корпуса жандармов, генерал-лейтенанта, шталмейстера Павла Григорьевича Курлова. Это имело роковые последствия.
Неизвестно, чем руководствовался Столыпин, отдавая предпочтение своему заместителю. Высокопоставленные чиновники ревниво следили за подобными назначениями и обижались не хуже институток. Генерал-губернатор Ф.Ф. Трепов как хозяин Юго-Западного края твердо рассчитывал, что почетные хлопоты по приему царской семьи лягут на его плечи. Он был настолько уязвлен предпочтением, оказанным Курлову, что попросил премьер-министра передать царю свое ходатайство об отставке. Столыпину удалось уладить этот инцидент. По воспоминаниям Трепова, премьер-министр просил «не утруждать его непосильным докладом Его Императорскому Величеству о каких-то разномыслиях, возникших среди главных начальников по вопросу об охране Государя» [1]1
ГАРФ (Государственный архив Российской Федерации), ф. 271 (Производство сенатора М.И. Трусевича по расследованию действий должностных лиц, принимавших участие в осуществлении мер охраны во время высочайшего пребывания в Киеве в 1911 г.), оп. 1, д. 6, л. 33.
[Закрыть]. Курлову же Столыпин написал: «Как вы знаете, я опасался этого и, по правде сказать, понимаю Трепова… Вас прошу всячески щадить его самолюбие, оберегать всемерно его авторитет начальника края» [2]2
Там же, д. 7, л. 182.
[Закрыть].
Человеку не дано предугадать собственную судьбу. Есть сведения, что Столыпина мучили мрачные предчувствия перед киевской поездкой. Вряд ли у него была полная свобода рук при назначении главного организатора охраны на торжествах, ведь надо было учитывать интересы царской четы и придворные интриги. Кто знает, дрогнуло ли сердце у Столыпина, когда он подписывал распоряжение о назначении Курлова? Пришло ли ему в голову, что, вроде бы удачно урегулировав инцидент между министерством и генерал-губернатором, он по существу подписал себе приговор?
За две недели до начала торжеств Курлов выехал в Киев, чтобы лично наблюдать за всеми приготовлениями. В дороге его прихватил радикулит, так что ему пришлось срочно вызывать из столицы известного тибетского целителя Бадмаева. В Киеве генерал почти не покидал апартаментов в гостинице «Европейская». Впрочем, дело не было брошено на произвол. Административная машина исправно крутилась, тем более что Курлов привез с собой двух помощников – вице-директора Департамента полиции, статского советника М.Н. Веригина и начальника дворцовой охраны, полковника А.И. Спиридовича. Предполагалось, что они будут авторитетными советниками для начальника Киевского охранного отделения подполковника Н.Н. Кулябко.
В распоряжении организаторов охраны были местная полиция и войска Киевского округа. На покрытие дополнительных расходов Курлову выделили 300-тысячный кредит из фондов Министерства внутренних дел. Полиция постаралась очистить город от неблагонадежных элементов. Охранное отделение провело массовые «ликвидации» – так на жандармском языке назывались аресты (после революции аналогичные органы вкладывали в этот термин более грозный смысл). В ночь с 28 на 29 августа было «ликвидировано» 33 человека, подозреваемых в принадлежности к партии эсеров. Аресты производились также среди анархистов и социал-демократов.
Особое внимание было обращено на маршруты следования высоких гостей и вообще на все места, которые они собирались посетить. Особое регистрационное бюро занималось проверкой благонадежности горожан, а полицейские надзиратели опрашивали каждого обывателя, о приезжих запрашивали по телеграфу. Владельцам домов и усадеб предписывалось во время проезда высочайших особ: «а) все ворота здания и заборов, им принадлежащих, держать запертыми, б) на крыши, чердаки, заборы, деревья и к слуховым окнам никого не допускать и при каждых воротах иметь привратника, который должен впускать и выпускать только известных ему лиц, в) хозяева квартир, расположенных в тех местностях, обязываются во время проезда Его Величества допускать к окнам и на балконы квартир, ими занимаемых, только лиц, ими приглашенных и хорошо им известных» [3]3
Там же, д. 7, л. 241.
[Закрыть].
За чертой города должны были использоваться войска. Например, во время поездки в Овруч на протяжении всех 43 верст через каждые 5 сажень стояли конные стражники. Все лето углублялось русло реки Десны, чтобы направлявшийся в Чернигов царский пароход не сел на мель и не стал легкой добычей террористов. Содействие полиции оказывали верноподданные киевляне. Десять тысяч человек записались в добровольную охрану, в задачу которой входило живой цепью закрыть царя и министров от возможных покушений.
Генерал Курлов распорядился вызвать из столицы летучий филерский отряд. Филерами называли агентов наружного наблюдения. Летучий отряд прошел выучку у легендарного Евстратия Медникова. Его филеры славились умением прочно садиться «на хвост» подозреваемому и удачно проводить «сдачу товара» (арест). В погоне за сокрушителями устоев филерам приходилось вскакивать в уходящие поезда, которые порой увозили их за границу без денег и документов. Но и там они умудрялись продолжать слежку.
Полковник Спиридович привез из Царского Села собственную агентуру. Начальник дворцовой охраны обучал своих людей по обширной программе от «отечествоведения и российской истории» до «езды на велосипедах и беге на лыжах», не говоря уже об обращении с оружием всех систем. В общей сложности в Киеве было задействовано 426 агентов наружного наблюдения.
Непосредственная охрана Столыпина (а также министра народного просвещения Л.А. Кассо, ненавидимого учащейся молодежью) состояла из 22 лиц. Премьер-министр остановился в генерал-губернаторском доме, где, по словам очевидца, «во всех коридорах, ведущих в вестибюль, находились круглые сутки агенты в штатском, для которых там поставлены были возле каждого поворота стулья. На внутренних лестницах в доме также стояли агенты» [4]4
ГАРФ, оп.1, д. 15, л. 64.
[Закрыть].
Вся охрана была приведена в готовность утром 29 августа по прибытии царского поезда в Киев. На следующий день состоялось открытие и освящение памятника Александру II. 31 августа торгово-промышленные круги устроили народное гулянье в Купеческом саду с иллюминацией и фейерверком. Программа 1 сентября была расписана очень плотно. Ранним утром Николай II и свита выезжали на маневры. В полдень они должны были возвратиться на обед, а в четыре часа дня начинался смотр потешных (русский вариант бойскаутов) на ипподроме. В семь вечера заканчивались скачки на императорский приз, а в девять часов начинался парадный спектакль в городском театре.
Киевский губернатор А.Ф. Гирс вспоминал: «Я больше всего опасался за благополучный исход гуляния в Купеческом саду, где по местным условиям и при наличности густой толпы народа всего труднее было охранить Особу Государя Императора и оградить министров, и я легко вздохнул, когда этот день миновал. За театр можно было быть спокойным, так как та публика, которую предположено было допустить туда, была строго профильтрована» [5]5
Там же, д. 1, л. 81.
[Закрыть]. Действительно, театр считался едва ли не самым безопасным местом. Здание было проверено за две недели до торжеств. В архивных делах сохранился акт осмотра театра, из которого следует, что жандармы вскрыли полы в генерал-губернаторской ложе и осмотрели стены под обивкой. Некоторые подсобные помещения опечатали. Перед спектаклем обследовали большую хрустальную люстру, наверное, для того, чтобы убедиться, что злоумышленники ее не подпилили.
Для участвующих в торжествах было установлено 26 категорий пропусков, при входе в театр действовала самая строгая категория. Не все генералы добились чести быть приглашенными на спектакль. Вечером 1 сентября по заранее объявленному маршруту пустили свитские экипажи. Пока их приветствовали ликующие киевляне, царский автомобиль проскользнул к театру по боковой улице. Отклонился от намеченного маршрута и Столыпин. Он ехал не в примелькавшемся за три дня конном экипаже, а в губернаторском автомобиле.
В девять часов Николай II с двумя дочерьми (императрица не присутствовала из-за недомогания) и болгарским царевичем появились в ложе генерал-губернатора. Высшим сановникам был отведен первый ряд партера. Столыпин сидел в кресле номер 5 «Б» между генерал-губернатором Ф.Ф. Треповым и министром императорского двора бароном (еще не графом) В.Б. Фредериксом. Охране полагалось сидеть сзади, но генерал Курлов не командировал в Киев ротмистров Дексбаха и Пиранга – опытных телохранителей, сопровождавших премьер-министра во всех поездках. Вместо них был послан капитан Есаулов, занимавшийся в основном письменной работой. Когда до конца оперы оставался один акт, Столыпин отправил Есаулова подготовить автомобиль для отъезда и остался совсем без охраны.
В антракте Столыпин стоял, облокотившись о барьер оркестровой ямы, и разговаривал с бароном Фредериксом и графом Потоцким. В этот момент в проходе появился молодой человек в черном фраке. Он быстро подошел к сановникам и выхватил из кармана браунинг. Раздались два выстрела. По словам губернатора Гирса, «Петр Аркадьевич как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны под грудной клеткой уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: «Все кончено». Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо, голосом, слышным всем, кто находился недалеко от него, произнес: «Счастлив умереть за царя» [6]6
Гирс А.Ф.Смерть Столыпина. Из воспоминаний бывшего киевского губернатора // Столыпин А.П.П.А. Столыпин. 1862 – 1911. Париж, 1927. С. 95.
[Закрыть].
После выстрелов зрители замерли, как парализованные. Террорист с браунингом в руке также замешкался на несколько мгновений. Потом он побежал по проходу, но несколько человек уже пришли в себя и бросились ему наперерез. В зале творилось нечто невообразимое. Покушавшегося схватили за фалды фрака и повалили на пол. Аристократическая публика начала избивать террориста, словно толпа простонародья, поймавшая на базаре конокрада. На него набросились полсотни военных и придворных. Со всех сторон неслось: «Убейте его!» Особенно неистовствовали дамы в ложах и на балконах. Николай II вышел из аванложи, но не приблизился к раненому.
В момент покушения генерал Курлов и подполковник Кулябко находились в фойе. Кулябко говорил впоследствии, что, когда они услышали крики, «первое впечатление было, что рухнул театр от перегрузки. Под этим впечатлением я и генерал Курлов бросились в зрительный зал» [7]7
ГАРФ, ф. 271, оп. 1, д. 1, л. 16.
[Закрыть]. Их опередил полковник Спиридович. «Я вбежал в зал, – показывал он, – по стульям добежал до министра Столыпина, бросился к схваченному преступнику и замахнулся на него саблей» [8]8
Там же, д. 25, л. 442.
[Закрыть]. Зарубить террориста полковник не смог, так как его со всех сторон обступила толпа. Тогда он встал у царской ложи, где ему, собственно, и полагалось находиться с самого начала. Обнаженная сабля Спиридовича запомнилась многим. Впоследствии по этому поводу возникло много вопросов.
Наконец жандармский подполковник А.А. Иванов вырвал покушавшегося из рук толпы и громко крикнул, что преступник взят под стражу и будет передан судебным властям. Арестованного быстро вывели из зала. Лицо его было покрыто ссадинами (публика избивала его театральными биноклями), но значительных повреждений он не получил. О продолжении спектакля не могло быть и речи. Занавес все же поднялся, и оперные певцы грянули «Боже, Царя храни!». Гимн был исполнен шесть раз. Николай II, стоя у края ложи, кланялся в зал. Воодушевленная публика, не понимая нелепости происходящего, устроила овацию.
Столыпин уже не слышал гремевшую музыку. Его вынесли в вестибюль и положили на диванчик у театральной кассы. Лейб-медик Рейн и декан медицинского факультета Оболенский остановили кровотечение, затем раненого перевезли в частную лечебницу Маковского на Малой Владимирской улице. Столыпин был ранен двумя пулями. Вторая рана была неопасной: браунинг террориста дрогнул и пуля попала в руку, прошла навылет и ранила скрипача оркестра А. Берглера. Потом судебным властям пришлось вести с ним длинную переписку, поскольку скрипач выражал полную уверенность, что покушались именно на него, а Председатель Совета министров случайно оказался рядом.
Однако первый выстрел был произведен в упор, с расстояния двух-трех аршин. Пуля раздробила ребро и попала в печень. Такие ранения медицина относила к числу тяжелейших. Получилось так, что пуля попала в орден Владимира III степени, и в Киеве это истолковали как знак свыше – ведь именно в этом городе святой Владимир крестил Русь.
Первые дни после покушения были наполнены надеждой. Утром 2 сентября Столыпин велел подать зеркало, посмотрел на себя и сказал: «Ну, кажется, я на этот раз выскочу». Врачи также были настроены на оптимистический лад. Их мнение поддержал личный врач премьер-министра Цейдлер, экстренно прибывший из Петербурга. 3 сентября чиновник особых поручений телеграфировал в Министерство внутренних дел: «Здоровье министра лучше, профессор Цейдлер очень доволен его видом, врачи, осмотрев, высказали мнение, что в настоящее время есть 90% за то, что осложнений не будет» [9]9
ГАРФ, ф. 102 (Департамент полиции), 00, 1911, д. 124, л. А, л. 28.
[Закрыть]. В ночь на 4 сентября Цейдлер сделал операцию и извлек пулю, но днем было опубликовано сообщение, что в состоянии больного произошло ухудшение, хотя оснований для серьезных опасений пока нет.
Жена Столыпина – Ольга Борисовна, выехавшая из имения Колноберже Ковенской губернии, по дороге читала успокоительные сообщения о здоровье мужа. В Киеве, к ее ужасу, врачи предупредили, что надо готовиться к худшему. Столыпин все чаще впадал в забытье. В ночь с 4 на 5 сентября собрался консилиум, который констатировал: «Несмотря на все возбуждающие средства и подкожное вливание физиологического раствора соли, в деятельности сердца наступило некоторое улучшение лишь на самое короткое время. Все время применяется кислород».
Врачи обнаружили признаки брюшного воспаления: печень была задета сильнее, чем можно было предположить. По трагической случайности печень была повреждена не столько пулей, сколько осколками ордена, на который вначале возлагались спасительные надежды. Днем 5 сентября положение Столыпина было признано безнадежным. Он почти не приходил в сознание. В 10 часов 12 минут вечера сердце Столыпина остановилось.
Глава 1
Род Столыпиных
Петр Аркадьевич Столыпин происходил из старинного дворянского рода. Предположительно фамилия Столыпин была образована от прозвища Столыпа. В «Ономастиконе» [10]10
Веселовский С.Б.Ономастикон: древнерусские имена, прозвища и фамилии. М., 1974.
[Закрыть], то есть в списке древнерусских прозвищ С.Б. Веселовского, зафиксирован писарь Столыпа. Вероятно, прозвище восходит к глаголу «столыпаться». Согласно Толковому словарю живого великорусского языка В. Даля, этот глагол означает «бродить толпами, слоняться». Столыпой называли человека, слонявшегося без дела. Есть версия, что Столыпины являются германизированной формой литовской фамилии Столыпа, происходящей от города Сталупенен в Восточной Пруссии. Однако русское происхождение фамилии гораздо более вероятно.
При Екатерине II была составлена родословная поколенная роспись Столыпиных. Императрица даровала «Жалованную грамоту дворянству», закреплявшую привилегии благородного сословия. Но благородное происхождение требовалось доказать, после чего дворянский род заносился в родословные книги. Столыпины представили обширные выписки о службе своих предков более чем за сто лет. Имевшиеся в их распоряжении сведения нельзя считать исчерпывающими. Впрочем, представленных доказательств с избытком хватило для занесения Столыпиных в 6-ю часть родословной дворянской книги Пензенского наместничества. 6-я часть была самой почетной, предназначенной для старинного столбового дворянства. Тогда же появился родовой герб Столыпиных: «В щите, имеющем поле в верхней половине красное, а в нижней голубое, изображен одноглавый серебряный орел, держащий в правой лапе свившуюся змею, а в левой серебряную подкову с золотым крестом. Щит увенчан дворянским шлемом и короной с тремя страусовыми перьями. Намет на щите красный и голубой, подложен золотом. Щит держат два единорога. Под щитом девиз: «DEO SPES MEA», что в переводе с латыни означало «На Господа уповаю».
Собственно говоря, вплоть до последнего времени все сведения о предках великого реформатора черпались из «Дела о внесении рода Столыпиных в дворянскую родословную книгу Пензенской губернии», хранящегося в пензенских архивах. Между тем из других источников известно о нескольких Столыпиных, живших ранее XVII в. Так, в 1566 г. «Второй Титович Столыпин подписался на поручной записи бояр и дворян по кн[язю] Охлябинине». Из «Ономастикона» С.Б. Веселовского известно о княжеском ключнике Артемии Столыпине, жившем в 1541 г. Проблема в том, что нет прямых доказательств связи этих людей с дворянским родом, к которому принадлежал П.А. Столыпин.
Ряд исследователей обращают внимание на так называемый «Список 100-го году». Он назван по дате составления – 7100 г. от сотворения мира или 1592 г. от Рождества Христова. Данный список сводит воедино «десятни» – списки служилых людей по городам и дает представление о полном составе военно-служилого люда Московского государства. В «Списке 100-го году» среди «детей боярских» архиепископа Тверского фигурирует «Григорей Андреев сын Столыпин» [11]11
Тысячная книга 1550 г. и Дворцовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.; Л., 1950. С. 244.
[Закрыть]. Кстати, сын П.А. Столыпина упоминал о своем предке Андрее Столыпине. Возможно, он опирался на семейное предание. Если допустить, что сын боярский Григорий Андреевич принадлежал к роду, давшему великого реформатора, то следует признать скромность происхождения Столыпиных. «Дети боярские» – это не сыновья великих бояр, а низший разряд служилых людей, в данном случае слуг («детей») духовного владыки, который по отношению к ним являлся знатным боярином. «Список 100-го году» существует в нескольких копиях. А.А. Зимин, подготовивший его публикацию, взял за основу самый пространный список. Остальные копии содержат многочисленные искажения, возникшие при неоднократной переписке. В другом варианте «Списка 100-го году» вместо «Столыпин» стоит «стольник», а еще в одном – «Стелкин». Если писцы по ошибке превратили фамилию Столыпина в чин стольника или исказили ее до неузнаваемости, то это свидетельствует о том, что в то время их род был малоизвестен.
Первый Столыпин, чье имя было занесено в родословную роспись, – это Григорий Столыпин [12]12
Максяшев П.Ф.Род Столыпиных // Тарханский вестник. 1997. Вып. 7. С. 4.
[Закрыть]. Его сами Столыпины считали своим первым достоверным предком. Отчество его неизвестно, поэтому не исключено, что он являлся сыном тверского сына боярского Григория Андреевича, упомянутого в «Списке 100-го году», то есть под 1592 г. На это предположение наводит указание, что Григорий Столыпин из родословной росписи был «новиком», то есть отроком 15 – 18 лет, впервые поступившим на службу. В популярной литературе можно встретить утверждение, что Столыпины были в ополчении Минина и Пожарского. Прямых доказательств этому нет, но не случайно, что первые Столыпины появляются на исторической сцене в ходе Смуты. Россия вышла из Смуты благодаря напряжению всех сил народа. Вышла обновленной – с новой царской династией и с новыми людьми, сплотившимися вокруг Романовых. Среди нового пополнения служилых людей был новик Григорий Столыпин. Он не имел длинного ряда дворянских предков, но, возможно, был взят в служилые люди за личную доблесть, силу или иные качества.
Следующий Столыпин, упомянутый в родословной росписи, – это Афанасий Григорьевич. Он служил при царе Михаиле Федоровиче Романове, был «собою добр, жалован государем деньгами», имел в Муроме 214 четвертей земли и крестьян десять человек. Попробуем разобраться, что означали слова «собою добр», воспользовавшись специальным курсом В.О. Ключевского «История сословий в России». Афанасий Столыпин принадлежал к сословию служилых людей «по отечеству», то есть имел по меньшей мере одного предка, служившего великому государю. Этим он отличался от стрельцов, пушкарей, затинщиков, казаков, считавшихся служилыми людьми «по прибору», то есть набранными на службу. Сословие служилых людей являлось привилегированным, но внутри этого сословия имелось множество градаций от низшего разряда «детей боярских» до великих бояр, царских «ближних людей». Афанасий Столыпин был муромским городовым дворянином, то есть стоял примерно на одной ступени или немного выше «детей боярских».
Дворянское землевладение в ту эпоху являлось условным. Поместный оклад землей верстался дворянину только при условии исправной службы. За этим строго следили. Каждый год служилым людям по отечеству устраивали смотр, или «разбор». Из Москвы в уезд приезжал «разборщик» – боярин, окольничий или иной ближний человек. В помощь ему из местных дворян выбирали «окладчиков», то есть тех, кто знал службу своих земляков и размер их поместных окладов. Историк В.О. Ключевский воссоздает типичную картину подобного разбора: «Разборщик спрашивал, каков служилый человек своею головою? Если окладчик говорил, что он своею головою добр или середний, это значило, что он имеет хорошие материальные средства и хорошо ведет свое земельное хозяйство, имеет хорошее вооружение, коней, боевых холопов, словом, хорошее походное обзаведение и способен нести добрую походную службу» [13]13
Ключевский В.О.Сочинения. Т.6. М., 1959, С .404.
[Закрыть].
В семейных бумагах родственников Столыпиных, сохранившихся в архивах, имеются выписки об одном из уездных разборов, в котором участвовал Афанасий Столыпин [14]14
См.: Бумаги А. Арсеньевой в Пензенском государственном архиве. М.Ю. Лермонтов. Кн. 2 (Литературное наследство; Т. 45 – 46). М., 1948. С. 625 – 640.
[Закрыть]. В 1622 г. «марта в 11-й день по государеву указу князь Иван Федорович Хованский да дьяк Юдин, в Муроме муромцев дворян и детей боярских и иноземцев муромских помещиков по списку смотрели». Разборщик князь Хованский расспрашивал о поместном окладе дворянина Афанасия Столыпина. Оказалось «по допросу поместье за ним и вотчина среднее… крестьян и бобылей в поместье тринадцать человек, да в вотчине крестьян и бобылей шесть человек, да в другой вотчине четыре человека крестьян». Поместный оклад Афанасия Столыпина действительно был средним – 241 четверть земли, примерно 300 гектаров в привычном для нас измерении. По вычислению В.О. Ключевского, поместный оклад дворян в зависимости от местности колебался от 150 до 300 четвертей.
За каждую четверть требовалось отслужить, причем дворянин обязан был идти в поход «конно, людно и оружно». Людно означало, что он должен был идти в поход со своими боевыми холопами. Примерный расчет был таков: с каждых ста четвертей поместного оклада по одному вооруженному холопу. Документы муромского разбора свидетельствуют, что с Афанасия Столыпина потребовали даже больше, быть может, потому, что, кроме земли, «государева жалованья дано ему двадцать пять рублев». Афанасию Столыпину полагалось быть на государевой службе «на коне в саадаке, да два человека на конех с простыми лошадьми, да два человека на конех с пищальми». Как видим, в вооружении этого небольшого отряда сочетались разные эпохи. «В саадаке» означало иметь лук и колчан со стрелами, но тут же упоминаются пищали, то есть огнестрельное оружие.
Изучение архивных документов, относящихся к Афанасию Столыпину, дает представление о поземельных отношениях той эпохи. При разборе упоминается одно поместье и две вотчины. Впоследствии эти понятия слились, но в начале XVII в. между ними имелось принципиальное различие. Поместье являлось условным владением и могло быть отнято в случае нерадивой службы дворянина. Вотчина была наследственной собственностью, которой хозяин распоряжался по своему усмотрению. Можно предположить, что вотчины перешли к Афанасию по наследству от отца или он сам приобрел землю и крестьян.
В документах упомянуты крестьяне и бобыли (холостые крестьяне), тринадцать человек в поместье и десять в вотчинах. Это крепостные. Первые Столыпины жили в эпоху утверждения крепостного права. При Григории Столыпине еще помнили время, когда крестьяне имели право уйти от помещика в Юрьев день осенний. При Афанасии Столыпине от этого обычая осталась лишь горькая поговорка «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!». Дворянин стал полновластным господином для своих крепостных, но и сам униженно именовал себя рабом и холопом в челобитных великому государю. Полтора столетия Столыпины владели крепостными крестьянами. Их насчитывалось уже не двадцать три человека, как у Афанасия, а сотни и даже тысячи душ. Одни из Столыпиных были суровыми крепостниками, другие мечтали об упразднении крепостного права. Нелишне напомнить, что столыпинскую аграрную реформу часто уподобляют второму освобождению крестьян.
Род Столыпиных уходит корнями в Муромскую землю, породившую самого могучего из русских богатырей Илью Муромца. Он былинный герой, но в былинах есть зерно истины. Мы не знаем, обладали ли богатырской силой Григорий и Афанасий Столыпины. Однако Столыпины второй половины XVIII в. века – начала XIX в. (только с этого момента мы имеем описания современников, а потом и портреты) были настоящими богатырями, поражавшими своей силой и удалью. По свидетельству очевидцев, П.А. Столыпин имел «величественную внешность», и, сверх того, его с полным правом называли богатырем духа.
Третьим Столыпиным по родословной росписи был Сильвестр (Селиверст) Афанасьевич. Он нем известно больше, чем о его деде и отце. В частности, известно, что родился в 1617 г. Поначалу он был небогатым городовым дворянином, который владел в Муромском уезде поместьем и вотчиной в 27 крестьянских и бобыльских. Заметим, что количество крепостных не слишком увеличилось по сравнению с 23 крестьянами, принадлежавшими его отцу. Столыпин отпускал своих крепостных на отхожие промыслы: в 1648 г. в Тамбове они ставили острог и со своими волами работали в Курске.
Сильвестру Столыпину выпала доля служить при царе Алексее Михайловиче по прозвищу Тишайший. Прозвище было дано словно в издевку, потому что за его тридцатилетнее царствование не выпало и двух лет подряд без войн и подавления мятежей. Следует иметь в виду, что Столыпины не жили безвылазно в своих поместьях, а были ратными людьми, проливавшими кровь на государевой службе. В 1654 – 1656 гг. Сильвестр Столыпин участвовал в войне с Речью Посполитой. Архивные документы не сохранили иных сведений, кроме этих дат, но, судя по ним, предок П.А. Столыпина был участником Смоленского похода.
1654 год был знаменательным для истории России и Украины. В январе на Переяславской раде Запорожское войско во главе с гетманом Богданом Хмельницким провозгласило «Волим под царя московского, православного». Война за Украину, пребывавшую в то время под владычеством Польши, началась с похода на Смоленск. Город-крепость, охранявший западные рубежи Московского государства, был захвачен поляками в Смутное время. Воеводы царя Алексея Михайловича пытались его отбить, но потерпели неудачу и были казнены разгневанным царем. Возвращение Смоленска стало делом чести для Алексея Михайловича.
В поход начали собираться с февраля. В Москву созывали служилых людей с боевыми холопами. Нам известно, с какими боевыми силами должен был являться на государеву службу Афанасий Столыпин: «на коне с саблею и парой пистолей» в сопровождении двух боевых холопов: «человек на меренке с простым конем да человек… на меренке с саблею да с карабином» [15]15
Там же. С. 626.
[Закрыть]. Служилым людям устроили смотр на Девичьем поле в присутствии царя и послов войска Запорожского. Участников похода внесли в списки, которые царь Алексей Михайлович передал воеводам с напутственным словом: «Передаю вам эти списки ваших полчан, храните их, как зеницу ока, и берегите по их отечеству, а к солдатам, стрельцам и прочему мелкому чину будьте милостивы». Царь лично возглавил поход. Современники описали его выезд из Москвы впереди полков: «Царь в богатой броне, сверх которой была у него короткая одежда, украшенная золотыми позументами, на груди открытая, чтобы можно было видеть броню. Поверх этой одежды, у него было другое одеяние, чрезвычайно длинное, отовсюду висячее, с одной только стороны закрытое, шитое золотом: на этом одеянии видны были три большие выпуклости, усаженные драгоценными камнями и жемчугом. На голове у него был шлем, вверху, по старинной форме, заостренный, а на нем было царское золотое яблоко с крестом, усаженным также драгоценными камнями»
В осаде Смоленска участвовали русские полки и запорожские казаки. В ночь на 26 августа начался штурм крепости. К стенам были приставлены 4 тысячи лестниц. Русские взбирались наверх под градом камней и бревен. Поляки свидетельствовали: «Неприятели по трупам своих товарищей отважно лезли вперед, вырубили палисад и разбросали избицу. Когда у наших вышли заряды и не стало камней, они сбросили на осаждавших два улья с пчелами». Поляков спас взрыв пушек, которые русские втащили на башню. Алексей Михайлович кротко писал сестрам о ночном штурме: «Наши ратные люди зело храбро приступали и на башню, и на стену взошли, и бой был великий; и по грехам, под башню Польские люди подкатили порох, и наши ратные люди сошли со стен многие, а иных порохом опалило» [16]16
Цит. по: Орловский И.И. Смоленский поход царя Алексея Михайловича в 1654 году. Смоленск, 1905. С. 32.
[Закрыть]. Но участь крепости была предрешена. Поляки понимали, что второй штурм им не выдержать, и сдали Смоленск.
Война с Польшей была долгой и изобиловавшей удачами и поражениями. Но в конечном итоге война завершилась победой и присоединением Левобережной Украины к России. Служилые люди, одолевшие врага, были вознаграждены. В 1672 г. Афанасий Столыпин был пожалован «…за многую его службу против польского и литовского королевства». Теперь он числился среди дворян московских. Это не означало, что он переехал в Москву. Дворянин московский – это чин, а не географическое обозначение. Подьячий Григорий Котошихин, оставивший подробное описание государственного устройства при царе Алексее Михайловиче, свидетельствовал, что дворянина московского нельзя было равнять с дворянином городовым: «И тех дворян посылают для всяких дел, и по воеводствам, и по посольствам в послах, и для сыскных дел, и на Москве в приказах у дел, и к служилым людям в начальные люди, в полковники и в головы стрелецкие» [17]17
Котошихин Г.О Московском государстве в середине XVII в. // Русское историческое повествование XVI – XVII вв. М., 1984. С. 185.
[Закрыть]. Соответствующим образом возрос и поместный оклад Сильвестра Столыпина. Он получил 700 четвертей поместного оклада и грамоту на вотчину в 140 четвертей: «И та вотчина ему и его детям и внучатам и правнучатам в роды их неподвижно» [18]18
Цит. по: Невский архив. Историко-краеведческий сборник. Вып. 4. СПб., 2003. С. 436.
[Закрыть].
