Текст книги "Мистификация (сборник)"

Автор книги: Сергей Снегов

Соавторы: Ольга Ларионова,Вячеслав Рыбаков,Александр Шалимов,Аскольд Шейкин,Лев Куклин,Андрей Измайлов,Александр Щербаков,Артем Гай,Дмитрий Каралис,Андрей Бельтюков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

«Вот ведь оно как, – растроганно подумал Кошкин, разглядывая коробочку с множеством мелких, утопленных вровень с корпусом кнопочек. – Не забыли, волнуются. Как, дескать, ты там, Серега?..»

Как ему и предписывалось, Кошкин надавил зеленую кнопку и тут же ощутил некоторую перемену в окружающем мире. Что-то изменилось. И как показалось ему – на улице. Кошкин крадучись подошел к окну и с удивлением обнаружил, что понимает разговор мальчиков, фехтовавших недавно у стены. Ну да! Они говорят, что пора заканчивать гимнастические упражнения и идти умываться. Более того, Кошкин почувствовал, что тоже может сказать им что-нибудь на их языке. «Здравствуйте, – например. – Как поживаете?» или: «Сегодня хорошая погода».

Вот она, наша техника! А кое-кто не верил.

Кошкин быстренько оделся и засунул транслятор в носок, но тут же перепрятал его в плавки – так ему показалось надежней.

Думая о чудесном приборе, Кошкин испытал соблазн понажимать на свой страх и риск другие кнопочки, кроме синей и зеленой, назначение которых было теперь понятно ему, но после колебаний он решил оставить устройство в покое. «Егорушкин недаром отличником был, – рассудил он. – Сказал – не трогать, значит, надо слушаться».

С транслятором Кошкин почувствовал себя увереннее. Шутка ли, все понимаешь и ответить можешь. Он бодро прошелся по своей спальне и решил, что как всякий разведчик, – а именно в этом качестве он ощущал себя ныне, – он будет больше слушать и меньше говорить. Пожалуй, вначале он вообще ничего не будет говорить по-латыни, держа в тайне свое превращение. Но потом, когда разберется в политической обстановке, даст им звону. Быть может, ему пришлют пулемет и ящик с патронами, и тогда он поможет восстанию Спартака, например. Не зря же его сюда прислали…

Через час с небольшим после своего пробуждения Кошкин, выбритый цирюльником, аккуратно причесанный, с красиво обрезанными ногтями и намытый в ванне, сидел за столом с хозяином дома, неспешно, с достоинством завтракал и предвкушал, как отвиснет у этого холеного мужчины челюсть, когда он услышит от своего гостя что-нибудь вроде: «Вы проиграли, сударь! Ваша карта бита! Я – Кошкин!»

Рабовладелец, отослав слуг, потчевал Кошкина легким холодным вином, ароматным мясом, терпкими и удивительно сладкими травами, приятно улыбался при этом, и Кошкин, с вежливым поклоном принимая от хозяина очередное блюдо, восторженно восклицал: «О-ля-ля!», скрывая обретенную им способность изъясняться на латыни.

– Отведайте жареных пиявок. – Хозяин протянул Кошкину золотое блюдо. – Прошу вас!

– Что? Пиявки?.. – брякнул Кошкин по-латыни, к черту разрушая всю свою конспирацию. – Бр-р-р… – Он передернул плечами и заметил испуг на лице хозяина.

– Кто вы? – шепотом спросил тот, и массивное блюдо звякнулось из его рук на стол. – Вы из Рима? От нашего императора, отца отечества и э-э… освободителя Цезаря?

Кошкин забегал глазами, хмыкнул, почесал нос и, понимая, что таиться дальше нет смысла, окончательно перешел на латынь:

– Вас, если не ошибаюсь, зовут Марий?

– Вы не ошибаетесь.

– Не пугайтесь, любезнейший. Будем считать, что я – из другого государства. Или даже другого мира. Меня зовут Сергей Кошкин.

– Сергей Кошкин, – коряво, но с готовностью повторил мужчина и встрепенулся, намереваясь подняться.

– Сидите, сидите, сейчас вы все поймете…

Объяснение вышло путаное, с множеством недомолвок, что и неудивительно, учитывая положение Кошкина.

Марий жестами призывал своего гостя говорить тише и беспрестанно озирался. Несколько раз он прикладывал ладони к вискам и встряхивал головой, словно пытаясь избавиться от наваждения.

Кошкина же прорвало. Он уже позабыл, что собирался дать звону эксплуататорам, и теперь отчаянно хвастался.

– Мы высадились на Луне! Можете себе представить? Но там никого нет – пыль и кратеры.

– О боги! – прикрывал глаза Марий. – На Луну… Пыль и кратеры… Извините, но поначалу, увидев на вас штаны, я принял вас за грубого галла. Простите великодушно!

– Ладно, бывает, – прощал Кошкин и азартно щелкал пальцами, вспоминая новые достижения своего века. – Мы умеем опускаться на дно моря и выходим оттуда совершенно сухими! Представляете? – хихикал он.

– Умоляю – потише! И у стен могут быть уши…

– Кстати, об ушах! Мы можем сидеть у себя дома и слышать человека, который находится в другом городе! На другом конце Земли! И не только слышать, но и видеть. А то, что Земля имеет форму шара, вам известно? Или вы до сих пор верите, что она стоит на трех китах?..

Кошкин рассмеялся, налил себе вина и, нашаривая закуску, сунулся было в блюдо с пиявками, но тут же отдернул руку, произнеся несколько слов не по-латыни.

– Что вы сказали?

– Ничего, ничего. Так вот: Земля имеет форму шара, и у нас каждый школьник умеет это доказать!

Марий пробормотал что-то про Демокрита и Аристотеля и задумался.

– А каков диаметр Земли?

– Очень большой, точно не помню. А доказывается очень просто. – Кошкин взял для наглядности яблоко и повел по нему пальцем. – Если все время идти прямо, никуда не сворачивая, то вернешься в то же место, откуда вышел. – Он постучал пальцем по исходной точке и, хлебнув вина, захрустел наглядным пособием. – У нас, Маркуша, жизнь – будь здоров! У вас, конечно, тоже ничего, но у нас лучше.

Марий взял из вазы другое яблоко и медленно провел пальцем по окружности.

– Как же можно идти вниз головой? – тихо, но твердо спросил он.

– Ха! А сила притяжения? Слышал про такую? Ты вот сидишь сейчас вверх ногами и даже не замечаешь этого. И все благодаря силе притяжения! Не помню, кто ее открыл, кажется, кто-то из ваших…

Марий испуганно перевел взгляд с пола на потолок и подавленно замолчал.

– А вы… вы тоже были на Луне? – спросил он наконец.

– Был, – кивнул Кошкин. – Несколько раз был. Последний раз с Жорой Гречко. Видишь шрам? Это я в кратер упал, а Жора меня вытащил. Хороший парень!

– И на дно моря спускались?

– Сто раз. – Кошкин махнул рукой и вновь выпил. – С этим… С Жак Ив Кусто. Видишь шрам? Это Кусто меня от спрута отбил. Подводный гад чуть не отгрыз мне ногу…

– О боги!..

– А бога, между прочим, нет! – наставительно поднял палец Кошкин. – Есть явления природы. Не надо их бояться!..

Он стал рассказывать про молнию, гром и электричество, вплетая в повествование забавные случаи из своей жизни, связанные с проявлением грозной стихии: «Меня ка-а-к тряханет! Клеща ка-а-к звезданет! Дзинь! Бемс! Стремянка на полу, я под столом, старушенция – в обмороке!» – и Марий, который, похоже, оправился от первого испуга, слушал загадочного гостя внимательно, но не без скепсиса. Тень недоверия, как говорят в таких случаях, легла на его лицо. Он продолжал оглядываться на дверь и окна и однажды, когда в комнату вошел улыбающийся юноша в белой тунике, отослал его строгим взглядом обратно.

– Пойдемте в сад, – предложил Марий. – Там будет удобнее беседовать.

– А это?.. – Кошкин покосился на стол с закусками, но Марий успокоил:

– Принесут.

В саду пели птицы, журчал фонтан и бесшумно колыхались листочки деревьев. Похрустывая гравием, Марий и Кошкин дошли до портика с белыми мраморными колоннами и расположились в тени его крыши. С возвышения портика хорошо просматривались зеленеющие окрест поля, курчавые рощицы, серая лента дороги, убегающая вдаль, к холмам, и пропадающая между ними, и розовеющие в отдалении постройки невысокого города.

– Неплохо у вас тут, – похвалил Кошкин и незаметно коснулся транслятора.

Аппарат был на месте и работал самым замечательным образом: едва Кошкин собирался что-либо произнести, как он услужливо подсказывал латинские слова и целые фразы. Речь Кошкина лилась без запинки:

– Даже расставаться не хочется. Но дела, брат, дела!.. В любой момент отозвать могут…

Марий задумчиво хмыкнул и в который раз уставился на рифленую подошву кошкинских ботинок.

– Хочешь, подарю? – заметил взгляд Кошкин. – Или поменяемся? Сносу не будет – «Скороход»!

– Как – скороход? – шепнул, озираясь, Марий. – Скоро ходят?

– Очень скоро! Бери, пока я добрый. Скидывай свои и надевай. Вот так. Теперь мы с тобой друзья – кореша по-нашему. – Кошкин потер руки. – Обмыть положено, иначе плохо носиться будет!

– Будет так!.. – Марий шевельнул пальцами ног и поморщился.

Кошкин проснулся в пять часов дня по местному времени. Еще сквозь сон он ощутил тяжесть в голове, наждачную шершавость языка и смутную тревогу. С трудом разлепив глаза, Кошкин тяжело поднялся с постели и проковылял к окну. В стонущем мозгу мелькали обрывки воспоминаний…

Марий, наливающий ему полный бокал вина, и хитрый взгляд при этом: «Не разбавить ли водой?», тосты за дружбу, женщин, потом и сами женщины – в смелых нарядах и улыбающиеся, какие-то пляски, хохот, песни, анекдоты… Припомнилось вдруг, как он кричал, что всех любит, а потом – что в гробу всех видал в белых сандалиях. И бил себя в грудь, доказывая что-то, и шрамы показывал женщинам – на коленке и локте. И вопросы, вопросы, которые как бы между делом задавал Марий. Настырные вопросы, с подковыркой. «Так-так-так, – Кошкин походил по комнате, кряхтя и натыкаясь на вещи, и вновь вернулся к окну. – Чем же кончилось? Отчего эта тревога?» И тут он вспомнил про назначенный сеанс связи.

Кошкин сунул руку в плавки.

Транслятора не было…

Его не оказалось ни в брюках, брошенных у кровати, ни в клубочке носков, сунутых в новые сандалии, ни в постели, которую мигом вспотевший Кошкин суетливо перетряхнул два раза. «О боги!.. – заходил по комнате Кошкин. – Неужели похитили? Тогда – конец!..»

Кошкин быстро оделся и дрожащими пальцами стал застегивать пряжки сандалий. «Обмыли обновочку! – поздравил он сам себя. – Марий спер, буржуй недорезанный. Больше некому…» И вдруг в гудящем мозгу Кошкина засвербила мысль, что транслятор он как будто… как будто… Кошкин встал с кровати и огляделся. Вазы… Так-так. Одна из ваз показалась ему стоящей несколько иначе, чем утром. Кошкин на негнущихся ногах еле дошел до нее и сунул руку в темноту горлышка. Пальцы зашарили по прохладному шершавому дну, наткнулись на плоскую коробочку, уцепили ее, и Кошкин с бьющимся сердцем вытянул транслятор из вазы. Спрятал!..

И в тот же миг в дверь постучали, затем она бесшумно отворилась, и в комнату вошел Марий.

Кошкин замер над вазой, соображая, куда сунуть транслятор, который он прижимал к животу, и сунул его прямехонько в карман брюк.

– Вазу вот, понимаешь, осматриваю, – с улыбкой забормотал он, выпрямляясь. – Хорошая ваза, вместительная…

Марий стоял скрестив на груди руки и недоуменно разглядывал Кошкина, словно видел его впервые.

– Как самочувствие? – подмигнул Кошкин. – Лихо мы с тобой гульнули…

Марий продолжал разглядывать Кошкина, и левая бровь его колыхалась вверх-вниз, словно пыталась улететь с лица. Марий придавил беглянку пальцем, выждал секунду и, убрав с лица руку, заговорил. Кошкин в недоумении приоткрыл рот: он не понимал ни единого слова из речи Мария. «Транслятор! – сообразил Кошкин. – Надо нажать зеленую кнопку!»

Продолжая говорить, Марий прохаживался по комнате, останавливался, вскидывал подбородок, надменно поглядывая из-под полуприкрытых век на Кошкина и напоминая в этот момент верблюда, и Кошкин, двигаясь вслед за ним, кивал, хмыкал и поджидал момента, чтобы незаметно ткнуть замечательную зеленую кнопку. Наконец он изловчился и ввел транслятор в действие.

– … И не позднее, чем завтра утром, я должен отправить гонца в Рим, чтобы он сообщил о тебе, – услышал Кошкин. – Скрывать от великого Цезаря появление человека, который ведет такие речи, я не имею права! Я сказал!

– Какие речи? – испугался Кошкин. – Чего я там наплел, Маркуша?

Марий в упор взглянул на Кошкина, и левая бровь вновь запрыгала на его лбу.

– Ты забыл, что обещал вызвать свет с помощью электричества?

И тут Кошкин припомнил, как во время застолья хвастанул лишку – пообещал римлянам зажечь огонь в прозрачном сосуде, именуемом лампочкой, надеясь, естественно, получить необходимые приборы от Егорушкина. «Эк, дал я маху!» – раздосадовался Кошкин, но виду не подал.

– Помню, – небрежно махнул он рукой. – Сделаем. Денька через два устроим в лучшем виде…

– Ты обещал завтра утром! – строго напомнил Марий, ловя пальцем бровь. – Можно ли верить твоим словам?

Кошкин взглянул на разогнавшееся к закату солнце и сказал, что можно. Пусть только сегодня вечером и завтра утром ему никто не мешает. Он сам позовет, если что-нибудь потребуется.

– Сделаем, – уверил Кошкин и улыбнулся: – Как там наши ребята – Сильва, Тиберий?..

Кошкин ожидал, что его пригласят к ужину, но Марий хмуро скользнул взглядом по растерзанной кровати:

– Пищу тебе принесут, когда попросишь… – И вышел.

Вечером, когда огненный диск солнца стал заваливаться за горизонт, у Кошкина состоялся сеанс связи.

Услышав далекий голос Егорушкина, Кошкин чуть не прослезился. Первым делом он пожаловался на устроенное ему испытание и потребовал прислать ему лампочку, батарейку и провода, а еще лучше – карманный фонарик. Иначе ему хана. Об обстоятельствах, предшествовавших «испытанию», он умолчал.

– Тьфу ты, черт! – выругался там, за своим пультом, Егорушкин. – Влетишь ты нам в копеечку! Мы тебе уже папиросы и спички послали. Говорили тебе – не болтай лишнего!

– Вы уж постарайтесь с фонариком, – заныл Кошкин. – А то казнят, чего доброго, у них ума хватит. Завтра обо мне Цезарю хотят доложить…

– Цезарю? – ахнул Егорушкин. – Эх, какой ты нам эксперимент загубил!..

– А чего надо сделать-то? Говорите – может, справлюсь. Только тогда пистолет с патронами вышлите и ампулу с ядом, чтоб не мучиться в случае провала…

– Исключено! – отрезал Егорушкин. – Только тебя к Цезарю и посылать…

– Не доверяете, значит… – обиделся Кошкин. – Зачем тогда в древний мир направили?

– Никто тебя, дубину, не направлял. На фига ты в трубу полез?

– А вы забор почините, – резонно заметил Кошкин. – А то вахтеров понаставили, а в дырку все ваше НИИ вынести можно…

– Ладно, – прервал его Егорушкин. – Слушай и запоминай. Фонарик получишь завтра утром. Папиросы сегодня, но кури скрытно; они табака еще не знают…

– Пóнято!

– При крайней опасности – нажми красную кнопку.

– А чего будет?

– Что надо, то и будет… И перед возвращением прихвати что-нибудь ценное. Пергамент с текстом или восковые дощечки с записями. Об отлете мы тебя предупредим. Но твое возвращение, возможно, будет не совсем точным. Не исключено, что ты перелетишь двадцатый и угодишь в двадцать первый век. На пару часиков. И мы тут же трансформируем тебя обратно – домой…

– Чего-чего? – возмутился Кошкин. – Какой еще двадцать первый век! Кончайте химичить, ребята! Усасывайте туда, откуда высосали!

– Тебе разве не интересно побывать в будущем? – пристыдил Егорушкин. – Посмотришь, как потомки живут, нам расскажешь…

– Чего я там забыл… – заупрямился Кошкин. – Мотайся тут, понимаешь, по векам из-за вашей неосторожности. И для здоровья, наверное, вредно.

– Кошкин, ты нахал! – определил Егорушкин. – Тебе свалилось такое счастье, а ты выпендриваешься!

– Ладно, – подумав, согласился Кошкин. – А как с зарплатой будет? За все века начислите? Или только командировочные?

– Действительно нахал, – услышал Кошкин чей-то далекий голос в трансляторе. – Сорвал нам эксперимент и еще торгуется.

– Вернется – разберемся, – пообещал кто-то начальственным баском.

– И теперь этот обормот попадет в герои. Срам!..

– Да я пошутил, – испугался Кошкин. – Если науке требуется, могу и бесплатно слетать. Посмотрим, вникнем, доложим…

Солнце плавно исчезало за горизонтом, и голос Егорушкина стал затухать.

– Никуда не уходи с этого места, сейчас прибудет посылка. Завтра на рассвете выходи на связь и жди фонарик. Не болтай лишнего…

– Как там Клещ с Вьюгой? Привет им из древнего мира! И Наташке из восьмой квартиры приветик с кисточкой! Жду посылку!

Кошкин поднес транслятор к уху, потряс его, но аппарат уже молчал. Кошкин аккуратно засунул его в брюки и щелкнул пальцами: «Значит, я попаду в герои! Славно!» Он на цыпочках подошел к двери и резко открыл ее. Никого…

И в тот же миг воздух в комнате сгустился, стал плотным, как в самолете, когда задраивают люк, затем раздался легкий щелчок, и Кошкин увидел зависший прямо перед его лицом небольшой контейнер голубоватого цвета. Контейнер медленно вращался, словно выбирая место для посадки. «Посылка!» – догадался Кошкин и схватил ящичек руками, но приблизить его к себе не смог: ящичек перестал вращаться, но висел, как приклеенный, в воздухе. Сопя и чертыхаясь, Кошкин рванул контейнер на себя – раз! другой! – и на третий раз с грохотом повалился на пол в обнимку с долгожданным грузом.

Вскоре Кошкин уже лежал на кровати, дымил папиросой и вспоминал сеанс связи с соотечественниками. «Надо же! Так прямо и сказали: теперь этот парень будет национальным героем!»

Быстро темнело, и стражники у стены уже перекликались нудными голосами. Один из них – рослый и широкоплечий – был поставлен против окна комнаты, где остановился странный гость.

Утром Кошкин спустился вниз, поигрывая фонариком. Марий с непроницаемым лицом уже сидел в кресле. Возле его ног лежал пес. При виде Кошкина он поднялся и зарычал.

– Ну-ну, не рычи, – сказал Кошкин и кивнул Марию: – Где будем превращать э-лек-три-чество в свет? Здесь или где потемнее?

Кошкин чувствовал себя уверенно. Фонарик работал – он проверял его, и теперь оставалось только легким движением пальца выпустить из него луч света и посмотреть, как темный человек Марий вытаращит глаза на диковинное устройство. И потом – новый банкет. Быть может, прощальный. Его ждет новое задание Центра, опасности, приключения. Ах как на него смотрела Сильва…

Марий встал, покосившись на блестящий цилиндр в руке Кошкина, и хлопнул в ладоши. И тотчас в зал вбежали, топая по мозаичному полу, два десятка стражников – с копьями, при щитах и с короткими мечами у пояса. Запахло кожей, пóтом, железом. Вбежав, они мигом выстроились в две шеренги, образовав собою коридор, ведущий к выходу из дворца. Марий с Кошкиным и пес, который не отставал от хозяина, прошли этим сверкающим и грозным коридором на улицу, и солдаты, звякая металлом, промаршировали за ними и быстро перестроились, взяв Кошкина в квадрат. Марий же незаметно улизнул от Кошкина и опустился в кресло под невысоким деревом. Пес тоже схитрил и теперь, сев рядом с хозяином, с ехидцей поглядывал на окруженного Кошкина.

– Нормально. – Кошкин оглядел забор из копий. – Как у нас в Летнем саду. Ну-ну… Амфора об амфору, значит?

– Ты, который называет себя пришельцем из другого мира, – с грозной торжественностью начал Марий и направил на Кошкина тонкий палец, – готов ты вызвать свет посредством электричества? Отвечай!

«Ну, сейчас я ему покажу!» – зло подумал Кошкин и отвечал, так же выставив указательный палец:

– Ты, который серый-серый, совсем зеленый, который давно умер и ликвидировался как класс! Ты не оконфузишься со страху, когда увидишь, на что я способен? А?..

– Начинай! – рявкнул, багровея, Марий.

– Ну, смотри! – зловеще прошептал Кошкин и прицелился в Мария из фонарика, как из дуэльного пистолета.

Марий напрягся в кресле. Пес насторожил уши.

– Держись! – гаркнул Кошкин, нажимая кнопку.

По его разумению, Марий должен был сейчас же отшатнуться или прикрыть лицо руками, защищаясь от неяркой, но все же различимой вспышки света. Но тот не мигая продолжал смотреть на стекло фонаря, и только капелька пота стекала по его лбу, забегая в бороздки морщинок.

Кошкин повернул фонарик к себе – лампочка не горела. Что за черт! Кошкин пощелкал кнопочкой и встряхнул его – электричество и не думало превращаться в свет.

– Я сразу понял, что плут и пьяница! – злорадно сказал Марий и поднялся. – Вас сразу видно, из какой бы страны вы ни пришли. Ты выдаешь себя за мессию в надежде жить на дармовщинку. Много вас таких развелось – не желающих работать. Но быть тебе распятым вместе с беглыми рабами!

Марий не спеша направился к квадрату стражников.

Кошкин торопливо развинчивал фонарик.

– Значит, ты был на Луне, а Земля имеет форму шара? – издевался Марий, приближаясь к Кошкину. – И вы ездите под землей в длинных колесницах, запряженных электричеством? Ха-ха-ха! Я не знаю, где ты взял эти хитрые вещи, но они не твои. Скажи, где ты украл их, пока я не позвал своего любимого палача!..

Марий двинулся вдоль копий, презрительно поглядывая на Кошкина.

– Как только ты выпил неразведенного вина, я понял, что ты из рода пьяниц! А твой «скороход»? – припомнил Марий. – Мы надеваем такие колодки рабам, чтобы они не смогли убежать. Я велю приколотить их к твоему кресту! Ты раб! Ты лгун! Ты пьяница и болтун!..

Кошкин уже и не думал оживить фонарик. Плюнув на все условности, он доставал папиросу и думал, что пора нажимать красную кнопку. Только бы там не было осечки!..

Кошкин чиркнул спичкой, выпустил из ноздрей дым, и стража попятилась, ощетинившись копьями.

– Взять его! – рыкнул Марий, отступая. – Взять!..

Копья, заметно подрагивая, стали приближаться к Кошкину. Квадрат сбился в неровный круг. Завыла собака. Марий, взвизгивая, топал ногами:

– Взять! Взять!

И тут Кошкин быстрым движением вытащил из брюк транслятор и ткнул пальцем в красную кнопку. И тотчас же неведомая сила отбросила от Кошкина и солдат, и Мария, и воющего пса, и они забарахтались в нелепых позах на земле, силясь подняться и разевая в криках рты. Бедного пса перекувырнуло через голову, и он с испуганным визгом сучил лапами, катаясь на спине. Марий на четвереньках уползал к дворцу. За ним хвостом волочилась разорванная туника.

Сам же Кошкин, без всякой на то воли, стал медленно подниматься вверх, словно привязанный к воздушному шару. Фигурки барахтающихся во дворе людей стали уменьшаться. Кошкин увидел крышу дворца, вершины деревьев проплыли мимо, ослабевал собачий вой…

– Эй-эй! – замахал руками Кошкин. – Куда же это! Хватит! Хва…

Взмахнув руками, Кошкин почувствовал, что может управлять своим полетом. Он вытянулся горизонтально и, как пловец, плывущий брассом, стал разгребать руками воздух.

Кошкин двигался с легкостью, легкостью изумительной. Каждый взмах рук устремлял его на несколько метров, и тогда в ушах его начинал посвистывать ветер. Освоившись немного, Кошкин сунул транслятор в тесный карман брюк и с фонариком в руке и папиросой в зубах стал кружить над дворцом и садом, подобно коршуну, высматривающему добычу. Двор вмиг опустел, но Кошкин видел, что под деревьями прячутся стражники и Марий выкрикивает им какие-то команды с дворцового крыльца.

Кошкин занырнул пониже, брыкая ногами, и сейчас же несколько копий, пронзив листву деревьев, залпом устремились к нему. Но не успел Кошкин по-настоящему испугаться, как острые наконечники копий ткнулись во что-то твердое и упругое в метре-другом от него и закувыркались обратно. «Ага! Попались!» – возликовал Кошкин, сообразив, что его окружает какое-то защитное поле. И, взмыв вверх, стал заходить на своих обидчиков с солнечной стороны, намереваясь пройти двор на бреющем. Маневр удался, и противник заметил Кошкина, когда тот уже спикировал на крыльцо, где стоял побелевший от ужаса Марий в разорванной тунике.

– Получай, морда!..

Металлический цилиндрик сверкнул в воздухе, звонко шлепнул Мария в живот и засветился на мгновение неярким желтоватым светом. Марий ахнул и провалился в двери. Пронзил воздух новый залп копий, но тщетно: они не нанесли нашему воздухоплавателю никакого вреда, срикошетив на землю и высекая искры.

Кошкин полетал еще немного, разгоняя остатки толпы и мстительно бросая вниз зажженные спички, и завис над крышей дворца, взволнованно покуривая.

– Значит, электричества нет? – рычал с небес летающий водопроводчик, соображая, не залететь ли ему во дворец, чтобы достать коварного Мария. – Я ведь тебя, гада, с самого начала предупреждал – со мной лучше не связывайся!..

Но залететь во дворец Кошкин не рискнул. Он спикировал во двор, выплюнул окурок и ухватил за ручку красивый узкогорлый кувшин, который лежал на боку и истекал вином. С этим трофеем он стал выгребать к зеленеющим вдали холмам, надеясь найти там временный покой и подкрепиться. Но, отлетев немного, вспомнил о своем пиджаке под соломой и завернул за ним, приведя пожилого охранника в трепет и изумление неописуемые. Кошкин добыл пиджак с документом, плеснул лежащему на земле старику полкружки вина:

– Видишь, батя, за мной не стало! – и прощально махнул рукой.

Долго прятались в кустах, подвалах и под крышами строений местные жители, напуганные вознесшимся в небо человеком, который выпускал из ноздрей дым, пил неразведенное вино, сыпал сверху огнем и которого не брали острые копья. Бедняга Марий забился в кладовку и при каждом шорохе вздрагивал и покрывался потом, полагая, что возвращается разгневанный Сергей Кошкин, чтобы добить его.

Кошкин же долетел до холмов, облюбовав себе тихую лужайку, опустился на нее и там, под сенью деревьев, дождался заката, покуривая и размышляя о превратностях судьбы: «Надо же, пошел в буфет, а что получилось… – Он смотрел на пчел, жужжащих над цветами, и позевывал. – Но вот что значит твердый характер – своего добился! И курево прислали, и кое-что покрепче кваса добыл…»

…В тот же день Кошкин благополучно совершил пристрелочный перелет в двадцать первый век и оттуда через пару часов вернулся в родной двадцатый.

То, что Кошкин увидел и услышал за два часа своего пребывания в будущем, изучается сейчас компетентными органами и огласке пока не подлежит. Сообщим только, что с будущим все обстоит более-менее неплохо, если не считать мелких огорчений: пропадут вобла, раки, охотничьи сосиски и выйдут из моды «хэви металл» и кроссовки.

По возвращении домой Кошкина обследовали ученые, расспрашивали специалисты, и он дал подробный отчет о своем путешествии.

Мы приведем только фрагмент видеозаписи одной из бесед, который поможет вам понять, почему Кошкин не был зачислен в национальные герои и до сих пор не выпускаются почтовые марки с его изображением.

Вопрос. А вы уверены, что скульптура в музее изображала именно вас?

Кошкин. Конечно.

Вопрос. И какая надпись была под скульптурой?

Кошкин. Вот, дескать, неизвестный человек прошлого в состоянии алкогольного опьянения. Это я-то неизвестный! Ну и дальше – что такое алкоголь и как с ним боролись.

Вопрос. А что, вам приходилось фотографироваться пьяному?

Кошкин (смущенно). Да снимали однажды в ДНД. Мы тогда с Гришаней за «Зенит» пили. Гришаня глотнет и кричит: «„Зенит“ – чемпион!» Я не кричал, я только карусель крутил. Нас и забрали…

Вопрос. Вы говорили, музей называется «Пережитки прошлого»? А что вы еще видели в этом музее?

Кошкин. Да разное видел. Входишь – и милиционер стоит как натуральный. Я даже испугался. Дальше – цыгане петушками на палочках торгуют. Футболисты-амбалы с университетскими дипломами стоят. Гости за столом сидят: культурненько так все, с закусью, в телевизор смотрят. Два начальника в кабинете пьют, бумаги подписывают. Хмырь какой-то животом на трибуну навалился, что-то по бумажке читает – зал спит. Ну и всякое такое…

Вопрос. А ваша скульптура в каком зале?

Кошкин (не без гордости). Я – в отдельном. Там стены из бутылок и подсветка через них…

(Члены комиссии негромко переговариваются, сожалеюще разводят руками: «Мы его в герои, а он – в музее пережитков. Нет-нет. Не та фигура», «Придется повторять эксперимент», «Взять подписку…», «Ему и так никто не поверит…», «Да, жаль парня».)

Н-да, так все и было.

Сейчас Сергей Кошкин уже не работает в жилконторе номер семнадцать. Он устроился полотером в исторический музей.

Вечером, когда залы музея пустуют, Кошкин ходит от витрины к витрине, подолгу разглядывает экспонаты и, вздохнув, приступает к работе. Дольше всего он задерживается в зале Древнего Рима, где в стеклянном кубе стоит его трофейный кувшинчик с узким горлом. Кошкин задумчиво смотрит на него, качает головой и вспоминает, как летел с ним по небу после маленькой битвы в первом веке до нашей эры.

После того путешествия у Кошкина обнаружился жгучий интерес к истории и естественным наукам. Он прочитал по нескольку раз все школьные учебники и теперь взялся за институтские.

Он часто прохаживается вдоль нового железобетонного забора НИИ, останавливается на том месте, где раньше была дырка, и, пробормотав что-то гневное по-латыни, идет дальше. Несколько раз Кошкин встречал у проходной Егорушкина и о чем-то настойчиво просил его, но тот непреклонно мотал головой, садился в автомобиль и уезжал.

После того как Кошкин бросил пить и стал бегать по утрам кроссы, Наташка из восьмой квартиры поглядывает на него с интересом, и Кошкин считает, что у него есть шансы… Недавно они ходили смотреть фильм «Антоний и Клеопатра», и на обратном пути Кошкин развлекал свою спутницу рассказами о Древнем Риме. Держа, естественно, в секрете факт своего пребывания там.

Несколько раз Кошкин вел переговоры с участковым, и его не покидает надежда получить обратно свои пьяные фотографии и уничтожить их, чтобы в будущем не угодить в музей пережитков.

Друзья Кошкина – Клещ и Вьюга – потеряли к нему всякий интерес, но он вовсе не огорчается этим.

Иногда Кошкину снится, что он летает…