Текст книги "Мистификация (сборник)"

Автор книги: Сергей Снегов

Соавторы: Ольга Ларионова,Вячеслав Рыбаков,Александр Шалимов,Аскольд Шейкин,Лев Куклин,Андрей Измайлов,Александр Щербаков,Артем Гай,Дмитрий Каралис,Андрей Бельтюков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

– Твое суждение, Ланна?

Молодой друг после вступления в чин Конструкторов Различий имел право на первое суждение о происшествии.

Ланне захотелось поразмыслить, чтобы дойти до всех отдаленных причин исчезновения пришельца, но Ронна с таким нетерпением ждал ответа, что пришлось телепатировать лишь предположение:

– Выпал из оптики, но вещественно сохраняется на поляне.

– Сейчас проверим.

Ронна отдал приказ на второй поисковик обвести полянку гравитационными и электромагнитными щупами. С поисковика известили, что для электромагнитных щупов пришельца не существует, но гравитационные показывают его наличие: он лежит на прежнем месте, в прежнем виде, только стал прозрачен для всех электромагнитных волн. Но вещественности своей не потерял и потому доступен гравитационным анализаторам.

– Пригнутая им трава так и не распрямилась, когда он ушел в невидимость, – заметил Ланна. – Следовательно, и в оптике кое-что видно.

– Совершенства в маскировке нет, ты прав, Ланна. Теперь выясним, есть ли у него экран от ротонов. Поскольку даже гравитационные экраны отсутствуют, вряд ли он обладает защитой от этих частиц.

Ронна встал рядом с оператором, включившим ротоновый прожектор. Вскоре обрисовалось неподвижное массивное тело. Ронна еще увеличил энергию частиц, теперь они проникали сквозь оболочку и высвечивали внутренность. Сомнений больше не было: на поляне в Голубой Чаще лежал космический корабль. Ротоны показывали внутренние помещения, разобщенные перегородками, механизмы, аппараты, ящики, тюки. Ронна то увеличивал, то уменьшал энергию, чтобы отчетливей обрисовать каждый предмет. Корабль казался необитаемым. Ротоновый луч пробежал уже половину его, но, кроме мертвых вещей, ничего не обнаружил в помещениях. Потом на дисплее высветилось обширное помещение в конце корабля. На ярком свету передвигались пять фигур – живые существа, а не автоматы. Еще никогда на Дилоне не видели созданий, столь удивительных, как эти пятеро.

Они походили на дилонов – одноголовые, двурукие, двуногие… Но руки были так коротки, что не достигали и колен, на концах их виднелись пять пальцев, а не десять, как у дилонов, и пальцы были толсты и негибки; негибкой была и вся рука, она не удлинялась и не сокращалась, незнакомцы такими руками не могли даже в один оборот обхватить себя; ноги были еще топорней рук, правда, как и руки, они могли сгибаться, но только в одном месте; всего примитивней была голова: она тоже сидела на шее, но такой короткой и такой негибкой, что ни вздыматься вверх, ни даже поворачиваться назад не могла, лишь чуть-чуть вправо и влево; круглая голова несла на себе неприятное лицо – плоскощекое, плосколобое, с невыразительным ртом, с крупным носом, нависающим надо ртом, и двумя глазами, такими тусклыми, что сразу понималось: они пассивно принимают внешний свет, но генерировать собственные сияния неспособны. А на головах всех пяти обитателей корабля шапкой лохматились волосы, ни у кого не было и намека на благородную гололобость дилонов. У одного густая шерсть вылезала даже по всей нижней половине лица! И ни один не имел хвоста, важнейшего элемента эстетически скомпонованной фигуры!

– Плох конструктор, который разрабатывал эти тела, – высказался Ронна. – Одни грубые детали, ни гибкости, ни изящества.

Ронна начал детальное рассмотрение с самого лохматого. Этот был крупней и выше всех. Он сидел на специальном приспособлении для сидения. Около мохнача сидело второе существо – с фигурой потоньше и головой поменьше. По помещению расхаживал третий, он казался всех моложе: размахивал руками, шевелил губами, раскрывал и прикрывал рот – в пасти виднелись зубы, они выстраивались в один ряд сверху и снизу, их было много меньше, чем у дилонов. У стены стоял толстенький коротышка, на голову ниже мохнатого. И когда юноша переставал шевелить губами и двигать нижнюю челюсть, точно такие же операции проделывал коротышка. А когда он прекращал игру губ и челюстей, в нее снова вступал молодой. Боковую стену занимал экран, перед ним поместился пятый обитатель корабля – и на нем остановил особое внимание Ронна. Пятый, один из пяти субъектов, хорошо смотрелся – высокий, стройный, тоже короткорукий, зато с гораздо более гибкими руками, такой же густоволосый, но с двумя рожками, торчащими из волос, – у остальных и намека не было на рога. И глаза пятого отличались от глаз четырех других – не только принимали свет, но и сами светились, а порой, когда он обращал лицо к коротышке, из них вырывались как бы электрические искры!

Ронна перевел ротоновый луч на стену с экраном, чтобы разглядеть туманную картину на нем. На экране он увидел все, что окружало корабль снаружи: голубые деревья, оранжевую траву поляны, шествующую по небосводу Гаруну Голубую и два разведочных шара над кораблем.

– Однако! – восхитился Ронна. – Оказывается, став для нас невидимыми, сами они продолжают нас разглядывать!

Ланна после короткого размышления высказал мнение, что странное шевеление губ, нервное опускание и поднятие нижней челюсти, оживленная жестикуляция рук есть метод передачи информации у пришельцев, то есть разговор.

– Разговор при помощи губ, челюстей и рук? – удивился Ронна. – Какой невероятный способ общения!

– Еще язык, – добавил молодой Различник. – В пасти пришельцев, как и у нас, язык, но он так дергается и изгибается, когда шевелятся губы и двигаются челюсти! Я склонен думать, что язык у них главный агент информации.

Ронна, однако, не был убежден. Ведь если Ланна прав, то пришельцы могут вступать в общение только при свете, когда видят движения губ, челюстей, языка и рук. А в темноте они, стало быть, беспомощны? Конечно, конструкция их организмов далека от совершенства. Но такая чудовищная недоработка!..

В это время молодой пришелец завершил жестикуляцию энергичным взмахом руки и показал на экран, где виднелись два поисковика. Лохматый наклонил голову. Молодой и тот, у которого торчали рожки в волосах, зашагали в другой конец корабля. Здесь они выдвинули из ниши продолговатый предмет. Корабль вышел из невидимости и засветился. Операторы могли теперь и без ротонового прожектора высвечивать, что происходит внутри. В главном помещении лохматый опять кивнул копной волос, пришелец с рожками задвигал пальцами по доске с кнопками. Продолговатый предмет выскользнул наружу через открывшийся люк и стал подниматься вверх.

– Запустили разведчика, – прокомментировал событие Ронна. – Двинемся за ним, не выпуская из обзора. Второй поисковик остается на месте.

Аэроразведчик сделал над кораблем несколько кругов, потом повернул к большим лесам на границе между территориями дилонов и рангунов. На дисплее следящего за ним поисковика обрисовалось обширное пространство сперва голубых, потом синих деревьев.

– Как бы он не полетел к рангунам – эти бестии мигом собьют его своими ракетами, – забеспокоился Ронна.

Аэроразведчик, словно услышав предостережение, повернул назад. Теперь он мчался к Столице дилонов, передавая на корабль пейзаж планеты – каменные сооружения, вытянутые в двойные полосы, холмы в стороне от возвышений и башни со светящимися вершинами. Внизу проплывали темные точки.

– Приближается к охранным маякам, – снова забеспокоился Ронна. – Добрые или враждебные у него намерения, но его собьют.

Ланна задумался, выискивая, как донести до пришельцев опасность приближения к охранным маякам. В это время Ронну вызвал командующий охранными маяками.

– Уважаемый Стиратель Различий, что у вас за игра? Разве вы не знаете, что приближение к маякам запрещено?

– Я-то знаю, уважаемый командующий маяками. Но не уверен, что пришельцы это знают так же хорошо, как я.

– Вынужден действовать по уставу, – информировал командующий.

Верхушка маяка озарилась и погасла. Одновременно вспыхнул и аппарат пришельцев. Поисковик подлетал к нему, когда его уже не было. В воздухе развеивались пыль и пар.

Уве Ланна задумался, выстраивая все выводы из печального события. Рина Ронна, по профессии обязанный соображать быстрей, сказал:

– Хорошо, что самих пришельцев не было на борту. Я лечу к Старейшинам – объяснить, что мы узнали, и оправдаться в том, что совершили.

– Что допустили, а не совершили, – поправил молодой Различник и добавил: – Я возвращусь в Коллегию Дешифраторов и попытаюсь отыскать ключ к поступкам пришельцев.

4

Ничто не показывало, что уничтожение аэроразведчика вызывает какие-то ответные действия пришельцев. Их корабль по-прежнему покоился в Голубой Чаще и даже не ушел снова в невидимость. Не было волнения и среди пяти пассажиров корабля. Лохматый хмурился и, сердито глядя на юношу с рожками, нехорошо шевелил губами, а тот разводил руками – эту сцену датчики поисковика зафиксировали. Но больше ничего важного не произошло. Четверо пассажиров разошлись по маленьким помещениям, улеглись на узкие подставки, чем-то накрылись, закрыли глаза, и всякое общение у них прекратилось. Только юноша с рожками на голове остался в помещении и то всматривался в обзорный экран – на нем была все та же роща деревьев, полянка, звезды, сменившие дневные светила, и недвижно зависший над кораблем поисковик, – то манипулировал с кнопками и рычагами.

К этому времени подоспела первая расшифровка наблюдений за кораблем. И расшифровка так поразила Уве Ланну, что, все снова проверяя соответствие фактов и объяснений, все снова погружаясь в размышления о них, Ланна пришел к выводу, что факты реальны, но немыслимы. Новоопределенный Конструктор Различий даже подумал, не отказаться ли ему от дарованного высокого звания, как незаслуженного, ибо обнаруженные им отличия пришельцев от дилонов вышли за межи допустимого.

– Ты ошеломлен, Уве Ланна, – установил вернувшийся Рина Ронна. – Ты открыл что-то невероятное. Я не ошибаюсь?

– Не ошибаешься, – ответил молодой Различник. – Я расшифровал способ информации у пришельцев.

И Уве Ланна объяснил, что у пришельцев изучены три разных действия. Во-первых, жестикуляция рук и мимика лица. Найдено, что движения языка, губ и челюстей порождают звуки и комбинации звуков. Всего зафиксировано около трех тысяч звуковых комбинаций – их пришельцы называют словами.

А каждое слово, продолжал Уве Ланна, сопровождается излучением мозга такой же физической природы, как и мозговые излучения дилонов, и каждая мыслительная волна соответствует той акустической комбинации, которую они называют словом.

– Пока все просто, – сказал Стиратель Различий. – Информация у пришельцев, как и у нас, производится излучением мозга, а акустика слова – побочный продукт. И мы при разговорах повизгиваем, полаиваем, даже напеваем.

– В том-то и дело, что информация у них производится не излучениями мыслей, а именно звуками – не прямым, а побочным способом, к тому же весьма неточным: пришельцы не всегда понимают соответствие слов и мысли и поэтому часто переспрашивают один другого. Иногда у них возникают споры из-за слов, такие словесные перепалки тоже зафиксированы.

– Твои наблюдения так удивительны, что в них и вправду трудно поверить. Но, Ланна, ты привел наблюдение, а не доказательство. Есть ли доказательство, что наблюдение точно?

– Есть. Дело в том, что у них слова всегда сопровождаются мозговыми излучениями, но те же мозговые излучения совершаются и без слов. Такое действие соответствует размышлению у дилонов. Отсюда вывод: пришельцы умеют размышлять. Зато излучения, составляющие их мысли, очень слабы и сами по себе не передаются, а должны предварительно получить акустическую форму.

– Мы тоже не всегда передаем наши мысли. Иначе все, что мы думаем про себя, было бы каждому доступно.

– Не передаем, если не хотим, Ронна! Их формы общения так примитивны, что меня охватывает ужас, когда я думаю, сколько времени, сколько энергии тратят пришельцы попусту в разговорах, сколько путаницы и непонимания в их беседах! И почти отчаяние овладевает мною, когда думаю об общении с ними. Как донести до них наши мысли? Нам ведь не воспроизвести ни одного их слова!

Опытному Стирателю Различий положение не представлялось столь безнадежным. Конечно, дилоны не сумеют произносить слова. Но каждому слову сопутствует излучение мозга, ведь так? Пришельцы не воспринимают собственных своих слабеньких мозговых излучений. Но разве мы не можем увеличить энергию своих излучений? Вот тебе выход, Уве Ланна. Мы осваиваем коды излучений пришельцев, усиливаем их и вводим в сознание тех, с кем вступаем в общение. А пришельцы наши передачи воспринимают как привычные слова. Не слово порождает попутное излучение, но излучение порождает в мозгу впечатление слова!

– Теперь проанализируем запись анализатора, – сказал Уве Ланна после того, как ознакомил друга с расшифровкой трех тысяч слов. – Пришельцев пятеро. Они из какого-то далекого мира. Главное свое светило они называют Солнцем, сами они примчались с планеты Латона. Время в их мирке – прямое и цельное, все живое и неживое там синхронизировано в едином времени. На корабле имеются аппараты для замедления и убыстрения времени, для искривления его и даже для полной перемены хроновектора в будущее на вектор в прошлое. Корабль – космический хронолет, название – «Гермес». Что означает название, пока неясно. Пришельцы именуют себя людьми или человеками, еще у них другое название – хрононавигаторы. Чем хрононавигаторы отличаются от людей или человеков, точно пока не установлено. Первый хрононавигатор, он же капитан «Гермеса», лохматый Анатолий Кнудсен. Коротышка – Михаил Бах, он себя именует археологом, они обозначают его словом «академик» – возможно, словесная характеристика его маленького роста. Третий пассажир «Гермеса», золотоволосый, – женщина Мария Вильсон-Ясуко, геноинженер, специальность нам незнакомая, но, наверно, важная, – к Марии Вильсон-Ясуко все относятся с почтением. Теперь двое молодых. Один, без рогов, – хрононавигатор Аркадий Никитин, ничего особенного о нем пока не узнал. Второй, с рожками, робот Асмодей, самый подвижный и деловой из пятерки, его красота и умения всеми признаются. Что же до названия «робот» то, видимо, это почетное звание, которого удостаиваются только выдающиеся люди, мастера на все руки, так его называют, хотя рук у него всего две и проще было бы квалифицировать таких незаурядных людей как мастеров на две руки. А имя Асмодей остается нерасшифрованным, но, возможно, и в нем есть важный смысл.

– Вот видишь, как много мы узнали о пришельцах, – сказал Ронна. – И можем уже осмысленно воспринимать картинки, появившиеся в луче ротонов. Прикажи дешифраторам подать на экран ту запись.

На экране снова появились просторное светлое помещение и пять фигур. Но если недавно оба дилона наблюдали лишь жестикуляцию рук и движение губ и челюстей, то теперь стал ясен их разговор.

– Нет, это же поразительно! – говорил тот полный и невысокий, о котором расшифровали, что его зовут Михаилом Бахом. – Какие деревья, нет, какие деревья! Каждое до ста метров и больше! Ни в одну эпоху на Земле не было таких гигантов, а ведь растительности хватало.

В разговор вступил молодой хрононавигатор:

– Анатолий, снова и снова прошу – снимем оптическую невидимость и пойдем на разведку.

– Разрешаю, выпускаем разведчика, – распорядился Кнудсен.

Затем оба дилона увидели то, что уже наблюдали раньше, – корабль, выключивший оптическую защиту, и вылетевший аэроразведчик. И еще они увидели, как сами на одном из поисковиков помчались вслед за аэроразведчиком. А в помещении Асмодей, показывая рукой на экран, закричал:

– Аборигены мешают разведчику. Что делать?

Разведчик в это время приближался к башне, и поисковик дилонов вклинился между ними и маяком, не давая дороги. Аркадий сказал:

– Анатолий, вот прекрасный способ выяснить намерения аборигенов. Они отгоняют от башни, значит, там что-то запретное. Но как они поступят, если продолжим разведку башен? Какие возможности недопущения и защиты?

– Информация методом провокации, – сказала женщина, пожимая плечами. – Не уверена, что это лучший способ знакомства.

– Лезть на рожон не будем, но и сразу отступаться не надо, – сказал Кнудсен. – Асмодей, покажи, что способен уйти от контроля, но большим приближением не нервируй.

Асмодей легко увел разведчика вниз, еще легче оторвался от шара, взмыв вверх. Игра, только начавшись, прервалась. Верхушка башни вспыхнула и погасла. Аэроразведчик превратился в клубок пламени, пламя стало облачком пыли, пыль рассеивалась в воздухе.

– Поделом нам, – сказала Мария Вильсон-Ясуко. – Имели ясное указание, что можно и чего нельзя, и не посчитались с этим.

– Обращаю внимание, – доложил Асмодей, – что разведчик перед распадом вдруг завибрировал. В него не попадало извне ни снарядов, ни пуль. Он взорвался не от удара извне, а от вибрации. На нас напали неведомым мне способом.

– Не напали, а защитились, Асмодей, – поправил Кнудсен. – Итак, аборигены искусно защищают свои секреты. Это отрадно.

– Что тебя радует, Анатолий? – поинтересовался Бах. – Что наши новые знакомцы, с которыми мы, впрочем, еще не познакомились, обладают мощными средствами уничтожения? Или – конкретней – что без особых усилий превратили в облачко праха наш аэроразведчик?

– И то и другое радует, Миша. Ибо оба факта свидетельствуют об их мирных намерениях. Имея такие могучие средства борьбы, они могли бы напасть на нас, но этого не сделали. Значит, войны не хотят. А уничтожением аэроразведчика продемонстрировали, что имеют секреты и предлагают в них не проникать. В общем, я надеюсь на дружбу.

– Что мне делать, капитан? – спросил Асмодей. – Запустить второго разведчика, но держать его подальше от запретных башен?

– Не надо. Тебе – дежурить. Нам четверым – спать. После сна высаживаем десант. В десантной группе: начальник – Аркадий Никитин, эксперт – Михаил Петер Бах, помощник и охранитель – Асмодей. Мы с Марией страхуем вас защитными механизмами «Гермеса». Теперь – по каютам.

Пассажиры корабля разошлись. Уве Ланна притушил экран.

– Умный народ эти люди или хрононавигаторы, что, возможно, одно и то же, – с уважением произнес Ронна. – Даже странно, что существа с такими конструктивными недоработками тела, с таким примитивным обменом информацией при помощи слов, не всегда адекватных мыслям, с такими… В общем, что они быстро уловили наши возможности и наши намерения. Ты зафиксировал, что они успели узнать о нас и что мы узнали о них?

Уве Ланна перечислил, что считал самым важным. Они узнали, что защита корабля непроницаема для звука, для света, для корпускулярного излучения, но бессильна против гравитационных аппаратов. О ротонных прожекторах пришельцы и представления не имеют. О резонансных механизмах знают, ибо аэроразведчик разрушен у них перед глазами. О разрыве времени на Дилоне не знают. Воевать с нами и покорять нас не намерены, и не только потому, что уступают нам в уровне техники. В отличие от рангунов хрононавигаторы, они же люди, или человеки, патологической воинственностью не заражены.

– Неплохо, – одобрил Рина Ронна. – Тебе, полагаю, поручат первый доклад Старейшинам о пришельцах. Основу доклада ты уже выстроил. Противодоклад сделаю я. После сна люди высаживают десант, мы с тобой поведем этот десант в Ратушу.

– Ты не боишься, что рангуны помешают приему пришельцев?

– Боюсь. Даже очень. На всякий случай на всех маяках, на всех резонансных батареях дежурят полные комплекты операторов.

5

Киборг Асмодей для первого выхода на планету выбрал свою любимую личину № 17. Он охорашивался, поправлял кудри, складки одежды – высокий, темнолицый, остроглазый, с узенькой бородкой на удлиненном лице, с двумя серебряными рожками, красиво выпирающими из курчавых волос, с жесткими усиками, серпом пересекающими щеки, в богатом костюме средневекового вельможи – камзол, короткие штаны, шелковые чулки, шпага на левом боку, сверкающий бриллиантами пистолет на правом.

Аркадий хохотал:

– Ты похож по одежде на французского маркиза, а усами – на какого-то немецкого монарха. В общем, помесь дьявола с аристократом. А зачем шпага и пистолет? Устраивать дуэли с аборигенами?

Асмодей выхватил шпагу и ткнул в Аркадия. Лезвие при выпаде удлинилось втрое узким снопиком пламени. Выстрел из пистолета прозвучал неслышно, но Аркадий не устоял на ногах. Асмодей еле успел его подхватить.

– Одна сотая мощности, – сообщил он, сияя. – А если на полной силе оружия?

– Но зачем такое театральное оформление? Разве бластер с переключателем мощности хуже?

– Бластер мало отвечает личине номер семнадцать, – объяснил киборг. – Зато в личине пятнадцать, в образе юного звездопроходца, ни шпага, ни пистолет в драгоценных камнях, разумеется, не к лицу. Не годятся они и для личин от номера один до четырнадцатого, копирующих змею, кентавра, волка, сфинкса, корову и прочую живность.

– Аборигенам личина номер семнадцать понравится, – заверил Асмодей. – Вы, люди, мало интересуетесь собственной историей, вы устремлены в будущее. А я без истории не могу. Я еще покажусь тебе в образе грека-рапсода, увенчанного лавровым венком, или старшины гильдии палачей в кроваво-красном плаще, с топором на плече, или казака-разбойника на лихом скакуне, с пикой наперевес. Обалдеешь!

– Расскажи, как тебя наименовали Асмодеем, – сказала Мария.

Асмодей сообщил, что раньше собственного имени не носил и значился в каталоге как «Конструкция опытная многоцелевая на двадцать четыре функции и девятнадцать обликов с обертонами». И вот, прикидывая обертоны к личине № 16, то есть облику трудяги-лаборанта с большим научным будущим, он для забавы добавил себе светящиеся рожки, усы и бородку, длинные когти на мохнатых руках и усилил сверкание глаз до зловещего блеска. И в таком виде вдруг появился перед одной лаборанткой. Та сперва отшатнулась, потом захохотала: «Ах ты, Асмодей!» Так состоялось крещение киборга-универсала бесовским именем Асмодей.

– Бесовскую внешность я тогда придумал сам, – хвастался Асмодей. – Скопировал картинку из книги «Мифические представления древних народов о нечистой силе». Правда, не прирастил себе хвоста. Между прочим, верховных демонов Люцифера и Вельзевула, а также Главного Сатану описывают без хвостов. Хвост – чиновное отличие низших бесов. В низшие бесы мне не захотелось, в верховные дьяволы не пожелал. Стать Люцифером или Главным Сатаной – церемониал, жуткая хлопотня, больше парада, чем дела. А я люблю дело. Оперативность мне по душе, хотя души в меня не встроили. Я спрашивал конструкторов – отвечают: «Не знаем, как душа выглядит в рабочей модели, математической формулы души тоже нет». Научная недоработка, по-моему.

Он завершил объяснение гулким смехом.

Когда киборг, разглагольствуя, закончил туалет, Аркадий попросил разрешения на выход.

– Немного погодим, – ответил Кнудсен. – Меня тревожат новые шары.

Один из шаров недвижно висел над «Гермесом» с того момента, когда корабль опустился на полянку в гуще голубых деревьев. Второй шар улетел за аэроразведчиком. А недавно появились еще два шара. Все три были цельные, без иллюминаторов и люков, по их поверхности пробегали какие-то цветные блики, они казались гигантскими мыльными пузырями, тускло поблескивающими в сиянии двух солнц – одно катилось на закат, другое восходило.

– Что тебя беспокоит? – спросил Аркадий. – Что в каждом шаре сидят аборигены? Нового в этом нет.

– Новое в том, что оба шара появились точно к вашему выходу наружу. Уж не поджидают ли вас?

– Если поджидают, значит, подготовили почетный эскорт.

– Но ведь мы не сообщали, что выходим! Как же они узнали о нашем решении?

– Не рано ли мы приписываем аборигенам умения, превосходящие наши собственные? – возразил Аркадий.

– Во всяком случае, умения, радикально отличающиеся от человеческих, мы допустить вправе. Выводи десантную авиетку.

Когда авиетка вынеслась наружу, два новых шара пристроились к ее бокам. Скоро стало ясно, что они не просто эскортируют авиетку, а задают направление. Аркадий заколебался, куда направиться: вчера аэроразведчик показал несколько мест, заслуживающих изучения. Но оба шара повернули вбок и придвинулись ближе. В авиетке свободно помещались три человека, но она выглядела крохотной рядом с крупными шарами.

– Приглашают на посадку, – сообщил Аркадий на «Гермес». – Я немного покочевряжусь, посмотрю, как они поведут себя.

Оба шара плавно опускались вниз, Аркадий задержал авиетку на высоте. Шары остановились, словно поджидая. Вместо снижения Аркадий пошел на подъем. Авиетка задрожала и закачалась, как на волне. Что-то заблокировало автоматы подъема.

– Потеряли управление, – передал Аркадий.

– Не противодействуйте, – отозвался Кнудсен. – Мы все видим. Будет опасность – применим защиту.

– Нам разрешают лишь те действия, какие им угодны, – прокомментировал положение Аркадий. – Бездействие тоже разрешено. Остается сложить руки на груди и безмятежно ожидать встречи с хозяевами. Думаю, выключение всех двигателей сойдет за сложенные на груди руки.

В нормальных условиях при остановке двигателей авиетка должна камнем рухнуть вниз. Но она с той же плавностью, что и шары, опускалась между ними. Шары одновременно коснулись грунта, за ними мягко опустилась и авиетка. Один шар вдруг распахнулся, и из него вышли двое аборигенов. Они походили и на сутулых людей, и еще больше на вставших на задние лапы крупных собак с непомерно длинными, гибкими передними лапами. Оба неспешно пошли к авиетке. Хронавты выбрались наружу. Аркадий заготовил традиционную фразу знакомства: «Земляне приветствуют вас, друзья!» Затем полагалось приветно поднять руку и присмотреться, кого же зачисляют в друзья людей.

Все уставные варианты знакомства оказались излишни.

Один из аборигенов сам поднял внезапно укоротившуюся правую руку с целым гребешком пальцев и заговорил на хорошем человеческом языке:

– Приветствуем тебя, хроноштурман Аркадий Никитин, и тебя, академик Михаил Бах, и тебя, киборг Асмодей в прекрасной личине семнадцать! Вы прибыли на планету Дилона в системе Гаруны Белой и Гаруны Голубой. Вы – наши гости. Вас ждут властительные Старейшины – Конструкторы Различий, Стиратели Различий, Братья Дешифраторы и Братья Опровергатели.

И Аркадий, и Бах понимали, что ни при каких ситуациях нельзя стоять с вытаращенными глазами и открытым ртом: на Земле это сочли бы невоспитанностью. Не могло быть уверенности, что на Дилоне нормы общения другие. Бах нашелся первым.

– Вы говорите по-человечески? И знаете наши имена и кто мы? Как это возможно?

– Братьям Дешифраторам пришлось потрудиться, – не то прозвенел, не то пропел дилон. – К тому же вы прикрыли свой корабль оптическим и корпускулярным экраном, даже гравитационные искатели лишь контурно ощупывали его. Но об этом потом. Меня зовут Рина Ронна, я – Сын Стирателей Различий и Брат Дешифратор. Мой друг – Уве Ланна, молодой Конструктор Различий. Мы будем отвечать на ваши вопросы и вводить вас в строй нашей жизни.

– Обиталище Старейшин, – торжественно возвестил Ронна, когда все пятеро подошли к цилиндрическому зданию, замыкавшему улицу. – Шествуйте за мной, пришельцы.

6

Вдоль стен пустого зала стояли скамейки. Первым уселся Асмодей. Ему не было нужды сидеть, но он демонстрировал, что ведет себя как человек. Рина Ронна, выпростав из-под плаща свой хвост, скрутив его кончик в опорное кольцо, водрузил туловище, как на треноге, на хвосте и обеих ногах. Уве Ланна отошел к стене и скромно стоял там, молча поглядывая на людей.

– Задавайте вопросы, пришельцы, – предложил Ронна.

Бах взглядом показал Аркадию, что хочет вести беседу.

– Первый вопрос: почему вы нам не задаете вопросов? Мы явились из неизвестного вам мира, непредвиденно для вас. У людей раньше расспрашивают гостей о цели их прихода, потом отвечают на вопросы.

– У дилонов наоборот, до всего доходят собственным размышлением, – ответил Ронна. – Именно о цели вашей высадки на Дилону и размышляет сейчас проницательный Различник Уве Ланна. Вы будете восхищены, с какой глубиной он обрисует в своем докладе ваши намерения и цели.

– Разве не проще узнать намерения и цели от нас самих?

– Возможно, и проще. Но оскорбительно, ибо равнозначно унижению своего интеллекта.

Баху понадобилась минута, чтобы переварить ответ дилона.

– Мне кажется, вы впадаете в противоречие с собственной практикой, – сказал наконец Бах. – Техника ваша на высоком уровне, это означает, что вы умеете использовать законы природы. Но ведь надо раньше узнать эти законы, то есть задавать учителям вопросы и получать ответы.

– Мы сами открывали законы природы, пришелец. Каждый дилон обязан в молодости самостоятельно найти и обосновать хоть один из важных законов мироздания. Наш друг Уве Ланна открыл, что тело, погруженное в воду, теряет в своем весе ровно столько, сколько весит вытесненная им вода. И с каким блеском он опровергнул Опровергателей, старавшихся доказать неправильность этого закона! А я в свои юные годы открыл Закон всемирного тяготения.

– Неужели другие до вас не знали Закона всемирного тяготения?

– Ты меня поражаешь, пришелец. Конечно, все знают. Но кто же открыто обвинит себя в неспособности к постижению мира? Иные дилоны имеют до сотни собственных законов мироздания – и это не предел. Открытые в молодости законы природы определяют всю жизнь дилона. Закон всемирного тяготения, найденный мною, внесен в мою личную Программу Судьбы как фундамент моей жизни.

– Не совсем понимаю тебя, Рина Ронна…

– Но ведь это так просто! Каждый открывает те законы мироздания, которые близки его натуре. И когда юноше пора утверждать свою взрослость, составляется его Программа Судьбы, то есть система жизненных целей и методов их осуществления. И в той Программе Судьбы находят свое место открытые им фундаментальные законы.

– И в твоей программе нашел место Закон всемирного тяготения?

– Естественно! Ибо о чем твердит этот закон, так блестяще мной открытый и защищенный от критики Опровергателей? О том, что все различия материальных тел поглощаются общим их свойством – притягиваться одно к другому. И когда я доказал, что это всеобщее взаимное тяготение усиливается пропорционально массе тел и обратно пропорционально квадрату разделяющего их расстояния, моя судьба была решена: я стал Стирателем Различий. Моя Программа Судьбы была однозначно решена одной моей научной находкой. Элементарно, не правда ли?

– Ты упомянул Опровергателей. Это общественная функция – опровергательство? В чем оно заключается? В критике законов природы?

– Отлично, пришелец! Хоть и примитивным методом вопросов и ответов, но ты начинаешь нас постигать. Конечно, Опровергатели критикуют законы природы, это их обязанность. Все дилоны проходят стадию опровергательства. В юном возрасте каждый подбирает важный закон природы и опровергает его, то есть изыскивает условия, при которых этот закон перестает действовать. Разве у вас формой познания природы не является опровержение ее законов?