Текст книги "Ведьмино Варево (СИ)"

Автор книги: Сергей Плотников

Соавторы: Александр Прибылов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава 2

Куница, сколько себя помнила, просыпалась с первыми лучами солнца – светлый день всегда казался ей короче, чем мог бы быть, оттого и крутилась как та самая куница. Но крестьяне, в любой виденной ею деревне, всегда успевали проснуться и разойтись по делам еще раньше. Зато спутники ведающей, если их не растолкать, могли спать чуть ли не до полудня, зачастую не обращая внимания на суету и шум рядом – разве голод мог разбудить! Или оклик по имени – удивительно, но на «Степу» или «Мяву» каждый из них, в соответствии, конечно, просыпался в мгновение ока. Мява – по своей извечной кошачьей природе, а Стёпа – по обычаю своего иномирья, с его «ночным освещением», раздвинувшим и сдвинувшим сроки бодрствования и сна совершенно непредсказуемо. Там Степке помогал некий будильник, здесь же его заменяла уже привыкшая к тому Куничка.

В последнее время она позволяла соратникам отдохнуть немного подольше – не в походе, чай. Это оказалось очень удобно, если требовалось проверить какую-нибудь колдовскую идею без лишнего внимания, отработать заклинание, чтобы потом демонстрировать его безупречное применение или просто подумать в одиночестве. На удивление, последнее требовалось все чаще и чаще, и заканчивалось очередным листом пищей бересты, густо исцарапанным стилом. В мешке молодой ведьмы таких писанок набралась уже порядочная стопка.

Просто удивительно, как может измениться взгляд на мир и саму себя буквально за полтора месяца! Окрестности материнского дома дочь Леты покидала морально разбитой, проигравшей, если не сказать – полностью уничтоженной. Книга потеряна, из инструментов осталась только метла, а из рецептов и наговоров – только то, что отложилось в памяти.

Предложение Мявы достичь княжеских волхвов, скорее всего имеющих возможность помочь восстановить утраченное, ей виделось чем-то вроде болотного огонька, недостижимой надежды, за которой пришлось отправится, потому как никакого иного выбора не осталось. Ох, какой же глупой, наивной и слепой она тогда была! Словно кутенок новорожденный, что движется на запах еды и тепла, рискуя попасть в лапы хищника. И ведь такой бы осталась бы, если бы не чужак.

Совершенно не приспособленный к самой обычной жизни, рассказывающий какие-то завиральные байки, которые и на посиделках за быль не сойдут, сказка и только – вот каким Ничка увидела Степана. Увидела и… пожалела. Как и Мява потом. Посмеивалась потихоньку над тем, как он тужится, стремясь овладеть невероятно сложными для него навыками, словно трехлетка, пытающийся повторить за пятилетними детьми. Правильно оборотень припечатала попаданца «котёнком». Метко.

Вот только шли дни, недели – и девушка поняла, что это все оказалось лишь верхним слоем, как сухая кожица на луковице. Неловкий и часто наивный, парень, как оказалось, имел внутри твердый стержень из убеждений, от которых он и в случаях крайней опасности не думал отрекаться. Бросался на помощь раз за разом даже не думая, что это может стоить ему жизни. И уже одним этим заслужил уважение и смену отношения. Но было еще кое-что. Кое-что совершенно неочевидное, но при этом невероятно важное! То, что Стёпа принес с собой. В себе.

Другой мир, поначалу такой дурацкий и придуманный, невероятный и нелепый в рассказах, в самом парне медленно проявлялся для ведающей совсем иным. Вполне реальным, но при этом очень-очень чужим, прекрасным и одновременно пугающим. Для неё. А вот для попаданца мир был своим, плоть-от-плоти. Приспосабливаясь к новому для себя месту, он продолжал смотреть на все глазами места покинутого, до сих пор, бывало, не замечая очевидного, но и видя то, что пропускала ведающая и оборотень. Потому что для Мявы и самой Куницы мир представлялся набором знаков, явлений, а вот для чужака – набором закономерностей!

Занятно, что студент сам схватился за познание окружающей реальности через закономерности, не отдавая при этом до конца себе отчет, почему и зачем так делает. Для него это было естественным, единственным способом хоть как-то компенсировать недостаток знаний, даже самых элементарных. К своему стыду, Ничка далеко не сразу обратила внимание на эти попытки, а обратив – поначалу не придала значения.

Все ее знание, ведение, могущество есть сумма затверженных истин об окружающем мире. Заучи сотни и тысячи наговоров – может повезет составить новые, пытаясь наугад переставлять совместимые элементы. Запиши все рецепты, а понадобится новый – ну найди похожий и попробуй изменить, пробуя разные сочетания. И так во всем. Путь к Силе лежал через десятки и сотни проб и ошибок с неизбежной борьбой с последствиями этих ошибок.

Но если вместо простого перебора и проб перейти к их анализу, поиску закономерностей, к пониманию, что и как работает, то не требовалось запоминать всё, не требовалось идти путем проб и ошибок. Знание закономерностей давало возможность составить ритмику наговора или рецепт зелья практически сразу и успешно. Легко заменять одни слова другими и использовать подручные ингредиенты вместо редких и отсутствующих. И это работало не только с ведовством! Люди, духи, нечисть, деревья и травы, погода, наконец – все подчинялись своей природе. Нужно было только её понять.

Вот в чем продвинулись жители мира Степана – так в этом понимании всего. Та же погода: великий круговорот воды в земле, на земле и в небе, работающий на солнечном тепле. Помыслить о таких масштабах с трудом получалось – а вот парень говорил как о чем-то простом и общеизвестном. И через разговор поминал мир мельчайших, даже глазом невидимых животных, населяющих не только воду, воздух и землю, но и внутренность людей – мыслить такими масштабами сразу мог только чужак, и теперь немного Ница. Почему летит птица? Форма крыла и тела. Почему не тонет тяжеленное бревно? Оказывается, разность плотности воды и древесины.

И так далее, далее и далее. Нет, знали они тоже не все, но вот сейчас уже подбирались, например, к причинам старения. А ведь отодвинуть старость человеческую даже великим духам не под силу! Жизнь продлить – в какой-то мере да, но не более того.

Куница поняла главное – вопрос встал теперь так: что делать дальше?

Десятки тысяч людей в течении сотен лет двигали науку мира Степана – и продолжают делать это прямо сейчас. Получилось это в том числе и потому, что эти люди придумали, как сделать плоды своих исследований общедоступными. Создали общеобразовательные школы, где новым поколениям передается базовая квинтэссенция всех знаний, и высшие профессиональные училища, позволяющие очень хорошо узнать какой-то аспект.

Устроить такую же школу? Ница, пусть и из лесу вышла, настолько наивной не была даже в самом раннем детстве. Этот камень ей не просто не по силам, не нужен он никому – ни князю, ни ведающим, ни пахарям. Да и поймут-то её объяснения единицы, такие же лесные ведающие, как она – на счет княжеских ведунов есть закономерные сомнения. Если кто-то из коллег вообще будет слушать её.

Н-да, её теперешнюю – и слушать? Самой смешно. Зато вот Великую Ведьму – очень даже будут слушать! Соверши великие деяния, и твой авторитет все сделает за тебя! Даст власть, прикуёт к тебе внимание, заставит слушать каждое слово, слетающее с твоих уст! Насмотревшись на мать, Куничка хотела чего-то такого. Величия! Остаться в историях и памяти людей. Ну и зачем, спрашивается?

Вот теперь же ей нужно было пробиться на пьедестал. С новым способом получения знаний она точно могла с этим справиться. Но если не будет переоткрывать все основания сама, а сможет воспользоваться информацией, принесенной чужаком – все получится значительно быстрее!

Проблема заключалась в том, что Степан сам не мог научить тому, что знал. Он даже не мог четко сказать, чего знает, а что нет. Информация из него вываливалась в ответ на внешние раздражители, сама собой. Следовало просто оставаться рядом и подбирать драгоценные крупицы.?

Уже седьмицу она придумывала, как это сделать. Сейчас они связаны взаимными обязательствами дружинничества. Но что дальше? Создать семью, назвав мужем? Родить ему детей, привязав домом? Достойная плата в глазах других. А для чужака? Подло. Союз должен быть равно-полезным, чтобы стать прочным. Набраться наглости и предложить наставничество в ведовстве, которое парня явно интересует не намного меньше, чем сиськи? От опальной вчерашней ученицы, потерявшей книгу… м-да.

К счастью, она проговорилась во время вчерашнего разговора на мельнице, и вопрос решился сам собой. В очередной раз не учла обычаев выходца из другого мира, хотя казалось бы должна была привыкнуть уже. Для студента она до сих пор оставалась чудотворицей, способной сотворить то, что не может никто. И по барабану на внутренние ранги. Что ж, все хорошо, что хорошо кончается…

…Куница, подставившая солнцу лицо и позволившая себе довольную улыбку, даже не подозревала, насколько далеко зашли изменения в ней самой. Она уже даже мыслила частично понятиями чужого языка, подхваченными от попаданца. А еще она не то, чтобы забыла, но задвинула в дальний угол своего разума обстоятельства встречи со Степаном, которого Великий Дух Полночного леса зачем-то перетащил и сделал своим эмиссаром. Не просто так. И до сих пор ни разу не вмешался…

* * *

Сколь не думай о высоком – а брюхо набивать надобно. Вот и сейчас Куница, только что витающая в небесах любомудрия, мигом спустилась на землю и устремилась за хозяйкой дома, давшего дружине приют. Ведь у той в руках был кувшин парного молока, а под локтем зажата завернутая в рушник только что испеченная краюха хлеба. И двое засонь, разумеется, тут же вскочили. Как жрать, так всегда первые!

В каждой деревне хозяева выбранного на постой жилья пытались кормить гостей отдельно и первыми – уважить, значит. Всякий раз дружинникам приходилось отнекиваться, причем чем дальше, тем дольше. Чем больше жизнь походная да дела ратные становились для друзей-товарищей привычным ремеслом, тем больше опасливого уважения вызывали они и у простых ратаев (1), и у набольших, вроде старост, справных корчмарей да кузнецов. Лишь княжеские ведуны держались надменно, да вот мельник не разобрал, с кем имеет дело, совсем глаза жиром заплыли. Впрочем, он же через то и пострадал кошельком.

И тем не менее, Куница всегда добивалась, чтобы гостей принимали как своих. Благо, столы в деревенских домах длинные да широкие, а места на лавках и подавно предостаточно. И если взрослые еще день-два продолжали дичиться пришлых, больше молчали, то детишкам роток на замок при всем желании не закрыть.

– Слы, слы! – один из сыновей ворвался в хату в таком возбуждении, что аж про приличия забыл. – В село станичное, значит, сама княжна из Кремля с малой дружиной пришла! И сразу давай про Растреклятое урочище распрашивать. Проводника ищет да помощников собирает! Воевать его пойдет!!!

Нарушителю немудрящего селянского вежества прилетело сначала от заневестившейся старшей сестры, а потом еще и от матери – повезло, отец семейства куда-то далеко еще по темну ушел. Да только проку наказывать? Как стыдить, если остальные дети подхватили новость и начали на все лады её обсуждать?

– Врёшь, поди?

– Так сказывали ж, старшенькая князюшки нашего, заявила мол: поляницей (2) стать желаю, да по праву рождения уделом править! А поход учинил отец её – мол, испытание это.

– Урочище очистить – подвиг какой знатный! Бают, костей там немеряно – стольких место проклятущее сгубило!

– Вот бы одним глазком… – мечтательно протянул из своего угла наказанный.

– И думать не смей!!! – даже не крикнула, скорее испуганно взвизгнула мать семейства. – Все тяте твоему доскажу, вот уж он тебя-то за мысли дурные плетью и на горох!

Женщина осеклась, заметив, как многозначительно переглядываются дружинники.

– Урочище это – как раз такое, как его называют. Никто уж и не помнит, сколько лет эта язва посреди лугов да мертвого леса гниёт, – в ответ на немой вопрос выдавила из себя она. – Все его десятой дорогой обходят, нет рядом жилья. Мальчишки некоторые, вроде этого дурня, бахвалясь, близко подбираются. Уведут из табуна деревенского несколько недавних жеребят с дальних выпасов, как раз поспевают к середине дня с вершины холма глянуть и вернуться. За доблесть у дуралеев это считается, тьфу! Ведь знают же, что некоторые так пропадают почем зря. А попасть туда вечером або ночью – пропадешь, и костей не найдут…

– Потому что все кости в урочище и лежат! – опять не удержался сорванец.

– Нишкни! – смотанный рушник в руках матери оказался пострашнее иного оружия: сына её аж в стену впечатало. – Только посмей слово отеское нарушить, понял?!

Хозяйка повернулась к постояльцам.

– Простить прошу, да только и вам туда не след ходить, – она опустила глаза. – Волхв давным давно из самого града стольного со свитой приезжал, как сказы про урочище туда дошли. Ушел туда, а как вернулся – запретил подходить ближе чем на две версты. Мол, трогать не будете, и оно вас не тронет. Да только ж всем мудрость чужую в уши-то не вложишь…

– Спасибо за совет добрый, хозяюшка, – Ница поднялась с лавки, отвешивая легкий поклон, как от старшего младшему. – Куда, говоришь, ходить не надо? Чтоб мы, не местные, сами случайно туда не забрели?

* * *

Думка выдвинуться и осторожно исследовать Растреклятое урочище с безопасного расстояния казалась выигрышной со всех сторон. Не полезет же дочь князя на неизвестную скверну без разведки и подготовки? Значит, тщательно опросит всех местных да ведунов окресных объедет, что отцу её служат. Потом со старшими дружинниками своими совет держать будет, решение правильное принимать. Чай урочище ног не имеет, уйти не может, а Зло оттуда годами носа не кажет. Потом смельчаков набирать из селян станет, что, значит, обоз составят и тыл хранить будут. Опять же, кто-то лагерь полевой держать должен. Это от деревни к деревне можно налегке двигаться, без слуг обойтись…

Именно так стала бы действовать княжеская дружина, на сбор налогов под осень посланная. И Куница, и Мява были убеждены, что дочь владетеля всех окрестных земель поступит точно так же, тем более собственно боевых сил у неё мало. Так что следовало дождаться прихода княжны с ее людьми и заявиться к ней. С результатами изучения и разведки, как доказательством своей полезности. Ну вот что могло пойти не так?

Они увидели ЭТО, взобравшись на очередной пологий холм. Живой, точнее, немертвый туман, пронизанный десятками щупалец-змей уверенно накатывал на пытающихся спастись от него воев.

– Мя-ама! – дурным голосом мявкнула кошкодевушка, бездумно цепляясь за плечо попаданца и прижимая уши. Друзья едва ли не впервые увидели её напуганной. А вот Степан молодец: первым делом схватился за самострел и потянул тетиву. Вот и настала пора проверить болты-амулеты в серьезном деле!

– К бою! – выкрикнула Куница, одним движением скинув чехол с прутьев метлы и разворачивая свое новое защитно-атакующее плетение. Урок из нападения безумного и безумно сильного волкодлака был извлечен. – Бьем отсюда, с возвышенности, по готовности! Бей!!!

(1) – ратай – пахарь (орать – пахать)

(2) – поляница – воительница, богатырка (полюет – охотится)

Глава 3

Человек ко всему может привыкнуть – даже если это регулярные стычки с опасными магическими и не очень сущностями. А также регулярные «потешные» (не в смысле «смешные», а в смысле «не настоящие», учебные то есть) драки с оборотнем – Мява решила подучить попаданца высокому искусству руко-ногомашества хоть чуть-чуть. Добавить ночевки в поле под открытым небом, часто довольно грубую и в лучшем случае лишь нормально солёную крестьянскую еду – далеко не каждая семья пейзан могла себе позволить выделить время на сбор трав и кореньев для приправ или ресурсы на обмен. Одежду из грубой ткани без единой эластичной вставки – все на веревочках и ремешках. И еще тысячу мелочей вроде тотального отсутствия туалетной бумаги.

Оглядываясь назад, Степан только диву давался: еще два месяца назад любая из этих мелочей с гарантией вывела бы его если не из строя, то из себя точно! А уж перспектива сражаться насмерть его и вовсе бы или ввергла в ступор, или заставила бежать со всех ног куда подальше! А сейчас он спокойно натягивал тетиву самострела и аккуратно накладывал болт – суетливость способна напрочь испортить выстрел. Студент еще и хладнокровно мог подождать, пока враг приблизится, чтобы точно попасть из довольно несовершенного в плане прицельных приспособлений устройства именно туда, куда нужно.

Вот и сейчас, увидев туман с тентаклями, парень даже не подумал как-то отходить от заученной парадигмы: тетиву на взвод, поднять самострел в положение для выстрела, вложить болт с амулетной частью… Только когда кошкодевушка откровенно струхнула, парень напрягся: самому-то ему до чувствительности остроухой было как до князя пешком, а ведовских знаний, позволяющих верно оценивать противника, он пока просто не успел набраться. Тем не менее, все манипуляции с оружием совершены были все так же четко.

– По готовности! Бей!!!

Механизм немелодично тренькнул, и Степан вновь упер ногу в стремя, накидывая двумя руками толстую, плетеную из жил тетиву на упоры, одним глазом следя за полётом не самого быстрого снаряда. Вот он просвистел над головами бегущих, вот пробил дымку тумана, одновременно разгораясь белым огнем. Пронзил по дороге несколько ветвистых щупалец, похожих на садовые шланги-мутанты, прожигая широкий тоннель, и, окончательно потеряв инерцию, воткнулся в землю. Туман дернулся от него во все стороны, спасая свою эфемерную плоть… и тут же содрогнулся целиком весь: в дело вступила тяжелая магическая артиллерия. Сиречь лесная ведьма.

Спиральный росчерк чистой, без посредников-носителей, магии едва не развалил всю некроконструкцию надвое – правда, это больше была заслуга самого явления, дернувшегося в разные стороны, чем результат попадания. Непонятно было, можно ли применить вот к этому понятие «боль», но поражение частей своего странного неживого тела выползшая из урочища хрень определенно чувствовала и среагировала. К сожалению, реакцией этой оказался не испуг.

Шупальца-ветви резко выстрелили вперед, вынырнув из скрывающего их тумана, и смогли-таки достать двоих из только-только сумевших оторваться княжеских дружинников. Попаданцу показалось, что удар был нанесен слепо, словно противник не столько видел, сколько ощущал направление к ближайшим живым людям. Тем не менее, одному воину не повезло сразу: не помогла кольчужная брамица, словно её и не было. Оторванная голова в брызгах крови взлетела вверх – а вот ценная для твари алая жидкость из тела не пролилась: изначально непонятные конечности показались Степану похожими на шланги. Ими, по сути, и были.

Второй вой получил удар по корпусу, но почему-то внешне не пострадал, лишь покатился по склону, сбитый с ног. За ним, ветвясь на глазах, с явным намерением присосаться, потянулась еще одна тентакля. Показалось или нет, что на ярком солнце она чуть подернулась дымкой?

Не показалось. И если Степан лишь отметил реакцию, то молодая ведающая еще и выводы сделала. И скорректировала удар. В этот раз навстречу облаку с хваталками полетело что-то вроде плотной тучки с яркими искрами внутри. Она опять пробила защиту твари – теперь уже понятно, что выставленную от солнца – но ничего не прожгла. Сначала. Потому что потом волшебство сдетонировало внутри противника. И как!

К тому момент в туман улетел уже третий магический зажигательный боеприпас, причем студент попытался перебить им то щупальце, что уже почти впилось десятком «ртов» в сбитого с ног ратника. Не попал: все ж пока далековато было. И тут сработали чары Куницы. Это определенно было все то же белое пламя, сжегшее волколака изнутри, но в новом, сильно переработанном обличии. Яростные искры при детонации шрапнелью прошили облако тумана, пробивая щупальца… и разом полыхнули!

От ярчайшей вспышки в глазах мгновенно поплыли желтые круги. Но как будто того мало – воздух, внезапно приобретший плотность хорошо набитой подушки ударом наотмашь едва не сбил с ног! Точнее, парень бы так и завалился на бок, но его удержала Мява, а колдунью закрыл все так же висевший перед метлой светящийся щит. Зато княжеские дружинники покатились сбитыми кеглями, гремя вздетыми бронями и теряя (те, кто еще не успел) оружие, щиты и шеломы. А вот от врага осталась только обгорелое пятно травы.

– Очень неплотное тело, в кое облачилась эта тьма злых духов, – заметив, что ученик смотрит на неё, совершенно спокойно объяснила Ница. – Сгорало быстрее, чем занимались соседние участки. Пришлось поджигать везде.

– Объемный взрыв! – Стёпа аж выпучил глаза, поняв, как быстро и эффективно его наставница «переварила» новую для неё концепцию и переработала в атакующее плетение. – Ничего себе!

– А то ж! – подбоченилась девушка, чья гордость оказалась сильнее желания и дальше изображать из себя Мудрую Колдунью. – А теперь узна…

Договорить она не успела – полетевшим кувырком людям оказалось достаточно пары мгновений, чтобы вновь вскочить на ноги… и припуститься во всю прыть опять, не разбирая дороги! Так и оставив валяться выпущенное из рук оружие и потерянное снаряжение. Один из таких едва не врезался в Мяву, другого оттолкнул в сторону не успевший погаснуть щит Куницы, но остановить не смог. Они хрипло давились воздухом, видно, сорвав глотки в панических криках.

Ведьма моргнула раз, другой – вот чего-чего, а такого она от спасенных не ожидала. Подняла руку, решив остановить кого-нибудь магией, но тут с неба донеслось:

– Ка-ар! Ка-а-ра! Туд-да!

Прилипчивая нечисть до сих пор не отстала от отряда, несмотря на необходимость прятаться в стороне от людского жилья. Ворон упорно раз за разом возвращался на переходах, и постепенно с его присутствием смирились до того, что стали делиться едой. Впрочем, судя по лоснящимся перьям живучая всеядная тварь и так неплохо кушала. Ну и польза от воздушного разведчика все же более-менее регулярно случалась – как сейчас.

– Вот почему оно от урочища дальше двух вёрст не уходит, – пробормотала Мява, разглядывая оставшийся в траве пепельный след. Тот вел прочь от выжженого пятна куда-то в сторону Растреклятого. – Оно из него растёт.

– Ничего похожего никогда не видела, даже не слышала про такое, – призналась Куница. – Но на растение похоже не было. Даже на хищное, чьими останками овладели тёмные души. Да как овладели-то – или место сё урочище какое-то особо злое, или… не знаю. Словно многие тысячи лет прошли с той поры. Тела-то почитай и не осталось – вот почему обычный огонь это не брал. Но остался образ – и способность потреблять плоть…

Последнее – очень даже. От лишившегося головы воина остался скелет, обтянутый кожей. Не только кровь бедолага потерял.

– Древнее. Тысячи лет… – что-то такое крутилось в голове у попаданца. Что-то, что он когда-то слышал дома… может быть, в сказках? Или не в сказ… – Гидра!

– Чего-то на водяную змею эти щупальца совсем не похожи были, – с сомнением протянула кошкодевушка.

– Да нет же, гидра! Такое животное водное, которое на водоросль похоже! Оно в прудах живет, не только в море… вроде.

– Ты про волосяницу, наверное, – как и положено ведьме, Куница разбиралась в ингредиентах. То есть практически во всей возможной гадости, что можно было собрать в лесу или выловить из-под воды. – Усиливает регенерацию, или, если переборщить с количеством, вызывает проклятье Дурной Плоти. Кстати, а ведь и вправду похоже – если увеличить в сотню раз…

– Два ведуна на мою голову вместо одного! – закатила глаза оборотень. – Не о том думаете. Княжны-то среди бегущих не было! А её в первую голову дружинники спасать должны были!

Друзья-дружинники переглянулись… и, не сговариваясь, бросились в сторону, куда протянулся змеившейся по земле след.

* * *

Растреклятое урочище, как и описывала хозяйка дома в деревне, выглядело как глубокая ложбина, окруженная холмами. В любой другой такой природной чаше плескалось бы дождевое озерцо или родило комаров да лягушек заросшее рогозом болото – но только не здесь. Из распадка между холмами отлично можно было разглядеть причину: округлый черный провал в центре, этакий естественный колодец. И толстенный «ствол» гидры, торчащий оттуда!

– Карстовая полость, – немедленно определила ведающая. – Снизу известняк залегает, вода под землей его размыла, а потом и купол проела.

«Известковые отложения там, где было когда-то дно древнего моря…» – кроме этой фразы, услышанной от экскурсовода в палеонтологическом музее, Степа вспомнить ничего и не смог. Да и не до того было.

Как ни странно, кто-то из свиты княжны и, возможно, она сама, еще оставались живы. Это при том, что гидра их проглотила: тело её, растущее вверх, изгибалось циклопической аркой и местом, откуда гроздьями росли щупальца, накрыло на земле нечто, излучающее золотистый свет. Туман, защищающий немертвого жителя карстового провала, колыхался вровень с «берегами» несостоявшегося водоема и никакого внимания на новых «гостей» не обращал. И да, никакого следа обожженной псевдоконечности не наблюдалось: все зажило.

– Буду бить с вершины, – решила лидер, показывая на соседний холм. – За ней и спрячемся, как жахнет!

Жахнуло так знатно, что под упавшими ногами к вспышке друзьями вздрогнул холм! Вот только…

…Обгоревшая дочерна гидра продолжала жрать свою добычу. Потеря щупалец, от которых остались только медленно втягивающиеся в основное тело пеньки, её не смутила совершенно. Возможно, потому что сегодня древней нежити досталась совсем уж богатая трапеза: более двадцати скелетов нашлось на засыпанной пеплом земле. Выпущенный попаданцем скорее машинально артефактный болт застрял в потерявшей прозрачность шкуре врага, загорелся слепящим белым огнем… и не смог прожечь даже небольшой дыры. И ответной реакции не вызвал.

– Стой! – не дала снова натянуть тетиву ученику колдунья. – Бесполезно, сам не видишь?

– И что делать-то? – Мява уже успела пообвыкнуться с давящим чувством, вызываемым колоссальной, но, к счастью, очень примитивной нежитью. Сказалась кошачья половина натуры – любопытная и безбашенно смелая.

– Разделите болты и вложите в грудь павшим, – кусая губы и глядя словно сквозь гигантского врага, вдруг выдала странное указание Куница. – Да не просто под бронь просуньте, а через кожу внутрь ребер воткните не меньше, чем по хвостовик. Да не наступите на линии, что я в пепле выводить буду! И, главное, ничего не берите чужого с земли ли, с тел. Мява, ты поняла?

Степан видел, что кошкодевушке не меньше, чем ему хочется спросить «зачем?», «почему?» или даже скорее «какого хрена?!» – но оба только молча кивнули. Не время спорить с командиром.

Долгие пятнадцать минут растянулись в сюрреалистический спектакль, в котором попаданец ощущал себя каким-то злодеем третьего плана из массовки, а гидра отлично справлялась с ролью декорации. Даже слишком хорошо. Она временами дергалась, пульсировала своим жутким телом, а золотой свет из её рта медленно, но верно слабел. Дело, порученное парню и оборотню, тоже не способствовало душевному спокойствию: протыкать мертвецов высушенных до состояния мумий.

Тем временем ведающая, вовсю используя метлу вместо кисти, вычертила вокруг всей «сцены» ровный круг, захвативший все дно ложбины. Вдоль линии она размашисто вписала огромные символы. Когда её друзья собрались в пределы начертанной фигуры, она устало вытерла пот, размазав грязь по лицу. Да и Мява со Стёпой измазались в пепле не меньше. В пепле, оставшемся от нежити, что само по себе здоровья и настроения не прибавляло.

– Начнём, – скорее себе, чем друзьям сказала ведьма. Символы с линией разом засветились тускло-белым светом и почти сразу полыхнули темно-оранжевым чадным пламенем. И таким же пламенем начали разгораться зашевелившиеся скелеты.

Погибшие дружинники поднимались. Сначала неуверенно и медленно, потом все более и более напоминая живых. И в то же время разительно от них отличаясь – пламя, разгоревшееся и в глазницах, определенно позволяло им видеть, а взгляды то и дело находили застывшую за линией троицу. Тут до печенок пробрало и парня, не то что оборотня. В глазах устроившей все это ведьмы стояли слезы, а губы беззвучно шептали что-то похожее на «простите».

Но вот бывшие княжеские дружинники все оказались на ногах, каждый подобрал кто меч, кто секиру – и тут они разом перевели взгляды на гидру. И, смыкая неровный круг, двинулись к месту, откуда она выбралась из-под земли. Дружно вскинули вдруг тоже занявшееся пламенем оружие – и принялись с размеренностью профессиональных дровосеков рубить.

Сначала казалось – ничего не меняется, потом колоссальная нежить под напором вроде как таких крохотных букашек начала дергаться, извиваться. Все сильнее и сильнее – Куница и компания сами не заметили, как начали пятиться. Но гидра все равно сдалась неожиданно: взвилась вверх, выплевывая целый поток костей, перемешанных с языками такого же темно-оранжевого пламени – и молниеносно втянулась в свое логово. На том месте, где она до последнего пыталась кого-то поглотить, осталось три фигуры. Две кряжистые богатырские и одна… не такая кряжистая. Лишь только по каким-то чудом не потерявшим ярко-алый цвет штанам в ней угадывалось лицо княжеской крови. Золотой свет, теперь уже струящийся довольно тускло, исходил от меча в руках княжны.

Один из богатырей, оставшийся без противника, припал на колено – да так и завалился на бок. Второй тяжело оперся о топор на длинной рукояти. И только дочь князя закрутила головой (почему-то без шлема), пытаясь выискать причину отступления почти победившей нежити. И наткнулась глазами на пламенеющих скелетов.

К этому моменту восставшие воины уже лишились сгоревшей кожи, только брони еще прикрывали самоходные костры. Увидев ту, что они поклялись защищать, немертвые разом вскинули оружие в воинском приветствии… и, так же разом повернувшись, сиганули в провал! Лишь один из них задержался для низкого прощального поклона – и последовал за братьями по оружию. Все верно, враг был обращен в бегство, но не побежден.

Спустя миг вверх из карста ударил столб пламени, из оранжевого быстро становящегося желтым, потом белым… и сразу же начавшим тускнеть.

– Надо им помочь, не справляются же! – эта мысль оказалась настолько очевидной, что одновременно со Степаном то же самое воскликнула Мява, так же непроизвольно подавшись вперед.

Друзья молча перебрались через истлевший почти без следа рисунок, быстро дошагали до провала… и остановились. Чем тут можно было помочь? Сбоку так же молча подошла княжна. Она же вдруг и подсказала:

– На погребальный костер надо положить свою вещь, которой долго пользовался, – она порылась в калите на поясе и что-то бросила в карстовый колодец. – Так пламени легче вознеси их души в горние выси… А легшим в сече в последний раз согреть своим теплом родных…