Текст книги "Дар Монолита"

Автор книги: Сергей Клочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Поначалу, конечно, жесть был парень, ничего не скажешь – классический такой гопник, словно вчера из местной кодлы вылез. Я еще удивлялся тогда, зачем за него Фреон подписался – стрелять его «долговцы» хотели на своем «аукционе». Сталкер им, конечно, тяготился поначалу, действительно сложный мэн к нам в команду поневоле записался. Но, видно, ты сразу рассмотрел в нем то, что до нас очень долго доходило… хороший оказался парень. Душевный даже, только что в жесткой такой, колючей скорлупе – но это и понятно, жизнь ему очень редко улыбалась. В общем, не сразу, но сдружились мы с ним. Он все вас с Хип вспоминал, только и считал, что вы с ней первые в его жизни настоящие люди были. Фреон рассказывал, что когда о вашей смер… гм, ну, мы все думали, что вы того…

– Пропали.

– Ну, точно, пропали. На серваки о двухсотых сталкерах сообщение пришло, что вы предположительно в аномалию залезли. Ну, так вот, когда Фреон парню эту новость сообщил, тот в лице изменился, всю ночь в уголке проплакал. Совесть его крепко грызла. Мне поделился, когда уже общаться нормально начали, что больше всего на свете жалеет о том, что с вами нехорошо расстался. Не по-человечески. Что вы его гадом запомнили, а Сионист так и вообще сказал, что, мол, сорт человека такой, бракованный. Гнобило его это страшно… видел я это. Да и Фреон тоже понял, но уже позже, что команда у нас состоялась, и в общем, неплохая команда. Веришь, на руках у нас помирал и даже тогда говорил, что люди на сорта не делятся и чтоб мы это Сионисту рассказали обязательно. Жаль, что вот так оно получилось.

Я слушал и не верил… при мне обворовал Философ сталкера, стащил целебный артефакт и деньги, нас при этом подставив перед всем «Долгом» – давно не было на Ростоке такого позора, чтоб кто воровал, «долганы» за этим следили очень строго. А вора на территорию провел не кто-нибудь, а Лунь. Как бы мы крепко тогда попали, если б не догнал я Философа, которого сталкеры еще на Кордоне Ересью прозвали. В самом лучшем случае прикрыли бы нам вход на Росток, в худшем – отбивные сделали и на деньги поставили, а у сталкера обворованного сумма и впрямь была приличная, нешуточная. Причем могли бы избить и Хип – в курсе «долговцы», что девчонка из «Свободы» ушла и потому ей точно не избежать было «долговских» берцев. Народ в Зоне звереет быстро, и правосудие здесь особенное. Повезло нам, что я тогда хорошо с Седым знаком был, даже вместе от мутантов отбивались в Припяти. И втройне повезло, что поймал я все-таки Ересь эту, и жестоко измолотил, на парне места живого не было. Думал, возненавидит, но… вот оно как обернулось. Зря Фельдшер говорит, что я в нем человека рассмотрел. Нет… просто жаль было зеленого новичка, который бы в Зоне через неделю загнулся, вот и вытаскивал. А человека в нем так и не увидел… прости ты меня, парень. Ведь, в сущности, и мы с Хип были крепко перед тобой виноваты, что поначалу приручили, а на Ростоке практически бросили.

– Зона ему пухом. Пусть спит спокойно.

«Жаль, что не увидели мы в тебе человека, сталкер Философ. Жаль, что все так неправильно получилось», – подумал я, удивляясь знакомой горечи потери, словно из Зоны не вернулся хороший друг. Да, именно так – хороший друг, которого мы, правда, так и не успели узнать.

Помолчали, Фельдшер налил еще по одной, выпили за встречу.

– Полагаю, есть еще и деловые вопросы? Ну, не может такого быть, чтоб НИИ своего сталкера без задания отправило. Уже примерно догадываюсь, о чем речь пойдет, но выслушаю охотно.

– Твоим парням предлагают на отечественную науку поработать, – я начал без обиняков, сразу к делу. – НИИАЗ теперь грамотный, горьким опытом наученный и сталкеров ценит. В накладе однозначно не останетесь.

– Нет, Лунь, точно нет.

– Это почему?

– Ну… мы уже работаем на науку, причем вполне себе довольны. Такого отличного снабжения, как сейчас, у моих ребят отродясь не было. Европа не обижает, платит хорошо и за арты, и за информацию.

– Но… как бы не наши они, иностранщина. Отчего бы на родных ученых не постараться?

– А где были родные ученые, когда «Свобода» загибалась? Почему они раньше к нам не пришли, когда мы последнюю пшенку без соли доедали, когда приходилось бинты стирать оттого, что не было медикаментов, когда мы кровью харкали под «монолитовскими» ударами? Где был ваш НИИ, когда нас армейцы прессовали вместе со своим цепным «Долгом»? Нет, брат… связались они с «долганами», вот пускай и дальше с ними дружат. А наука вещь всемирная, какая, к чертям, разница, в какой стране открытия будут делать.

– Но, Фельдшер, это вроде как родина, наши «ботаники», не чужие…

– Эх, Лунь… пойми одну простую вещь. Наша общая и единственная родина – это синий шарик, вокруг солнца летающий. И нам, «фрименам», глубоко начхать на то, что не самые умные люди этот шарик на страны расчертили и над ними цветные тряпки повесили. Когда-нибудь человечество дойдет до этой нормальной мысли. Ну а пока даже в Зоне придется границу проводить.

– Это как?

– Поделили мы ее с «Долгами» на сферы влияния и договорились в чужие песочницы не лазить. Склады, Янтарь, Агропром, половина Красного леса и большая часть Кордона наши теперь, вместе с новыми секторами, все остальное – территория «Долга», Претит мне эта система, но, если честно, любой мир, даже самый худой, лучше доброй драки. С Седым перемирие продлено бессрочно… уже плюс. Ну а со временем и границы эти дурацкие отменим – Зона штука, как я считаю, общая. Ну а пока так. Хорошо, что мои ребята с пониманием и довольны тем, что войне конец. Успех будем развивать.

– Как с «Монолитом», Фельдшер? Я в сетку сообщение кинул, чтоб не торопились стрелять в их бойцов, ежели те с поднятыми руками выходить начнут…

– Что-то ты сделал там, Лунь… о чем-то узнал, факт. – «Свободовец» медленно кивнул. – Расспрашивать не стану, но с тех пор как странный тот Выброс случился и Саркофаг долбанул так, что на полсотни километров видно было, да, стали выходить фанатики, и факт, лапками кверху. Ничего не помнят, ничего не понимают – ни на кого работали, ни чем занимались, единственно, вменяемые почти все, только задумчивые очень. В «Свободе» уже полторы сотни бывших фанатиков, восемь полноценных отрядов сформировано, у «долгов», я слышал, чуть меньше сотни в группировку записалось. И знаешь, не последнее дело – оборонять свои новые группы бывшие «монолитовцы» согласны, а вот первыми нападать – ни в какую. Хорошие бойцы, хорошие люди, опыт Зоны у них никуда не делся, замечательно соображают, но… грустные какие-то. Все молчат больше, вспоминают, видно, что-то, а оно не получается вспомнить. «Монолиту» окончательная хана, это точно, но изредка какие-то ненормальные из Красного леса налетают, не то психи, не то добровольно придурочные – никто уже ими не руководит, вот и сбиваются в стайки, шакалье, все ждут, когда их «Монолит» обратно под свое крылышко позовет. Но таких мало… и с каждым днем все меньше. Оттуда беды, думается мне, уже не будет. Меня другое беспокоит, Лунь.

– Что же?

– Сама Зона. Наши ребята на Янтаре выводок химер нашли. Ну, парочка, естественно, и три детеныша, уже погодки. Сам знаешь, что это за твари… однако кто-то им кости переломал так, словно их рельсами били, после чего всем пятерым головы поотрывал, как курятам, и на обломанные верхушки тамошнего лесочка насадил. Представляешь, пять химер в мешки с костями превратились, просто размолочены… а «долги» на неделе точно такого же псевдогиганта нашли. В смысле, в таком же состоянии. И кто или что это могло сделать – я вообще не в курсе… а если оно завтра к нам на базу придет? Разведчиков я послал туда, но пока толку нет. Ты вот, сталкер, по Зоне давно ходишь, ничего такого не встречал?

Я отрицательно покачал головой. Сильнее этих тварей зверя в Зоне не было, те же псевдогиганты, они же топтыги, под полторы тонны бывали весом, такую тушу не то что ударом размолотить, динамитом не возьмешь.

– Те же «долги» успели поплакаться, что к ним на базу мертвые каждый день приходят, причем не зомби, а что-то другое – от живого человека на вид вообще не отличаются, только через пару дней видно. Идут и идут… хоть и отношение у меня к «долгам», сам понимаешь, не особенно дружеское, однако чисто по-человечески жаль их. Не знаю, как бы мои бойцы такое выдержали. И на Агропроме какая-то нехорошая штука вырисовывается, говорят, чудится там так, что сталкеры словно в прошлое попадают – кто живым возвращался, рассказывал, что и поезда ходят, и люди там гуляют, и институт не в развалинах, а вполне себе рабочий. И что самое поганое, понимаешь, что это морочит тебя, и что Зона никуда не делась, но аномалий не видно, мутантов тоже не рассмотреть за этим миражом, и это хана. «Ботаники» тревогу бьют – за Периметром Зоны нет, в смысле аномалий, но вдоль стены уже год как «грибники» лазают, говорят, артефакты иногда попадаются, даже свои барыги нарисовались. Не нравится мне все это, Лунь. Зона тетка и так была непредсказуемая, со сложным характером, но раньше это как-то спокойно все было. А теперь мне не нравится, и все тут. Хоть тресни.

– Выброс был странный, не локальный, как обычно, а на всю Зону. Стоит ли удивляться, что Зона чудит… ладно хоть не Катастрофа, как в седьмом году. Хорошо что радиоактивных осадков не случилось после взрыва, иначе мы бы тут все взвыли.

– Правда твоя, – Фельдшер кивнул. – В общем, «ботаникам» передай, что польщены, кланяемся, но график и так слишком плотный, потому пусть и не серчают. Честно, раньше я бы согласился, но теперь заказы и так есть. Да и… «долганы» вряд ли очень сильно обрадуются конкурентам. Знаешь, при всей моей симпатии к этим товарищам, не хотелось бы сейчас портить отношения, когда вроде все на лад пошло.

– Хозяин барин. – Я поднялся, подобрал рюкзак.

– А это что за интересность такая? – «Свободовец» посмотрел на широкую дыру, перевязанную на скорую руку бечевкой. – Неужели в Зону вот с таким рюкзачиной пошел, Лунь?

– Сидор был хороший, целый. – Я проверил, хорошо ли держится бечева. – Просто местные тварюшки над дизайном поработали, пока к вам добирался.

– Ага. Ну, тогда держи от «фрименов» подарок. – Фельдшер поднял рацию, щелкнул кнопкой. – Слушай, Алимент, сейчас к тебе дорогой гость подойдет, так что ты презентуй ему рюкзачок из европейской партии. И флягу туда кинь, набор продуктовый, ну, и посмотришь там, пустой баул дарить не принято. А ты, Лунь, сходи все-таки к Фреону, поговори, а то смурной он, словно туча.

– Угу… поговорю. Но не обещаю, что оно поможет. Счастливо, Фельдшер.

– И ты не хворай. В общем, заходите вдвоем, всегда будем рады, там, переночевать, купить-продать, да и просто потрепаться с хорошими людьми. Спасибо, что зашел.

«Просто день подарков сегодня какой-то», – думал я, шагая с новеньким отличным рюкзаком из особо прочного материала. Хорошая вещь, вместительная, крепкая, карманов разве что много, наверное, десятка два. Поди, запутаешься, куда что положил… но это ерунда, а вот что форма удачная, «анатомическая», и очень крепкие, широкие лямки, от которых не натрет плечи, а также герметичный отдел на внутренней стенке – это огромный плюс. Алимент не поскупился – к моим вещам, перекочевавшим в новый рюкзак, добавились плоские серебристые банки, в которых, по словам «свободовекого» торговца, была «просто зашибенная тушенка». К ним добавилась запайка из десятка питательных концентратов, шоколад и две бутылки, похоже, со «слезой контролера» – снабжение «Свободы» и впрямь изменилось во много лучшую сторону.

Фреона я увидел сразу, как только зашел в невысокое, одноэтажное здание с корявой надписью «Столофф», где запахи уже знакомого мне хрючева перемешивались с ароматом свежеиспеченного хлеба – «Свобода» недавно наладила свою небольшую пекарню, как раз в то время, когда начались проблемы со снабжением.

Сталкер сидел за большим квадратным столом, хмуро уставясь на полупустую бутылку водки. Еще один «флян», уже опустошенный, лежал рядом, на боку, и мне хотелось думать, что третья бутылка из-под горькой настойки, валяющаяся на полу, была выпита не Фреоном. Сталкер был жестоко пьян – я увидел это по выражению тяжелой, каменной апатии на лице, какой она может быть только у по-настоящему пьяных людей. Меня Фреон, впрочем, узнал, медленно кивнул и неуверенно потянулся за бутылкой. Часть водки пролилась мимо стакана, но стакер прикрыл один глаз, словно прицеливаясь, и долил «граненец».

– С-даров… Лунь… на вот… впей смной.

– Привет, фреон. Не откажусь. – Ох, не стоило бы заливать стакан практически натощак, да еще и после трудного перехода, тем более я уже маленько причастился у Фельдшера. Но отказаться я и не подумал. Нельзя было отказываться.

Водка была неприятно теплой, с какими-то ароматическими добавками. Она продрала горло, тяжелым комом провалившись в желудок. Закуски на столе не наблюдалось, и я, переждав водочный привкус во рту, просто глубоко вздохнул. И сразу поплыл – отупляюще сонным теплом ударило в голову, зашумело в ушах. Эх… только бы Хип не встретить с таким вот выхлопом – впрочем, за четыре часа должно чуть развеяться, на крайняк приму стимулятор из аптечки, а в натовском сухпайке обязательно найдутся две-три пачки «бубльгама» со вкусом мятной зубной пасты.

– Ты прости, друг.

– Не… парься. Простил… уже. Буишь еще?

– Не, пас.

– А я… накачу. Рас-склеился я чет, Л-лунь. По-гано… слышь, т-ты эта… если, как Фелшер л-лечить меня пришел, то гуляй. Н-не надо. Сами как-нить…

– Да не… я за Хип, в общем, пришел.

Фреон зажмурил глаза, хмыкнул и не донес стакан до рта, отставив его в сторону.

– Пов-тори.

– За девчонкой своей. Оживаю я вроде, дружище. Может, и она то же чувствует. И… забрать я ее хочу.

– Ах ты… с-сукин ты сын, Лун… Лунь… че же вы, падлы такие, комедию ломали тогда… за-разы… эх, м-лин… ну, тады посленяя… то-точней, крайняя. Ваш здоровь.

И сталкер разом намахнул еще полстакана, скривился, медленным движением смел опустевшие бутылки со стола и долго колупался с «молнией» нагрудного кармана.

Вещицу эту я признал почти сразу. Не доводилось мне счастья находить этот легендарный артефакт, мечту многих сталкеров – большой редкостью стал «пузырь» после Третьей катастрофы. Это был, правда, не сам артефакт, а только его фрагмент размером с крупную виноградину, но и это уже было по местным меркам настоящим сокровищем. Ярко-зеленый, светящийся шарик медленно покачивался столе, часто мерцая изумрудными лучиками, и я понимал, что сталкер, обладающий такой вещицей, мог забыть про хроническое радиационное облучение, больше не травить себя токсичными антирадами и не копить деньги на безумно дорогую «жизнь».

– Эта… Фи-лософа ш-штука… ему уже не… надо. Для тебя берег… и вот еще такая же. Бо-богатый попался хабар.

Фреон попытался улыбнуться, выложив рядом с первой вторую точно такую же «почку».

– Это… для нее. Мне уже… без пользы. С этой, – сталкер широко махнул рукой, – я все, завяззал… Короче, на фиг. Бери, сукин сын… продашь, если не надо, она немалых… денег. Хип, смотри, не… обижай.

– А сам ты как?

– Ты, Лунь… это, не твое дело, короче. Уф! – Фреон резко мотнул головой. – Нефигово я накидался, однако. Короче… думай что хочешь, сталкер, мне без разницы. Да только правда это… Я Доктора ночью видел, во… живой он. Нужен ему… им проводник, представь. Уф… представь, не сон, не глюк, реально все, ага. Ухожу я, Лунь, короче. Ну, что скажешь, псих, да?

– Нет, не псих. Это правда, Фреон.

И сталкер, посмотрев мне в глаза, заметно протрезвел, даже вздрогнул.

– Ты тоже в курсе… эх. Лунь, всегда ты был Зоной трехнутый, всегда что-то знал такое, что другим непонятно… значит, и вправду нужен я им. А мне-то, грешным делом, подумалось, что ко мне белая пришла, раз мертвые за соседними столами мерещиться начинают.

Фреон усмехнулся, снова помотал головой, выдохнул, после чего продолжил уже почти нормальным, не спотыкающимся голосом:

– Ух, уже немного отпускает… н-накидался, блин. В общем, сталкер, неправильно я тоже сделал. Нехорошо. И об этом жалею…

– Что нас вытащил?

– Хм… если честно, поначалу была такая подлая мысль. Факт, пожалел, да. А потом чуток покумекал и понял, что глупо так думать, что я все-таки правильно, хорошо сделал, по совести, а уж как вы дальше – по большому счету, уже не мое дело. И, веришь, отпустила злость. А то, что на душе погано как было, так и осталось, то никто сталкеру в бутылку нырять не запретит.

Фреон поднялся, пожал мне руку.

– Hy, Лунь, не поминай лихом. Девчонку свою береги.

– Так мы еще и не вместе пока.

– Да куда вы денетесь, – сталкер усмехнулся. – В общем, попрощайся там с ней от меня, чую, скоро уже в ту самую ходку с Доктором нужно будет идти. Оно для меня все лучше, даже интересно, по какой такой Зоне мне их группу вести. Прощай, дружище… хм, меня уже зовут. Слышу.

Сталкер улыбнулся, кивнул каким-то своим мыслям и ушел.

«Доброй тебе ходки, друг Фреон. Удачи. И еще раз спасибо».

Я был уверен, что больше никогда его не увижу. Поэтому, когда через два часа на ПМК пришло сообщение, я уже знал, что там будет.

«Григорий Сергеевич Ефремов, Фреон, стаж шесть лет, переведен 110–136 (БВП) из акта № 188 МК от 14.05.2014 в акт № 189 МК от 14.05.2014. Предположительная причина составления акта – потеря сигнала ПМК во всех диапазонах. Сигнал потерян в квадрате RT18, „Армейские склады“».

А еще через два часа я встретил Хип у ворот «свободовской» базы.

* * *

Не изменилась… конечно, нет – всего неделя разлуки, однако у меня возникло стойкое ощущение, что я не видел стажера целый год. Хип заметила меня сразу, движением руки отпустила свою четверку «искателей» и прислонилась плечом к створке ворот. Она не улыбалась даже, просто смотрела на меня, и я, не торопясь подходить, глядел на нее. Да, жизнь возвращалась ко мне – сердце знакомо, сладко замерло в груди от этого взгляда огромных, синих глазищ, от нескольких упрямых веснушек на носике, с которыми не мог справиться даже особый, светло-бронзовый загар Зоны. От этих волос, светло-русых, которые Хип перед ходками заплетала в тугую косу. От этого задумчивого взгляда и, наконец, такой знакомой, милой улыбки. Соскучился я по тебе, сталкер Хип. Крепко соскучился.

– Привет. – Так тихо, что я едва услышал.

– Здравствуй… стажер.

Хип подошла и тихонько, нежно уткнулась лицом мне в плечо.

– Мне было без тебя… плохо. Я не понимала почему. Все ведь было кончено, все не как раньше… тот тихий, мертвый мир убил меня совсем, целиком – то, что раньше было во мне, умерло, и я не жалела о расставании. А теперь мне просто… без тебя плохо. Спасибо, что пришел. И…

– Да? – я осторожно, словно боясь спугнуть, прикоснулся тыльной стороной ладони к гладкой щеке, которая была уже влажной.

– Знаешь, если уже прошлого нам не вернуть, если ты… теперь не чувствуешь ко мне ничего, кроме дружбы, то… я согласна ходить с тобой, как напарник. Мы ведь были отличной командой.

Хип задохнулась, я почувствовал, как напряглись ее мышцы, но она упрямо мотнула головой и продолжила:

– И… и пусть… не как раньше, да… но нам в Зоне… мы правда сработались, Лунь… ведь ты, наверно… думал, что со мной лучше… надежней. Я… теперь хороший сталкер, Лунь, правда. Я буду… полезна.

Девушке все труднее было говорить, она задыхалась.

– Мне просто… надо быть рядом с тобой. Не важно кем… напарником… другом… но просто быть рядом. Не… не прогоняй меня, ладно? Господи, да что я несу?..

И я вдруг вспомнил тот холодный схрон, куда по воле совпадения, случайности, а может, и судьбы, в которую я упрямо не верил, пришла «свободовская» девчонка. Как услышал ее имя, как, еще не понимая почему, заслонил своим телом от долговца, уже сжавшего кулаки. Как сильным, невероятно ярким воспоминанием остался в душе тот момент, когда Хип вот так же стояла у схрона, а я еще думал, как бы отделаться от такой обузы, которая и сама скорее всего угробится, и меня за собой утащит. И как потом было невыносимо стыдно за ту ублюдочную мысль. Как стыдно до сих пор.

«Не… броса-аа-ай… Лу-уууунь…»

– Я пришел за тобой, родная. Да и… конечно, команда у нас отличная… – мне тоже стало не хватать воздуха. – Конечно, одному в Зоне никак… с тобой лучше… и, веришь, все это… ну, что ты мне сказала… то же самое я хотел и тебе…

И я просто крепко обнял Хип, больше не желая ничего говорить – все мы прекрасно поняли и без слов.

Слов не нужно было и во время посиделок рядом со столовой, где, по причине хорошей погоды и действительно теплой, сухой весны, весьма не характерной для Зоны, у костра сидела большая компания «фрименов», а на вертеле шипела и потрескивала туша молодого чернобыльского кабанчика. К этому блюду я чувствовал стойкое предубеждение. Но «свободовцы» то и дело подходили к жареву, отрезая пропеченные, румяные куски мяса. Моду эту, вроде, привнес Фельдшер, он же и проверял «дичь» из Зоны по каким-то известным для него признакам. На вопрос, давно ли можно есть мясо местного зверья, пусть и молодых кабанов, мне было отвечено, что можно, ежели не фонит и нет у зверя каких-то заметных дефектов. Мясо проверялось дозиметром, Фельдшер, которого вроде как научил какой-то странный белокожий излом, внимательно рассматривал тушу, после чего или давал добро, или же отстрелянного кабанчика оттаскивали в колодцы с «киселем» – аномалия в несколько минут пожирала то, что не годилось в пищу человеку.

Я удивлялся этим людям. Смех, перезвон гитар, вполне себе приятный, так заметно отличающийся от «музыки» некоторых знакомых сталкеров, прозванных «брыньками» за знание трех аккордов и постоянно это знание демонстрирующих под тихое, не в лад, гнусавое пение. В отличие от «брыньков» рослый молчаливый «фримен» не пел, за него это делала гитара… и давно я не слышал столь красивых, совершенных мелодий, тревожащих какие-то отдаленные уголки памяти, то, что еще оставалось глубоко в душе из прошлой жизни. Все были в подпитии, но никто ни с кем не ссорился, не слышно было матерщины, и у общего костра я вдруг почувствовал, что вот оно, нормальное, хорошее человеческое братство, добровольный союз людей, которым в Зоне трудно поодиночке. Действительно «Свобода»… человек или уйдет довольно скоро, или останется навсегда. Вон, даже Хип, вроде как в одиночки записалась, но, когда я приказал ей клановые нашивки спороть, тайком сохранила и эмблему с зеленой волчьей головой, и нарукавный знак. И бережно хранила до поры, ожидая, пока я поумнею и все правильно пойму. Тогда, перед нашим последним походом, случившимся уже в прошлой и почти потерянной жизни, достала моя девчонка аккуратно завернутые знаки и приделала их на свой комбез. «Я Хип, Лунь, и я из „Свободы“» – я помню, как это было сказано.

– Держи, мэн! Хлопни с нами за мир во всем мире, который теперь и в Зоне установился. – Незнакомый парень передал мне бутылку, до этого ходившую по кругу. – Войне конец, Фельдшер объявил, что перемирие закончено, теперь просто мир.

– Ага. Зона большая, а людей тут мало осталось. Всем места хватит. – Согласился его сосед.

– Да не, Чиж, не в этом правда, что места хватает или нет. Просто плохо воевать, гадость это, человека недостойная, в любом случае. Помнишь, «долгана» одного в плен взяли? Так вот, спрашивали мы его по-человечески – мол, ты чего это, мэн, в нас стрелял? Он такой говорит: ну, мол, приказ такой был – стрелять, вот и собственно. А Фельдшер и говорит, что это, конечно, все понятно, приказ там и прочее. И спрашивает его: а ты сам, вообще, думать можешь, ну, чтоб без начальства? Сохатый понял, что прямо тут его стрелять не будут, даже, вон, разговоры с ним говорят, и тоже чуть разговорился. Приказ, говорит, на то и приказ, что его ослушаться никак не можно.

Разговоры у костра притихли, даже рослый отложил гитару, обернувшись к рассказчику. А тот продолжал:

– Ну, Фельдшер наш внимательно посмотрел на этого гнилого мэна и снова беседу ведет мол, почему это никак не можно? Тот отвечает, что порядку тогда никакого не будет, все на самотек пойдет, ерунда в группировке начнется, бардак и раздрай, ежели каждый будет то воротить, что ему в голову взбредет. Фельдшер это дело выслушал, «долговца» за воротничок легонько подхватил – ну, вы, пипл, знаете, силушкой атаман не обижен, и вот так, за шкирмон взявши, по базе ему экскурсию сделал, чуть не носом натыкал, мол, где тут раздрай. И еще спрашивает: где тут шприцы валяются наркоманские, где пьяные в лохмуты, где тут грязь и разруха? Молчит «долг», так как нет ничего такого. А Фельдшер дальше спрашивает мол, отчего так получается, что приказов в «Свободе» нет, но и бардака тоже? И отчего же это наш бардак и раздрай держался, держится, и, даст Зона, дальше держаться будет? Молчит пленный. Атаман ему тогда следующий вопрос: мол, ты сам почему считаешь, что «свободовцев» стрелять надо, а «Долг» это просто супер как хорошо? Даю слово, говорит, отпустим, только ты скажи честно, как сам думаешь, без приказов, отчего это «свободовцы» такие плохие. И это, пипл, как раз у конторы, на площадке бывшей ремонтной, где уже все наши собрались эту самую экскурсию смотреть. И заговорил сохатый. Верите, говорит, а в глазах странность у него такая постепенно появляется – понимает чувак, что окромя лозунгов, речевок разных и призывов из матюгальника, что над Ростоком гаркает, ни черта у него в башке нет. И кстати, все это тоже понимают, Но стоят молча, слушают. И в глаза этому сохатику внимательно так смотрят.

– И неужели отпустили? – спросил я.

– А ты думал. Ежели Фельдшер сказал, что отпустит, то, значит, с миром чувак и уйдет. Факт, отпустили сохатого на все четыре. Даже ружбайку ему вернули – по Зоне никак без ствола нельзя – и топай, чувак, к себе, считай это актом доброй воли. Видели бы вы, братцы, как он уходил… чувак-то смелый этот «долговец» был, этого не отнять – спокойненько так стоял под стволами, даже не глядел в нашу сторону. Не то что храбрился там, орал или плевался – нет… реально, стоял, ни одна жилка на лице не дергалась, только на небо посматривал часто, прощался по ходу. А с базы уходил задумчивый, плечи опустил, не обернулся. Знаете, пипл, из чугунноголовых ведь раньше ни один персонаж у нас на экскурсиях не бывал. Они все больше во-он с того холма по нашим дозорам палили, да еще с гранатомета вентиляцию в конторе сделали, долбодуи. Мы еще Фельдшеру попеняли: чего ты, мол, отпустил? А он и отвечает, что кому-то надо первый шаг навстречу делать. «Долгов» тогда вояки предали, и у них некоторые стереотипы немножечко поломались. Фельдшер, молодчина, уловил момент.

– Слышь, Фогель, а ты ведь и на Ростоке недавно бывал? И как там?

– Не поверите, чуваки. Седой, ихний главарь, значит, попросил в простую сталкерскую одежку прикинуться и приходить. Ну, пришли мы туда, походили, с народом пообщались… мировой пипл оказался, душевные, классные чуваки. Хрен поверишь, что они на нас в атаки ходят, реально… люди как люди. Можете меня камнями закидать прям здесь, а я все равно скажу – классный народ. Только че с ними делается, когда они на нашу базу прут, вообще не отдупляю. Разделил нас кто-то в свое время, те гнилушки стремные, что с Зоны жируют, вот и воевали мы на чужой карман. Ну а теперь власть сменилась.

– Чего-то ты не лопаешь, Лунь. На вот, – сосед Фогеля передал мне большой кусок мяса. – Да не смотри, что зверюшка местная, этих кабанчиков потреблять можно, они давно не заразные. Бери, не думай.

Я взял кусок мяса, осторожно попробовал на вкус так оно то что надо. Вещь…

– Спасибо. – И располовинил поджаренную мякоть на два куска, передал Хип. Она улыбнулась, кивнула и без всякого предубеждения начала откусывать от него крошечные кусочки.

– Не за что, сталкер. Сейчас бы к этому делу пивка холодного, да где его возьмешь? В «фримен» усмехнулся. – Ну а водку я как-то не очень уважаю.

«Лунь, будь так добр, загляни ко мне, разговор есть», – гулко разнеслось над базой из динамика на крыше «конторы».

– О… атаман требует Значит, надо. – Фогель усмехнулся. – Когда пообщаетесь, ждем обратно.

И, когда мы с Хип направились к «конторе», за спиной снова красиво, виртуозно заиграла гитара, уже на испанский мотив.

– Я же тебе говорила, что «Свобода» – отличная группировка, – Хип тихонько промурлыкала, прижимаясь к плечу. – А ты не верил… видишь, какие здесь хорошие люди?

– Это точно. Вообще здорово пока все складывается, – кивнул я.

Фельдшер встретил нас на лестничной площадке «конторы», нахмурился, махнул рукой – мол, поднимайтесь, я сейчас. Когда мы уже были в «кабинете», в котором до сих пор еще висели армейские стенды с винтовками и гранатами в руках краснощеких серьезных бойцов, внизу послышался обеспокоенный голос «фримена»:

– Алимент, пройдись по всем частотам… сигнал исчез на открытом месте, никаких ям не было там отродясь. Не мог же исчезнуть сталкер вот просто так?

– Шеф, да я тебе точно говорю, исчез мгновенно, сразу во всех диапазонах. С ПМК не было краш-сигнала, значит, не аномалия, не поломка… такая штука, она даже в кусковом исполнении срабатывает, там десяток датчиков на все воздействия. Нет, нет, не аномалия.

– Может, отключил?

– Друг, даже если вырубить, сеть все равно раз в пять минут ловит идентификационные импульсы, хотя и не пеленгует саму машинку. Нет, точно говорю, исчез, как если б в «телепорт-воронку» сталкер забрался… но чего-то уж долго очень не выныривает.

– Как сквозь землю… – грустно произнес Фельдшер.

– Поисковый отряд нашел чего?

– Да нашел… следы в старой болотине на грязи. Говорят, цепочка обрывалась в центре одной из грязных лужиц двумя четкими, глубокими следами – сталкер какое-то время, видно, стоял там. И все! Словно в небо улетел…

– Ну, так что, же ты от меня хочешь, Фельдшер? Я говорю, что и по сигналам исчез человек, и следы вон это показывают.

– Все ж таки поищи, друг. Вдруг сигнал нарисуется.

– Лады, поищем… сервак теперь свой, антенны тоже, так что…

Послышались шаги, и в кабинет вошел хмурый Фельдшер, прямо с порога бросивший:

– Рассказывай, товарищ Лунь, о чем это вы таком с Фреоном говорили. После разговора с базы он ушел и просто исчез недалеко отсюда, в низинках. Выкладывай давай.

– Он сказал, что его уже зовут и пора уходить, Фельдшер.

– Значит… значит, правда все. Ох, е… а я-то думал, что мэн просто со спиртным не рассчитал. – Фельдшер тяжело сел на стул. – Ну, ходил он по базе пару дней и со всеми так душевно прощался, мол, ухожу я скоро, не поминайте лихом. Поначалу думали, что он просто с базы податься собрался, ну, и не особенно серьезно отнеслись. А он попрощается и снова в «Столофф» накачиваться. Я, грешным делом, решил, что он с собой что сделать надумал, поговорил, а он только посмеялся, и не, мол, друг, я такой глупости больше не сделаю. Позвали, значит, его? И кто, знаешь?