Текст книги "Дар Монолита"

Автор книги: Сергей Клочков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

«Привет. Как ты?»

Я подскочил на диване, прогоняя остатки сна.

Хип?

Ну а кто еще может прислать сообщение со «свободовского» передатчика? Да еще и в три часа ночи? Только она… конечно, она. Как дела, значит? А так, что чихать на запланированный трехдневный отдых, шут с ним, что темно еще на дворе и что как следует не отдохнул. В Зону. На Армейские склады. Сил больше нет, как хочу просто увидеть и поговорить. Оживаю я, родная. Видно, не все еще во мне умерло в том иллюзорном мире.

И невыносимо уже от одиночества. Если и не суждено нам, как раньше, то, может, команда состоится? Все-таки, сработались мы с тобой на славу, стажер, настолько, что без слов друг друга понимали. А значит, на выход.

«Иду. Жди» – короткое сообщение ушло в сеть, я подхватил рюкзак – благо тот был еще не разобран, и, на всякий случай спрятав диски в тайник, через минуту захлопнул дверь.

Когда я проходил через пропускник Периметра и сонный сержант проверял пропуск, в Зоне уже начало светать.

* * *

«Огненный шар» откатился еще дальше, а длинная ветка, которой я пытался его подцепить, густо задымилась и как-то разом полыхнула веселым желтым пламенем. От жара уже начало печь не только открытое лицо, но и руку в защитной перчатке «Кольчуги». За костюм я не опасался – такие температуры ему нипочем, однако находиться так близко к «жарке» – испытание не из приятных. Веет густым теплом, словно из открытой печи, от жара на лбу выступил пот, уже начало жечь, и я, чертыхнувшись, отскочил далеко в сторону от аномалии. Воздух сразу стал приятно-холодным, свежим, я стянул с руки горячую перчатку и вытер пот со лба.

«Жарка» разлеглась на остатках деревянного дома, и она же, видимо, когда-то сожгла его не то что в угли – в золу. Постоянные дожди превратили пепел в плотную, серую землю с крапинами ржавчины от раздутых, полностью расслоившихся на чешуйки гвоздей и кусочками шифера. От дома, собственно, остались только кирпичный фундамент и печь с высокой трубой. От аномальной температуры с нее полностью обвалилась штукатурка, а кирпич пошел крупными трещинами и почернел – «жарка» окружила печь со всех сторон и буквально «облизывала» кирпичную кладку потоками дрожащего, раскаленного воздуха. Центральный канал аномалии скорее всего проходил в трубе, до сих пор, видимо, выдерживающей странный, оранжево-синий огонь такой температуры, на которую, конечно же, печь была не рассчитана. Кирпич, похоже, спекся, сплавился в монолит еще до того, как от жара пошли трещины, но этот вопрос занимал меня сейчас не особенно сильно. У поддувала, возле чугунной заслонки, темно-малиновой от постоянного «подогрева», в дрожании воздуха огромным, жарким углем, переливался «огненный шар» – не особенно редкая в Зоне вещь, но тем не менее три с половиной сотни стабильно стоивший даже в «богатые» времена. Теперь, ясное дело, больше.

Подобрав ржавую оконную ручку, я примерился и запустил ее в открытую печь. Предположение оказалось верным – разбуженная аномалия зарокотала пятиметровым языком переливчатого синего огня, вылетевшим из трубы, словно из ракетного сопла. Высоко в небо полетели яркие желтые искры. Потоком воздуха «огненный шар» затянуло в поддувало, внутри печи что-то громко лязгнуло, пахнуло совсем уж обжигающим жаром, и артефакт, подброшенный языком аномального пламени, вылетел из трубы и, упав, откатился далеко в сторону от аномалии.

Естественно, «огненному шару» «жарка» никак повредить не могла. Он даже не нагрелся, несмотря на то что рдел раскаленным углем, играя редкими, яркими искрами, то и дело вспыхивающими на его боках. Довольно крупный, размером с хороший грейпфрут, весил он совсем немного, словно был сделан из пенопласта. Легкий и твердый, артефакт давал обманчивое впечатление хрупкости, но его шершавые, скрипучие бока не пробивались даже винтовочной пулей. Сталкеры, зная об этом, часто выбивали прицельными выстрелами «огненный шар» из скоплений «жарок», правда, обычно тратя на это немалую часть боезапаса. Интересный арт… несмотря на огненный, жаркий вид, он лишь слегка согревал ладони, поскрипывая при трении и рдея точно так же, как громадная головня из костра, по каким-то фантастическим причинам потерявшая весь жар. Долго держать в руках его не следовало – «огненный шар» немного излучал, а в Зоне и без того хватает мест, где можно цапануть рентген. Значит, в углепластиковый контейнер его со специальной защитой из многослойной освинцованной фольги, снижавшей не только излучение, но и пока необъяснимым для науки образом подавлявшей большинство аномальных свойств артефакта. Уф… ну что ж, день задался.

Я положил контейнер в рюкзак и осмотрелся. Восточная граница Агропрома, за которой, чуть дальше, в серой такой дымке виднелись «курганы» Свалки и едва угадывался белесый треугольник крыши Депо. По левую руку – Гнилая балка, обозначенная густыми зарослями «канатника» – узловатых, закрученных штопором кустов. Если по ней топать, можно выйти к Новым территориям Зоны за Янтарем – Ямам и Сказочной роще. Надо как-нибудь туда заглянуть – нехоженые места, «новые», опасные, конечно, но при этом шансы найти какую-нибудь уникальную штуковину повышаются в разы. Но это все потом… и, надеюсь, уже не один я туда пойду, а с напарником. Со стажером. Понимаю прекрасно, что сталкер она уже, и неплохой, но старая привычка штука прочная. Стажер, и все тут.

«Интересно, что я ей скажу», – думал я, обходя небольшое поле сердито гудящих «трамплинов» и уже на автомате высматривая в облачках летающей грязи признаки хабара. – «Привет… ну, это понятно. Хм, вот дурак-то. И сказать нечего».

А здесь очень и очень осторожно… канава, зараза. Да не простая она, а с какой-то невидимой мерзостью. Выкопали ее еще до Первой, трубы бетонные уложили, но закопать не успели. Края, конечно, оплыли под дождями, отвалы глины по краям давно осели, расчертило их глубокими рубцами от ручейков. И что характерно, ни на отвалах, ни на краях самой канавы ни одной былинки не выросло – голая глина и камешки. Скверный это знак, хорошо, что заметный сразу. Где ничто не растет, проплешины на земле видны – не вздумай соваться, сталкер. Окатывает спину холодком заранее, хоть и далеко я еще от канавы, да и подходить не собираюсь, но инстинкт все равно протестует, так, на всякий случай. Вон и «сторожа» видны – не спасло стайку слепых собак особенное их чутье на Зону, залезли на холмик, да там и остались – аккуратные такие скелеты лежат, не потревоженные, косточка к косточке, а отвал весь пестрый от налипшей шерсти, теми же дождями к глине прибитой. Хорошо работают «сторожа», только что не лают, издалека видны, и поэтому, наверно, ни одного новичка в эту канаву не занесло, надеюсь, и потом они сюда не полезут.

«И правда, что я ей скажу? Ч-черт… хоть и говорят, что язык у Луня хорошо подвешен, однако думается мне, буду торчать столбом и мекать на потеху „свободовцам“. Засада это. Думай, сталкер».

Я хмыкнул своим невольным мыслям и побрел на безопасном расстоянии от глинистых залысин, не забывая при этом внимательно осматривать пейзаж – Свалка недалеко, как бы на бандюков не нарваться. Да и мутантов никто не отменял – в «старой» Зоне редко видели экзотических тварей, но и стая слепцов или случайный снорк были не менее смертоносны, чем «осьминог» или «королевская плоть». И, хоть пока все было тихо, Зона оставалась Зоной – теткой, на сюрпризы весьма щедрой.

«Подлая» канава заканчивалась просевшим в мягкую, жирную глину гусеничным экскаватором. Годы под агрессивными дождями Зоны не оставили на нем даже следа ржавчины, отмытые льющимися с неба осадками траки гусениц и зубья опущенного ковша блестели полированным металлом, с машины не слезла даже краска. Кто-то от нечего делать выбил в кабине все окна, местами на желтых боках виднелись пулевые пробоины, но, если не считать этого, экскаватор выглядел совсем новым. В его кабине сидел еще один «сторож» – года два назад туда забрался зомби. На ожившего мертвеца аномальное поле не оказало никакого влияния – тело несколько месяцев дергало рычаги, «рулило», временами хрипя сгнившими связками и пялясь пустыми глазницами на проходивших мимо сталкеров. В зомби несколько раз стреляли, даже попадали, но «водитель» не обижался и из кабины не вылезал, продолжая «работать» до тех самых пор, пока окончательно не умер и не высох в большую серую куклу с провалившимся лицом. Он в принципе и сейчас работал, отпугивая от «перспективной» канавы любопытную сталкерскую «зелень».

У самого экскаватора следовало немного задержаться – место, конечно, жуткое и очень опасное, но то я и сталкер, чтоб, значит, шкурой рисковать. Тем более, что рисковать мы будем осторожно и грамотно. Не часто, но появлялись возле только этого экскаватора «браслеты» – черные, с ярким блеском антрацитового скола. Тонкое витое кольцо по размеру действительно было похоже на браслет, разве что носить его в качестве украшения нельзя, да и просто голыми руками долго держать не надо. На ощупь чуть пощипывает, почти приятно, щекотно, но если хоть полминуты в руках повертел – вещица и впрямь красивая, – то кожа начинает отмирать небольшими, круглыми участками, волдыри черные вылезают уже на следующий день, а заживает, зараза, долго, шрамы остаются. Пользы сталкеру от «браслета» никакой, скорее один только вред, но посредники НИИ за такой артефакт без вопросов полторы тысячи зеленых рублей выкладывали, а барыги – и того больше. Сегодня, впрочем, не судьба мне заработать на «браслете» – на глинистых отвалах и в тени экскаватора не было даже намеков на артефакты. Не беда… проверю сегодня еще пару мест по пути на Армейские… идти, правда, придется через промзону, непосредственно примыкающую к Ростоку, и не случайно названную Дикими землями. Звание честно заработанное: и драки случались там между группировками, которые ее все никак поделить не могли, и целыми отрядами сталкеры пропадали, и с наемниками случались там встречи сомнительной полезности. Раньше были земли эти «дикими» а после Третьей – так и вообще «дичайшими» стали. Аномалий там было, как на собаке блох, теперь еще больше. Настолько жуткие, унылые места, что даже и твари там почти повывелись, зато в заводских цехах, гаражах и железнодорожных ветках было море самых разных аномалий. Давно сталкеры заметили, что как только Зона новыми типами ловушек разродится, то в первую очередь надо их на Диких землях искать, примета верная. Правда, не все рисковали соваться в бывшую промзону – хоть и находились совсем рядом две чистые «палестинки» – Росток и шестой фабричный корпус, где теперь Майор со своими людьми обосновался, однако между ними пролегали земли, по гадостности сравнимые только с Темной долиной или «новыми» территориями. Но рискнувший сталкер или вовсе не возвращался, или же приносил хороший хабар, бывало, что и уникальный. После недолгого раздумья я достал ПМК и вывел на экран карту Диких территорий, составленную на основе аэрофотоснимков. Как на ладони все… вот железнодорожные пути с тупиками, отлично видны цепочки вагонов с щебнем и просто пустых, а рядом со свалившимся на бок составом – три черных крестика. Еще два – у длинной стены завода, как раз под осыпавшимися окнами. Россыпь из десятка чьих-то смертей – в большом цеху и заводских гаражах с провалившимися сводчатыми крышами. Асфальтированные площадки, желтый лесок на севере, дорожки, корпуса завода, полустанок – все в крестиках. И штрихами, разноцветными линиями, серой и красной заливкой – примерные маршруты и особенно паршивые места. По-хорошему, надо бы мне обойти Дикую большущим крюком, не лезть туда, но уже знакомо стукнуло сердце, проснулся азарт – убийца сталкеров, и…

И я вдруг мысленно начертил маршрут, свой, такой же почти безнадежный, как и те, что проложены были до меня удачливыми и не очень бродягами. Определенно, стоит пройти вот у этого цеха с обрушенной стеной, мимо просевших гаражей вот сюда… проверить подвал, а тут, у козлового крана, хорошенько пошуровать у вагонов, затем через заводские окна пересечь основной корпус насквозь и через пару часов добраться к Армейским. Места непопулярные, аномалий море, опасно, конечно, но где в Зоне легко? Да и… не по мне это как-то. Не прятался я от риска, даже к Коржино ходил, да и сейчас, уж коли собрался на домик у моря накопить, будь добр, иначе одну только мелочевку носить и будешь, а оно несолидно. НИИ тоже вряд ли в восторге будет от «капель» и «русалочьих слез», этого барахла им любой новичок натаскает – тебя ведь, если вдуматься, не за красивые глаза в старшие научные приняли и не за них же платить будут – «ботаники» народ в этом плане строгий. Ну и просто нужно мне было глупость свою чем-то оправдать, ибо охота пуще неволи – звала уже, тянула к себе Зона душу сталкера, и никуда ты от этого не денешься.

А вот и местечко знакомое, как раз та граница, что Свалку от бывшей промзоны отделяет. Забор из больших бетонных квадратов с остатками колючки на ржавых штырях, местами поваленный в густые заросли всегда желтоватой травы, в которой сейчас какие-то цветы вылезли, синие, яркие, с кроваво-красной серединкой. Да, грамотно, кстати… на той самой могилке, если ее можно так назвать. При мне угробился в этом проходе Фил, хороший сталкер, но упрямый до невозможности. Нельзя, наверно, некоторым одиночкам хоть в какой компании ходить, даже с попутчиком. Встретились на Свалке, привет-привет… куда, мол?.. ну, айда вместе. И до этого забора дошли, будь он неладен. Я тогда еще молодой был совсем, зеленый, в Зоне год с небольшим, а Фил, говорят, еще до первого Выброса «медузы» барыгам таскал. Что-то меня тормознуло на подходах, а Фил дальше топает, как раз туда, где секция забора завалилась, широкий такой проем получился. Большой, открытый грузовик проедет… открытый, ну, словно пасть, И гайка, Филом брошенная, пролетела в этот проем нормально, только вот сверкнула разок серебряным, чистым блеском, да и то на какую-то долю секунды. «Стой», – говорю. Фил, понятное дело, остановился, спросил, чего я там углядел, выслушал и посмеялся над моим «блеском». Мол, не дури, эта тропа всегда чистая была, только вчера здесь проходил и – шагнул в проем.

Вычистила мне Зона память очень здорово, тот самый Выброс постарался, оттого-то, наверно, все последующие события ярко и сочно запоминались. Потому и сейчас, стоя возле того проема, в деталях я припомнил, как медленно, плавно развалило сталкера на части, словно невидимые руки размяли фигурку из влажной глины, сдавили до глубоких трещин… на полуслове оборвало речь, Фил даже не вскрикнул. А у меня первой, странной мыслью было: почему все так тихо произошло и отчего это крови совсем не видно на бесформенных алых кусках, которые все разминало и рвало в воздухе, и даже крепчайшая ткань комбеза разлеталась на длинные лоскуты все в той же глухой, ватной тишине. Только вчера, значит, проходил… чистая тропа…

Проем и ныне был здесь, все такой же широкий, открытый, но в желтой, колючей траве уже давно ничего не было видно, даже лоскутов тряпья – все вросло в землю, покрылось слоями жухлой травы. Единственно, россыпь этих странных, ярких цветов с васильковыми лепестками и кровавой росинкой в центре, которых я нигде раньше не видел. Но в любом случае здесь прохода для меня с тех пор не было, нет и не будет, поэтому, щелкнув мутировавшую растительность на ПМК – Может, сгодится «ботаникам», и пинцетом очень осторожно сорвав один цветок – для них же, – я отправился вдоль забора к «своим» проходам.

– Здравствуй, Лунь.

Сознание еще не успело ничего понять, а рефлексы уже сработали: левая рука перехватила ружейный ремень и сильным движением рванула его вперед и вверх. «Сайгу», нырнувшую под плечом, автоматически перехватила правая рука за шейку приклада, в то время как левая уже сомкнулась на пойманном цевье. Разворот к источнику шума и…

– Да. Недурно. – И тихий смешок.

Этого человека я никак не мог встретить. Слишком невероятно даже для Зоны… но это точно был он.

Как всегда, без капюшона или защитного шлема, отчего хорошо видно, как серебрятся коротко стриженные седые волосы. Лицо характерного, светло-бронзового загара, какой бывает только в Зоне, аккуратная борода-эспаньолка, тоже совсем белая, и знакомый прищур крупных серых глаз, острый, пронзительный, но при этом не злой, скорее, любопытный. И знаменитый комбез, уникальный, говорят, даже какой-то особенный, подаренный когда-то командиром «Монолита» за исцеление. Комбинезон впоследствии был доведен до ума при помощи секретных свойств разных штуковин из Зоны, а уж лучше, чем этот человек, в артефактах никто не понимал.

– Доктор?..

– Ну, если вы меня признали, то, может, прекратите целиться, уважаемый?

– Вы же… умерли…

– Хм. Кто вам такое сказал? – Доктор улыбнулся. – Пеночка должна была передать вам, что я ушел, ведь я и впрямь уходил по делам. А уход, тем более временный – это отнюдь не смерть.

– Но…

– Сталкер, после того как вы вернулись от Координатора, думаю, не стоит обращать внимание на некоторые условности. И кстати, как моя воспитанница? Я в курсе, что она вас провела к Саркофагу, но потом я уже не мог за ней наблюдать.

– Была в порядке, – я опустил «сайгу». – У… у Красного леса она уже вполне сносно говорила, да… знаете, в какой-то момент я даже перестал замечать, что она не человек.

– Вот как? Удивительно… не думал, что мое, скажем так, воспитание сохранится на такое длительное время. Она снова удивляет меня… чувствую, что жива, и мало того, какое-то время даже общалась с другими сталкерами, но информация отсюда шла очень тяжело, пока я отсутствовал… м-да. Пойдемте, посидим. Здесь, у одного из корпусов есть подходящее чистое местечко, где я уже развел костерок и собрался отобедать. Составьте компанию.

И Доктор уверенно прошел сквозь «опасный» проем и направился к высоким цилиндрическим бочкам цементного завода, у которых действительно был виден дымок. Я проследовал за ним. Прав Болотник – в другое время и с другим опытом, пожалуй, стоило бы удивиться. Теперь же, после смерти и встречи с Координатором, я вполне мог ожидать такого. Уходил, значит… ну, ладно. Сейчас и поговорим. По душам поговорим и насчет того задания, и обещаний, что мы «выживем», и всего прочего.

– Присаживайтесь. – Доктор передал мне кусок доски. – И, как говорится, чем бог послал… осторожнее, не обожгитесь.

Я принял из рук Доктора дымящуюся банку «гречки с бобами и мясом», которая до этого стояла рядом с костерком. Банку я отставил, немного помолчал, вздохнул и…

Высказал.

Все, что думал о затее Доктора передать желание Монолиту. О том, как здорово использовать людей в качестве пешек в какой-то непонятной шахматной партии. О том, что мы попросту погибли в перестрелке, спасая Пенку от долговцев. Что мертвым быть не очень-то здорово и что, даже будучи зомби с гниющей рукой, я был живее, чем сейчас. Что из-за чьей-то бредовой теории о «конце света» мы со стажером, Хип, просто потеряли друг друга. Что…

Материться при Докторе, впрочем, не хотелось, поэтому я просто тихо выпустил набранный для залпа воздух обратно в атмосферу.

Доктор слушал меня спокойно, даже задумчиво, перемешивая в своей банке горячую кашу одноразовой пластиковой вилкой. Иногда кивал, даже улыбался немного печально, и, когда я закончил, он просто спросил:

– Да, я гарантировал, что вы выживете. Ну а разве вы сейчас мертвы, Лунь? Насколько я помню, из этой… миссии, которую я попросил выполнить, вы вышли живым.

На это сказать было нечего, и я просто кивнул.

– Что касается второго обвинения, Лунь, того, что вы друг друга потеряли из-за моей просьбы, то это зря. Вы ведь на Армейские идете, верно?

– Да, это так.

– И зачем, точнее, за кем вы туда направляетесь, догадаться несложно… видите ли, сталкер, после опыта, скажем так, небытия некоторые грани нашего человеческого существа стираются. Понятно, что прежними нам не быть хотя бы потому, что теперь мы знаем о мире несравненно больше, чем до этого специфического, опасного, но иногда необходимого опыта. И это сильно отражается на личности даже в том случае, если мы не желаем этого признавать. Но то, что мы считаем настоящим, то, что есть в нас, останется неизменным.

Доктор аккуратно подцепил вилкой горку каши, отправил в рот, неторопливо прожевал. Затем покопался в рюкзаке и достал две банки энергетика.

– Держите. С чаем сегодня, увы, ничего не получится – свой термос я забыл дома. Придется попить этой газированной гадости… впрочем, весьма приятной на вкус. Да, о чем это я… называйте меня провинциалом, но после того, как эта девчонка притащила то, что от вас осталось, причем фактически притащила на себе, я был потрясен. Не подумайте, я слышал разные истории, читал много книг, но я академический ученый, Лунь, получивший еще советское атеистическое образование, которое до сих пор небезосновательно считаю лучшим. Для меня любые отношения между полами выглядели исключительно химико-физиологическими процессами. Гормоны, инстинкты, химия мозга – в общем-то все, никакой эзотерики и прочей фантастики. Даже знания, скажем так, обогащенные Зоной, все равно показывали мне справедливость всех основных научных утверждений… ну, из той крохи информации о настоящем положении вещей, которую человек благодаря науке познал, и познал правильно. Но вы меня удивили. Правда. Я понял, как мало, в сущности, я знаю об этих самых отношениях.

– Знаете, Доктор… я уже начинаю сомневаться в том, что мы хоть что-то знаем, если честно.

– И вы правильно сомневаетесь, сталкер. Однако та самая малая толика мира, познанная человеком при помощи науки, познана верно. Правда, это даже не верхушка айсберга, а так, ледяной осколок, тающий в руках, но, однако, и он может многое рассказать о свойствах ледяной горы. Вы, наверное, уже догадались, о чем я попросил Монолит…

– Да, я читал ваши записи. Знание. Вы попросили его о знании.

– Я был первым ученым НИИ, который сам, без проводников и помощников, с одним автоматом и комплектом плохонькой защиты, в нарушение всех инструкций покинул группу в районе Красного леса, после чего через Припять добрался до Саркофага. И знания я получил – Монолит, знаете ли, иногда выполняет просьбы по-своему, так, как только он один и умеет. Дословно – неграмотный дурак попросил волшебника сделать его всезнайкой – ну, допустим, стремился паренек к знаниям, несмотря на убогий умишко. А волшебник взял да и наколдовал дураку огроменную библиотеку с множеством самых умных книг, объясняющих буквально все на свете. А потом ушел, забыв научить дурня грамоте. Тому только и оставалось, что листать тома и смотреть картинки.

Доктор помолчал, затем усмехнулся и поскреб опустевшую банку вилкой.

– Ну… потому и уходил я, Лунь, грамоте учиться. Примерно туда же и почти точно таким же образом, как и вы. А что касаемо смерти… вот, думаю, вы бы удивились, узнав, как с этой штукой все обстоит на самом деле.

– Да вроде как проходили уже…

– Проходить и понять – вещи разные, сталкер. Скажем так, смерть существует, но не везде и не всегда. И не для всех, если можно так выразиться. Мы ведь живем не в системах координат, не только в том пространстве и времени, что способны воспринимать наши примитивные органы чувств. Ведь, в сущности, мы воспринимаем глазом только узкий, крохотный спектр электромагнитных волн, и ничего, кроме них. Ухо слышит колебания газа – и это все, что ухо может слышать. Обоняние, осязание, вкус при всем его многообразии – еще более узкоспециализированные органы чувств, которые развиты у человека намного хуже, например, зрения. В основном все приборы, изобретенные человеком, лишь усиливали органы чувств или переводили информацию в доступный для нас вид, искажая ее при этом до безобразия. И неужели разум, укомплектованный столь убогими и несовершенными инструментами познания, как наши хиленькие каналы, и способный воспринимать мир только через них, не ограничен уже только этими пределами? Конечно же ограничен, притом очень жестко… в мире, допустим, полностью слепых существ, и при том наделенных разумом, открытие световых волн будет доступно только исключительному гению. И даже он сможет понять их, оперируя не зрительными образами, а какими-нибудь звуками или даже запахами. Если ты попытаешься объяснить такому существу, пусть и невероятно умному, гениальному даже, как выглядит свет или перспектива, что такое картина или фотография, то ты ничего не добьешься. Никогда это существо не поймет тебя так, как ты этого хочешь – оно не видит, и этим все сказано. Поэтому и я сейчас не в состоянии объяснить вам, сталкер, множество тех вещей, что стали мне понятны. Просто потому, что вы не сможете это воспринять, увидеть и, соответственно, понять.

– Постарайтесь. А вдруг?

– Хм… ладно, – Доктор усмехнулся. – Когда я вас лечил, точнее, наблюдал за тем, как вас вытаскивает с того света Пенка, кое-какие ваши особенности привлекли мое внимание. Например, ваша способность видеть сны, непростые сны, которая вас всегда нешуточно раздражала. Это вас пугало, хотя, и вы говорили об этом, вам снились артефакты в знакомых участках Зоны.

– Да было такое, – я откашлялся. – Но один раз. И то, что я потом нашел «хабар» именно на том чердаке, который приснился, можно считать совпадением. Случайность.

– Случайностей не существует, Лунь. Заявляю вам это с полной ответственностью… любая случайность не случайна, это скорее единственно верная реализация одного из бесконечного числа сценариев реальности… гм… ладно, я отвлекся. Так вот, сталкер, это не случайность, это даже не прогноз, а именно знание, пришедшее тебе из Зоны в удобоваримом для тебя виде, минуя органы чувств. Выброс две тысячи седьмого не только вычистил из тебя большую часть памяти, но и кое-что дал взамен. Какая-то часть тебя уже знала, что на крыше заброшенного дома лежит артефакт. Одна из тысяч твоих граней передала информацию другой грани тебя. Да, твоя личность, все то, что ты решил считать самим собой – всего лишь одна из тысяч граней тебя настоящего, о которых ты, тем не менее, знать не знаешь. Мало того, мир, который ты видишь трехмерным, на самом деле таким не является – ты живешь одновременно в сотнях измерений, не понимая этого и не в состоянии понять не потому, что ты глуп, а просто потому, что ты человек. И ты упрямо оставался человеком, не желая быть никем иным… а когда сдался и начал уходить, считая, что сошел с ума, тебя вытащила твоя девчонка. Ты слишком человек, Лунь, и никогда не захочешь стать таким, как Прохоров. В Зоне уже есть Доктор, Смотритель, Бессмертный, и, думается мне, Координатор еще не совсем покинул эту часть мира. Нам не хватает только Сталкера, Лунь. Что же, придется поискать кого-нибудь еще.

– Стоп, Док, стоп, – я махнул рукой, едва не вывернув разогретые консервы. – Уже мозг закипает. Да и как-то страшновато становится…

– Да, конечно, – Доктор усмехнулся. – Есть у меня странная привычка вываливать на человека сразу горы информации, ну, я думаю, вы это заметили при первых наших встречах. А по поводу обвинений, я на самом деле виноват, пытаясь навязать вам тот путь, который не является вашим. Но миссия, сталкер, та, которую я вам поручил, была очень нужна, поверьте. Необходима даже. Хотя она и не принесла ожидаемых результатов, вы все равно все сделали правильно. Даже больше, чем правильно.

– Ну, раз результаты не те получились, то когда же человечество вымрет, по новым прогнозам?

– Человечество не вымрет. Этот сценарий реальности был ошибочен с моей стороны, Лунь. Человечество не вымрет. – Доктор покачал головой. – Я видел, очень хорошо видел это событие, но сделал не совсем верные выводы, потому что мыслил как человек. Единственным правильным решением было то, что я поручил вам ту самую миссию… и, я уже знаю, что Монолит также правильно выполнил мою просьбу. Только так, как и нужно было это сделать.

Доктор бросил опустевшую банку в костер, где она начала шипеть и пощелкивать от выгорающих остатков жира. Пшикнуло колечко банки с напитком.

– Ну, какие планы на будущее, сталкер? – просто спросил Доктор.

– План номер один – никогда не ввязываться в непонятные задания, – сказал я с серьезным выражением лица. Доктор рассмеялся, кивнул, мол, намек понятен.

– Ну, а потом… – я немного задумался. – Как говорится, тот, кто загадывает на будущее, Зону смешит. Впрочем, да простит меня эта особа, планирую я с ней завязывать, Док. Постараюсь подкопить денежек, заработать на уютный схрон у моря и остаток жизни провести там, где много лета и солнца. Может, старею, но к истине, что сталкеры от старости не мрут, стал относиться немного иначе с недавних пор. По крайней мере, ведь не такая это и плохая цель, верно, Док? Хоть какая, но есть…

– Ну, это во-вторых… – Доктор хитро прищурился.

– Вас не проведешь, уважаемый. А во-первых – дойти до Армейских складов. И хотя бы поговорить. Да, просто поговорить. Хотя бы. Мы были отличной командой, Док. Больше, чем командой. Намного больше. И если нам не суждено чувствовать друг друга так, как раньше, то хотя бы пройти не один километр в совместных ходках. Даже если между нами ничего больше нет, одиночество ощущается намного хуже, если успел от него отвыкнуть. Надеюсь, она думает так же. В идеале, лето и солнце я хотел бы встретить тоже с ней, с Хип, Мы уживемся рядом, и нам будет, что вспомнить и о чем поговорить, Док, даже если мы так и останемся друзьями.

– Сомневаюсь, Лунь, очень сомневаюсь в этом. – Док допил энергетик, положил смятую банку в рюкзак и веточкой выколупал из костра прогоревшую консервную жестянку. – Повторяю же: я был тогда очень сильно впечатлен, когда она притащила ваш полутруп на волокуше. И еще сильнее был впечатлен, когда Пеночка поведала мне об истинных причинах вашей болезни. Зона, конечно, постаралась, не без того, но подлинной причиной было совсем другое. Вы сошли с ума от горя и тоски, сталкер, когда Хип, как вы думали, пропала в Зоне. Пенка никогда не лжет, она не умеет этого делать, иначе я бы не поверил, что такое может быть не в бульварных романах, не в старых наивных фильмах, а в нашем реальном мире. Потому я и занят сейчас поисками другого Сталкера, хотя вы подходили на эту роль как нельзя лучше.

– Может, чем помогу?

– Вы уже отказались подписываться на это задание, Лунь, помните? – Доктор хохотнул. – Нет, Лунь, боюсь, это будет поход не в этой Зоне, и простому, даже очень опытному сталкеру-человеку с ним не справиться. А вы в этом плане безнадежно упрямы, слишком, если можно так выразиться, человечны. Вы свою миссию выполнили на отлично, и большего я требовать от вас, конечно, не стану.