Текст книги "Якут"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

    Через час пузатое судёнышко отстало от нас настолько, что скрылось за поворотом. Но ненадолго. Тут ветер оказался попутным, а широкое русло – почти прямым, и, раздув паруса кораблик уверенно настиг нас. Его немногочисленный экипаж хлебал что-то на палубе из деревянных мис – не иначе рыбку сварили, да, наверное, не саму по себе, а с чем-то. На этот раз мы близко не сходились. Нам, как уже поминалось, надо у суши держаться, а коч любит где поглубже.

    Глядя на это дело, я растянул одеяло между парой вертикально поставленных вёсел и довольно долго был свободен от гребли – нас хорошо тянуло, хотя разогнавшийся парусник мы не догнали.

    Дня через три виделись с казаками последний раз. Они готовились к ночлегу на берегу, ну а мы прошли мимо. На вёслах. Русло Бытантая, если сравнивать его с Яной, выглядит более прямолинейным. Змейки, когда река вихляет из стороны в сторону, попадаются редко. Но на узкой долблёнке не особенно-то ловко под парусом, когда ветер дует не точно в корму – легко перевернуться. Ну и при нашей "конструкции" мачты, парусом особенно не повертишь. Редко удавалось нам использовать силу ветра. Так, можно считать, что просто баловались иногда.

    А потом начались волнения по поводу того, где сворачивать в приток, протекающий неподалеку от нашего будущего дома. Затруднение было в том, что местность эту мы видели зимой, когда всё было подо льдом и снегом. Тем не менее, и я и Айтал – мы оба опознали признаки, которые искали. Хорошая память на места, где побывали – это удобно.

    ***

    А дальше опять было много тяжёлой работы. Домик я срубил компактный, примерно пять на четыре. Главным его достоинством была толщина стен – брёвна для венцов выбрал очень толстые. Мы их вчетвером с Кимом и его братьями затаскивали наверх с великим трудом. Крышу тоже сделал рубленую. Обрешётку положил из брёвен, приделанных к бревенчатому же фронтону. Леса хватало, поэтому на добротности не экономил. Два пола сделал с просветом, куда вполне можно было забраться через оставленные вверх и вниз люки. Около метра высоты образовалось. И на чердаке оставил приличное пространство – над потолком ещё три венца прямой стены, а уж потом начал сужать торцевые стены. Скаты свёл под тупым углом в расчёте на малоснежные зимы.

    Очень много пришлось тесать, считай всё из бруса. Горы щепы навалили.

    Дом получился высокий, но за его устойчивость я не опасался – опоры прочные, стены прямые и в тихом месте он у нас – со всех сторон прикрыт склонами. Это ведь уже предгорья. Одним словом – жильё получилось добротное. А вот всё остальное сделали на скорую руку. Сени, кузницу, вход в будущую шахту – брёвна, жерди, плетни, глина, земля. Время поджимало. Лето у нас короткое.

   Не зря мы столько всего сюда везли. Помощники наши в обиде не остались. Расплатился с ними инструментами – топорами и косами. Железная коса в эту эпоху в Якутии – редкость. Из-за дефицита железа тут часто пользуются костяными. И, кстати, искусные косари – очень уважаемые люди.

   Никому ничего о серебре и о шахте я не рассказал. Трудился там один, причём только в дни, когда никого поблизости не было. До моего раскопа от дома примерно с километр и расположен он не на таком месте, что видно отовсюду. Да и лишний раз не ходили мы в ту сторону, не топтали стёжек. Всё-таки не стоит вводить людей во искушение лишний раз.

   Плавка мне удалась только четвёртая, когда, наконец, правильно устроил печку и верно соотнёс её объём с возможностями мехов, что были у нас собой. Килограммов восемь серебра наплавил, и остановился. Свинца у меня получалось значительно больше, так что пуль для арбалетов я наделал щедрой рукой. Ну и ещё ковал понемногу железо – ближнее стойбище то и дело обращалось ко мне с разными поручениями по кузнечной части и люди привыкли к тому, что материал для работы надо приносить свой. Заказы на новые изделия я брал неохотно, и просил дорого. То есть вёл себя также, как и большинство здешних мастеров.

   Потом закончилось лето пошла заготовка рыбы и дров. Айтал сбегала к соседям и обменяла несколько серебряных украшений на рожь и ячмень. Привезла на лошадке пару мешков. Украшения, кстати, не нашей выделки. Ещё из дома прихватили. Вообще это лето мы жили за счёт её приданого и калыма за неё, выделенного мне родом её отца, к которому я тоже принадлежал. Такой вот казус. Хе-хе. Ну да динлинские обычаи достаточно гибкие, как я понял. Приняли меня, посмотрели, можно ли свою кровиночку за этого мужчину отдавать, и отдали.

   В самом конце лета приехала старшая из сестрёнок моей лапушки – в этом году она "бегала" к Алдану. Верхом в сопровождении лошадок под вьюками эта малявка не поленилась сделать крюк вёрст в триста чтобы привезти нам рису и родительский привет. С рук ей это не сошло – убыль в грузе мы восполнили серебром и свинцом. Свинца положили меньше – на него в этих краях не столь высокий спрос, а серебра я отвалил килограммов пять.

   С сестрицей прибежал и вожак собачьей своры. Самый дисциплинированный, послушный и обученный пёс... наотрез отказался расставаться с Айтал. Спрятался, собака. Вышел из леса только через сутки после убытия гостьи. Ну да нам не жалко – пускай живёт. Он – понятливый. Я, когда обносил плетнём основание дома, закрывая просвет между нижним полом и землёй, оборудовал туда комфортабельный лаз из холодных сеней, а неподалеку от него – деревянный настил огородил стенками в расчёте на то, что пёс сможет тут себе немного "надышать" тепла.

   Так чтобы уж совсем под минус семьдесят морозы в наших краях случаются не каждый год. Но сорокоградусные – дело обычное. Да и покрепче не редкость.

   Одним словом, к зиме мы обстроились и провизией запаслись. Набили и накоптили гусей. Рыбы засолили и навялили, ну а свежего мяса добыть можно и зимой, оба охотники.

   После наступления холодов я принялся за изготовление серебряных украшений. Айтал рисовала эскизы а я воплощал их в металле. Сбывали мы их в трёх окрестных стойбищах. Приходили вдвоём и, пока я общался с мужчинами, женщины своим кругом проводили и оценку товара и торг.

   Поймите наши затруднения. Этого добра я мог добыть сколько угодно. Хватило бы даже на то, чтобы выдать всем янским казакам жалование за все годы их службы. То есть мы имели богатство ничем не ограниченное. Но пользоваться им было чревато. Узнай кто о том, сколько тут имеется металла, используемого в качестве денег – и пиши, пропало. Количество желающих отобрать его будет настолько велико, что они между собой войну развяжут.

   А свинец я отвёз в острог. Мне за него неплохо заплатили... серебром. Хи-хи. В общем, скопировал я их, эти копейки, и своих начеканил. А к плавильной печке не подходил с самой осени – того полупуда серебра, что добыл тогда, было достаточно и даже с избытком. Глаза бы мои на него не смотрели! Скучно это – быть богатым и прятать ото всех свои несметные сокровища. Мы с Айтал с удовольствием вспоминали свои путешествия конца зимы и начала лета и в голову мою лезли мысли о подвесном лодочном моторе мощностью в пять лошадиных сил. Тогда бы на нашей долблёнке можно было бы прекрасно пройтись по рекам бассейна Бытангая. Красиво тут, мы видели.

   ***

   Снег в этом году лёг как раз в средине октября, поэтому соболь нынче "поспел" рано, хотя настоящие морозы не торопились с приходом. Вожак иногда звал меня на охоту. Тушка, после снятия с неё шкурки, доставалась ему. Скучно собаке на одной юколе, вот он и старался разнообразить меню. К его чести должен сказать, что дальше пяти километров от дома он меня ни разу не заводил – водится тут дичь.

   Но в основном я благоустраивал жилище. Лавки, стол, петли для дверей и люков, полки и прочая, прочая, прочая. Еще добыл у гончара соды и сварил стекла. Сделать из него что-нибудь определённой формы даже не пытался. Надул пузырь внутри цилиндрической полости и дал ему там остыть. Оставшееся отверстие запаял, как мог. Получилось это у меня то ли с десятой, то ли с двенадцатой попытки – многое полопалось и пошло в переплавку. Зеленоватое мутное стекло свет, однако, пропускало. И это вселило в мою душу надежду. Я просверлил буравом отверстие в стене дома, в верхнем венце. Туда и вставил пузырёк, обернув его для плотности кожей. Это было ещё в начале октября, до наступления полярной ночи, и мы с супругой эксперимент одобрили. В светлое время теперь в доме можно было передвигаться без светильника, не натыкаясь ни на что. Малой порции рассеянного света глазам хватало, чтобы различать крупные предметы обстановки.

   Естественно, пузырьков таких я сделал много и в верхний венец вставил на расстоянии сантиметров двадцать друг от друга по всем четырём стенам. Стало совсем неплохо. В том смысле, что зажигать коптилку нам было нужно только ночью, а в это время и без неё хорошо. Спать со светом – это не из наших мест обычай.

   Уже во второй половине ноября я как раз занимался дровами и собирался в стойбище за лошадью и нартами, чтобы приступить к перевозке, как вдруг однажды ночью верхом примчался Ким.

   – Миха! Казаки забрали отца, братьев и матушку с сёстрами. Требуют большой ясак. Говорят, что не отпустят их, пока не отдадим. А у нас, как назло, ничего нет. Мы на празднике лошадей бились об заклад с соседями, чей жеребец придёт первым, и много поставили. Даже в долг брали, когда пришлось отдавать проигрыш.

   Вот и сюда пришли русские. Конечно, не всех они сразу отыщут на бескрайних просторах бассейна Яны, но, рано или поздно, дело своё сделают. Просто я знаю, как это было, и считаю, что историю переделывать не стоит. То есть, есть для моего народа польза от этих жестоких алчных завоевателей. Так мне объяснили в школе. А от родителей я знаю, что людям надо помогать. Вот пришли соседи с бедой, постарайся их выручить.

   Я полез на чердак. Снимал с вешал шкурки и подавал вниз. Ким с Айтал принимали и пересчитывали. Тут не многие добыты мною в этом году – охота еще только-только началась. Основную массу мы привезли из юрты на Адыче. Тут и песцы были, две рыжих лисицы. А ещё семь волчьих – ух и хороши! В общем, я всё отдал. В крайнем случае, Ким поменяет у соседей на то, что ему нужно. И казны серебряной отсыпал немножко. Не знаю, вдосталь ли, или с избытком, ну да уж как вышло. Навьюченную мехами лошадку он увёл под уздцы – не получалось у него одновременно и везти груз и ехать.

   Ну а нас, стало быть, казаки пока не отыскали. Ничего страшного. Наверняка кто-нибудь проговорится и тогда – жди гостей. Ну да уж не в этом году.

   ***

    Недели через две, уже в декабре, Ким снова заглянул к нам. Морозно было, но не чересчур. Привёл он мерина, запряжённого в нарты, груженые сеном. Подарки. Транспорт с запасом топлива. Хе-хе. Выкупил парень родственников, одним словом. И полагает, что стойбище их ещё и должно мне – прямо так и сказал. Не стал я с ним спорить – у Айтал плов поспел. Редкое в этих местах лакомство. Вот им и заели мы добрую новость.

    Кстати, оказывается, каждая волчья шкура позволила Киму выручить три соболя. Надо же! Кто бы мог подумать! Совсем не то, что в моё время.

    Зимой я много работал по серебру. Якутские национальные орнаменты и символика известны мне не досконально, но так уж вышло, что в детстве бабушка учила меня вышивать бисером, так что, хотя я и не считаю себя экспертом, но многое ведаю о том, как и что полагается отделывать. Даже жена моя диву давалась – она всё-таки не якутянка и известно ей об этом значительно меньше. У них, у динлин, не все обычаи совпадают с нашими. Их родов, оказывается, тут в бассейне Яны десятка два, и занимаются они, в основном ремёслами, постепенно смешиваясь с другими народами. Э-э! Не о них сейчас речь. О наших изделиях. Так вот, берут их у нас охотно, хотя редко бывает нужда отдавать серебро – мы мало в чём нуждаемся.

    Пожалуй, одна из самых больших проблем, волнующих и меня и мою голубку, это малый срок службы тетивы на наших арбалетах. Перепробовали мы и сыромятные лучшей выделки, и из сухожилий, и из конского волоса. Однако усилия, которым они подвергаются, уж очень велики. Часто приходится их менять. Вот и подумываю я о стальном тросике. То есть о том, как сделать много тонкой проволоки. И ещё, о двигателе для лодки. Хотя бы, паровом.

    В самое кромешное зимнее время провёл несколько плавок и опять запасся и свинцом, и серебром. Начеканил копеек и чисто для себя сделал из драгоценного металла чайник. А что? Прекрасная теплопроводность, а чтобы не блестел слишком уж, я его подержал в "выхлопе" своей плавильни. Серебро соединилось с серой и стало тусклым. На него ещё и копоть легла, так что, если внутрь не заглядывать, то ничего особенного и не приметишь. Зато теперь, поглядывая на струйку пара из его носика, я представляю себе поршни, шатуны и гребной винт, которые приводит в движение сила пара. Иногда и помечтать хочется.

    И вообще, зимой скучновато. Скажем, супруга моя заметила, что я иногда записываю кое-что – привёз немного бумаги из острога, когда свинец отвозил. Причем не пергамент, а именно бумагу. Ну и чернила у купца отыскались. Так вот, она, как оказалось, тоже грамоту знает. Не иероглифы, а настоящие буквы. Правда, знает она их неважно – маловато практики. Зато якутские слова записывать современными русскими буквами приспособилась быстро. И еще младший брат Кима. Он к нам часто заглядывает – привозит то молоко, то творог со сметанкой, не давая им замёрзнуть под просторной тёплой шубой. Ну и всякие железки забрасывает. Одно починить, другое переделать. Не забывают нас соседи.

    Ну ничего интересного в этой жизни! Ни телевизора, ни интернета, ни книг. Если бы не разговоры с Айтал и общение с соседями – мхом можно обрасти.

    Глава 8 В дорогу.

    Мечта проехать по рекам на моторной лодке занимала мои мысли всё более и более. Пусть бы и паровой. Но соорудить цилиндр с поршнем, кривошипно-шатунный механизм и связанную с ним систему клапанов мне явно не под силу. Котёл – это запросто. Хотя бы из того же серебра. Непрочное оно? Пожалуй. Но этот недостаток можно восполнить за счёт толщины стенок, тем более, что при высокой теплопроводности такое решение не кажется мне слишком уж малоэффективным.

    А вот как превратить энергию пара в поступательное движение? Интересный вопрос. Скажем, погружаем в воду перевёрнутый горшок, этой самой водой заполненный, а потом пускаем в него пар, и он вытесняет жидкость. А мы её через трубу направляем за корму лодки и получается реактивная сила. То что надо. Остаётся продумать способ повторить цикл. Собственно, достаточно просто прекратить подачу пара, а горшок сделать очень длинным, превратив его в трубу, направленную назад. Тогда, с наклонённым вниз выходом, она не выпустит наружу пар, пока он не вытолкает воду. А если выпуск приподнять, тогда уже вода выпустит сквозь себя остатки пара и затечёт внутрь.

    Остаётся открывать краник на паропроводе в одном положении и закрывать в другом. То есть, клапан конечно. Уж один то я как-нибудь сделаю.

    Одним словом, мне стало интересно. А что такое ничем особым не занятый мужчина, которому в одно место вступило любопытство и... нежелание часами махать вёслами.

   ***

    Серебро очень пластичный металл. При помощи деревянного молотка и фигурной деревянной же подкладки из него можно выколотить сколь угодно сложную ерундовину. Было бы время и желание. Кроме того, я ещё и отливал заготовки сразу такой формы, чтобы мне потом не пришлось излишне много трудиться киянкой. Трубы выделывал из высоких колец, раскатывая их, то скалкой изнутри, то бруском снаружи вытягивал до нужной длины или добивался определённой толщины стенки.

    Когда всё прекрасно развальцовывается или завальцовывается, сваривается или отрезается ножом, то многое можно сделать с использованием самого примитивного оборудования.

    Как сваривать без электричества или ацетилена? Горячим пламенем, естественно, поддувая его через трубку к нужному месту. Да, не так удобно, как электродом или горелкой, надо поворачивать свариваемые предметы, да и сами они прогреваются не только в зоне, где необходимо воздействие. Ну, так и что? Зато всё получается крепко, а если что перекосило или покоробило, так молоточком исправляется.

    Котёл у меня вышел цилиндрический с шестью дымоходами – вертикальными толстостенными трубками. Диаметром он был с ведро, а высотой – с полтора. Сверху из него торчала трубка для отвода пара и ещё была горловина для заливки воды. Вот с заливкой-то и началась возня. Если вода выкипала, и надо было её подлить, то давление пара этому очень мешало. Пришлось делать поршневой насосик, которым просто с применением грубой силы я закачивал в котёл жидкость, преодолевая сопротивление внутреннего давления.

    И насосик этот пришлось делать из стали, и переносить вход из него в котёл на боковую стенку, и относить его сторону, а то он слишком нагревался.

    Следующей проблемой оказался краник. Тоже стальной, кстати. Сделанный по принципу самоварного. После полутора сотен открываний-закрываний его закусывало. Поняв, что пульсирующий режим подачи пара мне не организовать, я сильно опечалился и, пожалев потраченных трудов, решил всё-таки опробовать свою затею просто в режиме использования реактивной струи пара. Ведь, если дуть в заполненную трубу, то воду из неё будет выгонять, так что пусть она с другого конца заполняется водой самотёком.

    Пусть и плохонько, но ведь как-то получится. Всяко не самому вёслами махать. А быстро ехать нам не обязательно. Можно и потихоньку, лишь бы всё время. А воды или дров мне не жалко.

    Попробовал я эту идею на речке. Вырубил во льду жёлоб, начерпал в него воды из проруби, и опустил туда трубку из своего котла, а вокруг её конца приладил вторую трубку большего диаметра. Ничего так получилось. Довольно убедительная струя. Даже сопло пошло вперёд, сгибая само себя. Пришлось срочно пристраивать опоры.

    Самой большой закавыкой оказалось определение количества воды в котле. Как определить, что она почти выкипела и пора подливать, пока не начало плавиться. Вот не знаю я как на пароходах и паровозах это делали. Упоминалось где-то какое-то водомерное окно, только сомневаюсь я, что через моё мутное зелёное стекло хоть что-то разглядишь. Долго я голову ломал, но, в конце концов, поместил внутрь поплавок – пустотелый толстостенный сосуд из серебра. Если он стучался вверху, то это служило сигналом, что надо прекращать подкачивать воду. Если внизу – следует быстренько доливать. А пока слышны соударения с трубками дымоходов – всё в порядке. Звуки эти хорошо различались на слух.

    В котле же идёт кипение и пробулькивание, так что спокойно плавать поплавку не удаётся. То и дело обо что-то бьётся.

    Свой серебряный котел вместе с топкой я установил в вертикальный ящик и свободное пространство заполнил песком. Получилось настолько массивно, что я засомневался, не слишком ли притопит это сооружение нашу долблёнку. Да и центр тяжести сооружения как-то сильно приподнимается – не опрокинуться бы. Чтобы не волноваться, заказал у мастера парочку маленьких челноков и приготовил крепления для них по бокам корпуса в районе двух третей длины от носа. Пусть будет у нас тримаран.

    Ещё до ледохода у меня было всё готово к летнему путешествию. Айтал тоже мечтала проехаться по рекам летом и уже осмотрела и приготовила и палатку, и походную утварь. Моё алюминиевое ведро, кстати, отлично служит для приготовления пищи. Всегда берём его с собой в дорогу.

    Про то, что за зиму я заготовил леса и поставил опоры будущих построек, рассказывать неинтересно. И про то, как охотились. Лошадь же с коровой время нашего отсутствия прекрасно проведут в стадах соседского стойбища.

    Скорее бы лёд сходил, а то мы уже истомились сидеть на одном месте. Знаете чувство нетерпения, возникающее перед тем как отправиться в путь? Вот.

    ***

    В Бытантай из притоков мы выбрались быстро. Потом вниз по течению летели стрелой, только слегка подрабатывая двигателем. Я нашел очень удобный для меня режим. Это когда набиваешь топку, но поддувало держишь почти полностью закрытым. Тление полной загрузки дров длится больше часа, хотя пар продолжает поступать в движитель и до скорости неторопливого пешехода относительно воды наш кораблик разгоняет. Больше и не надо. Приходится поглядывать, чтобы не налететь на плавучую льдину. Их немного, и по большей части они теснятся у берегов, но и на стрежне встречаются отдельные штуки. Так что мы не торопимся и внимательно следим за тем что впереди.

    Остаётся рулить вставленным в уключину на корме веслом и... некогда глазеть по сторонам. Иногда только взгляд скосишь. Хорошо. Снег ещё сошел не отовсюду. Собственно, на северных склонах он может пролежать до самой осени. А кое-где уже зелень пробивается. Травка на припёке торопится успеть вырасти за короткое северное лето и рассеять семена. Птиц стало заметно больше – прибыли перелётные из тёплых краёв, и в мире стало оживленней. Глаз радуется, а душа поёт.

    – Поворачивай, Миха! – что это так встревожило мою красотулю? Она – опытная путешественница и понапрасну не станет переживать. – Впереди залом. Видишь, течение замедляется.

    Точно. Замедляется. Стало быть, впереди лёд собрался в кучу и образовал плотину. Неприятное явление. Ведь эту перегородку обязательно прорвёт и тогда водяной вал прокатится по берегам, зальёт низкие места, всё переломает или снесёт на своём пути. Нас он тоже может вышвырнуть на сушу или хряпнуть обо что-нибудь. А может, оставить лодку на твёрдом месте, когда спадёт уровень воды. Для нас сейчас лучше всего вернуться, поэтому, развернувшись, я открываю поддувало пошире. Надо торопиться.

    Жена переходит на моё место, чтобы подкидывать дровишки и подкачивать воду в котёл, а я перебираюсь на нос и берусь за вёсла. И к берегу-то подойти нельзя, потому что там, в местах с тихим течением сплошные льдины. Вот и боремся мы, напрягая все силы. Судя по наблюдениям за берегами, некоторые сдвиги в нашу пользу действительно происходят, но крошечные. Часа за два мы продвинулись от силы на километр. Плохо, что так мало, но и хорошо. Быстрое течение означает, что мы вышли за пределы "водохранилища". Следовательно, в случае прорыва плотины достанется нам не так сильно.

    Ещё часок напряжённой работы – и можно приставать к берегу. Каменистый мыс окаймляет просторную заводь, поэтому я поторопился растолкать льдины, мешающие нам сюда забраться. Потом, пока Айтал кашеварила, длинной жердью вытолкал все пластины замёрзшей воды из заливчика и проводил их, плывущие по течению, довольным взглядом. На чистой воде как-то спокойнее, а новых, глядишь и не нанесёт. Проследил я взглядом за несколькими – их протаскивает мимо, не занося в нашу гавань.

    Смеркается. Мы тревожно поглядываем на воду. Волнуемся, не дойдёт ли и досюда подъем её уровня. Но пока всё выглядит мирно – спокойное ровное течение и, кажется, что лёд у берега наклонился в сторону стрежня.

    Что?! Получается, выше нас по течению тоже образовался залом? Час от часу не легче. Надо спасаться.

    Закрепив верёвку за дерево, мы воротом в четыре руки выволокли наш тримаран как могли повыше на берег. Тут под прикрытием скалы есть шанс, что он сохранится. Сами же нагрузились бивачным скарбом и полезли в гору. Вскоре начались кручи, и перед нами открылся чудесный вид на реку. Вернее, открылся бы днём, а в потёмках пейзаж не изобиловал деталями – так, общие контуры. Устроились мы в палатке. Вожаку, а собака, естественно поехала с нами, велели охранять, а сами закемарили.

    Рассвет застал нас за завтраком. Неспокойно как-то было, и опасения за судьбу лодки спать толком не давали.

    Панорама, открывшаяся нашим взорам со склона горки, живописна и тревожна. Уровень воды в реке, насколько мы можем отсюда видеть, не опустился. А отчего это? Прорвался верхний залом? Или вода, накопившаяся в нижнем поднялась настолько, что дошла досюда? Оценить скорость течения сверху трудно – ничего примечательного в реке нет. Немного льдин у берегов, но по ним трудно сориентироваться – они неподвижны. Разлива вширь тоже приметить не удаётся. Вот так и просидели весь день на одном месте. Разве что лодку проведали и разгрузили, затащив остатки вещей повыше. Разбирать и извлекать двигатель я опасался, так что оставил его в покое.

    К вечеру вода поднялась заметно, но не настолько, чтобы угрожать нашему судёнышку. Определённо, поторопились мы нынче с выходом в путешествие.

    ***

    Четыре дня никуда не двигались – ждали развития событий. Всё-таки верхний залом сдался раньше. Звуки этого происшествия до нас не докатились, только Вожак что-то расслышал и насторожился, повернув голову туда, где лишь через некоторое время мы разглядели водяной вал. Сверху он смотрелся не очень страшным, хотя время от времени было видно, как кувыркаются льдины и деревья, захваченные по пути. Проследили, как всё это пронеслось мимо, и приметили ещё пару волн, идущих следом.

    Чуть погодя показалось, будто всё успокоилось, но потом вода пришла в движение снова. На этот раз было видно ускорение течения на стрежне, а потом процесс распространился на всю ширь. Поняв, что на этот раз прорвало ниже, мы заторопились к лодке. Она уже подвсплыла, удерживаемая привязью, и мы её потихоньку "отпускали", ожидая понижения уровня воды.

    Только через два дня отважились продолжить движение. Когда всё пришло в устойчивое состояние. Собственно, дальше с нами ничего особенного не происходило – плыли себе, поглядывая на вывороченные деревья на берегу. Пропала у нас торопливость. Тем не менее до Яны мы добрались за четверо суток. И столько же потратили на то, чтобы подняться по ней до устья Адычи. Встречное течение было сильным даже в лабиринте рукавов, которые, кстати, изрядно нас запутывали. Мы дважды влетали в разлившиеся устья ручьёв, и потом возвращались. Еще два дня поднимались до стойбища родителей – сильное тут течение и если бы не старый, известный мне ещё из моего времени приём идти от мыса к мысу, где скорость воды замедляется, возможно, мы вообще бы не добрались.

    Мой движок, когда его раскочегаривали полностью, неплохо тянул. Километров где-то двадцать в час получалась скорость.

    ***

    Отец моей радости при виде нашей самоварной машины только хмыкнул. Видимо ждал от меня чего-то в этом роде. У женщин сдержанности меньше, так что и тещу, и бабушку и обеих её внучек пообещал покатать, когда сойдёт большая вода. Потом была баня и много вкусной еды. А уже на другой день я с мужчинами закладывал очередную плавку, а потом починял печь в солеварне. В трудовой процесс нас втянули мгновенно, словно никто никуда не переезжал, а просто дочка с мужем ненадолго отлучились. В общем, мы в полной мере почувствовали себя дома.

   Хорошо-то как! Но долго здесь жить в этот раз нам не с руки. Едва река вернулась в свои обычные берега, отправились мы с женой вверх по течению Адычи. Объяснили, что намерены продать инструменты, которых немало наделали за зиму отец с дедом – их действительно скопилось прилично. Сами посудите, что делать кузнецу зимой, если железа в его распоряжении больше, чем употребляется на нужды давно сложившейся клиентуры? Конечно, накуёт ходовых вещей. Вот так и образовались приличные товарные излишки в этом зажиточном доме.

   Но не только простые кованые предметы появились тут за эту зиму. Отец с дедом сделали себе арбалеты на манер моего, и сейчас у них отбою нет от заказчиков, особенно тунгусы настойчивы – они ведь охотой живут, им хорошие стреляки – главное орудие труда.

   Поэтому привезённый мною свинец не залежится. Да и о проблемах прочности тетивы мы порассуждали от души. Даже попытались получить стальную проволоку для того, чтобы сплести из неё тросик, но не вышла она у нас – рвалась при волочении. Зато получилась медная. Вот из неё мы и сделали несколько тетив. Не прямо из проволоки, и из плетёных из неё шнуров. Как раз к моменту спада воды в реке и управились.

   ***

   По характеру река Адыча сильно отличается от Бытантая. Она вьётся безумными петлями, иногда после доброго десятка километров возвращаясь почти в ту же точку. Ну что же. Двигатель тянет, а дров для него всегда можно собрать на берегу. Не знаю, почему мне всегда так радостно в дороге?

   А вот русло Бытантая раздробленное множеством островов и изобилующее боковыми протоками, значительно менее извилисто. Ну, да мы сейчас на Адыче. Близко к реке никаких признаков человеческого жилья не наблюдается. Это из-за опасности тех самых заломов в период ледохода. Именно здесь они происходят наиболее часто, поэтому все разумные существа стараются держаться поодаль от мест, где их может подтопить или смыть.

   Ну да мы и не ожидали тут поблизости никого встретить. Торопимся забраться подальше в самую серёдку Эьгинского плоскогорья. У меня имеется коварный план отыскать дорогу в бассейн Индигирки. Точно знаю, что одна из берущих своё начало в этих краях рек проходит южнее хребта Черского и вливается в другую водную магистраль, впадающую уже не в море Лаптевых, а в Восточно-Сибирское.

   Конечно, между основными руслами не менее сотни километров, но разветвлённые системы притоков сильно сокращают это расстояние – не забывайте, что кораблик наш сидит неглубоко и повреждение винта ему не грозит. До сих пор не могу сообразить, почему он у нас таким ходким получился.

   У Айтал тоже имеется коварный план. Она надеется отыскать зажиточные стойбища и выгодно продать там железные изделия, которых у нас нынче особенно много. Взамен ей нужны ткани. Из шкур и кожи одежда получается прочная, но тело под ней не очень дышит. Здесь же, южнее, вполне могут расти волокнистые растения... не буду её разубеждать. Ткани в массовом количестве появились в Якутии вместе с русскими купцами. Да еще вот динлины привозят их с Алдана, куда они тоже попадают издалека. Рис, ткани... что ещё? Кстати, на самой первой нашей ночёвке неподалеку от родительской юрты я отыскал медную руду. Небольших залежей почти чего душа пожелает много попадается то там, то тут по всему бассейну Яны и её притоков. С точки зрения большой и густонаселённой России они не представляют особого интереса. Но нам на тетивы для арбалетов хватит.

   Батагай, где я раньше жил и работал – это рудник оловянной руды. Так что и бронзу при надобности сделать нетрудно. Но она хрупкая, всё-таки, и проволоку из неё не вытянешь. Надо будет поглядывать на счёт цинковой обманки, чтобы попытаться получить латунь.