Текст книги "Четвертая дочь императора. Оператор совковой лопаты"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Гошка сумел разглядеть рядок треугольных ножей углом вперед, погружаемых в почву и протаскиваемых горизонтально в нескольких сантиметрах под поверхностью. Остальная часть конструкции – сеялка, равномерно отсчитывающая зернышки в зазор между, поднятыми вертикальными кронштейнами креплениями ножей краями дерновины, которые тут же опадают смыкаясь. Вспашка и сев в один проход. При этом поверхностный слой почвы не нарушается. Боронование не требуется. Что-то не встречал он на Земле упоминаний о таких приемах. Но каждым ножом управляет отдельный рычаг, регулируя наклон. И за дозаторами присмотр идет непрерывно.

Захватывает этот агрегат в ширину один метр, значит, чтобы засеять гектар пашни, нужно проехать десять километров. Тогда на двести пятьдесят гектар со всех пяти наделов – две с половиной тысячи километров. Это же не находишься!

– Обычный плуг в разы меньше захватывает. – Ответила на его вопрос Мирра. – А потом еще сеять надо, да боронить. И мы не всю площадь пшеничкой засеваем. Гектар тридцать. Правда, трудов на другие культуры не меньше, но не все в один срок. Кукуруза и подсолнух позднее, горох уже всходы дает, картошку посадили рановато. – Она замолчала, спохватившись. – Ты не серчай на Луена, это у него от облегчения, что разрешилось с кредитом. Нынче наработается, приветливый станет. – Неожиданно совсем о другом продолжила она. Примолкла и уж совсем не впопад. – Микула сказал, чтобы не дремали, раз Кукса в окрестностях нарисовался. Он, говорит, гадость любую изведет под корень, а свои будут все без задних ног от утомления. Но передвигаться смогут самостоятельно.

Гошка покраснел и смолчал. Посмотрел в сторону Луенова деда, восседающего на телеге и распоряжающегося действиями остальных. Колхоз в чистом виде.

– А где большие мужики? – Поинтересовался он, видя в основном женщин и подростков.

– На соседнем поле. С новой сажалкой можно втроем управиться. Там и лошадки сильнее, и захватывает она в полтора раза шире. На рычаги людей не нужно – сама угол выбирает. Она легче идет, и они быстрее нас сеют. Если бы не эти фертифляксы с кредитами, из-за которых мы кучу времени потеряли, то эту старушку даже не выводили бы в поле. – Кивок в сторону агрегата, в который впрягают пару отдохнувших лошадей. – Как раз после посевной Петрик ее собирался тоже переделывать. Задержался, на случай, если с новой непорядок какой или поломка серьезная.

– Так это не покупная машина? Самоделка?

– Не совсем. Детали в железнодорожных мастерских заказали, а Петрик с мужчинами собрали. На пять хозяйств недорого вышло.

– И откуда взялись чертежи?

– Из журнала. «Самодел» называется. Там куча самых безумных идей. А как от рычагов избавиться – это уже Микула придумал. Он с детства часы чинил, запоры всякие придумывал, самострелы и мельницы сооружал. Ну, пока. Мой черед за дозатором следить.

* * *

До вечера Гошка управлялся по хозяйству под руководством младшего сына Мирры и Луена. Каждое дело само по себе вполне посильно, тем более взрослому человеку. Но непрерывность, с которой они сменяют друг друга – это для настоящего энтузиаста физического труда. Были и открытия. Навоз закладывался в узкий бетонированный колодец, расположенный рядом с вертикальной, тоже бетонной цистерной, накрытой металлической крышкой. Из нее выходил шланг, второй конец которого вел в шатер без дверей.

– Резервуар для навозного газа, – пояснил мальчуган. – Летом много навоза остается на пастбище, и газа образуется как раз для готовки, или воды для мытья согреть. А зимой коровы всегда в хлеву, и газа образуется больше, чтобы дом отоплять. Или топить. Как правильно, дядя Командор?

– Если топить, то печь, а дом отапливать. – Машинально отозвался Гошка, удивляясь собственной уверенности. Здесь, на Посейдонии, язык кажется близким современному русскому из-за того, что вбирает в себя молодежные жаргонизмы, заносимые пришельцами. Но некоторые обороты и идиомы он и сам понимает не сразу. Так что, может статься, запутал малыша.

Хотя дошкольник, не значит малыш. Серьезный такой мужичок с ноготок. Неловкий, слабый. Но ответственный и старательный. Ну, как же, старшим остался по хозяйству. Про таких здесь говорят: «Годяй неопытный». И еще, наверняка в соседях сейчас такие же годяи заняты трудами взрослых. Не все они, когда вырастут, останутся на земле, кто-то уедет искать приключений, иные потянутся к знаниям или комфорту фабричных поселков. А некоторые найдут свой удел в круговерти городского многолюдья. Но и эти благоустроенные фермы не останутся бесхозными. Во всяком случае, он к этому руку приложит.

* * *

Наконец мужики засобирались в уезд. Гошку взяли с собой. На станции зашли в околоток, но Кузьма с ними не поехал. У него с утра множество людей, у которых сроки выплаты по кредиту наступают в ближайшее время. Как раз, все, кто уже получил из банка уведомления с указаниями сумм последнего взноса, и приходил в себя от астрономических цифр, обозначенных к выплате. Кузьма вызвал их повестками для беседы. Такая картина сейчас по всей губернии. Составляются списки, вычисляются объемы, разрабатываются графики, изыскиваются деньги.

Конный вагончик прикатил их в уездный центр через полтора часа. На вокзале группу встречал нотариус, а рядом слонялись несколько флотских нижних чинов в незастегнутых кителях. Кортиков при них нет, значит вроде как не на службе. Хотя их вообще надевают только в город, чисто для форсу. А что за поясами или в подмышечных кобурах? По дороге от перрона до невзрачной двери банковской конторы встречались городовые. Да так часто, что казалось, будто представителей других профессий в городке просто не живет. Процедура возврата остатка кредита прошла гладко, все необходимые документы были оформлены под бдительным оком нотариуса. Потом мужики засобирались домой, а Гошку пригласили в управу.

В кабинете было людно. На карте уезда, занимавшей всю стену, делались пометки, сверялись и дополнялись списки. Вся канцелярская братия выбралась из своих комнат и разместилась за столом для совещаний, и еще несколько конторок явно недавно внесли. Гул тихих разговоров прерывается иногда чуть более громкими сообщениями для всех.

– Из порта Крякина доставлена портовая касса, и со всех судов, что сейчас там стоят. Лавочники тоже сложились. Реестр расписок прилагается. С этой суммой мы покрываем выплаты второй недели для Прайцевского, Любимовского и Пальцевского околотков. Еще на два уезда не хватает.

– Лавсановая фабрика прислала мало. Они зарплату выдали, и теперь просят людей вернуть деньги. Надо подождать пару дней.

– Госбанк принял рубли из представительства Акционерных Ссудных Касс Кари Мэ. Несут уже. Но это только на пять хозяйств хватит.

– Ага, сообразили пустить деньги по кругу. – Подумал Гошка. Так ведь вообще можно было бы проблему решить, если бы не нарастание. Как ни крути, деньги надо собирать стремительно. При здешней лошадино-корабельной почте, скорость связи просто смешная. Из столицы, конечно, помогут, но время тикает, и ждать некогда. Так ведь и не ждут. Изо всех кубышек тянут.

А до него никому нет дела. Зачем звали? Ага, вот девушка к нему пробирается. Как она похожа на Ри! И на Саиду, и на Виолу.

– Прапорщик Гущина. Безопасность.

– Фамилия нередкая, у Саиды такая же. – Рассудил Гошка. – А может сестры. – Сам же ответил в тон. – Командор Куксин. Флот. – Уточнять, что он в отпуске не стал. Не к месту как-то.

Вышли в приемную. Через нее снуют все время, но гвалта нет. Диван, кресла. Впрочем, на диване спит фельдъегерь. Но если негромко, можно поговорить.

– Спасибо, командор, что засекли диверсию. Если бы началось по плану Ссудных Касс, не знаю, что бы мы делали. Но и сейчас несладко. Средств не хватает и те, что изыскиваются, уходят врагу. Ума не приложу, что предпринять. Даже если мы закольцуем наличные через наш Госбанк, просто вырастет сумма государственного долга империи перед Джаппой. Сохраняя крестьянство, мы обогащаем своего будущего противника.

– Я бы кофе выпил, и перекусил. Составите компанию?

– Да как сейчас можно кофе пить? Когда такие дела творятся!

– Неторопливо. Набираясь сил и собираясь с мыслями. – Гошка мило улыбнулся.

Оно и верно. На солнышке в укрытом от ветра месте подавали нормальный кофе и сэндвичи, приготовленные с любовью и знанием размеров человеческого рта. Вывихивать челюсть, чтобы натянуть себя на эти сооружения из булки, ветчины и тонко напластанных соленых огурчиков, не требовалось. Спутница ела не менее вдохновенно.

– От нервов, наверное, – подумал Гошка. И продолжил вслух, – как позволит к себе обращаться прапорщик безопасности?

– Дуня. Евдокией, если недоволен.

– Как же можно быть недовольным, поглощая деликатесы и вдыхая аромат божественного напитка, нежась в лучах весеннего солнца в обществе очаровательной юной спутницы. – Строя эту стандартную, навязшую в зубах тираду ловеласа, он собирал мысли в кучку. – Сослуживцы зовут меня Куксой, а те, кто полагает интересным общение со мной и во внеслужебной обстановке – Игорем.

Дальше он продолжал в том же духе про изгиб бровей и взмах ресниц, про нежные ушки и румяные щечки, разрез глаз и совершенство носа. Дуня хмурилась и улыбалась, вскидывала на него взгляд или опускала очи, вроде – смущалась. Наконец, когда речь пошла о лебединой шее и гибком стане, расфыркалась от сдерживаемого смеха.

– Игорь, кончай. Подкат безупречен, но так долго тебе подыгрывать я просто не готова. – Смеялись оба. – И ты вообще-то поосторожней. Я еще не замужем. В поиске так сказать. Ведь сердце девичье так ранимо!

Похихикали, и легче стало. Умница эта Дуняша. Кстати, как-то не встречалось ему тут дур. Не может быть, чтобы совсем не водились! Или высшая сила его оберегает, или с тех пор, как лишился своей мужской силы, смотрит на них иным взглядом? Как на равных, что ли? Нет, скорее даже с завистью. Они то на дистанции, с которой он сошел.

– А скажи мне Дуняша, каким образом, физически, оформляется государственный долг, который ты поминала?

– Документами. Наш Госбанк, приняв наличные от Ссудных Касс, выдает расписки на каждое поступление.

– Они ведь где-то хранятся. И могут, например, сгореть. Тогда что станет с деньгами?

– В нашем Госбанке хранятся копии этих документов.

– Так ведь они могут и не найтись. – Закончил Гошка свою мысль.

Дуня сразу сделалась серьезной.

– Это низко. Воровство никогда не доводило до добра. – В голосе девушки слышна неприкрытая неприязнь.

– В сказках. – Продолжает Гошка начатую фразу. А мы живем в мире, где нет волшебников, зато есть враги, уже начавшие войну. Сегодня мы….

– Захлопнись. – Поморщилась Дуня. – Знаю я, но ты разрушил свой светлый образ. Я, дура, почти влюбилась, а ты оказался не поэтом, а обычным рыцарем.

– На Земле рыцарям приписывают благородство. – Удивляется Гошка.

– Во благе родились, и ради его сохранения, своего блага, готовы применить силу, как только в этом возникнет необходимость. – Дуня уже слегка закипает. – Ты хоть понимаешь природу понятия об офицерской чести, культивируемого в вооруженных силах всех стран?

– Не-а. – Гошке интересно, чего еще наговорит ему эта внезапно взбесившаяся, только что бывшая кроткой, милая девушка. Он даже невольно скопировал манеру Го, подзудить собеседника ехидным неприятием.

– Офицера не призывают, он служит по своей воле. И поступая в вооруженные силы, он клянется, что убьет, ограбит или изнасилует, если ему прикажут. Бесчестней доли выбрать невозможно. А потом приходится это слоновое дерьмо прикрывать чудовищной ложью, которую повторяют до тех пор, пока сами в нее не поверят. Анестезия такая душевная. Про нас с тобою сказанное верно.

Ладно, забудь этот разговор. – Дуняша отдала официантке деньги и отрицательно покрутила головой на движение Гошкиной руки к карману. – Прощаемся. Забудь. Твой вариант лучше моего.

Встала, кивнула и пропала из виду. Словно растаяла в воздухе. Гошка помнит, что девушка сделала шаг к углу веранды, и все.

Домой он топал по шпалам. Вернее по дощатому настилу, уложенному между рельсами для лошадей. В кошельке оказались только Российские рубли в дальнем кармашке. Рысские деньги он все отдал на откуп крестьянских подворий. Даже на билет не было. А как бы он выглядел на веранде кафе, если бы настоял на том, что именно он должен расплатиться!

Глава 20

Решение пойти пешком было продиктовано, прежде всего, желанием спокойно поразмыслить. Сегодняшние события окончательно поставили этот мир в Гошкиных глазах в совершенно немыслимую позу. Чиновники, явно прохлопали крупную диверсию, направленную на подрыв не только экономической, но и просто продовольственной базы Империи. И, глубоко начхав на собственные шкурные интересы или сохранение лица, как ошпаренные тараканы бросились выворачивать карманы. Собственные, и всех, до кого могли дотянуться.

Напоминает аврал на корабле. Даже не так – устранение течи во время шторма, когда пробоина затыкается собственными телами. Кажется, здесь очень строго с просчетами по службе. Тут, похоже, чиновники расплачиваются за ошибки не чинами или состоянием, а чем-то более важным для жизни. И появление девушки, похожей на Ри – косвенное тому подтверждение. С этими созданиями он всегда встречался в достаточно серьезных ситуациях, когда для его жизни создавалась нешуточная угроза. Правда, тогда шла война. Сейчас, похоже, тоже, просто немного иная.

Сначала все шло нормально. Остановочные платформы попадались через каждые пять – семь километров. Магазинчик, околоток, переезд: обычный в этих местах набор строений, вокруг которого сконцентрировано несколько десятков ферм. Поля с полотна не видны, они скрыты лесом, но признаки человеческой деятельности заметны. Стожок прошлогоднего сена в прогалине между деревьями, вязанки хвороста, или небольшие штабеля бревен виднеются. Изредка его обгоняли или попадались навстречу вагончики, запряженные лошадкой. Он нарочно отходил подальше в сторону, чтобы не вздумали останавливаться его подбирать, даже делал знак вознице, не надо, мол, не тормози.

Потом как-то долго ничего не встречалось, и только километров через десять он вышел к постройкам. Вечерело уже. Указатель «Ракитинский карьер». Пять домов, два из них не достроены. Безлюдно. Официантка в столовой выслушала его сетования на безденежье, и отправила мыть руки. Когда он вернулся в пустой зал, на столе дымилась миска борща, и горкой лежал нарезанный хлеб. Принялся за дело.

Пока управился, пришел дядька, назвался директором карьера и принялся уговаривать остаться у них. Зарплата так себе, после офицерского оклада, так вообще смешная, зато питание, спецодежда, жилье. Гошка на счет своих физических кондиций сильно не заблуждался, труд землекопа, грузчика или откатчика его не вдохновляет. Дворником он бы пошел.

Дворники тоже нужны. Вернее, нужен, а то ведь нет совсем. Условия те же. Но околоточного к ним пока не направили, так что командовать им некому.

Ну, это не проблема. Сообразит, не маленький. Главное – легкий труд на свежем воздухе. Получил квартирку на первом этаже – чуланчик, прихожая и санузел. При нужде можно и для кухонных надобностей уголок оборудовать. Весь второй этаж – комнатка двенадцать метров. На одного вообще хоромы. Спецовка, два комплекта постельного белья, матрас с подушкой и одеяло. Все новенькое. Отписал письма Луену, Го, и губернатору, о том, где его теперь искать, если понадобится.

Выспался, позавтракал, и за дело. Народ еще только на работу потянулся, а он уже ковыряется. Критику в свой адрес слушает, с людьми знакомится. Тут вообще-то не вполне ясно, что дворнику делать. Никакого твердого покрытия, чтобы мести, никаких газонов, чтобы стричь или косить. Кучи строительного мусора, тропы, пучки весенней травы.

Начал с изучения структуры мусорных куч. Очень много щепы, опилышей, обрубков. Все сырое, погружается в грунт, подгнивает. На Земле бы разровняли бульдозером, засыпали черноземом, да травку посеяли. С лопатой, вилами, граблями и одной парой рук эта схема неосуществима. Принялся все деревянное носить под окно столовой, и раскладывать не толсто, на просушку. Тут приличная площадка, которую непременно замостят впоследствии, а пока она ему послужит для подготовки хлама к сжиганию.

Из нижнего слоя мусорных куч начали выковыриваться камни, так он их тоже не оставлял без внимания, подтаскивал к той же столовой и выкладывал дорожку к домам, точно накрывая тропинку. Поскольку щебень и песок откопались все в тех же кучах, причем в идеально смешанном виде, подсыпать и выравнивать было нетрудно. Метра полтора мощеной дорожки к вечеру образовалось. После ужина вдруг увидел, что один из рабочих пытается аналогичную затею реализовать у своего крыльца. Помог, он то уже наловчился. И еще один парень стал подносить камушки, совсем хорошо дело пошло.

Так день за днем, то с помощниками, то один, сам не заметил, как все нужные дорожки вымостились. Плитняк с умом положенный образовал неплохую поверхность. Не паркет, но колесо тачки катится. Мест двадцать переложил не по разу, но устойчивости камней добился, даже кромочку соорудил из остатков пиленого камня, оставшегося после строителей. На верхосыточку замостил перрон у железной дороги. Узенько, но опрятно. Людей здесь негусто. В карьере добывается марганцевая руда. Ее много, она хорошего качества. Работает один паровой экскаватор и на вскрыше и на погрузке. Но ручного труда тоже немало. Каждый день паровозик откатывает два полных вагона и один почтово-багажно-пассажирский. Потом этот состав возвращается.

Деревянный мусор из неопрятных куч на тележке тоже стал убираться веселей. За неделю управился. Гошка так разохотился, что даже устроил площадку, где складировал остатки камня. Песок и щебень ушли в ямки, даже не хватило. Привез вагонетку из карьера, и ту всю истратил. Не спешил, не мешкал, работал в охотку. Когда строители завершили оба недостроенных дома, вокруг них уже был порядок.

Без огорчений не обошлось. Загорелся деревянный хлам у столовой. Да так весело, что когда Гошка примчался, пылала уже четверть складированного. Ветер сильно способствовал распространению пламени дальше. Оценив ситуацию, не стал метать икру и таскать верами воду, а, вооружившись вилами, придал процессу упорядоченность. Все равно ведь собирался все это спалить, в конце концов. Завершилось мероприятие ровным прямоугольником золы примерно пятнадцать на сорок метров.

С косьбой у него не ладилось. Мучился, отбивал косу, точил, регулировал. Получалось удовлетворительно, если медленно. А чуть быстрее – и сразу неважно. Пропуски, сбитые макушки. Срамота. Так что попершая после дождиков по летнему теплу трава занимала основную часть времени, отбирала кучу сил. Радовало его только пятно выжженной земли перед кухней. Своей первозданной чернотой, плавно переходящей в серость.

Оказалось ненадолго. Вдруг он обнаружил, что по всей поверхности сквозь прибитый дождем слой почерневшего от влаги пепла проклюнулись ростки. Частой такой ровненькой щеточкой. Глядя на это безобразие, он услышал из окна кухни голос поварихи тети Шуры.

– Нам это на ручном прессе не передавить. И флягу из-под светильного масла на базу погодим возвращать.

Ого, так это у него сразу шесть соток хвоща стрельчатого в открытом грунте! Перемножив метры на килограммы, Гошка сообразил, что одной флягой дело не обойдется. Голова сразу заработала, и он помчался к себе чертить и считать. Становилось очень интересно.

* * *

До дома Луена от карьера всего двенадцать километров. Это если напрямки, по карте. Железной дорогой до околотка Кузьмы – сорок без малого. Сначала до развилки, на которой он, возвращаясь из уездного городка, неверно повернул, а потом почти назад. Но есть тропа, по которой можно дойти за три часа. Лесной обходчик показал Гошке короткую дорогу.

Отправился. Начало лета. Душа радуется. Тропа вообще оказалась просекой со слабо выраженными, скорее слегка намеченными колеями. Ну конечно, телеги-то здесь на резиновых дутых шинах, и с подшипниками в ступицах. С кокетливыми такими буксами, куда возчики изредка подливают масла. А в лесу интересно. Слева густой подлесок и бурелом, справа подлесок только начинает вырастать, поэтому видно далеко. Никаких валежин. Полянки, травка. Зверушкам, впрочем, и птичкам это без разницы. Живут и благоденствуют по обе стороны просеки. На глаза не лезут, но косулю издалека видел. И по ветвям что-то пробегало.

У Луена встретили его приветливо. Мирра сразу, как пришел гость, отправила малого по соседям, и вышло что-то вроде собрания правления колхоза. Своим открытием, как вырастить в открытом грунте хвощ стрельчатый, он делился всего полчаса, потом провел расчеты, умножил результат на цену масла, и оказался в кругу единомышленников. Прикидки по конструкции железного ящика с поддувом для выжигания корневищ и семян растений из почвы обсуждали недолго. Старшая из дочек хозяина как раз зашла, быстро сообразила, что к чему и встряла в разговор старших.

– Конденсат навозного газа заправить в примус вместо скипидара да пламенем вниз, и сам газ по шлангам можно подавать в горелку. Его летом, пока дома не топим, в избытке, а если коров в стойла поставить, то вообще хоть завались.

– Если поляну выжженной земли полить той жижей, что из цистерны сливается, хвощ в разы мощнее попрет. – Добавил Кондрат, обычно молчавший.

– Пахать эту землю не надо, а полив нужен, – у Лунька тоже идея. Можно полоски земли камнем разгородить, чтоб семена со стороны несло поменьше, и влага не разбегалась.

– Опять же в грунт песочку добавим и гравия мелкого. – Мироныч тоже не утерпел. – Если в горшки его рекомендуют, то и нам на пользу пойдет.

Гошка под шумок начавшегося мозгового штурма выбрался в кухню, получил от Мирры стопку шанег, бидончик сметаны и зашагал домой. Семя брошено. Эти пятеро, и их семьи – великие зачинщики. Если он не ошибается, у императорского флота будет жидкое топливо. Это дело уже совсем недалекого будущего. Трудоемкость-то этой культуры невелика, валежника из леса привезти, да спалить широким кострищем, на всю поляну. А через две с половиной недели коси да дави масло. Заодно крестьяне окрестные леса обиходят. На тележке с резиновым ходом за одну ездку на пастеризацию сотки земли можно хвороста привезти.

И механизацию, и агротехнику эти ребятишки наладят. Видел он их «пахалко-сеялки». И про пленки прозрачные, где-то недавно толковали, со временем и теплицы будут, и парники. А соседи подсмотрят, переймут. Денежки они еще ни одному крестьянину не повредили. И расползется затея с хвощом, как свеча на солнце. Медленно, неуклонно, так что потом не отскребешь.

* * *

Поселок Ракитинского карьера был крошечным, и людей здесь жило немного. Работали все в одну смену. Ручным буром крутили отверстия в непрочном, похожем по твердости на мел, рудном теле. Заряды закладывали и отпаливали по одному, каждый раз корректируя глубину, место и силу очередного взрыва так, чтобы не прихватить пустую породу. Или наоборот – не зацепить линзу залежи, если проводили вскрышные работы. При погрузке частенько руками удаляли ненужные глыбы, или подкидывали нужные прямо в ковш экскаватора, замиравшего в эти периоды. Неторопливо так, ритмично, тонн по пятьдесят каждые сутки. Причем, выполнив норму, могли и по домам разойтись. Или на следующие дни задел готовили. Директор карьера не придирался и народ не строил, а другого начальства здесь невооруженным глазом и не просматривалось.

Наведывался изредка околоточный из соседнего Пестуновского околотка. Пробовал еду в столовой, спрашивал про здоровье. Подкидывал стряпухам сметанки, молочка, яичек да маслица. Но бывал он нечасто, кажется, по четвергам.

Семейных здесь жило мало – всего четыре пары, так что молодежь, вся насквозь мужеска пола, по вечерам разбредалась по ближним фермам, к девчатам, стало быть. Гошку эта тематика волновала не сильно, поэтому он, то книжки читал, то болтал с кем нибудь. Иногда и в картишки компания собиралась. Резались на яблоки. Проигравший ел. Или на воду.

Случалось парни приносили самогонку. Но нечасто и помалу. Накушаться до ощутимого опьянения не получалось. Тем более – стряпухи по такому случаю на закуску не скупились. В общем – мирно здесь жили. В лес хаживали за грибами или ягодами, рыбку ловили в озере. Охотников среди ребят в карьере не было, но лесной обходчик дважды притаскивал хорошие куски крупного копытного. Дворник – он, почитай, всё видит. Такая у него работа.

Вот, скажем, мамки детский садик организовали на пять мест. Сразу на всех поселковых малышей. Кто кроватки сколачивал, да стеллажи для горшков? Правильно, дворник. И продукты с поезда в столовую перетаскать, и разобраться, почему насос воду в трубы вяло гонит. Вроде – труд не напряженный, но и скучать некогда.

Волостной раз заехал и начал, было с Гошкой душевный разговор о том, что плохо поселку без околоточного. Пришлось огорчить человека, объяснить, что он тут в отпуске. И когда тот отпуск закончится, не ведает.

Кстати, околоточный на самом деле – надзиратель. Волостной – управляющий, А уж уездный, так вообще – голова. Просто имя существительное в обиходной речи опускают, а по документам оно всегда значится. И все они, как и дворник – должностные лица. Государственные служащие, чиновники, иными словами. Все прописаны в табели о рангах на самых ее нижних ступенях наряду с матросами и солдатами, а также городовыми, почтальонами и… да длинный там перечень. Гошка полистал. Местечко командора в этом реестре расположено высоко. В описательном разделе говориться, что является оно дворянским и непотомственным. В деталях разобраться не удалось, библиотека в поселке новая, не всем, что надо, еще укомплектована.