Текст книги "Четвертая дочь императора. Оператор совковой лопаты"

Автор книги: Сергей Калашников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 52 страниц) [доступный отрывок для чтения: 19 страниц]

Нет, пожалуй. Не чувствует Гошка себя уродом. На девчат смотрит с удовольствием. Пусть это чисто эстетически, но тоже приятно. И, в конце концов, скорее всего рано или поздно это пройдет, как осложнение после болезни. Наверно.

Так, отвлекся, он ведь о другом сейчас должен думать. Почему его берегут. Ведь при назначении на миноносец о его «гениальности» никто не догадывался. Остается только версия об особом отношении к пришельцам с Земли вообще. Объективно сами флотоводческие способности у него отсутствуют. Подготовлен он слабовато, шесть месяцев учебки это не четыре года Морского Корпуса. Не трусил и не терял головы, это да. Держался уверенно, товарищей подбадривал, слушал, что опытные люди говорят, а не задирал нос. Ведь попал он в среду профессиональных военных моряков, шпак сухопутный.

Везло, действовал непредсказуемо. Все. Хотя, стоп! Подчиненные в его присутствии не боятся высказывать самые безумные идеи. Они могут подтрунивать над своим командиром, но он-то над ними – нет. Ведь каких только сумасшествий не обсуждалось в салоне лихтеровоза. А сколько потом было приведено в исполнение! Одна буксировка торпеды аквалангистами чего стоит. В шторм. Хех!

В общем, разум подчиненных он эксплуатировал беспардонно. Их идеи и знания. Неосознанно. С каменным лицом, как говорится.

Разобрался в вопросе. И нечего здесь рассиживать. Апельсин давно кончился, а у него задание по проведению длительного отпуска. Он на службе, в конце концов или где?

Хотя, куда спешить?

Гошка повернулся в сторону официантки, скучавшей за стойкой ради единственного посетителя. Показал ей кожурки, на тарелке, подмигнул и хлопнул в ладоши. Надо же, поняла. Взяла из вазы еще один апельсин и запустила ему прямо в переносицу по низкой скоростной траектории. Очень удобно, легко поймалось. Кивнул благодарно, и снова вернулся к своим мыслям.

Да, у подданных императора Рыссии на почти подсознательном уровне развито стремление к взаимодействию. То, что они только что проделали с официанткой, на Земле просто не пришло бы ему в голову. И здесь не пришло, кажется. Он ведь действовал по внезапному толчку. Озарению. Ассимилируется, что ли.

А про дредноуты, которые собираются продавать государству, от которого ждут нападения, он подумает, когда вернется из отпуска. А то никакой головы не хватит.

Глава 18

Пока добирался пакетботом до острова Хаммасу, самого аграрного из сравнительно недалеко расположенных, хорошо посидел над историко-географическими справочниками и новым взглядом посмотрел на карту этого мира. Материков во владении Рысской Империи не было совсем. Пояс островов размерами и формой напоминавших Мадагаскар, Борнео, Кубу, Британию, общим числом тридцать четыре, тянулась почти параллельно экватору в полосе от пятидесятой до семидесятой широты, перекрывая семь восьмых окружности планеты. Пространство между ними заполняли острова, сходные по величине с островами Малой Антильской Гряды, и было их двести восемнадцать. Еще меньших размеров островочки, примерно как Тобаго или Тенерифе числом более восьми тысяч почти равномерно заполняли пространство между ними. И еще восемнадцать с лишним тысяч прочих участочков суши дополняли картину. По площади территориальных вод тягаться с Империей не мог никто.

И все это пространство населяло тридцать семь миллионов человек.

Остров Хаммасу, куда Гошка направился, был из крупных. Вытянутый с востока на запад, он располагался относительно близко к экватору. Его северная кромка находилась под сорок седьмым градусом южной широты. Рельеф – холмистая равнина. По южному берегу – старые горы, отсекающие холодные полярные ветры. Хорошие условия для земледелия. Вдоль всего острова проложена железная дорога, как раз посередине. От нее есть ответвления к городкам северного и южного побережий. Сам остров в составе империи недавно. Лет семьдесят тому назад, когда чайна подогнала к его берегам флот и высадила армию, местные князьки и корольки быстро сообразили что делать, и дружно подали прошения о входе в Рысскую Империю.

Реакция императора была немедленной и положительной. С еще несовершенными тогда броненосцами императорского флота парусно-паровые джонки чайцев даже и не подумали тягаться. Ушли. Армия была вывезена позднее, когда дипломаты утрясли формальности. Причем, четверть личного состава осталась, поскольку в дворянских усадьбах требовались рабочие руки, а условия жизни оказались лучше, чем на родине, где было заметно теплей, но и тесней. На острове Чайна проживало около двухсот миллионов, а площадью он не превышал Британию. Причем, не все земли там одинаково плодородны.

Вхождение огромной территории острова Хаммасу в сложившийся уклад налаженной жизни большой страны не для всех прошло безболезненно. Молодежь в течение нескольких лет разъехалась по Империи, поскольку в давно освоенных землях жилось вольготней. Землевладельцы принялись отписывать свои, постепенно приходящие в запустение, угодья казне и определяться на службу. Как ни крути, неучей среди них не было, а человек образованный всегда найдет хорошее место. От старых дворянских гнезд остались просторные дома родовых усадеб, где вырастали поколения будущих аристократов.

Запустение – это нехорошо. Но система сдачи земель крестьянам в аренду рассыпалась из-за оттока рабочих рук. И император распорядился продавать землю желающим ее обрабатывать за совершенно символическую плату. Собственность способна удержать земледельца – рассудил он здраво. И процесс пошел. За последние десять лет четыре пятых пахотных площадей обрели своих хозяев, продукты питания производились, жизнь налаживалась. Вокруг железной дороге сложилась инфраструктура, сформировались околотки, волости, уезды, губернии. Модернизировались порты: китобойные на юге, рыболовецкие по всем побережьям, и торговые на востоке и западе.

Наверняка, были и военные гавани, но о них в справочниках не упоминалось. Да Гошке оно и не надо. Его дело – заделаться барином. Купить надел, нанять работников, и…. Даже интересно, что получится. Страха он, как прежде, не испытывал. В библиотеке пакетбота нашлись и материалы по земледелию. Своих знаний у него – как клубнику собирать у бабушки на даче. Навоз, компост, торф он, конечно, тоже таскал и разбрасывал, но там все было в режиме исполнения прямых команд.

Начал с масличных культур. Да на них и увяз. Про подсолнечник знают все. Про горчицу и кукурузу многие догадываются. Кое-кто слыхивал про коноплю и рапс. Но остальные пятьдесят наименований оказались откровением. Вообще-то нетрудно догадаться, что выдавить масло можно из всего, что растет. Это вопрос приложенного усилия. И здесь, где оно шло в светильники, разнообразие того, что относилось к масличным поражало. Многие названия вообще встретились впервые.

Гошка принялся их сравнивать по выходу полезного продукта, и поразился тому, что одно растение бьет все мыслимые рекорды. Некий «Хвощ Стрельчатый» отдавал в масло до десяти процентов массы. Ужасно интересно. Невероятно, можно сказать. Если так, то легко залить жидким топливом всю империю. Нет, что-то тут не так!

В изданиях, посвященных флоре планеты ничего толкового выяснить не удалось. Только упоминалось, что культура эта местная, не с Земли. В диком виде встречается в тенистых старых ельниках, размножается спорами, культивируется как комнатное растение.

Полез в материалы по декоративным комнатным культурам. Пусто.

Принялся перерывать все подряд и наткнулся на тему выращивания приправ в цветочных горшках. Этот хвощ здесь нахваливали как замечательный компонент салата. Оригинальный вкус, пикантный аромат, отсутствие витаминов или иных, как полезных, так и вредных веществ. Отмечается низкая калорийность. О маслянистости не упоминается. А вот в указаниях по возделыванию говорится, что к почвам не требователен, не боится ни света, ни тени, ни жары и ни холода, но выращивание в открытом грунте не рекомендуется, поскольку конкуренции с другими растениями он не выдерживает абсолютно. Даже землю в горшках рекомендуют пастеризовать после каждой вегетации.

Еще интересней оказалось, что скорость роста этого чуда очень велика. Его мясистые стрелки за две недели вытягиваются на полметра и останавливаются. Именно в это время они рекомендуются к употреблению в пищу. Потом в течение недели содержание масла в них резко возрастает, и они приобретают неприятные вкус и запах. В конце этого периода растение разбрасывает споры, вянет и как-то быстро рассыпается. Или растекается кашицей, если сыро. Собственно труха или кашица тоже являются семенным материалом.

Память сразу включилась, обрабатывая старые непонятки в свете новых знаний. Видел он ящички со стрелками, похожими на лук на подоконниках столовых, да и в домах тоже. Удивлялся, что торчат, заборчиком, а не пучками. И фраза припомнилась из разговора официанток: «Хвощ перерос уже. Выжми в лампу, пока он не задымил». Картинка сложилась печальная. Отличная масличная культура, но кроме как в горшках не вырастишь. Не решается этим хвощем проблема с жидким топливом в общем виде. Так, в пределах отдельной семьи иногда на ложечку масла для освещения.

Да, аграрную революцию он конечно не произведет. Ему бы устроиться так, чтобы не утонуть в хлопотах. Судя по Хамматсувским газетам недельной давности, что лежат здесь в шкафу судового салона, в любом околотке на половину его денег можно купить полсотни гектар нормальной земли. И что с ними делать? Постройки, инвентарь, семена, вспашка, сев. Весна – самое время. Обращаться с лошадьми он не умеет, с плугом – тоже. Ничего не знает и ни на что не способен. Пока идет посевная сам он может пожить и в шалаше, но где поселить наемного работника? И как его найти?

Вот, если бы сразу на все готовенькое! Ну-ка, что тут еще продают? Ага, есть предложения о продаже целой фермы. Перечень построек, площади посевов. Срок предложения истекает уже скоро. И цена. Странно. Очень недорого. Да он, со своими деньгами, и целую ферму осилит. Земли везде по пятьдесят гектаров. Это у них здесь вроде стандартного надела что ли? Надо посмотреть.

* * *

Мрачный, рослый мужчина лет тридцати пяти показал Гошке свое хозяйство. Все прекрасно. Семь километров до околотка, где есть магазины, фельдшерский пункт остановочная платформа железной дороги, даже с тупичком и рампой. Не станция, конечно, но привезти – увезти можно что угодно.

Рядом с подворьем речушка, через которую переброшен мостик, вполне пригодный для проезда груженых подвод. Левый берег низменный, с полоской песочка вдоль воды. Станет тепло, и можно купаться. Поля еще не засеяны, даже не вспаханы. Но выглядят опрятно.

Полосы пашни перемежаются ровненькими перелесками. Где-то старый лес сохранен, но в основном – молодые посадки. И не только осинки и клены, липы и каштаны. Множество плодовых деревьев десятков видов: яблони, сливы, абрикосы. И ореховые посадки… да все что угодно на любой вкус.

Дороги вдоль полей четко стыкуются с проездами соседних наделов, и система канав четко согласована, представляя собой единую сеть. В нескольких местах не то, что межа не просматривается по рельефу земли, а наоборот, четко видно, как пахари вели борозду за бороздой, обрабатывая за один проход оба участка. Значит, с соседями здесь ладят. Межевые столбики стоят по краям, ну и ладно.

На подворье тоже порядок. Дом, сараи, хлев и конюшня. С десяток ладных построек. Даже маленький гостевой коттедж, похожий на увеличенный до полного человеческого размера кукольный домик. Двор частично вымощен плитняком, камни тщательно подогнаны друг кругу за счет подбора их по форме. Здесь работал не каменотес, а мозаичник. И до конца дело не доведено – куча песка, груда камней.

В постройках мычат, блеют, хрюкают и кудахчут. Жена, дети – два мальчика, девочка, и старик. Выглядят подавленно. Конечно, продавать такое прекрасно налаженное хозяйство можно только с огромного горя. Поинтересовался. Оказывается, из-за невозможности погасить банковский кредит.

Если деньги не вернуть, то все хозяйство за долги переходит в собственность займодателя. А если продать хозяйство, и внести остаток, то банк претензий иметь не будет. Цена как раз и равна сумме долга. Опять непонятка. А какой смысл? В обоих случаях хозяева остаются без имущества.

– Во-первых, так банку меньше достанется. – Вымученно улыбнулся хозяин. – Во-вторых, есть шанс, что труды наши прахом не пойдут, если все это попадет в хорошие руки. А нам по-любому здесь не усидеть. Переедем в фабричный поселок. Руки есть, жилье дадут – проживем.

Гошка долго изучал текст договора о предоставлении кредита. Вот жуки! Так хитро описана процедура начисления процентов, что, кажется одно, а выходит совсем другое. Попросил документы, все записи о расходах и доходах и провел ночь за изучением бумаг и вычислениями.

Замечательно. Так искусно и расчетливо велось и развивалось это хозяйство, что и на жизнь хватало, и на развитие и на платежи по кредиту. По мере того, как ферма приносила больше дохода, суммы выплат возрастали, а задолженность уменьшалась. Разумно выглядит такой подход, если речь идет о вложении дел в развитие сельского хозяйства, ничего не скажешь. И все шло четко по процедуре. Но на последний десятый год сумма процентов повышалась быстрее и чуть-чуть превышала годовой объем продаж продукции. Должник оказывался в ловушке у формулы, прописанной в тексте с изощренной математической точностью. Сколько ни упирайся – задолженность не погашается. Если бы заранее под этот момент были сделаны накопления! Но темп роста выплат предыдущих лет не настораживал. Не станет крестьянин считать по трехэтажной формуле, если не чувствует подвоха. Он то уверен, что находится в льготных условиях, направленных на поддержку укрепления его успехов.

Стабильные цены и отсутствие инфляции позволяли банку спрогнозировать такое развитие событий с очень высокой степенью вероятности, если банкир, задумавший этот ход, желал разорить земледельца. Конечно, и в сельском хозяйстве надо разбираться, чтобы правильно оценить надои и укосы. Другой вопрос, зачем банку это нужно? Свое он вернул, нажился нормально. Гадить то зачем?

Сам текст договора безапелляционно требовал отторжения залога в пользу заимодателя, без выплаты чего бы то ни было. Чистое надувательство, тщательно замаскированное слегка многословными формулировками. С какой целью? Возиться с продажей недвижимости, со скотиной, которую надо кормить, огородами, требующими полива, посевами, за которыми некому ухаживать! Оно банкирам надо? Ага, вот неподписанный проект договора о новом займе для погашения остатка предыдущего. Процент зверский. Если согласиться, то на жизнь фермерской семье останутся сущие крохи. Хотя, останутся ли? Изощренное коварство комбинации: просчитанный с филигранным мастерством: дебют с привлечением и охмурением заемщика, методично проведенный миттельшпиль, окупивший затраты и принесший прибыль, разительно диссонируют с эндшпилем. Словно фигуры с доски сносят взмахом руки.

Гошка долго гонял цифры, и красота комбинации его просто потрясла. Этот Луен со своей Миррой попали в тщательно расставленную ловушку. Денег перехватить негде, все соседи в таком же положении. Позади десять лет вдохновенного труда по созданию своего уютного мирка, дома, где вырастут дети, и пройдет старость. А впереди – рабский труд на банкира. В сельском хозяйстве не бывает выходных, а в работе на подворье – свободного времени. Награда за него – достаток, и осознание независимости от всего, кроме погоды. И все это рушится.

Утром Гошка предложил Луену денег взаймы на три года без процентов. Тот помрачнел еще больше и долго молчал.

– Гордость в себе ломает. – Решил Гошка.

– Хорошее предложение, Игорь Николаевич, но неудобно. Вы мне не друг, не родственник. Через два года деньги я Вам, конечно отдам. Только неправильно это. – Что-то путается Луен. Сама мысль о возможности разрешения проблемы, так мучавшей его последние недели, и чувство возникающей обязанности перед незнакомцем создают непередаваемый душевный диссонанс. Пугает мужика нежданная щедрость.

– Просто заколодило парня. – Понял Гошка. И отошел в тенек.

Девчонка что-то рубит в корыте сечкой, отгоняя назойливых кур. Свинтус в загородке дрыхнет, котик на солнышке греется. Хозяйка вышла, поднесла молока дочке и гостю. Вкусно. Здесь на Посейдонии молоко ему всегда нравится, не то, что на Земле.

– Странно как-то, Игорь Николаевич. Если Вам ферма нужна, то почему Вы хотите помочь нам ее сохранить для себя? – Мирра налила молока и котику, присев на лавочку рядом с Гошкой.

Здесь, в рысских землях, обращение на «Вы» – это не вежливость, а как бы, отчуждение. «Я Вас не знаю» или «Вынужден Вас огорчить» – вот как воспринимается такое обращение. Кому доверяют, тому только тыкают. Вчера, когда устраивали его на ночлег, покормив ужином, и намека не было на официоз. Насторожил он хозяев своим предложением. Придется объясниться.

– Да ведь я и сам в затруднении. Передо мной поставлена задача, которую я не знаю, как решить. Начальник в приказном порядке выгнал меня в отпуск, велел обзавестись землевладением и жить барином. В сельском хозяйстве я – ни петь, ни читать. А тут предлагается полноценное хозяйство, налаженный быт, цена приемлемая. Но без ваших рук и голов все умрет. Пожить нахлебником – это у меня получится. Ха, а в аренду вы у меня свое хозяйство возьмете? Точно, бессрочная аренда с правом выкупа за стоимость продажи.

Мирра молча разглядывала его пытливым взглядом исследователя, обнаружившего странное неизвестное науке существо.

– Башмаки у Вас флотские. – Выдавила она неодобрительно. – К Миронычу сын в таких на побывку приехал для поправки здоровья после ранения. Из мясорубки вернулся живым. Пойду молочка отнесу, а то у их Пеструхи жидкое.

– Ну, или домик гостевой продайте мне за эти деньги. Через два года обратно выкупите, у меня отпуск как раз закончится. – Это пришлось говорить в спину уходящей женщине.

– Живите пока, и к обеду не опаздывайте. – Это она на ходу, через плечо.

Про башмаки он не сообразил. Нарочно ведь перед отъездом переоделся в «форму» обывателя. Джинсы здесь интереса не вызывали, однотонные рубашки немарких тонов носили все. Зашел тогда в магазин и купил пару курточек. Легкую, в тон брюк выбрал из-за немалого количества карманов, и теплую ватную, стеганную модным сейчас молодежным орнаментом. Позаботился, чтобы не выделяться. А про обувь не подумал, не ждал от людей такой наблюдательности.

Глава 19

Околоточный долго проверял Гошкины расчеты. Скреб затылок и разными способами вычислял. Позвал с улицы паренька, тот подключился и получил аналогичный Гошкиному результат.

– Геометрическая прогрессия, дядя Кузьма. Про ее свойства и разные надувательства с этим связанные, в книжках много историй описано. Но здесь пример изящней. Видите, разница в знаменатель спрятана. Если ее устремить к нулю – результат улетает в бесконечность. А вычитаемое здесь – порядковый номер года с момента получения кредита.

Гошка помалкивал. Он это уже пытался втолковывать, и не мог сейчас позволить себе злорадного: «Я же Вам говорил!». Да и нет в этом никакого смысла. Как раз заканчивал письмо для Го, пока школьник убеждал пожилого околоточного.

Потом паренек убежал, и настало время чтения договора о предоставлении займа. Вот тут уже Гошка утерся. При внимательном изучении искушенный крючкотвор околоточный обнаружил, что на одиннадцати страницах построена такая система условий и обязательств, что иного выхода, как внести платеж не позднее указанного срока, просто нет. Отдай деньги, или проваливай.

Хорошо. Вот он убедил местную власть, что произошло натуральное мошенничество. Юридически безупречно оформленное, заверенное государственными нотариусами и терпеливо доведенное до развязки. Как же отреагирует на это низовое звено государственного аппарата?

Документы оформлялись не здесь, даже не в волости, а в уездной управе. Формально эта головная боль дяди Кузьмы не особо касается, во всяком случае, его вины здесь нет. Он зарегистрировал только куплю земли и проследил за установкой межевых знаков.

– Наверно, пошлет в вышестоящую инстанцию. – Решил Гошка.

– Ты хоть представляешь, сколько народу на этом разорится? – Откликнулся на его невысказанную мысль околоточный. У Луена просто срок по кредиту раньше всех подошел. Ну, еще у Кондрата, у Лунька, Петрика и Мироныча. То-то они все разом объявления о продаже дали в газеты. Я, старый пень, удивляюсь, почему исправные хозяйства люди решили покинуть, думаю, места на Ракитинских карьерах их привлекли, а оно вот! Разорение грозит. Слушай, Игорь Николаевич, как тебя зовут покороче?

– Куксой последнее время называли.

– А меня Кузей зови. Так, это надо срочно разруливать. Я шибко озадачен. Огорчен, скорее. Десять лет упорных трудов, семейства все крепкие, работящие. А ребятишки какие! Им учителя не нарадуются. Озорничают, конечно, – спохватился вдруг Кузьма, – но без вредительства… большого. Что ни говори, спасать надо семьи, чтобы оставались на земле. Без них здесь сразу настанет запустение.

Отчаяние рисовалось на морщинистом лице немолодого мужика. Вдруг он совсем побледнел.

– Так ведь еще и лавочники здешние тоже в том же банке кредит брали на обзаведение. Если все кредиты по десять лет, да с такими же условиями, то через полтора года околоток вымрет.

– Я вот тут кое-куда отписал. Не в столицу, но недалеко. Есть у меня там знакомый с некоторым весом. – Гошка надписывает адрес и готовится заклеивать конверт. – Кроме как к нему обратиться, мне больше не к кому. Но это неделя туда, да неделя обратно, и если еще помочь сумеет. А вот у тебя начальство близко.

– Верно. Не запечатывай, я спишу. – Кузьма выскочил за дверь и, спустя несколько минут, вернулся в сопровождении трех женщин. Рассадил за столы, раздал листы Гошкиного письма и велел скопировать. Тем временем он снова пропал за дверью и, отсутствовал дольше. На этот раз с ним пришли два мужчины, одетые для верховой езды. Первого со своим письмом околоточный отправил в волость. Второму вручил наконец-то заклеенное послание к Го и строго предписал скакать во весь опор в Рапановск, передать записку капитану порта, и срочно на миноносце лично доставить депешу по указанному адресу. Гошка его списал с карточки, что сохранил еще с первой встречи с чиновником, который, по-видимому, курировал пришельцев. Или флот. Его, в общем, курировал.

Потом, когда они снова остались вдвоем, Кузьма достал из шкафчика пузырек и накапал себе в рюмку, долил воды из графина и выпил. Выразительно запахло валерьянкой. Через окно в комнату степенно вошел кот и принялся трудиться над опустевшей посудой, доставая до дна своим розовым языком. Рюмка даже не покачнулась, хотя, от столь энергичного воздействия должна была неминуемо упасть.

Разбираться с очередной непоняткой Гошка желания не имел. Отметил, и отложил на потом. Его заботил вопрос о глобальности последствий начинающихся событий. Пока шло переписывание текста, и околоточный хлопотал с отправкой сообщений, он пролистал журналы регистрации за последние годы, заглянул в подшивку циркуляров и пересмотрел официальные справочники, рассылаемые в территориальные органы государства на местах. Картинка сложилась быстро, поскольку он знал что искал.

– Кузя, тут, понимаешь, какое дело. Банк-то, не рысский. Кредиты выдавало Хаммасское представительство Акционерных Ссудных Касс Кари Мэ. Это банковская структура Джаппы.

– Ну да. У них еще с доимперских времен сохранились конторы на острове.

– И теперь они за сущие гроши, хотя, что я несу, с приплатой, завладеют тремя четвертями возделываемых земель Хаммасу. По площади это всего шесть процентов в пределах империи, но зато около семнадцати процентов мяса, сыра, льна и двадцать четыре процента пшеницы государства. По остальным позициям я не просчитал, но даже это не безделица. И все это ударит по нам через полтора-два года.

– Как раз, когда джаппы достроят флотские базы в архипелаге Буртмана – продолжил мысль околоточный. Это война. Она еще не объявлена, никому не заметна, но первые ее жертвы намечены.

Посмотрели друг на друга. Говорить о том, что действовать необходимо быстро и точно, необходимости не было. Любыми средствами следовало воспрепятствовать переходу земель в руки иностранной финансовой структуры, сначала для пяти хозяйств. А потом и дальше.

И работать надо было аккуратно. Хоть и не политики, но понимают, что до начала настоящей войны законность нужно соблюдать.

Гошка уселся за расчеты. На то, чтобы решить проблемы пяти фермеров его денег не хватало. Ну, на два почти наскребалось, так ведь еще как заставить самих хозяев эти деньги у него взять. Он сегодня утром всякого наслушался и от Луена, и от Мирры. Недоверчивый они народ. Посетовал Кузьме. Тот ухмыльнулся. Верно, крестьянина нелегко свернуть с взятого курса. Их такими жизнь делает. Осторожными, упертыми. Без этого дело на земле не наладишь, не своим умом не проживешь. Однако надо ехать, говорить с ними, убеждать. Заставлять, наконец. Хорошо, хоть первые пять, пострадавших живут одним кустом. Они между собой с детства дружны. Вместе заём делали, участки приобрели соседние и помогали друг другу всегда. Потом уже, по их примеру, многие другие стали здесь устраиваться.

Служебной коляской Кузьма правил сам. Гошка вообще из конской сбруи знал только хомут. По дороге спросил, что в упряжи называется уздечкой, чем рассмешил околоточного минут на пятнадцать. Почти на весь путь. Перед речкой, вдоль которой вытянулись крестьянские подворья, вышла заминка. Молодец во флотских башмаках и три подростка меняли плаху настила. Старший, парень лет двадцати, подошел поздороваться.

– Здравствуй, дядя Кузьма! Здравствуй, командор! – Лицо знакомое. Точно, сигнальщик с лихтеровоза.

– Здравствуй, Микула! – Вспомнил имя Гошка! – Чего ради новую плаху меняете?

– Луен ситовую в прошлом году вырубил из буреломной сосны. А папаня недоглядел. Подломиться может в любой момент. Они с виду вроде ничего, а потом раз – и одна гниль. Мужики ждут тебя. И за дядей Кузьмой послали. Разминулись вы, видать, по дороге.

Точно, в горнице у Луена сидели пятеро. Все, кому ближайшее время грозило разорение. Едва прибывшие перекусили, разговор пошел о деле. На этот раз неясностей или недоговорок не было. Оказалось, Микула, узнав от Мирры имя покупателя, дал ему свои положительные рекомендации. Похоже, очень положительные. С недоверием было покончено. На столе лежали деньги. Бабы в углу тоже что-то подсчитывали. Звенело серебро, сверкали камушки в перстеньках и сережках. Маленькое сообщество проводило мобилизацию финансовых ресурсов. Объяснять глобальность нависающей проблемы и ее значимость для государства было не нужно. Собравшихся волновала собственная судьба.

На возврат кредита по одному хозяйству у них почти набиралось. Были неясности с тем, что удастся выручить от продажи бабских цацок, и кое какой утвари, на которую можно было быстро найти покупателей. Кузьма молча выложил изрядную пачку купюр.

– Околоточная казна. – Пояснил. – И маленько своих, да лавочники тряхнули мошной. Обещали еще подкинуть, но много там уже не будет.

Много было у Гошки. Он и выложил свое жалованье за полтора года. Пересчитали. Четыре хозяйства спасти удавалось. На пятое не хватало изрядно.

– По другим соседям надо срочно устроить сбор денег, волостной старшина завтра привезет еще, и из уезда подкинут. Должно набраться к исходу недели. – Обнадеживающе выразился Кузьма. Ваше гнездовье откупим.

– Так ведь еще через неделю только в нашем околотке три платежа. – Отозвался кряжистый коротышка с хулиганским выражением лица из-за шрама, удерживающего губу в сардонической улыбке. Веселый взгляд черных глаз дополнял разбойничий вид. – Кирпичниковы вещи пакуют, Фрол в Серпенге по друзьям деньги изыскивает, а Муса вообще не знает что делать, вчера приходил горевать, да на жизнь жаловаться.

– Почти две недели – срок изрядный. К тому времени, глядишь, губернатор успеет деньжат подсобрать. – Отозвался околоточный. – Прощения нам не будет, если дадим джапам наших пахарей с земли согнать, тем более в период посевной. И вы чего мужики молчали? Меня император сюда назначил за порядком смотреть, да ваши интересы соблюдать. А вместо того, чтобы прийти и дело изложить, вы хозяйства продаете!!!

Опять решили все сами осилить и превозмочь? Так люди для того в государство сбиваются, чтобы вершить дела для одиночек, или малых групп неподъемные, защищаться и нечисть всякую сообща изводить. А если гордости в тебе столько, что помощи просить не хочешь, так….

Кузьма замолчал. Не нашлось, видно у него подходящего продолжения. Только выдохнул длинно, и рукой махнул. Гошка доел фрикасе и поковылял в гостевой домик. Что-то он сегодня утомился. И язык от разговоров опух.

* * *

К завтраку его разбудил младший из хозяйских детей. Пока управлялись с непонятной, но очень вкусной мешаниной, где угадывались колбаса, лапша и яйца, Луен поведал, что волостной уже прибыл и им на пятерых денег теперь хватает. Через три дня едут расплачиваться в банк. Государственного нотариуса из уезда к ним прикомандируют, и сам голова проследит, чтобы с банковскими делами проблем не возникло. Губернатор еще не откликнулся, но по времени для этого рано.

– А ты, командор живи, сколько хочешь, – закончил он повествование, – когда есть садиться будем, позовем, а посевную завершим, так и развлечем, наверное. В общем, барствуй.

– Занозистый народ, все-таки эти крестьяне. – Подумал Гошка и благодарно кивнул. Вышел на солнышко. Хозяин со старшенькой плуг повезли на телеге, Мирра с сыновьями загружает на хитрого вида двухколесную повозку мешочки с семенами. Куры с недовольным видом бродят вокруг корыта, свинтус из-за загородки недоуменно верещит. Светло, но солнце еще за горизонтом. По-весеннему зябко.

Картинка ясная. Страда. Весенние каникулы в здешних школах длятся столько, сколько продолжается сев. И это время скотина немного постится. Хотя, нет. Младший, шести лет парнишка, не уехал. Катит на тележке бачок для свина. Гошка помог пересыпать в кормушку вареных корнеплодов. Подержал дверь хлева, пока мальчик выводил коров, помог дотащить до куриного корыта охапку ошпаренных кипятком сушеных стеблей, и даже был удостоен доверия порубать их сечкой.

Потом они мыли посуду, варили в огромном котле пшенную кашу и носили ее в поле пахарям. Это недалеко. И здесь было на что посмотреть. Пара крепких лошадок тянула тот самый непонятный экипаж, на котором толпилось шестеро, и каждый орудовал двумя рычагами. Это сооружение, пройдя два с половиной километра, разворачивали и таким же образом гнали назад. Тут перепрягали отдохнувших лошадей, засыпали зерно в бункеры, снова разворачивали, и начинался новый заезд. Экипаж повозки тоже сменялся.