Текст книги "Баксы на халяву"

Автор книги: Сергей Ермаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Не надо сдачи, это вам за красивые глаза!

Чувствуя себя суперменом, он встал и вразвалочку пошел к выходу. Все-таки как классно быть крутым! Выйдя на улицу, Игорь поправил на плече сумку и решил срочно ехать на вокзал. Но его удержал тот факт, что денег у него совсем не было. То есть они, конечно, были сотенные долларовые купюры целая сумка, но расплачиваться ими в общественном транспорте Игорь не мог. Не мог и в такси соткой расплатиться. Кто ему такую сдачу сдаст, которая от сотенной в баксах останется? Не всем же на чай давать, как хорошенькой официантке!

Надо идти в обменник, но не в сам обменник, а к жуликам, которые постоянно трутся там поблизости. Поменять хоть сто баксов на еду, да на билет. Игорь вышел на дорогу и затормозил машину такси. Хорошо попалась тачка не из их парка, не нужно свою морду лишний раз засвечивать.

– Друг, довези до ближайшего обменника и подожди там, а потом на вокзал, – попросил Игорь.

– Садись, – сказал шофер, – только я не знаю где тут ближайший обменник. Работаю недавно.

– Я покажу тебе, как ехать, – сказал Игорь, – не волнуйся, я сам таксист.

– Да? – недоверчиво спросил водитель, глядя на недешевый прикид Игоря. – И где ты халтуришь на своей тачке? На Манхеттене?

– На Бродвее, – принял шутку Игорь.

7

Трехсотый "Мерс" подкатил к дому, где жила жена таксиста Игоря Катя с дочкой и с родителями. Машина остановилась за домом. В ней сидели четверо наш старый знакомый Череп, обильно пахнущий смесью одеколонов, дезодорантов и жидкостями после бритья. Кроме него в машине находился Татарин с раненой и висящей на перевязи левой рукой. У него была кислая мина, он нервно зыркал по округе своими маленькими поросячьими глазками. За рулем сидел Бивень, а рядом с ним – правая рука Пустого человек по кличке Мускул – безжалостный тип, бывший боксер с тройной отсидкой и расшатанной нервной системой. Уголовное прошлое Мускула было покрыто туманом тайны для его "однокашников" по банде.

– Дом номер восемь, квартира сорок один, – прочитал Мускул по бумажке, – живет здесь жена этого таксиста, дочь мелкая, и ее батя с матерью.

– Где адрес-то надыбали? – спросил Череп.

– В таксопарке, где же еще, – ответил Мускул.

– Надо реально зайти, всех связать, жену типа трахнуть, бате навешать, мамашу придушить, – предложил Бивень, – все расскажут, как миленькие и где типа он, и что с ним.

– Это мы успеем сделать, – сказал Мускул, – за нами не заржавеет. Вежливость и доброта – вот главное наше оружие. Спокойно пойдем и спросим.

– Да, – согласился Бивень, отстегивая ремень безопасности, – спокойно пойдем и реально поговорим.

– А ты-то, куда идти собрался, Бивень? – спросил Мускул. – Ты на себя в зеркало посмотри! Тобой Годзиллу можно пугать. Сиди в машине и жди своего любимого время инквизиции.

Бивень нахмурился, но ничего не сказал, потому что Мускул был у них за старшего. Мускул, несмотря на уголовное прошлое и отсутствие среднего образования, выражался вычурно и иногда поражал окружающих знанием классической литературы. А разгадка была проста. Все свои университеты он прошел в тюремной библиотеке, где выдавал заключенным книги, где долгими северными вечерами штудировал Толстого и Гете, Пушкина и Шекспира. Должность в зоне блатная и престижная. Это же не на морозе лес валить.

– Со мной Череп пойдет, – сказал Мускул, – попробуем выяснить у них, где этот таксист может скрываться.

– А если он там, в квартире? – спросил Бивень.

– Тогда и вовсе нет проблем, – ответил Мускул, – отвернем ему башку и деньги заберем.

– А если он в общагу свою заявиться, а мы тут торчим? – не унимался Бивень.

– Какой ты душный мужик, Бивень, – ответил ему Мускул, – там шеф мента посадил на стреме. Да вряд ли он в общагу сунется. Что ж он дурной совсем? Смотрите тут за дверью. Вдруг таксист, выскочит.

– Посмотрим, – пообещал Бивень и почесал небритый подбородок.

Мускул и Череп вышли из машины, и зашли в подъезд. Татарин заерзал на сидении.

– Бивень, дай твою трубу позвонить, – попросил он, – мать волнуется из-за ранения.

– На, звони, – сказал Бивень, – только долго не виси, а то платить заставлю.

– Я быстро, – пообещал Татарин и вылез из машины на улицу для лучшей слышимости.

Бивень включил в машине радио и стал громко и атонально подпевать звучащему в эфире шлягеру. Татарин и, правда, поговорил быстро, залез обратно в машину и поежился от холода.

– Ну, что типа мама? – спросил Бивень.

– Чья мама? – не понял Татарин и снова его поросячьи глазки забегали, как шарик на рулетке.

– Ну, ты же типа маме звонил? – спросил Бивень.

– А-а, да, да, – закивал головой Татарин, – ее дома не было. Поговорил с сестрой.

– У тебя, что реально сестра есть? – удивился Бивень.

– Есть, – ответил Татарин.

– А сколько ей чисто лет? – похотливо улыбаясь, спросил Бивень.

– Четырнадцать, – не очень радостно ответил Татарин.

– О-о, – разочарованно протянул Бивень, – малолеток я типа не трахаю.

"Кто б тебе позволил мою сестру типа трахать?" – подумал Татарин, но вслух ничего не сказал.

В это время Мускул и Череп подошли к двери квартиры и позвонили.

– Кто там? – спросили изнутри.

– Это из милиции, – сказал Мускул, – хотим узнать у вас кое-что относительно Игоря.

Дверь открылась и на пороге появилась благообразная пожилая женщина, видимо теща таксиста. Мускул сунул ей под нос липовое удостоверение капитана милиции и шагнул за порог.

– Вы знаете, – пролепетала женщина, – Катя сейчас укладывает дочь спать. Все-таки время уже почти десять вечера. Пройдемте на кухню. А что случилось? Вряд ли мы можем вам помочь. Просто Игорь давно не живет с нами.

– Пройдемте на кухню, – тоном настоящего, закаленного на допросах мента произнес Мускул.

Женщина покосилась на благоухающего Черепа и согласно кивнула. Мускул вальяжно уселся на предложенный табурет и спросил:

– А вы как сами относитесь к бывшему зятю? – спросил он.

– Ну, не знаю, нормально, – ответила теща, – а он что, натворил что-нибудь?

Мускул выдержал паузу, придал лицу выражение могучей сосредоточенности и назидательно произнес:

– Мне бы хотелось, чтобы вы ответили на этот вопрос исходя не из того, что он натворил, а из вашего личного к нему отношения.

Как красиво он построил фразу, прямо, как настоящий опер и поэтому с достоинством посмотрел на Черепа. Но тот не оценил, потому что нервно озирался.

– Я к нему хорошо отношусь, – ответила теща, – он работал, и парень неплохой. А может я его не разглядела просто...

– Да, – согласился Мускул, – не разглядели. Он похитил ценную вещь и скрылся. И вы очень поможете следствию, если укажете, где он может прятаться от правосудия.

Лицо несчастной тещи вытянулось и побледнело. Мускул моментально пошел в атаку:

– Адреса, явки, все, что знаете.

– Я-я, – теща стала заикаться, – не знаю ничего. Может быть, Катя знает, а я с ним в общем-то, и не общалась. Он все время работал, потом пиво пил и спал. Теперь по воскресениям к Машеньке заезжает. Ой, чуяло мое сердце...

– Так, так, – спокойно сказал Мускул, – без волнения, возьмите себя в руки и сосредоточьтесь.

– Хорошо, – кивнула теща, – я успокоилась.

– Подумайте хорошенько, – предложил Мускул, – вот он украл эту вещь и куда поехал с ней?

– В общежитие, наверное, – предположила испуганная теща.

– Вряд ли, – не согласился Мускул, – это совсем глупо, ведь там наши люди, а он в розыске. Он ведь не настолько глуп. Куда еще он мог поехать?

Теща задумалась и поглядела на руки Мускула. Странные были руки у милиционера – все в наколках с синими перстнями. Может быть для конспирации? Ведь в фильме "Бриллиантовая рука" тоже был милиционер с наколкой "Миша". В кухню, услышав чужие голоса, зашла Катя. Она удивленно посмотрела на незнакомых гостей с холодными глазами.

– Вот, – обрадовалась теща, – у Катеньки моей спросите. Это, дочка, к нам из милиции пришли. Игорь, говорят, украл ценную вещь и скрылся. А мы его не видели давно уже. Он к нам и не заходил.

– Здравствуйте, Екатерина, – обратился Мускул к молодой женщине, – я капитан уголовного розыска Ярыков Петр Сергеевич, это, – он указал рукой на щемящегося в коридоре Черепа, – старший лейтенант Скачков, мы пришли по поводу вашего мужа.

– Бывшего мужа, – уточнила Катя.

– Ну, конечно, – обаятельно улыбнулся Мускул, – конечно, бывшего. Но все же мужа. Не все же нити порваны?

– Почти все, – ответила Катя, косясь на синие наколки на руках Мускула, – а документы у вас есть?

Мускул молча полез в нагрудный карман и предъявил Кате в развернутом виде удостоверение капитана уголовного розыска Ярыкова Петра Сергеевича со своей фотографией, добротно сделанное на цветном принтере. Впрочем, Катя документ подобного рода видела впервые, поэтому покажи ей сейчас хоть удостоверение сантехника-акушера, она бы не заметила подвоха. Спросила для порядка. Удостоверение ее успокоило.

– А наколки для конспирации? – кивнула она на пальцы Мускула.

Мускул улыбнулся:

– Это отношения к делу не имеет, но если хотите, потом вкратце расскажу.

– Не надо, спасибо, – ответила Катя, – я романы писать не собираюсь.

– И напрасно, – усмехнулся Череп, – сейчас женщины преуспели в уголовных романах. Пишут, пишут, а народ читает. Так что все у вас в руках.

– Спасибо, – ответила Катя, – тяги к писательскому творчеству не имею.

Мускул встал с табуретки:

– Извините, Катерина, не знаю как ваше отчество?

– Петровна, – ответила Катя.

– Екатерина Петровна, – ласково продолжил Мускул, – не могу сидеть, когда такая очаровательная женщина стоит. Присаживайтесь.

Катерина кивнула и присела на краешек табурета. Мускул подумал с минуту и задал первый вопрос:

– Подумайте, пожалуйста, Катя, где может скрываться сейчас ваш бывший муж, который, как я уже говорил, похитил ценную вещь и скрылся?

Катя нервно встала с табуретки, прошла мимо Черепа от дверей в глубину кухни, остановилась у окна и ответила:

– Игорь не мог ничего украсть. Не такой он человек. Я его слишком давно знаю. Подраться там или стекло разбить. Но украсть? Это вряд ли...

– И, тем не менее, украл и скрылся, – ответил Мускул, – если бы этого не знали достоверно, то, поверьте, к вам бы мы не пришли.

– Я совершенно не знаю, где он может скрываться, – сказала Катя, – мы с ним давно не общаемся. Он приезжает по воскресениям и катает дочку на машине, гуляет с ней. Ни я, ни родители не перекидываемся с ним ни словом. Поэтому вряд ли можем вам помочь.

– Позовите, пожалуйста, вашего отца, Катя, – попросил Мускул, – может быть он что-то скажет.

Катя пожала плечами и пошла в комнату за отцом. Череп заметил, что Мускул начал злиться. Он снова сел на табурет и забарабанил пальцами по коленям. По всему было видно, что в этой семье не хотят помогать следственным органам, выгораживая бывшего члена их ячейки общества. Может быть, настоящий опер долго и нудно вел бы беседу, плутая в сетях незначительных вопросов, расставляя капканы неожиданными намеками, мягко наезжал бы, беря на понт и через пару часов все бы выяснил. Но Мускул был ненастоящим опером и поэтому его терпению мало помалу приходил конец. В дверях в сопровождении Кати появился пожилой человек в очках. Он кивнул гостям, поздоровался и попросил их:

– Спрашивайте, пожалуйста, поскорей, мне нужно допаять схему. У меня паяльник включен.

– Поскорей? – доброжелательно спросил Мускул, медленно поднимаясь с табуретки. – Паяльник включен?

– Да-да, – ответил отец Кати по виду бывший военный в отставке.

– Ничего нет проще, чем поскорей, – весело сказал Мускул и коротким ударом правой руки поддых вырубил старика. Тот рухнул на колени и уронил очки. Женщины одновременно вскрикнули, а Череп тут же загородил выход из кухни.

– Молчите, лярвы, – зло сказал Мускул, – а то вышибу мозги вашему динозавру. Итак, я повторяю вопрос – где может находиться в данный момент ваш бывший зять и муж?

– Вы за это ответите! – сказала Катя. – У вас нет никакого права!

Мускул препираться не стал, а просто врезал старику подзатыльник, и тот упал, растянувшись лицом на полу.

– Не бейте его, – плача попросила теща, – он инвалид второй группы.

– Да я бы рад не бить, – улыбнулся Мускул, – да только вот не вижу я в вас желания помогать следственным органам. Так что сейчас я сделаю его инвалидом первой группы.

– Я знаю, что вам нужно, – руки у тещи дрожали, – у нас есть старая записная книжка Игоря. Там телефоны его знакомых записаны. У него много всяких телефонов. Он же таксист...

– Меня это не волнует! Все его знакомые мне не нужны! – сказал Мускул. – Конкретно где он может прятаться? Лучший друг? Любовница? Родители?

– Лучший друг его живет в поселке, где он родился, – кусая губы, сказала Катя, – здесь у него никаких друзей не было, так, одни приятели. Он вспыльчивый, очень трудно с ним ужиться. Родители его умерли. А про любовницу я ничего не знаю.

– Так-так, – процедил сквозь зубы Мускул, – не густо. Информация незначительная. Ну, что? Еще добавить ветерану?

– Не надо, – взмолилась Катя, – если он уехал, то только к себе в поселок, больше ему ехать некуда. Ну, я не знаю. А в городе, где его искать? Откуда мы знаем? Он же таксист, он весь город, как свои пять пальцев знает!

– Склонности к картам, другим азартным играм имел? – спросил Мускул.

– Играл с мужиками в парке, на стоянке, на пляже, – ответила Катя, как все мужики.

– На деньги играл? – уточнил Мускул.

– Не знаю, – ответила Катя, – обычно нет. Но если и было, то на мелочь.

– Бывало, что зарплату проигрывал? – быстро спросил Мускул.

– Нет, – ответила Катя, – никогда.

– Не азартен, значит, – предположил Мускул.

– Азартен, но в другом, – ответила Катя, – в езде, например...

– Девочками еще увлекался, – утвердительно прибавил Мускул, поглядывал на женщин-то, муженек? Отчего разбежались? Нашел себе пассию, а? Или ты его застукала со шлюшкой в машине? С дешевой минетчицой? Было? Ну, говори!

– Не было, – в сердцах ответила Катя, – просто не сошлись характерами, вот и разошлись.

– Какая чушь! – захохотал Мускул. – Не сошлись характерами! Он тебе изменил, это же ясно, или ты ему рогов наставила! Лет десять, небось, прожили вместе, барахлишко вместе нажили, ребенка, друзей общих! И потом из-за несходства характеров разбежались и все разломали! Чушь все это!

– Вам-то, какое дело? – рассердилась Катя.

– Да, вот думаю, не у твоей ли лучшей подруги он пасется сейчас и за сиськи ее доит, пока ты тут из себя деву Марию строишь?

Катя даже побледнела, губы ее задрожали.

– Что, попал? – засмеялся Мускул. – В самую точку? Адрес подруги быстро!

– Нет, – замотала головой, – нет!

– Так, – оглянулся Мускул, сжимая кулак, – где динозавр?

"Динозавр" уже приподнялся и жадно глотал воздух ртом. Увидев, что "милиционер" повернулся к нему, он в испуге закрыл голову руками.

– Проспект Металлистов, дом восемнадцать, квартира шесть, – быстро сказала Катя и соврала, – ее сейчас нет, она отдыхает на Кипре со своим женихом.

– Мы проверим, – кивнул Мускул, – как зовут и фамилия ее?

– Элеонора, то есть Елена Семенова, – без энтузиазма ответила Катя. Элеонора-то тут при чем?

– Запиши мне все это, – зевнул Мускул, – а ты, старая, тащи мне его блокнот. И адрес поселка этого, запишите.

Катя быстро взяла ручку с полки телефона, вырвала листок из блокнота, написала адреса Элеоноры и поселка и протянула Мускулу. Бандит взял его просмотрел глазами и сунул в карман. Теща Игоря бочком протиснулась в комнату за блокнотом.

– Проводи ее, – сказал Мускул Черепу и тот кивнул. – Вот мы уже и подружились, – продолжил он и, как ему показалось, очаровательно улыбнулся сам себе в отражении оконного стекла, – просто не нужно было спорить.

Катя отвернулась к окну и заплакала.

– И еще я попросил бы вас, – продолжил Мускул, – пару-тройку фотографий нашего персонажа мне на память.

– У меня нет его фотографий, – сказала Катя, – я их все выбросила. Мы же в разводе.

– У меня есть, его старый пропуск, – срывающимся голосом сказала теща из комнаты, – недавно перебирала вещи и нашла. Я принесу.

Вернувшись вместе с тещей, Череп протянул Мускулу фото, где был запечатлен Игорь на потертом девяностого года пропуске в таксопарк.

– Он? – спросил Мускул у Черепа.

– Да, – кивнул Череп, – он самый.

– Мы забираем фото, – сказал Мускул теще и Катерине.

Те не ответили ничего. Отец лежал на полу и встать не пытался. Мускул перешагнул через стонущего на полу отца Кати и пошел к выходу. Череп поспешил за ним. У выхода Мускул обернулся и, широко улыбнувшись, попросил:

– Не говорите никому о том, что мы заходили. Ведь вам, я думаю, не хочется, чтобы маленькой Машеньке стало очень плохо и больно.

На этих словах Череп страшно хохотнул и Катерина не сдержалась заплакала. И мама ее тоже. Дверь захлопнулась. Катя подбежала к ней, закрыла все запоры и, повернувшись, прокричала:

– Господи, ну когда же я больше ничего о нем не услышу? От него у меня всю жизнь одни неприятности!

– Не нужно так дочка, – попросила мать, помогая отцу подняться и сесть на табурет, – ведь видно, что это никакие не милиционеры, а обычные бандиты. Ищут они Игоря не потому, что он что-то украл. Может быть, заявить в милицию?

– Не надо, – отдышавшись, сказал отец, – не надо в милицию, эти ни перед чем не остановятся. За внучку страшно. Пусть Игорь сам выкручивается, раз заварил эту кашу. Взял у них что-то.

– А если еще придут? – спросила мать.

– Мы не знаем где Игорь, – ответила Катя, – а если я даже буду знать, то им не скажу.

– Они могут взять в залог Машу, – печально произнес отец, – может быть, правда, в милицию заявить?

– А что мы им скажем? – спросила Катя. – Что приходили люди, искали Игоря. Там даже и слушать не будут. Сейчас вон что творится – убивают прямо на улице и никому дела нет. Господи, когда это кончится?

– Ладно, не будем паниковать, – сказал отец, – давайте пока посмотрим, что дальше будет. Авось обойдется.

– Ты сам-то как? – спросила Катя отца. – Живот не болит? Может вызвать врача?

– Не надо, дочка, – ответил отец, – пройдет. Эх, лет двадцать назад я бы им показал!

– Иди лучше, приляг на диван, – предложила отцу мать, – а я твой паяльник выключу. Смотри, будет болеть, так уж лучше скорую вызвать.

– Ничего, оклемаюсь, – ответил отец, – тут пока посижу.

– Катенька, – вспомнила мать, – позвони сейчас Элеоноре, предупреди ее, а то ведь нагрянут невзначай бандиты!

– Да-да, – согласилась Катя и стала накручивать телефонный диск.

У лифта Мускул сказал Черепу:

– Херня это все. Эти адреса говенные, бесполезные. Не ломанется он туда. С такими бабками, как у этого гондона сейчас можно сесть в любой поезд, в любом направлении и ехать, куда глаза глядят. Хоть в Читу, хоть в Алма-Ату. И потеряться навсегда. Как же ты Череп, такие бабки профукал?

Череп отвернулся и ничего не сказал. Мускул, зайдя в лифт, продолжил:

– По этому адресу поселка в местное отделение милиции пошлем запрос и если он там появиться, мы его скоренько накроем. А фото сейчас отсканируем в офисе и отпечатаем штук сто. Будем искать гондона по всему городу. Потом еще этих "мышей" потрясем. Надо выяснить, как он к дочке относится. Может лованем "на живца"? А Череп?

Череп ничего не ответил, он за сегодняшний день так устал и только пришел к себе домой отдохнуть, как его разыскал Мускул и потащил с собой. Они вышли из подъезда, и пошли к машине.

Бивень и Татарин сидели и слушали радио.

– Что-нибудь узнали? – спросил у Мускула Татарин, когда они сели в машину.

– Ничего конкретного, – ответил Мускул, – да-а, братва. Сегодня нам веселенькая ночь предстоит. Все ночные клубы и казино в городе нужно объехать на тот случай, если этот баран захочет бабки просадить. Фото его размножим, отдадим метрдотелям и ментам. Поехали Бивень, что ты стоишь, как бегемот с запором возле унитаза?

Бивень повернул ключ зажигания, машина едва слышно заурчала и тронулась с места.

8

Игорь сделал умно. Он не стал толкаться на Московском вокзале, потому что опасался, что его там уже ищут. Договорился с таксистом, который его возил, чтобы тот доставил его в ближайший пригород, где есть небольшая станция. Там благополучно Игорь мог бы сесть в поезд, следующий в нужном ему направлении, минуя ушлых вокзальных милиционеров, у которых вполне возможно уже были его фотографии. Если люди запросто возят в кейсе пол-лимона зеленых, то уж ментов наших купить у них бабки найдутся. Когда Игорь с таксистом прибыли на место назначения, то бишь на какой-то занюханный деревянный вокзал в пригороде Игорь дал таксисту две стошки зеленых за проезд. Тот едва не поперхнулся собственной слюной и поскорее уехал, боясь, что пассажир внезапно передумает.

Игорь прошел в здание маленького вокзала, посмотрел расписание и без проблем купил билет в кассе. Время было не отпускное, и поэтому билеты были в любой вагон. Игорь купил билет, конечно же, в спальный вагон, где чисто и уютно, где всего два пассажира в купе и полки мягкие и удобные. И сделал он так, потому что прожил на земле тридцать три года и ни разу в своей жизни не ездил в спальном вагоне. Его отпускная прерогатива – плацкарт, преимущественно боковушка, ну, и иногда, по большим исключениям можно было позволить себе и купе. Но это редко.

Нужный поезд прибывал только через два часа. Нужно было как-то убить время, и Игорь впервые в жизни накупил в киоске всех газет и журналов, которые только хотел, включая и толстые, дорогие, и женские совсем ему не интересные. Еще в городе до того, как приехал сюда, возле обменного пункта у мажоров он разменял полштуки баксов на рубли и поэтому теперь мог ни в чем себе не отказывать. Игорь сел на деревянный диванчик в зале ожидания и хотел спокойно почитать эти два часа до поезда, но деньги просто жгли ему карман, и просились, чтобы он их тратил. С этим зудом Игорь смириться не мог и тогда, засунув половину журналов в сумку, а половину бросив на скамейке вокзала, Игорь вышел на улицу.

Прогулявшись вдоль фасада вокзала, Игорь увидел свое отражение в окне и понял, что таким франтом в одежде из модного бутика приезжать в поселок не стоит. Засмеют. К тому же Игорь неожиданно для себя вдруг заметил, что за ним вышли из помещения вокзала два подозрительных типа и тут же закурили на крыльце, косясь на него.

Видимо, своими излишними тратами Игорь привлек чрезмерное внимание уголовных элементов. Нужно было эту ошибку исправлять. Игорь подошел к сидевшему в своих красных "Жигулях" извозчику и, не торгуясь о цене, попросил отвезти к центральному универмагу. Водитель кивнул, Игорь сел в машину, парни на крыльце засуетились, побросали сигареты, и Игорь понял, что не ошибся в своих догадках.

И вот примерно через минут сорок из центрального универмага небольшого уездного города Игорь вышел совсем другим человеком. Он был одет в дешевые черные китайские джинсы-подделку под фирму и отвратительный темно-синий пуховик. Белые с зелеными полосами кроссовки выдавали в нем представителя рабочей интеллигенции, а опять же турецкий свитер отводил все подозрения оттого, что у этого парня есть хотя бы десять баксов в кармане и хоть капля вкуса. Венчала это чудо безвкусицы бейсболка цвета хаки с оттенками Вьетнамской войны. Кроме того, Игорь купил себе "интеллигентские" большие псевдо позолоченные очки с простыми стеклами, которые хоть и не кардинально, но все же изменили его внешность.

Но так, как все одеться было безопасней, потому, что такая одежда уж точно не привлечет внимания тех двух уголовных элементов с вокзала, да и вообще никаких элементов. Старая сумка с баксами перекочевала внутрь нового большого чемодана с крепкими замками. Так было спокойнее. А вычурная одежда из бутика покоилась на дне огромного пакета с надписью: "Спасибо за покупку!". Возле мусорного бака за универмагом Игорь увидел пожилого бомжа палкой деловито достающего что-то изнутри помойки. Игорь, не спеша, подошел к нему.

– Добрый день, уважаемый, – сказал Игорь бомжу.

Тот повернул на него слезящиеся красные глаза и спросил:

– Какой я уважаемый? Я совсем не уважаемый!

Игорь оглядел бедолагу. Мужчине было лет шестьдесят с гаком. А может и меньше. Попробуй, угадай за месяцами немытым и пропитым лицом его истинный возраст. На бродяге было зеленое женское пальто, летние сандалии одетые наподобие портянок или армейских обмоток, мятые штаны и тонкий рваный свитер. Одежда совсем не по сезону.

– Как же ты дошел до жизни такой, отец? – спросил Игорь.

– Об этом, мил человек, меня на небесах спросят, – ответил старик, – а ты не архангел и не мент, чтобы такие вопросы задавать.

Игорь внимательно посмотрел на бедолагу старика и сказал:

– Вот тут в мешке у меня одежда. Совершенно новая. Я тебе ее отдам, но ответь мне на один вопрос.

Старик перестал рыться своей палкой в помойке, прищурившись, посмотрел на Игоря и сказал:

– Спрашивай, отвечу, если знаю.

– Поговорка такая есть, – начал Игорь, – что в жизни не делается, все к лучшему. Так?

– Так, – согласился старик.

– И в твоей жизни, стало быть, тоже все было к лучшему? – спросил Игорь.

– Наверное, – вздохнул старик.

– Значит, это и есть то самое Лучшее, к чему ты всю жизнь шел. Лучшее это то, что ты теперь на старости лет в помойке роешься? – спросил Игорь.

Старик ничего не ответил, глаза его дрогнули, и часто-часто заморгали, он отвернулся и пошел прочь.

– Погоди, – окликнул его Игорь, – я обидеть тебя не хотел. Для себя хочу выяснить. Одежду-то возьми.

Старик повернулся вполоборота и протянул за пакетом сухую морщинистую руку. Игорь отдал ему пакет и сунул в руку сто баксов. Старик не поверил своим глазам. Губы его задрожали в непонятной гримасе, из глаз потекли слезы.

– Бери-бери одежду, – сказал Игорь, – носи на здоровье. Деньги не пропивай, лучше еды купи.

Старик хотел что-то ему сказать, но только открывал рот, как рыба и плакал. Игорь повернулся и пошел прочь. Ему было радостно, весело и хорошо на душе оттого, что он сделал вот такое дело. Помог незнакомому человеку. Да, все это была правда, ведь было у этого старика в жизни всякое, а все вокруг говорили ему: "Все к лучшему". И где оно это лучшее? На дне помойки?

Интересно же будет смотреться этот старичок в супермодном костюме и пальто из бутика, в козырных шузах и вычурном галстуке, когда в очередной раз полезет в помойку. Ведь не спасут его сто баксов. И триста не спасут и тысяча. Пропьет их или потеряет. Ну, да ладно. Это уже и не его, Игоря, дело.

Он поймал такси на центральной площади имени Ленина с непременным памятником тому же Ленину и поехал обратно на вокзал. В это время на площади перед центральным универмагом появились два тех самых типа, которые хотели грабануть Игоря на вокзале.

– Как сквозь землю провалился, – сказал один другому, – а не кислый был "сундучок". Баксов на тонну точно бы приподнялись.

– Да, – согласился второй, – и шмотки у него не кислые. Я бы приоделся.

– Почему ты-то? – не согласился второй. – Мне самому его шузы понравились!

– У тебя размер не тот, – ответил первый, – ты в его шузы не влезешь. На ласты свои посмотри. А пальто треснет на тебе.

Второй тип и, правда, был толстоват и с большим размером ног. Но он не любил, когда ему об этом говорили.

– На себя посмотри, худой яйцеглист! – с вызовом сказал он своему напарнику.

Но тот уже не слушал его. Он напряженно вглядывался куда-то вдаль и вдруг произнес:

– Кажись у нас сегодня счастливый день, толстый! Вон он идет! Я это пальто из тысячи узнаю!

– Где? Где? – засуетился толстяк. – Ага! Вижу! Что делать будем?

– Ждать, – ответил первый, – и следить.

Они неторопливо двинулись за человеком в дорогом пальто, который шел теперь, почему-то прихрамывая и упираясь на палку.

– Чего это он захромал? – спросил толстый.

– Хрен его знает, – ответил напарник, – какое наше дело? Нам бы его прижать к теплой стенке, да потрясти, как грушу.

– О-о, гляди, – обрадовался толстый, – во двор заходит, в подворотню.

– Бегом, – приказал тот, которого толстый назвал "яйцеглист", прищучим "нового русского".

Звякнуло лезвие выкидного ножа и грабители ворвались в подворотню. Картина, представшая перед ними, шокировала бы даже врача-психиатра. "Новый русский" в дорогущем пальто самозабвенно копался палкой в помойке, одновременно жуя остатки чьего-то обеда. Толстого охватил рвотный рефлекс и он, согнувшись пополам, излил на землю зловонную массу.

– Тьфу! – сказал он. – А когда это я свеклу ел?

– Приятного аппетита, – сказал Яйцеглист бомжу.

– Спасибо, – ответил старик, думая о том, что сегодня ему попадаются исключительно милые люди.

– Где пальто это взял и ботинки? – спросил Яйцеглист.

– Добрый человек подарил, – ответил бомж, со смаком обгладывая выкинутую кем-то недоеденную куриную косточку.

– Прекрати жрать из помойки, гад! – заорал на него Толстый.

– Кушать хочу, – искренне признался бомж, но есть перестал.

– Значит, добрый человек подарил тебе все эти шмотки, которые стоят под тонну баксов? – спросил Яйцеглист. – А сам он как был одет после этого?

И тут старик понял, что эти двое совсем не милые люди, а обычные бандиты, которые охотятся за тем парнем, что дал ему сто баксов, которые он припрятал на "черный день" за батареей в подвале.

– Он был одет, – задумался старик, – во что же он был одет. В кожаную куртку и черные штаны, а на голове шапка. Меховая. Тоже черная.

Старик прекрасно помнил, как был одет Игорь, но предавать его подонкам не стал, потому что ему теперь было очень тепло, и комфортно в этой новой одежде, и он испытывал чувство благодарности. Яйцеглист повернулся к толстому и полушепотом сказал:

– Если этот парень кидается такими шмотками, то денег у него с собой достаточно, что бы мы с тобой могли год не работать. Где он сейчас?

– Я почем знаю, – пожал плечами старик, – отдал пакет и скрылся. Я за ним не следил. Уехал на автобусе, наверное.

– На вокзал он поехал, – заерзал на месте Яйцеглист и обратился к Толстому, – давай мухами на вокзал, может быть, отловим его еще.

– А одежда? – удивленно спросил Толстый.

– Ты че с бомжа ее собрался снимать? – с отвращением спросил Яйцеглист.

– А че? – переспросил Толстый. – Нормально...

– Какой же ты, бля, я не знаю, – с возмущением прошипел Яйцеглист, – ты ничтожный, кусок дерьма.

– Чего? – переспросил Толстый.

– Ты в старости будешь такой же, как он! – Яйцеглист ткнул пальцем в старика.

– Заткнись или я сейчас как ударю! – пробубнил Толстый.

– Ну, давай, ударь! – нимало не испугавшись, подзадоривал Яйцеглист.

– Ах, так, – воскликнул Толстый и, рванувшись вперед, ударом ноги сшиб бомжа наземь. Тот застонал, корчась на холодной земле, Толстый вытер о дорогое пальто ноги.

– Успокоился? – спросил Яйцеглист. – Тогда пошли!

Грабители кинулись из подворотни, а старичок, поднявшись, полез опять в мусорный бак. Он привык, что его ежедневно бьют, поэтому не сильно расстроился. Не торопясь, достал свою косточку и стал посасывать ее, думая о долларах, припрятанных на "черный" день. Вот какой был неисправимый пессимист этот старичок. Сидя в подворотне и кушая из помойки, он думал о том, что может в его жизни настать еще более "черный" день. Хотя, казалось, куда уж чернее день может быть, чем уже был?