Текст книги "Почтальон, шире шаг!"

Автор книги: Сергей Михальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

В колхозном саду

Вот это был сад так сад! Ни конца ни краю. И все деревья – одно в одно. Все усыпаны яблоками, все обставлены подпорками. И, что больше всего поразило Маринку, росли деревья не так, как возле дедушкиной хаты: одно там, другое здесь, а ровненькими рядами. На какую ближнюю яблоню ни погляди, за нею развесистыми стожками стоят соседки. И вдоль, и поперек, и наискосок.

Как солдаты на параде.

– Почему это так? – спросила Маринка у Василька.

– Что почему? – не понял тот. – А-а, почему яблони так растут? Как посадили, так и растут. Побежали лучше к деду.

Дедушку они увидели возле небольшой, накрытой соломой сторожки, которая стояла посреди сада. Сторожка была похожа на крышу дедушкиного сарая. Словно крышу сняли со стен и поставили просто на землю.

Возле сторожки желтела горка яблок, валялось несколько пустых круглых кошелок. Здесь же лежала груда жердей. Привезли их, видно, совсем недавно – на некоторых еще зеленые листочки завянуть не успели.

– Помощники пришли! – обрадовался дедушка. – Очень хорошо, очень. Сейчас и работа для вас найдется. Поднесите-ка мне эти подпорки.

Он выбрал несколько жердочек полегче, одну дал Маринке, другую Саше.

А Василек схватил сразу две и потащил за дедом.

Дедушка шел от яблони к яблоне, иногда останавливался, поправлял подпорки, ставил новые. Возле одного дерева, на краю сада, он топтался особенно долго. Все вглядывался вверх, словно хотел что-то только одному ему известное разглядеть среди листьев.

Маринка тоже присмотрелась. Нет, ничего особенного. Яблоня как яблоня. Вот только яблок на ней почему-то почти совсем нету. Лишь кое-где белеют. И – как достать дедушке рукой, там, где ветки расходятся в стороны, – какая-то тряпочка завязана.

– А зачем тряпочка? – полюбопытствовала Маринка.

– Тряпочка? – переспросил дедушка. – А что делают, если человек, скажем, руку поранит?

– Ну, перевяжут, – неуверенно ответила Маринка. – Зеленкой помажут, а потом бинтом…

– Вот и мне пришлось дерево забинтовать.

– А кто его ранил? – засопел Саша. – Казаки-разбойники?

– Ветер ранил, – сказал дедушка. – С месяц назад такая буря налетела, просто страх. Самую большую ветку у этой яблони обломало. На одной, кажется, коре повисла. Ну, думаю, пропала, бедняга. Это ж не шутка – такая рана на дереве. Засохнуть может. А у меня эта яблонька – на весь сад одна, больше такого сорта нету. Однако ничего. Обмазал садовым варом, перевязку сделал, вроде, ожила. Правда, яблоки до времени оборвать пришлось, чтобы сил быстрей набиралась. А уж яблоки на ней… Даже с моей малиновкой не сравнить.

– Дедушка, можно? – перебил деда Василек. – Я не себе, я им. Хорошо?

Маринке на яблоки уже и глядеть не хотелось, не то что есть, но не станешь же об этом говорить, когда для тебя так стараются. Тихонько вздохнув, она промолчала.

– Ну что ж, гостям можно, – согласился дедушка. – Только лезть на дерево я тебе не дам. Сбегай к сторожке, там где-то моя палка-снималка лежит.

Василек – только пятки засверкали! – припустил к сторожке. Через минуту-другую он вернулся с длиннющим ореховым прутом. С тонкого конца прут был расколот крест-накрест, а в раскол вставлены палочки. Получилась растопырка: словно четыре пальца длинной и тонкой руки.

Дедушка взял прут, прицелился им и ловко подсек большое крутобокое яблоко. Оно, как в ловушке, застряло в пальцах-растопырках прута. Это яблоко досталось Маринке. А следующее, точно так же подсеченное палкой-снималкой, – Саше.

– Погоди! – воскликнул Василек, увидев, что Маринка собирается надкусить свое яблоко. Взял, постучал им по своему колену и поднес к Маринкиному уху. – Слышишь?

Василек потряс яблоко, и Маринка услышала, как внутри затарахтели косточки. Словно в погремушке.

Маринка смотрела на своего двоюродного брата, как на фокусника. Взяла яблоко, потрясла сама. Бренчит! Как живое! Чудеса, да и только!

– И мне! И мне сделай, чтоб бренчало! – заныл Саша.

– А тебе и делать не надо, – ответил Василек. – Оно у тебя такое спелое – потряси, и забренчит. Глянь на солнце – все косточки пересчитать можно.

Съесть такое удивительное яблоко – нет, на это Маринка просто никогда не решилась бы. Она спрятала его в карман. И Саше велела спрятать.

– Отвезем в город, ребятам покажем, – сказала она. – Вот удивятся.

– Чудачка, – засмеялся Василек. – В город мы с дедом вам других дадим.

Маринка, Саша и Василек еще долго бродили по саду, собирали яблоки-опадки в большие плетеные кошелки и носили к сторожке, издали любовались пчелиными ульями – маленькими желтыми домиками. Близко к ним подходить дедушка запретил – пчелы покусать могут.

И что бы ни делала Маринка, она все время ощущала, как оттопыривает ей карман дорогой подарок – живое яблоко-погремушка.

Как Саша снова потерялся

По дороге вдоль сада, поднимая клубы пыли, проносились грузовики, тракторы тащили за собой прицепы-тележки. В одну сторону машины шли чем-то доверху нагруженные, а в другую – порожние.

– Что это они все возят и возят? – не выдержала Маринка. – Пылищу подняли, все яблоки запылятся.

– Ничего, яблоки дождик вымоет, – ответил дедушка. – Сегодня кукурузу силосовать начали, теперь шоферам только успевай поворачиваться.

– Дедушка, можно, мы сбегаем посмотрим, – сказал Василек. – Они еще никогда не видели…

– Какое ж дело без вас обойдется, – засмеялся дедушка. – Ладно уж, бегите. Да яблок возле сторожки навыбирайте, добрых людей угостите.

Едва ребята выбежали из сада, как на дороге показался грузовик с прицепом. Василек «проголосовал» – поднял вверх обе руки с большими красными яблоками, – и шофер тут же затормозил.

– Ай да молодец, Василий Петрович, – сказал он, вкусно захрустев яблоком. – А то у нас сегодня такая запарка, воды попить некогда, честное слово.

– Подвезите нас на поле, – попросил Василек. – Они из города, – пояснил он, кивнув на Маринку и Сашу. – Никогда не видели, как комбайн работает.

– А ты видел? – насмешливо прищурился шофер. – У нас ведь раньше не было таких комбайнов, впервой получили. Куда же вас посадить? В кузов нельзя – еще вывалитесь, а в кабине тесновато…

– В тесноте, да не в обиде, – деловито сказал Василек. – Мы вам, дяденька Кастусь, мешать не будем, вот увидите.

Шофер хмыкнул, покрутил головой и пошире распахнул дверцу кабины.

– Так и быть, полезайте, что с вами, воробьями желторотыми, сделаешь. Только уговор: сидеть смирно и ничего не трогать.

В кабине и правда было тесновато. Маринка сидела рядом с шофером, Саша пристроился у нее на коленях, а Васильку достался самый краешек сиденья. Зато ему было лучше всех видно, что происходит и впереди, и по сторонам.

– Вон, вон моя мама на льнокомбайне работает! – закричал он, когда машина выскочила на пригорок. – И ваша мама там…

Маринка попыталась глянуть туда, куда показывал пальцем Василек, и нечаянно толкнула локтем шофера. Шофер, наверно, и не почувствовал этого, потому что все так же спокойно крутил одной рукой баранку, а в другой держал надкушенное яблоко. Но Маринка все равно испугалась, что он рассердится и высадит их из машины прямо посреди дороги. Она покрепче прижала к себе Сашу и только сказала:

– У вас тут везде комбайны, а я еще ни одного и не видела…

– Увидишь, – ответил Василек. – А комбайны у нас, и правда, везде. И хлеб убирают, и лен, и кукурузу, и картошку осенью копать будут. Только они все разные, непохожие, хоть называются одина…

Окончить Василек не успел. Шофер свернул с дороги на поле, машину затрясло, и мальчишка чуть не прикусил себе язык.

Вскоре грузовик остановился, и Маринка вслед за Васильком и Сашей вылезла из кабины.

И тут она наконец увидела комбайн.

По краю кукурузного поля двигались сразу три машины. Впереди полз гусеничный трактор, за ним – сам комбайн, а рядом с комбайном – грузовик. Точно такой же, как тот, на котором они приехали. Только без прицепа. От комбайна к грузовику тянулась огромная, как слоновый хобот, труба, из которой сыпались и сыпались в кузов мелко порезанные стебли и листья кукурузы, желтовато-белые початки.

Маринка долго шла следом за комбайном, глядя, как он прокладывает себе острыми ножами широкую дорогу в густых зарослях кукурузы, как сердито урчит, перемалывая, дробя толстые стебли и сочные листья. Комбайн был похож на могучего богатыря из бабушкиных сказок. Вот он ворвался в стан врагов и пошел их крушить. Струсили враги, отступают, а он знай идет себе вперед, только гром стоит…

Устав, Маринка подобрала кукурузный стебель с пушистой метелочкой, с длинными, как зеленые ленты, листьями. С одной стороны листья были гладкие, глянцевитые, а с другой – шершавые. Проведешь пальцами, будто иголки покалывают.

– Маринка! Маринка! – вдруг услышала она голос Василька. – А где же Саша?

Василек уже умудрился прокатиться рядом с комбайнером на комбайне, а теперь, увидев, что дядя Кастусь загружает прицеп, решил с ним же вернуться в деревню.

Маринка глянула в одну, в другую сторону – нету Саши. Снова исчез. Вот противный мальчишка!

Грохотал трактор, комбайн все так же решительно врезался в кукурузные заросли, в небе ласково светило солнце, но Маринку уже ничто не радовало. Попробуй отыщи его, если кукуруза как лес. Заблудится, пропадет. И что скажет мама…

Подбежал Василек, и они вместе закричали изо всех сил:

– Са-ша! Са-ша! Ого-го-го! Где ты-ы-ы?!

– Да здесь я, здесь, – послышалось рядышком с ними. – Чего кричите?

Раздвигая руками кукурузные стебли, Саша выбрался к ним.

Маринка возмущенно всплеснула руками.

– Ты зачем спрятался? А если бы мы без тебя уехали, что б ты тут делал? Бессовестный человек ты, Сашка, вот что я тебе скажу.

– У нас на прошлой неделе теленок в кукурузе затерялся, – сказал Василек. – Целый день искали, еле нашли. Хорошо, что волк не задрал.

Услышав про волка, Саша растерянно шмыгнул носом, заморгал и опустил правую руку, которую до этого старательно прятал за спину.

Маринка стремглав налетела на брата и выхватила у него огрызок яблока.

– Ты… ты съел?! Дедушкино яблоко-погремушку съел?! Эх ты…

И столько презрения было в ее голосе, что Саша не выдержал. Словно догоняя друг друга, из его глаз полились, посыпались слезы.

– Я хотел посмотреть, что там в середке, – запинаясь, пробормотал он. – А там ничего нету-у… Одни только зернышки.

И заревел на все поле.

Помощники

Кто знает, чем окончилась бы эта история, будь у Маринки побольше времени. Вполне возможно, что она, несмотря на Сашины слезы, стукнула бы его разок-другой по шее, чтоб не был таким любопытным, – очень уж хотелось ей привезти в город парочку «живых» яблок, похвастаться во дворе перед подружками. Но времени не было: громко засигналив, возле них притормозил грузовик дяди Кастуся. И в кузове, и в прицепе горами высилась искрошенная комбайном кукуруза.

Но как же они поедут назад, домой?

В кабине, рядом с шофером, сидел широкоплечий мужчина в плаще и фуражке с лаковым козырьком.

– Наш бригадир, – шепнул Маринке Василек. – Ты не бойся, дядя Гриша добрый…

Ничего себе «добрый»… Занял их места, а им что же – пешком топать?!

Бригадир вылез из кабины и взял Сашу на руки.

– Чего, моряк, слезы льешь? – сказал он. – Большуны обидели? Ну, ничего. Полезай в кабину на мое место, а я сейчас с ними побеседую…

Бригадир хоть и выглядел сердитым, а Маринке понравился. Папа дома тоже иногда вроде сердится, говорит грозно, а глаза смеются. Так же весело смеялись глаза и у дяди Гриши.

И Маринка смело спросила:

– А мы где поедем?

– Вы? – удивился бригадир. – А кто вам сказал, что вы поедете?

– Дядя Кастусь сказал, – подал голос Василек. – Он нас сюда привез.

– Ну, если сам дядя Кастусь сказал, то забирайтесь наверх, в кузов. Или трусите?

– Нет! Нет! – дружно закричали Маринка и Василек.

Бригадир по очереди поднял их и посадил через высокий борт машины на мягкую прохладную гору мелко изрубленной кукурузы.

– Ложитесь на животы, я между вами пристроюсь, а то еще спикируете на ухабе, – сказал дядя Гриша и тоже забрался в кузов.

Эх, и помчались же они, выехав на дорогу, эх, и полетели! Маринке показалось – быстрее, чем на самолете. Только ветер в ушах свистел. Покрасневшее солнце над дальним лесом гналось, гналось за ними, да так и не догнало. Запыхалось, наверно, бедное, уморилось и, когда машина свернула на другую дорогу, совсем отстало.

Дядя Гриша прикрыл Маринку и Василька полами своего плаща и сказал:

– Ну, чего приумолкли? Рассказывайте, где были, что видели.

Но разве сразу все так и расскажешь…

– Мы в саду были и у криницы. Там, где речка начинается, – вспоминала Маринка. – Там вода из-под земли бьет…

– То место у нас Семь Криниц называется, – сказал дядя Гриша. – Но это только так говорится – Семь Криниц. Их там не семь, а может, семьдесят семь. Никто не считал. Правда, остальные поменьше, но и в них вода чистая да холодная. Словно огнем жжет. Ну, а в орехи еще не ходили? Нет? Чего ж ты, Василь, не сводишь? Уже спелых много.

Бригадир засунул руку в карман плаща и достал две зеленые шишечки. Одну дал Маринке, другую – Васильку.

Из шишечек во все стороны выглядывали головки орехов. Из Маринкиной целых шесть штук, а из Васильковой – пять. Маринка нажала пальцем, и один орех вылетел, вылущился из шишечки. А там, где он только что был, осталась гладенькая круглая ямочка, как раз кончик пальца поместится.

Маринка вылущивала, вылущивала орехи. А последний вдруг заупрямился. Он был самым маленьким и никак не хотел покидать свое гнездышко.

– Не старайся понапрасну, – сказал дядя Гриша. – Если орех сам не вылущивается, значит, он или пустой, или зеленый.

Маринка раскусила орех, а он – и не пустой, и не зеленый. Трухлявый, черный. И горький-горький, как полынь-трава.

Тут машина вдруг остановилась. Все. Приехали.

Маринка приподнялась в кузове. Грузовик стоял на пригорке возле какой-то странной, длинной-длинной ямы. Над ямой виднелась крыша, укрепленная на столбах, но стен не было. А в глубине, куда уже сбрасывали с их прицепа кукурузу, важно разъезжали верхом на лошадях двое мальчуганов, ну, может, чуть постарше Василька. Там же с веселым криком и смехом бегали, кувыркались через голову, прыгали еще десятка два мальчиков и девочек.

– Что они там делают? – удивилась Маринка.

– Кукурузу силосуют, – ссаживая ее с машины, сказал дядя Гриша. – Разравнивают, утаптывают. Вроде, понимаешь, забава, а на самом деле – работа.

Едва очутившись на земле, Василек тут же оказался в силосной яме и присоединился к веселой суете. Маринка с завистью покосилась на него и спросила:

– А зачем ее силосуют?

– Как это зачем? Чтобы было чем коров зимой кормить, – ответил дядя Гриша. – Ты небось зимой соленые огурцы и квашеную капусту любишь? То-то же. А для скота силос заготавливают. Прыгай и ты туда, помогай. Да гляди ж от лошадей держись подальше, договорились?

Все только начинается

Поздно вечером Маринка вместе с Сашей и Васильком лежала в сарае на мягком душистом сене. Мальчики как добрались до подушек, так сразу и уснули, а у Маринки всё глаза закрываться не хотели.

Высоко вверху, сквозь дырочку в крыше, остро поблескивала звездочка, одна-одинешенька. Прищурившись, Маринка глядела на далекую звездочку и вспоминала все, что ей довелось увидеть и пережить за этот, такой бесконечно длинный и удивительно богатый событиями и встречами день. Как она только сегодня не путешествовала! Летела на самолете, ехала на телеге, потом верхом на Портфеле, в кабине и в кузове грузовика… Вспомнились, словно что-то далекое-далекое, разбитая фарфоровая лодочка, здание аэропорта со стеклянной башенкой над крышей, веселые моряки в бескозырках с ленточками, усатый дядька Мартын с медовыми дынями, дедушка с неразлучной трубкой, похожей на смешного человечка, прозрачная криничка под старой дуплистой вербой… Завтра утречком они вместе с Васильком отправятся в орехи, снова погонят на луг лошадей, и, может, ей еще разок удастся прокатиться на Портфеле, помогут дедушке собирать яблоки в колхозном саду, а потом заглянут на птицеферму. Очень хочется Маринке покормить белоснежных гусей, вот только гусака боязно. Ну да ничего, Василек его прогонит. Он смелый, Василек.

Ох, скорей бы наступило утро!

Сухая травинка защекотала у нее за ухом, и Маринка счастливо улыбнулась. Глаза у нее сами собой закрылись, и она почувствовала, что летит навстречу светлому и радостному завтрашнему дню.