Текст книги "Почтальон, шире шаг!"

Автор книги: Сергей Михальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

В аэропорту

Они долго ждали посадки в большом и светлом зале. В зале стояли невысокие круглые столики и широченные кожаные кресла. Кресла были низкие и очень удобные: можно сидеть вдвоем. Маринка с Сашей сначала посидели и покачались на мягких пружинах в одном кресле, затем – в другом. Они, пожалуй, перепробовали бы все кресла, сколько их было в этом зале, но мама не разрешила: усадила возле себя и больше ни на шаг не отпускала.

Людей в зале было мало, и все – взрослые. Ни одной девчонки, ни одного мальчишки…

У окна стояли два моряка в бескозырках с ленточками. Маринке очень хотелось прочитать, что у них на ленточках написано, но это ей никак не удавалось: моряки разговаривали, смеялись, крутили головами. Только одно слово и разобрала: «…океан». Ну, конечно же, где же им еще плавать, таким красивым и сильным, как не в океане!

Маринка посмотрела на Сашу, затем на себя и заскучала. Они оба тоже были в «матросках» – так мама называла их костюмчики. Только разве можно сравнить их с настоящими, морскими?! А у матросов еще и бескозырки…

Но долго скучать ей не пришлось. Моряки куда-то ушли, и в кресло у окна сели девушка в зеленом платье и высокий, ну, просто черный от загара, кучерявый парень. Они сидели и держались за руки, и Маринка подумала, что им, наверно, тоже, как ей и Саше, велели никуда не отлучаться, чтобы не потерялись.

За соседним столиком толстый дядя с длинными рыжими усами читал газету, далеко отставив ее от себя, – и как только буковки различал! Вдруг Маринка заметила, что дядя таинственно подмигивает ей и показывает глазами вниз, под свой стол. Маринка вытянула шею и увидела у дядиных ног кошелку, сплетенную из белых прутьев. В кошелке лежали то ли большие желтые яблоки, то ли маленькие тыквы.

«Хочешь?» – казалось, спрашивал дядя лукавым взглядом.

Ответить Маринка не успела. Где-то сбоку захрипело, защелкало, и громкий голос произнес:

– Граждане пассажиры! Объявляется посадка на самолет, следующий рейсом…

Каким рейсом следует самолет, Маринка не расслышала, потому что все засуетились, зашумели. Мама взяла чемодан, подтолкнула ее и Сашу вперед, и они вышли сквозь высокие двери на аэродром.

На просторном зеленом поле стояли самолеты. Огромные, с серебристыми крыльями и круглыми окошечками. Раньше Маринка видела самолеты только в небе и никогда не думала, что они такие длиннющие и высоченные. Даже если бы вон тот долговязый дяденька, который шагал впереди, посадил ее на плечи, она и тогда, пожалуй, не дотянулась бы до крыла. Чтобы забраться в самолет, нужно было подниматься по широкой лестнице, как на второй этаж в их доме.

– Мы на этом полетим? Или во-он на том? – затеребила Маринка маму.

Но мама ничего не ответила. Наверно, все еще сердилась за разбитую лодочку. А может, и сама не знала.

Женщина в синем костюме с красной повязкой на рукаве велела всем идти за нею. И все пошли: мама, Маринка, Саша, усатый дядя с кошелкой, в которой лежали то ли яблоки, то ли тыквы, девушка в зеленом платье. А загорелого кучерявого парня на летное поле не пустили. У него, наверно, не было билета. Он остался за оградой и все махал, махал им рукой. Завидовал, наверно. Маринке даже жалко его стало, и она помахала в ответ: мол, не огорчайся, улетишь следующим рейсом.

Они прошли мимо нескольких серебристых гигантов и остановились у зеленого, похожего на стрекозу, самолетика. Он был куда меньше и совсем не такой красивый, как те, у которых до крыла не дотянуться. Да и крылья у него были не такие, а двойные: одно сверху, другое снизу, а лестничка, по которой поднимались пассажиры, совсем невысокая. Маринка видела такую у их соседа доктора. Он подставлял ее, когда снимал со стеллажей, из-под самого потолка, книги.

Очутившись в самолете, Маринка сразу же припала к круглому окошечку. Но сквозь толстое стекло ничего, кроме краешка зеленого поля, не было видно.

Саша дернул ее за рукав: «Дай и мне посмотреть!» Маринка подвинулась: «Пожалуйста, не жалко, смотри, сколько влезет!»

Один летчик уже сидел на своем месте – в приоткрытую дверь Маринка видела его широкую спину, обтянутую синим кителем. Второй тем временем втащил в самолет лестничку и запер дверь. Но этого ему, наверно, показалось мало, и он подпер ее лестничкой. Видно, чтобы какой-нибудь чудак не вздумал открыть во время полета.

Пригнувшись, летчик прошел в кабину. В то же мгновение самолет загудел, задрожал и рывком тронулся с места. Маринка оттерла Сашу от окна: хватит, насмотрелся, надо совесть иметь.

Она-то понимала, что сейчас начнется самое интересное.

Как Саша потерялся

Сначала самолет катил по полю, словно грузовик по разбитой проселочной дороге, и всех подбрасывало и трясло, как в кузове грузовика. Того самого, на котором Маринка с папой в минувшее воскресенье ездили в грибы. Ох и здорово же их тогда натрясло, целый день бока болели. Но не успела Маринка об этом подумать, как самолет вырулил на широкую гладкую дорожку, и тряска прекратилась. На минуточку самолет приостановился, словно раздумывая, лететь или не лететь, потом решил: лететь! Еще громче, будто осерчав на кого-то, взревел и, набирая скорость, побежал по дорожке.

Промелькнули и остались где-то позади здание аэропорта со стеклянной башенкой наверху, серебристые самолеты-великаны, желтая машина с огромной бочкой-цистерной… Зеленое поле за окном качнулось, провалилось куда-то вниз, Маринка увидела дома, которых раньше не было видно, дорогу, цепочки лип вдоль нее и поняла, что они уже в воздухе.

– Мама! Саша! Летим! – радостно закричала она.

Мама улыбнулась – впервые за все утро – и что-то ответила, но Маринка не расслышала, что. Очень уж громко гудел мотор самолета. Саша забрался на скамейку с ногами и тоже что-то кричал, показывая рукой в окно.

И тут Маринка почувствовала, что оглохла. Уши заложило, словно их ватой позатыкали. Она прижала к ушам ладони и закрутила головой. Мама засмеялась и дала ей и Саше по конфете. Маринка пососала конфету, и – случилось чудо – в ушах что-то щелкнуло, она снова стала слышать. Замечательное лекарство – конфеты!..

Когда Маринка опять посмотрела в окно, самолет уже летел высоко-высоко. Где-то слева проплывали серые облака. А земля лежала далеко внизу, и все на ней казалось маленьким, невзаправдашним, словно нарисованным. Во-он по дороге медленно ползет коробочка. Это автобус. Навстречу ему катит подвода. Все кукольное: лошадь, телега, люди… Попробуй различи, дети это или взрослые…

А это что? Еще одна дорога? Но почему она такая извилистая? Так и вьются петли, так и вьются, поблескивают под солнцем…

– Мама, что это? – не выдержала, спросила Маринка, наклонившись к маме.

– Где? – не поняла мама.

– Да вон там, внизу. Видишь?

– Это река, – ответила мама. – А сейчас над железной дорогой полетим. Видишь, какая она ровная. Словно две нитки натянули туго-туго. А вон мост…

До чего же далеко все видно с самолета!

Исчезла железная дорога, растаяла. И речки не стало. Во все стороны внизу раскинулся лес. Маринка не раз бывала с папой в лесу. В грибы ездили, в ягоды. Там такие чащобы – не продраться. Бывало, вся исцарапаешься, а то и платье о сук порвешь, пока доберешься до крепенького черноголового боровичка. А сверху лес совсем не такой. Даже цвет иной: темно-зеленый, почти синий. Деревья кучерявые, и каждое как будто отдельно от других растет. Была бы охота, кажется, пересчитать можно. Только слишком уж их много. А между деревьями поляны, полянки. Плывут, проплывают. На одной стадо коров пасется. И костер горит: сизый дым стелется по земле. А пастуха не видно. Где он, тот пастух, может, за боровиками охотится?

Маринка оглянулась, чтобы позвать Сашу и вместе поискать на полянке пастуха, пока она еще не исчезла, эта полянка, но Саши рядом не было.

Саша исчез.

Сначала Маринка подумала, что Саша чего-то испугался и спрятался. Но где? Спрятаться в самолете было не так-то просто: все на виду. На всякий случай Маринка заглянула под скамейки, на которых вдоль прохода сидели пассажиры, затем прошла в хвост самолета, где стояли чемоданы, сумки, кошелки.

Саши нигде не было.

«А вдруг, – похолодев, подумала Маринка, – он забыл, что летит в самолете, открыл дверь и вывалился? И никто даже не услышал…»

Маринке стало так жалко брата, что она чуть не заревела. Но нет, дверь была заперта на засов с цепочкой и прижата лесенкой. Открыть ее Саша никак не смог бы.

Маринка подбежала к маме, дернула ее за руку и изо всех сил закричала:

– Саша! Где Саша?!

Мама оторвалась от окна, глянула в одну, в другую сторону…

И правда, где Саша?

Рыжеусый дядя, который даже в самолете не расставался со своей кошелкой и держал ее на коленях, что-то сказал маме. Но в гуле мотора ничего нельзя было разобрать. Тогда он показал рукой на кабину летчиков.

Конечно же, Маринка бросилась туда первой.

Двери в кабину были застеклены. За ними на небольшом возвышении виднелись два кресла. В креслах, глядя прямо перед собой, сидели летчики. Со своего места Маринка могла разглядеть только их спины и головы. Оба летчика были в наушниках, а тот, который сидел слева, обеими руками держал руль. Руль был, как в машине-такси, блестящий, белый, только не круглый, как баранка, а полукруглый, словно кто-то разломал баранку пополам. На стенах кабины виднелись какие-то металлические коробки и коробочки, разноцветные провода. Всюду торчали ручки, рычажки, светились разноцветные глазки приборов, вздрагивали стрелки…

Но Саши не было и здесь.

Вдруг летчик, который сидел справа, зашевелился, повернулся к каким-то рычажкам, и из-под руки у него выскользнула загорелая ножка в белом носке и синей сандалии.

– Здесь он! – закричала Маринка и потянула маму за платье. – Видишь, мамочка, здесь!..

Но мама увидела Сашу еще раньше, едва только подошла к кабине, и теперь спокойно глядела через головы летчиков вперед, туда, где за грядой серых облаков широким полукругом открывалось ясное, синее небо.

Встреча

Когда они все вместе вернулись на свои места и Маринка снова выглянула в окно, то ни дыма от костра, ни стада коров на полянке уже не было. Да и лес кончился. Теперь под самолетом проплывали зеленые луга и широкие, неровные квадраты полей – то желтые, то темно-серые, то совсем черные. В одном месте, там, где оканчивалось желтое и начиналось черное, ползла какая-то, похожая на большого жука, машина. Мама сказала, что это трактор пашет.

Маринка принялась расспрашивать Сашу, что он видел в кабине летчиков, но тот лишь крутил головой и горделиво усмехался.

«Эх, если бы я сама там побывала! – с досадой подумала Маринка. – Уж я бы все-все разузнала, все-все рассмотрела! И для чего какие приборы, и что делают, чтобы самолет взлетал выше, и как летчики разговаривают между собой в таком грохоте… А Сашка что… ничего он там не увидел!»

Теперь они летели над каким-то городком или поселком, как раз над улицей, вдоль которой стояли красивые, словно сложенные из кубиков, белые домики и зеленели сады. Вдруг все за окном наклонилось набок, опрокинулось, словно самолет потерял управление. Маринка даже отшатнулась и схватила маму за руку. У нее снова заложило уши, но в сумку за конфетой мама не полезла.

Самолет выровнялся, и навстречу ему стремительно полетела земля. Промелькнул край перелеска, какие-то кусты, грузовик и несколько телег, возле которых суетились люди. Самолет ударился о землю колесами, подпрыгнул, снова ударился, на этот раз мягче, прокатил по широкому лугу и остановился. В последний раз взревел мотор и выключился. И стало тихо. Так замечательно тихо, что Маринка засмеялась от радости.

Из самолета Маринка с мамой и Сашей вышли самыми последними.

– Вот и прилетели. Большое вам спасибо! – сказала мама летчику, который вынес их чемодан. – А почему же это нас никто не встречает?!

И тут Маринка увидела дедушку. Она сразу узнала его, хотя не видела с самой весны. Как и тогда, весной, когда дедушка с Васильком и дядей Петром приезжал в город, он был в сером суконном пиджаке и черной рубашке с вышитыми по вороту зелеными листочками. На голове – выгоревшая шапка с обвисшим козырьком, на ногах – сапоги с высокими голенищами.

Дедушка хлопал по плечу дядю с рыжими усами, прилетевшего вместе с ними, и, казалось, совсем не замечал ни дочь, ни внуков.

– Да повернись ты, покажись! – громко говорил он, вздернув седую, аккуратно подстриженную бороду. – Значит, у моря лечился, в санатории? От чего же тебя там лечили, мил-человек, ты ведь и без этих самых санаториев здоровый, как дуб!

– Ремантизм, брат, заедает, чтоб ему ни дна ни покрышки. Вот и послал колхоз в капремонт. А ты все в саду своем загораешь? Как там нынче урожай? Внукам зубы поточить хватит?

– Еще и останется. Подъедь со мной, полюбуешься. На деревьях за яблоками листьев не видать, такое дело…

Они разговаривали, а Маринке вдруг обидно стало. Как же так! Летели, спешили, торопились к деду, а он не обращает на них никакого внимания. Беседует с каким-то незнакомым дядькой, а к ним даже не подойдет…

Но тут усатый пассажир тронул деда за рукав:

– А не твои ли это, Микола, гости томятся? Смотри, брат, а то обидятся да назад улетят.

Дедушка повернулся, увидел Маринку, маму и Сашу и по спешно кинулся к ним. Расцеловал, щекоча мягкой седой бородой, засуетился:

– А доченька ты моя, а внучата вы мои дорогие… Да я ж вас и не приметил! Заговорился с человеком и своих, как тот говорил, не узнал. Вот ведь незадача… Ну, да пойдемте быстрей к телеге. Бабка, поди, где-то все глаза проглядела, дожидается…

Дедушка легко подхватил мамин чемодан, взял Сашу за руку и пошел к телеге, которая стояла под старой березой.

– Это ж вы припоздали немножко, – на ходу говорил он. – Я вас здесь с половины десятого жду. Вижу, тучи в вашей стороне ходят, затягивают небо. Думал, может, сегодня самолет и не прилетит. А он, вишь, прилетел. У нас здесь с неделю дождя не было, а у вас? Оно б, как тот говорил, хороший дождь картошке не помешал бы…

Не дождавшись маминого ответа, дедушка повернулся к усатому дяде, который шел вместе с ними:

– Ну, а ты, Мартын, куда? Может, и правда, заглянешь к нам? Погостишь, яблочек наших отведаешь.

– Спасибо, Микола, как-нибудь в другой раз, – отказался усатый. – Вон машина из Раёвки, до самого дома довезет.

Он попрощался с дедушкой и мамой, потом вдруг спохватился, что-то вспомнив, поставил на землю свою кошелку, сплетенную из белых прутьев, наклонился над нею и снова, как в аэропорту, подмигнул Маринке:

– Хочешь?

На ладони у него лежало что-то круглое: то ли большое яблоко, то ли маленькая тыква. Маринка взяла и поблагодарила, – дома разберемся…

– Это ж я познакомился в санатории с одним человеком с Кубани, – сказал дядька Мартын. – Как говорится, коллеги, он тоже огородником работает. Ну, уговорил на обратном пути к нему завернуть. Вот где, брат, огороды так огороды! Бахчи, по-ихнему. И растут на них арбузы да вот эти дыни. Каких только там сортов нету, все и не упомнишь. Мне особенно этот полюбился, «колхозница» называется. Дыни, правда, небольшие, но уж сладкие – чистый мед. А пахнут… Вот попробуете сами.

– Не думаешь ли ты у себя их развести? – хитро прищурился дедушка. – Больно горячо расхваливаешь…

– А почему бы нет, – ответил дядя Мартын. – Арбузы у меня – сам видел какие. А «колхозница» – она у нас тоже должна расти. Разве ж мы не колхозники? – засмеялся усач. – Конечно, поначалу уход ей потребуется серьезный, что ни говори, гостья южная, однако… Однако, бывай, Микола, а то как бы машина без меня не укатила. Придется потом на своих двоих добираться.

Дядя Мартын еще раз пожал всем руки и зашагал к грузовику, который стоял на дороге у леса. А Маринка вместе с дедушкой, мамой и Сашей направились к телеге.

Путешествие на телеге

Темно-гнедая лошадка – дедушка называл ее Каштаном – трусила себе потихоньку, а дедушка ее и не подгонял, словно хотел дать своим дорогим гостям отдохнуть и оглядеться. Дорога сначала шла через лес, и Маринка все время пригибалась, опасаясь, что нависавшие над самой телегой еловые лапки и березовые ветки стянут с головы белый платочек, который мама повязала ей перед выходом из самолета. Но затем лес кончился, телега выкатила на полевую дорогу, по обеим сторонам которой розовел еще не сжатый гречишник, и Маринка с облегчением выпрямилась.

Она сидела рядом с мамой на ворохе мягкой золотистой соломы, застланной клетчатым рядном, и держалась за планку, потому что телегу то и дело подбрасывало на камнях да на выбоинах. Саша пристроился на передке возле дедушки, забрал у него кнут и, сияя от важности, покрикивал на лошадь: «Но-о, Каштан, но-о-о!» – однако Каштан не обращал на него никакого внимания. Дедушка раскурил маленькую трубку, похожую на голову смешного человечка с длинным носом и острой бородкой, и синеватый дымок из нее поплыл, смешиваясь с рыжей пылью, клубившейся за телегой.

А вокруг было такое раздолье, такой простор, что у Маринки дух захватывало, словно она снова взлетала на самолете. Легко и радостно стало ей, и она сама не заметила, как замурлыкала себе под нос песенку, которую ей не раз пела мама, когда Маринка была еще совсем маленькой:

 
Еду, еду, еду
Я по белу свету,
К бабушке и к деду
Никак не доеду.
Чтобы путь далекий
Быстрым был и гладким,
Припрягу сороку
Я к своей лошадке.
 

На синем-синем небе ярко горело солнце. Над дорогой, перед лошадью, словно сопровождая ее, кружили стрекозы с прозрачными слюдяными крылышками. Зелеными пятнами темнели в розовато-коричневом гречишнике круглые островки кустов. Весело постукивали колеса телеги. Пахло медом, и от сладкого запаха этого кружилась голова.

Маринка глубоко, аж в груди кольнуло, вздохнула и откинулась на спину. Зажмурила глаза и словно поплыла, покачиваясь в лодке, по широкой, спокойной реке. И вдруг ей почудилось, что они едут совсем в другую сторону – не в деревню, где их ждет не дождется бабушка, а назад, на аэродром.

Она подняла голову. Нет. Далеко впереди, как и прежде, возвышаются зелеными горами деревья, справа сверкает на солнце крыша какого-то огромного здания. Маринка легла, зажмурилась – и телега снова покатила назад.

Она лежала и слушала, как дедушка разговаривает с мамой. Правда, говорил больше дедушка.

– Вот уж беспокойный человек этот Мартын, – попыхивал дедушка трубкой. – Обязательно надо ему что-нибудь такое придумать, чего еще ни у кого нету. Теперь, вишь, дыни привез… Ты, Валюша, его должна помнить. Это ж он, когда ты еще в школу ходила, приезжал в наш колхоз пчел покупать. Двенадцать ульев они взяли тогда. И картошку «темп» он первым в наших местах стал сажать. Отменная картошка, крупная, разваристая, а урожай – по ведру с куста. Он сначала у себя в огороде посадил – из какого-то картофляного научного института с десяток привез, а теперь у нас никакой другой и знать не хотят. И в колхозах, и на участках приусадебных только «темп» растет. А Мартын уже над новой колдует, «белорусская» называется. Вроде бы она получше «темпа» будет, в ней, ученые говорят, крахмала больше. Башковитый, скажу я тебе, мужик. Я его еще с войны знаю, партизанили вместе…

Под мерный перестук телеги и негромкий голос дедушки Маринка задремала. Что ни говори, а встала сегодня рано, раньше всех… Опять же дорога: троллейбус самолет… А волнений сколько! Разморило Маринку.

Каштан мягко прихлопывал копытами дорожный песок. Потом под ногами у него что-то забарабанило, и тут же словно гром из края в край прокатился.

Маринка быстренько вскочила и протерла кулаками глаза. Оказывается, они переехали мост через речку.

– Гуси! Гуси! – пронзительно закричал Саша, словно никогда раньше не видел гусей.

– Ой-ёй-ёй, а сколько же их! – подхватила Маринка.

Оба берега реки у дороги казались белыми от гусей. Словно снег выпал и замел все вокруг. Гуси щипали траву, неторопливо переваливаясь на коротких ножках. Целая стая бултыхалась в речке. И только один глупый гусак вдруг вытянул длинную шею, грозно зашипел и побежал за телегой.

– Чего это ты, чтоб ты здоров был! – сказал дедушка, взял у Саши кнут и покрутил им в воздухе.

Гусак понял, что шутки плохи, остановился, задрал голову и злобно загоготал. Потом повернулся и важно направился к реке, всем своим видом давая понять остальным гусям, что это именно он прогнал громыхающую телегу, что, если бы не его отвага, худо пришлось бы всему гусиному племени.

– Ну, – хитро прищурился дедушка, собрав у глаз веселые лучики-морщинки, – а сосчитала бы ты, сколько в нашем колхозе гусей?

– Может быть, сто? – неуверенно назвала Маринка самую первую цифру, которая пришла ей в голову.

– А вот и не угадала, – усмехнулся дедушка. – Не сто, а три раза по сто да еще тридцать. Целый, к примеру тебе сказать, гусиный батальон. А знаешь, кто им командует, тем батальоном? Наши ж хлопчики и девчатки. У нас в позапрошлом году всего с десяток гусей было, никто ими не занимался. И без того работы много, где ж ты рук свободных наберешься. А пионеры задумали птицеферму организовать. И что ты думаешь – организовали. Сами за гусями и ухаживают: кормят, на речку пригоняют. Кухню специальную построили и электричество туда провели…

Подробнее рассказать о птицеферме дедушке не удалось, потому что Каштан повернул направо, и телега вдруг оказалась в широком зеленом туннеле. С обеих сторон за низенькими заборчиками из штакетника высились стройные клены, кучерявые липы, развесистые каштаны, белоствольные, в черных пятнышках веснушек, березы. За ними, в глубине дворов, в густой зелени цветников и садов, приветливо поблескивали окнами дома под шиферными, железными, черепичными крышами. Дома были обшиты досками и покрашены голубой, желтой, салатовой краской – словно прошел по деревне веселый волшебник и разбросал осколки теплой семицветной радуги.