Текст книги "Почтальон, шире шаг!"

Автор книги: Сергей Михальчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Бабушка Ганна

Бабушка встретила их у ворот. Пока она подхватывала сначала Сашу, потом Маринку на руки, целовала в обе щеки и ссаживала на землю, обоим казалось, что бабушка высокая и сильная. Как дед, как их мама. Но, очутившись на земле, Маринка увидела, что бабушка Ганна всего, может, на голову выше ее. Ей даже не поверилось, что это – мама их мамы.

А бабушка тем временем поторапливала деда:

– Подкинь коню сена, а лучше кликни мальчишек с улицы – пусть прокатятся до конюшни. Да пойдемте быстрей в хату.

Маринка еще никогда не была в деревне и немножко огорчилась, когда увидела, что внутри бабушкина хата почти ничем не отличается от их городской квартиры. Как и у них – две комнаты и кухня, как и у них – круглый стол, стулья, мягкий диван, красивые половички. Негромко поет радиоприемник, подмигивая зеленым кошачьим глазом. Под потолком – электрическая лампочка, только не с голубым абажуром, как у них, а с розовым. А она-то надеялась увидеть что-нибудь интересное…

Немножко утешила Маринку печь. Такой огромной, в полкухни, синевато-белой, словно снежный сугроб, печи в городе она ни у кого не видела, – хоть про печь сможет рассказать подружкам. И еще окна в бабушкиной хате были немножко поменьше, но какой интерес об этом рассказывать…

– К столу, к столу, гостейки мои дорогие, – приговаривала тем временем бабушка, вытирая передником и без того чистый, выскобленный до желтизны стол. – Проголодались небось после такой-то дороги. Ну, ничего, сейчас я вас накормлю…

– Какая ж это дорога, мамочка, – сказала Маринкина мама. – Тридцать минут всего летели, было когда проголодаться…

– Не говори, доченька, сама знаю. Как-то вместе с Миколой ездила в город – двое суток на паре коней добирались. Это ж нас за молотилкой для колхоза посылали, – говорила бабушка и все ставила, ставила на стол тарелки.

– Э-э, старая, о чем вспомнила! – засмеялся дедушка. – Когда это было – лет сорок с гаком минуло. А они ж – самолетом. Р-раз – и тут.

– Знаю, все знаю, – отмахнулась бабушка. – А все равно больше ста верст, хоть бы себе и самолетом.

– Может, хоть Петра с Зосей обождем, – сказала мама. – Скоро ведь на обед придут, куда спешить. И Василька нету.

– А чего их ждать, – не хотела и слушать бабушка. – Петрок в конюшне, Зося где-то в поле. А Василька дома на привязи не удержишь. Прилетел, схватил горбушку и опять куда-то умчался. Соберутся – еще раз за стол сядем, а вы тем временем угощайтесь…

Чего-чего только не поставила бабушка на стол! У Маринки аж глаза разбежались. Верещака с пухлыми белыми оладьями, колбаса, яичница-глазунья, творог со сметаной, янтарный мед… И все вкусное-вкусное, все так и тает во рту. Вроде и есть не хотелось, а тут откуда только аппетит взялся…

Бабушка Ганна сидела между Маринкой и Сашей, подкладывала им в тарелки и все приговаривала:

– Ешьте, соколики мои, ешьте, мои родненькие. Ишь, какие вы худущие… Ну, ничего, вы у меня на парном молочке быстро поправитесь.

А мама смеялась: вовсе не были Маринка и Саша худущими, скорее наоборот. У Сашки вон какие щеки, как футбольные мячи. Но бабушка ее и слушать не хотела. Сама она даже оладушки не съела, все глядела на внучат добрыми, ласковыми глазами, поглаживая то одного, то другого по голове жесткой сухонькой рукой.

Когда все уже пообедали, дедушка повернулся к Маринке.

– Ну, а теперь, может, ты нас угостишь, а?

Маринка сразу догадалась, на что намекает дедушка. Ей и самой всю дорогу не давал покоя подарок дяди Мартына. Маринка взяла дыню с подоконника и торжественно подала дедушке. Он разрезал ее на широкие дольки, желтые, как солнце.

– Только зернышки не выбрасывайте, отдадите мне. Попробую посадить следующей весной, может, и у меня из них что-нибудь вырастет.

Дыня была душистая, сладкая, ну, просто замечательная. Одно плохо – маленькая. Ведь нужно было оставить попробовать и дяде Петру, и тете Зосе, и, конечно же, Васильку, так что особо не разгонишься. Маринка складывала желтоватые и продолговатые, как огуречные, только немножко крупнее, зернышки на бумажку, а сама все поглядывала на деда. Ее еще с обеда так и подмывало разузнать: только пионеры ухаживают за гусями или, может, им помогают и ребята поменьше, например, такие, как она.

Когда дед вылез из-за стола и, пересев на диван, принялся набивать табаком свою трубку-человечка, Маринка тоже перебралась к нему.

– Дед, а дед, – сказала она, – а что у вас еще пионеры делают?

– Ну, об этом тебе лучше Василек расскажет, – запыхтел трубкой дед. – Он вместе с ними всюду бегает: и в поле, и в лес, и на огород. И у меня в саду они – первые помощники. Вот недавно, скажем…

Дедушка, наверно, рассказал бы Маринке что-нибудь интересное, да помешала бабка. Заметив, что дед закурил, она ястребом накинулась на него:

– Снова задымил, паровоз? Повел бы детей лучше в сад, яблочками да сливами угостил. Да сладеньких, сладких из кладовки возьми. А дыма у них и в городе хватает.

Дед-чудодей

Сад у дедушки был небольшой, но густой и очень красивый. Вперемежку, не обижая друг друга, там росли вишни и сливы, яблони и груши. С двух сторон сад был обсажен кустами крыжовника и черной смородины, только ягод на них, как Маринка ни приглядывалась, не увидела.

– Поздновато вы для ягод приехали, отошли уже ягоды, – сказал дедушка. – И вишен нету, разве что на макушках где-нибудь. Да только попробуй их достань… Нет такой лестницы, чтоб до них добраться. Пусть уж скворцы лакомятся.

– А почему яблони и груши снизу мелом побелены? – спросила Маринка. – Чтобы красиво было, правда, дедушка? А вишни не побелены. Почему?

Дедушка подошел к яблоне, со всех сторон подпертой жердями с рогульками. Если бы не эти подпорки, у яблони, наверно, все ветки под тяжестью яблок пообломались, столько их было.

– Нет, внучка, побелены яблони не для красоты, – ответил он. – Подойди-ка сюда. Видишь, какая шершавая, вся в трещинках, на дереве кора. А в щели и в щелочки всякие вредители сада прячутся: жучки, гусеницы, бабочки. Засядут себе там и портят яблоню. Думают, никто до них не доберется. А побелишь ствол – да не мелом, известью с железным купоросом, – тут им и конец. Не любит эта нечисть извести. А на вишнях кора гладкая, там спрятаться негде…

Саша нашел в траве яблоко и громко захрустел им. А Маринка не захотела искать. Облюбовала себе на дереве самое большое, самое красивое и сорвала. Надкусила и сморщилась. Яблоко было кислым-кислым, челюсти свело – не проглотить.

– Это поздние антоновки, – сказал дедушка. – Они еще не созрели, потому и невкусные. А вот привезу я вам их в город зимой – будете есть да похваливать. Во всем свете нет яблока вкуснее антоновки, когда оно выспеет, а потом еще в соломке полежит. Всем яблокам яблоко!

Дедушка повел Маринку и Сашу в самый конец сада, к развесистой яблоне, которая стояла в сторонке от других деревьев. Дальше, за нею, уже начинался огород. Там густым частоколом виднелись долговязые, со шляпками в тарелку величиной подсолнухи, покачивались на тонких ножках коробочки мака, давным-давно растерявшего свои нарядные лепестки, лопушилась сизая капуста, лезла из земли оранжевая морковь и густо-красная свекла, как ленивые коты, грели под солнцем бока толстые полосатые и желтые тыквы. От ярких и чистых красок у Маринки зарябило в глазах.

– А эта яблоня называется малиновкой, – сказал дедушка, останавливаясь под деревом. – Яблоки на ней малиновые, как утренняя зорька, потому она так и называется. А уж сладкие-сладкие, как сахар.

Маринка тут же принялась обследовать яблоню. Она то подходила к самому стволу, то отходила к грядкам с маком и, задрав голову, вглядывалась вверх. Но ни одного яблочка на яблоне не было и в помине. Правда, иногда ей казалось, что в редкой листве мелькает что-то круглое и красноватое, как яблоко, но, присмотревшись, она убеждалась, что это – обыкновенный побуревший листок. Следом за нею деловито топал Саша. Он тоже ничего не мог разглядеть и обиженно сопел.

– Где же яблоки? – наконец разочарованно сказала Маринка. – Вы ни одного не оставили…

– Как это не оставили?! – удивился дедушка. – А вон, а эвон… Да их же здесь еще тьма-тьмущая!

Маринка внимательно следила за дедушкиным пальцем, поднималась на носки, приседала, но все равно не могла рассмотреть на яблоне ни одного яблочка.

– Ладно, – усмехнулся дедушка, – так и быть, вот сейчас я потрясу, они и посыплются. Только успевайте подбирать.

Он поставил под яблоню скамеечку, которая валялась кверху ножками под вишней, кряхтя, взобрался на нее и ухватился за два толстых сука.

– Ну, смотрите! – скомандовал дедушка и затряс яблоню.

С дерева слетели и, планируя в воздухе, опустились на землю несколько буровато-коричневых листочков.

– Чего ж вы стоите, не собираете? – сердито крикнул дедушка. – Вон под сливку одно закатилось.

И хоть Маринка и Саша не видели и не слышали, чтобы с дерева падали яблоки, они наперегонки припустили к маленькой колючей сливке, которая росла на самой меже, и принялись разгребать вокруг нее высокие кустики травы.

В это время дедушка потряс яблоню еще раз, и – чудеса да и только! – золотистые, малиновые, как утренняя зорька, яблоки забарабанили по земле.

Маринка подняла голову, чтобы посмотреть, откуда они взялись, и в то же мгновение одно яблоко угодило ей в плечо, другое ударило по ноге.

– Ой! Ай! – закричала она и отбежала в сторонку.

Когда Марина вернулась к дереву, дедушка и Саша уже собирали яблоки в плетеную кошелку.

– А я что-то видел! А я что-то знаю! – похвастался Саша. – Дедушка ка-ак вывернет карман, а яблоки ка-ак посыплются…

– Дедушка, потряси еще! Ну, потряси! – начала упрашивать Маринка, сообразив, как подшутил над ними дед.

– Э-э, нет, – пригладил бороду дедушка. – Вот когда съедите эти, тогда можно будет еще разок потрясти.

В сад пришли мама с бабушкой. Они тоже заметили дедушкину проделку с яблоками.

– Ну, дед, – засмеялась бабушка Ганна, – да ты у нас настоящий чародей. Вон сколько яблок с пустой яблони натряс!

Полакомились сочными медовыми яблоками, принялись искать спелые сливы. Бабушка объяснила: спелые – когда темно-красные, почти синие. Попробовали – вкусно. А дед хитро прищурился и принес целую шапку желто-зеленых. Маринка на них даже глядеть не стала: кислятина, наверно, когда они еще посинеют…

Снова, видно, решил дедушка над внуками подшутить!

Но дедушка не шутил. Он уговорил Маринку и Сашу попробовать. Желтовато-зеленые сливы были тоже сладкими-сладкими, вкуснее синих. Оказывается, сорт такой есть: сливы с виду зеленые, а на самом деле давно поспели.

Жаль только, есть уже ну совсем не хотелось.

Сон и неожиданное пробуждение

Мама надула два шарика: Саше – красный, Маринке – голубой. Но поиграть с ними не удалось: Сашин шар налетел на колючку сливы и лопнул. Конечно же, Саша немедленно начал хныкать.

Тогда бабушка принесла из хаты два одеяла с подушками и постлала в тени под вишнями.

– Полежите, детки, отдохните, – позвала она Маринку и Сашу. – А я вам сказку расскажу.

Маринкин шар был целым, и ей вовсе не хотелось лежать и отдыхать: хоть и длинным был день, она нисколечко не устала. Но не послушать сказку… Она тут же привязала свой шар к ветке и улеглась возле Саши.

Сквозь узорчатую сетку из веток и листьев пробивались и прыгали по подушке, по цветастым одеялам, по траве круглые и неяркие солнечные зайчики. Где-то совсем рядом басовито загудел шмель: зззз!.. Дохнул ветерок, и где-то в конце сада с верхушки дерева сорвалось, прошелестело в густой листве и шлепнулось на землю яблоко. Опершись локтем на подушку, бабушка прислушалась к тишине и негромко начала сказку:

– Было это или не было – не знаю, только мне когда-то моя бабка рассказывала, а теперь я вам расскажу. Жил да был на свете ежик. Была у него в лесу хатка. Не большая, не маленькая – в самый раз для ежика и его семейства. Как-то под осень, в такой вот, как сегодня, теплый солнечный денек, собрался ежик сходить поглядеть на яблоньку, которая росла на лесной опушке: не поспели ли уже на ней яблочки. Давно известно, что ежики – великие охотники до яблок. Наколют на колючки на спине и несут в свои хатки-норки… Так вот, выбрался наш ежик в дорогу. Идет, идет, а навстречу ему – заяц. Косой тоже вышел погулять да заодно своей заячьей капустой в огороде полюбоваться…

Боясь шелохнуться, слушали Саша и Маринка сказку о том, как хитрый и умный ежик выиграл у глупого хвастливого зайца целый мешок яблок. Они наперегонки бегали, и длинноногому зайцу так и не удалось своего соседа-тихохода обогнать. Затем другая сказка началась: про сестрицу Аленушку и братца Иванушку…

Маринка слушала бабушкины сказки, слушала и – сама не заметила, как уснула.

Долго она спала, и приснился ей необыкновенный сон. Словно собрались в дедушкином саду и хвастунишка заяц, и хитрец ежик, и много всяких других зверей: лисички-сестрички, белочки-рыжухи, бобры-строители. И принялись они все вместе хоровод водить. Бегали, топали, песенки пели, а потом увидели на вишенке Маринкин шар, отвязали и давай в футбол играть.

Заяц и белочки лапками мяч перебрасывают, лисички-сестрички стараются на нос, как колобка, подхватить, а бобры-мастера – хвостами, хвостами… Только ежик-хитрец в сторонке стоит, приглядывается. Затем – пых, пых! – подкрался незаметно да как наподдаст своими колючками-иголками!

– Ба-бах! – выстрелил шар.

Тут все лесные жители, словно по команде, кинулись наутек. Будто их и не было.

Вскочила Маринка, в одну сторону глянула, в другую – никого. Только стоят под вишенкой Саша и какой-то босой конопатый мальчик, то ли знакомый, то ли незнакомый – спросонья и не разберешь, и держит этот мальчик в руках ниточку, а на ниточке болтается голубой лоскуток – все, что осталось от шара.

Маринка протерла кулаками глаза и наконец совсем проснулась. Теперь она узнала конопатого мальчишку. Это был ее двоюродный брат Василек, сын дяди Петра.

Маринке жалко было свой шар, но она сдержалась – не заплакала. Только носом шмыгнула.

– А где мама?

– Ушла с тетей Зосей, – ответил Саша. – И мы сейчас куда-то пойдем. Правда? – повернулся он к Васильку.

– Ага, – кивнул Василек и вдруг спросил у Маринки. – А ты что делать будешь? Под вишенкой загорать?

«Вот ты какой! – с обидой подумала Маринка. – Когда приезжал к нам в город, я не спрашивала, что ты будешь делать. Достала из шкафа все игрушки – играй. Самую красивую книжку свою с разноцветными картинками – сказку про конька-горбунка – не пожалела. Насовсем подарила, а в ней всего-навсего двух листов не хватало, как новая была…»

Но Маринка ничем не показала, что обиделась. И даже про книжку не напомнила.

Она сказала:

– Мы… мы играть будем.

– Хм! – хмыкнул Василек. – Игра-ать… Ну, а мне играть некогда. Вот сейчас в конюшню нужно бежать – коней пора поить да на луг гнать. Потом деду в саду помогать буду. В нашем колхозе, знаешь, какой сад…

– Возьми и нас с собой, – попросила Маринка.

– Это другой разговор, – важно проговорил Василек. – Ну что ж, тогда пошли-поехали.

И припустил к калитке.

Маринка едет на Портфеле

Когда они прибежали к конюшне, дядя Петро со своим помощником – молодым веселым парнем в солдатских штанах и красной футболке – как раз выгонял лошадей на водопой.

Широкие ворота были распахнуты настежь, и из темной глубины конюшни одна за другой выбегали лошади. Буланые и вороные, гнедые и золотисто-рыжие, в белых носочках и с белыми звездочками на лбу… Одна была пегой – рыжая, с большими белыми пятнами на боках. Лошади спешили к колодцу, у которого виднелись два наполненных водой корыта.

Маринка так засмотрелась на лошадей, что не заметила, куда девался Василек. Кажется, только что стоял рядом с нею и Сашей неподалеку от ворот, а уже нету.

Но через мгновение она увидела своего двоюродного брата. Василек чуть не галопом вылетел из конюшни на красивом вороном коне и круто осадил его. Маринку аж зависть взяла. Вот бы ей так прокатиться! Но об этом, конечно, и мечтать не стоило: она ж еще никогда не ездила верхом.

Тем временем лошади, напившись, неторопливо отходили от корыт и по узкой, с двух сторон огороженной жердями улочке сами выходили на дорогу, которая вела к лугу.

– Что, хочется проехаться? – спросил дядя Петро, заметив, с какой завистью и восхищением Маринка поглядывает на Василька. И тут же окликнул своего помощника в красной футболке: – Леня, посади ее на Портфеля.

Маринка с удивлением посмотрела на дядю Петра: шутите, да? О каком это вы портфеле говорите и кого собираетесь на него сажать? Уж не меня ли? У нас во дворе зимой ребята на портфелях с горок катаются, а теперь ведь лето…

И лишь когда Леня поймал за гриву и подвел к ней маленькую, пузатую, пепельно-серую лошаденку, она сообразила: это ж кличка! Лошадку называют Портфелем, а прокатиться на Портфеле предлагают ей.

Маринке стало и радостно, и страшно: а вдруг свалится?!

– Не бойся, не бойся, – сказал дядя Петро. – Портфель у нас мирный, покладистый, не кусается, не лягается… Самый конь для такой всадницы. А мы с Сашей вдвоем на Каштане поедем.

Вдвоем… Везет же некоторым… Вдвоем с дядей Петром Маринка и на слоне поехала бы – не побоялась, а вот одной…

Леня подхватил ее под мышки и легко посадил на коня, Маринка вся сжалась в комок и обеими руками вцепилась в жесткую гриву.

– Маринка на Портфеле! Маринка на Портфеле! – заорал Василек, гарцуя по двору на своем вороном.

Но дядя Петро не дал Васильку насмешничать над сестричкой.

– Ну-ка замолчи! – строго сказал он. – И не стыдно, а? Забыл, как сам на нем же ездить учился? Езжай вперед. А ты, Маринка, ровненько сиди да не тяни так за гриву. Лошадке ведь больно…

Портфель стоял спокойно, только время от времени потряхивал гривой. Наверно, ему и правда было больно. Маринка потихоньку осмелела и немножко разжала пальцы. Вот если бы еще бока у Портфеля были не такими круглыми и толстыми. А то сидишь, как на бочке, и не знаешь, в какую сторону скатишься. Да и высоко все-таки. Это только с земли Портфель кажется маленьким, а на самом деле – ого-го, как высоко!

Но самое страшное было впереди. Едва лишь Портфель сделал первый шаг, у Маринки все закачалось, поплыло перед глазами, и она, чтобы не свалиться, снова изо всех сил вцепилась в гриву.

– Ты под ноги коню не гляди, гляди вперед, на уши, – посоветовал Леня. – И не напрягайся так, свободно сиди, не свалишься.

Сам он сидел на лошади как-то смешно, как на скамейке, свесив обе ноги на одну сторону. И не держался. Если бы Маринка полетела со своего Портфеля, Леня, наверняка, успел бы ее подхватить.

Маринка послушалась, подняла голову, разжала кулаки. И вдруг почувствовала себя совсем свободно. Ее больше не подбрасывало на каждом шагу, не трясло. На какое-то мгновение ей даже показалось, будто это не Портфель, а она сама мягко ступает по дороге.

Маринка так осмелела, что даже повернула голову, чтобы посмотреть, как едут Саша с дядей Петром. И чуть не поплатилась за это. Портфель повернул вправо, следом за другими лошадьми, и Маринка едва на нем удержалась.

Вскоре Маринка успокоилась, но какая-то жилка, затрепетавшая в ней еще тогда, когда Леня подхватил ее на руки и посадил на лошадь, больше не унималась ни на минуту.

– Страшно? – спросил Леня. – Неужели страшнее, чем на самолете?

Маринка не ответила. А про себя подумала: «Нашел что сравнивать! В самолете я ведь была не одна, а с мамой, со всеми… Чего там бояться!»

Они выехали на луг. Лошади, которые бежали первыми, уже разбрелись по пастбищу. Леня соскочил со своего коня и направился к Маринке, чтобы ссадить ее. Но в это время Портфель пригнул к земле голову, и Маринка, неожиданно для себя, поехала, поехала по его широкой спине, по шее – и скатилась в густую мягкую траву. Не ударилась – засмеялась: наконец-то земля!

– Ну вот и молодчина, слезла, – похвалил ее дядя Петро. – Еще садиться сама научишься, хорошая получится из тебя наездница.

У криницы

– А ты смелый, вон как на коне гарцевал! – с уважением сказала Маринка Васильку, когда они направились луговой тропкой в колхозный сад.

Василек покраснел от удовольствия и начал отнекиваться:

– Я что… Какой я ездок… Вот Леня ездит – это да! Он даже стоя в седле умеет! Давай руку, я тебя переведу.

Они подошли к узенькой речушке, через которую вместо мостика были переброшены два круглых бревнышка.

– Нет, нет, я сама, – отказалась от помощи Маринка. – Ты лучше Сашу переведи.

Бревнышки были без коры, мокрые и скользкие. Идти по ним было неудобно: того и гляди потеряешь равновесие и бултыхнешься в воду. Маринка шла осторожно, широко раскинув руки и покачиваясь на каждом шагу. Перешла, оглянулась – Саша и Василек все еще топтались на том берегу. Василек хотел, чтобы Саша перешел по кладке сам, держась за его руку, но тот уже успел намочить сандалии и упирался – боялся ступить на бревнышки.

Тогда Василек быстренько подвернул штаны и, присев на корточки, подставил Саше спину.

– Садись на плечи, – приказал он. – Да держись покрепче. Тут мелко, не бойся. А мне что – я босой.

Он подхватил Сашу под коленки и решительно заплюхал по воде к другому берегу.

– Холодная вода? – спросила Маринка, когда Василек и Саша благополучно переправились.

– Еще бы! – ответил Василек. – Здесь же везде криницы.

– Какие криницы? Где? Покажи! – попросила Маринка. – Ну, пожалуйста…

– Как же показать, если к ним не подступишься. Грязно очень. – Василек посмотрел на свои облепленные грязью ноги. – Пойдемте лучше туда, где река начинается, вот там можно увидеть.

По тропке, которая вилась в густой траве меж кустов ольшаника, они дошли до старой, склонившейся к земле вербы. Дальше ни кустов, ни речки, ни даже никакого ручейка видно не было. Зеленел луг. За лугом начинался колхозный сад.

– А где криница? – спросила Маринка.

– Ты же возле нее стоишь. Неужели не видишь? – удивился Василек. – Глянь под вербу.

Под вербой чернела заполненная водою яма, со всех сторон обложенная камнями. Вода в яме словно кипела: пузырилась, вздрагивала, а в центре аж пучилась невысоким бурливым пригорочком.

Маринка наклонилась и опустила в воду руку. И тут же одернула ее: ледяная вода обожгла пальцы.

– Эх, жаль, не во что набрать, – сказал Василек. – Деду в сад занесли бы. Очень он воду из кринички любит. Говорит, целебная…

– Как в сказках: живая вода! – засмеялась Маринка.

– А что ты думаешь, и живая, – серьезно ответил Василек.

Саша бросил в воду сухую щепочку. Щепочка закружила по поверхности, описывая все большие и большие круги, затем стремительно пронеслась сквозь узкий проход между камнями и, покачиваясь, поплыла по ручейку к кустарнику. Ручеек, вытекавший из кринички, был куда меньшим, чем там, где лежали кладочки. Здесь через него можно было запросто перешагнуть.

Маринке хорошо было смотреть, как кипит, клокочет, вырываясь откуда-то из-под земли, прозрачная вода в криничке, как, словно живые, шевелятся на дне то ли какие-то корешки, то ли побуревшие стебельки травы, слушать, как без умолку звенит, лепечет ручей. Трудно сказать, сколько они простояли бы тут, не прогони их какая-то сердитая тетка, которая пришла с деревянным бочонком по воду.

– Ну-ка марш от кринички! – грозно закричала она. – Нашли место для забавок! Вот скажу матери…

Василек нахмурился и молча потянул Сашу и Маринку за собой.