Текст книги "Бумажная гробница"

Автор книги: Серджио Донати

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

2

В приемной царила атмосфера всеобщей мобилизации. Санна, увидев вошедшего Вальтера, отослал своих людей и кивнул на дверь начальника.

– Ну, и как? Я рад, что ты живой, – попытался улыбнуться он.

– Большие неприятности? – осведомился журналист.

– Не то слово. Будь проклят день, когда меня перевели в сыскную бригаду. С ума можно сойти. Нет, я больше не выдержу. Буду проситься назад в архив.

– Но что произошло?

– Ты разве не знаешь? Мы нашли владельца абонементного почтового ящика.

– Кто это?

– Рыжий.

– Сын синьоры Бургер? Джерри Нолан?

– Он самый. Как только это выяснилось, Краст позвонил нашим людям, которые наблюдают за виллой Бургера, и приказал доставить его сюда. Но его не нашли в доме. Он умудрился скрыться.

– Но когда?

– Кто его знает? В последний раз его видели утром. Часов в девять он вышел из дома, конечно, за ним был хвост. Вошел в маленький бар в центре города. Около десяти к нему подсел какой-то парень и поздоровался с рыжим. Но тот сделал вид, что не знает его. Парень почуял что-то неладное и смылся. Странно то, что этот парень, судя по описанию, похож на того, что приходил к Марине Бургер в день ее исчезновения.

Вальтер вовремя сдержал удивленное восклицание.

– За ним проследили? – безразличным голосом спросил он.

– К сожалению, нет. Наш человек, который вел рыжего, был один и решил не оставлять подопечного.

Вальтер нахмурился: вот этот последний недостающий штрих. И чем он закончится, этот вечер?

3

– Да, он здесь, – ответил Франко. – Рядом со мной.

Джанни взял трубку:

– Вальтер, как дела?

– Привет, где ты был весь день?

– Ты не поверишь, но я успел напиться и протрезветь. Есть новости?

– Да. Полиция нашла заказчика фототрюков. – И, выдержав паузу, добавил: – Это Джерри Нолан.

– Джерри? Но зачем это ему?

– Чтобы шантажировать девушку, так я думаю, вместе с Перелли.

– Но кто же тогда убил Перелли?

– Тоже он. Я пока не могу всего объяснить тебе, скажу только, что дела поворачиваются хорошей стороной для девушки. Скоро все разъяснится. И скоро увидимся и редакции. Жди меня там: ты мне очень нужен.

– Годится. Но скажи…

– Не могу. Передай трубку Франко. До скорого.

– Слушаю тебя, Вальтер, – сказал Франко.

Вальтер заговорил тише, бессознательно прикрыв трубку рукой, будто его мог услышать Джанни.

– Слушай внимательно. Джанни не должен двинуться с места, пока я не приду.

– Ясно. А в чем дело?

Вальтер заколебался: стоит ли сказать Франко всю правду? Нет, лучше не надо. Франко может растеряться и натворить глупостей.

– Расскажу, когда приеду. Максимум через час.

Франко положил трубку и повернулся к Джанни.

– Я пойду поработать к себе, – он кивнул в дальний угол огромной редакционной комнаты. – Если тебе что-нибудь понадобится, позовешь меня.

Джанни остался один за письменным столом Вальтера. Достал сигарету и задумался. Джерри Нолан – убийца? Невероятно. Он придвинул к себе чистый лист бумаги и начал рисовать женские фигурки. На бумаге появились маленькие крылатые женщины с воздетыми в небо руками и с легкой мантией за спиной, развевающейся на ветру. В его голове, как испуганные летучие мыши, продолжали метаться какие-то дурацкие мысли. Откуда они взялись? Ведь Вальтер сказал…

Его отвлек стук распахнувшейся двери, и в зал влетел краснолицый человечек с большими черными усами, Джанни догадался, что это тот, кого Вальтер называл Большим Боссом, директор газеты.

– Именно сегодня он сломал ногу, идиот! – завопил Большой Босс. – Именно в этот день! Мартини!

– Я здесь, – подошел Франко.

– Кожестино сломал ногу, – заявил директор апокалипсическим тоном.

– Бедняга, – сочувственно прокомментировал Франко. – Мне очень жаль.

– Но какой идиот ломает себе ногу в тот день, когда интервью дает госсекретарь Соединенных Штатов!

– Это значит… – начал Франко.

– Значит, что должен идти ты! – Директор взглянул на часы. – О, святейшая простота! Осталось только двадцать минут! Чего же ты ждешь?! Машина стоит внизу. И быстро в американское посольство.

Франко засуетился, занервничал и почему-то начал что-то искать на своем столе. Потом бросился к выходу.

– Куда ты в таком виде?! – закричал директор. – Ты хочешь предстать перед министром великой державы в таком виде и без галстука?!

Франко остановился в полной растерянности, и директор, взмахивая руками, взывал к присутствующим: – У кого есть галстук для этого несчастного?! – Тут же сорвал с шеи свой и протянул его Франко. – Возьми, и бега скорее, дубина!

На лице Франко появилась кислая гримаса.

– Нет, синьор, – с достоинством заявил он, глядя на протянутый галстук.

– Что?! – У директора отвисли усы вместе с челюстью.

Франко решительно покачал головой.

– Он у вас в синюю и белую полоску.

– Ну и что?

– А у меня зеленая рубашка. Если бы…

– Надевай! Надевай, или я тебя уволю! – громко зашипел Босс.

Оскорбленный до глубины души Франко быстро завязал галстук, посмотрел на часы и вылетел из комнаты, а директор, потрясенный и оскорбленный не менее, чем Франко, удалился в свой кабинет, не переставая бормотать изощренные ругательства.

Глава XVII

1

На Виа Национале старенькая машина Вальтера сразу попала в пробку и оказалась зажатой между автофургоном и автобусом. Было уже восемь вечера, когда движение на главных артериях города становится хаотичным и конвульсивным. Все спешили по домам и гнали автомобили, лавируя в узких промежутках между потоками машин, нетерпеливо пригазовывая перед светофорами, то и дело выезжая на встречную полосу. Обычно в такие моменты Вальтеру нравилось размышлять о техническом прогрессе и о его влиянии на дух человеческий и вспоминать при этом своих любимых Фрейда и Юнга. Но в этот вечер все было по-иному. Сейчас его подстегивала проклятая мысль о том, что может произойти. «В сущности, нет оснований для спешки, – пытался он успокоить себя, нервно дергая рычаги. – Нет оснований. Ведь там Франко…»

Он решил не смотреть на часы, поэтому достал сигарету и начал курить короткими затяжками, уставясь на номер стоящей впереди машины: Рим 221493… два плюс два – четыре, пять, девять и девять – восемнадцать и три – двадцать один… Говорят, будет удача, если сумма цифр номера равна двадцати одному… Машина со счастливым номером свернула в первый переулок и исчезла. «Удача уходит от меня…»

Наконец Вальтеру удалось вырваться на улицу, где движение было не таким интенсивным. Вальтер плавно нажал на акселератор, и машина нырнула в движущийся поток, похожий на ленивую металлическую гусеницу с резиновыми лапами. На глаза снова попался тот самый счастливый номер. Конечно, этот путь в редакцию был немного длиннее, но, по крайней мере, здесь он меньше рисковал попасть в пробку. «Впрочем, – повторял он про себя, – нет причины так спешить…»

Позже он несколько раз пытался восстановить в памяти события этого вечера. Но так и не смог объяснить себе, как произошло столкновение. Он привык к этой улице, возможно, именно поэтому мысли его были далеки от того, что его окружало, руки, повинуясь инстинкту и привычке, сами вели машину знакомой дорогой тогда, когда на резком повороте он забыл включить сигнал поворота. Он запомнил только визг тормозов слева и скрежет металла. Спустя доли секунды на мелкие кусочки разлетелось боковое стекло. Все это промелькнуло в его мозгу в последний миг перед ударом о ветровое стекло.

А потом был туман и пустота, в которую ворвались крики, хлопанье дверей и острая боль в голове.

2

После ухода Франко и директора Джанни вернулся к своим рисункам. В утомленном мозгу теснились беспорядочные мысли. Откуда они? Ведь Вальтер сказал…

Джанни поискал глазами новый лист бумаги – на первом не осталось места, – на столе его не было. Он открыл кожаную папку с бумагами, исписанными от руки и отпечатанными на машинке… И вдруг его взгляд зацепился за какую-то фразу.

Многотонная каменная глыба перехватила ему дыхание. Что это? Химчистка «Ля Рапида»… Нотариус Альберти… Он прочитал три листа на одном дыхании, потом прочитал еще раз медленнее, и в голове стало пусто – ни страха, ни мыслей, ни желаний – только пустота внутри и снаружи. Все стало ясно, просто, и все разрешилось.

Он взял ручку и чистый лист бумаги; сверху поставил дату и написал: «Чистосердечное и добровольное признание в том, что я убил Винчента Перелли и Карлоса Масиаса по прозвищу Джелли Ролл». Заполнил своим четким каллиграфическим почерком два листа. Подписал и вложил их в конверт. Потом взял другой лист и вставил его в «Оливетти».

«Дорогой Вальтер, мне жаль, что все кончилось именно так. Я нашел бумаги в твоей папке, которую ты оставил на виду. Но, возможно, так лучше. Это не могло длиться долго. Я совершил ошибку и должен за это платить, Вальтер. Я затеял большую игру и проиграл. Но в чем-то я выиграл, даже больше того, на что рассчитывал. Жаль только, что не смог проститься с тобой. Кажется, мы были хорошими друзьями. Поэтому у меня к тебе просьба. Знаю, что ты мне не откажешь. Защити Марину, Вальтер, вот единственное, о чем я прошу. Сделай так, чтобы с ней ничего не случилось. И не жалей меня, потому что меня уже нет. Моя пьеса сыграна так, как была написана, и это справедливо.

Надеюсь, что ты найдешь меня раньше других. Во внутреннем кармане куртки лежит подписанное мной признание. Ты знаешь, что с ним делать, и знаешь, что я имею в виду. Я верю в тебя. Счастья тебе, Вальтер.

Джанни».

Он оставил напечатанный лист в машинке так, чтобы он был хорошо виден. Засунул конверт в карман и, стараясь не шуметь, поднялся и направился к выходу. Толкнул дверь с рифлеными стеклами. Успел прочитать: ЯИЦКАДЕР. И вышел.

3

…Потом туман рассеялся, и он вспомнил, как встал на ноги, как стоял на тротуаре, прижимая платок ко лбу, и видел смутные лица людей, возбужденных и что-то кричавших. А прямо перед ним стояли двое: блюститель уличного движения в синей униформе и полицейский в зеленом…

Посреди улицы он увидел свою машину с измятой дверцей и оторванным передним крылом. В нескольких метрах от нее стояла другая машина с помятым капотом. Внутри лежал человек с головой, запрокинутой на спинку сиденья, и с забрызганным кровью лицом.

– Ну что, парень, – строго произнес полицейский в синем.

Вальтер ответил непонимающим взглядом, поднес окровавленный платок к глазам и уставился на него.

– Парень, я уже второй раз прошу твои документы, – повторил полицейский.

– О простите, – пробормотал Вальтер в достал водительские права и журналистское удостоверение. Хотел еще что-то сказать, но передумал и замолчал.

– Ага, журналист, – сказал полицейский.

Вальтер хорошо знал этот тон, которым обычно произносят «Ага, журналист» так, будто хотят сказать «Ага, попался!»

– Вы слышали? – раздался голос из толпы. – Журналист! – загудели разом угрожающие голоса. Было впору засмеяться, но Вальтеру было не до смеха.

– Вы повернули налево, не включив сигнал поворота, – заявил второй полицейский с таким видом, словно констатировал ужасное преступление.

– Допустим, что так.

– Как это допустим?! Вы повернули, не включив сигнал.

– Как скажете, – равнодушно и устало согласился Вальтер.

– И вам нечего добавить?

– Я нарушил правила, – добавил Вальтер.

– А вы знаете, к чему приводят нарушения? В такое время дня все спешат, дорогу могут переходить дети… – При слове «дети» толпа опять зашумела.

– Положим, здесь не было детей, – сказал журналист сквозь зубы.

– Что вы сказали?

– Послушайте, я признаю, что нарушил правила, и беру на себя всю ответственность за это. Заплачу, сколько надо, или пойду в тюрьму. Если хотите, я оставлю вам все документы. Но сейчас прошу отпустить меня, я очень спешу.

– Вы много на себя берете, – повысил голос полицейский в синем.

Вальтер повернулся к нему.

– Я очень хорошо знаком со старшим комиссаром Крастом из мобильной полиции. И с комиссаром Санной, который раньше служил в дорожной полиции. Позвоните им – они за меня поручатся.

Толпа зашумела еще громче.

– Хватит! – крикнула женщина. – Он начинает выкручиваться. Знаем мы этих журналистов.

– Позор! – подхватила другая.

Полицейские обменялись коротким взглядом. Тот, что был в зеленом, направился в ближайший бар, раздвигая угрожающе ворчащую толпу. Через несколько минут он вернулся.

– Комиссара Краста нет на месте. Санны тоже.

– Ага! – загудели удовлетворенные голоса.

Вальтер обхватил руками закружившуюся голову, почувствовал приступ тошноты и покачнулся. Полицейский тронул его за рукав.

– Сначала вам надо прийти в себя. Здесь рядом аптека.

По дороге Вальтер посмотрел на часы: стекло было разбито, часовая стрелка отсутствовала.

– Скажите, сколько времени? – спросил он.

– Восемь с четвертью, – ответил полицейский.

Когда он разговаривал с Джанни? Ах, да, в семь двадцать. Прошел почти час…

Глава XVIII

1

Джанни обнял ее и поцеловал, и крепко, с каким-то отчаянием, прижал к груди. Внутри у него что-то дрогнуло, и он быстро освободился из объятий девушки, стараясь не глядеть ей в глаза. Потом обвел долгим взглядом комнату: пианино, ноты на пюпитре, книги на полках – старые верные друзья, настенные часы с маятником, оставшиеся от матери. Большие разные стрелки показывали восемь часов тридцать минут – древний механизм шумно и равнодушно пожирал время.

Его взгляд остановился на Марине, и он сразу увидел, что она все поняла и почти не удивилась. И только потом в глаза ему бросились темно-красные пятна на полу. Одно, самое большое, около дивана, от которого через всю комнату к двери спальни тянулся кровавый след. Он отвернулся, подошел к окну и прислонил лоб к прохладному стеклу.

– Это Джерри? – спросил он.

– Да.

– Он мертв?

Наступило короткое молчание, потом Джанни услышал ее движение за спиной.

– Повернись, Джанни. Не усложняй наш разговор. Пожалуйста.

Он повернулся. Марина стояла посреди комнаты, сжимая в руке поблескивающий вороненой сталью пистолет. На Джанни смотрела смерть, спрятанная в стволе.

– Ты уже все знал до того, как пришел. – В ее голосе не было вопроса.

– Нет, – солгал Джанни, – я ничего не знал. Может быть, догадывался, но не хотел верить. Как только вошел, увидел кровь на полу и все понял. – Нет, он не мог сказать правду, не мог сказать, что Вальтер тоже все знает: Вальтер будет молчать, Джанни был в нем уверен.

– Неправда, – сказала Марина. – Ты знал, я прочла это в твоих глазах, как только увидела тебя. Ты приготовил мне ловушку.

– Не говори глупостей. Никто ничего не знает, иначе они давно были бы здесь. Но у тебя очень мало времени.

Она в упор смотрела на него, нахмурив брови.

– Зачем же ты пришел? Ты не подумал…

– Я обо всем подумал, – резко прервал ее Джанни. – И не будем терять времени.

Девушка закусила губу и вдруг спросила:

– Саркис заговорил?

– Нет. Не волнуйся. – Он взглянул на нее с презрением, потом в его глазах мелькнула жалость. Наступила тягостная пауза, которую нарушил усталый голос Джанни:

– Скажи, Марина, зачем ты все это сделала?

– Не понимаю, куда ты клонишь?

– Это не имеет значения.

Она нервно пожала плечами и спросила с вызовом:

– Но ты отдаешь себе отчет?..

– …что ты должна убить меня? Я знаю. У тебя нет другого выхода.

– Так зачем же ты пришел?

– Какая разница? Я здесь. Разве не этого ты хотела?

– Но не таким образом… Ты чертовски усложняешь вещи.

– Мне жаль. – Наступило молчание, потом Джанни добавил: – Марина… Зачем ты его убила?

– Стоит ли рассказывать? Он мертв.

Она опустила глаза и посмотрела на пистолет.

– Потому что… Как тебе объяснить…

Она замолчала, подошла к столу, левой рукой налила себе коньяк и залпом выпила его, потом села в кресло и вытянула ноги.

– Перелли и Саркис подлые души. Саркис узнал, что у Клодины нет денег, а однажды эта дура рассказала ему о моем наследстве, да, о наследстве святой женщины – моей матери. Она умерла не случайно, как все думают, когда купалась в бассейне. Она покончила с собой, выпив целую пачку веронала и свалившись в воду. Моему отцу – он большой человек – удалось замять дело, как обычно.

– Почему она покончила с собой?

– «Вечно печальная женщина», так помянул ее мой отец в первую годовщину ее смерти. Она убила себя, потому что узнала что-то о его делах. Но это не важно. Она боялась, что когда я вырасту, буду похожа на отца, и знала, что он не очень заботится о моем воспитании. Поэтому оставила странное завещание незадолго до самоубийства. Там был один идиотский пункт, составленный очень запутанно. Суть его в том, что я смогу вступить в права наследства только в двадцать один год и только в том случае, если мой моральный облик… короче, если буду вести себя хорошо.

Джанни уже знал об этом. Он прочитал в бумагах Вальтера все подробности, которые удалось раскопать Франко – о том, что прислуга дома давно судачила о ее жестокости и извращенной похотливости по отношению к молодым служанкам, которые не смели пожаловаться хозяину, и о том, что она дважды серьезно рисковала потерей наследства: первый раз, когда ее нашли мертвецки пьяной в ночном притоне, и второй раз, когда отец застал ее со своим шофером, сорокатрехлетним мужчиной, отцом троих детей. Паоло Бургер уволил шофера и замял скандал, но после этого резко сократил ее ежемесячное пособие.

– …а когда эта тварь Саркис, – продолжала Марина, – оставил Клодину в покое и переключился на меня, я ответила, что ему с Перелли придется подождать, пока я получу наследство, и намекнула, что у Перелли куча денег.

– Не думай, что меня интересовали только деньги, – покачала она головой, заметив взгляд Джанни. – У меня появилось страстное желание рисковать, жить настоящей жизнью… Я сказала Саркису: «Сообщи Перелли, что ты напоил меня и сделал эти фотографии». И объяснила свой план.

– Фотомонтаж?

– Вот именно. Это организовал Джерри. Он сделал бы для меня все, что угодно, – с этими словами она взглянула на свои красивые, закинутые одна на другую ноги и усмехнулась. – Этот трюк с подделкой потряс его, но он сделал это даже не спросив, зачем. Саркис передал фотографии Перелли, а на следующий день я получила от него конверт, в котором была одна из фотографий и приглашение на встречу. Я пришла к Перелли и сказала: «Это вульгарный фотомонтаж, я заявлю в полицию, и вы будете отвечать». Так наши роли поменялись: шантажировать начала я. Он признал свое поражение и попросил меня рассказать, как я это задумала и исполнила. И я совершила такую глупость из тщеславного желания похвастать, а в конце предложила ему побывать в роли того мужчины… ну, как на фотографиях… – Марина смутилась, но замешательство длилось не более секунды, и она заговорила еще быстрее.

– Он назначил мне встречу на следующую ночь. Ту самую ночь… Я пришла, но ситуация снова изменилась – я оказалась на крючке, теперь уже по-настоящему, потому что накануне он записал наш разговор на магнитофон.

– Но ведь если бы он обратился в полицию, его бы тоже арестовали.

– Ни один из нас не думал о полиции. Но вот если бы он пошел к нотариусу, у которого хранится завещание матери, тогда… – и девушка выразительно щелкнула пальцами. – Но повторяю, дело не только в деньгах. Меня захватила эта авантюра, и я хотела поставить его на колени.

– Должно быть, ты очень любила свою мать, – заметил Джанни, желая перевести разговор, – и ее смерть была ударом для тебя.

Девушка поморщилась.

– Разумеется… Психическая травма… комплекс вины, ненависть к отцу… и вообще… Бульварная литература… Очень любезно с твоей стороны, что ты ищешь смягчающие обстоятельства. Но все не так… Перелли дал мне прослушать кассету, потом открыл сейф, чтобы спрятать ее. Перед глазами у меня блестел его голый череп, и вдруг мой взгляд упал на бронзовую статуэтку, которая стояла на столе… Это было нетрудно: всего один удар… Раздался ужасный хруст костей. Перелли падал очень медленно, мне казалось, этому не будет конца. Кассету я забрала, но фотографий в кабинете не было. Я уже собиралась уходить, как вдруг в дверь постучали… Ох, Джанни, если бы ты не вошел тогда в ту дверь…

– Да, этот стук обойдется мне дорого, – саркастически заметил Джанни, – Что же было дальше?

Сделав короткую паузу, Марина заговорила еще быстрее, возбуждаясь от собственного рассказа.

– Я выскочила на улицу и тут же поехала на квартиру Перелли. Там перевернула все вверх дном и нашла, наконец, то, что искала – фотографии, а в одном из ящиков письменного стола обнаружила тайник, в котором была синяя папка с какими-то странными записями, фамилиями, адресами, цифрами. Я даже глазам своим не поверила: ведь это были секретные документы мафии. Но настоящую цену их я поняла потом, когда Кохан… Впрочем, об этом позже. А в ту ночь, вернувшись домой, я переоделась в другое платье, точно такое же, как то, на котором остались пятнышки крови Перелли, и одетой легла в постель. Но уснуть не могла – думала о том, что делать с документами, и вдруг вспомнила Кохана, о котором когда-то рассказал мне этот болтун Саркис, и решила продать бумаги американцу. Поэтому утром ты пришел совсем некстати.

– …и ты отправила меня на квартиру Перелли, где я приятно провел время, – усмехнулся Джанни и помрачнел, на что Марина не обратила никакого внимания.

– …Потом я позвонила Кохану и предложила купить у меня бумаги Перелли, но он, видимо, испугался подвоха и ответил, что не понимает, о чем идет речь. Я очень расстроилась, а тут неожиданно мне позвонил Джелли Ролл. Конечно, ему и в голову не могло прийти, что Перелли убила я. Он только знал, что тот шантажировал меня, и теперь сам захотел довести это дело до конца. Когда я согласилась встретиться с ним в квартире Перелли, определенного плана у меня не было – просто я знала, что он очень опасен. Но мой пистолет был у тебя, а чтобы незаметно взять отцовский, надо было выманить из дома Клодину – я попросила Масиаса позвонить ей от имени Саркиса и назначить свидание. Итак, забрав пистолет, я доехала с Джерри до университета, но вместо лекции побежала на квартиру Перелли.

– …Когда Масиас вошел и увидел беспорядок в комнате, он сразу почувствовал неладное и двинулся на меня, как бык, а увидев пистолет, совсем взбесился. Каким-то чудом я успела выстрелить, но он ухватился за пистолет и грохнулся вместе с ним на пол… Ты не представляешь себе, какая это тяжелая туша, его будто гвоздями прибили к полу. Я так ж не смогла перевернуть его, к тому же торопилась в университет к концу лекции, поэтому пистолет отца остался под мертвым телом.

Марина остановилась и перевела дух. В ее блестящих глазах Джанни увидел такое вдохновенное выражение, что ему сделалось не по себе, и он вздрогнул.

– …А ты глуп, Джанни. Ведь я дважды себя выдала. Не понимаешь? Узнав, что те фотографии были мои, а не Клодины, ты даже не обратил внимания на то, что я посылала тебя искать конверт с инициалами «К. Н. Б.», которого вообще не существовало. А второй раз, когда ты мне сказал по телефону, что тебя застали в квартире Перелли, я испугалась и инстинктивно спросила: «Джелли Ролл?» Разве это не показалось тебе странным, ведь в газетах писали, что Масиаса в то время держали в полиции?..

Она тряхнула головой и вытерла лоб тыльной стороной руки, в которой держала пистолет.

– …Неожиданностью для меня было только мое похищение. Конечно, я поняла сразу, что это дело рук Кохана. Если бы ты не подоспел тогда… – Что-то похожее на благодарность послышалось в голосе Марины, но скорее всего это ему показалось, потому что она тут же снова задала вопрос, который не давал ей покоя:

– Это правда, что Саркис ничего не сказал?

– Правда, – ответил Джанни. – Кроме того, произошли события, которые отвлекли внимание полиции: убийство двух гангстеров.

– Кто их убил?

– Наверное, Брюни. Он думал, что смерть Перелли и пропажа документов связаны с появлением Кохана.

Марина хотела что-то сказать, но Джанни прервал ее на полуслове:

– Теперь послушай. Рано или поздно полиция выйдет на тебя – заговорит Саркис, или найдут то самое голубое платье, или еще что-нибудь. И ты отлично понимаешь это. Поэтому очередными жертвами ты выбрала меня и Джерри. Все станет проще, когда нас не будет в живых: Джерри организовал трюк с фотографиями, мы с Джерри были знакомы – недаром ты посылала меня на встречу с ним, зная, что он под наблюдением… Мои отпечатки на руле твоей машины, машина брошена возле моего дома, я послал фотографии в полицию. И записка отпечатана на моей машинке.

– И конверт тоже, – вставила Марина. – Ведь я взяла его в твоем ящике. Мне пришлось только выйти, чтобы купить марку и отправить письмо.

– Значит, у тебя давно созрел этот план?

Оба одновременно посмотрели на диван и на цепочку красных пятен на полу.

– Да, – спокойно произнесла она. – Бедняга Джерри… Он ни о чем не догадывался.

– Да, бедный Джерри.

Марина опустила глаза, не выдержав его взгляда.

– С ним было легко. С тобой – другое дело. Ох, Джанни, зачем ты пришел?

– Потому что я люблю тебя.

Марина уставилась на него в замешательстве и даже поднялась с кресла.

– Нет, не развратную, жестокую и жадную девицу, какая ты есть на самом деле, а ту часть твоего существа, которая принадлежала мне, была создана для меня. Но тебе этого не понять.

– Мне было хорошо с тобой, – задумчиво сказала девушка.

– Хватит об этом. Тебе все равно не понять. И какая разница, почему я пришел. Я здесь, и ты можешь спастись.

– Но зачем тебе это: чтобы я спаслась?

– Только не ради тебя, а ради меня самого. Я возьму с собой то, что люблю. И никто у меня этого не отберет. – «Неправда, – подумал он вдруг. – Ты должен спасти ее. Должен».

Кроме него обо всем знает только Вальтер, но он будет молчать, он не сделает его смерть глупой и ненужной… А что касается полиции, она найдет письменное признание и другие доказательства… Но надо предупредить ее о письме, которое лежит в кармане, иначе она может наделать ошибок. Она…

Он поднес руку к груди и полез в карман. В этот момент Марина выстрелила.

Он увидел слабую вспышку на кончике пистолетного ствола и почувствовал удар в грудь, совсем не сильный, вроде укола. В ушах зазвенело, очертания предметов начали искажаться в его глазах. Потом услышал далекий, уже потусторонний голос Марины, но слов не разобрал. Время превратилось в мокрый клубок, прилипший к пальцам.

Джанни медленно шагнул вперед, в мягкую болезненную пустоту. «Надо предупредить ее», – произнес чей-то голос в засыпающем мозгу. О чем предупредить? Он уже не вспомнил. «Люблю тебя», – подумалось ему снова. «Возьму тебя с собой… Быстро… надо успеть… О, боже», – он открыл рот, но вместо слов потекла кровь. Полный рот густой и липкой крови. Он попытался вздохнуть, но воздух заклокотал в гортани, не опускаясь в легкие. Белый туман взорвался белым фейерверком, который ослепил его, а тело безнадежно потянулось к свету и воздуху. Потом наступил покой, ужасный покой. И тишина. Сведенные судорогой руки раскинулись в стороны, как для полета, по подбородку потекла красная струйка.