Текст книги "Последняя черта"

Автор книги: Семен Кожанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Ну вот и все. Больше из Кружевникова ничего не выжать, в ближайшие пару часов он будет так же активен и разговорчив, как дохлая рыба, выброшенная на берег. Чтобы Сева не умер от сердечного приступа, я вколол ему еще один препарат.

Так, сейчас 19.10, еще не поздно, надо успеть кое-что сделать. Я взял со стола телефон Кружевникова, и нашел в нем контакт под именем «сестра Ира». Позвонив бывшему менту Грине, я продиктовал ему телефон связного Ильяса и попросил, установить его местонахождение.

Взяв с собой Витю Патрохова и Вовку Серова, я поехал на улицу Буденного, чтобы проверить квартиру, которая была почтовым ящиком Севы.

Дом номер 19 по улице Буденного был длинной пятиэтажкой, которую местные называли «Китайской стеной». Квартира под номером 301 располагалась на первом этаже последнего подъезда. Окна квартиры выходили на обе стороны дома и были забраны решетками. Свет в окнах квартиры не горел. Признаков того, что кто-то был дома, не наблюдалось.

– Витя, бери пистолет с глушителем. Обойди дом и выстрели несколько раз по окнам. Посмотрим, есть там кто-то или нет. – Я протянул револьвер Патрохову, и он вышел из машины.

Мы с Вовкой обошли дом и, спрятавшись за кустами сирени, взяли под наблюдение ближайшие окна в нужной нам квартире. Выстрелов и звона разбитого стекла я так и не услышал – самодельный глушитель хорошо сработал, а оконные стекла не рассыпались, так как вместо обычных стекол там стояли стеклопакеты.

В окнах квартиры не было никакого движения. Видимо, все-таки квартира была пуста. Оставаться во дворе дома, где гуляли дети, а на скамейках сидели бабушки, было опасно, – вполне могли вызвать милицию.

Вова сходил в подъезд дома и внимательно осмотрел входную дверь квартиры. Дверь была металлической с несколькими замками, повышенной взломоустойчивости.

– Ну какие варианты проникновения в квартиру? – спросил я у своих друзей, когда мы отъехали на машине в другой двор.

– Давай привяжем трос к оконной решетке и дернем ее, а потом уедем. Даже если вызовут милицию, то они все равно ничего не сделают. А мы ночью вернемся, отожмем створку и проникнем в квартиру, – предложил свой вариант Вова.

– Пока будем возиться с решеткой, уличные зеваки успеют запомнить номер машины, – скептически ответил Витя. – Лучше попытаться открыть входную дверь.

– Давай снимем номера с машины, – продолжал упорствовать Вова.

– Вовка, с решеткой – это не вариант. Толку снимать номер с машины, которая вся разрисована аэрографией? Такая машина только одна в городе, ее знает каждый гаишник, и по описанию сразу выйдут на меня. – Я поставил точку в споре.

– Ну а что ты предлагаешь? Дверь крепкая, ее не выбьешь. А чтобы вскрыть такой замок надо быть специалистом.

– Вова, останешься здесь, наблюдай за квартирой. Я приеду ночью со специалистом по замкам, который вскроет квартиру. Если заметишь что-нибудь странное, сразу звони мне. Только без самодеятельности!

Вова, бурча под нос, вылез из машины и пошел в сторону детской площадки, с которой открывался прекрасный вид на нужную нам квартиру.

Глава 6

Моя машина въехала в застроенный бараками квартал. Здесь не горели уличные фонари, вокруг царило запустение и разруха. Район города назывался «самострой», здесь обитали низшие слои общества, район был насквозь криминогенный, и появляться вечером здесь было верхом глупости. Мы вышли из машины и остались ждать на улице, пока к нам выйдет нужный мне человек.

Оглядевшись по сторонам, я не увидел ничего подозрительного: несколько бомжей копалось в мусоре, да двое пацанов лет десяти с увлечением ковырялись палками в пустом канализационном колодце.

Через пятнадцать минут тревожного ожидания к машине подошел невзрачный мужичок средних лет, который выжидательно замер, ожидая, когда я с ним заговорю.

– Привет, Леший, – поздоровался я с подошедшим мужчиной.

– Привет, Хват! Зачем звал?

– Есть небольшая срочная работа. Надо вскрыть одну дверь. Сделать надо сегодня ночью!

– Сколько платишь? – спросил Леший.

Леший «отмотал» два срока, оба за квартирные кражи. Сейчас он уже больше двух лет был в «завязке». Жил с женщиной, устроился на работу и не собирался возвращаться на зону. Работал он только со мной, так как я очень хорошо платил и гарантировал ему, что, если он «засыпется на скачке», то я его «отмажу».

– Пятьсот баксов!

– Согласен, что за хата?

– Стандартная дверь, усиленная, два замка. Вот фото, – я показал Лешему фотографии, сделанные мобильным телефоном Вовки. На фото были видны замки, крупным планом.

– Что надо взять в хате?

– Ничего. Твоя задача вскрыть дверь и уйти. В квартиру не заходи. Взломал замки и ушел. Дальше, мы сами. Адрес: Буденного, 19, квартира 301. Квартира должна быть открыта в два часа ночи. Успеешь? – С этими словами, я протянул мужчине деньги.

– Да.

– Отлично. Смотри, не подведи.

Леший ничего не ответил, лишь безразлично пожал плечами и, втянув голову в плечи, скрылся в подворотне. Виктор уже сидел в машине, а я хотел к нему присоединиться, но у меня развязался шнурок и я, поставив ногу на колесо автомобиля, принялся его завязывать.

– Классная тачила! «Хонда пилот»? – раздался гнусавый голос у меня за спиной. – Дядя, дай на машинке покататься!

Ну что за район такой? Сплошные гопники и наркоманы! Обернувшись, я с пренебрежением посмотрел на обладателя гнусавого голоса. Худой, нескладный подросток, в длинном балахоне с капюшоном, смотрел прямо мне в глаза и нагло улыбался.

– Ну че, дядя? Дашь Вовчику на машинке погонять? – гнусавый сделал шаг вперед, вытаскивая из широкого нагрудного кармана балахона нож-бабочку. – Или ты хочешь, чтобы я тебе моську подправил?

Я сделал шаг назад, увеличивая дистанцию между мной и наркоманом. Если Витька догадается перебраться на водительское сиденье, то я смогу обойти машину и сесть на место пассажира. Что-то мне не хотелось вступать в драку с «вмазанным» нарколыгой. Движения подростка были рваными и дергаными. Наркоман! Да еще и под дозой! Странно?! Ему бы сейчас в отрубе валяться с блаженной улыбкой на дебильном лице, а он с ножиком шастает.

Вжжжжж – раздался звук работающего стеклоподъемника, и боковое стекло со стороны водителя опустилось вниз. Виктор сидел на водительском сиденье. А сквозь открытое окно наружу торчал ствол пистолета «Вектор».

– Валил бы ты отсюда! – спокойно произнес Витя, держа наркомана на прицеле.

Я тем временем быстро обошел машину и сел на пассажирское сиденье рядом с водителем.

– О! Дядя строгий! Дядя накажет Вовчика! – Наркоман дернулся всем телом и повернулся в сторону открытого окна. – Вовчик хочет покататься на машинке!

Бах! – Виктор направил пистолет вниз и выстрелил. Пуля вонзилась в асфальт возле ног наркомана. Худой подросток даже не обратил внимания на выстрел – он также медленно, качающейся походкой, продолжал подходить к машине, выставив перед собой открытый нож. Наркоман пер вперед, как бык, оголивший рога.

– Витя, погнали отсюда! – раздраженно сказал я. – На фиг этот наркоман не нужен.

Виктор сорвал машину с места, и она, взвизгнув покрышками, помчалась вперед, оставляя за собой растерянно застывшего наркомана. «Хонда» проехала через двор, выехала на дорогу и внезапно остановилась, от неожиданности я ударился головой о лобовое стекло!

– Твою мать, Витя! Зачем так тормозить? – возмущенно произнес я, держась за лоб.

– Дорога перекрыта! – спокойно произнес Витя.

Посмотрев вперед, я увидел, что фары моей машины освещают стоящий поперек дороги «Москвич-412». Выкидыш советского автопрома стоял в десяти метрах от нас и освещал дорогу впереди себя дальним светом фар. Конечно, свет фар «Москвича» не мог сравниться с галогенами «Хонды», поэтому мне было четко видно, что в салоне «старичка» АЗЛК сидит двое подростков.

Фа-фа – Виктор нажал на сигнал, давая понять, сидящим в «Москвиче», чтобы они убрались с дороги, но те даже не пошевелились!

– Сейчас я им по шее надаю! – грозно произнес Виктор, делая попытку выйти из машины.

– Сидеть! – яростно прошипел я. – Это ЗАСАДА! Давай назад!

«Хонда» сдала назад, развернулась на месте, заехав задними колесами на газон, и поехала прочь от «Москвича».

Бах! – раздался выстрел. Вспышка выстрела осветила человека с охотничьим ружьем, который прятался за деревом метрах в пятнадцати от дороги.

Бах! – еще один выстрел. На этот раз более удачно – часть дроби попала в заднее боковое стекло.

– Твою мать! Витя, гони! – закричал я, нажимая на кнопку стеклоподъемника.

Как только стекло опустилось, я выхватил пистолет, который лежал на приборной панели.

Бах! Бах! Бах! – выстрелил я несколько раз в сторону дерева, за которым прятался стрелок с охотничьим ружьем. Скорее всего, я ни в кого не попал, слишком быстро ехала машина, подпрыгивая на неровностях дороги.

Наша машина поравнялась с тем местом, где мы стояли, ожидая Лешего. Наркоман с ножом стоял на том же месте, в окружении нескольких молодых парней.

Бах! Бах! – выстрелил я несколько раз в воздух. Малолетки поняли, что с ними не шутят, и моментально бросились наутек, освобождая проезжую часть. Одежда на одном из подростков показалась мне знакомой.

Пропетляв минут десять по дворам, Витя нашел выезд на одну из главных дорог, и мы благополучно покинули опасный район.

– Не, вы видели, до чего шпана оборзела – со стволами на гоп-стоп ходят! – нервно усмехнувшись, произнес Виктор. – Хорошо, что вы вовремя сообразили, что это засада, а то засадили бы дробью, и объясняй потом на небе, что тебе рано еще к ним.

– Это все из-за машины. Приметная она у меня слишком!

– Наоборот, аэрография – это первое средство против угона. Такую машину надо сразу перекрашивать, а это сколько расходов, не каждый угонщик захочет возиться.

Виктор, конечно, прав. Моя машина была разрисована не только ради выпендрежа, но и из сугубо практических соображений – действительно, по статистике автомобили с авторским рисунком очень редко угоняли.

Моя снежно-белая «Хонда пилот» была разрисована через два дня после покупки. Рисовали, кстати, местные умельцы. На обоих бортах машины был изображен солдат, весь увешанный оружием, который вытирал окровавленный штык-нож о флаг США, и делал он это стоя на фоне горящего американского Белого дома. Очень я сомневаюсь, что нападавшие на нас, несколько минут назад подростки покусились на машину.

– Я сегодня ночью малость пошалил в соседнем районе – расстрелял из пневматика шестерых подростков, – выдал я свою версию происшедшего. – Одного из сегодняшних нападавших я узнал – он был среди вчерашних упырей.

– А! Ну тогда понятно! А чего с малышней не поделили, что они решили за оружие взяться?

– Да хрен его знает, что со шпаной делается! Они ночью от меня заслуженно получили – за дело. Нет чтобы забиться в норы и зализывать раны, они, вон – решили реванш взять!

Действительно, поведение уличной шпаны было не совсем понятным. Неужели они так сильно на меня разозлились, что, увидев мою машину у себя в районе, решили во что бы то ни стало расквитаться со мной? Обычно «шакалы подворотен» уважали силу и понимали, что если их не испугались и дали отпор, то с этим человеком лучше не связываться.

Через двадцать минут блуждания по городу машина, ведомая Виктором, заехала во двор интерната. Здесь царило непривычное для столь позднего времени суток оживление – рядом с главным корпусом интерната стояла большая стопка картонных коробок, а по двору сновали дети и подростки разного возраста – полным ходом шла бурная подготовка к срочному отъезду.

На дальнем конце двора горел одинокий фонарь и мелькал штык лопаты, выкидывающий землю из ямы – кто-то копал яму. Подъехав ближе, я увидел, что яму копал Енот, друг убитого Сани Хорошко. Яма была почти готова. Енот выкопал ее на полтора метра вглубь. Рядом с насыпью земли лежало завернутое в брезент тело.

– А что, гроб не смогли купить? – тихо спросил я у Гены, сидящего рядом с телом.

– Все гробы только под заказ, а с витрины не захотели продавать, – так же тихо ответил Гена.

Вместе с Виктором Патроховым мы разгрузили «Хонду» – вытащили из нее вещи, полученные в охотничьем магазине. Сумки и кейсы с винтовками я отнес в свою комнату. После того как я отдал ключи от своих квартир Карабасу, мне придется жить в интернате. С учетом последних событий это даже к лучшему – чем больше людей меня будет окружать, тем в большей безопасности я окажусь.

Разобрав вещи, которые мне приготовил Векшин, я аккуратно разложил все в ящиках шкафа. Подгонкой обмундирования и амуниции я займусь позже, завтра, когда будет больше свободного времени. Сейчас я достал кейсы с винтовками и, поставив их на стол, открыл оба.

Оружейные кейсы были сделаны, как показывают в фильмах жанра «экшен», – серый поролон, в котором вырезаны гнезда для деталей винтовки, запасных магазинов и оптического прицела. Карабин «Тигр», который на самом деле был не чем иным, как снайперской винтовкой Драгунова. Нет, конечно, «Тигр» – это лишь модификация СВД, в гражданском исполнении, у него укорочен ствол и изменена нарезка резьбы ствола. Но… То, что было в кейсах, было как раз винтовками Драгунова. От стандартной армейской снайперской винтовки то, что лежало передо мной, отличалось тем, что было изменено ложе, приклад и крепление оптического прицела. Также отличался и оптический прицел, он был намного массивнее и современнее стандартного. Главное, чтобы прицел и винтовка были пристреляны друг с другом. А то навешают крутую оптику на обычный охотничий карабин типа СКС, а потом удивляются, почему пуля попадает совсем не туда, куда указывает перекрестье прицела.

Собрав винтовку, я пристегнул прицел и посмотрел в окно через него. Просветленная оптика приблизила дальнюю сторону двора, и мелькающий штык лопаты оказался, как под объективом микроскопа. Ложе винтовки и приклад приятно лежали в руках, касаясь кожи шершавой поверхностью специального пластика.

Так, с одной винтовкой на плече и с двумя кейсами в руках, я вышел во двор и там отдал все это Гене. Геннадий удивленно посмотрел на кейсы и ничего не сказав, унес винтовки в мастерскую, которую мы выбрали для склада с оружием.

Через пару часов, когда все движение во дворе интерната прекратилось, мы приступили к захоронению тела Александра Хорошко. Тело, завернутое в брезент, осторожно опустили на дно ямы. После того как яму засыпали землей, я, Гена, Витя, Ветров и Енот выстелили по три раза из автоматов в воздух – это был прощальный салют для первой жертвы в этой еще не наступившей войне! Рядом с могильным холмиком стоял Василий Серов, его поддерживал за плечо Владимир, который оставил для присмотра за квартирой – почтовым ящиком вместо себя несколько подростков из интерната.

Рядом с братьями Серовыми образовалась большая группа парней, примерно человек двадцать, все они в прошлом были воспитанниками интерната, некоторые выпускались в один год с похороненным Хорошко. Многие из тех, кто сейчас стоял, рядом с могилой, держали в руках зажженные свечи. Посмотрев на темные окна спального корпуса интерната, я увидел, что в них горят десятки маленьких едва заметных огоньков. Дети и подростки стояли возле окон и провожали в последний путь одного из своих. Стая прощалась с волчонком, который погиб, так и не успев окрепнуть и стать матерым волком.

После похорон все, кто стоял возле могилы, ушли в актовый зал интерната. Там, разлив водку по стаканам, помянули Хорошко. После поминок устроили первый военный совет. Сначала сообщили всем присутствующим самую главную новость о том, что нас ждет в ближайшем будущем. Для многих это стало потрясением. Сейчас в зале находились в основном молодые парни в возрасте от семнадцати до двадцати пяти лет. Все были выпускниками интерната. У некоторых из них уже были семьи, таких в первую очередь интересовало, как обезопасить своих близких. Выход был только один – срочно вывозить всех на российскую сторону Керченского пролива.

Назавтра был назначен общий сбор всех, кто имел хоть какое-то отношение к интернату: бывшие и нынешние воспитанники, их родственники и друзья. Должно было собраться не меньше пятисот человек, очень многие приезжали из других городов Украины и даже стран. Тем, кто сейчас находился на службе в вооруженных силах Украины, были высланы срочные телеграммы с известием, что у них умерли близкие родственники и требуется срочное их присутствие.

Пока парни под руководством братьев Патроховых, работали над планом города, я писал речь для Вовки Серова. Завтра, на общем сборе, он должен был сказать что-нибудь торжественное и проникновенное, что-нибудь такое, чтобы все, кто был в зале, были готовы отдать свои жизни. Сам Вовка не понимал, почему я не хочу выступать перед такой большой аудиторией, ведь у меня и речь была поставлена лучше, а во время беседы я мог с легкостью импровизировать и быстро находить ответы на любые, даже самые провокационные вопросы. Но выступить завтра с трибуны означало только одно – взять на себя командованием отрядом, а вот этого мне хотелось меньше всего. Во-первых, это большая ответственность, а во-вторых, большая опасность не только для меня, а в первую очередь для моих близких. Найти мою семью, которая сейчас находится в Сибири, у родственников жены, не составляло особого труда. Именно поэтому я не хотел выходить на свет, а планировал оставаться в тени как можно дольше.

Через несколько часов мне было пора ехать в квартиру, которую Кружевников использовал как почтовый ящик. Взяв с собой для прикрытия Гену и Ветрова, мы, загрузившись в зеленую «копейку», поехали на улицу Буденного, дом 19. Ночью в спальном районе царила полная тишина. Все-таки два часа ночи. Машину мы бросили на другом конце двора. Ветров остался в машине, двигатель которой не глушили. К нам в машину сели двое пацанов, которых Серов-младший оставил вместо себя для наблюдением за квартирой. В квартиру я пошел один, Гена остался на улице, прикрывая меня. Дверь нужной мне квартиры была плотно прикрыта. Потянув за ручку, я открыл дверь и осторожно проскользнул внутрь. Света, который проникал через неплотно прикрытые жалюзи, было достаточно, чтобы не натыкаться в темноте на предметы интерьера. Хотя, по большому счету, натыкаться особо не было на что. В квартире царило спартанское убранство в стиле – «минимализм». Двухкомнатная квартира, в которой из мебели были: кровать и шкаф – в одной из комнат и стол и три стула – в другой комнате.

На столе лежала большая коробка и два бумажных конверта. Открыв коробку, я оглядел ее содержимое: деньги в банковских упаковках, несколько удостоверений на имя офицеров российских спецслужб и упаковка белого рассыпчатого вещества, скорее всего – наркотик. В конвертах были какие-то бумаги, схемы и фотографии. Фотографий была целая стопка, большие и маленькие с изображением людей и зданий. Собрав все это в принесенную с собой сумку, я внимательно осмотрел квартиру и нашел на кухне несколько «стволов», явно предназначенных, для спецназа: ВСС «Винторез», восемь сменных магазинов к нему и пластиковый пакет котором было запаяно триста патронов. Рядом с «Винторезом» лежал пластиковый кейс, в котором были уложены два небольших пистолета и один цилиндр глушителя. Взяв один из пистолетов в руки, я увидел на рукоятке выбитое клеймо – «ГШ-18». Вместе с кейсом лежало шесть сменных магазинов и восемь упаковок, на пятьдесят патронов каждая. Все патроны были с бронебойной пулей. Также вместе с кейсом было три кобуры: плечевая – скрытого ношения, и две поясные, одна мягкая, которую можно прицепить на ногу, и одна жесткая, для ношения в разгрузочном жилете.

В ванной комнате, под раковиной, стоял пластиковый шкаф, внутри которого лежали четыре автомата Калашникова АКСУ. Вместе с автоматами лежало двадцать запасных магазинов, а вот патронов было всего сотня.

Все найденное в квартире я положил в сумку, благо взял ее, большую и крепкую.

Я вышел на улицу, и, сев в машину, мы все вместе покинули пустынный двор пятиэтажек. Доехав до интерната, все отправились спать. Я прихватил сумку с собой – утром разберусь с ее содержимым.

Когда я засыпал, у меня промелькнула только одна мысль – приснится или нет мне сон-вещун?

Глава 7

Банковский «минивэн» подъехал с опозданием в три минуты – что, в принципе, ничего не означало. Ну опоздал и опоздал, в конце концов, инкассаторы приехали не в магазин за выручкой, а на подработку – «шабашку», так сказать. Бронированный «Фольксваген Т4» встал точно в то же место, где он останавливался и три дня назад, – небольшой закуток между выступающим углом здания и мусорными баками. Закуток находился в небольшом тупичке, между двумя строениями. Рядом располагались ювелирный магазин и ломбард. Машина появлялась раз в три дня. Инкассаторы приехали, чтобы вывезти упакованные в коробки драгоценности и часть выручки ломбарда. Скорее всего, существовала договоренность между старшим группы инкассаторов и хозяином магазина.

Один из инкассаторов вышел из машины и направился к неприметной металлической двери, которая располагалась в стене здания. Инкассатор выбил пальцами условный сигнал, дверь открылась, пропуская инкассатора внутрь.

– Начали! – прошептал я в гарнитуру мобильного телефона.

Мусорные баки «взорвались» грудой мусора. Наружу вылетели целлофановые пакеты, куски упаковочного пенопласта и пустые пластиковые бутылки. Из контейнеров выскочили два человека, укутанные в плащ-палатки. Большие капюшоны плащей, призванные укрывать солдатскую каску, были надвинуты на головы и завязаны внизу, на шее. В капюшонах были вырезаны прорези для глаз и рта. Упакованные в плащ-палатки и капюшоны-маски, нападавшие были похоже на бэтменов.

Один из «мусорных» бэтменов несколько раз выстрелил в темное нутро инкассаторской машины из травматического пистолета «Оса», а второй тем временем, подскочив к двери, упер в нее кусок металлической трубы и ударом ботинка вбил ее в асфальтное крошево. Теперь открыть дверь будет очень тяжело.

Упакованные в плащ-палатки парни сноровисто вытащили из «Фольксвагена» брезентовые мешки с деньгами. Один из бэтменов кинул в машину инкассаторов продолговатый цилиндр, из которого раздавалось шипение и вырывались клубы дыма.

Я сдал машину задом и заехал в тупик. Задние дверцы моего «Пежо Боксер» были предусмотрительно открыты. Оба бэтмена запрыгнули в кузов машины. Я нажал на педаль газа и рванул с места. Задние колеса, истошно взвизгнув, начали бешено крутиться, оставляя жирные черные полосы на асфальте. Машину повело из стороны в сторону, но она не двинулась с места. Я выжал педаль газа до пола, мотор ревел на повышенных оборотах, но машина не слушалась, она замерла как вкопанная.

– Леха, что за ерунда?! – закричал один из бэтменов, стуча кулаком в фанерную перегородку, отделяющую кабину от кузова. – Гони! Сейчас инкассаторы очухаются и тогда нам всем крышка!

Машина не двигалась, я посмотрел в зеркало заднего вида и сквозь дым от горящих задних колес увидел, что к машине приближаются вооруженные автоматами инкассаторы. Ударив несколько раз кулаком в перегородку, отделявшую водителя от кузова, я выпрыгнул на улицу.

Та-та-та-та – «ксюха» в руках инкассаторов выпустила короткую очередь. Я пригнулся, и пули, просвистев у меня над головой, изрешетили дверь фургона.

Бах! Бах! – я выстрелил в ответ, инкассатор даже не подумал пригнуться.

Бах! Бах! – пули, выпущенные из «ТТ», попали работнику банка в грудь, и он упал на землю.

Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! – «заговорили» пистолеты по ту сторону фургона – в дело вступили братья Серовы.

Бах! Бах! Бах! Бах! – пистолеты по ту сторону фургона стреляли без остановки!

Да, что у них там такое? Не могут справиться с одним охранником?!

Оббежав вокруг машины, я увидел Вовку и Васю, которые стояли возле машины и стреляли, держа пистолеты перед собой. Возле их ног лежали ЧЕТЫРЕ убитых охранника!!! А если учесть еще и того, которого застрелил я, то получалось ПЯТЬ! Откуда столько?! Их в банковской машине было всего трое!

Бах! Бах! Бах! Бах! – Пистолеты в руках Вовы и Васи, продолжали изрыгать пули! Выглянув из-за их спин, я увидел, что проулок, в котором стоял банковский «минивэн», полон мужиков в камуфляже с шевронами службы безопасности банка! Да откуда их здесь столько?! Я вскинул пистолет и начал стрелять в инкассаторов – Бах! Бах! Бах! Бах!

Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах! Бах!

– Я пустой! – истошно закричал Вова.

– Я тоже, твою мать! – крикнул Вася.

Я перезарядил пистолет и вновь открыл огонь! У нас было всего по одной запасной обойме к каждому пистолету. А инкассаторы лезли вперед, не обращая внимания на пули, которые в них попадали. Только пуля, попавшая в голову, опрокидывала человека в камуфляжной форме. Бах! Бах! Бах!

Вот черт! Опять этот сон!

Я рывком поднялся с постели! Сердце бешено колотилось в груди, так и норовя выпрыгнуть наружу, руки тряслись, как у запойного алкаша, а голова болела, как после недельного запоя. Вся простынь, на которой я спал, была скомканной и мокрой. Видимо, я всю ночь вертелся и потел!

Посмотрев на часы, я понял, что спал не больше трех часов. Часы показывали семь утра, а спать я лег, где-то в районе четырех часов. Нет, надо что-то с этими сновидениями делать! Они меня так в гроб загонят, от недосыпания! Это ж надо, как только я засыпал, мне снился злосчастный банковский «минивэн» и инкассаторы. Только концовка у сна каждый раз разная. Интересно, что она может означать на этот раз?

Из-за двери доносился гомон и шум – интернат уже проснулся, и дети носились по коридорам. Сегодня никто из воспитанников интерната не пошел в школу – сборы к отъезду шли полным ходом.

Встав с кровати, я прошел в ванную комнату. Наличие отдельного туалета – эта была одна из основных причин, почему я выбрал именно эту комнату для проживания.

После водных процедур я включил кофеварку и, выглянув в коридор, остановил первого попавшего ребенка, который пробегал по коридору, и «запряг» его, чтобы он принес мне с кухни каких-нибудь бутербродов для завтрака. Пацан, увидев меня, восторженно кивнул головой и бросился бежать сломя голову.

Достав из сумки пакет с деньгами, я быстро их пересчитал, считал, правда, не точно – всего лишь прикинул общую сумму по количеству пачек в банковской упаковке. Получалось, что в квартире я взял примерно сто пятьдесят тысяч долларов. Основная масса денег была в американских долларах и российских рублях. Были еще гривны, но их было совсем немного – двадцать тысяч, что в переводе на доллары получалось две с половиной тысячи долларов. Зачем Кружевникову передали такую большую сумму денег, я пока не знал. Ответ должен был быть в бумагах и фотографиях, которые лежали в одной коробке с деньгами. Ну и сам, Кружевников должен был кое-что знать, все-таки деньги предназначались именно ему!

Спрятав деньги и бумаги с фотографиями обратно в сумку, я достал из нее оружие. Итак, что у нас есть: два пистолета и бесшумная винтовка для стрельбы на короткие и средние дистанции. Включив ноутбук, я запустил интернет-браузер. В поисковой строке набрал то, что было выбито на рукояти пистолета – «ГШ-18». Через секунду поисковик выдал целый перечень сайтов, посвященных современному стрелковому оружию. «ГШ-18», оказался современным пистолетом, разработанным для российских спецслужб. Пистолет отличался от других, подобных ему, необычно легким весом – всего 580 граммов. Достигалось это благодаря использованию композитов и пластика при изготовлении пистолета. Посмотрев на одном из сайтов инструкцию по разборке пистолета, я несколько раз собрал и разобрал пистолет. Я снарядил шесть магазинов, пистолет удобно лег в плечевую кобуру, а запасные магазины я разместил в карманах моей куртки. У каждого оружия должно быть свое имя, поэтому пистолет я буду называть – «Гошей».

Следующим из сумки я извлек «Винторез». ВСС – винтовка снайперская специальная, оснащенная неотъемлемым глушителем и разработанная для проведения специальных операций. В отличие от пистолета «ГШ-18», «Винторез» не был такой экзотикой, даже я несколько раз стрелял из этого вида оружия. Когда в Севастополе проходили совместные российско-украинские учения, мне удалось побывать на стрельбище в качестве гражданского эксперта. Правда, удостоверение эксперта обошлось мне почти в тысячу долларов, но об этом я нисколько не жалел – когда бы еще выпал шанс подержать в руках новинки стрелкового вооружения. Вместе с винтовкой, лежал и штатный четырехкратный прицел ПСО-1. Запасные магазины были на десять и двадцать патронов. Я снарядил два магазина по двадцать патронов и три по десять.

– Ух, ты! Это что – «Винторез»?! НАСТОЯЩИЙ?! – восторженно прошептал вошедший в дверь мальчишка. Тот самый, которого я послал за бутербродами.

Пацан стоял в дверях, держа в руках поднос, на котором стояла тарелка с манной кашей и лежало несколько бутербродов с хлебом и маслом. Позади мальчишки стояли еще несколько подростков, которые завороженно выглядывали из-за его спины.

– Конечно, настоящий. А что, кроме каши, больше ничего не было?

– Нет. Тетя Зина сказала, что пусть даже сам президент требует чего-нибудь другого, но по утрам надо есть манную кашу, – подросток попытался передать знаменитые истерические нотки голоса тети Зины.

Тетя Зина работала в интернате поварихой. Работала давно – десять лет, начинала еще при старом руководстве. Казалось, что эта женщина рождена, чтобы быть поварихой, она могла приготовить поистине королевскую еду даже из самого простого набора продуктов. Правда, у нее было и несколько недостатков, один из которых это упрямство и полное отсутствие чинопочитания. И если она сказала, что по утрам полезно есть манную кашу, значит, ешь и молчи, а если не хочешь, то жди до обеда.

– Да! В чем-то ваша тетя Зина, конечно, права, – грустно произнес я, беря в руки поднос с кашей.

– А можно «Винторез» в руках подержать? – робко спросил паренек. Стоявшие за ним дети затихли, ожидая моего ответа.

Поставив поднос на кровать, я отстегнул магазин от винтовки и, подняв оружие вверх, нажал на спусковой крючок – боек сухо щелкнул, оружие было без патронов. Лучше лишний раз проверить оружие, чем потом удивляться, почему оно вдруг выстрелило! Отдав «Винторез» пацану, я принялся за кашу. Подростки начали наперебой спорить друг с другом за право подержать в руках винтовку.

Съев кашу, я налил себе кофе в кружку и, взяв ее в руку, подошел к окну. На подоконнике я разложил фотографии и бумаги. На фото были преимущественно мужчины и фасады зданий. Еще была карта города, на которой были нанесены отметки в виде красных крестиков. Пересмотрев фото еще раз, я с удивлением обнаружил на них изображения знакомых мне людей, среди которых был даже я. Вот интересно, что здесь делает моя фотография?! Среди тех, кого я узнал на фотографиях, были: милиционеры, несколько предпринимателей и бизнесменов, двое военных из отряда морских пограничников и еще несколько человек, которые занимали хорошие посты на руководящих должностях города. Еще на фото были руководители общественных организаций и объединений, а именно казачьих отрядов и национальных меньшинств. Всего на фото было шестьдесят три человека. Фотографии зданий, скорее всего, были местом, где можно было застать изображенных на фото мужчин. Посмотрев на карту, я понял, что отметки на ней соответствуют фотографиям зданий. В правом нижнем углу каждой фотографии были поставлены цифры. К примеру, единица стояла на фото Семена Игнатьевича Дорушевича – начальник 2-го отделения милиции, а на моей фотографии стояла цифра 17.