Текст книги "Размышления русского боксера в токийской академии Тамагава, 4 (СИ)"

Автор книги: Семён Афанасьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5 (не уверен. Перечитаю через пару часов)

Садатоши запнулся на полуслове.

Теоретически, пацана следовало бы осадить. Если бы он был совсем чужим.

– Знаете, я не набиваюсь к вам ни в друзья, ни в приятели. Но лично мне всегда казалось, что-то какая-то взаимная симпатия уже является основанием как минимум для порядочности и аккуратности во взаимоотношениях, – легко закрепил свой успех младший Асада. – А пороть такие бока, не соблюдая договоренностей… ну, не знаю. Досадно было так ошибитися в людях.

Ватанабэ с разгорающимся любопытство отметил, что его коллега почему-то воспринял слова пацана всерьёз. Комиссар решил прийти на помощь товарищу по службе:

– А тебя не учили, что смешивать служебное и личное – не самый лучший путь для достижения успеха? Попутно: не слишком ли ты вольно трактуешь обстоятельства в свою пользу?

Ватанабэ собрался пройтись насчёт неотвратимости возмездия в случае тяжелых преступлений, но был тут же перебит:

– Хиротоши, а вы вообще не в курсе! Когда мы договаривались с инспектором, вас рядом и в проекте не было! – легко сбрил аргумент старшего школьник. – Не сочтите, что затыкаю вам рот; но вы сейчас просто не владеете вопросом. Лучше бы согласовали позицию друг с другом перед тем, как лезть в чужой разговор со своими апдейдами…

– Ты что, рассказал ему об операции?! – Ватанабэ, наплевав на условности, вытаращился на представителя девятки прямо при гайдзине. Иного объяснения наглость последнего не имела. – Он что, – тычок в сторону светловолосого, – в курсе обо всем?!

Главного специалиста по борьбе с нейро-контрафактом сейчас подвел именно что слишком высокий уровень оперирования некоторыми специфическими приложениями, в сочетании с катастрофической нехваткой практического опыта живого общения (на оперативной работе). Что ни говори, он был в первую очередь инженером и кабинетным работником.

Хиротоши, после сворачивания беседы в сторону острых камней взаимных обвинений, на автомате активировал аналитический блок для контроля физиологических реакций собеседников – опираясь на безграничные ресурсы техники, в такие моменты он чувствовал себя намного увереннее. Весьма солидная часть смоделированной на скорую руку нейросети сразу завопила ему: светловолосый откуда-то владеет тем сегментом информации, который хорошо известен двоим полицейским, но не доводился до школьника.

Ватанабэ логично, как ему казалось, предположил: Асада полез в здание не наобум, а вследствие каких-то договоренностей с Хидэоми. Ему самому неизвестных. Теперь вот пацан сыплет своими претензиями.

– А-а-а, так вы меня ещё и в тёмную разыграть хотели?! – мгновенно сориентировавшись, вцепился в последнюю фразу комиссара школьник, будто бы весело переводя взгляд с одного старшего на другого. – Ну-у-у, господа-а-а… Некрасиво-то как, – малолетний пацан имел вид умудренного сединами деда.

И глядел на непоследних полицейских чинов, словно школьный учитель, поймавший пару малолеток за непотребством.

– Идиот… – не сдержался Садатоши в адрес коллеги, хмуро опуская взгляд и надолго задерживая дыхание, чтобы успокоиться.

Кого он имел в виду, было кристально ясно без дополнительных уточнений.

Ватанабэ, ощущая дикую неловкость и мгновенно краснея, мазнул взглядом по внутреннему контуру аналитического блока концентратора: шестьдесят процентов информированности Асады переместились с уровня прогноза и догадки на достоверно подтвержденную цифру, близкую к сотне.

При этом, на острие этого анализа, в качестве источника информации указывался он сам.

Если верить технике, он только что лично подтвердил собеседнику его догадки.

– Ай, да и к чёрту, – решительно махнул рукой борец с нейро-контрафактом, принимая одно неприятное для себя решение. – Теперь уже что… В общем… – он решительно поднял взгляд на учащегося академии.

– Ты. Ему. Только. Что. Нас. Сам. Заложил. – Выплюнул раздельно злой Садатоши, перебивая старшего по званию и пренебрегая правилами этикета.

– Э-э-э, как некрасиво, – Асада мгновенно сориентировался повторно, расплываясь уже в уверенной и довольной улыбке. – Господа, вы же оба играете в шахматы? Вы только что прозевали фигуру в дебюте, согласны?

– При этом ухитрившись не выиграть в позиции, а проиграть, – еще больше мрачнея, не стал спорить Ватанабэ. – Но это всё же не шахматы. – Полицейский решительно поднял взгляд на белобрысого и теперь твердо смотрел перед собой. – Есть преступность. И ты, вместе со своей девчонкой, ее неотъемлемая часть. Да, сложно спорить, что ты достаточно обаятельный на личном уровне! И где-то даже располагаешь к себе… Но у настоящего профессионала эмоции никогда не влияют на исполнение долга. Улавливаешь, к чему клоню?

– Закон один для всех, – так же мрачно и твердо оскалился в ответ пацан. – Если вы думаете, что вы – избранная каста, это говорит только об одном. Ай, да ну вас… – светловолосый пренебрежительно махнул рукой. – Не знаю, какой там у вас опыт лично, но приобретён он явно не на ниве инспектора Садатоши. Вы случайно не кабинетный сотрудник? Из тех, которые шикарно обо всем осведомлены в теории; но в поле, м-м-м, как сказать поделикатнее «хрена голого не видели»?

– Ты сейчас о чем? – Хиротоши не уловил мысли собеседника, даже несмотря на закипающее от нагрузки аналитическое приложение своего непростого концентратора.

Попутно, выясняя отношения, он решил не обостряться и не отвечать на оскорбления.

– Как аукнется, так и откликнется, – легко пожал плечами Асада. – Хидэоми, поясните коллеге? Чтобы вообще уж гротеск не устраивать? А то к моим словам он будет настроен слишком критично. Меня, как ментора, он не воспринимает. Из-за возраста, видимо.

* * *

За некоторое время до этого.

Садатоши вышел с совещания, длившегося несколько часов, здорово вымотанным: внутренняя безопасность абсолютно необоснованно посчитала, что её гениальности (в сочетание с программной поддержкой) будет достаточно, чтобы вывести крота в их бюро буквально в течение одного такого незапланированного мероприятия. За несколько часов.

Лично у него было своё особое мнение на тему таких вот кавалерийских наскоков, но его-то спросить и забыли. Все средства связи, разумеется, по требованию командования были предварительно оставлены за пределами территории.

Неожиданный наезд на девятое бюро был оформлен в самых лучших традициях Поднебесной: это там у сотрудников очень много обязанностей, но абсолютно нет прав, если говорить о взаимодействии с прокуратурой либо с вышестоящими структурами.

Минуты три побродив после всего по миниатюрному парку на территории, чтобы успокоиться, Хидэоми решительно направился на выход. Его смартфон, выданный ему обратно из специальной ячейки, только что не дымился от пропущенных вызовов.

Когда он открыл список звонивших абонентов, его сердце тут же ухнуло в пятки: итого, желавших его видеть было около десятка. Некоторые из них вполне были в состоянии подождать.

Но вот красноволосая подруга младшего Асады могла звонить только в единственном случае.

У инспектора в голове сразу сформировалась нехорошая догадка: недавний разговор с пацаном, во время которого они заключили вроде бы шуточное соглашение, похоже, шуткой только представлялся, и только поначалу.

С замирающим сердцем Садатоши набрал девчонку в ответ – чтобы упереться на том конце провода в одного из рядовых сотрудников собственной организации:

– Девятое бюро, инспектор… – далее Хидэоми представился по форме, дисциплинированно включая свою цифровую идентификацию личности, должности и номера жетона.

Через минуту общения с коллегой он выяснил, что сама красноволосая арестована с подачи его же товарища, Ватанабэ, причём по экстраординарной процедуре: без оформления государственного обвинения, ввиду особой опасности совершенного.

Низовой сотрудник, говоривший с ним сейчас, относился к подразделению, занимавшемуся (кроме прочего) подобными задержаниями и арестами; всей подоплеки происходящего он, разумеется, не знал и знать не мог:

– … у нас личный приказ комиссара Ватанабэ! – закончил он доклад, бодро глядя на инспектора.

– А саму девчонку куда дели? – уточнил на всякий случай Садатоши, хмурясь ещё больше и готовясь к худшему.

– Пока у нас посидит, – пожал плечами офицер. – В изоляторе, в тридцатке. Заказчик процедуры занят на выезде. Мы к оформлению государственного обвинения доступа не имеем же; только догоняем и ловим… Можем подержать у себя сколько-то часов, пока дознание всё не оформит в суде.

– Спасибо. – Коротко поблагодарив (коллеги имели все права и не отвечать на его вопросы – но не стали этим правом злоупотреблять), Хидэоми тут же набрал Хиротоши.

Выяснил детали.

Выругался про себя и понесся, проклиная стечение обстоятельств, в это самое офисное здание Ходзё: Ватанабэ, закусив удила в преддверии замаячивших наград (за проявленные профессионализм и непоколебимость), разруливать инцидент по телефону категорически отказался.

Поскольку провокация (условия которой с ним так дотошно обсуждал Асада-сын накануне), как тот и говорил, началась «в любой момент». А сам борец с якудзой выпал на несколько часов из жизни по вине долбаной внутренней безопасности.

Пропустил Садатоши немного, если говорить о подвигах «сапогов» в здании Ходзё под руководством Ватанабэ. Успел он практически к тому моменту, когда чрезмерно активного школьника специальное подразделение токийского департамента доставало из самого натурального незаконного заключения (осуществлявшегося руками вообще частной структуры – ну да, комиссара можно понять: такая рыба в руки кабинетных гениев попадает нечасто. Естественно, Хиротоши мысленно уже примерил и генеральские эполеты, и не только их).

Всё бы ничего. Садатоши был не против успеха коллег, даже на делянке, окученной им собственноручно.

Проблема всплыла, откуда не ждали: оказывается, заброшенная белобрысым удочка «насчет кое-каких нарушений закона, но во благо справедливости» была вовсе не фигурой речи. И не сказкой для красного словца, когда подростки добирают ложной значимости в глазах взрослых.

Его красноволосая подруга, обеспечивая его кулачный рейд, разошлась не на шутку и подростки использовали… а вот тут лучше остановиться, даже мысленно. И не думать, что именно.

Вместо вырывания волос на собственной голове, лучше сосредоточиться на мысли, как из этого всего теперь выпутаться.

– Хидэоми, поясните коллеге? Чтобы вообще уж гротеск не устраивать? А то к моим словам он будет настроен слишком критично. Меня, как ментора, он не воспринимает. Из-за возраста, видимо. – Будто низовому боевику своего отца, свысока уронил Асада.

Справедливости ради, крыть в ответ представителю девятого бюро было нечем.

– А чего вы его от нейро-растяжки не отвяжете?! – чтобы потянуть время и выиграть секунды на раздумия, задал второстепенный вопрос Садатоши.

– Инсульт, – хмуро бросил в ответ Ватанабэ, сверяясь с показаниями своего рабочего планшета. – Они ему в голову резиновой пулей выстрелили, с короткой дистанции. Сосуд лопнул, хорошо, что небольшой.

– Нейро-растяжка выполняет роль протеза, – охотно подключился к объяснению пацан. – Эта таблетка, которую меня Цубаса проглотить заставила перед всем, в миллион раз круче стандартного нейро-концентратора: и может больше, и управляется легче.

– Не лучше она, – мрачнея на глазах, возразил комиссар. – Функции гораздо уже, но много глубже. И интерфейс, к-хм, скажем, весьма упрощен. Чтобы сформулировать мягко и никого не оскорблять…

– Повреждения организма третьей степени?! – без разбега вспотел Садатоши, машинально формируя в голове собственную картину. И прикладывая ее поверх своей же репутации.

То, что он не принял школьника всерьез изначально, не отменяет того результата, к которому тот пришёл: согласованная ответная провокация от Джи-Ти-Груп удалась. Семья Ходзё проявила себя по полной; нарушила такие параграфы, что мама не горюй…

Сам школьник при этом использовал хоть и запрещённые инструменты, но лично его в известность о том поставил заранее. Согласовал, так сказать.

Другое дело, сам Хидэоми и помыслить не мог, что у славной парочки (белобрысого и красноволосой) имеется в загажниках такая снаряга… и вообще что-то получится.

Что, опять же, не отменяет никак его личных обязательств в адрес пацана. Данных пусть и устно, но вполне серьёзно.

– Перед тем, как дружно заставлять друг друга жрать землю, давайте очертим полностью круг проблем? – сердясь на самого себя, предложил присутствующим инспектор. – Маса, что у тебя со здоровьем? Я так понимаю, кровоизлияние не самое приятное?

Борцу с якудзой было понятно: никакие ссылки на внешние обстоятельства не являются оправданием, если ты не исполнил обязательств в адрес партнера.

Даже если партнер твой – желающий жить по своим правилам сынок финансиста якудзы. Даже если ты сам просто не принял его всерьез, слушал с пятого на десятое и на совещании тебя потом придержало собственное руководство.

– Полноценный такой инсульт, даже не микро, – ответил вместо школьника Ватанабэ, ещё раз сверяясь с одним из гаджетов. – Я на всякий случай к его таблетке подключился. Со своей станцией, – он многозначительно поиграл бровями.

За кадром осталось упоминание о том, что симулировать и искусственно усложнять диагнозы у белобрысого не получится.

– Чем чревато? – уже не ожидая ничего хорошего, чисто по инерции, уточнил Хидэоми.

– Парализация местами, – пожал плечами Хиротоши. – Большими местами и такими же фрагментами. Вплоть до немоты. Это пока он на нейро-растяжке – и ходит гоголем. Всё-таки аппаратная поддержка солидная… А если отключить – тут же превратится в овощ.

– Е**ть-колупать, – не сдержался в сердцах борец с якудзой.

И, не задерживаясь больше, огляделся по сторонам. После чего подошел к ближайшей стене, сел на грязный пол и прислонился пиджаком дорогого костюма, куда придётся.

– Э-э, ты чего?! – мгновенно отреагировал комиссар. – Так он что, не свою пассию выгораживает?! Вы с ним что, и правда это всё запланировали?!

– Он же вместе с тобой присутствовал при том подрыве в переходе, – отстранённо пожал плечами Садатоши, запрокидывая голову назад и прижимаясь затылком к прохладной стенке. – Ходзё действительно вышли за всякие границы. В рамках некоторых неафишируемых процедур девятки, в которых младший Асада ориентируется не в пример обычным школьникам, мы с ним обсудили варианты. Я, если честно, решил, что он шутит. Но да – принципиально планировали.

Упомянутый в третьем лице школьник сердито насупился, хотя вслух ничего не сказал.

– Я подумал, ему подростковый энтузиазм после грамоты директора департамента вскружил голову – и он себя сверхгероем возомнил, – продолжил Хидэоми. – А оно вон как повернулось…

– СТОП. – Ватанабэ неверяще закрыл глаза вслед за другом и замотал головой. – Ты хочешь сказать, что его проход сюда – действительно согласованная с тобой акция?! Спланированная провокация?! Для нейтрализа…

– ДА! – рявкнул представитель девятки, перебивая старшего по званию. – С одной поправкой: я ему под рукопожатие вроде как зелёный свет дал. По телефону. Да сам его всерьез тогда не принял – оттого оформлять не торопился…

Ватанабэ изумлённо захлопал глазами, открывая рот и молча его захлопывая, раз за разом. Напоминая извлеченную из воды рыбу.

– А еще я здоровье потерял до состояния овоща, – задумчиво отозвался Асада со своей нейро-растяжки. – Слушайте, бравые служители закона… Мне эта таблетка говорит, что я уже типа как растение. Надо чуть не сердце заставлять принудительно биться – в мозгу кровь что-то там сдавила. Но я же разговариваю? Это как?

– А тебе запросы на разрешение нейро-протезирования от системы приходят? – профессионально поинтересовался в ответ комиссар, вскидываясь и поворачиваясь на голос.

– Не знаю, что приходит; но когда очнулся здесь, на этом стенде – да, говорить не мог, – подтвердил Асада. – Система запросила доступ к неким директориям на концентраторе, а потом заявила, что концентратор не обнаружен.

– Потом? – Ватанабэ излучал незамутненный интерес энтомолога, обнаружившего неизвестный вид какой-нибудь мошки.

– А потом я мысленно провел от него линию стрелочкой к папке «Физиология». Эта фигня изобразила молнию, проникающую в папку – мне тут же стало легче, – школьник озадаченно свел брови.

Кажется, и до него дошла серьезность ситуации.

– Теперь понятно, почему я его с растяжки не снимаю? – обратился Хиротоши к младшему по званию коллеге.

– Бля-я-я… – Садатоши, не открывая глаз, с силой стукнул затылком в стену три раза подряд.

– В этой связи, господа офицеры, актуален вопрос! – мелким бесом напомнил о себе Асада. – Что дальше-то делаем? На всякий случай, напоминаю: Хидэоми, лично я с вами всё согласовал! Пусть и схематично. Цели операции достигнуты! Вы согласны, что на Ходзё у вас более чем достаточно материала теперь?!

Представитель девятки молча кивнул с закрытыми глазами.

– По итогам согласованного между нами мероприятия, вы в выигрыше! – задумчиво принялся перечислять подросток. – Ходзё в глубокой жопе. Их взяли с поличным и на горячем. Ух ты, и правда пальцы не шевелятся… – светловолосый задумчиво покосился на руку. – Но наш бравый комиссар арестовал мою Цубасу! За то, что она успешно обеспечивала нашу с вами операцию. Инспектор, а как бы вы это всё назвали на моём месте?!

Вместо ответа, Хидэоми раскрыл наконец глаза и грустно поймал взгляд старшего коллеги.

– Отпустить человека с боевой снарягой?! Взятого с поличным, подписавшего всё без принуждения?! – искренне изумился Ватанабэ. – После того, как именно мой департамент всё здесь хлопнул?! – он демонстративно огляделся по сторонам. – В хорошем смысле этого слова…

– Ты же понимаешь, что он в моём лице договаривался с полицией Токио. А не с ведомством внутри ведомства.

– А как ты его спасать собирался-то? – задал вопрос на второстепенную тему главный борец с нейро-контрафактом. Ему тоже захотелось выиграть несколько секунд, чтобы обдумать непростое положение. – Я «сапогов» знаешь сколько вызванивал?! Или ты один, с энтузиазмом наперевес, собирался здание на приступ брать?

– Зачем так? Позвонил бы, кому надо, в городской иерархии, – вяло ответил инспектор. – Описал бы обстоятельства. Есть ведь в префектуре Семьи и посерьёзнее Ходзё…

Садатоши не стал договаривать: иногда именно его службе достаточно просто пригрозить всей якудзе грядущими неприятностями.

Нарушителей равновесия не любит никто.

Сама угроза объявления войны девяткой сработала бы в среде столичных кланов, как предохранительный клапан: головы виновных из Ходзё, вместе с интересными материалами (чтоб задобрить полицию) другие гуми приволокли бы в ведомственное здание не хуже собственных сапогов.

– Расскажешь потом. – Хиротоши абсолютно разумно не стал выяснять непонятные ему детали у коллеги при младшем Асаде.

– Давай вначале тут всё порешаем, – по-прежнему уныло напомнил коллега в ответ.

Продолжая подпирать затылком грязную стену.

* * *

– В принципе, есть один вариант, – не по рангу бодрым голосом напоминаю о себе.

Поскольку бравые полицейские, уйдя по уши в собственные проблемы, обо мне каждые тридцать секунд забывают.

Садатоши, дай бог здоровья его престарелым родителям, не сделал и половины того, что мне обещал.

А я, по неопытности, искренне рассчитывал на дотошность японской нации. И её же полиции.

С-сука, ещё и Цубаса арестована. Причём с таким обвинением, что…

– Отключаете меня от этой нейро-растяжки, – продолжаю, как ни в чём ни бывало, обводя глазами по орбите (поскольку, кроме глазных яблок и языка, в организме больше ничего не шевелится). – Я, так понимаю, если и не врежу дуба в тот же момент, автоматом стану овощем? Нет человека – нет и проблемы, а?

К моему несказанному облегчению, на лицах служителей закона отображается суровое неприятие вперемешку с категорическим осуждением.

Слава богу. Я думал, Ватанабэ ради замаячивших на горизонте генеральских звёзд, готов за них сражаться, не оглядываясь ни на что. И топать если не по трупам, то уж по людям точно.

– Так а что с его головой дальше? – как-то невпопад задает следующий вопрос Садатоши, обращаясь к своему товарищу.

– Ну-у-у, я не врач, – моментально сдувается тот. Видимо, корпоративная солидарность токийским полицейским не чужда. – На растяжке пока нейродегенерация не прогрессирует. Я не врач! Бригаду вызвал. Специальную. Из нашего госпиталя, – он выделяет интонацией ключевое слово. – Видимо, с растяжкой и повезут.

– Уже и изъятие оформил? – Хидэоми имеет абсолютно потухший вид.

А нейро-растяжка, кажется, является или дорогим оборудованием, или подлежит какому-то специальному учету.

Самое интересное, что эта таблетка, которую меня перед событиями заставила проглотить Цубаса, лично для меня в управлении гораздо проще, чем все дорогие и хвалёные нейро-концентраторы.

Ватанабэ только что сказал – из-за упрощенного интерфейса.

Ну и ладно. Как бы ни было, этот армейский девайс четко и однозначно предлагает: ресурс моего организма, включая архивный опыт архивных же нейросетей, ремиссию позволяет.

Разумеется, я никогда не скажу об этом полицейским; но мушки перед глазами у меня уже были. И бывали. В той жизни.

Из-за них я и бросил бокс. Той медицине до местной было далеко и невропатологи на глаз утверждали: не брошу выступать – инсульт случится как-нибудь прямо в ринге. Или не в ринге. Но обязательно случится.

Видимо, старый организм как-то самостоятельно латал сосудистые повреждения в мозгу. Ну а тут ещё и нейро-протезы есть в помощь. Вот какая-то программа в мозгу и всплыла, на уровне клеточного рефлекса.

– Цубасу отпустите?! – возвращаюсь к ключевому для меня вопросу, поскольку двое бравых друзей молча переглядываются и таращатся друг на друга, словно жена на любовницу.

Как назло, именно в этот момент свет в здании мигает.

Моя нейро-растяжка, кажется, имеет автономный аккумулятор. Но он изрядно подсел за время штурма помещения (или по его итогам).

Огоньки оборудования, на котором я закреплен, вспыхивают ярко-ярко перед тем, как погаснуть окончательно.

Вслед за ними гаснет и моё сознание.

* * *

– Бл#!!! – Садатоши взвился в воздух с пола, на котором без затей сидел задницей, обтянутой дорогими костюмными штанами. – Ты можешь что-то сделать?!

Голова пацана, неожиданно лишенная подпитки чем-то-там от стационарного оборудования, резко упала на грудь. Изо рта тут же потекла слюна.

– С хуя-ли?! – зло отозвался товарищ.

Затем, не хуже мастера по киберспорту активировав сразу четыре виртуальных клавиатуры, он закатил мало не симфонию.

– Может, и правда сделать, как он говорит? – отстранённо забормотал Ватанабэ, наяривая целые пакеты асинхронных команд (понять это познаний Садатоши еще хватало). – Вон, растяжка сама отключилась… Мы ни при чём! Нет человека – нет проблемы. И за бабу его красноволосую поощрений, как воды в душе, будет… Помер и помер…

– Ага. – Покладисто и с отчаянием в голосе согласился инспектор. – Заодно я помолюсь, чтобы он оказался джентльменом. И наши с ним договорённости насчёт будущей совместной провокации Ходзё нигде не оставил. Отцу там, матерям своим, родственникам…

– Да не пыли. Шучу я… – Зло выдохнул старший по званию товарищ и коллега, продолжая сражаться с клавиатурами.

Четвёртую комиссар только что свернул, оставив три.

Голограмма, висящая в воздухе рядом с его служебным комплексом, демонстрировала какие-то сообщающиеся сосуды: из верхнего, под влиянием гравитации, жидкость норовила перетечь в нижний.

А чья-то виртуальная рука, испуская непонятной природы волны, выталкивала эту жидкость обратно.

– Скажешь, что происходит? – представитель девятого бюро утратил последние капли терпения через три минуты наблюдения за импровизированными «песочными часами».

– У этой модели таблетки, оказывается, есть внутренний генератор. – Отрывисто пролаял Ватанабэ. – Стабилизация процесса. Я не врач. Не военный. Медицинских расширений нет. Качаю из сети и ставлю на ходу то, что подходит. Кажется, тромб создал успешно: кровотечения нет.

– А как давно ты бригаду-то вызвал? – с неожиданным спокойствием поинтересовался Садатоши, вспомнив о врачах.

– Через двадцать минут должны быть. Они у меня сразу его нейро-профиль качнули. Набивают машину оборудованием. Потому задержка.

– Так ты его и сам спасать собирался? – сообразил Хидэоми. – А то я подумал, что он какие-то твои мысли угадал. Когда предложил его от системы отключить и списать на потери по вине хозяев здания…

– Ты меня за кого держишь?! – комиссар обиделся всерьез и даже на мгновение оторвался от своих сложных манипуляций. – Да, красноволосую отпускать не хотелось бы, – Ватанабэ порывисто и протяжно вздохнул, со свистом выпуская воздух через уголки плотно сжатых губ. – Но… – он, не закончив мысли, перепрыгнул вместо неё на другую. – Слушай, а тебя он чем взял? С какого перепугу ты в эту авантюру подписался?!

– Китайцы. Он сказал, что знает, как китайцев вытащить на свет. Которых моё бюро пока не видит – но они есть.

– И ты поверил? – видимо, комиссар уже оседлал ситуацию, потому что в последнем вопросе ухитрился изобразить даже оттенки иронии.

– А он аргументы перечислил, – спокойно парировал Садатоши. – И потом, я не думал, что он так с места в карьер рванет сюда воевать. – В голосе полицейского прозвучали нотки вины. – Я думал, обсуждаем задел на будущее. Что он что-то такое узнал, но не прямо же сейчас начнёт подошвы на ходу отрывать.

– А он с тобой технично договорился – ты ему принципиально подтвердил устно – и он сразу сюда рванул?! – домыслил недостающие фрагменты мозаики главный борец с нейро-контрафактом. – Отчаянно, – хохотнул Ватанабэ.

– Ну да. Я вот сейчас тоже не понимаю, какая вожжа ему под хвост попала, – тоскливо завершил сотрудник девятого бюро. – Такое впечатление, что у него какой-то свой оперативный план. Как часть стратегического. Девку-то его отпустишь?

– А если нет? И кстати, давай, пока медицина едет, этот вопрос между собой быстро порешаем?! Ты понимаешь, что сейчас у меня из горла вырываешь сразу три показателя? От которых, кстати, моё подразделения и финансово по итогам периода что-то получить может?!

Садатоши промолчал, уводя взгляд в сторону и тягуче фокусируясь на пейзаже за окном.

– Ты договорился за моей спиной. Ловить, помимо прочего, вы собирались и нейро-контрафакт, так? То есть, меня в известность ты должен был поставить! – Безжалостно принялся перечислять Хиротоши. – Вместо этого, с твоей подачи, пара дебильных тинейджеров вовсю машут налево и направо боевой снарягой. А я должен прикрыть глаза (второй раз за сутки с небольшим!); и сделать вид, что ничего не было? Я ничего не упускаю?! – припечатал Ватанабэ, резким хлопком в ладоши сворачивая все три клавиатуры и впиваясь взглядом в коллегу и товарища. – Так пацан прав! Это подстава! Только он думал, что одна – а их целых две. Ты понимаешь, что ты и меня подставил?!

– А тебя когда? И с чего? – слабо возразил Хидэоми.

– А пацан – наш с тобой общий ресурс. – Хмуро напомнил комиссар, сверля в товарище дырки взглядом. – В согласованном между подразделениями мероприятии. О котором ты ему, видимо, намекнул между строк. Невольно или специально.

– Э-э, стой, так ты что, уже всё оформил?! – представителя девятого бюро прострелила нехорошая догадка. – А почему я никакого согласования в системе не видел?!

– Вас же внутренняя безопасность сейчас трясёт, – неподдельно удивился главный борец с нейро-контрафактом. – Все классифицированные документы – вам с задержкой. Я потому тебе на личный ящик продублировал, что мне согласование от прокуратуры пришло!

– Бля-я… – Садатоши поднял безумные глаза на товарища. – Так это от тебя сообщения в личном ящике вторые сутки трезвонят?! Я же его не открываю! А я думаю, кого там черти надирают… И почему меня на номер не наберут…

– Ты дурак?! – преобразившись, настороженно поинтересовался Ватанабэ. – Ты что, даже не открываешь личную почту?!

– Да кому она нужна была! – в сердцах выплеснул раздражение Хидэоми. – По службе только ты и пишешь! А на личное просто времени не было…

– Пи***ц. – Брови комиссара, казалось, сейчас минуют лоб и уползут на затылок. – Инспектор девятки, ведущий столько тем, не проверяет почту?! Хидэоми, – он резко справился с собой и обратился к другу без тени эмоций на лице. – А тебе на внеочередную диспансеризацию не пора? На внеплановый психоанализ?!

– Давай, поскачи на моих костях, – слабо огрызнулся инспектор. – Ну да. Не гляжу я почту… Мне и в голову не могло прийти, что ты туда отправишь – а мне и слова не скажешь!

– Так мы всё обговорили! Я всё согласовал! Вам, из-за внутренней безопасности, уведомления задерживаются! Потому я отправил дубль тебе на почту! – теряя терпение, начал заводиться Ватанабэ. – И сейчас у нас на руках почти труп, заявленный живым элементом операции! – он зло сплюнул прямо на пол, в сторону нейро-растяжки. – А ты не читаешь почты! Бля-я-я… А ведь сопляк прав. Подстава так подстава. И врачи, с-суки, копытами еле шевелят…